Книга: Визит из преисподней
Назад: Глава 6 Полосатый понедельник
Дальше: Глава 8 В логове кушумского «Хана»

Глава 7 За «серой кошкой»

Следующие двое суток прошли как в дурном сне — дурном и тревожном.
На Бутковского свалилось еще и убийство его первого зама. По «Бутону» толпами ходили следователи, лезли во все дыры, усиленно копали, пытаясь связать удушение Пфайфермана с его деятельностью в фирме. Если б они могли знать, насколько эта версия была недалека от истины! Но Олег Николаевич не собирался, разумеется, просвещать их насчет настоящих мотивов преступления. Он страшно боялся, что ему начнут задавать вопросы по поводу его собственной, мягко говоря, странной руководящей деятельности в последние дни. И сделают далеко идущие выводы. Бутковскому казалось, что следователь прокуратуры, ведущий это дело, что-то пронюхал и вот-вот начнет затягивать петлю теперь уже на его шее — не в прямом смысле, конечно.
Я дала своему клиенту инструкции на тот случай, если следственные органы все-таки попытаются это сделать; однако в душе горячо надеялась, что мои наставления ему не понадобятся. Несчастный Олег Николаевич и без того стал похож на тень, на него было страшно смотреть. Правду сказать, мы с ним в эти дни практически не виделись, и я была втайне этому рада: в его страдальческих глазах, когда они были обращены ко мне, всякий раз читался немой вопрос. А ответа у меня все еще не было.
Семена Пфайфермана обнаружила утром следующего дня почтальонша, которая принесла его жене письмо с уведомлением. Насколько я поняла, следствие до сих пор не располагало ни единой уликой и ни единым свидетельским показанием, способным пролить хоть какой-то свет на это дело. Соседи убитого никого не видели и ничего не слышали. (Даже моих настойчивых звонков в Семину дверь!) А я, прилетев в тот вечер домой, первым делом уничтожила запись его звонка на пленке автоответчика. Так что последнюю волю покойного — остаться незамеченной — я выполнила целиком и полностью.
Дома я почти не показывалась; спала урывками по три-четыре часа в сутки, но, увы, совсем по другим причинам, чем в начале этой недели. Признаться, нам с Григорием редко теперь удавалось выкроить полчаса для плотских радостей. Другое общее дело поглотило нас с головой: мы искали Артиста.
Ужин Орлова в ресторане «Столичный» был лишь первым шагом к цели, казавшейся тем более призрачной и далекой, чем дольше и упорнее мы к ней стремились. Бывший вор-домушник Валя Шпынь, он же бывший сосед Гриши по нарам, которому мой супермен в те стародавние времена оказал некую услугу (о ее характере я могла только догадываться), как выяснилось, ничего не знал об Артисте. Но дал «рекомендательное письмо» к своему «коллеге» Тарану, который в свою очередь был обязан чем-то Вале и знавал когда-то одного фраера, водившего дела с Артистом. Таран обрадовал нас известием, что нужный нам фраер давным-давно «накрылся», и якобы не без содействия все того же Артиста, но можно попробовать через его, Таранова, дружка Борьку Шмона выйти на вора в законе Кенаря, у которого есть старый «зуб» на Галантерейщика…
И так далее, и тому подобное. Если кто-то думает, что все эти знакомства относились к разряду приятных, то он сильно ошибается. Пару раз мы с напарником оказывались в весьма щекотливых ситуациях, а однажды пришлось даже пустить в ход руки, чтобы успокоить не в меру ретивых «шестерок». До ног дело не дошло, слава Богу, все закончилось миром. Григорий будто знал какой-то таинственный пароль, который открывал нам все двери и остужал самые горячие головы. Он меня сразу и категорически предупредил, что разговаривать со всей этой публикой будет только сам, и я почитала за благо не вмешиваться. От меня Орлов терпел лишь, так сказать, наводящие вопросы. Словом, я открывала в нем все новые таланты.
Шпыни, Шмоны, Тараны, Барханы, Кенари и Снегири; темные крысиные норы, воровские «малины» и «хазы», сомнительные кабаки — и вполне приличные квартиры, респектабельные клубы, дорогие рестораны… Меня начинало уже мутить от всего этого, напомнившего мне персонажей и атрибутику популярного романа «Парижские тайны». А главное — начинало казаться, что мы пытается поймать серую кошку в темной комнате, даже не будучи уверенными, что она там вообще есть!
