Книга: Темная душа нараспашку
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9

Глава 8

Прибыв к гаражам, мы почти сразу же наткнулись на охранника или сторожа, который сидел у ворот и пытался скоротать время работы, играя в «Тетрис». И хотя его основной задачей был обход гаражей и тщательное наблюдение за теми посторонними, кто на их территории находился, он делать этого не спешил. Мы заглушили моторы и, выпрыгнув из машин, вместе направились в его сторону.
Подойдя, представились, причем сначала Порезанов, напомнивший, что у него здесь гараж, а затем и я. Услышав о милиции, охранник тяжко вздохнул. Он нехотя согласился ответить на все вопросы и, пригласив сесть, спросил:
— Что вы хотели узнать?
— Нас интересует один гараж и стоящая в нем машина. Но прежде чем мы с вами к нему пройдем, скажите, не видели ли вы здесь кого-либо из посторонних? Может, за время дежурства слышали шум или же видели, как кто-то рано утром или вчера вечером уезжал на светлой «Таврии» с номером «А 541 ИЛ». Вы ведь тут всегда все обходите.
— Естественно, это моя работа — следить, — без тени смущения произнес охранник и задумался.
Его — он нам представился — звали Вячеславом.
— Так, — начал он после минуты размышления: — С утра машины забирают одни и те же, их всех я отлично знаю. Вас, — он указал на мужчину, — за время своей работы еще ни разу не видел, так что, и который гараж ваш, тоже не знаю.
— Ну а если бы он пришел, вы бы остановили его? — спросила я опять.
— Естественно. Должен же был я узнать, кто он и зачем зашел.
— Что ж, тогда пройдемте, пожалуйста, с нами к гаражу. — Запоздало вспомнив про ключи, я повернулась к Порезанову, спросив: — А вы сможете открыть нам гараж?
— Да, от гаража ключи с собой. Они у меня на общей связке. Это только от машины отдельно.
Олег Ефимович пошел первым, ведя нас с охранником к своему гаражу. Остановившись у ворот, ненадолго замер и осмотрелся. Следов выезда машины видно не было, так как всюду была насыпана щебенка. Немного волнуясь, Порезанов вставил ключ в замок и стал его открывать. Вслед за неприятным скрежетом ключа скрипнули и ворота и одна створка отошла в сторону. Но даже в эту щель я увидела, что машина находится на месте.
Порезанов недоуменно посмотрел на меня, продолжив открывать гараж. Я подошла ближе.
— Прошу не касаться машины руками, возможно, здесь еще остались отпечатки и следы тех, кто ее брал.
— Но, может, вы все же спутали, — не желал верить в это хозяин машины. — Наверное, это вовсе и не моя машина была. Вдруг номер был фальшивый? Или ошибся ваш человек, не рассмотрел.
— Это я, конечно, могу допустить, но в целях выяснения обстоятельств все же обязана осмотреть автомобиль. Вы ведь не будете против?
— Нет. Конечно, нет.
— Вы тоже смотрите — и, если что не так, говорите. Может, царапины свежие заметите или еще что. А вам, — я повернулась к охраннику, — я бы посоветовала припомнить, выезжал ли этот автомобиль за пределы гаражей и когда это было.
— Возможно, и выезжал, я ж плату за это не беру.
— И номера нигде не фиксируете?
— Нет. Я просто охранник. Моя обязанность не допустить краж, угонов и взломов. Да и тут вот машина тоже на месте.
— На месте, — повторила я задумчиво, обходя ее вокруг. Вот так, на глаз, никаких царапин не наблюдалось, но в гараже было темно, и я могла чего-то не заметить. Поэтому я попросила мужчин вытолкнуть машину из гаража на улицу, чтобы там ее можно было осмотреть.
Моя просьба сразу же была выполнена, и я приступила к осмотру машины. Тщательно, не упуская из виду ни одного участка, заскользила взглядом по ее поверхности. Если автомобиль заезжал на тротуар, то он непременно должен был там что-то задеть, а значит, на нем остались следы. Но следов, как ни странно, не было. Тогда я занялась колесами. Их я тоже изучила досконально и заметила, что колеса были плотно накачаны.
— Олег Ефимович, сколько времени вы уже точно не тревожили этой машины? — поднимаясь с колен, спросила я у хозяина.
— Да года два, наверное…
— Странно, но колеса даже не спустились.
— Да я уж и сам заметил, что их подкачали.
— Насос в гараже есть?
