ГЛАВА 5
Усевшись в машину, я стала раздумывать над тем, какой следующий шаг надо предпринять. Мельком глянув на себя в зеркало, я с укоризной протянула, глядя на свое отражение:
— Та-аня!
В «бардачке» у меня всегда имелись на всякий случай и расческа, и несколько тюбиков губной помады, которыми сейчас я и решила воспользоваться, чтобы привести себя в порядок. Я потянулась к «бардачку», открыла его, и… оттуда посыпались мои верные помощники — гадальные кости. Видимо, последний раз, когда я обращалась к ним за консультацией, убирала их второпях, слишком небрежно, даже не завязав мешочек.
— Что ты будешь делать! — раздосадованно воскликнула я.
Пришлось наклоняться, чтобы собрать косточки с пола. Невольно я обратила внимание на выпавшую комбинацию цифр — 27+5+20. Она означала: «Вам предстоит немало поволноваться за кого-то из близких». Что ж, кости говорили правду — именно этим я сейчас и занималась. В то же время они предупреждали о предстоящих трудностях и проблемах моих друзей. Я вспомнила об Ольге. Да, ей наверняка сейчас нелегко. Поразмыслив об этом, я решила немедленно ехать к ней.
Собрав косточки назад в замшевый мешочек, я привела себя в порядок и нажала на газ. Время в дороге до дома пролетело незаметно. Я раздумывала о возможных вариантах развязки дела, о том, как быстрее до нее добраться, и так далее. Оказавшись в своем дворе, я ощутила сильное желание пойти домой, упасть на диван и просто заснуть, отдохнуть хоть пару часиков. Однако пока мне было не до отдыха. Сказав себе: «Мечтать не вредно!», я скорым шагом отправилась к Ольге.
Нетрудно представить себе ее реакцию, вызванную моим появлением. Она говорила не переставая, благословляла бога, мое появление, то, что мы живем на одном этаже, и так далее. Ольга тараторила настолько быстро, что я едва понимала смысл сказанного и в конце концов перебила ее словоизвержение:
— Так! Тихо! Давай по порядку!
Ольга захлопала глазами и на минуту замолчала. Я по-хозяйски зашла на кухню и уселась за стол.
— Во-первых, кофе есть?
— Сейчас сделаю, — послушно ответила Трофимова и засуетилась.
— Ты делай и рассказывай! — нравоучительно произнесла я. — Что там у тебя?
Ольга всплакнула, а потом, смахнув слезу, поведала обо всем, с чем ей пришлось столкнуться. По ее словам, в милиции только и делали, что выдвигали обвинения в адрес Сергея. На доказательства его невиновности там никто и не собирался тратить силы, менты просто-напросто в нее не верили, а вернее — не хотели и не пытались верить. Сергей судим, у него своего рода испытательный срок… Ну и чем он не претендент на роль виновного? Тем более у него нет алиби. Рост преступности в наше время ни для кого не секрет, нераскрытых дел масса, а за них по головке не гладят. Так почему бы не использовать Трофимова как вполне подходящего «актера» для роли преступника?
Такой ход мыслей представителей правоохранительных органов довел Ольгу до настоящего отчаяния. Мне ее состояние было вполне понятно, ведь в Тарасове, как, собственно, и во всей России, не редкость, когда за решеткой оказываются невинные.
— Ольга, успокойся, — тихо сказала я, положив руку ей на плечо, — все будет в порядке.
Я, конечно, прекрасно понимала, что эта банальная фраза звучит сейчас довольно кощунственно, но ничего другого из арсенала утешений в тот момент мне просто не пришло в голову. Наверное, именно из-за банальности и кощунственности моих слов между нами на некоторое время воцарилось неловкое молчание, и, чтобы поскорее прервать его, я сказала:
— Теперь моя очередь изливать душу. Я все это время не бездействовала.
Ольга как раз налила кофе и поставила чашку передо мной на стол. Помешивая ложечкой дымящийся ароматный напиток, я стала рассказывать о предпринятых шагах. Трофимова слушала, прижав руки к груди, надеясь найти в моих словах хоть какую-то надежду. Когда она узнала о предположениях насчет Беспаловой, то обрадовалась неимоверно. Наконец в жуткой истории с трупом появился кто-то, кто мог оказаться настоящим преступником. Это давало шанс на оправдание Сергея.
