ГЛАВА 6
Вечерние сумерки постепенно опускались на землю. Дневная жара понемногу стала спадать. Едва уловимый ветерок, периодически налетая, размешивал нагревшиеся в течение дня от палящего солнца воздушные массы. Организм, уставший от жары, мог немного расслабиться и отдохнуть.
И хотя день подходил к своему логическому завершению, сегодня я не спешила покинуть улочку у дома Курник. Я твердо решила в предстоящий вечер, а может быть, и ночь установить слежку за всей семьей и выяснить, что же они все-таки скрывают. Для совершения задуманного я перебралась от их дома к заброшенной лачужке, каких сейчас в любой деревне великое множество. Дом, забор которого, скорее всего, успели прибрать к рукам более хозяйственные жители села (или же он, что тоже вполне возможно, вообще никогда не существовал здесь), окружали пышные заросли сирени. Кусты были настолько густыми, что мне с трудом удалось обнаружить между ними небольшое пространство, куда я и поспешила забраться.
Выбранный мною пост оказался очень удачным, так как давал хороший обзор для наблюдения. И дом, и весь огромных размеров двор семьи Курник были у меня как на ладони. В то же время кусты сирени надежно укрывали меня от посторонних взглядов.
Я, поудобнее расположившись среди ветвей, наслаждалась вечерней прохладой. Сначала особо наблюдать было не за чем. В небольшом переулочке, где было с десяток домов, никто и ничто не подтверждало наличия здесь жителей. В домах не загорались огни, никто не спешил вдоль по улочке. И лишь когда вечер окончательно вступил в свои права, в окнах начали появляться огни и редкие жители, в основном молодежь, неспешно побрели по дороге в сторону центра села — к сельскому Дому культуры, как я могла догадаться.
В доме, за которым я установила слежку, одиноко горел тусклый огонек. Более ничто не выдавало присутствия в нем обитателей. Приблизиться сейчас к дому я не решалась, рискуя быть обнаруженной редкими прохожими. Я выжидала время, когда окончательно стемнеет и можно будет безбоязненно подойти к строению ближе. Но ждать долго мне не пришлось. Через несколько минут из дома вышел Афанасий. Луна, выплывшая в это время на небо, тускло освещала местность. Мне пришлось напрячь зрение, чтобы проследить за действиями парня. Стараясь остаться незамеченной, я поспешила за ним, успешно миновав ряд дворов, отделяющих меня от объекта моего наблюдения.
Присев за невысоким забором, я в щель стала наблюдать за сыном Сони. Паренек долго бродил по двору. Сначала он направился в сторону своей голубятни, но практически сразу оттуда вышел. Затем вернулся в дом и через несколько минут вновь появился, неся в руках пластиковую бутылку. Направился в сторону заброшенного сарая, сиротливо стоявшего в глубине заросшего сада. Вернувшись оттуда, он снова зашел в дом и опять почти сразу же вышел. Я не понимала смысла его действий, но пока еще ничего интересного для себя в них и не видела.
— Да хватит тебе! — цыкнул паренек на пса, который, виляя хвостом и заливаясь радостным лаем, вертелся у него под ногами. — Успеешь еще, набегаешься.
Афанасий пошел в сторону калитки, явно желая покинуть территорию двора. Сначала я решила, что он, как и вся молодежь, направляется в клуб. Но паренек, выйдя со двора, огляделся по сторонам, закурил, постоял около дома несколько минут, продолжая курить и поворачивая голову из стороны в сторону — явно осматриваясь. Когда сигарета была докурена, он бросил окурок, еще раз осмотрел улочку и направился в противоположную от центра села сторону. Я, тихо пробираясь от двора к двору, следовала за ним. Когда свет из окна дома, мимо которого он проходил, упал на его фигуру, я успела заметить, что под правой рукой у него зажат небольшой сверток.
«Что это может быть? — задала себе вопрос я, следуя за ним. — И куда он держит путь? Ясно, что не в сельский Дом культуры. Тогда куда и зачем? И почему он так осторожничает?»
Намереваясь получить ответы на свои вопросы, я продолжала перебежки от дома к дому, от забора к забору. Афанасий, озираясь по сторонам, дошел до большого добротного строения в конце улицы и свернул за угол. Теперь я не могла его видеть. Выпускать из виду мне его не хотелось, поэтому я очень осторожно двинулась в том же направлении.
Из-за угла дома, где я остановилась, мне было видно, как Афанасий прокрался к небольшому сарайчику на заднем дворе этого дома и, наклонившись к двери, долго копошился около нее. Присмотревшись повнимательнее, я поняла, что он пытается открыть замок, используя для этого, по всей видимости, отмычку или даже обычную проволочку. Когда же ему наконец это удалось, он, снова осмотревшись по сторонам, медленно открыл дверку и вошел внутрь. Еще через некоторое время он осветил буквально на пару секунд сарайчик светом фонарика или зажженной спички и тут же погасил свет.
