Глава 5

Первая мысль, посетившая меня по пробуждении, была о том, что вчера произошло что-то из ряда вон выходящее… Ах да. Углекислый газ. Похоже на почерк Демина, такой изощренно-своеобразный способ убийства доступен только извращенным интеллектуалам. Не зря же мальчик так хорошо учился в школе. И по времени совпадает: только я довела до его сведения, что в курсе его неправедных дел, как тут же подверглась химическим опытам с предполагаемым летальным исходом. Мне было страшно подумать о том, что ожидало бы меня, не будь у дяди Пети крючка для открывания дверей… Почему я не осталась ночевать у Гришки? — посетило меня запоздалое сожаление. Однако Демина я сильно недооценила, пора наконец брать его за жабры. Вопрос только в том, как это сделать…

Через нехочу я встала с постели. Теперь немедленно в душ и найти в доме что-нибудь съедобное… Контрастный душ немного взбодрил меня, и я принялась колдовать на кухне.

Включенный радиоприемник надрывался очередной пошлой песенкой, затем последовал анонс вечерних передач какого-то телеканала. Одна фраза прозвучала «в жилу»: «А в двадцать три часа любители ужасов смогут увидеть художественный фильм по роману Стивена Кинга „Кладбище домашних животных“». Ножик выпал у меня из рук. Кладбище… Как же я не подумала! Это шанс. Другого у меня пока нет.

Через полчаса я была уже на кладбище.

Днем в этом пустынном месте наблюдались люди. Понятно, почему Антон предпочитает общаться с покойным Самохваловым в темноте — меньше свидетелей. Проверив, нет ли поблизости от нужной мне могилы посетителей, я обошла могильную оградку и прикрепила к ней «жучок». По-моему, неплохо. Есть ли во всей этой затее какой-нибудь резон — покажет время.

Теперь следовало установить наблюдение за Деминым. Чем я и занялась. Пришлось, правда, припарковать машину у противоположного дома, через дорогу, на довольно большом расстоянии. Больше часа я была вынуждена ожидать, прежде чем впервые за сегодняшний день увидела Демина. Меня так и подмывало учинить расправу над этим химиком-любителем, но все же решила отставить варварские способы наказания и засадить мальчика цивилизованно. Я завела машину и приготовилась следовать за объектом, но Демин всего лишь дошел до соседнего подъезда для того, чтобы позвонить с телефона-автомата. Разговаривал он недолго, после чего вернулся домой. Второй выход последовал только около пяти вечера. Мне пришлось повторить поездку по тому же маршруту, что и в прошлый раз: Антон ехал на кладбище.

На сей раз я не стала оставлять машину около вокзала, а в объезд поехала прямиком к кладбищу. Миновав главный вход, подрулила сбоку, со стороны частных домов, и, включив приемник, приготовилась внимательно слушать. Через пять минут послышались приближающиеся шаги и голос Антона…

— Это опять я. Не соскучился еще? — вопрос звучал издевательски. — Вчера мне пришлось кое-что подкорректировать, теперь, я думаю, все в порядке. Твоя любимая доченька решила учинить дознание: кто же все-таки тебя отравил. Я и представить не мог, что у нее такая высокая степень сообразительности! Для этой цели она наняла эту длинноногую дурочку, которая пыталась меня вчера так по-детски расколоть! Но мы со Спайком приняли решение перекрыть ей кислород!

Антон засмеялся знакомым мне безумным смехом. Я представила реакцию случайного свидетеля этой сцены: смех на кладбище — это попахивает патологией. И корректировка твоя, мальчик, не удалась: живучей я оказалась. Знал бы ты, родной, к чему приведет твоя болтовня на могилке, молчал бы в тряпочку. Но что это еще за Спайк такой?

Демин все продолжал вещать.

— Она думала, что я желторотый юнец, у которого туго с соображалкой. Но не для того я так тщательно все высчитывал, чтобы какая-то девица могла меня раскусить. Спайк сделал правильно, что после того, как собрал на меня досье, предложил именно мне стать твоим палачом. Я знал, что нужно делать, чтобы не оставлять следов. А то, что кто-то видел, как я тебе грибы подменивал, так это все сказка, придуманная самой Ивановой. Такую наживку глотают только законченные идиоты. Так что на счет моей тупости, папочка, ты просчитался, и я тебе это доказал. Скажи мне, разве может глупый и бездарный человек сочинить такое убийство? Тебе придется признать свою неправоту, — заключил Антон, как-будто общался с живым человеком.