— Какая ты молодец! — воскликнула Ольга, даже не дослушав меня до конца.
— Подожди, может, еще рано радоваться, — попыталась остановить ее я.
— Почему? Это она! Я уверена! — воскликнула Ольга, ослепленная какой-то животной радостью.
— Да потому, что здесь много неясного. Убит сослуживец твоего мужа. И убила его, допустим, жена. Но чем ей мог помешать Сергей? Зачем труп оказался именно в вашей квартире? Это очень большой вопрос. Может быть, есть какая-то тайна в их взаимоотношениях…
— В чьих? — удивленно спросила Ольга.
— Что ты удивляешься? Подумай сама: чем Сергей мог помешать этой безумной женщине?
— Н-не знаю, — сразу как-то замешкавшись, ответила моя несчастная соседка.
— Между ними были какие-то отношения?
— Не-ет… — Ольга задумалась. — Беспалова для Сергея была не больше чем жена приятеля. Во всяком случае, я так себе это представляла.
— То-то и оно! Настоящий ребус! — заявила я, подняв вверх указательный палец.
Ольга, задумавшись, молчала. Через некоторое время я обратилась к ней:
— А какие между мужиками существовали отношения?
— Какие-какие? Дружеские.
— А конкретнее?
— Знаешь, Сергей не говорил об этом, а я как-то не очень интересовалась. Встречались они примерно раз в год, вспоминали ушедшие годы. Я в их посиделках не участвовала. Мы ведь с Трофимовым познакомились после того, как он отслужил, и у него уже давно другой круг общения.
— Слушай, а где они служили?
— В Пугачеве.
— Тарасовской области? — удивленно спросила я.
— Угу.
Удивиться здесь было чему — так близко от Тарасова! Это радовало, так как в одно мгновение в моем мозгу родилась неплохая идея. Я подумала, что не помешало бы для пользы дела наведаться в ту воинскую часть, где служили приятели, и попытаться там получше разузнать об их отношениях. Ведь в критических ситуациях характер человека раскрывается наиболее ярко. А ни для кого не секрет, что служба в армии — самая что ни на есть критическая ситуация. Там легко раскрывается характер. Там человек сразу обнаруживает себя — слабый он или сильный, смелый или трусливый, жадный или щедрый, наглый или скромный, подлый или честный.
А что, действительно хорошая идея. Времени после дембеля приятелей прошло не так уж много. В части их еще должны помнить. Хотя бы кого-то.
— Ольга! — неожиданно громко для самой себя воскликнула я. — У меня возникла одна мысль, поэтому я вынуждена спешно тебя покинуть.
— Как? Что?
— Я еду в Пугачев.
— Что-о? Зачем?
— Обо всем позже! — торопливо буркнула я и зашагала к двери, на ходу попрощавшись с Трофимовой.
Первым делом я, конечно, направилась к себе, чтобы взять все необходимое для дороги. Выпитый у Ольги кофе перебил аппетит, и, хотя в пути мне предстояло провести около трех часов, обедать я не стала. А холодильник открыла только затем, чтобы достать пару пачек сока — мало ли, в пути пить захочется. Затем на антресолях я отыскала большую спортивную сумку и в нее стала складывать все, что могло мне понадобиться. На всякий случай кинула и сменную одежду. Произойти могло всякое — вдруг какие-нибудь обстоятельства заставят меня задержаться в Пугачеве дольше, чем на один день.
Через полчаса собранная сумка уже стояла у порога. Чтобы расслабиться и немного стряхнуть с себя перед довольно дальней дорогой усталость, я решила немного поваляться в ванне, а заодно и поразмышлять — к кому в воинской части лучше обратиться, как мотивировать свой интерес и так далее.
Порывшись в шифоньере, я достала из него джинсы и удлиненный легкий пуловер и расстелила одежду на кровати. Этот наряд показался мне наиболее подходящим для данного случая. Потом, накинув на себя любимый белый махровый халат, направилась в ванную.
Благоухание изысканного аромата пышной пены, наполнившей ванну до краев, показалось мне райским наслаждением, и расстаться с ним было нелегко. Одеваясь, я мечтала о шелковых простынях своей постели и долгом, долгом полноценном сне. Однако мне пришлось успокоить себя тем, что чем быстрее я раскрою это дело, тем быстрее смогу осуществить свои мечтания. В общем, минут через двадцать я была готова вновь приступить к работе.
