Глава 3
Следующее утро началось просто замечательно.
Давно я не просыпалась с улыбкой на лице, пожалуй, что целые сутки уже прошли.
Все было отлично, и вчерашние события, совершенно потерявшие свою остроту, казались сущей ерундой.
Я потянулась, лежа на диване, и повернула голову к окну, расположенному рядом. И тут мое внимание привлекли какие-то странные звуки: какие-то щелчки и поскрипывания, что ли, доносившиеся с улицы.
Лежа на спине, я опять постаралась задремать, но идиотская периодичность этих звуков уже начала раздражать. Я не выдержала и решила высунуть нос на свежий воздух или по крайней мере в окно и узнать, что же происходит в этом дурдоме, на который по ошибке навесили не ту вывеску.
Вскочив с диванчика, на котором так замечательно выспалась, я выглянула в окно.
Сцена, открывшаяся передо мной во всей своей прелести, не могла не заинтересовать: чуть в отдалении от домика Витя-сутенер без тени смущения методично и со вкусом бил по лицу ту самую девушку, которая вечером просила у меня сигарету.
Витя, похоже, наводил порядок в своем дружном коллективе и делал это одним доступным ему способом — рукоприкладством.
Девушка же не возмущалась и не звала на помощь. Я поняла, что наказание последовало за дело, но все-таки быстренько влезла в свой легкий костюмчик и решила мчаться на помощь. Дело принципа — женщину бить подло, даже если она и проститутка.
Однако, когда я выскочила на крыльцо, ситуация обернулась своей лирической стороной: девушка тихо хныкала, а Витя, прижав ее голову к своей груди, нежно поглаживал ее по спине.
Я едва не плюнула и вернулась обратно, начав сборы к экскурсии в Сочи.
Как оказалось, спешно отъезжая из Тарасова, я забыла захватить с собою не только лишнюю пару туфель, оставшись, по существу, в тапочках, но и некоторые необходимые мелочи, о которых говорить не принято, ну а вот сейчас подошло время их вспомнить.
Соединять познавательную поездку с необходимыми делами — значит очень неглупо проводить время.
Я заперла свой домик, отметила это, чтобы потом, если снова обнаружу его незапертым, не сомневаться в своей неаккуратности, и бодрым шагом пошла к стоянке, стараясь выдержать быстрый темп до конца, и вовсе не потому, что я такая активная в такое хмурое утро. Честно говоря, мне очень не хотелось, чтобы Валерии пришло на ум повторить вчерашний сериал страданий в своем исполнении, пожелав вернуть себе уже однажды испытанную аудиторию.
Свернув на дорожку, ведущую в нужном направлении, я натолкнулась на небольшую компанию.
Это были уже знакомые мне байкерные братья, неизвестно какого черта разгуливающие по утрам, причем опять все вместе.
Мандибуля был с ними, и мы обменялись взглядами, отнюдь не выражающими взаимной симпатии.
Байкеры меня не только увидели, но, как видно, решили встряхнуть свои немного помятые с вечера нервы.
Я это поняла по их мерзким взглядам и, не желая связываться с дураками, опустила голову, стремясь спокойно пройти мимо, но тотчас была задержана.
— Девушка! — приблизился ко мне один из них, делегируемый вперед, очевидно, за хорошие манеры. — Куда вы так торопитесь? Уж не на встречу ли с нами?
Я огорченно покачала головой и коротко ответила:
— Нет, ребята. У меня дела.
Нараспев повторив мою фразу, этот недомерок, согнув руку коромыслом, попытался обнять меня за плечи.
Оставшиеся трое его собратьев, сделав стойку, молча начали обходить нас с флангов.
Простота и прямота маневра байкеров заставила меня принять адекватные меры.
— Нет, так дело не пойдет! — твердо заявила я и, поняв, что, очевидно, придется проводить сеанс мануальной терапии, развернувшись, плотно прижалась спиной к стволу корявого дерева. Так у меня было больше шансов отгонять противников по одному.
Байкеры опешили: наверное, такое поведение не вписывалось в их привычную модель.
Не было ни криков, ни визгов, ни погони, а доказывать женщине один на один, что ты мужчина, скорее всего, не позволяли светлые байкерские принципы.
Стоявший до этого в отдалении Мандибуля прошел вперед, растолкав свою команду.
— Я не пойму, почему ты от нас бегаешь? — негромко сказал он. — Что тебя не устраивает?
— Ваше общество, — призналась я.
