Глава 6
Я вышла из здания суда, сощурилась на свет божий, но опьяняться воздухом свободы не собиралась.
Начиналась работа, будь она неладна, и я должна была сделать ее, как всегда, неплохо. То есть на «отлично», тем более, как показывали обстоятельства, — от результатов этой работы зависело кое-что покруче, чем мои гонорары.
Первым делом для большей полноты образа мне нужно было дополнить мой видный байкерский имидж, который даже мне самой понравился, еще некоторыми штришками. Причем поправить имидж нужно было самым кардинальным образом. Точнее, почти самым.
Я, разумеется, даже понарошку не собиралась менять пол и тем самым хотя бы зрительно увеличивать количество недоумков на свете.
Хотя, если посмотреть с другой стороны, с моим приходом в их ряды они резко бы поумнели.
Но я все равно не собиралась делать такой подарок враждебной половине мира и прямо направила свои грешные стопы в парикмахерскую.
Там я произвела фурор своим заказом, что было некстати, но пришлось вытерпеть.
Через два часа я выходила и не только щурилась на белый свет и яркое солнышко, но еще и отражала это солнышко новым цветом своих замечательных длинных волос.
Цвет я выбрала довольно-таки прихотливый, условно его можно описать так: старое красное дерево — это как фон — с мелированием в несколько красок — желтенькую, зелененькую, ну и так далее.
Правда, здорово?
Увы, я еще не сошла с ума — я всего лишь маскировалась. А самая лучшая маскировка — это вовсе не закапываться под куст дикой сирени и кричать оттуда «ку-ку», прикрываясь саперной лопаткой, а оставаться на виду у противника.
Тогда вас точно не заметят, потому что будут смотреть именно под куст.
Следующим пунктом моего путешествия стал магазинчик «Роковые яйца».
Название было интеллектуальным, с претензией на нестандартность, но от Булгакова в нем осталось одно только название, и магазинчик вовсе не торговал продуктами питания секонд-хенд, как можно было подумать.
Это был магазин придурковатых полудурков от рока и иже с ними.
Ну вот тут-то я и оторвалась!
Долго объяснять не стану, скажу одной фразой: через час я сама себя не узнавала в зеркале и с пять минут привыкала к своему новому образу. А привыкать было к чему.
Я, в натуре, нацепила клевый прикид крутых байкеров в виде всяких побрякушек на запястья, темные очки на мордашку, не забыв и несколько цветных, долго не смывающихся татуировок на предплечья и одну на… короче, на бедро сзади, но повыше. С коротенькими шортиками это смотрелось очень, очень… стильно.
Оставалась мелочь: найти мотоцикл.
Столько денег у меня не было, чтобы я могла его купить, поэтому приходилось отрабатывать другие методы.
Поймав мотор, я поехала по адресу, сообщенному мне настоящей Олей Ярченко.
Байкеры и рокеры и прочая шелупонь тусовались вокруг и внутри ржавого металлического ангара на севере Нового Сочи в районе Виноградной улицы.
Выйдя из такси, я сразу же попала под перекрестный обстрел десятков взглядов.
Не все они были заинтересованными, некоторые глазки таращились на меня с явной антипатией.
Стоит ли говорить, что они принадлежали нашему брату?
Я про девчонок.
Байкеры уже разложились и расселись по поляне, необъяснимым архитектурным умыслом образованной между домами новостроек.
Тут же валялись, отдыхая или ремонтируясь, их мотоциклы. Всего же людей вокруг меня тусовалось под три десятка, но с ними всеми я знакомиться не желала.
Моей целью был некий байкер по кличке Геноцид. Как мне объяснила Оля, байкера в нормальной жизни звали просто Геной Цидманом, но, переходя на ночной образ жизни, Гена решил переименоваться, что и сделал после долгих и напряженных раздумий.
Пока я думала о Геноциде, мне рисовался в моих мечтах образ великолепного агрессивного самца, на километры испускающего мощные волны мужских флюидов. Но когда я столкнулась нос к носу с сутулым мальчиком с шейкой гвоздиком и кругленькой лопоухой головкой на ней, я поняла, что рухнула еще одна мечта.
Все больше и больше убеждаюсь, что великолепные самцы обитают только в телевизорах и только в определенное время. В жизни, похоже, они поперевелись навсегда.
К тому же в Геноциде я узнала одного из примелькавшихся мне байкеров Мандибули.
Единственным приятным моментом было то, что участвовавший в наезде на меня на перекрестке и в драке в шашлычной Геноцид меня не узнал, что подтверждало надежность моей маскировки.
Пока по крайней мере.
Под одобрительные выкрики и взгляды товарищей покрасневший от неожиданности Геноцид согласился поговорить со мною и суетливо подвел к своему мотоциклу.
Спев мне раз сто песенку на классический мотивчик про «поедем, красотка, кататься», он сумел-таки уговорить меня устроиться на сиденье позади него и отъехать от общей массы его коллег.