Моя верная «девятка» ждала меня под окном, и если бы она могла говорить, то наверняка выругалась бы, укоряя меня за то, что не даю ей отдыха. Честно говоря, я действительно безжалостно эксплуатирую свою машину. А если с ней случаются какие-либо поломки, себя признавать виновной мне как-то не хочется, и я нахально ругаю свою помощницу на чем свет стоит.
Сейчас я смотрела на нее с мольбой и чувством глубокой благодарности, поскольку трудно найти вещь более отвратительную, чем поездка в поезде, в обыкновенном российском поезде. Особой прелестью являются, конечно, плацкартные и общие вагоны, в особенности те места в них, которые находятся в непосредственной близости от санузла. Стойкий, на удивление въедливый запах долгое время спустя, после поездки, уже по прибытии в пункт назначения, способен преследовать бедных пассажиров, имевших несчастье провести несколько часов на этих местах. А тараканы? А собачий холод, когда отопительный сезон еще не начался, а на улице близкая к нулю температура? В общем, что и говорить — приятного мало.
Автобусы тоже особым комфортом не отличаются. Они, как и поезда, оч-чень далеки от совершенства. Поэтому, садясь за руль, я разговаривала со своей «Ладой»-ладушкой как с живым существом и клятвенно обещала вымыть ее до блеска сразу же по возвращении в Тарасов.
Итак, мы — моя машина и я — отправились в путь, минуя одну улицу за другой. Город шумел, гудел, задыхаясь от пыли, и мне хотелось побыстрее очутиться за его пределами, чтобы позволить себе, находясь за рулем, все-таки расслабиться. За городом не надо было тормозить на светофорах, да и правилами дорожного движения кое-где можно было пренебречь. А скорость… На трассе я — или машина? или мы обе вместе? — наконец получали шанс перестать сравнивать себя со старой черепахой, а вооружиться крыльями «птицы-тройки», даже целого табуна, заключенного в моторе «девятки». Эх, правду сказал классик: «Какой русский не любит быстрой езды!»
Наконец вдали показался знаменитый Тарасовский мост через матушку-Волгу, и я вздохнула с чувством облегчения. Правда, через несколько минут оказалось, что радость моя была преждевременной — пробка заставила меня проторчать на мосту дольше, чем я предполагала. Но тем не менее вскоре я все же смогла насладиться желанной загородной свободой.
Скудные степные пейзажи сменялись порой завораживающими душу картинами — то тут, то там мелькали овраги, большие и маленькие, а по их склонам дремали тоскливо плакучие ивы, распластавшие уставшие свои ветви. Кое-где попадались мелкие речушки с замысловатыми названиями, указанными на небольших придорожных знаках. Радовали глаз огромные поля, сплошь заполоненные высокими подсолнухами, будто привставшими на цыпочки и выглядывающими друг из-за друга. Все это постепенно создавало в моей душе какое-то ощущение умиления и отвлекало от серьезных размышлений о предстоящей работе.
А предстояло мне так повернуть разговор с воинским начальством, чтобы получить устную характеристику того, кого подозревает милиция, то есть Сергея Трофимова, и трупа, то есть Дмитрия Беспалова. Также меня очень интересовали их взаимоотношения во время службы, да и вообще взаимоотношения таинственной компании друзей. Возможно, кто-то мог посчитать глупым мое обращение в «армию», но я на сто процентов была уверена, что покойного Беспалова не случайно отправили в гости к Трофимову. Какой-то армейский факт в странном убийстве определенно присутствовал. И я надеялась этот факт обнаружить.
* * *
В Пугачев я въехала уже вечером, хотя и спешила. Можно было, конечно, остановиться в гостинице, переночевать в ней, а с утра отправиться в часть для разговора с кем-нибудь из начальников. Но такой ход предполагал лишнюю трату времени. Поэтому я решила поступить по-другому: нагрянуть в часть сразу и попытаться там либо найти того, кто мог бы дать мне ответ на интересующие меня вопросы, либо подсказать домашний адрес или телефон такого человека.
Не зная дороги к нужному месту, я вынуждена была несколько раз останавливаться и спрашивать прохожих, в каком направлении мне следует двигаться. Так наконец я добралась до выкрашенного ярко-желтой краской бетонного забора, свидетельствующего о начале нужной мне территории.
