Глава четвертая

Галина Пивоварова, владелица кафе «Венеция», ехала в электричке и ужасно страдала от жары. И не только. Да и вообще настроение у Галины Сергеевны было хуже некуда. Сама ситуация, когда она вынуждена была возвращаться с Волги, где находилась их с мужем дача, не в автомобиле с кондиционером, а в душном электропоезде, где не открывалась половина окон, приводила ее в удрученное состояние духа. Галина яростно обмахивалась самодельным веером, который она наскоро соорудила из влажных салфеток, обнаруженных в сумочке, но это приспособление, моментально смявшись в комочек, действовало весьма слабо и не спасало от жары совершенно.

Галина злилась и невольно искала виноватого. Хотя, что его искать, если и так ясно, что это Костров! Зловредный экспедитор кафе и менеджер по совместительству, Владимир Леонидович Костров! Именно из-за него директриса кафе сейчас маялась в этой душегубке! Из-за его склочного и вздорного характера! Правда, сам Владимир Леонидович был убежден, что во всем виновата не кто иная, как сама Галина Сергеевна, а также ужасающая жара, которая нагрянула на волжские просторы с самого начала лета, что, впрочем, в последние годы стало закономерностью, по крайней мере, для Тарасова. И по прогнозам синоптиков, такие изменения в климате должны были вскоре стать постоянными.

Но Кострова плохо утешала перспектива, что теперь каждое лето красная ниточка термометра будет неумолимо рваться вверх, превышая отметку в тридцать пять градусов, а на солнце – даже и все сорок.

Владимир Леонидович плохо переносил жару, он маялся, не находил себе места… Он даже не мог сосредоточиться на работе. Правда, в настоящий момент работы, как таковой, практически не было по причине отсутствия клиентов, и порою Кострову просто нечего было делать. Но даже использовать выпавший перерыв для полноценного отдыха Костров не мог: отдых его не радовал, не приносил удовольствия, все отравляла чертова жара. Поэтому он, не привыкший, в сущности, сидеть без дела, шатался по кафе, заглядывая во все служебные помещения поочередно и стараясь как-то задеть всех, кто только встречался на его пути. Ему было скучно, муторно и просто плохо. И хотелось порадоваться хоть чему-нибудь. Хотя бы тому ощущению, что кому-то сейчас еще хуже. Правда, Костров никак не мог подобрать подходящей кандидатуры для придирок: как обычно, он считал, что худшей доли, чем выпавшей лично ему, не удостоился никто.

Он постоянно думал о чем-нибудь холодном и мечтал о скорейшем наступлении зимы. Да не какой-нибудь, а с морозами посуровее! Правда, стоит заметить, что в зимний период Костров страдал от холода и не мог дождаться, когда наступит весна. Весну же он ругал за тополиный пух, вызывающий у него аллергию, а также за цветение черемухи, и еще – за день рождения жены, приходившийся на май.

– Уехать, что ли… – мечтательно пробормотал Костров, окидывая грустным взглядом пустой зал. – На море… На Белое.

Обычные посетители кафе, его, так сказать, завсегдатаи, укатили в места, в достаточной степени удаленные от супержаркого климата. Не на Белое море, конечно, но все же они как-то спаслись от жары. А те, кто захаживал сюда время от времени, сейчас полностью игнорировали мажорную вывеску и привычное меню. Они в основном предпочитали стандартное летнее кафе напротив, которое Костров презрительно называл забегаловкой. Но весь ассортимент этой забегаловки был продуман очень расчетливо: там подавали мороженое, ледяное пиво, холодные соки и минеральную воду. Ни о каких горячих блюдах, сами названия которых в этом сезоне вызывали у клиентов мучительный стон, и речи не велось. Закуски ограничивались разве что овощными и фруктовыми салатиками, а особым спросом пользовались орешки, чипсы и сухарики к пиву. Многие пиццерии в жару оказались на грани разорения, а точки, специализирующиеся на гамбургерах и горячих бутербродах, и вовсе на это время прикрыли лавочку, поскольку пока что их деятельность приносила одни лишь убытки.

Терпела убытки и «Венеция». Били они по карманам всего персонала, включая в первую очередь хозяйку, Галину Сергеевну Пивоварову, но больше всего почему-то по этому поводу сокрушался именно Владимир Костров. Собственно, причина именно его досады как раз была понятна для тех, кто знал Кострова лично. А уж Галина Сергеевна, слава богу, имела удовольствие быть с ним знакомой уже много лет.

Удовольствие это, правда, было весьма сомнительным, ибо характер у Кострова был не сахар. К тому же он позволял себе язвительные замечания в адрес самой Галины, а еще любил устраивать ей какие-нибудь малоприятные розыгрыши. Ему прощались такие штучки потому, что когда-то в юности Владимир был сильно влюблен в молоденькую красавицу Галину и всерьез собирался прожить вместе с ней всю свою жизнь. Галина не пылала к нему ответной страстью, но и не отвергала ухаживаний Кострова. И даже, кажется, была согласна принять его предложение руки и сердца, но… Тут как снег на голову в ее жизни появился Анатолий Пивоваров, очень перспективный и настойчивый молодой человек, и от его жгучих взглядов у Галины закружилась голова. Роман их был бурным и стремительным, и через полтора месяца после знакомства они сыграли свадьбу, на которую Костров был приглашен в качестве свидетеля…

Владимир, разумеется, на свадьбу не пошел, с Галиной разругался в пух и прах и даже набил новоявленному жениху морду. Произошел грандиозный скандал, который все же как-то удалось замять…

С тех пор прошли годы, страсти поутихли, сам Костров успел жениться и обзавестись сыновьями, у Галины с Анатолием подрастали две дочери… Она сумела помириться с Костровым и даже взяла его на работу к себе в кафе. Экспедитор частенько выполнял функции менеджера, а также ее заместителя, за что получал солидную прибавку к жалованью. Однако обида в его душе, видимо, не утихла до конца, поэтому иронично-язвительный тон в разговоре с начальницей стал для него привычным. А Галина, которая все-таки чувствовала себя виноватой перед Костровым, прощала ему этот тон и возмущалась, только когда Костров совсем уже перегибал палку. Тем более что на самом деле он относился к ней по-прежнему очень хорошо, и только гордыня мешала ему открыто это признать.

Недовольство Кострова в этот жаркий день росло прямо пропорционально высоте столбика ртути в термометре. Владимир Леонидович уже и рабочий костюм сменил на легкомысленные шорты и майку, и голову мочил холодной водой, и по пояс ополаскивался под краном, и даже поступил откровенно оппортунистически, тайком сгоняв несколько раз в столь презираемую им – вслух – соседнюю «забегаловку» и разорившись там на целых три порции мороженого.

Владимир Леонидович никак не мог найти в данной ситуации виноватых, что обычно ему мастерски удавалось. Он уже сорвал свою злость по привычке на всех официантках, шеф-поваре и охранниках. Досталось даже случайно проходившей мимо кафе весьма пышной даме среднего возраста. Она умудрилась задеть своей сумкой Кострова, вышедшего из дверей кафе на улицу.

Наконец, полностью выведенный из себя Костров пошагал в последнюю инстанцию, чтобы сорвать свое раздражение – в кабинет своей начальницы, Галины Сергеевны Пивоваровой. А она в данный момент как раз сосредоточенно изучала меню, обдумывая, какие в него внести коррективы, дабы увеличить хоть ненамного поток клиентов. И еще одна идея постепенно вырисовывалась в голове Галины Сергеевны, уже не касавшаяся меню, но способная привлечь посетителей, как ей казалось.

Костров, не стучась, протопал в кабинет и, плюхнувшись в кресло и мрачно оттарабанив пальцами по крышке стола начальные такты «Реквиема» Моцарта, с вызовом произнес:

– Развлекаетесь?

– По твоим ушам явно пробежалось целое стадо слонов, ты безобразно фальшивишь, – мельком взглянув на своего подчиненного и моментально уловив его настроение, усмехнулась Галина, продолжая перечитывать меню.

Однако Костров купился на эту шутку и тут же принялся горячо возражать:

– Как же это, интересно, я могу фальшивить, если я всего лишь отстучал ритм?! Вы что, Галина Сергеевна, совсем уже?

Он не закончил фразу, увидев, что взгляд Галины, вперенный в буквы и цифры в меню, на глазах начал неприятно меняться. Вместе с этим и сам Костров поспешил сменить тон и продолжил:

– Тоже, я хотел сказать, от жары мучаетесь? Да… Вот и я страдаю. Еще и сплит-система наша совсем не тянет! Мощность у нее маловата. Да и вообще… Она уже морально устарела! Прямо хоть ложись и помирай. А дома – вообще, туши свет!

– Купи себе сплит-систему для квартиры, – пожала плечами Галина.

Костров моментально занервничал.

– Вы хоть иногда думайте, что говорите, Галина Сергеевна! – все-таки наплевав на вежливость, агрессивно заговорил он. – Купи! Как будто это так просто! На что, интересно, я ее куплю?! У меня, знаете ли, нет своего кафе! А также мужа-бизнесмена! У меня жена, а вдобавок – и дети! Вы вот знаете, что такое жена? Нет, не знаете! И вам в этом очень крупно повезло! К тому же системы эти, представляете, как электроэнергию жрут? Мне сосед рассказывал, что у него в этом месяце на полторы тысячи больше за свет набежало! Где я возьму лишние полторы тысячи, если меня и так мои спиногрызы поедом кушают! Я сам видел на счетчике: у соседа он крутится, как вентилятор, когда эта система работает! А наша к тому же еще и маломощная! Платим, сами не знаем за что!