Стоя за углом дома, я продолжала ждать, не решаясь приблизиться к сараю и уже догадываясь, для каких целей Афанасий посетил чужое помещение. Конструкция этого сарайчика и доносившиеся до моего слуха звуки подтверждали мою догадку: Афанасий занимался кражей голубей.
И действительно, через несколько минут он вышел из голубятни — в том, что это именно голубятня, я теперь была уверена на сто процентов, — неся в руках мешок, на треть заполненный обитателями сарая. Прикрыв дверь и не утруждая себя тем, чтобы снова запереть замок, он, все так же озираясь по сторонам, направился в сторону своего дома. На улочке сейчас никого не было, и он, благополучно добравшись до своего двора, вошел в калитку.
Пес опять встретил его веселым лаем. Не обращая на него внимания, Афанасий прошел к своей голубятне. Теперь уже не скрываясь, включил фонарик и долго копошился внутри. Я, укрывшись за забором, терпеливо ждала.
Закончив свои грязные делишки, паренек отвязал собаку и вошел в дом. До моего слуха донеслись звуки закрывшегося запора на входной двери, и все затихло. Пес, получив наконец долгожданную свободу, пробрался сквозь щель в заборе и умчался вдоль по улочке. Видимо, и у него в эту ночь были свои, собачьи, дела.
«Да, пусть теперь только кто попробует мне сказать, что семья Курник во всех отношениях положительная, — усмехнулась я про себя, когда на улице снова стало спокойно и тихо. — Сынок ворует голубей, мамаша принимает у себя всяких там Вано… И такое тут называется положительным? Интересно, что еще мне предстоит узнать о данной семейке за эту ночь?..»
Подойдя ближе к дому, я медленно стала пробираться вдоль забора, решив попробовать подслушать, о чем ведется разговор внутри. Уже через несколько метров я обнаружила в заборе большую брешь. Пара-тройка окончательно сгнивших досок практически отвалились от забора, стоило только мне их потянуть. Другие дощечки, прибитые рядом, под действием первых просто рухнули на землю сами, оцарапав при этом мне ногу. Растирая пораненное место, я пробралась сквозь заросли травы к дому.
Свет в одиноком окне тускло освещал небольшое пространство около дома. В переулке было все так же тихо и спокойно. И я, стараясь не создавать лишних шумов, медленно приблизилась к окну и заглянула внутрь жилья.
Сквозь старенькие, неплотно задернутые шторки я увидела следующую картину. Семейство Курник было в сборе. Афанасий сидел на диване и, энергично жестикулируя, что-то говорил. Евдокия, выйдя из-за перегородки и отпивая из чайной чашки ее содержимое, старалась перебить брата, доказывая, видимо, обратное, так как тот отрицательно мотал головой в ответ на слова сестры. Хозяйка дома молча мерила небольшое пространство комнаты шагами. Казалось, ее вовсе не интересует разговор детей. И лишь после того, как Евдокия, долго говорившая что-то брату, закончила свою речь и они оба обратили свое внимание на мать, Соня, резко остановившись посередине комнаты и обведя их взглядом, заговорила.
К сожалению, слов обитателей дома я не могла услышать, так как небольшая форточка на окне была плотно закрыта. Хозяйка дома еще долго что-то объясняла или доказывала своим детям. Те, не перебивая ее, внимательно слушали. Я же продолжала наблюдать за ними, прекрасно понимая, что сейчас речь наверняка идет обо мне и о Степане, о котором эта семейка — я просто убеждена! — знает куда больше, чем пыталась показать мне.
Вдруг женщина резко повернула голову в сторону окна и быстро подошла к нему. Я отскочила в надежде, что не была ею замечена. По тени, падающей из окна на землю, я увидела, что Соня отодвинула занавеску и выглянула на улицу. Затем форточка открылась и с шумом снова захлопнулась. Мне стало понятно, что обитатели дома не желают быть услышанными посторонними.
Я снова заглянула в окно. Теперь Соня спокойно сидела на диване рядом с сыном, мирно с ним беседуя. Евдокия крутилась около небольшого зеркала, стоявшего на полочке. Она не спеша поправила прическу, нанесла на губы помаду и, помахав по-детски ручкой на прощание, направилась к выходу.
Времени для того, чтобы покинуть двор, у меня не было, поэтому я быстро встала за угол дома, который был не виден со стороны входа, и замерла. Входная дверь открылась, и из дома вышла Евдокия. Уже в дверях она громко крикнула:
— Пока. Я приду не скоро.