А я для себя прокомментировала: не поверил Василий Иванович в одаренность сына — пришлось заплатить за это смертью.

— Зачем ты только появился в моей жизни? — возобновил свою беседу с покойным Антон. — Знать, что у тебя отец такое чмо, хуже всякой каторги. Я прекрасно помню тот день, когда мать решила поговорить с моим учителем литературы и пришла в школу. Она узнала тебя сразу, и ради моего будущего ей пришлось открыть то, о чем кроме нее никто не знал, — что я твой сын, а ты — мой отец. Я стоял тогда на лестничной клетке — просто хотел узнать, какие аргументы ты будешь приводить, чтобы объяснить матери тройки, которые ты мне ставил. Ее заявление повергло меня в шок. Но вспомни, что ты ответил ей: «Эта посредственность не может быть моим сыном». Как будто ты плодил исключительно гениев! Как мать ни унижалась, ни умоляла тебя о снисхождении — все без толку. Думаю, то, что она легла в постель с таким моральным уродом, как ты, было главной ошибкой в ее жизни. Конечно, втайне я надеялся, что после сообщения матери ты посмотришь на меня другими глазами, но я ошибся! Все стало еще хуже. Казалось, ты ненавидел меня за одно только мое существование. Хотя в чем я виноват? В тот день, когда ты поставил мне тройку в аттестат, твоя судьба была предопределена. Я шел на золотую медаль и получил бы ее, если бы не ты. Это была моя единственная возможность доказать всем, и себе в том числе, что я чего-то стою. Кроме того, золотая медаль значительно упростила бы поступление в литературный институт, и в отношении тебя все закончилось бы не так трагично.

Последние слова Антона можно было принять почти за раскаяние, если бы не насмешливый тон. А следующая фраза оказалась полной неожиданностью.

— Кстати, знаешь, кто явился моим соучастником? Твоя дочь.

Слова Антона повергли меня в замешательство. Не может быть!

— Это она рассказала мне, что ты ездил за грибами к сестре, — рассказывал он, как бы поясняя свое волнение. — Помню твое вытянутое лицо в тот день, когда ты вернулся из деревни. Ты не ожидал меня увидеть. Я тогда попросил почитать книгу Достоевского «Преступление и наказание» — это был одновременно и предлог, чтобы прийти, и намек. Но ты, считавший себя таким умным, не понял намека! А я, стянув для образца один гриб, смеялся над тобой! Книгу я вернул тебе аж через полгода, лишний раз дав повод подумать, какой я тупой и медлительный. Но ты опять ошибся! Я просто ждал, когда не будет дома твоей жены, и, зная, что сушеные грибы висят у тебя на окне, мне ничего не стоило подменить их. Имея столько врагов, папа, нужно было питаться исключительно макаронами.

Слово «папа» прозвучало с такой интонацией, как будто в этот момент Антон дотронулся до жабы.

— Теперь я, наконец, все тебе сказал. Ты доволен?

Мне уже начало казаться, что, не вынеся подобных откровений, Самохвалов, как тень отца Гамлета, появится где-нибудь поблизости и даст достойный ответ сыночку. К счастью, привидения — всего лишь литературный вымысел, а на мою долю и так впечатлений хватает!

На этом исповедь завершилась. Все стихло — я поняла, что Антон ушел. Если бы не одно обстоятельство, я спокойно могла бы сдавать дело в надлежащие органы. Но, оказывается, ниточка тянется дальше, и смерть Самохвалова, так же как и моя смерть, была нужна еще кому-то.

Все, связывавшееся у меня в памяти с именем Спайк, сводилось к мультфильму «Том и Джерри», где Спайком был агрессивный английский бульдог с квадратным экстерьером и здоровой «шайбой» вместо морды.

Означает ли это, что Демин прилепил заказчику прозвище, исходя из его внешних данных? Или же соучастник Антона выглядит совершенно иначе? Пока об этом мис — тере «Х» мне было известно следующее: во-первых, он является соавтором сценария моей смерти, во-вторых, он собирал досье на Демина либо сам, либо с чьей-то профес — сиональной помощью. Имея на руках такие скудные сведения, можно копаться с этим делом еще долго. Самый быстрый способ рассекретить его личность — потрясти Антона. Что ж, попробуем еще раз. После ознакомления с записью выступления на кладбище ему уже не будет смысла отпираться.