– Ничего страшного, сегодня придут, установят две новых, современных, – пожала плечами Галина. – Ты же сам лично распорядился насчет этого. И деньги я выделила.

Но Костров уже забыл, с чего он начал разговор и каким образом он перешел на тему его семейной жизни, хотя это уже было для него неважно. Галина продолжала хранить меланхолическое молчание и, кажется, даже не слушала разошедшегося экспедитора. Она тоже, по правде говоря, была порядком утомлена жарой и старалась не тратить лишних усилий ни на что.

Костров же, выплеснув эмоции в адрес своих домочадцев, умолк, и Галина Сергеевна решила спросить:

– Кстати, ты когда в отпуск собираешься?

– В декабре! – буркнул Костров, но не выдержал и спросил: – А что?

– Просто мне нужно знать, когда тебе отпускные платить. Премии-то в этом месяце не будет.

– Как не будет? – вытаращил глаза Костров.

– Очень просто, – пожала плечами Галина. – А за что? И так простаиваем!

– Но это вынужденный простой, – с нажимом заметил Костров.

– Ну и что? Все равно же платить не за что! – обосновала свою позицию директриса. И, не дав Владимиру опомниться, она быстренько продолжила: – Послушай-ка, что я тебе скажу, как раз хотела посоветоваться… Как ты думаешь, не набрать ли нам в кафе девушек?

– Девушек? – цепкие глаза Кострова еще больше округлились. – У нас своих, что ли, мало?

– Да я не об официантках говорю! – досадливо отмахнулась Пивоварова. – Я хочу пригласить певицу. Ну, чтобы она пела вживую, а не просто фонограмма звучала. А то наша группа музыкантов, по-моему, стала откровенно халтурить. К тому же они все – мужчины. А девушка – это будет свеженько, по-моему.

И она вопросительно взглянула на Кострова, ожидая его одобрительной реакции. Реакция же менеджера оказалась совсем не такой, на какую она рассчитывала. Владимир Леонидович мрачно выслушал свою начальницу, глубоко вздохнул и четко, с расстановкой, произнес:

– А деньги, Галина Сергеевна, вы где собираетесь на это брать?

– Неужели мы денег не найдем – певице заплатить? – с удивленным раздражением сказала Галина.

– Из бюджета, значит, возьмем! – понимающе мотнул головой Костров. – А это значит, из нашего кармана! В том числе и из моего тоже! Мало того, что мы и так убытки терпим, я премии лишаюсь непонятно за что, так теперь еще какой-то фитюльке платить! На это вы деньги находите!

– Послушай, почему ты так кричишь на меня? – не выдержала Галина. – Я на твои, что ли, деньги, хочу ее нанять?

– А получается, что на мои! – отрезал Костров. – Премии-то я лишаюсь!

– Не ты один, а мы все, и я в том числе, – попробовала возразить Галина Сергеевна, но Костров продолжал разоряться:

– И вообще!.. Я вам сколько идей подкидывал, чтобы повысить рейтинг кафе? Вы мне не только за них не заплатили, а еще и не воспользовались ими! Вот и пожинаете теперь плоды своего легкомыслия! А я еще и платить за это должен!

– Да почему ты-то? – попыталась вклиниться Галина Сергеевна в гневный поток речей своего заместителя.

– Да потому! – не приводя никаких логических доводов, махнул рукой Костров. – Одним словом, вы как хотите, Галина Сергеевна, а я уволюсь!

И он решительно прошагал к двери кабинета. У выхода он круто развернулся и отчеканил:

– Словом, выбирайте, Галина Сергеевна: или она – или я!

И вышел в коридор.

– Ты, словно ревнивый муж, предлагаешь мне выбор между собою и любовником! – еще не придя в себя от изумления, воскликнула Галина. Потом, увидев, что менеджера уже и след простыл, она вздохнула и покачала головой. – И какая муха его укусила? – сказала она уже тише.

Инцидент, по ее мнению, не стоил выеденного яйца. Галина не могла понять, с чего это Костров так завелся. Жара, что ли, лишила его остатков рациональности?

«Ладно, к вечеру успокоится», – решила про себя Галина и занялась своими обычными делами.

Однако к вечеру выяснилось, что у истории имеется продолжение. Закончив рабочий день, Галина решила поехать на дачу, так как завтра у нее должен был быть законный выходной. В кафе ее в этот день заменял Костров. Супруг ее, Анатолий, находился в отъезде, но Галину это не смущало: она сама прекрасно водила машину. Единственное, что ее слегка насторожило, так это отсутствие экспедитора в кафе незадолго до ее ухода. Но кто-то из официанток сообщил ей, что вроде бы Владимир Леонидович уехал за покупками для кухни на служебной машине, и Галина успокоилась.

Вечер на даче она провела хорошо, отдохнула от жары, периодически окунаясь в волжские волны на пляже. Однако следующий день явно не был днем Галины Сергеевны Пивоваровой…

Началось с того, что она проснулась от шума дождя и, чертыхнувшись, увидела, что идет даже не дождь, а ливень. Просидев полдня дома, Галина осторожно высунулась на улицу и увидела, что все дорожки размыты, покрыты влажной грязью. Пришлось ей вновь скрыться в доме и бить баклуши. После обеда солнце принялось палить пуще прежнего, а когда к вечеру Галина Сергеевна собралась возвращаться в город, выяснилось, что ее автомобиль не заводится…

Такого с Галининой «Ауди» еще никогда не случалось! Решив сперва, что это какое-то временное недоразумение, Галина подождала некоторое время, затем вновь сделала попытку завести двигатель. Он молчал, как мертвый.

Будучи отличным водителем, механиком Галина была никудышным. То есть во внутреннем устройстве машины она не разбиралась совсем. Помочь ей мог бы тот же Владимир Леонидович Костров, который соображал в моторах прекрасно и в считаные минуты мог установить причину неполадки и устранить ее. И Галина Сергеевна набрала номер его сотового.

Сначала Костров не брал трубку, что изрядно разозлило Галину Сергеевну: ей уже пора было возвращаться, так как дома оставались без присмотра две ее дочери, четырнадцати и шестнадцати лет, – возраст как раз такой, что одних их оставлять вроде бы давно уже можно, а с другой стороны, в чем-то – еще опаснее, чем совсем маленьких детей. И отсутствие родителей в течение двух ночей подряд вряд ли положительно отразилось на их воспитании, по мнению Пивоваровой.

Галина упорно набирала номер Кострова. Наконец, не выдержав, она послала ему эсэмэску, весьма решительного и конкретного содержания. После этого экспедитор милостиво позвонил ей сам. Выслушав излияния начальницы по поводу ее злоключений, он спокойно ответил:

– Приехать никак не могу, Галина Сергеевна. У меня бензин кончился. А денег вы мне не оставили…

– Ну, заправь из своих, я тебе сразу же отдам! – недоуменно попросила Пивоварова.

– К тому же поломка у вас может оказаться серьезной, – словно не слыша Галину, продолжал менеджер-экспедитор издевательским, как ей показалось, тоном. – Так что оставьте свои надежды выбраться с дачи на своей «Ауди». Ей вообще уже, честно говоря, на свалку пора!

– На какую свалку, ей всего пять лет!

– Вот именно! – заметил Костров.

– Но мне же нужно попасть домой, ты же понимаешь, у меня девчонки там одни! – прокручивая в уме, в какой бараний рог она согнет зарвавшегося менеджера, когда вернется, принялась убеждать его Галина.

– Так в чем проблема-то, Галина Сергеевна? – спокойно отреагировал Владимир Леонидович. – Садитесь и поезжайте!

– На чем?! – чуть не взвыла Галина.

– На электричке, – все так же невозмутимо посоветовал ей Костров.

– Да ты что, рехнулся, что ли, в конце концов! – уже не сдерживаясь, закричала Пивоварова.

– А что такого-то? – удивился ее заместитель. – Я вот на свою дачу всегда на электричке езжу: и дешевле, и машина не портится!

– Да я даже расписания не знаю… – упавшим голосом призналась Галина, осознав наконец, что Костров не шутит и помощи от него ей не дождаться.

– А вы узнайте, Галина Сергеевна, узнайте! – угодливо предложил Костров. – Там, на станции, оно и висит, крупными такими буквами все напечатано!

– Да мне до станции топать минут тридцать! – чуть не плача, сказала Галина.

– А ничего страшного! Пешие прогулки полезны для фигуры. А то вы что-то засиделись в своем кабинете-то, Галина Сергеевна! Да и на работу, с работы постоянно в автомобильчике катаетесь… Так и форму потерять недолго! Да… А у вас супруг, так сказать, молодой еще…

– Ну, погоди… – тихо произнесла Галина, сатанея от злости. – Вот я вернусь – и мы с тобой по-другому поговорим! Ты у меня не то что премии – зарплаты лишишься!