— Кажется. Точно уже и не помню.
— Посмотрите. Если найдете, возьмите его пакетом или листом бумаги, но ни в коем случае не руками. Там могут быть отпечатки.
Порезанов кивнул, что все понял, и удалился в гараж. А охранник, видимо, решив внести хоть какую-то лепту в общий труд, тоже стал ходить вокруг машины и осматривать ее.
— Да, припоминаю, вроде выезжала такая, — рассуждал он вслух. — Да только это почти неделю назад было, рано утречком. В этот час машин много, все на работу спешат, ну, на каждую внимания и не обращаешь.
— Скажите, а в последние дни случайные прохожие или помощники и ремонтники у каких-нибудь гаражей не объявлялись? Я имею в виду тех, кого вы не знаете, но кто имел ключи.
— Ну, было несколько ребят, так они по другую сторону забора шумели, — как-то даже равнодушно откликнулся Славик.
— А не мог кто-то незаметно перелезть по крышам и угнать машину?
Охранник посмотрел на меня с недовольством. Мои вопросы ему явно не слишком нравились, тем более что намекали на качество его работы.
— Когда обход заканчиваю, мимо меня проскочить никто не может. Если бы что-то такое заметил, то сам бы вызвал группу.
— Если несложно, проверьте, есть ли в баке бензин, а я пока осмотрю салон.
Из гаража появился Порезанов с насосом, который он держал чуть ли не двумя пальцами.
— Вот. Ничего подходящего не было, так я его аккуратненько веревочкой подвязал.
Я ничего не сказала, внимательно изучая дверной замок.
— Если вы про царапину, то она уже давно, — вновь подал голос хозяин. — Я однажды зимой ее открыть не смог и так взбесился, что замок взламывать стал. Потом, правда, успокоился, прогрел его и нормально открыл, но поцарапал тогда. Так что, если даже вскрывали, теперь не поймете.
С этим я была полностью согласна, а потому оставила дверь в покое и переключилась на салон. Он был чист, никакого лишнего мусора, никаких окурков или сигарет. Вот только машину заводили вовсе не ключами, а соединив проводки, которые так и остались разорванными. Впрочем, на всякий случай я все же спросила:
— Вы когда-нибудь заводили ее без ключей?
— Зачем? — не понял меня Порезанов, чем уже, в общем-то, и ответил на вопрос.
— В таком случае спешу вас обрадовать: машину на самом деле кто-то брал. Как этот кто-то попал в гараж, я пока не знаю, но, судя по простоте вашего замка, его легко было вскрыть обычной отмычкой. Колеса, как видите, подкачаны…
— И бензин в баке, — откликнулся охранник.
— И бензин. Вряд ли вы его оставляли в машине на такое время.
— Не оставлял, — согласился мужчина. — Слил все до последнего.
— Ну вот. А завели ее угонным способом.
— И что ж теперь делать? — растерянно спросил Порезанов.
— Искать угонщиков, — выдала я банальный, но зато верный ответ. — Ведь ясно: машина была угнана из гаража, а затем ее вернули, чтобы не привлекать внимания. Причем, судя по отсутствию отпечатков, угонщики тщательно прибирали за собой, боясь себя выдать. Хорошо, если бы эти отпечатки оказались на насосе, про него угонщик мог и забыть. Тогда появился бы шанс его вычислить.
— Если это мой паршивец — убью!
— Если это он, будете искать ему адвоката, — пошутила я немного жестко и, достав из сумки обычный полиэтиленовый пакет, принялась упаковывать в него насос.
* * *
— Ну, что скажете? Что-то удалось найти на этой вещице? — с надеждой глядя в лицо эксперта, которого мне когда-то посоветовал для своих дел Кирьянов, спрашивала я.
Мужчина в белом халате, аккуратно подстриженный и побритый, но ничем особенно не примечательный, несколько раз кашлянул, а потом ответил:
— Я провел полный осмотр, но сумел найти не так уж много… — Секунду он помолчал, а затем продолжил: — Могу уверенно сказать лишь одно: несколько нечетких отпечатков, что нам удалось снять с насоса, принадлежат одному и тому же человеку. Тут все сходится. Так что обращайтесь в милицию, копии я вам сейчас дам, они пробьют их по своей базе данных.
Обрадовавшись тому, что не зря везла сюда эту вещицу, я уже сгорала от нетерпения получить результаты и относительно самих отпечатков тоже. Если эти «пальчики» уже засвечены, останется только разобраться с их хозяином.