Мандибуля нахмурил лобик и, покусав губы, еще тише спросил:
— Ты хочешь пообщаться со мной наедине? Я — не против!
На секунду потеряв дар речи от такой откровенности, я поманила пальчиком Мандибулю, и, когда он приблизил ко мне свое ухо, думая, очевидно, что я из девичьей скромности сейчас горячо прошепчу ему «да», то вместо этого услышал нечто совсем другое. А потому Мандибуля отпрянул и, выругавшись, замахнулся на меня кулаком.
Авторитет вождя для байкеров непререкаем, поэтому, когда, так и не опустив свою лапку, Мандибуля плашмя рухнул на землю от моих превентивных действий, его ребятки, взвыв, бросились на меня одновременно.
Это было самое неумное, что они могли избрать.
Толкаясь и мешая друг другу, они сами себя затормозили, поэтому, когда очень удачным ударом ноги в живот я уронила первого же, остальные, наткнувшись на него, закрутились на месте как бараны.
Мне бежать было некуда, да и не следовало этого делать. Наоборот, я сделала полшага вперед и весело хлопнула ближайшего устоявшего на ногах мальчонку ладошкой по носу. Нос его сразу же покраснел, а байкер потерял последнюю возможность соображанса, и так весьма скудную от рождения.
Теперь моя задача состояла в том, чтобы не дать им возможности разобраться между собой и самой удалиться с минимальными потерями.
И все-таки один из байкеров, самый маленький и самый юркий, оказался наиболее удачливым. Оттолкнув своих собратьев, он бросился на меня, широко расставив руки, словно решив показать мне прием греко-римской борьбы.
Быстро присев, я провела прямой удар рукой ему в пах и снова выпрямилась, а он согнулся.
Тут откуда-то со стороны послышался крик.
Переведя взгляд, я увидела мчащуюся к нашей группе человеческую глыбу. Это был мой вчерашний чудный знакомый по имени Блендамед. Я немного удивилась, увидев его, подбегающего к нам ближе.
Эти мужики, как истинно стадные животные, при нападении на женщину будто сразу заключают между собой некий молчаливый пакт, вмиг забывая об элементарных понятиях, действовавших еще вчера.
Байкеры, как видно, решили разрубить конфликт сугубо традиционным методом. Они наконец разобрались между собой, и у двоих в руках мелькнули ножи.
Однако подскочивший Блендамед меня огорчил, точнее, обрадовал. А еще точнее, он сделал и то и другое одновременно. Он показал мне, что я не права, и молча отшвырнул ближайшего из байкеров в сторону, зацепив его руками за плечи.
Поняв, что они окружены гигантски превосходящими силами противника, байкеры во главе с очухавшимся Мандибулей попытались, выкрикивая ругательства, броситься врассыпную.
Блендамед же продолжал работать, как на тренажерах.
По его повадкам сразу же было видно настоящего спортсмена: он начал с малого веса, вышвырнув его с поля и постепенно увеличивая подходы.
Самого крупного противника мы погасили вместе, причем я как слабая женщина позволила основную работу сделать за себя.
Когда мы остались вдвоем, отдуваясь и смахивая пот со лба, Блендамед остановился передо мной и сказал:
— Привет, подруга!
Это было не оригинально, но мне понравилось.
— Сам привет, — ответила я и улыбнулась. Сегодня Блендамед выглядел более симпатичным, чем вчера: это, наверное, потому, что я явно не собиралась обыгрывать его в карты, не иначе.
Мой путь до этого развлеченьица пролегал к стоянке, и я не видела причин отказываться от своих планов.
Мы пошли вместе с Блендамедом, и, чтобы начать нейтральный разговор, я спросила, почему у такого видного парня такая гадкая кличка.
Он довольно рассмеялся и, отирая пот ладонью со лба, пустился в объяснения:
— Фамилия моя Зубов, вот и назвали пацаны Блендамедом, да я не обижаюсь, а вы, извините, замужем? — сделал Зубов-Блендамед еще один неоригинальный заход, и я чуть не прослезилась от такой непосредственности.
Моя машинка отдыхала там же, где я ее оставила, и на подходе к ней я обнаружила еще одного страдающего субъекта нашего пола — ту самую девушку, которая уже привиделась мне сегодня с утра.
Она сидела на корточках около дерева и курила сигаретку, зажимая ее в кулачке.
Увидев нас с Блендамедом, она с независимым видом отвела свои блудливые глазки и стала затягиваться еще сильнее.