И, напевая веселую песенку, девушка неторопливо вышла со двора. На улице, не закрывая за собой калитки, она громко свистнула и позвала:
— Тузик, Тузик!
Но Тузика и след простыл. Постояв около калитки еще несколько минут, Евдокия побрела по переулку. Калитка так и осталась открытой.
«Видимо, молодая хозяйка ждет быстрого возвращения своего дворового сторожа», — решила я и направилась за ней следом.
Евдокия, пройдя пару дворов, почему-то остановилась. Затем резко обернулась в сторону дома, словно бы знала, что я за ней слежу, и снова позвала собаку. Постояв немного на месте, но так и не получив ответа, девушка все так же медленно побрела по улочке дальше. Я следовала за ней. Уже через некоторое время мне стало ясно, что свой путь Евдокия держит в сторону центра села.
«Скорее всего, в клуб», — разочарованно подумала я, понимая, что в таком случае только зря плелась за ней следом. Но пока еще, не имея полной уверенности, продолжила красться за Евдокией.
Периодически останавливаясь и медленно оборачиваясь назад, девица шла и шла вперед. Вот и сельский Дом культуры. Самое большое здание в селе — двухэтажное кирпичное строение — было ярко освещено изнутри. Свет беспрепятственно проникал сквозь его широкие окна, и прилегающая к зданию площадка тоже была залита светом. В двух крайних окнах мелькали разноцветные огни светомузыки, и на всю округу разносились звуки песен современных исполнителей-музыкантов.
Дойдя до Дома культуры, Евдокия, однако, не стала заходить внутрь, а все так же не спеша проследовала мимо. Я, не желая быть обнаруженной, обошла здание с другой стороны, где света было гораздо меньше, и, придерживаясь темных участков улиц, последовала за ней.
Так мы продвигались в течение получаса или более. Наконец достигли окраины села.
«Еще два двора — и начнется поле, — рассуждала я. — Не собирается же она туда? Что там можно делать ночью?»
Добравшись до двора последнего дома, Евдокия остановилась. Постояв некоторое время около невысокого заборчика, она снова оглядела только что пройденную улицу, что-то подняла с земли и бросила в окно. Сразу же в окне возникла мужская фигура. Евдокия приветливо помахала рукой. Мужчина, качнув утвердительно головой, исчез. Но через пару минут дверь дома открылась, и он появился на крыльце.
— Привет, — проговорил он, направляясь в сторону девушки.
— Салют, — ответила та и, по-видимому, улыбнулась.
Мужчина подошел к ней, по-хозяйски обнял за плечи, поцеловал. Евдокия удовлетворенно засмеялась. Не убирая с талии девушки рук, парень повел ее вокруг дома. Они, тихо разговаривая, медленно шли вдоль заборчика. Завернув за угол, пара остановилась. Мужчина открыл невысокие ворота, и они вошли во двор.
Выждав несколько минут, я проследовала за ними до ворот и заглянула внутрь двора. Там стояла машина, «Жигули» темно-синего цвета. Все дверцы машины были открыты настежь. Ни Евдокии, ни ее спутника видно не было. Я пробралась ближе, и до моего слуха донеслись едва уловимые звуки. Эти звуки явно доносились из салона «Жигулей». Я заглянула внутрь и тут же увидела мелькнувшую голую мужскую задницу. Я на секунду растерялась, а затем торопливо вернулась назад, запоздало понимая, что Евдокия пришла на свидание к своему любовнику.
Вечер пропал даром. Тем более что, вернувшись назад к дому семейства Курник, я увидела, что свет в нем уже погас. Видимо, мать с сыном спокойно почивали. Мне не оставалось ничего иного, как вернуться в свою комнату и лечь спать. Устало вздохнув, я повернулась к дому спиной и медленно засеменила в сторону «гостиницы».
Вечерняя прохлада начинала пробирать меня, несмотря на то что одета я была не особенно легко. Сквозь редкие облака, которые появились на небе, временами показывалась луна, освещая все вокруг, точно днем. Иногда сильные порывы ветра налетали неизвестно откуда, и снова все затихало. Мне показалось, что скоро должен пойти дождь, а потому я ускорила шаг, чтобы не попасть под его нещадные капли.
Между тем вокруг меня все почему-то стало оживать еще больше, чем час назад. Из некоторых дворов не спеша стали выходить молодые люди. Они направлялись в сторону все того же Дома культуры, откуда разносились по всей округе звуки музыки. Я понимала, что молодежь отправилась на местную дискотеку. Но вот куда потянулись люди более старшего возраста, парами и в одиночку, а также и некоторые подростки, меня немного заинтриговало. Я попробовала проследить взглядом за направлением их пути и почти сразу поняла, что и они двигаются к клубу. Население села, громко беседуя и смеясь, четко знало, куда держит путь.