Выждав время и дав Демину уйти, я пробралась к могиле Самохвалова и, посветив фонариком, отыскала «жучок» на ограде. Теперь и я с полным правом могла заявить: «Не нужно считать других глупее себя».

Дома я сделала копию аудиозаписи на случай непредвиденных реакций мальчика, обладающего не вполне благополучной психикой. После этого прямиком направилась к нему домой, рассчитывая, что он уже вернулся.

Дверь мне открыла дородная женщина с копной пышных каштановых волос.

— Антон сказал, что будет после одиннадцати, — сообщила она, оценивающе оглядывая меня с ног до головы.

Где в такое время может «тихо киснуть в депрессии» человек? Учитывая странности деминовской натуры, предсказать это было невозможно. Ладно, сделаем перерыв в одном деле для того, чтобы закончить другое. Впереди меня ждали манящие огни казино «Стрелец».

Я остановилась у входа в парк, который находился напротив казино. Здесь отсутствовало освещение, и я могла оставаться незамеченной. Часы показывали без пятнадцати девять, но «Лексуса» еще не было видно. Возможно, нужный мне гражданин появляется здесь не так часто, как мне хотелось бы, или Матюшин дал ложную наводку. В любом случае нужна проверка.

Я могла бы неплохо провести время внутри заведения, но предпочла не рисоваться. Все должно быть сработано чисто, к тому же мне необходимо оценить обстановку, в которой придется работать.

Сегодня я целый день проторчала в салоне машины и выучила уже все музыкальные хиты последнего месяца, звучавшие по радио. Поэтому у меня возникло непреодолимое желание устроить танцкласс прямо здесь — на заснеженной площадке возле парка. И это несмотря на не очень хорошее самочувствие после вчерашнего. Но… я же на работе и соблюдение осторожности прежде всего. Я взяла себя в руки и тупо уставилась на вход в казино.

Иномарки подъезжали одна за другой, на крыльцо периодически выходил покурить охранник — больше ничего значительного не происходило. «Лексус» появился только в половине одиннадцатого. Из него медленно вытащилась бесформенная масса знакомого мне толстосума, который осторожно, чтобы, наверное, не расплескать жир, доставил свою тушу к дверям казино.

Ну что ж, подошел час расплаты. Задача мне предстояла не из легких: стоянка была освещена максимально, со всех сторон. В любой момент из казино мог кто-то выйти, к тому же к крыльцу постоянно прибывали новые клиенты.

Скинув дубленку, я достала с заднего сиденья черный кожаный плащ и такой же черный парик. Облачившись в этот камуфляж, я вынула из сумки полученную от Гриши бутылку и сунула ее в карман. Осталось улучшить удобный момент, и второй этап обучения этого недоумка можно будет считать законченным.

Дождавшись, когда охранник докурит очередную сигарету и скроется за дверьми, я вышла из машины, всем своим обликом оправдывая данное мне прозвище — Ведьма.

Легко достигнув своей цели — «Лексуса» цвета «серый металлик», — я осторожно откупорила бутылку. Через секунду ядовитый джин тонкой струйкой потек по капоту машины, пожирая все под собой. Я рисовала бутылкой в воздухе спираль с таким упоением, как будто художественное творчество было моим любимейшим делом. Не забыла я пройтись и по крыше салона, и по кузову сзади. Все было рассчитано на удивительную способность плавиковой кислоты уничтожать все до основания, оставляя после себя зияющие дыры. Через некоторое время вместо «пламенного мотора», генератора, аккумулятора и иже с ними можно будет наблюдать жалкие останки. Таким образом, предмет неустанного поклонения толстосума в лице его драгоценной машины превратится в груду металлолома.

Прежде чем очередная иномарка, ослепляя всех галогеновыми фарами, завернула к казино, я уже была в своей машине. Пустая бутылка, разумеется без моих отпечаточков, нашла пристанище в урне возле парка.

С удовольствием понаблюдала бы я, как будет убиваться и стенать по своей любимице хозяин, но это чревато неблагоприятными последствиями. К тому же меня ожидал разговор с Деминым.

Быстренько ретировавшись с места происшествия, я направила свои колеса к дому Антона. Проезжая вдоль длинного бетонного забора, огораживающего автопарк, увидела несколько человек, столпившихся возле чего-то. Белый пар окутывал присутствующих. Что это они разглядывают на улице в такой поздний час? Овчарка, которую держал на поводке здоровый детина, истошно лаяла, то и дело пригибаясь к земле. Хоть я и относила себя к числу людей любопытных, но еще одной зевакой в этой толпе становиться не собиралась. Но, увидев мою машину, один из мужчин бомжеватой наружности отделился от остальных и замахал мне рукой.