Все было ясно: девочка готовится словить кайф, и не мне было ей мешать: все равно не поймет, что это были бы добрые побуждения.
— Анечка! — вдруг подал голос Блендамед. — Ты чем это тут занимаешься?
Анечка тихо захихикала и не ответила.
Блендамед вздохнул и, посмотрев на меня, пробурчал что-то среднее между словами сострадания и ругательством.
— Такая молодая и уже наркошка, — пояснил он, словно я в этом нуждалась.
Я молча кивнула и, бегло на ходу осмотрев Анечкино лицо, отдала должное профессионализму Вити-сутенера: на лице у Анечки не было видно никаких следов недавней экзекуции.
Подойдя к «девятке», я достала из сумочки пульт дистанционки, нажала на кнопочку, а услышала в ответ только обидный пшик: моя машина была открыта.
Я едва не выкрикнула нехорошее ругательство в пространство: создавалось крепкое впечатление, что заведение под названием «Большой ручей» просто-напросто не выносит запертых дверей.
Я открыла левую переднюю дверцу «девятки» и осторожно заглянула в салон, тут же быстро оглянувшись на Анечку.
Она или умело делала вид, или на самом деле уже не интересовалась окружающим.
Блендамед же смотрел на меня с явно непонимающим видом, очевидно, тоже начиная подозревать во мне наркошку.
Наученная неоднократным прошлым опытом, я внимательно обследовала весь салон.
Не заметив ничего подозрительного, села за руль и попробовала завести машину.
Это у меня получилось с первого же раза.
Мне стало совсем нехорошо: если моя капризная жигулевская зараза заводилась с первого же толчка, однозначно следовало ждать неприятностей.
Я махнула рукой Блендамеду, улыбнулась ему, выехала со стоянки и покатила по трассе, сверяясь с указателями: их в здешних местах понатыкано столько, что заехать не туда, куда нужно, можно было бы, только имея на то очень сильное желание.
Я такого желания не имела.
Я имела желание доехать до города тихо и мирно, купить, что мне было нужно, и так же тихо-мирно вернуться.
Честно говоря, я уже начала сомневаться в перспективе своего отдыха: стоило уезжать из Тарасова, когда сумасшедший дом я могла вполне иметь и там и даже в сочетании с привычным комфортом.
После первых пяти километров я приняла почти окончательное решение: вернуться из города, схватить свои вещички в охапку и свалить из этого непутевого кемпинга в любом направлении.
Более точно, куда бежать, я должна была узнать в городе, или купив карту, или спросив у кого-нибудь.
Решив перед путешествием подготовиться к тому, что меня ожидает, я остановила «девятку», выключила мотор, вынула из сумочки привычный уже даже на ощупь замшевый мешочек и, вынув кости, напрямик спросила у них, что меня ожидает.
С редким душевным трепетом я потрясла в ладони косточки и высыпала их себе на колени.
30+14+2! — «У вас могут быть серьезные неприятности».
Я только покачала головой: это уж мне и самой было ясно по целому набору нехороших примет с утра, и приходилось надеяться, что я ни во что не врежусь, это была бы слишком простая неприятность, но с самыми непростыми последствиями.
Обещанные мне неприятности начались через десять километров после кемпинга.
Я заметила вдали на дороге притаившуюся машину ГИБДД и, моргнув на спидометр, увидела, что еду с вполне нормальной скоростью, но на всякий случай — ведь обещаны же неприятности — еще сбросила ее.
Не помогло.
Недомерок в мышиной форме лениво повел полосатой палчонкой, и я, тяжко вздохнув, так же лениво подрулила к его машине, но встала чуть в отдалении: пусть пройдется малыш, а то устал, наверное, стоять на одном месте.
Местный страж порядка помялся на своем пятачке, потом, кривясь и покусывая губы, побрел ко мне, я же в это время, наблюдая за изменением выражения его лица с неприятного до очень противного, достала из сумочки сигарету и закурила.
Гаишник подошел и аффектированно поднес руку к кепке. В ответ на этот жест я протянула ему свои документы.
Он их проверял так долго, что я заподозрила, что недомерок оказался еще и недоумком, и мне захотелось спросить, умеет ли он вообще читать или только притворяется.
Наконец, подняв голову от бумажек, гаишник предложил мне выйти из машины.
