Глава 8

Утром в среду над Воронежем висела плотная облачная перина. Малыш «Ан-24» еле пробился сквозь нее из сверкающих просторов голубого океана. «Везет же людям!» — подумала я, припомнив многодневную пытку открытым солнцем.

Прежде всего я выяснила, что как раз сегодня ночью будет рейс на Пятигорск. Неслыханная удача! И, пожалуй, первая — с самого утра понедельника, которое не предвещало, казалось, ничего недоброго, но преподнесло нам с Гошей такую горькую пилюлю, вернее — конфетку! В результате я лишилась младшего партнера, приобрела перманентную головную боль, расстройство желудка и множественные ранения кожных покровов, а вдобавок потеряла целый день, зализывая раны в своей тарасовской квартире. С помощью чудодейственного бальзама — вроде того, который папаша вручил знаменитому гасконцу Д\'Артаньяну, покидавшему свою малую родину, — мне удалось кое-как привести в порядок руки. По крайней мере, дорожную сумку держать могла. Но о том, чтобы выставить напоказ коленки, не могло быть и речи! Придется на Кавказе не вылезать из штанов…

Теперь еще надо до этого самого самолета управиться здесь. Не то… Но мне не хотелось даже думать, что будет в этом случае.

Немного осмотревшись, я поняла, что столица Черноземья, как и положено уважающему себя мегаполису, держит свои воздушные ворота далеко за городской чертой. Не то что в нашем Тарасове: самолеты разворачиваются прямо над жилыми кварталами, случись что — до леса не дотянуть… Ладно, все равно я патриот родного края! А здесь… Наблюдая за радостью чьих-то встреч с цветами, объятиями и поцелуями, я чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Меня в этом городе никто не ждал.

Я вспомнила еще одну невезуху последних дней — и главную. То была попытка связаться по телефону с Мишей Холиным.

В воскресенье вечером, вернувшись от Ветровых, я набрала его номер. Ответил женский голос, который трудно было назвать приятным, но хорошо поставленным — безусловно. Но как только я — самым елейным тоном, на какой была способна, — попросила к телефону Михаила, трубка так раскалилась от эмоций, что я отодвинула ее от уха. Мне прокричали, что «этот сутенер» уже полгода здесь не живет, а «его шлюхи еще набираются хамства сюда звонить». После чего воронежский абонент швырнул трубку с риском для жизни телефона. Свою я держала еще несколько секунд — от потрясения. «Ну дела!» — восхищенно проговорил за моей спиной младший партнер.

Мы выждали с полчаса, и теперь уже Гоша попытал счастья, основательно подготовившись к разговору. Но ни счастья, ни разговора снова не состоялось. Напрасно коллега извинялся и спрашивал, где он может найти Михаила Холина по важному делу. «Знаю я его дела! — рыкнула покинутая мадам Холина. — Только мне наплевать. Не имею понятия, к какой из своих сучек он приблудился, и знать не хочу! И не смейте больше сюда звонить, а то заявлю в милицию!» Единственный прогресс заключался в том, что Гошу не обозвали шлюхой.

— Вот дура! — изумился мой племянник, слушая короткие гудки. — Где — мы, а где — ее милиция?..

— Можешь перезвонить ей и повторить это слово в слово.

В общем, Миши Холина там не было. И главное, не было никакой возможности узнать, где его можно разыскать. Идиотская ситуация! Напрасно я набирала осточертевший номер вновь и вновь — уже во вторник, из своей тарасовской квартиры. Теперь вообще никто не брал трубку. Может, мадам Холина с горя повесилась? Если там вообще дело дошло до «мадам»…

Оставалось только одно: понадеяться на русское «авось» и сориентироваться на местности.

И вот теперь я именно этим и занималась, стоя у справочного бюро воронежского аэровокзала. Нет, я не просила дать мне новый адрес человека, о котором только и знала, что имя да фамилию: с тем же успехом можно было бы спрашивать точные координаты иголки в стогу сена. Я узнала только, далеко ли отсюда улица Хользунова. Мне ответили, что вовсе нет: дорога в город как раз ее пересекает, мимо не проедешь. Район новостроек.