Дождавшись, когда мне передадут папку со всеми бумагами, я подхватила ее и понеслась в отделение Кирьянова. Я понимала, что за эти дни порядком поднадоела Володьке, да к тому же отлично помнила его наказ, но поделать пока ничего не могла.
Но в отделении мне не повезло: как назло, все оказались жутко загружены работой, и уделять мне внимание никто не хотел. Самого Володьки не было на месте, так что мне пришлось оставить ему папку и записку у дежурного на проходной. Ребята меня хорошо знали, а потому я могла не беспокоиться по поводу того, что ему передадут все сразу же, как только он объявится. В записке я просила Володю установить личность владельца этих отпечатков, после чего тут же позвонить мне.
Ну а сама я решила пока еще раз навестить клиентку и ее детей. Сейчас меня интересовал один вопрос: что в течение вчерашнего вечера и сегодняшнего утра делала Лиля, звонила ли она кому-то с городского телефона, приходил ли к ней кто? Меня все еще не покидало ощущение, будто она была самым тесным образом связана с тем, что случилось с ее братом, если вообще не являлась зачинщицей этого. Так она могла просто в очередной раз давать понять Маринке, что если та хоть чуть-чуть откроет рот или заикнется относительно нее, то любимого брата больше не увидит. От такой всего чего угодно можно ожидать.
«А ведь странно: начала с поиска папаш, а к чему пришла — ищу угонщика машины, наехавшего на брата девиц. И что самое интересное, все это как-то между собой связано, но, к сожалению, мне пока до сих пор не удается выяснить, каким образом…»
* * *
Я стояла у двери и с усилием давила на кнопку звонка. Уже минут пять никто не открывал. Затем все же защелкали замки, и, когда дверь приоткрылась, я увидела слегка заспанную заказчицу.
— Ах, это вы. А я вот немного задремала. Нанервничалась с этими детьми, которую уже ночь бессонница, а вот сейчас…
— Не надо оправдываться, — успокоила я ее. — Это ваше дело, чем вы занимаетесь у себя дома. Я же опять с вопросами. Мне нужно знать, что делала вчера по возвращении Лиля и как она вела себя утром, до того, как случился наезд на Артема?
— Ой, так вечером она в комнате была, я ее и не видела. А утром — это нужно у остальных спросить. С утра меня не было: ездила по школьным делам.
— Тогда могу я увидеть Артема?
Элла Владимировна немного растерянно развела руками:
— А он в больнице.
— В больнице?
— Да. У него вдруг неожиданно опухла нога, и он поехал на осмотр. Врачи сказали, что сильный ушиб, и посоветовали полежать немного в клинике под их наблюдением. Марина, кстати, тоже сейчас к нему поехала, повезла кое-какие вещи и еду. Адрес вам дать?
Я утвердительно кивнула. Может, даже и лучше, что наш разговор пройдет вне стен дома, да к тому же я все еще надеялась, что Артем подумал над моими словами и что-то да поведает мне, боясь за свою жизнь.
Синявская быстренько начеркала мне адрес больницы и, проводив до дверей, пожелала удачного дня. Насчет удачи — не знаю, но вот с дорогой до больницы мне действительно повезло. Я не встретила почти ни одной пробки, хотя ехать пришлось по центральным улицам города.
Зато возле самой больницы пришлось немного задержаться. Прямо перед центральным ее входом находилась конечная остановка автобусов сразу нескольких маршрутов, и поэтому здесь всегда было тесно из-за скопившегося транспорта. Остальным машинам было просто негде приткнуться, и они парковались на соседних улицах и во дворах. То же самое сделала и я, посчитав, что так будет быстрее.
Уже пешим ходом я прошла на территорию больницы, поднялась на высокое крыльцо и вошла в холл. Он был большим. Одну его сторону занимал кафетерий, где продавали выпечку, напитки и сигареты; по другую находилась аптека. Несколько широких мягких кресел у свободной стены уже были заняты, какая-то старушка приторговывала журналами недалеко от кафе, а у прохода к лестнице и лифту сидел охранник. Перед ним на столе находились листы с фамилиями больных и указанием палат, где они лежат, а также телефон, при помощи которого нужного человека можно было попросить спуститься вниз, если ему позволяло это сделать его здоровье.
Так как я тоже не знала, на каком этаже и в какой палате находится Артем, то вынуждена была обратиться к нему за помощью.
— Скажите, пожалуйста, — вежливо начала я, — в какой палате находится Синявский Артем? У него ушиб ноги.
