Глава 9
Сапер сам затеял эту игру в кошки-мышки.
Себе он, конечно, отвел роль кошки, предоставив одной мышке загрызть другую.
Но бывают ли кошки с мышиной психикой?
…Я ехала на встречу с Сапером. Он, правда, еще не предполагал, что мы с ним должны через полчаса встретиться, поскольку это не входило в его планы.
Но входило в мои.
Надо же нам обсудить материальные нюансы нашего договора.
Только что я заезжала в свой родной институт, который недавно стал «академией права», попросила у ребят из горноспасательной секции кое-какое снаряжение, сказала, что хочу потренироваться на волжских обрывах. Потрепалась, кстати, о возможности отправиться будущим летом с ними в экспедицию в Гималаи на восьмитысячник.
Хотя никуда я, конечно, не поеду. К альпинизму я остыла еще за годы учебы. А потом в моей сегодняшней профессии было столько ежедневного риска, что испытывать судьбу на коварных осыпях и отрицательных стенках мне казалось теперь просто бессмысленным времяпрепровождением. Уж если я соберусь отдыхать, то только у моря.
И судя по не собирающейся спадать жаре — у Баренцева. Или моря Лаптевых.
А что? Сейчас мне такая идея не казалась идиотской.
Я постоянно следила в зеркало заднего вида за дорожной обстановкой позади моей машины и наконец определила одного неизменного ее участника. Куда бы я ни свернула, за мной постоянно следовала новенькая и, надо сказать, очень симпатичная «Вольво».
Признаюсь, Сапер был прав — прекрасная машина, по крайней мере с виду.
Кстати, не ее ли покупку Коготь отмечал с ним в своем гараже? Ну и расслабился, уверенный в полной подконтрольности годами таившегося от него Сапера. Полез в подвал за закуской.
Теперь сидит, закусывает.
Ну все, можно начинать, достаточно меня водили за нос.
Только делать все нужно быстро. На счету будет каждая минута.
Я подрулила к знакомому уже шестнадцатиэтажному зданию.
Ну-ка, проверим, будет ли мне сопутствовать удача?
Я достала из чехольчика, с которым никогда не расставалась, магические кости и вытряхнула их на сиденье.
4+30+18.
Вот тебе раз! Это о чем же?
«Торговцу — высокую прибыль, фермеру — хороший урожай».
Поскольку ни к торговцам, ни к фермерам отнести себя не могу, остается расценить это предсказание по самому общему содержащемуся в нем смыслу. А прибыль и урожай — это несомненная удача.
Что там, однако, с моим комплексующим заказчиком?
Заметив, что «Вольво» припарковалась на противоположной стороне улицы явно с таким расчетом, чтобы из нее хорошо просматривался парадный подъезд, я злорадно улыбнулась.
«Ты, значит, собрался меня здесь караулить, — послала я мысленный привет ее водителю. — Ну-ну, карауль. Сейчас ты у меня забегаешь».
Один из принципов моей «войны», коль скоро мне приходится в ней время от времени участвовать, — сбить противника с толку, заставить его, ничего не понимая, действовать по моему плану. Мне предстояло сначала затащить Сапера на четырнадцатый этаж в когтевскую контору, а затем его там покинуть.
Захватив сумку со спецснаряжением, а также обычный полиэтиленовый пакет с некоторыми сюрпризами для «Зоны отдыха», я спокойно направилась к входу в здание. Явно потерявший, по-моему, ощущение реальности происходящего самоуверенный Сапер столь же спокойно наблюдал за мною через лобовое стекло своей машины.
Я еле сдержалась, чтобы не помахать ему ручкой.
На вопрос охранника «Вы куда?» я честно ответила, что в «Зону отдыха», честно сообщила, что фамилия моя Иванова, и покорно согласилась выписать у когтевской секретарши пропуск, когда буду возвращаться обратно.
Могу, кстати, высказать свое профессиональное мнение. Не вижу никакого смысла в такой охране. Это все камуфляж. Я могла бы назвать любую другую фамилию, лишь бы она не слишком была знакома охраннику. Ведь документы он все равно не спрашивает.
С таким же успехом он записал бы меня как Ингу Зайонц. Или Климову. Марусю.
На четырнадцатый этаж я поднималась по лестнице. Не хотелось особенно мозолить глаза многочисленным обитателям этого шестнадцатиэтажного муравейника, пристрастившимся к лифту и по пятнадцать-двадцать минут ожидающим его прихода, когда им надо попасть всего лишь на соседний этаж. Впрочем, пристрастие к пустой болтовне у русских клерков неистребимо.
На лестнице практически никого не было, поскольку современные мужчины привыкли курить прямо на рабочем месте, благо это теперь считается порой признаком высокой работоспособности.
Лишь на девятом мне встретился средних лет мужчина, весьма напоминающий известного комедийного актера советского времени и, вероятно, знающий об этом, поскольку обратился он ко мне с вполне идиотским вопросом:
— Девушка, а девушка, а как вас зовут?
— Пасть порву! — в тон ему ответила я и продолжила свое восхождение.