Забор тянулся вдоль улицы, и я, медленно продвигаясь рядом с ним, доехала до больших железных ворот, которые в этот момент как раз открывались автоматически. С левой стороны ворот находилось небольшое беленое здание, похожее на будку, являвшееся, по всей видимости, местным КПП.
Оставив машину немного поодаль, чтобы не вызывать повышенного интереса к своей особе, я двинулась по направлению к воротам. Завидя меня издалека, в окошечко выглянул молоденький паренек в военной форме.
Я заранее знала, что обойтись без традиционных в таких ситуациях красных «корочек» вряд ли удастся, поэтому держала их наготове. Когда до будки осталось несколько шагов, я подняла вверх руку, в которой держала удостоверение в развернутом виде. Глаза парнишки округлились, и он застыл в нерешительности, а затем, немного помедлив, потянулся к телефонной трубке, очевидно, собираясь получить руководящие указания от своего начальства.
Я опустила руку и медленно побрела к будке. Парень деловито, но в то же время явно желая пофлиртовать со мной, сунул руки в карманы, спросил:
— А вы что хотели?
— Кого-нибудь постарше и поглавнее, — не без иронии произнесла я.
— Хм, — ухмыльнулся он в ответ, однако игривое выражение мгновенно исчезло с его лица. — Что же вы так припозднились? — спросил он, видя, что я вовсе не собираюсь уходить.
— Я из Тарасова. По очень срочному делу.
Солдатик весь сразу как-то вытянулся, даже стал на несколько сантиметров выше. Однако он явно не знал, как себя вести, и выражение его лица выдавало мучительную внутреннюю борьбу. Я поняла ее так: рабочий день командира части к тому моменту, вероятно, был уже закончен, но, поскольку парень сразу не сказал мне об этом, он, скорее всего, еще был где-то здесь, на территории.
Простояв в задумчивости пару минут, солдат оглянулся и, увидев кого-то невдалеке, негромко свистнул.
— Подождите, — сказал он мне и быстрым шагом направился к тому, кто в ответ на его свист остановился.
Мне было хорошо их обоих видно. Дежурный с КПП размахивал руками, объясняя что-то тому, другому. Издалека я не могла его рассмотреть достаточно хорошо, но мне показалось, что он прапорщик. Выслушав паренька, второй сам как-то оживился и чуть ли не бегом направился куда-то в сторону. В общем, со стороны это было похоже на реакцию на слова: «К нам едет ревизор!»
— Подождите, — запыхавшись, снова обратился ко мне дежурный, когда вернулся в будку, — сейчас Бурмистров узнает, есть ли кто из начальства.
Паренек явно врал, поскольку не мог не знать того, в чем сейчас якобы сомневался. Находясь на КПП, он, естественно, должен был видеть, отбыло начальство домой или находится еще в части. К тому же известно, что кто-то из офицеров обязательно должен остаться дежурить.
На всякий случай я прикинулась особой, абсолютно не осведомленной в распорядке дня воинской части, и терпеливо стояла возле ворот, ожидая решения своей дальнейшей участи. Вскоре в конце небольшой аллеи, находящейся за воротами, показался тот, кого я мысленно назвала «вторым». Он издалека замахал рукой. Дежурный на КПП вздохнул с явным облегчением и впустил меня на территорию.
Я торопливо зашагала в указанном направлении и вскоре поравнялась с невысоким коренастым молодым мужчиной, и в самом деле оказавшимся прапорщиком.
— Бурмистров, Владимир Сергеич, — представился он мне и протянул руку.
— Иванова, — строго произнесла я и ответила легким рукопожатием.
— Пройдемте, — сказал Бурмистров и, улыбнувшись в усы, добавил: — Усовершенствование процесса нашей работы помогло вам в столь поздний час застать на месте Николая Михалыча.
Оказалось, что в воинскую часть Пугачева совсем недавно поступили компьютеры, и многие офицеры, не щадя себя и не жалея времени, бились над освоением электронной техники. В их числе оказался и некто Николай Михайлович, к которому меня собирались направить.
Бурмистрову, по всей видимости, было приказано по пути как можно более обстоятельно выяснить цель моего визита и в случае чего каким-нибудь разумным решением отвести от удара начальника. Помощник долго, что называется, ходил вокруг да около, говорил полунамеками, благо, дорога до административного здания была неблизкой. В конце концов мне надоело наводить тень на плетень, и я напрямую выложила, зачем приехала, подчеркнув, что в моем визите нет ничего секретного.