— Посмотрите в травматологии, — пододвинув один лист ко мне, предложил тот.
Я склонилась над неразборчивыми записями. Писавший не обладал хорошим почерком, а потому с трудом можно было понять написанное. Наконец я нашла нужную информацию и, радостно поблагодарив охранника, пошла к лестнице, но неожиданно вновь была остановлена.
— Девушка, без бахил у нас нельзя, — заметил мне все тот же парень. — Купите в аптеке и тогда проходите.
Пришлось выполнить это условие, и лишь после этого меня пропустили. Лифт не работал, и пришлось подниматься на третий этаж так. Порадовавшись, что мне не на девятый, я быстро вбежала по ступеням и стала всматриваться в номерные знаки на дверях палат, ища нужную. Спросить было не у кого, так как коридор на удивление был пуст, лишь далеко впереди меня шествовала какая-то медсестра да один больной, опираясь на костыль, хромал к окну. Его я беспокоить не стала, решив, что и так сориентируюсь.
«А вот и нужная палата. — Я остановилась прямо перед дверью. — Интересно, Марина уже здесь или еще не успела приехать? Без нее, конечно, было бы лучше: Артем может не рискнуть рассказать что-либо в ее присутствии. А мне так необходим хоть какой-то намек на то, в какой области следует искать, каких знакомых проверять, ведь вполне может оказаться и так, что имеющиеся в моем распоряжении „пальчики“ нигде не фигурируют, а значит, и поиск их обладателя затянется. Слишком уж много у них знакомых».
Озабоченно вздохнув, я взялась за ручку и, потянув ее на себя, прошла в палату. В первую секунду, когда дверь открылась, я увидела залитое солнцем окно, затем кровать рядом с ним. А на ней — Артема и Марину, сидящих в обнимку и сладко целующихся в губы.
Я прямо так и замерла на пороге, лишившись дара речи и вообще перестав что-либо понимать. Сестра и брат — любовники. Какое кощунство!
Мое присутствие пойманные врасплох почувствовали почти сразу и, резко отстранившись друг от друга, во все глаза вытаращились на меня. Я сделала шаг вперед, чтобы дверь за мной могла полностью закрыться. Ребята испуганно переглянулись. Мое появление явно стало для них неожиданным, и теперь оба не знали, что сказать.
— Вы… вы… — Марина заикалась. — Вы не имели права входить сюда без стука, — с упреком выпалила она.
— Серьезно? — я взметнула одну бровь вверх. — А я считаю, что попала очень даже вовремя.
— Между прочим, здесь лежат мужчины, — вздернув подбородок, уверенно произнесла Марина. Она упрямо делала вид, что ничего не произошло, тогда как братец за ее спиной то белел, то краснел от стыда.
Я бегло скользнула по палате взглядом:
— Что-то не наблюдаю ни одного, кроме вашего… — я намеренно сделала ударение на последнем слове, чтобы заставить девицу заволноваться.
— Они… они на процедурах, — пропищал нерешительно Артем.
— А вы опять со своими вопросами? — невинно спросила Марина, складывая руки на груди. — Задолбали уже.
— Вопрос к вам двоим у меня был только один, но теперь он уже закрыт, — не сводя с них своего взгляда, ответила я. — Честно признаюсь — удивлена.
— Вы и впрямь выглядите какой-то обескураженной, будто невесть что увидели, — усмехнулась Марина. — Или вам нездоровится?
Похоже, в ее план входило убедить меня в том, что все предыдущее мне просто померещилось и на самом деле ничего такого и не было. Но я-то точно знала, что было. Они целовались, и вовсе не как брат и сестра, а как любовники — здесь меня обмануть было нельзя. И глюками я не страдаю.
Я не сразу нашлась, что ответить. Еще раз внимательно посмотрела на Артема, затем на его сестрицу и только потом произнесла:
— Полагаю, что у вас это давно.
— Что давно? — сделала удивленное лицо Марина.
— Не прикидывайся, — попросила ее я. — Я прекрасно видела, чем вы занимались до того момента, как я вошла.
— И чем же?
— Ты его целовала.
— Ну и что? Я разве не имею права поцеловать своего родного брата?
— Я бы не назвала этот поцелуй сестринским. Или, может, у нынешней молодежи такая фишка? Я, конечно, допускаю, что чего-то не понимаю, но то, что твой ребенок еще и его ребенок, это уж, извините, очевидно. И не пытайтесь меня провести, я все равно сообщу об этом родителям.