Но при всем при том я кожей, нюхом и шестым чувством ощущала реальную угрозу, близость опасности — какой-то почти мистической, потусторонней. Будто «серая кошка», которую мы ловим, затаилась в углу, следит всевидящими глазами за каждым нашим движением и беззвучно смеется над нами. А когти и клыки у этой «кисы» — тигриные, и вместо хвоста… удавка!
Он был где-то рядом. И ему был известен каждый наш шаг. Я в этом не сомневалась.
В паузах между нашими «Тарасовскими тайнами» Орлов занимался еще, по просьбе Олега, организацией похорон Пфайфермана, а я… О, у меня дел тоже хватало!
Во-первых, за два дня я чуть ли не до дыр истерла свои любимые гадальные кости, пытаясь получить хоть какую-нибудь подсказку. Судьба вознаградила мое упорство и веру множеством полезнейших советов и предупреждений. Вот некоторые из них:
26+11+14. «Вам придется иметь дело с неприятными людьми». Спасибо, это я уже заметила.
2+20+27. «У вас сильные и смелые партнеры в работе». Мне очень приятно, что мое мнение полностью совпадает с мнением звезд.
22+28+11. «Рядом с вами коварные враги!»
7+36+17. «Пока вы медлите, будущие удачи могут пострадать, а тайные замыслы врагов возмужают».
12+20+25. «Ваша предприимчивость больше проявляется в вашем воображении, чем в реальных делах»…
О Господи, да от этого просто с ума можно сойти! Знаю я, знаю, зачем же сыпать соль на раны? Что делать? Вот в чем вопрос? Ага, кажется, вот:
8+20+27. «Осторожнее со спиртными напитками». Здорово живешь! Это как же понимать?.. Конкретных рекомендаций эти символы не дают — стало быть, понимай как хочешь.
26+9+14. «Люди, обладающие властью, захотят с вами побеседовать». Так-так, это уже кое-что…
16+26+8. «Ведите себя так, чтобы свое достоинство сохранить, и на разумный компромисс пойти, и быть оцененной по достоинству». Это — с людьми, обладающими властью, что ли? Ну, попытаюсь… Хотя это будет, пожалуй, потруднее, чем соблюдать меру со спиртными напитками.
4+18+27. «И все-таки все тайное рано или поздно становится явным».
Ну, хоть не напрасно бьюсь! И то, как говорится, слава Богу…
Немного успокоенная таким образом, я — это во-вторых, побывала в квартире Бутковских на Староказачьей улице и ненавязчиво познакомилась с коллекцией париков Натали и с коллекцией лекарственных препаратов Марь-Тарасовны. Среди экспонатов первой рыжего не оказалось, но это ведь ни о чем не говорило: не настолько же она глупа, чтобы держать дома парик, в котором похитила собственного сына! Зато во второй коллекции я обнаружила кое-что интересное. А именно — настойку лимонника китайского. Я не слишком сильна в медицине, но что лимонник не способствует снижению кровяного давления, а как раз наоборот — это знаю даже я. На мой наивный вопрос бабушка дала разъяснения, что лимонник принимает Наташенька: у нее-то, в отличие от матери, гипотония.
Не очень доверяя своим познаниям, я проконсультировалась у друзей-медиков и получила подтверждение: несколько капель настойки лимонника, особенно в сочетании с алкоголем, способны спровоцировать сильнейший гипертонический криз у человека, страдающего повышенным артериальным давлением. Не знаю, позволили ли мадам Бутковской дочерние чувства подлить мамочке в лимонник еще и алкоголь, но если ей требовалось вывести Марь-Тарасовну из строя и удержать дома в минувшую пятницу — то более надежного и простого средства, чем китайский лимонник, не придумать.
Кроме того, я добросовестно проверила пятничное «алиби» Натали — салон красоты и портниху, хотя в этом не было особой необходимости. Да, строго говоря, никакое это и не алиби: я ведь знала, что она сэкономила время на свои тайные дела за счет визита к Сонечке Карленко. Как я и ожидала, здесь все было чисто: на массаж Натали явилась около половины шестого, пробыла в салоне часа два, затем проехала — видимо, на трамвае, — три остановки до портнихи, живущей на улице Чапаева, и перед девятью вернулась домой. По времени все сходилось.