Мы, сделав круг почета, вырулили на пустырь, заросший лебедой или чем-то подобным, и тут я взяла Геноцида в оборот.
Все, что я о нем знала, так это то, что он был одним из тех разгильдяев, которые так весело покатались с Олей поздним вечером, а потом занялись живописью на живой натуре.
Кроме Геноцида и Азизбегяна, больше у меня в этом неудачном турпоходе и в неприветливом городе знакомых не было, а мне нужен был транспорт.
Я не надеялась, что Азизбегян подарит мне мотоцикл, поэтому собиралась реквизировать мотоцикл у Геноцида по-плохому, если он не догадается предоставить мне его по-хорошему, но тут словно сама судьба немного подмогла мне.
Узнав, что мне нужно в «Большой ручей» и непременно на двух колесах и с ветерком — не могла же я показаться вблизи кемпинга в дурацкой байкеровской униформе и пешком! — Геноцид смерил задумчивым взглядом мою личность пониже талии и сказал, что они — группа Мандибули — как раз сегодня выезжают в том направлении.
Я вздрогнула, услышав эту поднадоевшую мне уже кличку, но постаралась взять себя в руки.
Я успела уже пять, даже шесть раз забыть про существование вождя байкеров и вспомнила о нем, только увидев Геноцида, и, уж конечно, никак не надеялась увидеть самого Мандибулю так скоро.
— Зачем это вам? — спросила я, удивившись такому совпадению.
Геноцид пожал плечиками и предложил мне не загоняться, а продолжить путь на заднем сиденье его «урагана». С Мандибулей он пообещал договориться.
Так я и получила транспорт для работы и даже компанию для настроения, что и требовалось доказать.
А между прочим, местные гаишники-гадюшники должны быть мне еще и благодарными. Не отобрав у Геноцида руль, я избавила их от острых приступов головной боли.
Ну да от них дождешься…
Как только начало темнеть, банда Мандибули рванула в направлении моего кемпинга на предельных скоростях, совершенно не заботясь ни о чем. Возможно, что даже о собственной жизни, слишком уж рисковым ездоком оказался Мандибуля, и его братки от него не отставали.
Мы с ревом примчались к кемпингу почти уже в полнейшей темноте и, резко остановив мотоциклы перед кафе на выезде, в ожидании замерли.
Мандибуля с двумя своими дружками медленно выписывал круги перед входом в кафе, а остальные четыре мотоколяски, в том числе и наша с Геноцидом, стояли и ждали у моря погоды.
Нравы байкеров просты и свободны: пока не объявлен выезд, каждый может отправляться к любой чертовой матери и даже дальше; но как только группа сформировалась, то все приказы исходят только от вожака, и его приказы не обсуждаются.
О том, что нужно было Мандибуле и ради чего он жег бензин перед распахнутой дверью дорожной забегаловки, ни я, ни Геноцид не имели ни малейшего понятия и ожидали хоть каких-нибудь разъяснений.
Я решила не отсиживать свой персик на кожаном седле мотоцикла и, спрыгнув на землю, спокойно села на нее, вынула косточки из мешочка.
Я хотела понять, что мне лучше выбрать: оставаться в компании, переставшей мне быть необходимой, или все-таки отделиться от нее.
Косточки, освещенные огоньком моей зажигалки, предупредили однозначно: 30+14+2 — «У вас могут быть серьезные неприятности».
Я быстро взглянула на Геноцида и не почувствовала, что он может доставить мне неприятности.
— Ты о чем задумалась, Тань? — Он сошел с мотоцикла и присел рядом, не переставая поглядывать на руководство, продолжающее кататься явно в ожидании каких-то событий.
— Давай колись, что здесь будет? — прямо спросила я. — Никогда не поверю, что ты как попка-дурак приехал, не спросив о цели мероприятия.
— Я хотел сделать тебе приятное, Тань, — признался Геноцид, начиная мягко протягивать лапки туда, где его не ждали никогда. — А теперь ты должна сказать, что тебе здесь нужно.
— Ладно. — Я закурила и насмешливо посмотрела на моего шофера со странной кликухой Геноцид.
Тот стушевался и убрал руку.
— Будем считать, что удовольствие доставил, но я тебе ничего не должна, поимей это в виду. Это ты у меня в должниках по гроб жизни, потому что больше тебе не придется возить девушек такого уровня, как я: все прочие будут попроще.
Геноцид вздохнул и кивнул.
— Это я и сам понимаю, — промямлил он.
— Ну так делай выводы, а то я могу и исчезнуть из твоей жизни так же внезапно, как и появилась. Что здесь делает Мандибуля? — Я настаивала вовсе не из приступа дурацкого любопытства.
Расклад гадальных костей показал однозначно, что ситуация в любой момент может повернуться таким уродливым боком, что как бы мне не пришлось еще спасать свою шкуру.
Я толкнула Геноцида локтем в бок:
— Ну?