Маринка нахмурилась и опустила глаза в пол. Артем тоже не выглядел веселым.
— Они вам не поверят, — после длительной паузы выдала Марина.
— Думаешь?
— У вас нет доказательств.
— Согласна. Но уже одних моих слов будет достаточно, чтобы они начали более пристально наблюдать за вами, и в конечном итоге сами поймут очевидность моих слов. Ваша мать с вас глаз не спустит, пока не будет уверена, что это не так, или не найдет подтверждения обратному.
Артем тихонько дернул девушку за руку. Она обернулась. Одними губами они что-то произнесли друг другу, а затем повернулись ко мне. Я попыталась сразу дать понять, что обмануть меня не получится, и, усмехнувшись, произнесла:
— Вашу новую версию я, конечно, выслушаю, но не надейтесь, что в нее поверю.
— А вы проверьте, — предложила девица с легким вызовом. А когда я заинтересованно посмотрела на нее, прикидывая, на что это она намекает и на какие действия желает вызвать меня, добавила: — Мы и не собирались врать.
— Да неужели?
— Честно, — поддержал сестру Артем. — То, что она говорит, правда, можете проверять, мы не будем против.
— Ну так и о чем же идет речь?
— Артем не мой брат! — твердо заявила Марина.
— Ну, после того, что вы сделали, я тоже уже сомневаюсь в этом, — съязвила я. — Только это вы попробуйте родителям сказать.
— Они знают, — вздохнув, продолжила Марина. — Артема усыновили, когда ему было шесть лет. Папа очень хотел сына, а мама больше не могла родить, и они взяли его.
— Откуда ты это знаешь?
— Лиля сказала.
— Лиля? — Я насторожилась. — А она откуда узнала?
— Говорит, видела бумаги у мамы в шкафу. Поэтому она его и терпеть не может, — добавила Марина как бы к слову. — Говорит, что без него нам бы больше доставалось. Я, когда узнала, ей не поверила, а потом Артем все подтвердил. Он всегда помнил про приют, только не говорил.
— Я не хотел стать им чужим, — скромно заметил юноша. — Они, ну, за исключением Лили, меня все так любили. Я даже стал забывать, что мы неродные.
— Что-то у вас не сходится, хорошие мои, — заметила я. — Раз он не твой брат, тогда почему вы не скажете о своих отношениях родителям и все не уладите? Ведь если ваши слова правда… — я задержалась взглядом на их лицах, — они все поймут, и вам нечего бояться. Или вы сами не уверены в этом?
— Уверены, — подал голос Артем. — Я помню, как жил в интернате. А потом попал к ним. Мы с Мариной с самого детства любили друг друга, всегда были рядом. А родителям мы ничего не говорим только по одной причине: они нам этого не простят.
— А вы спрашивали?
— Мы знаем, — уверенно заявила девушка. — Мать с ума сойдет, понимая, какие сплетни станут ходить по школе. Сестра забеременела от брата. Кошмар! И никому ведь не объяснишь, что он мне не родной, всюду числится по-другому. Все будут думать, что мы врем, чтобы позор скрыть, и ее уволят. А она свою работу любит.
«Такая забота о матери — с чего бы это?»
— Ну, а отец? Почему бы не признаться ему? — снова спросила я, пока еще переваривая услышанное.
— Отец… — Маринка уныло вздохнула. — Папа в жизни не простит ему, что он сделал. Он считает Артема не особенно удачным ребенком — он хотел себе помощника, будущего предпринимателя…
— А он не оправдал его ожиданий, — поняла я.
— Ну, примерно так. Он, конечно, не показывал никогда, что холоден к нему, но все это чувствовали.
— Я так и не стал ему родным, — признался Артем. — Хотя очень старался.
«Еще бы: чужой ребенок всегда останется чужим, будь он даже в сто раз лучше своих собственных, — сочувствовала я пареньку мысленно. — Это женщины, матери, одинаково относятся ко всем, потому как жалеют несчастное, брошенное чадо. Понемногу они к нему привыкают и уже считают своим. Это у них природное. Мужчины же даже в том, что его дети — это его дети, всю свою жизнь сомневаются, потому что никогда не могут быть твердо уверены в отцовстве. Истинного отца своего чада всегда знает только женщина, и они это хорошо понимают. Обманутым же не хочется быть никому».
— Ну и что ж вы планировали делать дальше? — полюбопытствовала я, поразмыслив. — Вечно так продолжаться не могло, и рано или поздно пришлось бы сказать.