«Ах ну да, — вспомнила я, — сегодня же в Доме культуры намечается концерт, организованный силами сельской самодеятельности. Об этом говорили утром женщины, отдыхая в Красном уголке, когда я перекусывала. По какому случаю, в связи с каким праздником концерт, я понять не могла. Наверное, будучи отрезанными на целый месяц от „Большой земли“, жители села решили таким образом немного развлечь себя и односельчан. А может быть, такие мероприятия проводились здесь регулярно и стали традицией».
Мои размышления прервало то, что мимо меня, буквально в нескольких шагах, промелькнула какая-то тень. Я внимательно посмотрела в сторону ее исчезновения. Тень показалась мне очень знакомой, так как в ней было что-то особенное.
Через некоторое время тень снова появилась из-за соседнего забора и, медленно пробираясь среди надворных построек, стала бесшумно двигаться в сторону окраины села.
«Кто бы это мог быть? — спрашивала я себя. — Вано, Сонька, Татьяна Галкина, то есть Танька Курилка, или же кто-то еще? И куда, интересно, эта тень крадется? Любопытно, любопытно…»
Терзаемая вопросами, я, не задумываясь, поспешила прямо за тенью. Я еще точно не знала, нужно ли мне это преследование, но упрямо продолжала его, как сделал бы и всякий детектив на моем месте, цеплялась за любую соломинку, подбрасываемую мне судьбой, чтобы распутать тот клубок, что заварился в селе Сухая Рельня. Моя интуиция буквально толкала меня идти за неизвестным и не отступать от него ни на шаг. Меня не оставляла мысль, что все здесь не так просто, как стараются меня убедить жители деревни. И я уже начала подозревать, что исчезновение рыбака Ведрина и Михеева-старшего — не результат очередной попойки, а дело куда более запутанное и сложное.
Тем временем, добравшись до очередной постройки, тень выпрямилась, и я сообразила, что она, эта самая тень, принадлежит не кому иному, как Михееву-младшему. Его долговязую худую фигуру нельзя было спутать ни с чьей, и странно, что я не узнала его сразу.
Добравшись до угла сарая, Ванька затих за ним, обратив свой взор в сторону дома. Мой второй клиент стоял, замерев и стараясь не привлекать внимание проходивших мимо людей.
Меня заинтересовал такой поворот событий.
«Может быть, — рассуждала я, — я выбрала неверный объект наблюдения? Почему, когда все население села шумной компанией направляется в сторону сельского Дома культуры, этот парень, словно вор, тихо пробирается к дому одного из жителей села? Что его заставляет скрывать свои намерения? А что, если ему действительно есть что скрывать? И что, если эта скрытность связана с исчезновением его отца? Кажется, стоит сменить объект слежки», — решила я, окончательно намереваясь довести дело до конца и выяснить, куда и для каких целей направился Михеев-младший. Я очень рассчитывала на то, что, проследив за ним, получу новую информацию относительно интересующего меня дела.
Приняв решение «прицепиться», насколько это возможно, к Михееву-младшему, я полностью сосредоточилась на долговязой фигуре. Но тут из дома самого Ивана, за которым я теперь шла — а мы только что миновали его, — появилась Танька Курилка. Она так же, озираясь по сторонам, тихо прикрыла дверь дома и медленно направилась… совершенно в другую сторону. Мне стало ясно, что эта особа, точно так же, как и Михеев-младший, старалась скрыть свой визит к кому-то от посторонних глаз. Только вот зачем все они это делали?
«Да, — протянула я устало. — Кажется, Татьяна Александровна, вам не помешало бы заняться слежкой за этой семейкой гораздо раньше. Может быть, теперь вы располагали бы более подробной информацией относительно интересующего вас дела».
И тут в мою беседу самой с собой влез доселе молчавший внутренний голосок. «Вполне возможно, — зловредно возразил он, — что это никоим образом и не связано с ним. Может же быть, в конце концов, личная жизнь у этих людей? Ведь их, скорее всего, в данный момент волнуют далеко не те вопросы, на которые хотите получить ответы вы, Татьяна».
Конечно же, я ему возразила! «Ну это мы еще посмотрим…» — парировала я предположения моего внутреннего голоска и стала думать, за кем же слежку продолжать, а кого пока оставить в покое. Проблема заключалась в том, что обе интересующие меня особы направляли свои стопы в разные стороны.