— А-а-а! Так бы сразу и сказали! — воскликнул Владимир Сергеевич, хлопнув себя по лбу. — Что же вы сразу-то? Я отлично этих ребят знаю. И нам вовсе незачем идти к Николаю Михалычу. Я служил с ними вместе. Они после дембеля по домам, а я, как видите…
Таким образом, для меня Бурмистров явился настоящей находкой, и я ответила на его слова широкой улыбкой. Мы стояли посреди широкой, чисто выметенной асфальтированной дорожки и, довольные, смотрели друг на друга.
— Так… — многозначительно произнес он, соображая что-то. — Где бы нам уединиться?
Очевидно, в моих глазах появилось некоторое выражение сомнения, и Бурмистров, замолчав вдруг, спросил:
— А что, моя кандидатура вас не устраивает?
— Если вы сможете предоставить мне характеристику тех, кто меня интересует, то вполне, — ответила я, пожав плечами.
— Конечно, смогу! — воскликнул Бурмистров обрадованно. — А вот Николай Михалыч навряд ли смог бы это сделать. Сами понимаете, он личного знакомства с простыми солдатами не водит. А вот я…
— Вы напрасно голову ломаете, — сказала я, прервав Бурмистрова на полуслове.
— Вы про что?
— Насчет того, куда пойти.
— А-а-а-а… — протянул Владимир Сергеевич, хотя, по всей видимости, так и не понимал, о чем я говорю.
— У вас здесь есть какой-нибудь ресторан или кафе? Я проголодалась в дороге, — сказала я. — Да и неформальная обстановка лучше располагает к откровенному разговору.
— Да? — Бурмистров задумался, явно не зная, как себя вести.
— Ну конечно!
— Впрочем… Я согласен. Идемте!
Мы развернулись и зашагали в обратную сторону, к воротам. Бурмистров торопился и шел впереди, я с трудом за ним поспевала.
— Минутку, — сказал он, когда мы поравнялись с будкой, — я же должен известить Николая Михалыча. Ведь он ждет.
— Ну да, конечно, — понимающе кивнула я головой.
Я стояла на небольшом крылечке возле будки, поэтому хорошо слышала состоявшийся разговор.
— Отбой! — радостно восклицал Бурмистров, разговаривая со своим начальником. — Я все сам решу. Да. Можете не переживать. Можете на меня надеяться, говорю! Ага. Ну все. Да, позвоню потом домой.
Я криво улыбнулась, видя, как Бурмистров рад внезапно представившейся возможности выслужиться перед начальством. Впрочем, я была довольно расположена по отношению к нему, поскольку и не ожидала, что так скоро смогу найти нужного человека.
— Ресторан, говорите? — протяжно произнес Бурмистров, выходя из будки и потирая ладони.
— Или кафе, — ответила я.
— Есть такое дело! — радостно воскликнул Бурмистров и слегка хлопнул меня по плечу. — Предупреждаю только: слишком обнадеживаться не стоит, уважаемая…
— Таня, — подсказала я.
— Можно и так, лучше даже. Тогда я просто Володя. Идет?
— Идет, — я кивнула.
— Пешком пойдем или на местном транспорте прокатимся? — спросил Бурмистров.
— У меня здесь машина, — сообщила я, нажав на кнопку брелока сигнализации, и моя «девятка» знакомо запиликала. — Только путь указывайте.
— Как скажете, — ответил Бурмистров, окидывая мою машину оценивающим взглядом.
Через минуту мы уже сидели в машине, и Владимир объяснял мне, как лучше проехать до ближайшего более или менее приличного кафе.
— В путь! — сказала я наконец и нажала на газ.
Пока мы ехали, между нами на некоторое время установилось неловкое молчание. Однако Бурмистрова раздирало любопытство, и вскоре он стал расспрашивать, что же случилось с его бывшими приятелями. Вдаваться в подробности я не считала нужным, однако и делать тайну из произошедшего тоже не было смысла, поэтому в своем ответе ограничилась сообщением о том, что произошло убийство, что убит Беспалов и подозревается Трофимов, что есть в этом деле какая-то «армейская связь», которую обязательно надо обнаружить.