Новостроек? Но на конверте не было номера квартиры: значит, не многоэтажка. И с чего вообще ты взяла, Татьяна, что это его новое место жительства? Может, он указал адрес этой мымры!

Я с сомнением поглядела на таксофон. Попробовать, что ли, еще разок? Меня не убудет.

— Алло?

Женский голос на том конце провода был другим: без знакомых истеричных завываний и постарше. Ага! Кажется, теперь мы попали на тещу. Попробуем выжать кое-что…

— Добрый день. Вас беспокоят из канцелярии Коминтерновского райсуда.

Мой голос тоже звучал теперь совсем иначе: донельзя официально. Хорошо, что на огромном — во всю стену — плане Воронежа указаны названия районов!

— Не подскажете, где мы можем разыскать гражданина Холина Михаила… Александровича? Надо вручить ему повестку.

— Ха-ха, доигрался наш голубчик! — Теща была в полном восторге. — Только он Анатольевич: у вас неправильно записано.

— Ах да, конечно, извините: канцелярская ошибка. Так где…

— И что же он натворил?

— Суд разберется. Пока его вызывают на собеседование. Так вам известен его новый адрес? К сожалению, у нас имеются только ваши координаты.

— Девушка, милая, да я бы с удовольствием! — Сомневаться в искренности ее слов не приходилось. — Но Холин с февраля здесь не живет, и адреса я не знаю. Он нам не сообщал. Если б только я могла помочь правосудию… По этому негодяю давно камера плачет!

— Ну, этого я вам обещать не могу, а вот административная ответственность…

— Вот-вот! Администрации давно пора принять меры. Воздействовать на этого аморального типа! Он разбил жизнь моей бедной девочке. У нее депрессия после развода, а ведь она человек творческий… Акт-ри-са, понимаете?!

Ну, если то, что мы с Гошей слышали по телефону, называется «депрессия», то вы меня извините! Как же тогда выглядит у этой «бедной девочки» экспрессия?.. Мне оставалось только порадоваться за Холина, каким бы аморальным типом он ни был.

— Я вас прекрасно понимаю, и суд обязательно учтет моральный облик вашего бывшего зятя. Но…

— Да, если вам нужны свидетели, то я готова! Вы так и передайте судье, пожалуйста.

— Непременно. Но сначала я должна разыскать Холина! Может, у вас есть его рабочий телефон или координаты каких-нибудь друзей? Ведь он, кажется, спортсмен, у него должно быть много знакомых.

— Это уж точно: гораздо больше, чем допускают приличия! Но их координатами я никогда… Ой, девушка, постойте! Ну конечно, как я сразу не сообразила: Холин все время пропадал в этом их дурацком клубе. Ну, в Северном районе… как же его, господи…

— Что за клуб? Спортивный?

— Ну да, вы должны знать: его в свое время открывали с такой помпой… «Эдельвейс», вот! Где-то на Хользунова, неподалеку от Дома печати. Назовут же, господи, прости… А на деле, я думаю, обыкновенный притон для таких, как Холин.

Добровольная помощница правосудия говорила что-то еще, но я ее не слушала. Тайна улицы Хользунова была раскрыта! Никакой это не частный сектор, а наоборот — большое здание. Вполне естественно, что Холин, не имея, по всей видимости, постоянного жилья, указал на конверте адрес спорткомплекса, где он постоянно бывает и где его знают. Я рассыпалась в благодарностях и повесила трубку.

На стоянке такси я подошла к водителю, скучающему в ожидании пассажиров. На мой вопрос, знает ли он спортклуб «Эдельвейс» на Хользунова, таксист-азербайджанец по-деловому ответил: «Садысь, дэвушка, довэзу». Но заломил такую заоблачную цену, точно собирался доставить меня туда по воздуху. Правда, доехали мы в самом деле с ветерком. Всего минут пятнадцать я любовалась стройными сосенками по обе стороны дороги, с разбросанными то там, то сям замками новых хозяев жизни. Потом начались многоэтажные новостройки…

В десять часов утра рассчитывать на бурное кипение жизни в таком местечке, как «Эдельвейс», не приходилось. Но мне опять повезло. Первый, кого я встретила здесь — после качка-охранника на входе, — был парень по имени Олег. Тот самый, который переписывался с Сашей Ветровым и который не имел домашнего телефона. Он оказался тут в этот час по чистой случайности: заехал за кассетой, забытой накануне в раздевалке.