В то время как Галкина, то есть Танька Курилка, продолжала пробираться в сторону от своего дома, Михеев-младший терпеливо наблюдал за соседним домом. Через некоторое время дверь того дома открылась и из нее, громко кашляя, вышел мужчина. Ванька насторожился, еще плотнее прижался к стене сарая.
Наступил момент, когда мне необходимо было принять решение: или следовать за Танькой Курилкой и попытаться выяснить, куда и для чего она старается незаметно пробраться, или… или дождаться окончания развернувшихся на моих глазах событий, то есть довести до конца начатое наблюдение за собственным клиентом. А Михеев-младший тем временем, выждав, пока мужчина покинет двор и удалится на некоторое расстояние от дома, все так же тихо и медленно направился в сторону его жилища.
Напрягая зрение в темноте, так как очередная тучка, неожиданно набежавшая на небо, закрыла собой луну, лишая меня возможности внимательно присмотреться к тому, что будет происходить во дворе интересующего меня дома, я стала тихо пробираться вслед за Ванькой. Я решила, что Таньку успею догнать чуть позже, а сначала разберусь с происходящим тут.
Я продолжила следить за парнем, который, казалось, точно знал, куда и для чего следует. Он быстро добрался до крыльца дома, за которым наблюдал, тихо постучал в дверь. Я, стараясь не терять его из поля зрения, попыталась обойти двор с другой стороны и спрятаться в тени сараев, но, не успев сделать и пары шагов, угодила правой ногой мимо нахоженной здесь дорожки и провалилась чуть ли не по щиколотку в неизвестно откуда взявшуюся лужу.
— Черт! — выругалась я, вытаскивая ногу из обуви, так как она, обувь, намертво завязла в густой грязи. — И кто только вздумал тут воду лить!
Прыгая на одной ноге, чтобы не лишиться второй туфли и не оказаться босиком, я дотянулась до завязшего в грязи башмака и потянула его на себя. Вытянуть-то его мне удалось, однако при этом большой шматок мокрой земли отскочил от него и «приземлился»… прямо у меня на правой щеке.
«Черт, — второй раз за несколько минут помянула я рогатого субъекта. — И угораздило же меня! Как теперь, скажи на милость, ты собираешься продолжить начатое дело, а, Татьяна?» — задала себе вопрос я.
Затем провела свободной рукой по щеке, пытаясь таким образом убрать землю с лица. Но сделала я это напрасно, так как я не только не убрала ее, но, напротив, размазала по всей правой стороне лица. Наверное, в данный момент я стала похожа на индейца, вышедшего на тропу войны и нанесшего боевой раскрас на свою физиономию. Именно — физиономию. Иного определения сейчас дать моей внешности было нельзя.
В это время дверь дома тихо открылась, и Ванька мышью проскользнул внутрь. Мне не оставалось ничего другого, как забыть о своем шутовском виде, пробраться ближе к дому и попытаться увидеть или хотя бы услышать, что происходит внутри его.
Я, стараясь сделать все как можно незаметнее, подобралась к коттеджу и стала медленно продвигаться вдоль его стены. Услышать что-либо за этими надежными стенами я, конечно, не смогла, а поэтому решила заглянуть внутрь. Дойдя до окна, встала на завалинку, приподнялась на цыпочки и стала глазеть в ту часть окна, что не была прикрыта шторами.
В доме Ваньку встретила молодая женщина. Впрочем, судя по ее лицу, она была постарше парня и запросто могла быть моей ровесницей. Эта самая особа обвила руками шею Михеева-младшего и запечатлела на его губах горячий поцелуй.
«Ну вот, — заныла я про себя. — Значит, все мои жертвы напрасны. Ванька просто пришел на свидание к молодой бабенке, муж которой отправился развеяться в сельский Дом культуры. И скрывался парень по вполне понятной причине».
Теперь у меня остался один объект наблюдения — Танька Курилка. Михеев-младший отпадал. Вообще почему я решила, что он может быть связан с исчезновением своего отца, если в то самое время, когда последний исчез, его не было в селе? Может быть, меня просто насторожило его поведение? Или… Хотя нет. Меня подвигнули на подозрения, как ни странно, слова бабки Феклы. — Ведь наверняка что-то действительно стоящее внимания в них есть. И мне кажется, что она знает, где ее сын. Мало того, она все время пытается об этом сказать. Но как определить, когда она говорит о том, что действительно видела и знает, а когда просто бредит? Она сказала: «Ванька — убийца». Но какого Ваньку она имела в виду? Не может же быть, что своего внука! А что, если она на собственный лад так назвала Вано? И ведь его до сих пор нет в деревне.