Начиная с десятого я замедлила шаг, чтобы выровнять дыхание и не терять времени на отдых на площадке четырнадцатого.
Поднявшись, я оставила на площадке сумку со снаряжением, вытащила из пакета пятнадцать прекрасных петард и праздничных ракет, связанных в единую пусковую цепь с интервалом в пять секунд, бесшумно открыла дверь и столь же бесшумно добралась до последнего перед поворотом к «Зоне отдыха» угла коридора. Пристроив их таким образом, чтобы хотя бы часть полетела в сторону барьерчика охранника, я зажгла стартовый шнур и помчалась к двери.
До начала фейерверка у меня было двадцать секунд.
Помнится, продавец ларька, у которого я покупала всю эту прелесть, долго и вдохновенно рассказывал, в какой последовательности и что я увижу — «Звездный дождь», «Огненный шар», «Стрелы Перуна», «Горящие колокольчики», «Пылающая матрешка» и что-то там еще подобное, я не очень прислушивалась. Помню только, что он обещал «безумное веселье и массу удовольствий».
Жаль, жаль, что этот праздник начнется без меня.
Первая ракета застала меня ковыряющейся в замке на чердачных дверях.
Вторая — уже на пути к выходу на крышу.
Как я и предполагала, переполох на четырнадцатом начался лишь после третьей. Застучали автоматы охраны, послышался звон стекла, дикие вопли, что-то вроде индейских боевых кличей.
«Застоялись, ребятки, застоялись, — бормотала я, высматривая с крыши машину Сапера. — Вот он, миленький, бежит к входу. Лифт сейчас наверняка блокируют. Придется по лестнице».
Теперь главное — не перепутать, на какую сторону выходят окна когтевского кабинета. Что я там из окна-то видела?
Ага! «Волга». Значит, мне нужна восточная сторона.
Надежно закрепив спусковой трос, я скользнула вниз. Даже для не очень опытного альпиниста такой спуск — одно удовольствие. Единственное, что может испортить впечатление, — боязнь высоты, но что-то я ни разу не встречала альпинистов с такими проблемами.
Я поравнялась с четырнадцатым. Перебирая ногами по стене, приблизилась к окну.
Так и есть, за последние дни, после меня, никто не подходил к этому окну. Защелки были по-прежнему открыты.
По-моему, я слишком долго наслаждалась воспоминаниями о своем альпинистском прошлом, потому что грохот в коридоре уже прекратился и лишь раздавались истерические вопли, в которых слова с нормативной лексикой выполняли функцию связок между многокрасочными живописными ненормативными определениями ситуации и ее участников.
Из-под двери тянуло дымом.
Среди вопящих голосов я с удивлением отметила знакомый тембр и повелительные интонации саперского баритона.
«Какой шустрый! Прямо-таки чемпион по бегу по вертикали», — молча подбодрила я его и встала за дверью.
Вероятно, охранники не могли разобраться в пороховом дыму, кто это ломится им навстречу, а Сапер опасался получить случайную пулю от очумевших в дыму «защитников» офиса.
Сапер, знающий, чьих рук это дело, наверняка был в бешенстве. Это было слышно и в голосе, и в содержании речи, с которой он обращался к охранникам. Он втолковывал им, что они такие-то и такие-то идиоты, что никакой он, в…, не чеченец, что сами они, туда же, чеченцы, что он их сейчас же, уже по другому адресу, но неподалеку от первого, увольняет, и еще что-то очень экспрессивное лично в мой адрес.
Минуты три они переругивались. Наконец до охраны дошло, что чеченцы не стали бы устраивать фейерверк и что это было нечто другое, хотя и непонятно что. Лишь Сапер знал, что это была я, но, что я делала, он тоже не понимал и не знал, где я и чего от меня ждать.
Он открыл дверь в кабинет и появился передо мной злой и провонявший пороховой гарью.
По скорости реакции и готовности к действию это был далеко не Коготь.
«Прежде всего — отдать долг», — подумала я и обрушила на его голову гаечный торцовый ключ на тридцать два, специально только для этой цели прихваченный мною из багажника Светкиной машины. Он был Светке, конечно, не нужен, но, найдя его однажды перед железнодорожным переездом, она не выбросила его, а использовала вместо молотка. Светка вообще баба хозяйственная.
Сапер обмяк и рухнул ко мне в объятия. Единственное, что он успел, — сменить выражение на лице, теперь оно было по-детски удивленным.
Дверь я быстренько захлопнула и закрыла на торчащий изнутри ключ.
Пистолет оказался у него за спиной, заткнутым за ремень джинсов. А в карманах тоже джинсовой жилетки — куча документов, которые я даже смотреть не стала, а просто вывалила на стол. Он сам в них скорее разберется.
Наручников у меня не было, да я и не стремилась к буквальному повторению ситуации. Но вот об отсутствии вонючего темного мешка я пожалела. С удовольствием нахлобучила бы ему на голову.
Я наполовину приподняла его и сидя прислонила к стене. Тяжелый, собака. Никогда, кстати, не понимала выражения — «его женщины на руках носят». Эту фразу придумали, по-моему, ради красного словца, кому это из женщин придет в голову таскать подобную тяжесть, да и ради чего…
Бормоча этот бред, я разыскала наконец в холодильнике литровую бутылку минеральной, отпила пару глотков, а остальное вылила ему на голову. Тоже получилось нечто вроде потопа.