Оставался, правда, маленький вопросик: где была Натали в те тридцать или тридцать пять минут, которые разделяли ее уход из «Бриза» и приход в салон красоты? Ведь там ходьбы-то всего две минуты… Но на него я ответила достаточно просто: сидела в каком-нибудь кафе или бродила по городу, размышляя о содеянном.
Я тоже, признаться, почти не переставая думала о содеянном ею. А что она и в самом деле все это сотворила — я уже не сомневалась. Слишком уж точно совпадали все фрагменты этой головоломки. Старая связь Натали с Артистом; наверняка в его руках осталась куча компромата на нынешнюю респектабельную мадам Бутковскую, так что возможностей для шантажа — хоть отбавляй! Далее: неуклюжая попытка Натали привлечь себе в союзники Григория, ее испуг и смятение только подтверждают эту версию. Может быть, уже тогда Артист склонял бедную мать подстроить похищение ребенка? С другой стороны, этот подонок давно заинтересовался и самим Олегом Бутковским, и его фирмой. И даже пытался реализовать свой интерес, но получил по носу от Бутковского и Орлова. А подобные «долги» Артист всегда платит исправно, будьте уверены! Олега Николаевича он уже подрезал под корень, осталось отомстить моему Гришке…
От всех этих мыслей настроение мое, прямо скажем, не поднималось. Было бы просто смешно надеяться, что, даже сполна получив назначенный выкуп, такой монстр, как Артист, вернет мальчика живым и здоровым. Не просто смешно — это было бы верхом наивности и глупости! Но я пока не решалась на серьезный разговор с моим клиентом. И я не сказала Бутковскому, что тот самый эмиссар татарской мафии, которого он в свое время так лихо «прокатил» и которого считает мертвым, и матерый убийца Артист-Галантерейщик, в чьих руках, по всей видимости, сейчас находится Антошка, — одно и то же лицо! Думаю, бедного Олега тут же хватил бы удар, и я не гарантирую, что он не отправился бы вдогонку за Семой Пфайферманом…
Да и что за «серьезный разговор» мог бы у меня получиться с Олегом Николаевичем — это без единого-то доказательства! Одни версии, догадки, предположения… Я никак не могла ухватиться за конец моей путеводной «ниточки». Может быть, его увез в Пензу шофер «скорой помощи» Вася Гилязов? А может, он — в том таинственном конверте, который должен прийти на адрес «Бриза» и который никак ни получит Натали (и я тоже)?..
Кстати, я не постеснялась напомнить о нашем договоре девушке Оле — специалистке по выписыванию квитанций и выбалтыванию чужих секретов. Она успокоила меня, что договор в силе, но долгожданного послания до сих пор нет. А еще сообщила, что с тем же вопросом ей уже несколько раз звонила Бутковская и очень нервничала.
Я понимала Натали: занервничаешь тут… У меня была мысль установить за ней наблюдение, но я очень скоро отказалась от этого, и не потому, что мысль была плохая — просто она была невыполнима.
По той самой причине, что единственным сыщиком, находившимся в моем распоряжении, была я сама. (Орлов не в счет: он напарник, но не сыщик.) А у меня в этот момент были более неотложные задачи.
Впрочем, во вторник, после обеда, Олег Николаевич сообщил мне конфиденциально, что после всего случившегося — а особенно после гибели Семы Пфайфермана — он категорически запретил жене и теще выходить из дома без сопровождения одного из самых надежных его людей. И что два охранника уже приступили к несению службы на Староказачьей: на случай, если одной даме понадобится отлучиться, а другой — остаться в квартире. Так что вопрос о наружном наблюдении отпал сам собой. Умница все-таки у меня клиент! Могла бы, между прочим, и я догадаться попросить его об этом…
Но если честно, я сомневалась, что Натали могла бы привести меня к Артисту или хотя бы к искомым доказательствам. Судя по ее подавленному, потерянному виду, она сама ничего не знала. Чутье подсказывало мне, что эта несчастная — больше жертва, чем преступница. Хотя, конечно, оправдывать ее я тоже не собиралась!
Загнанная в тупик собственной версией, я съездила еще раз в Усть-Кушум, опять воспользовавшись для этого рейсовым автобусом, это в — третьих. В пустую запертую дачу Бутковских я даже на зашла, хотя ключ у меня имелся. Сразу направила свои стопы на Волгу, к майдану. Пора было наконец познакомиться с хромым «татарчонком», передавшим в субботу Натали какую-то весточку… Уж не от Артиста ли?! А если повезет, то и чем-нибудь поживиться на его территории.