Похоже, зря я отвлеклась от Михеева-младшего. Первым делом мне необходимо проследить за Танькой Курилкой. Кстати, теперь-то я понимаю, почему здесь ее так называют. Все очень просто — смолит Танька, как заводская труба. И курит причем одну за одной не сигареты, а папиросы. Видимо, оттого и лицо у нее такого непонятного серо-желтого цвета.
Вспомнив про куда-то улепетнувшую только что Галкину, я сразу же приняла решение попытаться ее нагнать. Торопливо добежав до того угла, за которым не так давно скрылась Танька Курилка, я напрягла глаза и попыталась выискать среди домов ее силуэт. Но его нигде не было.
«Интересно, куда она успела смыться? — задавалась я вопросом. — И для чего ей было скрываться от всех, если она ничего плохого не делала? Как-то уж очень все подозрительно выходит. И ведь Колька Дедов, мне кажется, что-то тоже скрывает. Хотя он все время твердит „не знаю“, „не могу сказать“, что-то в нем меня смущает. Впрочем, я даже знаю что: испуганный взгляд и желание поскорее избавиться от моей персоны. А ведь без особых на то причин я совершенно безобидна. Как же мне все выяснить?»
Прикинув, что рано или поздно Танька Курилка вернется домой тем же путем, каким она его покинула, и даже, возможно, что-то принесет с собой, я решила подождать ее прямо на том месте, где стояла. Впрочем, потом, немного подумав, я пристроилась за кучей мусора, видно, когда-то служившего забором соседнего дома. Вид на округу отсюда открывался хороший, но это, конечно, относилось только к дневным часам, а так как сейчас вовсю хозяйствовала ночь, видно было довольно плохо.
Я присела на небольшой пенек и приготовилась ждать. Вся округа затихла. Не было слышно ни лая собак, ни людских голосов, хотя время, даже по сельским меркам, было еще не очень-то позднее. Видно, закончив трудовой день, часть жителей села приступила к вечерней трапезе или готовилась ко сну, а другая все еще пребывала в клубе.
Время шло. Танька не возвращалась. Вскоре из здания Дома культуры стали выходить мужчины, женщины и молодежь и медленно, словно бы нехотя, разбредаться по домам. Видимо, концерт закончился и пришло время ложиться спать. Я опять огляделась по сторонам, пытаясь обнаружить силуэт Курилки, но той так и не было. Я поднесла левую руку к лицу и попыталась рассмотреть стрелки циферблата наручных часов. На тех уже перевалило за полночь — пора было и мне собираться на покой. Но я медлила, все еще надеясь увидеть Таньку Курилку.
«А хотя что это я ее жду? — неожиданно спросила я сама себя, по-прежнему вглядываясь в темноту. — Она наверняка уже вернулась домой каким-нибудь другим путем и спит себе как миленькая, а я здесь мерзну». — «Верно, — подтвердил мои слова внутренний голосок. — Спит и в ус не дует. И тебе спать пора, иначе завтра толку от твоей персоны, Танечка, фактически не будет».
Не став спорить с этим умным доводом, я медленно направилась в сторону Красного уголка. Шла с некоторой осторожностью, так как не хотела, чтобы мое перемазанное грязью лицо кто-то видел. Иначе не избежать очередного прозвища. Интересно, как бы на сей раз окрестили меня жители села: «Танюшка-Грязнушка» или еще как-то?
Я поймала себя на мысли, что не таю зла на сельчан. Просто здесь, в деревне, так принято. Если все имеют две или три фамилии-прозвища, так чем же я хуже? Или лучше… Кроме того, я подумала еще и о том, что и в моем лексиконе начинает появляться все больше «сельских» словечек: женщины у меня — бабенки, мужчины — мужики, не иначе. Видно, постоянно общаясь с жителями деревни, я постепенно вживаюсь в окружающую действительность.
Благополучно достигнув «гостиницы», я привела себя в порядок, очередной раз убедившись в том, что видок у меня был тот еще. Золушка из сказки, да и только. До визита феи, разумеется. Я умылась, расчесала растрепанные волосы. Большого труда стоило отмыть от грязи мои туфли. Будь у меня с собой другие, эти бы я, не задумываясь, причислила к разряду негодных для дальнейшего использования. Ну, а так как иных-то у меня с собой не имелось, пришлось заботливо отнестись к этим.
Закончив с собственным внешним видом, я достала из холодильника все то, что осталось после налета на «гостиницу» сплетниц, кое-как перекусила и села на кровать. В голове у меня роились тысячи вопросов. На какой из них попытаться найти ответ первым, чтобы наконец добраться до истины, я не знала.
Я подошла к окну. Луна снова исчезла за тучами, которые бежали по небу одна за другой. Завтрашний день обещал быть дождливым и холодным.