— Ну и дела! — протянул Владимир, и по его лицу было видно, насколько он не удовлетворен столь лаконичным ответом.
Мимо мелькали маленькие и большие, плохонькие и совсем новые частные дома, из-за заборов которых выглядывали корявые ветви старых плодовых деревьев. Ехать оказалось недалеко, и скоро Бурмистров воскликнул:
— Вот сюда! Направо, направо!
Я резко притормозила и свернула к обочине. Глянув на стоящее напротив здание, я увидела довольно скромно оформленную вывеску с нескромным названием: «У Сереги».
— Ну что ж, — усмехнулась я, — посмотрим, чем богат этот ваш Серега.
Войдя внутрь, однако, я не разочаровалась: заведение было вполне приличным, во всяком случае, ничем не хуже многих тарасовских. Бурмистров усадил меня за один из столиков, а сам направился к стойке, за которой мельтешила худенькая девушка. Я не очень-то доверяла чужому вкусу, но Владимир настоял на том, что выбирать будет он, так как ему лучше известно, что здесь съедобно, а что не очень.
Через несколько минут он вернулся, неся две тарелки с картошкой фри и сосисками, политыми каким-то довольно ароматным кетчупом.
— Угодил? — спросил Бурмистров, подмаргивая мне.
— Вполне, — ответила я и улыбнулась.
— Позже будет кофе, — Владимир игриво подморгнул еще раз.
Меня, честно говоря, это не очень обрадовало, поскольку, привыкнув к кофе собственного приготовления, я редко прихожу в восторг от того, что могут преподнести в качестве данного напитка в кафе. Но в данной ситуации мне оставалось успокоить себя поговоркой: «На халяву и уксус сладкий». Ведь меня угощали, и в этом надо было отдать Бурмистрову должное. Хотя, возможно, свое гостеприимство он трактовал бы как-то иначе, если бы знал, что я и не следователь вовсе.
— Ну что ж, — сказала я, когда прапорщик расположился за столом, — наши блюда, кажется, слишком горячие, и мы можем пока поговорить…
— Пожалуй. Только давайте так: вы спрашиваете, а я отвечаю. А то я, честно говоря, и не знаю, с чего начать. А уж вы по-своему, по-милицейски…
— Как скажете. — Я немного помолчала. — Итак, какие отношения, на ваш взгляд, связывали тех, кого я назвала? Хотя, возможно, я задала глупый вопрос. Известно — они были друзьями. Но все же… Хотелось бы получить более подробную характеристику каждого из них и их взаимоотношений вообще.
— Ну, во-первых, — сделав важное лицо, начал Бурмистров, — вы не совсем точно выразились. Друзьями я бы их не назвал. Во всяком случае, настоящие друзья так друг с другом не поступают, не относятся так друг к другу.
— Вы о чем? — не поняла я.
— Я бы скорей этих ребят назвал приятелями, да и то с трудом. Но только не друзьями. Нет, ни в коем случае не друзьями!
— Объясните же наконец! — воскликнула я, немного раздражаясь от нетерпения.
— Дело в том, — прапорщик замялся, — что между ними имели место быть в некотором роде так называемые неуставные отношения. Только прошу вас… Это было давно, при другом начальстве… В общем, сейчас у нас все по-другому.
— Понимаю, — вновь раздраженно заметила я. — Поверьте, я нисколько не намерена разбираться в ваших армейских конфликтах и как-то вредить репутации этого… как его там… вашего Николая Михалыча. Прошу вас — говорите начистоту! Лжесвидетельство…
— Да… да, конечно. Если говорить о Беспалове и Трофимове, то Беспалов, на мой взгляд, по отношению к Сергею позволял себе лишнее.
— Трофимов что, сапоги ему чистил, заправлял кровать, гладил форму, стирал ее? Да я в это не могу поверить! — Разгорячившись, я хлопнула ладонью по столу неожиданно громко, так, что все присутствующие оглянулись.