– Да, кстати, Галина Сергеевна, я вам как раз хотел сообщить, что я у вас больше не работаю. Меня пригласили в кофейню «Восток-Запад». Управляющим. С завтрашнего дня можно приступать. Чудное место – прохладно, уютно, работы немного! Зарплата, кстати, в два раза выше, погодные перемены, опять же, на количество посетителей не влияют. А вам всего хорошего, Галина Сергеевна, приятно было с вами работать!

И Костров, насвистывая, отключил связь. Галина несколько секунд стояла, ошеломленная, не в силах ни сказать ничего, ни сделать.

– Ну, подлец… – наконец протянула она, медленно кладя мобильник в сумку. – Ничего. Отольются тебе мои слезы!

В растерянности она набрала номер супруга, но тот оказался вне зоны доступа. Впрочем, ничего удивительного в этом не было: он находился в другом городе. Рассчитывать ей оставалось только на саму себя.

В Галине постепенно и уверенно просыпалась деловая женщина. Уже вечерело, а домой требовалось попасть во что бы то ни стало. Электрички ходили примерно до половины десятого. Она посмотрела на часы и нахмурилась. Это означало, что нужно немедленно хватать сумку и быстрым шагом топать на станцию. Что она и сделала, скрашивая себе дорогу тем, что сочиняла, каким изощренным издевательствам она подвергнет Кострова, если коварный экспедитор еще когда-нибудь повстречается на ее пути.

Купив билет, она наконец с облегчением опустилась на жесткую скамейку. Плохо было то, что Галина впопыхах не позаботилась о прохладительных напитках и теперь страдала еще и от жажды. От легкого холодка, принесенного утренним дождем, не осталось и следа, и теперь Галине предстояло терпеть до города.

К счастью, оказалось, что в электричках разносят как питье, так и всевозможные закуски: от горячих пирожков до холодного мороженого. Купив литровую бутылку кока-колы и большое эскимо, Галина подумала, что не все в этой жизни так плохо…

Дальнейший путь, в принципе, прошел сносно. Периодически пассажирам досаждали доморощенные музыканты, сипловатыми голосами распевавшие что-нибудь из шансона: то разудало-разухабистое, то лирическое, со слезой. Появлялись и совсем юные ребята, с неумелыми, но все же приятными голосами, снабженные гитарой и даже флейтой, явно ученики какого-нибудь училища культуры. Одному из них Галина даже сунула десять рублей.

Затем пошли какие-то сомнительные личности, без пола и возраста, беженки, погорельцы… Галина уже не реагировала на них. Полуприкрыв глаза, она дремала, изредка поглядывая в окно и считая, сколько остановок осталось до железнодорожного вокзала.

Когда ехать оставалось не более десяти минут, в вагоне появилась молодая девушка, в цветастом платке, совсем немодном, из-под которого выбивались длинные светлые пряди, и с серо-голубыми, с поволокой, глазищами на пол-лица. Она не рассказывала никаких душещипательных историй, просто тихонько встала у двери и завела песню – удивительно мелодичным и чистым голосом.

Галина невольно распахнула глаза и с изумлением уставилась на девушку. Голос ее казался поставленным от природы. Она пела, совершенно не напрягаясь, она не задыхалась, хотя прошла уже несколько вагонов. Да и сама песня очень заметно выбивалась из репертуара, который довелось сегодня прослушать Галине Сергеевне.

– Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… – плавно лилось в уши невольных слушателей, и Галине совершенно расхотелось дремать.

Она пристально вглядывалась в красивое, нежное, но какое-то болезненное лицо девушки, а когда та под конец песни двинулась мимо скамеек, в порыве чувств протянула ей сторублевую купюру. Девушка явно была поражена, но петь не перестала, лишь благодарно кивнула, не прекращая пения. Галина бросила взгляд на ее одежду: странно, вроде и не нищенка, а одежда вся словно с чужого плеча: узкая кремовая юбка, зеленоватая блузка с рукавом три четверти, в которой в такую погоду должно быть жарковато, и зачем-то этот дурацкий платок…

Девушка прошла мимо. Электричка уже подходила к вокзалу, и Галина засуетилась. Вещей у нее не было, кроме большой пляжной сумки, тем не менее она уже протискивалась к дверям. На перроне она случайно увидела, как к девушке в длинной юбке подошла другая – молодая нагловатая цыганка с чумазой мордашкой, и требовательно потянула певунью за рукав. Девушка покорно пошла за ней, глядя сквозь толпу людей огромными прозрачными глазами…

– И что? – невольно хохотнула я, когда Галина закончила свой рассказ.

– Что «что»? – расстроенно переспросила та. – Вот я и думаю теперь, что мне делать.

– Так ты поэтому затащила меня в «Восток-Запад»? Ты что, рассчитывала, что увидишь здесь Кострова, разгуливающего в смокинге? – фыркнула я.

– Нет, конечно, – со вздохом ответила Пивоварова. – Он же сказал, что приступает к работе с завтрашнего дня. Просто я хотела посмотреть на это заведение, так сказать, изнутри.

– Ой, слушай, ты эту лапшу с моих ушей-то сними! – поморщилась я. – С какого завтрашнего дня? Каким управляющим? Да кто его возьмет-то? У него же нет специального образования! Это ты его держишь на всевозможных ставках, потому что знаешь давным-давно, вот он и обнаглел. А кому, кроме тебя, он нужен?

– У него опыт, – грустно заметила Галина. – К тому же прирожденный дар администраторства, а этому нельзя научиться.

– Но об этом знаешь только ты! У него же нет никаких дипломов. Да и рекомендаций, хочу заметить, тоже. Вряд ли после его закидонов ты выдашь ему отличнейшую характеристику!

– Не дам, – подтвердила владелица «Венеции».

– Вот! – подняла я палец. – А «Восток-Запад» – это тебе не шарашкина контора, не забегаловка какая-нибудь. Они кого попало брать на работу не будут. Здесь нужны профессионалы своего дела. Видишь, какой тут сервис качественный?

– Ну, у меня в кафе он тоже качественный! – совсем не в тему обиделась Галина.

– Короче, если хочешь моего совета – не обращай внимания на капризы Кострова! Просто игнорируй его, и все! Вот увидишь, он тебе скоро сам позвонит. Я так понимаю, ты переживаешь уже не из-за того, что он тебя кинул с машиной, а из-за того, что он увольняется? А, подруга? – и я пристально посмотрела Галине в лицо.

По густому слою краски, залившему ее щеки, я поняла, что не ошиблась.

– Слушай, мать, – посмеиваясь и принимаясь за десерт, сказала я. – А ты сама, часом, не влюбилась в Кострова, а? Что это ты так переживаешь из-за его ухода? Причем переживаешь совсем не как директор ресторана из-за ухода рядового сотрудника!

– Ну что ты такое говоришь! – с негодованием запротестовала Галина. – Конечно же, нет! Я его знаю уже столько лет, что просто не смогу воспринимать как сексуальный объект. Он для меня вообще… Скорее даже подруга, а не друг.

– Он же над тобою постоянно язвит! – удивленно заметила я.

– Это не всерьез! – махнула ладонью Галина. – Это у него манера такая. А в душе я знаю, что мы с Анатолием – самые близкие его друзья.

– Ты – может быть, – согласилась я. – Но вот насчет Анатолия я не уверена. По-моему, они с Костровым терпеть друг друга не могут.

– Да это же просто игра такая, Таня. На самом деле все не так страшно. Значит, ты считаешь, что он вернется? – с надеждой посмотрела она на меня.

– И к гадалке не ходи! – усмехнулась я. – Прибежит, вот увидишь. Где он еще найдет такое место, чтобы получать зарплату сразу и как экспедитор, и как менеджер, и как твой зам? Да он и сам привык к вам за столько лет.

– Ладно, будем надеяться, – сказала Галина. – Слушай, Таня, у меня тут к тебе еще один вопрос.

– Давай, – усмехнулась я. – Правда, обычно это я произношу данную фразу. На работе, я имею в виду.

– Я уже тебе говорила, что хочу найти певицу в кафе? У тебя случайно нет никого на примете?

– Пожалуй, нет. Да и откуда? Я же не в консерватории служу!

– Ну, мало ли… Ой, Таня, эта девушка в электричке! Это же просто… словами не описать, какой красоты голос! Прямо юный Робертино Лоретти, до того как у него начались мутации. Поверь, я в этом разбираюсь, я же в музыкальной школе училась в свое время. А поет в электричке, представляешь? Ну, хоть что-то приятное доставила мне эта поездка. Вот бы мне ее к себе взять!

– Ну и возьми, в чем проблема? Если она по электричкам мыкается, для нее просто счастьем будет петь в твоем кафе.

– В том-то и дело, что я не знаю, где ее искать! Она же просто прошла мимо меня, и все! Что же, я теперь каждый день по электричкам начну мотаться?

– Это, конечно, тоже вариант. Правда, муторный. Но почему именно эта девушка? Найдешь другую. Вон, по музучилищу пройдись – наберешь себе целую группу на выбор!

– Нет, такую я точно не найду, – вздохнула Галина. – Такой голос – редкость. Как она завела свое «Прекрасное далеко», я аж сразу проснулась! Обожаю эту песню, с детства. И фильм мне очень нравился.

Галина еще немного повздыхала, потом обеспокоенно посмотрела на часы и покачала головой.

– Ой, Танюша, мне уже пора домой! У меня там девчонки одни. Ты меня подвезешь, по старой дружбе?