— Бр-р-р, — поежилась я, обнимая руками свои плечи, как бы пытаясь согреться.
Затем снова отошла от окна. Выключила свет, разделась и забралась в постель.
* * *
Как я и предполагала, утро следующего дня выдалось дождливым.
Едва только я открыла глаза, собираясь быстро встать с постели и позавтракать, как тут же услышала что-то вроде барабанной дроби. Не сразу поняв, откуда она доносится, я поднялась с кровати, подошла к окну и только теперь увидела, что это крупные капли дождя настойчиво тарабанят в стекло. Все небо было затянуто тяжелыми дождевыми тучами. Нигде не было ни единого просвета, и солнечные лучи не могли пробиться к земле. Крупные капли хлестали ее с остервенением, как будто старались как можно быстрее напоить высохшую за долгие жаркие недели почву. Во дворе уже образовались большие и маленькие лужи, в которых с радостным щебетанием купались серые воробьи.
А дождь все тарабанил и тарабанил в окно. Деревья, накануне покрытые толстым слоем пыли, теперь, освободившись от нее, выглядели свежо и ярко. Казалось, что зелень листвы стала более насыщенной. Капли дождя снова и снова омывали листву, стекая с нее вниз.
Через открытую форточку в комнату проникал чистый влажный воздух. Я глубоко вдохнула полной грудью:
— Хорошо-то как!
Постепенно капли становились меньше и меньше и уже реже падали на землю. Вскоре дождь и вовсе перестал. Но тучи не спешили покидать небосвод. Я продолжала стоять у открытого окна, поглощая все новые и новые порции свежего воздуха.
Через несколько минут из соседней комнаты до меня донеслись звуки только что включенного радио. И через некоторое время диктор сообщил, что в Москве восемь часов утра.
Я снова бросила взгляд на улицу и решила, что сегодня необходимо одеться чуть теплее, нежели вчера. Взяв со стула так и валяющийся на нем пыльный спортивный костюм, который постирать мне было совершенно некогда, я окинула его критическим взглядом и пошла на крыльцо. Там резко тряхнула несколько раз свои вещи и, когда сухая пыль ссыпалась на влажную землю, вернулась к себе в комнату и принялась очищать их смоченной в воде щеткой.
Когда все было готово и костюм перестал выглядеть грязным, я облачилась в него и вновь вышла на улицу. Там было свежо. Появившиеся во дворах сельчане занялись повседневными делами. Некоторые, обходя или перепрыгивая лужи, спешили куда-то в центр деревни. Видимо, на работу.
Я глубоко вдохнула в себя насыщенный озоном воздух и направилась в сторону сельского магазина. Цель моего визита была проста: следовало приобрести кофе, так как мой кто-то уже успел стырить, а также что-нибудь съестное, способное утолить мой голод. Я очень надеялась, что смогу найти продукты быстрого приготовления или даже вовсе готовые, так как готовить еду ужасно не любила, да и времени на это у меня фактически не было.
Приближаясь к магазину, я заметила того самого козла Ваську — горе-пьяницу. Сегодня с утра, по всей видимости, он еще не успел принять, что называется, «на грудь» и оттого стоял твердо и уверенно на своих ногах около магазина. Я решила, что он просто дожидается своего хозяина, который, видимо, тоже пришел за покупками, и даже порадовалась этому, прикинув, что хоть сейчас смогу с ним нормально поговорить.
Стараясь не наступать в лужи, я заторопилась к магазину. Васька продолжал стоять на его невысоком крыльце. Я подошла к нему ближе и попыталась обойти его сбоку, чтобы попасть внутрь магазина. Но не тут-то было: Васька почему-то быстро переместился в ту самую сторону, куда и я, загородив собой дорогу. Я решила, что это получилось у него неосознанно, и попробовала пройти с другой стороны. Но Васька снова перегородил мне путь. Не понимая, что происходит, я удивленно уставилась на него. Васька продолжал стоять на месте.
Очередная моя попытка проникнуть в магазин тоже не принесла положительного результата. Васька упорно продолжал перекрывать собой дорогу. Он не бодал меня, не издавал никаких звуков, но отступать ни за что не хотел.
Размышляя над тем, что это все значит и каким образом я могу проникнуть в нужное мне помещение, я отошла в сторону и увидела, что к магазину приближаются двое мужчин. Один из них был мне уже знаком. Это был не кто иной, как лодочник Рашпиль.
— Чево, не получается? — поинтересовался он у меня весело.
— Козел не дает мне пройти внутрь, — пояснила ему я немного растерянно.
— Э-э-э, — понимающе протянул тот и ухмыльнулся. Затем он обратился к козлу: — Ну, ладно, друг. Сейчас что-нибудь придумаем. — И тут же громко закричал: — Верка! Верка!