— Лучше поздно. Маме до пенсии три года осталось, — пояснила девушка. — И если б не мы с Лилькой, она б их спокойно доработала. Ведь это они с отцом нас пока содержат.
То, что девочка это сознавала, было очень хорошо. Но все же я думала, что ее нежелание признаться во всем связано не столько с возможными проблемами матери, которых, конечно, прибавилось бы, а в снятии с родительского довольствия. Отец действительно вряд ли бы стал содержать лишних нахлебников, отправил бы их работать, а так, не говоря правды, они имели шанс еще немного пожить с ними. Ребята не дураки, а значит, первым делом думали именно о себе, а не о родителях, хоть и пытаются навязать мне обратное.
На какое-то время повисла неловкая пауза. Пока мы молчали, в палату вернулся один из пациентов и, молча заняв свою постель, зашуршал газетой.
— Вы им скажете? — первой рискнула спросить Маринка, перейдя на шепот.
— Еще не решила. А вы хотите что-то предложить? Такой шанс я вам давала, если вы помните, но вы тогда отказались. Теперь решать мне. Хотя если поможете мне с распутыванием тайны Лили, то, возможно, я соглашусь пойти вам на какие-то уступки.
— Мы про нее ничего не знаем, — одновременно отозвались ребята. — Вы же сами видели, как она с нами обращается.
— А она про вас?
— Вы имеете в виду наши отношения? — уточнила Маринка.
— Именно. Что она о них думает?
— Возможно, она и догадывается, но не думаю, что знает наверняка, — ответила девушка. — У нее какие-то свои дела, она к нам не лезет, ну и мы к ней не суемся.
— А она могла бы?.. — Я недоверчиво покосилась на постороннего человека в палате, и Марина меня поняла, тут же продолжив:
— Вы думаете, что Артем тут из-за нее?
Я кивнула:
— Ну, точно не уверена, но такая мысль приходила мне в голову. А вы что на этот счет думаете?
Девушка посмотрела на своего возлюбленного, немного помедлила, а затем ответила:
— Даже если она обо всем знает, хотя это вряд ли, на такое она, пожалуй бы, не решилась. Она скорее бы все просто рассказала, чтоб нам навредить. Но ей не до нас.
— Возможно, так оно и есть… — Я помолчала, потом продолжила: — Неужели вы действительно не знаете, с кем она водится и от кого у нее может быть ребенок? Или знаете, но молчите, потому что и она молчит о вас?
— Тс-с! — Маринка нервно шикнула и указала на прислушивающегося к разговору пациента.
— Может, нам стоит прогуляться? — предложила в ответ на это я.
Девушка согласилась. Артему же она велела оставаться в палате, шепнув на ухо, что все уладит. Вместе с ней мы вышли в коридор и заняли свободный, стоящий в холле драный с одного края диван.
— Не нужно было при чужих, — обиженно заметила девушка уже после того, как мы сели. — Кто их знает, что они выкинуть могут. А вы ведь пока ничего родителям не скажете?
— И дам вам время что-то придумать, чтобы этого избежать, — вспоминая действия ее сестрицы, прибавила я тут же. Кто знает, вдруг объединятся против меня. Хотя у самой уже вовсю крутились мысли, развивая эту тему и ища ответ на данный вопрос.
«Что же все-таки делать с этими двумя? Рассказать про них или пока не стоит? Ведь есть вероятность, что они наврали, и тогда я опять окажусь белой вороной в стае черных, а не хотелось бы, чтобы все вышло, как с Лилей в прошлый раз. Лучше, наверное, действительно все проверить и дать им время самим раскрыть свою тайну. Выделить определенный срок, а не уложатся… А что, если они сбегут из дома или выкинут какой-то еще номер: виновата опять я буду? И говорить опасно, и не говорить — тоже…»
Марина молчала.
— Рано или поздно это придется сделать. Ситуация у вас такова, что, если вы расскажете хотя бы матери, она, возможно, успокоится и сама решит проблему с отцом. К тому же ей и самой невыгодно, чтобы обо всем узнали другие, а значит, скорее всего, она тоже станет молчать. Так почему бы не поведать ей обо всем прямо сейчас? — озадачила я девушку вопросом. — Боитесь сами — давайте это сделаю я.
— Нет, не нужно, — отказалась от помощи та. — Мы должны сами. Только можно не сегодня?