– Конечно, о чем речь! – сказала я, и мы, расплатившись, вышли из кофейни «Восток-Запад».

По дороге Галина еще несколько раз драматически вскидывала руки, упорно предполагая, что Костров так и не вернется и ей придется самой взять на себя заботы менеджера, а уж где ей найти еще и экспедитора, она уж совсем не знает. Я вновь и вновь доказывала всю абсурдность ее переживаний. Потом высадила ее возле дома и отправилась наконец к себе после столь долгого дня расследования.

Поставив машину в гараж и идя к своему подъезду, я мельком заметила, как за углом двора промелькнул бампер какой-то темно-красной машины…

Виталик Черкасов позвонил мне на следующее утро ни свет ни заря.

– Татьяна Александровна, у меня есть новости! – произнес он торжественным голосом.

– По телефону рассказать можешь? – зевнув, спросила я.

– Лучше лично, – настойчиво произнес он.

– Ладно, тогда приезжай, – нехотя сказала я. – Адрес запиши.

Черкасов явился ко мне домой еще быстрее, чем его мамаша. Которая, надо заметить, за прошедшие сутки успела позвонить мне как минимум раз пять с одним и тем же идиотским вопросом: «Ну как?» Я отвечала ей максимально спокойно и кратко каждый раз, обещая тут же сообщить все серьезные новости, если к тому будет повод.

Виталик выглядел бледным и возбужденным. Быстро прошел в комнату, от завтрака отказался, но насчет кофе сказал, что выпьет с удовольствием. Я принесла две чашки, и Черкасов без предисловий начал:

– Короче, Алена клянется, что она ни при чем!

– Так ты все-таки связывался с ней? – слегка укорила я его. – Я же просила – потерпеть до сегодняшнего дня!

– Она сама мне позвонила ночью, плакала, уговорила приехать. Мы с ней до утра проговорили.

– И что же говорит наша красавица?

– Она со слезами на глазах призналась, что терпеть не могла Марианну и очень хотела нас с нею разлучить. И про гадалок рассказала, что ходила к ним, и что все маги, как один, сказали ей, что я – не ее судьба, – в голосе Виталика послышалось что-то похожее на облегчение. – Но она все равно решила, что они ошибаются.

– Да уж, – хмыкнула я. – Очень неблагодарное занятие – отбирать у женщины ее заблуждение!

– Вот и я ей примерно то же самое сказал! – с жаром подхватил Черкасов. – Что это все – ее заблуждение, ерунда полная, и все скоро пройдет само собой. Я в школе тоже влюблялся постоянно, а сейчас даже и не помню имен некоторых своих недавних «возлюбленных»!

– Ну, Алена все-таки уже вышла из школьного возраста, – заметила я. – Так что насчет Марианны?

– Алена клянется, что она Марианну нигде не подкарауливала и не убивала ее. Что она даже названия такого лекарства не слышала – пропанолол! Она его даже толком произнести не сумела, не запомнила. И что в аптечные дела своей мамы никогда не вникала. Мол, если она заболеет, то мать сама поймет, какое лекарство ей дать.

– И это все? – скептически скривилась я. – Разумеется, она будет упорно все отрицать. А ты чего ожидал? Моментального признания? Такое только в кино бывает.

– Это еще не все, Татьяна Александровна! – торопливо заговорил Черкасов. – Я специально спросил ее, что она делала в день смерти Марианны. Так вот, в тот день у нее был экзамен по бухгалтерскому учету. Она в экономическом учится, на кредитно-финансовом отделении. Она мне даже зачетку показывала, там и дата проставлена и оценка – все совпадает! И потом, мне, если честно, трудно себе представить, чтобы Алена подкараулила Марианну и насильно заставила ее принять яд. Как вы это себе воображаете?

– Она могла Марианну как-то обмануть, – пожала я плечами.

– Марианну не так-то просто было обмануть! К тому же она знала, что Алена ее терпеть не может, и уж, конечно, не стала бы принимать из ее рук никакого угощения. Просто из принципа. И потом, у Алены же алиби есть.

– Да, действительно, алиби, – задумчиво сказала я.

Похоже, спонтанно возникшая у меня версия так же стремительно угасала на глазах. Конечно, можно было проверить это более детально, и я взяла телефонную трубку, набрав номер Анатолия Лебедева.

– Да бросьте вы, Татьяна Александровна! – сразу же разочаровал он меня, когда я в общих чертах описала ему суть вопроса. – Анаприлин свободно продается в любой аптеке, стоит копейки. Для его получения не нужно никакого блата.

– Но ведь необходимо обладать какими-то познаниями в химии и фармацевтике? – предположила я.

– Знаете, какой сейчас главный источник знаний? Интернет! – назидательно оповестил меня Лебедев. – Залезь туда – и получишь ответ на любой вопрос. Как говорится, кто ищет, тот найдет. Так что любой чайник, далекий от медицины и фармакологии, мог додуматься до такого способа убийства.

– Понятно, – грустно произнесла я. – Спасибо, Анатолий Дмитриевич.

Виталик, видя мои нахмуренные брови, поспешил добавить:

– Можно поговорить с однокурсниками Алены и проверить ее показания.

– Можно, конечно, – согласилась я. – Только все же, думаю, пока не стоит. Вряд ли она стала бы врать так бездарно, предоставляя липовое алиби, которое рухнет при первой же проверке. Уж не настолько она наивна!

И я внимательно посмотрела на Черкасова.

– А ты, кажется, рад, что это не она, а Виталик? Может быть, Алена права, и у нее есть шанс в дальнейшем завоевать твое сердце?

– Вот уж нет! – категорически заявил Виталик. – Она совершенно не в моем вкусе! Просто мне стало ее немного жаль, вот и все.

– Ладно, мне пора работать, – сказала я. – Cпасибо тебе за помощь.

– А что вы собираетесь делать дальше? – с любопытством спросил Черкасов. – Может, я опять вам пригожусь?

– Нет-нет, – решительно замахала я руками. – Сейчас у меня начинается сложный этап, ты только будешь мешать!

– Ну ладно, – с сожалением поднялся Виталик.

– Выспись лучше, я тебе сама потом позвоню, – выпроваживая его на лестницу, пообещала я.

Что же мне делать дальше? Если бы я сама знала…

Пока что мне было совершенно непонятно, что же теперь отрабатывать. Я сосредоточенно поразмышляла и решила на всякий случай отправиться к подполковнику Мельникову, чтобы посоветоваться, какие действия следует предпринять, и заодно выяснить, не появилось ли у доблестной милиции каких-либо новых сведений и версий. Хотя что-то мне подсказывало о тщетности этих надежд…

На всякий случай, перед выходом я обратилась к своим гадальным костям. Кости, рассыпавшись по дивану, поспешно выдали мне такую комбинацию:

«34+23+16» – «Ваш соперник может стать Вашим союзником».

«Хорошо бы соперники всегда становились союзниками! – подумала я. – Тогда и бороться было бы не с кем!»

И, приободренная этим прогнозом, я вышла из квартиры и спустилась к гаражу.

Но к Мельникову мне попасть не удалось. Красный «Рено» замаячил за мной практически сразу, как только я выехала на центральную дорогу.

«А ты, приятель, оказывается, ранняя пташка! – подумала я, разглядывая водителя в зеркало заднего вида. – Кто же ты, незнакомый преследователь?»

Водитель был еще очень молод, это я определила безошибочно, хотя он и нацепил свои дурацкие темные очки. Мне, признаться, поднадоела эта игра в Штирлица, и я решила уже сегодня, прямо сейчас, поставить в ней жирную точку. То, что он не профессионал, было очевидно – я вычислила его мгновенно. К тому же он один, что тоже мне на руку. Да и молод совсем, зелен, как ни крути.

Для начала я решила проверить, станет ли он отслеживать все пункты моего перемещения, в том числе и пешеходного, или же его просто волнует вопрос, как не потерять меня из виду.

Остановившись возле одного из магазинов, я вышла из машины и проследовала внутрь. Выглянув в окно, увидела, что парень сидит в машине, но высунулся из приоткрытой двери и растерянно поглядывает на двери магазина, явно не зная, как ему действовать дальше. Я мысленно усмехнулась.

«Опыт против молодости, малыш! Посмотрим, кто победит!»

Дальше я поступила хитрее: выбрав подходящий переулок, свернула туда. Я хорошо знала этот район, и мне было известно, что чуть дальше должен находиться двор, путь в который лежал через длинную темную арку. Вот перед этим двором я и заглушила двигатель «Ситроена», вышла и невозмутимо, размеренной походкой, двинулась вперед. Когда до арки осталось пройти совсем чуть-чуть, я скосила взгляд и боковым зрением увидела, что мой прием сработал: парень все-таки отважился покинуть свою машину.

Он шел крадучись, озираясь, плохо видя в своих темных очках, и, будь он настоящим шпионом, уже давно оказался бы не просто на грани провала, а на самом его дне. Подавив смешок, я свернула в арку, прошла ее быстро, почти бегом, и, дойдя до конца, спешно нырнула за угол и прижалась к стене. Вскоре в арке гулко затопали неуверенные, но торопливые шаги. Наверное, этот недоделанный следопыт решил, что я хочу от него оторваться. Так или иначе, но я уже не сомневалась, что он у меня в кармане.