— Не совсем так, но что-то в этом роде. В их отношениях довольно трудно разобраться. Сергей, каким я его помню, — человек, жаждавший быть лидером, подавлять других. Возможно, в своем кругу он и был таким. Но когда он пришел в армию и познакомился с ребятами, с Беспаловым, он понял, что здесь ему тузом не быть. Не быть, поскольку эту роль будет играть Беспалов — более сильный физически, более наглый и острый на язык и все такое прочее. Так вот. Не уступить место лидера Сергей не мог, но и уйти совсем на задний план не захотел. Он выбрал иной путь — решил затесаться в круг общения Беспалова и, так сказать, паразитировать на его славе. Сделать это ему не составило труда: земляк и так далее. Если позволите так выразиться — он стал немного «шестерить», зато числился в первом ряду. Но и на этом точку нельзя поставить. Сергей — амбициозный, самолюбивый, а Беспалов мог ему, вроде как по-дружески, подзатыльник при всех отвесить или еще что-то в этом роде. В общем, я сейчас всего и не припомню, но мы все знали, что Сергей держит на Беспалова тайную злобу.
— К чему тогда им было встречаться после армии? — удивленно протянула я.
— Знаете, к дембелю отношения между ними как-то переменились, они вроде добрее друг к другу стали…
— Сергей простил Беспалову его выходки?
— Внешне — да, а в глубине души — не думаю. Он не такой человек. И здесь немалую роль сыграл Дьяченко. Он у нас очень романтичный и активный был насчет всяких культурно-массовых мероприятий. Когда пришло время оставить службу, он много чего интересного придумал, например, взял клятвенное обещание со всех не забывать друг друга и дружить, как говорится, семьями. В том числе сочинил «Песнь примирения» и заставил нас хором ее исполнить. За два года многое было: случалось, что и по роже, извините, друг другу давали. Так что отказаться от этого акта нам не удалось, да и ввиду особого настроения не хотелось.
Я слушала Бурмистрова и с трудом верила ему. Я знала Сергея Трофимова совсем другим — состоявшимся, обеспеченным, авторитетным в своем кругу человеком. Однако сосед не настолько хорошо был мне знаком, чтобы я могла знать его душу, его внутренний мир, скрытые горести и так далее. Да и жизнь… она меняет людей. Что взять с восемнадцатилетнего мальчишки? Он не вполне еще к этому возрасту сформировался как личность, не выбрал для себя определенную линию поведения в жизни. Хотя многие черты Трофимова, названные сейчас Бурмистровым, показались мне знакомыми. Амбициозность, например. Она и сейчас нередко выступала очень яркой, приоритетной чертой характера Сергея.
Раздумывая так, я все больше и больше начинала верить словам прапорщика. Во всяком случае, сделала вывод, что ко всему им сказанному следует прислушаться. Ведь преувеличивать ему не было смысла, а лгать тем более. К тому же сейчас он смотрел на прошлое глазами взрослого, уже понимающего жизнь человека, во взглядах которого на отношения Трофимова и Беспалова ничего не изменилось.
— У нас же все остыло! — опомнился Владимир, глубоко вздохнув после нескольких минут молчания.
— Ничего страшного, — ответила я, — я так голодна, что мне это безразлично.
— Я тоже голоден, как волк, — улыбнувшись, сказал Бурмистров и накинулся на картошку.
Глядя на него, я подумала про себя, что в словах о своем неимоверном чувстве голода он нисколько не слукавил. Еда заставила его забыть о всех существующих правилах приличия, и через несколько минут многие посетители стали поглядывать на нас кто искоса, кто похихикивая. Бурмистров чавкал. Мне это, конечно, доставляло мало удовольствия. Однако сделать замечание напрямую малознакомому мужчине я тоже как-то не решалась. «Говорят, клин клином вышибают», — подумала я про себя и, откусив сосиску, смачно причмокнула, а затем начала звучно прихлебывать капающий с вилки кетчуп. За соседним столиком кто-то прыснул. Прапорщик, низко склонившийся над тарелкой, удивленно поднял на меня глаза.
— Извините, — легко и весело произнесла я и стала есть как обычно.
После этого между нами установилась тишина, и Бурмистров тоже начал есть более медленно, осторожно и старательно, уплетал картофелину за картофелиной, но уже не производя никаких лишних звуков.
Когда с этим блюдом было покончено, по просьбе Бурмистрова нам подали кофе. От него змейкой шел ароматный дымок, по которому можно было с уверенностью сказать, что это по крайней мере не суррогат. Сделав глоток, Бурмистров обжегся. Дабы не повторить этой ошибки, он решил немного подождать и вновь завел со мной разговор, правда, уже на посторонние темы. Интересовался, как удается мне, женщине, справляться с милицейской работой и так далее. Я отвечала, и часто невпопад. Невпопад, поскольку мысли были заняты другим — я тщательно анализировала все сказанное Бурмистровым.