— И, конечно, не завтра, — усмехнулась я. — И не через неделю. Глупости все это: решать нужно прямо сейчас.
— Я и пытаюсь решить, — вспыхнула Марина, возмущенно надувшись. — Или думаете, это так просто — вы не на нашем месте и всей ситуации не знаете.
— Конечно, не знаю: вы ж ничего не рассказываете.
— Мы все рассказали!
— А уверена, что все? Я — нет.
— Да вам лишь бы нас дураками выставить и себя показать, — упрекнула меня девица. — Вы ж понять не пытаетесь.
«Это я-то не пытаюсь? — Я готова была захлебнуться от возмущения. — Уж кто бы говорил — я и не пытаюсь. Придумают же такое».
— В общем, так! — решительно начала я. — Сейчас ты возвращаешься домой и разговариваешь с матерью. Времени у тебя до завтрашнего утра. Если не сделаешь этого сама — за тебя это сделаю я. Если попытаетесь сбежать — узнают все, причем из новостей. Так что ты прежде подумай, а потом уже делай.
Я резко встала и направилась в сторону выхода, не желая больше продолжать этот бесполезный разговор. Времени до ночи еще было достаточно, а у меня оставались нерешенными кое-какие дела. Необходимо было сделать звонок Кирьянову, который, видимо, про меня забыл, а затем решить, как быть дальше.
Выйдя на улицу, я отыскала в записной книжке сотового нужный номер и послала на него запрос. Ответ был скорым и даже немного неожиданным.
— Ты вовремя. Я как раз собирался тебе звонить, — выпалил на одном дыхании Володька.
— Как узнал, что это я? — не удержавшись, спросила я.
— Нам новый аппарат установили, так что теперь у меня определитель имеется, — похвалился мой товарищ. — Начинаю ощущать себя, как белый человек, а не как крот.
— Что там с моим пакетом? Ты его получил?
— А как же, всучили прямо с порога. Я сразу дал задание, мои ребята просмотрели.
— И что?
— Что? Не знаю, в чем ты там этого парня подозреваешь, но причины для этого все есть.
— То есть?
— Обладатель «пальчиков» является подопечным одного из местных приютов, — доложил Володька. — Бездомный парень, которого воспитало государство. Такие, сама знаешь, злы на весь свет.
— Кто он такой?
— Ну, про родителей ничего не скажу, сама понимаешь. С точной датой рождения также не все ясно. Зовут Петром. Фамилию дали там же, в приюте. Видимо, за свое поведение назван Трудновым.
— Как? Повтори, что ты сказал?
— Труднов Петр. Ты это хотела услышать? — переспросил тот.
Я кивнула, но, видимо, сама для себя, так как Володька этого, естественно, не увидел.
— Что, знаешь его? — продолжал он допытываться между тем.
— Что-то вроде того. Ты лучше скажи, где его сейчас найти? Может, адрес его есть или иные данные, о работе, учебе.
— Нет. Ничего нет. Он же детдомовский.
— Совсем-совсем ничего? И про его прошлое? Не верю: этот-то материал ты где-то взял, — напомнила я.
— В картотеке, естественно. Мы лет пять уже по новой методике трудимся, всех детдомовцев, чтоб их искать было проще, если сбегут, просим отпечаточки сдать. Так что судимость им иметь не обязательно, чтоб к нам попасть, — разъяснил Володька. — И он тоже пока ни в чем не замешан.
— Уж и не знаю, хорошо это или плохо, — вздохнула я, а про себя подумала: «Ох и не случайно этот молодой человек меня спас. Совсем не случайно. Только какова была его цель?»
— Э-э, ты где там пропала? — донеслось из трубки. — Ты со мной разговор закончи, а потом думай себе сколько влезет. А то я говорю, а ты даже не слышишь.
— Извини, задумалась. За информацию спасибо, а насчет того, чтобы кого-то сдать, даже и не знаю… Ситуация у меня уж больно нестандартная выдалась.
— Ну на нет и суда нет, — не расстроился Володька. — Все равно в этом месяце уже не успеешь. Сегодня последнее число. А в следующем, даст бог, подожмем и все исправим. Ну да ладно, не стану тебя отвлекать. Пока. Звони, если что.
— Пока, — глухо откликнулась я, отключая телефон.
У меня все из головы не выходил Труднов. Какая роль во всей истории отведена ему? Зачем он пытался сбить Артема? Против кого он играет? А ведь он из приюта, так же как и Артем, — что, если связь следует искать как раз между ними? Артем запросто может его знать.