Если мой вопрос о Холине поначалу настроил Олега на игривый лад, то упоминание о Саше сделало его серьезным. Особенно — когда узнал, кто я такая. Олег сказал, что с частными детективами знакомишься не каждый день и что он с удовольствием побудет при мне доктором Ватсоном — если у него получится.

— Это элементарно, Ватсон! — ответила я ему.

В самом деле: интуиция мне подсказывала, что он справится.

Мы устроились под зонтиком уличного кафе. (Клубный буфет еще не работал, не говоря уж о баре.) К слову, выглядел Олег так, что с ним не стыдно было посидеть где угодно, хоть бы и в «Метрополе». Возраст тоже был подходящий, так что мы легко перешли на «ты».

Увы, он мало чем мог мне помочь, этот во всех отношениях приятный парень. На тех печально памятных сборах в Пятигорске Олег вообще не был: перед этим он повредил руку. О происшедшей там трагедии узнал только через несколько дней. Конечно, гибель Ветрова обсуждалась в спортивных кругах. В то время на Пятигорской базе находились четверо ребят из Воронежа, и все они, включая уехавшего под Рождество Холина, давали показания пятигорским следователям. И все сомневались в случайной смерти товарища — кто больше, кто меньше, но конкретных фактов не было ни у кого. Ходили слухи про девушку, звонившую Саше на базу, но все были уверены, что это его сестра. Ребята рассказывали, что несколько Сашиных друзей устроили даже «темную» сторожу фуникулера, подозревая, что он сообщил следствию не всю правду. Намяли ему бока. Но толку не добились. Словом, все это я уже знала из материалов дела.

— А что говорил Холин?

— Да ничего особенного. Он в те дни как раз занимался разводом, потому и уехал пораньше. Так что ему не до того было. И вообще… Мишка Холин — человек, которого интересует только он сам, понимаешь? Все остальные ему до фени. Меня, говорит, вообще там не было, когда Сашка погиб, что я могу знать? «Моя хата с краю», одним словом.

— А про письмо, которое Саша просил его отправить, упоминал?

— Сказал. Только не сразу — позже. Вот, говорит, не знаю, что теперь с письмом делать: Сашка Ветров просил из города матери отправить, срочно-аварийно, а я забыл, замотался. А потом, когда узнал, что Сашка погиб, вообще решил не посылать: как-то не того… Ну, — я ему говорю, — ты козел, Миха: вдруг в том письме важное что? Да нет, говорит, вряд ли: если и была важность, так вся вышла — три месяца прошло. Дескать, может, вскрыть и посмотреть? Тогда, говорю ему, будешь козел в квадрате. В общем, уломал его, что надо письмецо все же отправить. Ладно, сказал, пошлю. Вот и все. Интересно, что там было — что-нибудь стоящее? Сашкина мать что говорит?

— Уже ничего: она умерла на прошлой неделе. И никто так и не узнал от нее, что было в письме: оно исчезло.

Олег тихо выругался и оттолкнул вазочку с мороженым.

— Да, похоже, там и в самом деле была «бомба». А, Шерлок Холмс?

— Очень похоже, — согласилась я. — Но только как мне теперь ее «рвануть»… Я рассчитывала, что Холину что-то известно. Ты знаешь, где его найти?

— Ох, спроси что-нибудь полегче! — хохотнул мой самозваный «доктор Ватсон». — Я на многое способен ради красивой девушки, но разыскать Миху Холина, да еще летом… Я его не видел уже недели две, кажется, он сейчас в отпуске. Ты не можешь себе представить, сколько у Михи явочных квартир!

— Что, «подпольщик» бывалый?

— «Наш Мишка бабник, — пропел Олег, томно прищурившись, — и Женька бабник…»

— «Олежка тоже бабник хоть куда»? — закончила я его мысль.