— Девушка, у вас случайно нет фонарика? — обратился он ко мне, когда я остановилась.

«При моей профессии такие вещи случайными не бывают», — подумала я, а вслух спросила:

— Что случилось?

— Похоже, что в коллекторе кто-то есть, собака уж очень надрывается. Посветить нужно, может, удастся что-нибудь разглядеть.

Протянув мужчине фонарик, я вышла из машины и примкнула к толпившимся возле люка. При порывах ветра, сносивших клубы пара в сторону, можно было разглядеть внутренность колодца. И я сразу узнала темно-синюю болоньевую куртку и голубые джинсы на человеке, лежавшем на дне. Да, это был Антон Демин. Воды в колодце было немного, тек неглубокий горячий поток из прорвавшейся где-то трубы. По-видимому, при падении парень ударился и потерял сознание. Его тело бултыхалось в воде, курткой зацепившись за что-то.

— Надо «Скорую» вызвать, может, живой еще, — предложил владелец собаки.

— Вызову спасательную службу. Врачи «Скорой» его оттуда не вытащат, — заявила я им, прекрасно понимая, что «Скорая» здесь и не понадобится. Попасть в это «варево» и уцелеть — невозможно. Набрав по сотовому нужный номер, обрисовала диспетчеру ситуацию и местонахождение.

— Странно, что люк оказался открытым, — пожал плечами собачник. — Все время здесь гуляем — никогда такого не было.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — многозначительно подметил бомж.

— Я слышала, что дети падают в такие колодцы, но чтоб взрослый… — Женщина в розовом берете тяжело вздох — нула.

— Пьяный небось был, — вставил свою догадку детина.

— А может, это убийство? — смело предположил бомж. — Надо бы милицию вызвать…

В том, что это убийство, лично я не сомневалась, но никому своих соображений выдавать не стала. Милиция же в таких случаях — дело неизбежное, и я рассчитывала исчезнуть до их появления.

— Спасатели все организуют, — заверила я всех и собралась уже сесть в машину, как в нескольких метрах от колодца возле фонаря заметила небольшой красный предмет, похожий на блокнот. Подобрать его незаметно не представлялось возможным, и тогда я решила дождаться спасателей, чтобы использовать их появление как отвлекающий фактор для собравшегося тут народа. Спасатели прибыли через двенадцать минут и сразу приступили к делу. Для начала двое спасателей в спецодежде попросили всех любопытствующих отойти в сторону, потом произвели осмотр коллектора. Потом из «Газели» был извлечен длинный багор, которым предполагалось вытаскивать тело. Сделать это было непросто, так как клубящийся пар мешал видеть что-либо.

— Цепляй за ремень, — посоветовал один спасатель другому.

В тот момент, когда все собравшиеся были поглощены спасанием и наблюдением за этим процессом, я незаметно отделилась от толпы, подняла предмет, действительно оказавшийся блокнотом, и сунула его в карман. В следующий миг я смогла стать свидетелем того, как труп Демина вытащили на поверхность. Я была единственной, кто знал этого человека и видел его в живых за несколько часов до смерти. И я содрогнулась, увидев, в каком состоянии находятся его лицо и руки после пребывания в горячей воде. Несмотря на то что Антон отравил своего отца, а также покушался на мою жизнь, меня посетило чувство, похожее на жалость.

На мой отъезд никто не обратил особого внимания: все находились под впечатлением. Только прибыв домой, несмотря на любопытство, мучавшее меня по дороге, я позволила себе осмотреть находку. В блокнот были занесены телефоны и адреса, но фамилии, фигурировавшие в записях, ни о чем мне не говорили. И только когда я открыла последнюю страницу и увидела номер телефона и рядом имя Спайк, поняла: как я и надеялась, записная книжка принадлежала Демину. Мелькнула мысль — он как будто знал, что не останется в живых, и бросил мне подсказку, как добраться до его убийцы. Но все было, конечно, не так. Скорее всего, Демина, живого или уже мертвого, тащили к люку. Чтобы Антон потерял блокнот нечаянно — такого я представить не могла.