Его фигура выросла передо мною через несколько секунд, и я была уже наготове: резко зажала ему рот ладонью, высоко задрав подбородок преследователя, а другой рукой схватила его за запястье и вывернула за спину. Он замычал, задергался из стороны в сторону, и я прошипела ему в ухо:

– Тише, приятель! Давай-ка поговорим начистоту. Я, знаешь ли, с детства не люблю игру в кошки-мышки.

И для надежности я саданула ему сзади коленом под зад. У парня дернулась голова вниз, я почувствовала, как разжались его губы под моей ладонью – он очень хотел вдохнуть немного воздуха.

– Так, быстро говори: кто тебя послал следить за мной? – я слегка ослабила давление ладонью.

– Нык-то, – промычал он, и мне пришлось повторить удар.

– Да вы что, перестаньте бить! – разобрала я его слова сквозь всхлип. – Я ваш коллега!

– Кто-о-о? – недоверчиво протянула я и все-таки рассмеялась. – Парень, ты эту лапшу кому-нибудь другому вешай! Чтобы частный детектив вел себя так глупо? Кто тебе лицензию-то выдал?

– У меня нет лицензии, отпустите меня, я все расскажу! – голос через ладонь звучал глухо. – Зачем бить? Я думал, вы цивилизованный человек!

– Значит, так! – скомандовала я. – Сейчас мы идем к моей машине и там спокойно беседуем. Рот я твой отпущу, но имей в виду: у меня имеются пистолет и нож. И если к первому я прибегаю в крайних случаях, то лезвие воткнется тебе прямо в бок. К тому же, как ты убедился, я и без ножа умею прекрасно управляться с возомнившими о себе чрезмерно резвыми молодцами! Ну, пошли!

Руку его из неудобного положения я освободила, но крепко ухватилась за нее и прижала к себе. Так, в тесной близости друг к другу, мы и пошли по узкой арке, и со спины, наверное, нас можно было принять за влюбленных малолеток, обожающих ходить в обнимку.

Вскоре мы уже сидели в моем «Ситроене». Очки с парня слетели еще за углом арки – я, правда, их подняла, – и теперь не оставалось никаких сомнений в том, что это именно тот парень, обедавший за соседним со мной столиком в буфете медицинского колледжа. Тот, кого я первоначально записала в будущие хирурги. У него было совсем молодое лицо, и при ближайшем рассмотрении он оказался гораздо более худощавым, чем казался тогда. Может быть, за счет фасона одежды.

– Тебя как звать-то? – первым делом осведомилась я у горе-детектива.

– Антон, – ответил он и пощупал губы.

– Ничего, это не смертельно, – махнула я рукой, поглядев на его манипуляции. – Детским кремом помажь, если ты такой нежный. Так зачем же ты, Антоша, второй день за мной следишь? Встаешь спозаранку? Чем это я так тебя заинтересовала? Только не говори, что увидел меня на улице, влюбился по уши и теперь ночей не спишь, жить без меня не можешь. А то меня и таким приемом пытались разводить!

Антон слабо улыбнулся.

– Да что ж я, совсем дурак, что ли? – миролюбивым тоном произнес он, и мне даже стало немного обидно… В самом деле, неужели потерять из-за меня сон может только совсем законченный дурак?

– Короче, говори все! – сухо потребовала я.

Антон глубоко вздохнул и сказал:

– Это из-за Марианны Новожиловой. Я тоже ищу того, кто ее убил.

– Вот как? – приподняла я одну бровь. – И кто же тебя уполномочил это делать?

– Никто, я сам.

– Угу, – кивнула я. – А зачем?

– Понимаете, я юридический заканчиваю, – быстро заговорил Антон. – Хотел следователем стать, в прокуратуре. Ну, я и подумал, что для меня это было бы хорошей практикой.

– Что, вот так, из головы, решил расследовать первое попавшееся дело? – не поверила я. – Почему именно смерть Марианны? И при чем тут я?

– Так мы же были с ней знакомы! – поведал Антон.

– С кем? С Марианной? – удивилась я: ни о каком Антоне я прежде не слышала.

– Ну да. Почти сразу и познакомились, как она сюда приехала, еще летом. Она как раз в медицинский колледж поступила. Разговорились, она кое-что о себе рассказала, я – о себе… Стали дружить.

– У вас были близкие отношения? – осторожно спросила я.

– В каком смысле – близкие? – уточнил он.

– Ты спал с ней? – с досадой спросила я, сетуя мысленно на его тугодумие.

– А-а-а, это… Нет, не спал. Мы просто друзьями были. А потом у нее вообще парень появился.

– Так, и что дальше? Ты узнал, что она отравилась, и решил узнать причину?

– Ну да… А что здесь такого?

– Документы покажи! – потребовала я. – Только одну руку поднятой держи!

Антон, улыбнувшись, полез правой рукой в карман и выложил передо мной паспорт и студенческий билет. По документам действительно выходило, что Антон Юрьевич Колесников является студентом пятого курса Саратовской государственной академии права.

– К пятому курсу, Антоша, нужно умнее быть, – покачала я головой, возвращая документы доморощенному сыщику.

– Ну что, мне руку-то опустить можно? – спросил он.

– Да, опускай, – со вздохом разрешила я. – А почему же ты от меня таился-то? Глядишь, вместе мы бы что-нибудь и придумали. Мне вот сегодня сказали, что мои противники вполне могут стать моими союзниками! – я не стала уточнять, кто именно мне это сказал.

– Да я не отказываюсь! – Колесников преданно смотрел мне в глаза и даже прижал затекшие руки к груди.

– Тогда давай подробности! – потребовала я. – Что тебя заставило расследовать ее смерть? Только ли простое любопытство?

Антон откинулся на спинку сиденья.

– Ну, если честно, то не совсем, – признался он.

– Ну вот, это уже ближе к теме, – кивнула я.

– Я знал, что родители Виталика наняли вас для расследования.

– Откуда? – тотчас спросила я.

– Он сам мне сказал, я звонил ему.

– Так вы знакомы? – удивилась я, почему Черкасов ничего не рассказал мне об этом шустром парнишке.

– Знакомы. Нас Марианна и познакомила. Ну, Черкасов парнем адекватным оказался, а потом у нас с ним общие знакомые обнаружились, в академии… Словом, мы сдружились. И я решил… как бы это вам сказать, – Антон скромно потупился. – Ну, в общем, я знал, что его папаша долго вам платить не станет, ему это быстро надоест. Он всегда был против отношений своего сына с Марианной, и вообще такие люди деньги на что попало не тратят. Поэтому у них их и много, – улыбнулся он.

– А ты откуда знаешь, что он был против?

– Виталик об этом говорил. Он еще сказал, что папа предупредил его – еще день-два, и сын может забыть о частном детективе.

«Вон даже как! – подумала я. – И что же руководит папой Черкасовым? Только ли бережливость? Может быть, он просто не заинтересован в исходе расследования? Ведь настаивала-то на моем участии мамаша, и то, под нажимом Виталика, а вовсе не Сергей Николаевич…»

Но неужели это Черкасов-старший кого-то нанял для устранения Марианны? Нет, не может быть! Ведь они даже еще и женихом и невестой не считались! Мало ли что могло измениться – что, теперь каждую девушку, за которой ухаживает его сын, убивать? И вообще, это какая-то сверхкрайняя мера. Ну, нежелательный вариант для сыночка, но не смертельный же! И метод – отравление пропанололом – как-то не вяжется со стилем заказных убийств.

Словом, для отработки версии причастности Сергея Николаевича Черкасова к смерти Марианны пока что не было весомых оснований. И я вернулась к своей беседе с Колесниковым.

– А ты-то на что рассчитывал? Даже если бы они от моих услуг отказались?

– А я – что? Я за свои услуги много не возьму… – и Антон стыдливо потупил глазки.

– Так ты хотел работу у меня переманить?! – с изумлением спросила я. – Ну надо же, какой ты ушлый предприниматель! А ты знаешь, что за такие штучки по головке не гладят?

– Вы меня и так сегодня не погладили, – пробурчал он, потирая спину.

– Ладно, будем считать, что мы квиты, – усмехнулась я. – То есть ты стал следить за мной, чтобы затем воспользоваться результатами моего труда – или проще говоря, присвоить их, – и загрести жар чужими руками?

– Ну, можно и так выразиться! – немного раздраженно согласился Антон. – Только не надо делать из меня законченного жлоба!

– Да нет, ты – нормальный, современный, вполне прагматичный парень, – констатировала я.

Антон вздохнул.

– Поймите, все не так просто, – медленно проговорил он. – Я могу вам все рассказать, только, честно говоря, мне очень кофе хочется. Или хотя бы чаю. Может быть, мы посидим где-нибудь? Разговор все-таки не такой короткий получится.

– Ну, пошли, – чуть подумав, согласилась я.

– Мы на вашей машине поедем? – осведомился он, поглядывая на свой «Рено».

– Пешком дойдем, – улыбнулась я, приглашая его выйти из машины.

К моему удовольствию, кофеен «Восток-Запад» в Тарасове открылось целых три, и сейчас я вела Антона к ближайшей из них, на улицу Вольскую. Эта кофейня была небольшой, но очень уютной. Мы расположились на балконе, на диване, и заказали по две чашки кофе.

– Так в чем продолжительность истории-то? – подтолкнула я Антона, который задумчиво помешивал ложкой в чашке.