— Ну-у… — Он кокетливо закатил к небу темно-голубые глаза с длинными густыми ресницами. — Помнишь, что говорил Омар Хайям? Он говорил, надо учитывать, когда и где, и много ли, и с кем. «Когда соблюдены все эти оговорки, то получается — не бабник я совсем!»

— Ах, мошенник, не слишком ли вольно ты обращаешься с великим наследием?!

Мы оба рассмеялись.

— А Сашка тоже был бабник? Я имею в виду Ветрова.

— Сашка? Нет. — Улыбка слетела с лица Олега. — Вот он не был. Конечно, девчонки на него вешались: ты же понимаешь, фактура при нем… Но… Наверное, он ждал свою «принцессу», я не знаю… В общем, к отношениям между полами подходил очень серьезно. Ребята даже прикалывались к нему по этому поводу, но ему все было до лампочки. Конечно, по возрасту Ветерок был еще салага, но большинство в его годы — уже ветераны «большого секса»! Нет, Сашка был другой.

Олег помолчал, отхлебнул спрайт из бутылочки.

— Я думаю, его еще история Сереги Жирова зацепила, — добавил он. — Ты в курсе?

— В общих чертах. Говорят, тот погиб из-за жены?

Мой собеседник кивнул.

— Все так. Это всем было известно, но — на уровне слухов. Без подробностей. Только Ветерок, по-моему, знал больше, но молчал, как партизан. У нас до сих пор никто не понимает, как вышло, что он сошелся с Жировым: совершенно разные «весовые категории»! Но — факт. Они были дружками. Ладно, шеф! — Олег решительно встал с кресла. — Посмотрим, на что я сгожусь. Ты посиди пока, а я пошел к телефону — отлавливать Миху. Не скучай тут без меня!

Я проводила его оценивающим взглядом. Везет же мне, однако, на «коллег»! Только этот, боюсь, не согласится с ролью младшего партнера… Ну что ж: временно можно пойти на уступки. Ведь я на его территории!

Олег появился только через сорок минут, когда я уже собралась вторично брать штурмом бетонную громаду ООО «Спорткомплекс „Эдельвейс“. Но по его виду я сразу поняла, что возвращается он не с пустыми руками.

— Шеф, с тебя магарыч! — радостно известил он. — Я его поймал! Уф, чего мне это стоило… Представляешь, этот обормот сейчас улетает в Москву! Еще чуток — и я бы его не застал.

— Как — сейчас?! — подскочила я.

— Самолет через час десять. Он сказал, что если мы подъедем туда, то он «сможет уделить нам несколько минут для интервью». Деляга хренов! — Олег засмеялся. — Ни словечка без выпендрежа… На самом деле у него рот до ушей от счастья. Вот посмотришь, будет из штанов выпрыгивать.

— Но тогда надо поторопиться: пока доберемся…

— Обижаете, шеф: машина у подъезда! — «Ватсон» широким жестом указал в сторону клубной автостоянки, где просматривалось что-то вроде «Лады».

Должно быть, этот парень послан мне судьбой в порядке компенсации: за то, что никогда не изменяю действием собственным идеям.

— Олег, — серьезно спросила я, — тебе что, делать сегодня нечего? Ты не похож на прожигателя жизни…

Он загадочно улыбнулся:

— А я тоже в отпуске!

Миша Холин, одетый в хипповый джинсовый костюм, принадлежал к тому типу мужиков, который я для себя называю «парадоксом Бельмондо»: по сути, глазу зацепиться не за что, но все вместе — смертельная угроза женской сущности! Однако сейчас этому «маленькому гиганту» самому пришлось круто. Когда мы с Олегом приблизились к его столику в кафе на втором этаже аэровокзала, темные очки Холина полезли на лоб, а усы встали торчком. Он шумно отодвинул свой стул.

— Сударыня… — Миха пощекотал усами мою ручку. — Я поражен в самое сердце: такая роза — и расцвела в моем огороде!

Нет: это, увы, не Бельмондо.

— Данила, сегодня твоя взяла: один — ноль! Я уезжаю, а ты остаешься. Везет же красавчикам: то, что нам приходится завоевывать, к ним в руки плывет само!