Итак, что мы имеем… Отношения между Беспаловым и Трофимовым оставляли желать лучшего — раз. Что ни для кого не являлось секретом, это два. У Сергея наверняка нашелся бы повод сделать какую-нибудь неприятность Беспалову — три. Но в невиновности своего соседа я была уверена на все сто, поэтому вариант мести за прошлые обиды исключила сразу же. А вот мотив тех, кто притащил труп в квартиру Трофимовых, мне стал очень хорошо ясен. Они вполне справедливо полагали, что подозрение в первую очередь падет на Сергея. Покопавшись в его прошлом, на взгляд трофимовских недоброжелателей, очень легко можно было найти повод для убийства.
Кажется, в происходящих событиях и обнаруженных фактах начала появляться логика, и это радовало.
— Пейте, — отвлек меня от размышлений Бурмистров, — а то и кофе остынет.
— Да-да, конечно, — торопливо произнесла я и отведала кофе.
В восторг он меня, конечно, не привел, однако был довольно сносным.
— Вы не против? — спросила я, достав из сумочки пачку сигарет и зажигалку.
— Д-да нет, — заикнувшись, ответил прапорщик, — я бы тоже к вам присоединился. Лишь бы хозяева против не были, — Бурмистров покосился на табличку, извещавшую о запрете на курение в данном заведении.
В кафе к тому моменту почти не осталось посетителей. Напротив сидела парочка. Девица подкрашивала губы, и я решила, что они уже собираются уходить.
— Минутку, — шепотом кинула я Бурмистрову и направилась к стойке.
Девушка за ней усердно высчитывала что-то на калькуляторе, готовясь к закрытию кафе.
— Извините, — тихо сказала я, положив ей под нос десятку, — мы покурим?
— Пожалуйста, только мы через полчаса закрываемся, — предупредила она, и червонец в мгновение ока исчез.
— Смело! — язвительно заметил прапорщик, наблюдавший за происходившим со стороны. — У вас хорошая зарплата?
После его слов я сообразила, что мой поступок был несколько легкомысленным и заставлял сомневаться либо в том, что я работаю в органах, либо в том, что я, работая там, не беру взяток.
— Нет, конечно, — ответила я, сев за стол и достав из пачки сигарету, — просто я наследство солидное от бабушки получила и не знаю, как лучше им распорядиться, куда этакие деньжищи деть. Трачу вот помаленьку на удовольствия. Люблю, знаете, кофе под сигаретку…
— Да? — удивленно протянул Бурмистров и открыл было рот, собираясь что-то сказать.
— Давайте помолчим, — опередила я его, — ведь это так прекрасно: курить, пить кофе и молчать…
— Ну да, конечно, — ответил Бурмистров и, кашлянув, замолчал.
Так мы просидели минут десять, пока кофе наконец не кончился.
— Ну что же, — сказала я, — пора?
— Вы ночуете в Пугачеве?
— Нет, поеду домой. Утром опять за работу.
— Но ведь вы не выспитесь!
— А куда деваться? Такова жизнь, — вздохнула я и побрела к выходу.
На улице уже смеркалось, и в невыполотой траве монотонно голосил сверчок.
— Хорошо у вас тут, — тихонько произнесла я, втянув ноздрями какой-то другой, не такой, как в Тарасове, воздух.
— Оставайтесь, — пожав плечами, ответил Бурмистров.
— К сожалению, не могу. — Я немного помолчала, а потом с некоторой грустью сказала: — Спасибо вам огромное за все. Вы мне очень помогли.
— Ну что вы! — протянул прапорщик, но в голосе его чувствовалось плохо скрываемое самодовольство.
На этой доброй ноте мы расстались, и я заколесила по узким ухабистым провинциальным улочкам в направлении выезда из города. Вскоре эти улицы сменились дачными участками, а затем и просто пустырями. Я включила погромче музыку, потому что глаза уже слипались от усталости, хотелось спать. Уснуть за рулем в довольно неблизкой дороге — дело нетрудное, поэтому я собрала в «кучку» последние силы, и мы с моей верной «девяткой» все-таки без каких бы то ни было неприятностей добрались до Тарасова.