– Дело в том, что Марианна около полугода тому назад обратилась ко мне с просьбой расследовать одно дело. Профессионалов этого дела она не знала, была неопытна, вот и обратилась ко мне, по дружбе.

– Так, и что за дело? – очень заинтересовалась я.

– У нее пропала подруга. И Марианна очень хотела ее найти.

У меня, признаться, широко раскрылись глаза. Я впервые слышала об этом.

– Эта девушка пропала из собственной квартиры, – продолжал тем временем Колесников. – Точнее, из комнаты. Раньше они вместе с Марианной жили в детском доме. А потом эта девушка – она немного постарше Марианны – окончила школу и уехала жить в Тарасов, где ей дали комнату. А Марианна должна была приехать к ней. Она собиралась жить именно у нее, они об этом договаривались с Вероникой.

– Так, значит, пропавшую подругу звали Вероника, – я достала блокнот. – А фамилия?

– Одинцова. У нее, как и у Марианны, родных не было. По словам Марианны, они друг для друга были как сестры. И когда Марианна ехала сюда, поступать в колледж, то была уверена, что Вероника ее ждет. Но, когда она пришла по ее адресу, выяснилось, что там живут совсем другие люди. А они, в свою очередь, купили эту комнату еще у каких-то людей. Документы в порядке, я проверил.

– Так-так, так-так, – приговаривала я, стараясь на ходу анализировать услышанное. Это, кажется, совершенно новый поворот в расследовании, в связи с которым все Алены Гриценко и Сергеи Николаевичи отходят на второй план… – То есть ты побывал по тому адресу?

– Да.

– Документы, говоришь, проверил? А кто купил комнату непосредственно у Вероники?

– Некий Звонарев Геннадий Петрович, родился в 1952 году. Но я не смог его найти. Марианна заплатила мне задаток за расследование, и я сразу же принялся за дело. Я работал очень старательно, поверьте. Но… мне очень мало удалось узнать.

– И много Марианна тебе заплатила? – поинтересовалась я.

Антон назвал сумму. Она не была особо крупной и не объясняла, куда делись все деньги, полученные Марианной от продажи квартиры в Пензе. Если, конечно, Колесников не врал… Но это вряд ли: все-таки услуги частного детектива, даже профессионального, не сравнимы со стоимостью квартиры.

– Ну вот, а потом Марианна умерла… А я считал себя обязанным ей, я ведь так и не отработал эти деньги! Еще и поэтому я хотел раскрыть причину ее гибели. Знаете, я уверен, что это связано с Вероникой!

– Откуда у тебя такая уверенность?

– Понимаете, исчезновение Вероники – это какая-то темная история… Исчезла она внезапно, никого не предупредив, даже с работы не уволилась. А главное, она ничего не сообщила Марианне! И телефон ее не отвечает, и в квартире чужие люди. Я вообще-то, думаю, если честно, – Антон перешел на шепот, – что ее тоже убили! Их обеих убили, и тайна кроется в их детдомовском прошлом!

– Почему ты так думаешь? Только потому, что они обе оттуда?

– В первую очередь – да, поэтому. И с каждой случилась беда. И у одной, и у второй никого нет из родственников.

– Ну и что? Ты меня извини, конечно, но мне кажется, что истории эти – все-таки разные. Вероника исчезла – Марианна погибла. Вероника была совсем одинока и проживала в собственной комнате – а у Марианны был Виталик, и она жила в общежитии. Кстати! Ты в курсе, что Марианна продала свою квартиру в Пензе?

– Да, она говорила об этом.

– А не говорила ли она, где деньги, полученные от этой сделки?

– Говорила, что она отложила их.

– Отложила? Куда отложила? – встрепенулась я.

– Ой, вот этого я не знаю! – испугался Антон. – Ну не стану же я, в самом деле, спрашивать – где деньги?

– Что тебе известно о Веронике?

– Практически ничего.

– Марианна даже не рассказывала, что она была за человек? – раздраженно спросила я.

– Говорила, что Вероника была очень творческой натурой, – заторопился Колесников. – И еще, что она была очень застенчивой, мягкой и непрактичной. Марианна все сокрушалась, что ее подруга уехала в Тарасов, не дождавшись, когда сама Новожилова покинет детский дом. Говорила, что, если бы они поехали вместе, ничего бы не случилось. А теперь вот и с ней самой несчастье произошло… Хотя Марианна не такая, как Вероника. Она была смелой и решительной девушкой. Молодой, правда, еще совсем была…

– Сколько точно лет Веронике?

– Не знаю, около двадцати.

– У тебя есть ее фотография?

– Нет, – развел руками Колесников. – Я сам об этом первым делом Марианну спросил, но она сказала, что их в детском доме фотографировали редко и только всей группой, а на руки потом снимки не выдавали.

– Жаль, – отметила я. – Что еще ты знаешь?

– Я вам все уже рассказал.

– Нет, не все. Для начала дай-ка мне точный адрес Вероники Одинцовой, – потребовала я, и Антон безропотно назвал его.

– Дальше, – продолжала я. – Скажи-ка мне, где она работала?

– В каком-то магазине, название его установить не удалось.

– С кем она общалась в Тарасове? С кем дружила? У нее был парень?

– Вот об этом я, к сожалению, ничего узнать не сумел, – огорченно произнес Колесников. – Марианна ничего не знала ни о каких парнях. Да! – вдруг вспомнил он. – Марианна говорила, что Вероника по телефону ей рассказывала о каком-то человеке. Что он вроде бы психолог… Или астролог. И он просто феноменальный человек, потому что очень сильно помог изменить ее жизнь к лучшему.

– В чем это выражалось?

– Этого она не сказала. Вероника, как я понял, вообще была эфемерным созданием.

– А как звали этого психолога-астролога, откуда он? – быстро спросила я.

– Не зна-а-ю! – Антон прижал руки к расстегнутой на груди рубашке. – Если бы знал, то, наверное, отработал бы его сразу!

– В детский дом ты не наведывался, часом?

– Нет, но собирался. Вот как раз после того, как вы… Когда вы бы… Словом, если бы вы перестали расследовать это дело, – нашел наконец Антон приличную формулировку.

– Рано же ты меня со счетов списал! – заметила я с усмешкой, и Колесников снова потупил взор. – Значит, так! – жестко продолжила я. – Давай мы все-таки с тобой договоримся, что дальнейшее расследование я уж как-нибудь проведу сама, ладно? Ты можешь мне лишь помогать, причем только в том случае, если я попрошу тебя сделать что-то конкретное. Никакой самодеятельности! Договорились?

Антону не очень-то понравился такой расклад, но он вынужден был согласиться с моими требованиями.

– И – на всякий случай – я все-таки предупрежу Черкасовых, чтобы они погнали тебя поганой метлой, если ты будешь крутиться возле них! – добавила я.

– Почему? – искренне удивился он.

– Потому, что из-за этого дела уже погибли два человека! – в упор глядя на Колесникова, строго сказала я. – И мне совсем не нужно, чтобы ты увеличил своей персоной этот скорбный список. Я, знаешь ли, не люблю чувствовать себя виноватой. А теперь допивай кофе, и двигаем отсюда!

Приехав домой после встречи с Колесниковым, я первым делом набрала номер Виталика Черкасова и высказала ему все, что я думаю о нем.

– Почему ты мне не сказал, что Марианна разыскивает свою подругу? – набросилась я на него. – Это же очень важно, неужели ты сам не понимаешь?!

– Так это уже давно было… – испуганно проговорил разбуженный мной и плохо соображающий после бессонной ночи Черкасов. – Полгода уже прошло, Антон тогда так ничего и не раскопал, я и думал, что все благополучно забылось…

– Он же звонил тебе, и совсем недавно?

– Ну и что? Я ведь не думал, что это как-то связано с Вероникой. Я и не предполагал, что он снова активизировал свое расследование. Мне вообще это казалось неперспективной затеей.

«Значит, Колесников продолжал свое неумелое расследование втихаря от всех, даже от Виталика, – подумала я. – Хотя это неудивительно: он же сказал, что хотел предстать пред очами папы Черкасова неожиданно, после моего… отстранения!»

– Что Марианна рассказывала тебе о Веронике?

– Она часто вспоминала, как они жили в детском доме, но чего-то такого… важного… я не замечал. Говорила, что они очень любили друг друга, считали себя сестрами, хотя не были даже дальними родственницами, просто подружками.

– Ты когда-нибудь слышал от Марианны упоминание о неком психологе-астрологе, якобы перевернувшем всю жизнь Вероники?

– Нет, не слышал.

– А сама Марианна ни с кем таким знакома не была?

– Нет, она вообще презирала всякую эзотерическую чушь, она была очень здравомыслящей девушкой.

– Ладно, пока все. И постарайся больше не страдать провалами памяти! Попринимай что-нибудь от склероза, – посоветовала я и отключила связь.

Похоже, ничего другого мне не остается, как двинуться по проделанному Антоном Колесниковым кругу в надежде, что я окажусь более грамотной и удачливой и все же что-то выясню о девушке по имени Вероника Одинцова. И я направилась по адресу, который дал мне Колесников. Была суббота, и у меня имелись все шансы застать жильцов квартиры дома. Предварительно я позвонила Мельникову и попросила его поискать в базе данные на Одинцову Веронику Николаевну, а заодно выяснить место проживания Звонарева Геннадия Петровича, 1952 года рождения, купившего когда-то у Вероники ее комнату и впоследствии продавшего ее другим людям.