Я резко повернула обратно в больницу. Вбежала на нужный этаж, влетела в палату и от двери произнесла:
— Артем, мне нужно с тобой поговорить. Наедине.
— О чем? — удивленно глядя на меня, протянула все еще присутствующая здесь Марина. Правда, сейчас она уже не сидела на краю его кровати, а заняла стул для посетителей.
— Я узнала, кто тебя сбил, — коротко произнесла я, надеясь отмести этим все вопросы, но их стало только еще больше.
— Узнали… Правда? И кто это сделал? Надеюсь, не Лиля? — суетливо трещала Марина. Артем тоже что-то говорил, но за ней его совершенно не было слышно.
— Ты можешь ходить? — спросила я вместо ответов.
Юноша кивнул.
— Тогда пройдем в коридор. Ты тоже можешь пойти, — пригласила я Марину, понимая, что она все равно не отвяжется.
Ребята засуетились. Я же вышла в холл первой и, не дожидаясь их, направилась к дивану. Парочка подошла почти следом, донельзя заинтересовавшись моими словами.
— Как вам это удалось, вы ведь пять минут назад ушли? — восхищенно проговорил Артем. — И что, вы и в самом деле знаете или просто соврали, чтобы вызвать нас из палаты?
— В отличие от вас я лгу только в крайних случаях и для пользы дела, — заметила я. — А ты лучше покопайся в своей памяти и вспомни, в том приюте, где ты в детстве жил, не было ли мальчика по имени Петр Труднов.
— Труднов? — Лицо Артема удивленно вытянулось. — Так это, значит, он?
— Вижу, признал, — по-своему расценила его слова я. — И даже верно мыслишь. Его отпечатки найдены в той машине, номер которой ты мне назвал.
— С ума сойти! — все еще не верил этому юноша. — Да это просто абсурд какой-то. Зачем ему меня сбивать, мы же были друзьями. Самыми близкими. Мы вместе спали, ели, играли. Он мне как брат был. Мы даже мечтали, что нас усыновят одновременно и возьмут в одну семью — так не хотелось расставаться. А вы говорите…
— Это не я говорю, это улики. Я лишь хочу знать, что это за человек и что он против тебя может иметь.
— Да ничего, — всплеснул руками Артем. — Я же говорю, он мой друг по приюту.
— Хорош друг — на машине да с наездом. Видимо, тебя он своим другом как раз и не считает.
— Тогда я ничего не понимаю, — окончательно растерялся Артем. — Мне с ним делить нечего. Мы никогда не ссорились. Может, это какая-то ошибка?
Я уже устала повторять, что ошибки быть не может, а потому просто шумно вздохнула.
— А вдруг он тебе завидует, — предположила молчащая доселе Марина.
— Ну вот наконец хоть одна умная мысль. Вы еще подумайте, какие могут быть варианты, а как надумаете, позвоните мне. И про то, что раньше говорила, тоже не позабудьте, — глядя на девушку, напомнила я. — Иначе утонете в собственных проблемах уже в ближайшее время.
Ребята ничего не ответили, только Артем скромно кивнул. Они молча проводили меня взглядом до выхода и наверняка начали обсуждать, что делать и как быть. Я же, успокоившись хотя бы потому, что два пункта своего задания выполнила, попыталась сосредоточиться на последнем, самом сложном и трудном. А последний, несомненно, касался Лили. Что делать с этой девчонкой, я ума не могла приложить, а потому снова вернулась к тому гражданину, которого она так старательно стремилась удержать возле себя. Вспомнив, что собиралась пообщаться с ним, я ничего в планах менять не стала, решив пока заняться поисками его адреса.
Понимая, что Кирьянова беспокоить по этому вопросу сейчас просто неудобно, тем более что я пять минут назад с ним разговаривала и точно знаю, что сегодня он половину ночи будет составлять отчет для завтрашнего совещания по итогам месяца, я решила справиться с этим сама. У меня на руках были номер машины и фамилия с именем.
«Господи, чего это я? — тормознула я себя. — Я же имею данные того детектива, которого наняла супруга Хорешко, а значит, у него можно узнать и их адрес. Вот заработалась: такая оптимальная мысль — и ведь пришла же в голову самой последней. Нет, столько вопросов в голове одновременно держать нельзя, слишком легко запутаться и упустить главное. Пожалуй, сегодня еще побеседую с ним, и хватит — вечер нужно посвятить отдыху».
Назад: Глава 7
Дальше: Глава 9