Фамилия Олега была Данилов.

— Роза — к твоему сведению, Миха, — цветет не в огороде, а в саду. И ты к ней не примеривайся, чучело огородное. Садись, сейчас тебя допрашивать будут!

— Я готов! — промурлыкал Холин. — Лучше с пристрастием. А ты, Данечка, выйди, погуляй, а то я стесняюсь!

— Я те щас выйду, трепло…

Пришлось мне показывать «шипы» и призвать к порядку их обоих.

— Михаил, расскажите, при каких обстоятельствах Саша Ветров передал вам письмо для своей матери.

— Фи! Завяла роза, осталась проза, — выдал мой свидетель, явно разочарованный жесткими деловыми рамками беседы. — Так-так-так… Что ж за обстоятельства-то были, дай бог памяти… Значит, так: шестого, под Рождество, я уезжал с концами. Торжественный момент жизни, Танюша: развод! Автобус уходил в пять. Я уже вещички сложил и трепался с ребятами в кубрике — так мы зовем большую комнату на базе, вроде гостиной. Тут пришел Ветер и говорит…

— Откуда пришел?

— От сестры. Да, к нему сеструха в тот день прилетела — м-м! Мандаринчик! Я даже пожалел, что вынужден отвалить, так сказать, не вкусив…

— Угу, Сашка б тебе вкусил… — вставил третий собеседник.

— Вечно ты, Данечка, все опошлишь! Ну вот, Ветер утром отпросился сестренку встречать, на тренировке даже не был. Снял для нее шикарный кемпинг… В общем, хвост распустил — все хвастался своим «ангелочком»: сестру вроде Ангелиной зовут. Потом привел ее к нам на вышку — к канатке, значит, к фуникулеру. Познакомились. Ну, шуры-муры там разные… Короче, ребята пригласили ее на вечер к нам: намечался грандиозный рождественский шухер. С вышки спустились все вместе: мы двинули на базу, а Ветер с сестрой — в кемпинг. Он сказал, что там пообедает, а потом придет. Ну вот он и пришел после обеда, а я трепался с ребятами, ждал автобуса. Тут он и говорит мне: «Миха, ты едешь? Погоди, я сейчас черкну письмо матери, в городе отправишь заказным». Я, понятное дело, отбрехиваюсь: что мне за радость с чужими письмами возиться, тем более с заказными? У меня своих хлопот полон рот! Туда, за перевал, почтовая машина раз в три дня ходит, вот Сашка и не хотел ждать. Ну я и согласился, раз такое дело. Вот, он написал — я взял, только и всего.

— И не отправил, трепло, — подвел черту Олег.

— Ну, не отправил! — Холин развел руками. — Такой вот я бяка! Говорил же, что за карусель у меня была тогда, сколько можно меня за это фейсом об тейбл…

— Погодите вы оба! — перебила я. — А когда Ветрову позвонили?

— Кто позвонил? — не понял Миха.

— Ну, ему же звонила на базу девушка. Когда это было?

— А-а, ну да. Вот как раз когда он писал это письмо, она и позвонила. Мы травили анекдоты — еле расслышали телефон. Ваня Папишвили взял трубку, крикнул: «Ветер, это тебя — прекрасная незнакомка!» Утром на вышке он так назвал его сестренку, и все поняли, что звонит она. Кто-то даже крикнул Сашке: «Скажи, чтоб не опаздывала!» Он взял трубку, и все от него отключились: раз сестра — ничего интересного.

Холин остановился и отхлебнул остывший кофе.

— И что же? — поторопила я.

— Да… Он взял телефон, но никто не слышал, что он говорил. Он стоял спиной к нам. Тут… Да, тут я встал за расписанием поездов в Пятигорске — оно лежало на тумбочке у телефона. И в этот миг Ветер сказал… Один момент… Он сказал: «Хотел бы я знать, как это ты сможешь меня уговорить!» И сразу швырнул трубку.

У меня челюсть отвисла.

— Почему?