Воровато оглянувшись, он наклонился ко мне ближе, не забыв при этом и ручонки пустить впереди себя, и прошептал мне в ухо:
— Мандибуля должен сдать товар клиентам. Но только это… — Геноцид сделал пальцем жест, означающий, наверное, самую тайную тайну на свете.
— Какой еще товар? — переспросила я, начиная понимать, что, пожалуй, я точно засиделась на этой травке и нужно сваливать отсюда, и побыстрее.
Геноцид вздохнул и, понимая, что все равно уже проболтался, выдохнул:
— Героин!
Выговорив основное слово, Геноцид не смог молчать и дальше. Всего он не знал, но по его рассказу получалось, что в операции по продаже товара что-то нарушилось и вот уже второй день Мандибуля пытается выправить ситуацию. Что же конкретно произошло, Геноцид не знал.
В этот момент внезапно смолкло рычание мотоциклов, выписывающих геометрические фигуры перед кафе, и я увидела, как к вставшим вплотную друг к другу трем мотоциклистам вышла прекрасно знакомая мне компания братков во главе с Блендамедом.
Сойдясь вместе, обе бригады начали о чем-то переговариваться.
Я встала с земли и осмотрелась.
Вокруг было темно, и видимость оставляла желать всего самого наилучшего. То, что мы с Геноцидом сошли с мотоцикла, никто и не заметил.
Не было видно нас, но это, к сожалению, означало, что и мы не видели опасность, если она где-то пряталась.
— Ты кого-то ищешь? — спросил меня мой байкер, но я махнула рукой.
— Вон, видишь заросли? — показала я ему на подобие леска, расположенного невдалеке от нас.
— И что же? — сразу заинтересовался Геноцид, воровато оглянувшись.
— А вот то же, — передразнила я его, — мы сейчас тихо бредем туда, а что будем делать дальше, я тебе потом объясню.
— А я знаю! — со смешной горячностью встрепенулся Геноцид и без дальнейших размышлений вцепился в руль мотоцикла, развернув его на сто восемьдесят градусов. — Я знаю, знаю, Таня, ты не волнуйся, — солидно повторил он, — все будет чики-чики.
Я даже не стала выяснять, что ему там привиделось в его душе, еще не отошедшей от юношеских прыщей, и просто кивнула.
В это время со стороны кафе послышались какие-то звуки.
Мы с Геноцидом обернулись.
На площадке, где встретились две договаривающиеся группы, закончилось время переговоров и началось времечко разборок.
Блендамед, отойдя в сторону от всех на пару шагов, громко выкрикнул заплетающимся языком несколько простеньких оскорблений.
Я вспомнила, что имею по отношению к нему как бы долг чести, и остановилась, всматриваясь и ожидая продолжения событий.
Байкеры повели себя неадекватно.
Они неохотно вступали в перепалку с Блендамедом, и было заметно, что к решительным действиям они прибегать не хотят.
Так считали все байкеры, кроме Мандибули.
Он соскочил со своего мотоцикла, держа в правой руке спортивную сумку, и, махнув рукой, ударил Блендамеда по лицу.
Это послужило как бы сигналом.
Двое его байкеров тоже бросили на землю мотоциклы и кинулись на Блендамеда.
При свете нескольких фонарей, болтающихся под крышей кафе, было хорошо видно, как сошлись в рукопашной битве две группы.
Оставшиеся около нас байкеры бросились на помощь к своим. Геноцид заметался и, махнув рукой, обратился ко мне:
— Пошли, Тань! — потянул меня он за руку. — Мы же собирались…
Я поняла, что здесь, похоже, была организована засада на продавцов и мой маленький знакомый Блендамед замечательно сыграл свою провокационную роль.
Сейчас должна будет начаться перестрелка, и я по своей доброте сердечной едва не угодила в самый ее эпицентр.
— Извини, Гена, — проговорила я, оттолкнула своего ушастого парнишку и вскочила на его мотоцикл.
Геноцид сел на землю и открыл рот, но ничего сказать не успел.
Я развернула мотоцикл, ударила по его педали и рванула в степь по прямой к кемпингу. За спиной я услышала несколько выстрелов, но только увеличила скорость. Не знаю, как здесь, а у нас в Тарасове каждая перестрелка заканчивается встречами выживших с РУБОПом. Не вижу оснований думать, что в Сочи РУБОП работает по-другому.
Вторая встреча с милицией на сегодня мне была противопоказана — я рисковала получить аллергию на погоны.
Невдалеке за деревьями зажглись фары, и три милицейских «уазика» выскочили мне навстречу.
К сожалению, я оказалась права: на продавцов была организована засада. Только вот зараза Азизбегян так красиво свистнул мне в уши про картинки и бриллиантики, а я на это купилась!
Выругавшись шепотом, я резко свернула вправо, чтобы уйти от «уазиков», и, едва не уронив мотоцикл, запрыгала по кочкам в направлении кемпинга.
Позади меня снова раздались выстрелы.