Дом, в котором когда-то получила от государства комнату Вероника Одинцова, находился в очень хорошем районе, на улице Светлой, в «тихом» центре. Я припарковала «Ситроен» и направилась к добротной кирпичной четырехэтажке. В доме, несмотря на то что он был выстроен в середине прошлого столетия, все было осовремененным: во многих квартирах – пластиковые окна, подъезды снабжены домофонами, а внутри – чистота после недавнего ремонта. Новые батареи, свежевыкрашенные стены, повсюду металлические двери…

Я поднялась на третий этаж и позвонила в квартиру номер тридцать шесть. Вскоре дверь открыл мужчина лет сорока, в одних трусах, который, увидев меня, смутился и быстро притворил дверь, выглядывая из-за нее.

– Извините, пожалуйста, я к вам по поводу Вероники Одинцовой.

– Она здесь больше не живет, – ответил мужчина, порываясь закрыть дверь, чтобы не смущаться своим раскованным домашним видом из-за моего присутствия.

– Я знаю, – поспешно добавила я. – Просто в милицию поступило заявление о ее исчезновении, я провожу проверку…

Это была даже не полуправда, а нечто, полностью выдуманное, но очень близкое к истине, как бы парадоксально это ни звучало. Мужчина чуть подумал, потом, буркнув «подождите», закрыл дверь. Вскоре он появился вновь, уже надевший светлые брюки, и пригласил меня войти.

Мужчину звали Юрием Васильевичем, и он с женой и ребенком занимал две комнаты, соседние с той, в которой некогда проживала Вероника. По его словам, Одинцова исчезла внезапно, совершенно неожиданно для них. Вскоре появились какие-то люди, назвавшие себя новыми жильцами, но они надолго не задержались, купили с доплатой отдельную квартиру и съехали. Потом появились другие хозяева, но здесь они не жили, а сразу же сдали комнату молодой бездетной паре, Тане и Олегу, которые живут здесь с осени и ни в чем подозрительном замечены не были. Но в данный момент они отсутствуют, поскольку уехали неделю тому назад к Таниной матери в Иркутск – отдохнуть от жары.

– Когда именно исчезла Вероника, не припомните? – спросила я.

– В самом начале лета или в конце мая, где-то так. Просто ушла куда-то вечером и не вернулась. Мы с женой еще удивлялись, потому что она всегда ночевала дома, да и не было у нее никого в Тарасове, она же сирота, – сказал Юрий Васильевич. – Ждали-ждали, а ее все нет и нет. А потом и новые жильцы въехали, вещи свои ввезли, а прежние выбросили. Но они о Веронике ничего не знают, комнату купили через фирму, там вроде бы значилось, что Вероника ее продала и деньги получила. Мы подумали, что она, может, просто замуж вышла и уехала куда-то? Но странно, что моей жене она ничего не рассказывала об этом.

– Что вы можете сказать о самой Веронике, какая она была?

– Да я-то с ней нечасто общался, я работаю с утра до ночи, на СТО. Сегодня у меня выходной, я раз в неделю отдыхаю. С Вероникой в основном жена моя общалась, они иногда болтали. Она сейчас на море, с нашим сыном, через пару дней только вернется. Но и она ничего не знает о том, куда делась Вероника, это я вам точно говорю! А девчонка вроде хорошая, тихая, скромная. Утром на работу – вечером домой. А потом в своей комнате сидела, как мышка. У нее же даже телевизора не было. На кухне почти не появлялась, кажется, даже и не готовила ничего. Жена моя ее жалела, подкармливала иногда. Ну, блинчиками, там, угостит, если их жарит, или борща ей нальет. Жена-то у меня кулинарка знатная!

– Где Вероника работала, вы знаете?

– Знаю, – кивнул Юрий Васильевич. – Я ее даже как-то подвозил, нам по пути было. Магазин «Дискография» на Вольской, знаете? Маленький такой магазинчик, в полуподвале. Она там дисками торговала.

– Да, знаю, – сказала я, припомнив ярко-красную вывеску. – С кем Вероника дружила? К ней приходил кто-нибудь?

– На моих глазах – нет. Может, с кем-то и дружила, на работе.

– Она где-то училась?

– По-моему, нет. Правда, пела Вероника хорошо. Иногда под вечер запоет в своей комнате – заслушаешься! Ей моя жена даже советовала в музыкальное училище поступать.

– Девушку по имени Марианна Вероника не упоминала?

– Я не слышал. Я вам все, что знал, уже сказал.

– Что ж, спасибо, Юрий Васильевич, – не стала я больше его задерживать.

– Не за что. Если найдете Веронику, привет от нас передавайте, – сказал он на прощание.

На всякий случай я записала номер его сотового и попрощалась. Выйдя на улицу и сев в машину, я подумала, что стоит проехать к Веронике на работу в «Дискографию».

Ехать было совсем недалеко, и вскоре я уже спускалась по лесенке в полуподвальчик и открывала дверь с табличкой «Осторожно, ступенька!».

Внутри было прохладнее, чем на улице – видимо, благодаря тому, что магазин размещался в полуподвале, поскольку вентилятора я там не заметила. Выходя из своей машины с кондиционером, я каждый раз чувствовала себя так, словно залезла прямо в разогретую духовку.

«Бедные люди, которые ходят пешком! – думалось мне в такие минуты. – Как их всех еще не испепелило?»

В магазинчике было тихо, повсюду стояли стеллажи с разложенными и расставленными на них дисками и кассетами. За кассой со скучающим видом сидела молодая девчонка в джинсовом сарафанчике и с кожаными «фенечками», украшавшими ее руки, в противоположном углу находился ксерокс, рядом с ним сидел коренастый парень в очках, с круглой головой.

Покупателей было всего человека три, тоже молодые. Я покрутилась между полками, просмотрела несколько дисков на разных стеллажах… В общем-то, стандартный набор, обычный для подобных магазинчиков.

Наконец, решив, что просто так тратить время и мозолить глаза персоналу уже достаточно, я подошла к кассирше и спросила:

– Скажите, пожалуйста, Вероника Одинцова здесь больше не работает?

– Нет, – удивленно ответила девушка. – Ее давно уволили.

– Уволили? – я сделала вид, что сильно удивилась. – А почему?

– Так она на работу не вышла, – пожала плечами девушка.

– Жалость какая, – протянула я. – А она мне обещала помочь диски подобрать.

– Так с этим и я могу вам помочь, – немного оживилась девушка. – Вас что интересует?

Ничего меня не интересовало, кроме Вероники Одинцовой – на данный момент, – и я не стала отвлекаться на бестолковый просмотр дисков, это занятие все равно ничего бы для меня не прояснило. Вместо этого я спросила:

– Ваше руководство сейчас на месте?

– А вам зачем? – переменилась в лице девушка, от ее услужливой любезности не осталось и следа.

Парень у ксерокса поднял круглую голову от аппарата и внимательно прислушался к нашему диалогу.

– Хочу побеседовать с ним насчет Вероники. Дело в том, что она пропала, – я говорила очень уверенно, коротко и жестко бросая каждую фразу. – По показаниям соседей, она не вернулась с работы. Из вашего магазина. И все нити следствия ведут сюда.

На девушку, видимо, произвели впечатление суровые слова «показания» и «следствие», потому что она оторвалась от своего стула, шмыгнула куда-то в глубь помещения, пробормотав на ходу: «Одну минуточку, я сейчас посмотрю». Она подошла к крохотной дверце, открыла ее и негромко произнесла:

– Роман Михайлович, к вам какая-то женщина… Интересуется Одинцовой.

Роман Михайлович оказался ненамного старше своих подчиненных – лет двадцати трех – двадцати пяти, не больше. И одежда его по стилю тоже не отличалась от их облачений – на нем были обычная футболка и клетчатые шорты. Тем не менее вид у него был серьезный и немного озабоченный.

– Здравствуйте, что вы хотели? – скороговоркой проговорил он, шагнув мне навстречу.

– Детектив Иванова, расследую исчезновение вашей сотрудницы, Вероники Одинцовой, – громко произнесла я, достав свое удостоверение и, не раскрывая, помахав им перед лицом молодого руководителя.

Покупатели в зале принялись озираться на нас. Роман Михайлович нахмурился сильнее и неуверенно произнес:

– А мы-то здесь при чем?

– Она не вернулась вечером после работы, так показали соседи, – повторила я все то, что до этого говорила девчонке-продавщице, та, навострив уши, прислушивалась к нашей беседе.

– Ну и что? – спросил Роман Михайлович. – Мало ли куда она могла пойти!

– Больше ее нигде не видели, – покачав головой, возразила я. – Таких показаний в деле не имеется!

Роман Михайлович совсем растерялся. Внимание покупателей стало совсем явным: все бросили рассматривать диски и перевели любопытные взгляды на нас.

– Скажите, кассеты эти – лицензионные? – резко сменив тему, показала я на нижнюю полку. – У меня подруга работает в налоговой, так вот она говорит, сейчас столько контрафактного товара! Не успевают конфисковывать!

Роман Михайлович покраснел и быстро произнес:

– Давайте пройдем в мой кабинет, я думаю, здесь мы мешаем рабочему процессу.