— Н-ну… Я же говорил, как он носился со своей сестрой. А тут вдруг… Он сказал это так, как будто объяснялся с самим чертом. Я и не знал, что наш Ветер способен на такие сильные эмоции. Подумал: значит, Сашка и правда поцапался за обедом с сестрой.

— А что указывало на то, что он с ней поцапался?

— Да мне показалось, что он вернулся после обеда какой-то… не того. Не только я заметил. С утра порхал — и вдруг такая перемена! Вот мы и подумали, что поссорился с сестренкой — а что еще? Ведь они же весь день были вместе! И это письмо надумал писать… Не иначе мамочке жаловался. Может, «ангелочек» доверил старшему братцу свою девичью тайну, а тот устроил истерику?

— Старик, от тебя требуются факты, а не домыслы, — напомнил ему товарищ по спорту, который, как видно, неплохо освоился с ролью доктора Ватсона.

— Да пошел ты!.. — беззлобно отмахнулся свидетель. — Сударыня, факты я вам изложил, как говорится, положа руку на сердце. Все остальное из области домыслов, которые не нравятся вот этому занудному типу. Если они вас не интересуют, то я, может, полечу, а? Мой рейс минут десять как объявили.

— Еще парочка домыслов — и можете лететь на все четыре стороны. Почему этот ваш Папишвили подумал, что звонит Ангелина? И есть ли вероятность, что звонила не она? Другими словами, была ли у Ветрова подружка на базе или в Пятигорске — где-нибудь?

— Формулирую. Вано подумал, что Сашке звонит сестра именно потому, что ни в каких сношениях с подружками он замечен не был. Ветер вообще был малахольный в отношении баб… виноват, сударыня: в отношении женского пола. Куражу ему недоставало. Я понятно выражаюсь? — Миха обворожительно улыбнулся своими усами. — Ну, а вероятность — она всегда есть. На то нам и теория вероятности господина Эйнштейна.

— Ну, а почему же вы, многоопытный вы мой, не рассказали следователям про эту фразочку, которую Ветров выпалил по телефону? Должны бы понимать, что такими вещами не шутят.

— А разве я не сказал? Ай-яй-яй… — Холин всплеснул руками, изображая искреннее удивление. — Забыл, наверное. Зато вам, Танюша, чистую правду, как на духу!

— Ах ты, забывчивый мой! — съязвил Олег. — Что-то с памятью твоей стало… Смотри, однажды забудешь, для чего тебе твой «кураж» нужен! Будешь с женским полом одними усами воевать.

— Танечка, — Холин наклонился ко мне через стол, — давайте запихнем этого пошляка в самолет, и пусть летит вместо меня в столицу. А я останусь, и мы с вами закончим это дельце, идет? Возьмите меня к себе этим, как его … капитаном Гастингсом? Или нет, лучше Арчи Гудвином — на него я больше похож…

Конец этого делового предложения потонул в нашем дружном хохоте.

— Спасибо, Михал Анатольич, но вы несколько припозднились: у меня уже есть доктор Ватсон!

— Старичок! — Данилов ласково взял приятеля под руку. — Ты, кажется, забыл, что это ты летишь, а я — остаюсь? Пошли, пошли регистрироваться, дорогой. Я тебе и перышко для легкости вставлю…

Когда Миша Холин исчез за дверью с номером своего рейса, мы облегченно вздохнули и переглянулись. У Олега был взгляд человека, который закончил муторное, но необходимое дело и теперь наконец-то может подумать о приятном.

— Что дальше, Шерлок Холмс? Если вам еще не надоело мое общество, могу предложить неплохую программу…

Я колебалась всего минуту — и то потому только, что мне было приятно читать в его взгляде азбуку разгорающейся страсти. В самом деле: какого черта?! Олег мне нравится, а делать до самолета все равно больше нечего, хоть разбейся… Думать? Ах, подумать я всегда успею!

Меня неприятно кольнуло воспоминание о содранных коленках, но я отогнала его, как назойливую муху. Ладно, что-нибудь придумаю. Вот уж точно, никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь!

— Валяйте, Ватсон. Но предупреждаю сразу: спиртного мне не предлагать!

— Спиртного? Да ты о нем и не вспомнишь!