— Чего тебе? — спросила грудастая продавщица, выглянув из двери магазина.
— Кинь пачку сигарет, — попросил мужчина.
Верка скрылась за дверью. Через некоторое время в сторону мужчин пролетела пачка «Петра Первого». Мужчина, ловко поймав ее, раскрыл, достав одну сигарету, прикурил и со словами: «На, куряка!» — воткнул ее в рот козлу.
Я удивленно уставилась на него. Рашпиль, видимо, заметив это, засмеявшись, пояснил:
— Дедок его вчера хорошо накачал, — он постучал пальцами себе по шее, — а сегодня не опохмелил. Вот Васька к магазину и причалил. Не выпить, так хоть закурить, но вытеребит свое.
Я снова посмотрела на козла. Тот, добившись того, чего хотел, спокойно отправился восвояси.
— Другой раз без сигарет не приходи, — пошутил Рашпиль. — А то в магазин Васек не пустит.
Мужчины вновь засмеялись, и я просто не смогла к ним не присоединиться. Вот так, веселясь, мы все вместе вошли в помещение.
Магазин, хотя и небольшой по размерам, имел вполне приличный ассортимент. И купить в нем можно было практически все самое необходимое. На полках по соседству расположились и несколько видов сигарет, и пачки чая, и пакеты с макаронными изделиями и крупами, и даже вобла. Были тут и какие-то бутылки, которые не привлекли моего внимания, и изделия бытовой химии, и, самое главное, супы быстрого приготовления, а также колбасы и кофе.
Приобретя нужное количество продуктов, я направилась в сторону Красного уголка. Времени у меня пока было — хоть отбавляй, а планов как таковых пока еще не имелось.
Разве что опять последить за Танькой Курилкой? Ее хату мне из окна хорошо видно, а значит, заметив какое-либо движение, я смогу до нее быстренько домчаться. А пока просто расслаблюсь, тем более что погода сегодня располагает именно к этому.
Мелкий дождь вновь начал моросить. Тучи закрывали собой небо, не позволяя солнышку пробиться хотя бы на короткое время. Такое положение вещей меня немного смущало: как-то не особенно хотелось гулять по деревне по грязи и мокнуть под дождем. Перспектива малоприятная.
Перекусив чем пришлось, я растянулась на кровати и погрузилась в раздумья. Сначала анализировала все то, что мне уже стало известно, взвешивала все «за» и «против», но потом задремала, даже этого не заметив.
Сколько я проспала, не знаю. Однако, проснувшись от того, что моя правая рука затекла от неудобной позы или же, скорее всего, от слишком продолжительного отдыха, я обнаружила, что во дворе уже день подходит к концу. А может, просто пасмурная погода создавала такое впечатление. Я посмотрела на часы — половина четвертого.
Потягиваясь, я подошла к окну. Дождь на улице закончился, но все еще было пасмурно. Тучи упорно не хотели покидать позиции, которые заняли, в любую минуту готовые обрушить на землю новые потоки воды.
— Бр-р, как мерзко, — поежилась я, пытаясь с помощью небольшого количества воды из кувшина окончательно привести себя в рабочее состояние.
Умывшись и расчесав волосы, напоминавшие после сна всклокоченную копну спелой соломы, я прихватила диктофон, небольшой пластиковый пакет, который сослужит мне службу в качестве зонта в случае дождя, и направилась в сторону дома Таньки Курилки, больше всего не дающей мне покоя своими тайными ночными похождениями. Ведь не по любовникам же она бегала, не тот возраст, да тут ничего особо и не скрывают.
Расположившись напротив дома, под каким-то непонятным навесом, я приготовилась ждать, хотя была мало уверена в том, что в такую погоду объект моего наблюдения решится куда-либо отправиться. В такую погоду, как говорится, хозяин собаку со двора не выгонит.
Действительно, деревня словно замерла. Все было тихо и спокойно. Никто не спешил по делам. Лишь иногда раздавались то непродолжительный лай одинокой собаки, то мычание или хрюканье со скотного двора.
Сырая прохлада быстро пробрала меня до костей. Съежившись и обхватив руками свои плечи, я размышляла над тем, стоит ли продолжать мерзнуть здесь или необходимо отправиться в теплую постель и дождаться завтрашнего дня. Зевнув то ли от холода, то ли от желания уснуть, я начала прыгать на месте, решив слегка размять замершие ноги.
В это самое время дверь дома Таньки Курилки открылась и из нее вышла сама хозяйка. Уверенной походкой она направилась в сторону улицы, которая тянулась вдоль края леса. Стараясь быть незамеченной, я двинулась за ней.