В это время его напарник — такого же росточка, между прочим, — подошел ко мне более резвой походкой, козырять не стал, а сразу же попросил открыть багажник «девятки», словно я ему напомнила то ли Шамиля Басаева, то ли покойную принцессу Диану, сразу вспомнить он не мог.
Вертикальная складка на его узковатом служебном лбу явно выдавала напряженнейшую работу мысли.
После осмотра багажника подошла очередь салона, и я чуть было не поспорила сама с собой на рубль, дойдет ли дело до осмотра личного; но на это они почему-то не решились и стали развлекать меня разговорами, выясняя мои маршруты и цели поездки.
Одним словом, не стану описывать все скучные гадости, которые мне пришлось пережить, но штраф я все-таки заплатила и поехала дальше, выкинув квитанцию сразу же, как отъехала от места гаишной кормежки.
Я была довольна: неприятность произошла, и можно было бы вздохнуть спокойнее.
Но на въезде в город на КП меня остановили снова, и предыдущая процедура повторилась.
На этот раз меня штрафовать не стали, но долго и нудно объясняли, что в разгар туристического бума в городе движение на дорогах стало насыщенным, более опасным и необходимо быть такой внимательной, такой внимательной, что…
— Что лучше вообще к вам не приезжать, что ли? — не выдержала я, и бубнивший мне эту чушь сержант заткнулся, задумчиво осмотрел меня снизу вверх, потом в обратном направлении и молча козырнул.
Я была свободна.
По городу я помоталась полчаса, не дольше. По нему ездить действительно было невозможно из-за тесноты и подпорченного настроения.
Не съезжая с прямой улицы Пластунской, по которой я въехала в Сочи, я сумела купить все, что мне было нужно, плюс еще пару сувениров в виде блока сигарет и бутылки минеральной воды и собралась покинуть эти места навсегда.
Мне они не понравились, да, похоже, и я им тоже.
Я нашла удачное место, развернула «девятку» в обратном направлении и была практически сразу же снова остановлена.
Поняв, что здесь таковы славные местные традиции, я, уже не удивляясь, протянула в окошко дверки свои документы, и взявший их милиционер, даже не раскрывая, спросил:
— Иванова Татьяна Александровна?
— Вы экстрасенс-телепат? — спросила я его. — Вы даже не успели прочитать, что написано в моих документах. А вдруг там написано Иванопуло?
Милиционер улыбнулся и, полуотвернувшись от меня, махнул рукой.
Я продолжала сидеть и ждать, когда закончится эта клоунада и я смогу спокойно отсюда уехать, но, как видно, местные власти решили продлить мое пребывание в своем замечательном городке.
К моему гаишнику подошли еще двое — на этот раз оба были в форме ППС — и, взяв мои документы, попросили меня выйти из машины.
Я не вышла из «девятки» — я вылетела из нее и высказала им всем в физиономии все, что думала об их хорошей радиосвязи, замечательной работе и симпатичных лицах.
Три раза подряд открывать и закрывать багажник было бы уже перебором даже для кретинов, но только не для сочинских гаишников.
В ответ я услышала очень знаменательную фразу, сразу же обозначившую мои перспективы на ближайшее время: правда, в тот момент я этого еще не поняла.
— Разрешите посмотреть, что у вас в сумке?
Я раздраженно сунула ему в руки сумку и только тогда сообразила, что может произойти, но было уже поздно.
Обнаружив и сразу отобрав мой пистолет, хоть и со всеми необходимыми документами, сержант весь преисполнился значимостью происшествия, словно выловил всемирно известного террориста, и обратился ко мне с любезной фразой:
— Вам, Татьяна Александровна, придется проследовать с нами в отделение.
Я уже открыла было рот, чтобы возразить, но мне тут же привели правильные номера статей кодекса, и один из сержантов попросил разрешения сесть за руль моей машины, пока я буду кататься в их «жигуленке».
— А если я откажусь? — с безнадежностью спросила я.
— Тогда придется вашу машину эвакуировать, — объяснил он.
— Бульдозером, что ли? — мрачно поинтересовалась я. — Или, может быть, сразу же гексогеном, чего уж церемониться?
Я вытащила из салона свою сумку и повесила ее на плечо.
— Ключи торчат там, где им положено быть, — брюзгливо сказала я и тут же проявила любопытство к сунувшемуся в «девятку» сержанту:
— А у вас права есть, молодой человек?
Насладившись возникшей паузой, я поправила сумочку и, развернувшись, гордо пошла к милицейскому «жигуленку», уже не надеясь ни на что хорошее.