Однако мне не повезло. То есть сначала все шло нормально. На зеленом майдане было многолюдно, здесь вовсю кипела подготовка к предстоящему воскресному празднику. В одном месте тренировались молчаливые, сосредоточенные витязи-батыры. Я даже немного полюбовалась их могучими оливковыми торсами, размеренной точностью движений. Чуть поодаль была натянута волейбольная сетка, через которую довольно вяло перекидывали мяч две подростковые команды. Еще дальше — на деревянной эстраде — детишки в ярких национальных костюмах кружились в танце под аккордеон. И всюду было полным-полно зрителей, так что я под шумок смогла неплохо изучить здешний рельеф местности и незатейливую архитектуру.
Две низкие дощатые хибарки в северной части майдана не представляли особого интереса. Вида они были довольно хлипкого, едва не просвечивались насквозь. На одной из них красовался допотопный висячий замок, который, казалось, мог рассыпаться от одного прикосновения. Другая и вовсе была сейчас открыта настежь, я видела, как оттуда выносили спортивные маты и какие-то снаряды. Нет, вряд ли в этих хилых строениях может содержаться что-то стоящее. А тем более — похищенный мальчик!
А вот третья постройка — кирпичная — была совсем непохожа на эти. Тоже невысокая, но гораздо более длинная — не то склад, не то гараж, не то ангар, — она стояла совсем на отшибе, прислонясь «спиной» к лесистому темному холму. По всей видимости, именно там, на этом склоне, Бутковская и встречалась с посланцем своего «хахаля».
Массивная стальная дверь, маленькие окошки с решетками… И вроде бы — никаких признаков жизни.
Но я ошиблась! Едва только я, покинув майдан, поднялась на склон гораздо южнее ангара и, продираясь по густому мелколесью, приблизилась к интересующему меня строению сзади (что отняло у меня изрядное количество времени!) — как в двух шагах передо мною из-за какого-то ствола шагнул высокий худой субъект в мешковатом костюме и потертой шляпе, сдвинутой на гладко выбритый затылок. Я могла бы поклясться, что он, как леший, вырос из-под земли или вышел из древесного дупла! Я успела, однако, заметить, что он немного подволакивает правую ногу.
От неожиданности я даже ойкнула:
— Как вы меня напугали!
«Татарчонку» — а это был именно он, — по всей видимости, перевалило за пятьдесят. Он осклабился, отчего седые усы, которые подковой спускались на скулы, обтянутые темным пергаментом, разъехались в разные стороны. Но его маленькие, глубоко посаженные глазки не улыбались.
— Нэ нада пугай! Щто тут ходышь, дэвушка?
— А что, нельзя? Просто гуляю.
— Ты там гуляй. Майдан! — Татарин махнул рукой туда, откуда из-за деревьев доносились веселые голоса и музыка. — Тут лэс, тэмно. Волки кусай, р-р-р!
Он как умел изобразил свирепого волка. Получилось и вправду страшновато…
— Я волков не боюсь. А вы что — охотник?
— И охотник, когда нада…
— А это что у вас тут за дворец? — Я показала на кирпичное строение, вытянувшееся у подножия холма чуть пониже нас.
— Склад. Матерьялна ценност. Тут нэлза гуляй, дэвушка!
— Почему это нельзя? Что там такого особенного на складе — оружие, что ли? — Я продолжала разыгрывать болтливую дурочку.
Хромой захихикал, показывая, что оценил шутку.
— Матерьялна ценност! — значительно повторил он, повысив голос. — Для сабантуй! Понял, дэушка? Поговорка знаешь: любопытнай Варвара на базар нос отрывай! Хе-хе-хе…
— Да ладно, больно нужен мне ваш склад! — Не стоит проявлять чрезмерное любопытство, а то он может что-то заподозрить… — Здесь можно спуститься вниз?
— Иды, иды, дэушка, можна! Майдан иды… Сабантуй приходы гуляй! — крикнул он уже мне вслед.