Я, довольно улыбнувшись про себя, охотно кивнула и прошла следом за ним в крохотную узкую комнатушку, отделенную от зала лишь перегородкой и стенками стеллажей. Там едва умещались светлый деревянный стол и два стула. На столе стоял ди-ви-ди-проигрыватель, и Роман сразу же нажал кнопку на нем, заполнив кабинет музыкой – видимо, для того, чтобы снизить уровень слышимости разговора для посетителей в зале.

– Так что вы от меня хотите? – нервно спросил он. – Я только на прошлой неделе заплатил дань!

– Я не «крыша» и не налоговая, – с улыбкой пояснила я. – Хотя связи там у меня имеются прочные. Но твои «левые» диски меня мало интересуют – я расследую исчезновение Вероники. И поэтому, если ты не хочешь, чтобы сегодня после обеда твой магазин закрыли раз и навсегда, будь любезен, поделись со мной сведениями. Куда могла деться девчонка?

– Но я не знаю! Я вообще практически ничего не знал про эту Веронику! Она и проработала-то всего ничего!

– А как она вообще начала у тебя работать? – подозрительно спросила я.

– Она пришла прямо так, с улицы, сказала, что ей нужна работа. У меня как раз продавщица одна уволилась, приходилось самому стоять. Я с ней побеседовал, вижу, вроде неплохо в музыке разбирается. Ну, я ее и взял. Она ни на что не жаловалась. Правда, была все время какая-то… как сонная муха.

– Почему? – насторожилась я, подумав, не принимала ли Вероника какие-нибудь психотропные препараты.

– Да просто характер такой. Вялая, инертная. С другими продавцами почти не общалась, все думала о чем-то. Я как-то спросил ее – почему ты молчишь-то все время? А она – стихи, мол, сочиняю! Ну, и ладно, мне без разницы, лишь бы работала нормально.

– Она хорошо работала?

– Ну, в принципе, да. В том смысле, что честно. Но могла бы и поживее быть. А то стоит, стоит, сама, первая ни разу к покупателям не подойдет, только когда ее позовут. А в нашем деле надо быть порасторопнее.

– Я и смотрю, ты вон какой расторопный, – усмехнулась я.

– Я, вообще-то, с вами откровенно разговариваю, – обиделся Роман.

– Ладно, ладно. Давай ближе к делу. Как ты ее уволил? Почему?

– Так она же просто на работу не вышла, и все! Я ей на сотовый звоню-звоню, а он отключен! Ну, я и взял другого человека на ее место, и все! Так, вообще-то, не делается! Если не хочешь работать – так и скажи, предупреди заранее! А то мне три дня пришлось опять самому стоять!

– Трудовая книжка ее где? – намеренно задала я этот вопрос, прекрасно уверенная в ответе.

– Трудовые книжки я не завожу, – куда-то в сторону ответил Роман. – Сейчас это необязательно.

– Необязательно, – с улыбкой согласилась я. – Только договора, я думаю, ты тоже не заключаешь?

– Вы же сказали, что не из налоговой! – нервно напомнил мне Роман Михайлович. – Зачем все время носом меня тычете?

– Ладно, ладно, все! – подняла я руки. – Просто мне юридическое образование покоя не дает. Скажи мне, пожалуйста, Рома, – ты уж не обижайся, что я к тебе так, по-свойски, мы же оба все понимаем, верно?.. – подмигнула я ему. – Скажи-ка, парень у Вероники был?

– Нет, точно не было, – сказал он. – Она сама мне говорила. Да и не встречал ее никто после работы. И она никуда не торопилась. Я как-то сам к ней подкатил, думал поближе познакомиться, но она в такой отказ пошла!

– Значит, она тебе нравилась?

– Ну, она красивая была, – признал он. – У нее фигура знаете какая обалденная? Могла бы моделью стать, я ей, кстати, советовал заявку подать, когда у нас конкурс красоты проходил в Тарасове, «Красавица Поволжья». А она все – «не хочу, неинтересно!».

Последние фразы Роман промямлил унылым, нудным голосом, но я заметила, что его в большей степени раздражала в Веронике не ее вялость, а то, что она ему так решительно отказала.

– Вообще-то, это несколько странно для молодой девушки – не иметь парня, правда? – доверительным тоном обратилась я к Роману.

Подспудно у меня возникла одна мысль, не очень-то приятно кольнувшая меня. А если между Марианной и Вероникой существовала любовная связь? Это, как ни неприятно сие звучит, весьма похоже на правду и объясняет многие моменты: девочки одинокие, воспитывались в детском доме, были очень привязаны друг к другу. Марианна продала собственную квартиру в Пензе и переехала в Тарасов, где жила Вероника – не для того ли только, чтобы быть к ней поближе? Дальше: у Вероники не было молодого человека – это тоже может объясняться тем, что они ей были просто неинтересны. Но что же случилось после? Почему они с Марианной не встретились? Или все-таки они виделись?..

Да, но ведь у Марианны появился Виталик! Хотя, с другой стороны, это произошло как раз вскоре после исчезновения Вероники. Выходит, встретив парня, Марианна вдруг резко перестала быть лесбиянкой?

Хотя вряд ли она ею и была в полном смысле этого слова. Истинный гомосексуализм – в чистом виде – встречается в природе крайне редко, в основном все происходит на уровне психологии, и причины тому вовсе не физиологические, а объективные. Именно так все и было, наверное, в случае с Марианной и Вероникой, если и вообще было. Что касается лично Марианны, то я пока что ни от кого не слышала ни единого намека на ее гомосексуальные наклонности.

А Роман тем временем с удовольствием подхватил затронутую тему:

– Еще бы не странно! Но я же говорю, что она вообще была со странностями. Словно не от мира сего.

– В чем конкретно выражались ее странности? Кроме того, что она «пошла в отказ» от твоего заманчивого предложения? – все же не удержалась я от иронии.

Роман сделал вид, что он выше этого, и сказал:

– Она увлекалась всякой ересью.

– Это как?! – изрядно опешила я. – К сатанистам ходила? Кошек по ночам на костре сжигала?

– Литературу какую-то дурацкую читала – про энергетику, карму, сознание и подсознание. Короче, магия сплошная! Хорошо еще, что не черная. Постоянно только об этом и говорила – что нам, мол, всем нужно нашу карму очистить, иначе не будет нам счастья. Даже мне на день рождения такую книжку подарила. Она у меня, кстати, где-то здесь так и валяется.

Он склонился к столу, порылся в ящике и извлек на свет божий тонкую книжонку в мягкой обложке синего цвета. Я взяла ее в руки, прочитала название: «Путь из тьмы к истинной иллюминации». Ниже был напечатан слоган: «Выйти из мира мглы – наша истинная задача. Мы призваны помочь вам в этом».

Я пролистала книгу. Она была переполнена сентенциями, повествующими о различных энергиях – материальных живых и космических…

– Все выбросить никак не соберусь, – вставил Роман, пока я пробегала глазами книгу.

– Я заберу ее с собой? – полувопросительно-полуутвердительно сказала я.

– Да берите, пожалуйста, мне не жалко, – хмыкнул он. – Что, интересно стало?

Я промолчала.

– Неужели вы из этой книги надеетесь узнать что-то о Веронике? – с иронией спросил он.

– Это не твоя забота, – отрезала я. – Подруги у Вероники были?

– Если и были, то меня она с ними не знакомила.

– Имя «Марианна» она не упоминала?

– Я не слышал. Можете у Оксаны спросить, это наша вторая продавщица, она сейчас в зале.

– А парень? У ксерокса сидит парень.

– Кости у нас еще не было, когда Вероника пропала.

– Что ж, Рома, прощевай пока, – поднимаясь с жесткого стула, сказала я. – И не нарушай закон – это вредно для здоровья!

Роман что-то пробурчал и демонстративно сделал музыку погромче, когда я выходила из его кабинета.

Я направилась прямиком к Оксане. По ее глазам было видно, что она просто сгорает от любопытства – что же происходило в кабинете между мною и Романом Михайловичем? И не грозит ли наша беседа ей лично какими-то неприятностями?

При моем приближении она выпрямилась, покручивая в руке ключ от кассового аппарата, – вероятно, подумала, что я потребую предъявить его к осмотру, и подготовилась. Но я вместо этого спросила:

– Оксана, Роман Михайлович сказал, что ты работала вместе с Вероникой Одинцовой. Что-нибудь можешь мне рассказать о ее жизни?

Увы, Оксана меня нисколько не продвинула вперед. Вся информация, которой она владела, мало отличалась от той, которую мне только что предоставил ее директор. Не слышала она ни о Марианне, ни о каких-то еще близких Веронике Одинцовой людях.

«Вот же, однако, какая скрытная девчонка!» – думала я с досадой про Веронику, сев в свою машину и с наслаждением окунувшись в спасительную прохладу кондиционера. Поистине, это величайшее изобретение человечества!

«Даже круче, чем колесо!» – подумала я и прикинула, что делать дальше.

Тут зазвонил мой сотовый: объявился Мельников и сообщил, что Звонарев Геннадий Петрович умер в сентябре прошлого года в первой городской больнице от острого алкогольного отравления. Одинцова же Вероника Николаевна, приблизительно девяностого года рождения, выбыла год тому назад с улицы Светлой, дом пятьдесят один, и с тех пор она ни по одному тарасовскому адресу не числится.