Еще раз взглянув на номер телефона Спайка, поймала себя на ощущении, что он мне знаком. Где-то я его уже видела… Небольшой поиск в карманном мини-компьютере — и на дисплее появился тот же самый номер. Открытие, которое я сделала, с одной стороны, было очевидным, с другой, все же поражало неожиданностью. Этот номер я списала с записной книжки Катьки — сотовый ее мужа.

М-да… До этого момента я занималась проверкой людей, у которых были видимые основания для убийства. Но зачем благоверному Самохваловой желать смерти тестя и по сути быть заказчиком его убийства?

На этот вопрос мне предстояло ответить.

— Вас слушают, — раздался в трубке скучающий женский голос.

— Простите, пожалуйста… Вы не подскажете мне, куда я попала?

— Проходная жиркомбината, вас это устраивает? — тетенька завелась с пол-оборота, готовая отыграться на мне за всю свою несчастную жизнь.

— Спасибо, вы очень любезны, — съехидничала я и бросила трубку.

Теперь понятно, откуда Демин достал сухой лед. Ведь я набирала номер рабочего телефона его матери, который я тоже нашла вчера в подобранном блокноте. Жиркомбинат является одним из изготовителей этой продукции. Последние сомнения в том, кто подстроил ловушку с застрявшим лифтом, отпали.

Теперь по моему плану стояло нанесение визита Самохваловой. Сделав предупредительный звонок по телефону и предупредив о своем предполагаемом посещении, я вышла из квартиры. Лифт до сих пор не работал.

Катьку я застала во взвинченном, нервно-раздраженном состоянии. Вся та веселость, которую она излучала в первую нашу встречу, испарилась, как кислород из лифта, где я «весело» провела время.

— У тебя все в порядке? — первым делом поинтересовалась я.

Катька досадливо махнула рукой, и из глаз ее брызнули слезы. Кто бы знал, как я не хотела сюда ехать! Неужели нельзя решать проблемы без соплей? По себе знала, что можно.

— Выкладывай, — обреченно вздохнула я и уселась на диван в гостиной, усмехнувшись и пошутив про себя: при такой частой используемости носовых платков всегда знаешь, что дарить женщине к праздникам.

— Я не сказала мужу о расследовании, а он как-то об этом узнал и сегодня утром сорвался на меня…

Катька обмякла рядом со мной на диване и всхлипнула. Меня ее слова не удивили.

— А почему ему сразу не сказала?

— Они с отцом никогда не ладили и, честно сказать… — она помолчала, и тут ее словно прорвало на откровенность: — Наши с Игорем отношения — сплошная фикция. Его целыми днями не бывает дома, он приезжает, когда я уже сплю, а утром, позавтракав, уезжает. В этой квартире я просто домработница!

Да уж, как же нужно было «достать» жену, чтобы спровоцировать ее на такие признания постороннему человеку. Знала бы еще бедная Катька, что заказала расследование на собственного мужа!

Мне вдруг захотелось посмотреть на этого Спайка — Игоря. Но поскольку такой возможности пока не представилось, старалась составить его портрет, исходя из Катькиного грустного и надрывного рассказа.

— Игорь сам решил так: я не лезу в его дела, он не интересуется моими. У меня есть свои собственные деньги, и поэтому я могла заказать тебе расследование, не ставя мужа в известность.

Очередной груз свалился с моей души. Учитывая финал, который вырисовывался в этой печальной истории — небо для Игоря явно оформлялось в клеточку, — неизвестно, кто стал бы мне платить за титанический труд, проделанный с риском для жизни.

А Катя продолжала:

— Я не знаю, чего он сегодня так взбеленился. Мне кажется, это все из-за его машины, он над ней так трясся…

Я насторожилась. С этого места поподробнее хотелось бы…

— Что, авария? — бросила я небрежно, смутно кое о чем догадываясь.

— Если бы! Облили машину какой-то гадостью. Кислотой, наверное. От нее теперь только рожки да ножки остались. С этой железякой он носился больше, чем мать носится с ребенком!

Я судорожно сглотнула слюну. Какое совпадение, подумать только! Толстосум и Игорек-Спайк — два в одном! Мне уже не нужно было сочинять портрет Катькиного мужа — я отчетливо помнила рыхлую физиономию этого недоумка. Теперь понятно, почему Демин дал ему такую кличку — внешностью он действительно походил на английского бульдога из американского мультфильма.