Он открыл глаза.
Теперь, внимание! Не расслабляться.
Я ласково, с материнской заботой смотрела на него. Держа, правда, пистолет наготове.
— Малыш, ты в порядке?
— Сука… Чего тебе надо?
— Ты не думаешь, что я могу тебя сейчас шлепнуть и избавить себя от всех проблем?
— Не шлепнешь. Не сможешь.
— Почему не смогу?
Он ухмыльнулся.
— Потому что — дура.
Я тоже ухмыльнулась.
— Ладно, пусть дура. Тогда шлепни меня ты.
Я бросила ему в руки пистолет. Он машинально схватил его и загородился им от меня, целясь мне прямо в лоб. Рука его дрожала.
— Ну, что же ты, малыш? Что, тоже не можешь?
Он опустил пистолет. Помолчал и вновь швырнул его мне.
— Чего ты хочешь?
— Я хочу, чтобы ты расплатился со мной честно. Я сделаю то, что ты просишь. Но, согласись, твоя просьба необычна. Поэтому и мой гонорар должен быть увеличен. К тому же ты нарушил этикет, напялив на меня вонючий мешок и нацепив наручники. С потопом было оригинально, с мешком — пошло. За невоспитанность и пошлость тоже придется заплатить.
Он, казалось, что-то уже решил, и я даже знала что.
— В какую сумму ты оцениваешь мои промахи?
— Двойной гонорар за три дня работы — тысяча двести. Будь ты повежливее, этим бы дело и ограничилось. Но ты оказался грубым и пошлым. Моральный ущерб, причиненный мне твоей грубостью и пошлостью, я оцениваю в девяносто восемь тысяч восемьсот. Когда я закончу работу, ты мне будешь должен сто тысяч.
— Баксов, — не спросил, а скорее подтвердил он.
— Не баксов, а долларов, — поправила я. — Деньги не любят фамильярности.
— Получишь, — вновь ухмыльнулся он. — Когда сделаешь.
— Через полчаса, — сказала я. — Выписывай чек.
Лицо его окаменело. Он был не готов к такому форс-мажору. Я показала пистолетом на стол.
— Садись.
Он похлопал себя по карманам жилетки, потом сел за стол и уставился на бумаги.
— В каком банке?
— Меня устроит коммерческий банк в Ганновере.
Он коротко взглянул на меня. Мне показалось, что я уловила некоторое недоумение в его глазах — почему, мол, не в Тарасове или хотя бы в Москве?
«Откуда тебе, дружок, знать, какую развязку я приготовила для наших с тобой отношений? Никогда тебе не узнать, почему я выбрала именно Ганновер».
Он выписал чек, показал мне.
Все на месте: подпись, печать, сумма прописью — «сто тысяч долларов». На мое имя.
Я кивнула головой. Он сунул чек в карман жилетки.
— Получишь через полчаса.
— Тогда все. Поехали.
Он тоже кивнул и шагнул к двери.
А я вскочила на подоконник и шагнула в окно.
— Куда, сука… — услышала я, уже ухнув в четырнадцатиэтажную пропасть с тросом в руках.
Съехать вниз — четырнадцать секунд. Машину я поставила в пяти шагах от места спуска.
Машина Сапера стояла в ста пятидесяти шагах от входа в здание. Да еще четырнадцать этажей.
«Вольво», конечно, лучше, чем «девятка», но минуты три, я думаю, у меня в запасе было.
Я гнала как сумасшедшая. Хорошо еще, что до когтевского дома было совсем недалеко, иначе мне не миновать проблем с гаишниками.
Саперу обязательно нужно присутствовать при столь долгожданном для него событии. Во-первых, чтобы убедиться, что я его не обманула и Коготь мертв. Во-вторых, он слишком зациклен на Когте, чтобы пропустить момент его смерти, ведь это будет смерть его близкого человека и в то же время человека, которого он ненавидит. Момент, можно сказать, исторический. В-третьих, со смертью Когтя для него начнется новая жизнь. Это как второе рождение. А Сапер, насколько я поняла, человек сентиментальный, хотя и циничный. Он помчится за мной как на крыльях и гнать тоже будет немилосердно. Увидеть своими глазами смерть Когтя — что может быть желаннее для этого человека?
Я гнала, боясь одного — не сбить бы случайно какого-нибудь зазевавшегося пешехода и не застрять бы из-за этого, потеряв темп, а вместе с ним и шансы на выигрыш.
Последний поворот с Достоевского.
Собаки в частном секторе с визгом бросились врассыпную, покрывая мою машину своим трехэтажным ненормативным лаем. Я так тормознула перед знакомыми решетчатыми воротами, что головой чуть не врезалась в лобовое стекло.
Пулей я вылетела из машины и ринулась к воротам, во двор, к гаражу, на ходу начиная отсчитывать секунды.
У меня в запасе их было не больше ста восьмидесяти. Или и того меньше.