Если бы тогда, по дороге в Ключи, я разбилась на машине, то у него сохранилась бы возможность разгуливать на свободе без видимых последствий. Но Спайк тогда не знал, что я буду причастна к расследованию убийства его тестя. Вся затея с открученной гайкой — просто результат его злопамятной натуры.

И тут же я вспомнила обстоятельства травли красивого новенького «Лексуса»: у казино Спайк появился пол-одиннадцатого — значит, тридцатью минутами раньше он приобщил Демина к «водным процедурам», убрав тем самым исполнителя убийства.

Кажется, во всей этой истории мне осталось совсем немного — выяснить причину такой жгучей нелюбви Спайка к тестю.

Я поинтересовалась у Катьки, не собирался ли ее муж вернуться днем домой.

— Ты хочешь с ним поговорить?

От одной мысли о такой возможности мне стало не по себе. Что ты, родная! Теперь мне нужно обегать твоего муженька за километр! В дикой ярости бык на что только не способен… К тому же ему вовсе не обязательно знать, что после газовой камеры лифта я осталась жива. Ну ничего. Нам бы только день простоять да ночь продержаться. У поверженного быка тореадор отрезает уши и демонстрирует их публике. Скоро, дорогой Игорек, тебя ждет приблизительно та же участь.

— Нет, Катюш, с твоим мужем мне пока разговаривать не о чем, — ответила я, заранее сочувствуя нелегкой участи, предстоящей однокласснице…

А может, наоборот, она будет счастлива отделаться от нелюбимого мужа и забрать под крылышко нуждающегося в опеке Рудухина?

Получив Катькино заверение, что днем ее муж домой не явится, тем более что теперь он безлошадный, я немного успокоилась и попросила рассказать, чем занимается ее благоверный. Оказалось, у него своя фирма по недвижимости. Единственное подозрение, которое возникло в связи с этим у меня в голове, было связано с той самой двухкомнатной квартирой, которая переходила к Самохвалову от матери. Неужели убийство ради наживы? Нет, глупость, по той простой причине, что после смерти Самохвалова квартира все равно отходила сестре.

— Ты не знаешь, у твоего отца были какие-нибудь дела с Игорем, связанные с квартирой твоей бабки?

Катька неопределенно пожала плечами:

— Если и были, то мне об этом ничего не известно. Отец был очень скрытным и неразговорчивым, а Игорь мне не докладывался.

Учитывая степень Катькиной информированности, помощник в деле из нее был никакой. Однако эта «милая» семейка — просто какой-то клубок переплетающихся змей. Не зря не так давно мне снился гадюшник.

Катька вдруг задала мне вопрос, на который я менее всего склонна была отвечать сейчас откровенно.

— Как продвигается расследование? Ты уже знаешь, кто отравил отца?

Конечно, знаю, на то я и детектив! Но ты, наивная барышня, будешь знать об этом только после того, как я до конца соберу все улики.

— Пока трудно сказать, еще много неясностей, — ответила я уклончиво.

Наступил момент сообщить Катьке то, ради чего я, собственно, сюда и явилась.

— Твой брат, Антон… В общем, его вчера не стало.

— Как так?! — Катькины глаза сделались как плошки. — Умер, что ли?

Догадливая ты моя! Умер, причем с родственной помощью небезызвестной тебе личности.

— Его труп нашли вчера в коллекторе с горячей водой.

Неприятно сообщать такие новости, зная к тому же, что впечатлительная Катька и так за последнее время подверглась сильным стрессам.

— Как он туда попал?! — Ее изумлению не было пре — дела.

— Этого, к сожалению, я не знаю, — уклончиво проговорила я.

Самое время было оставить Катьку наедине с новыми переживаниями. Взяв с нее слово, что о моем визите она не скажет мужу и под страхом смерти, я резко заторопилась и оставила бывшую одноклассницу в прострации от полученного известия. Быть ее утешителем было выше моих сил.

Сев в машину, я взяла в руки трубку мобильника. Гудок вызова долго и нудно ударял в мою барабанную перепонку. Ну, Гриша! Ну подойди же, будь человеком! Неужели на работе?

— Я слушаю, — наконец раздался в трубке его бодрый голос.

— Каждый раз ты идешь к телефону как будто из соседней квартиры! — высказала я свое недовольство, на что флегматичный Гриша только рассмеялся.

— От кого еще можно услышать пару ласковых, как не от Танюши Ивановой! Понимаешь, радость, я на кухне делаю пельмени…

Слово «пельмени» прозвучало для меня музыкой. Гришка это знал и умело пользовался моей гастрономической слабостью.

— Не трави душу, террорист! — напустилась на него я. — Мне нужна твоя помощь. Ты готов?

— А в чем дело?

После того как я обрисовала, что от него требуется, в ответ услышала:

— Танюх, работа — это скучно. Я только что отдежурил сутки и еще не забыл, как это делается. Лучше давай ко мне, на пельмени. Будет возможность продолжить наше позавчерашнее общение…

Этот дьявол-искуситель разозлил меня всерьез.

— Если ты не хочешь, я бросаю трубку, — пригрозила ему.

— Хочу, конечно, хочу. Если бы ты знала, как я тебя хочу…

Нажав на «сброс», я швырнула трубку на сиденье и тронула машину. Что через минуту «труба» запиликает, я не сомневалась. Так что мы договорились встретиться у моего дома через час.

Зайдя в квартиру, я первым делом распахнула внушительных размеров шкаф и оценивающе оглядела свой гардероб. Кинула на диван вешалку с коротким черным платьем в обтяжку, красное английское пальто до пят, шикарную черную шляпу с полями-аэродромами. Довершить мой несравненный образ должны были черный шарф и полусапожки на обалденных каблуках.

Теперь дело было за макияжем и париком. Вначале я вставила коричневые контактные линзы. Затем нанесла фосфоресцирующие тени и такую же блестящую губную помаду. Этот маневр помогал концентрировать внимание окружающих на деталях лица, отвлекая от целого. Навалила на свою «физию» еще кучу разной штукатурки, включая пудру, тушь, румяна.

Мне всегда это нравилось — экспериментировать со своей внешностью. Ведь я, как художник, каждый раз получала новую картину.

Парик, приглянувшийся мне сейчас, имел цвет баклажана. Прическа имела вид густых распущенных волос ниже плеч.

Напялив парик, а также все вышеперечисленное барахло, я добавила последний штрих к своему сногсшибательному прикиду: так как день был солнечный, то темные очки пришлись кстати. Застегивать пальто я посчитала ниже выбранного мной имиджа.

Я уже была полностью готова к выходу и совсем было собралась мысленно обругать Гришку за неумеренное потребление пельменей. Но тут за окном посигналили. Не первой свежести белый сорок первый «Москвич» поджидал меня у подъезда.

Выйдя на улицу, я остановилась, делая вид, что поправляю шляпу. Сама же в это время смотрела в упор на водителя «Москвича». Гришка оценивающе скользнул по мне взглядом и отвернулся, демонстрируя интерес к мальчишкам, гонявшим шайбу по двору. Тест на неузнаваемость прошел удачно: Гришка знал меня много лет, и если уж он не догадался, кто скрывается за вышедшей из подъезда фифой, то за всех остальных я могла быть спокойна.

Вопреки тому, с каким достоинством нужно носить подобную одежду, я лихо плюхнулась на сиденье рядом с Григорием.

— Тебе что, не нравятся женщины классического типа?

Последовала пауза, и красноречиво за себя говорящие глаза навыкат остановились на мне как приклеенные. Гриша не первый раз был свидетелем моего перевоплощения, но сейчас оно повергло его, по-видимому, в шок.

— Твоя «материнская плата» устарела, — постучала я по Гришкиному лбу, рассмеявшись, — долго соображаешь.

На этот выпад мой друг отреагировал по-своему.

— Я-то рассчитывал провести время с Таней Ивановой, а не с Маргарет Тэтчер.

Я пропустила Гришину досаду мимо ушей, зацепившись лишь за возраст бывшего британского премьер-министра.

— Что, так старо выгляжу?

Но Гриша не ответил. Мой облик почему-то расстроил его, и вместо ответа он нажал на газ. Но постепенно своей болтовней и воспоминаниями о наших отношениях я привела его в прежнее эмоционально-устойчивое расположение духа.

От моего дома до фирмы «Веста-риэлт» пятнадцать минут неспешной езды. Я попросила Гришу припарковать машину на улочке, примыкавшей к той, на которой находилась фирма. Здесь его «Москвич» ничем не выделялся из ряда других оставленных хозяевами машин.

Захлопнув дверцу, я помедлила несколько секунд, вживаясь в образ неторопливой, вальяжной дамы. А потом от Гришкиной машины до дверей офиса усердно репетировала походку «от бедра».