И пока я спускалась по петляющей между кустов едва заметной тропке туда, где деревья, расступившись, открывали путнику огромную лужайку, залитую солнцем и обжитую людьми, — он все стоял на одном месте и пялился вслед своими маленькими неприятными глазками…
Уже в самом низу я обернулась, будто провожая взглядом пролетевшую птичку. Хромого татарина не было! Только ветка рядом с примеченным мною стволом едва колыхалась… Ну точно — леший!
О том, чтобы незаметно побродить вокруг склада и рассмотреть его получше, теперь не могло быть и речи. Но я успела разглядеть, что на единственном окошке, выходящем на лесистый склон, нет решеток. Кто знает? Может, это нам пригодится…
Однако уезжать я не торопилась. Я разыскала еще главу Усть-Кушумской сельской администрации — бедовую деревенскую женщину средних лет, и взяла у нее небольшое интервью о подготовке к сабантую. Кажется, я начинаю входить во вкус журналистской работы. На этот раз я обнаглела настолько, что представилась корреспондентом «Тарасовских вестей». (Извинением мне может служить только то, что проделываю я это далеко не впервые.) Впрочем, для сельской местности риска практически никакого: это в прежние времена сотрудников единственной областной газеты в глубинке знали в лицо, а уж по фамилиям — и говорить нечего. А теперь, насколько я знала, штат «Вестей» обновляется чуть ли не полностью каждый год. (Правда, газета от этого лучше не становится — но это так, к слову…) Что касается такой мелочи, как служебные удостоверения, то у меня их имеется штук шесть — на выбор.
Кушумской администраторше Ольге Николаевне не пришло в голову поинтересоваться моим удостоверением. Она приняла меня доверчиво и хлебосольно, как в добрые старые времена. Пыталась угостить домашней наливочкой, но я, помня об осторожности, стояла насмерть. Даже начала опасаться, что она сейчас позвонит редактору «Тарасовских вестей» и попеняет ему, почему не предупредили о приезде корреспондентки — кушумцы смогли бы лучше подготовиться.
Мне еле удалось вырваться из цепких объятий Ольги Николаевны, пожелавшей лично познакомить корреспондентку с каждым местным талантом, которому предстояло блеснуть на сабантуе. Она выпустила меня только под клятву написать «большой и красочный» репортаж с самого события.
Главным для меня моментом в беседе с ней было то, что кирпичный склад на майдане арендует оргкомитет сабантуя, находящийся в областном центре. Договор аренды действует уже две недели, условия самые выгодные, и… «подписано — так с плеч долой». Ольга Николаевна понятия не имела о том, что там сейчас хранится и кто там работает. Вроде бы охраняют двое — татарин и русский, но оба они не местные.
С тем я и вернулась в город. Вообще-то не с пустыми руками, если считать, что отсутствие результата — тоже результат. Только почему-то все мои результаты за последние два дня были похожи на этот, как близнецы-братья! Или уж тайным замыслам моих врагов суждено «возмужать» окончательно?
Наконец, в довершение ко всему, во вторник поздно вечером ко мне нагрянул незваный гость — Гарик Папазян. И учинил форменный «допрос с пристрастием»: что-де мне известно о воскрешении Артиста из мертвых? Убийство Пфайфермана, от которого за версту несло Галантерейщиком, поставило на уши весь наш уголовный розыск. Конечно, Гарик тут же припомнил мой интерес к Артисту и прозрачный намек, что тот, возможно, и не сыграл в ящик. Тогда это показалось всеведущему старшему лейтенанту Папазяну не более чем бабской болтовней, но вот проходит всего несколько часов — и что же?! Его собственная хваленая информированность оказывается блефом, а бабская болтовня — очень похожей на настоящую информированность! И уж совсем невыносимо, что «какая-то баба и к тому же частный детектив» (надо было слышать, с каким презрением он это произнес!) пытается скрыть от него, мужчины и офицера милиции, важнейшую информацию, которая попала к ней не иначе как «дуром».
В общем, Гарик раскалился втрое против обычного. Естественно, он хотел знать все и немедленно: кто мой клиент, что за дело я веду и, главное, каким боком все это связано с Артистом. Я лепетала что-то насчет профессиональной этики и немужского поведения, но когда Папазян чуял «запах крови», такие пустяки сдерживали его не более, чем шелковые нитки — разъяренного быка. Он просто припер меня к стенке — кстати, и в самом буквальном смысле тоже. Да, теперь мне легко было представить себе, как Гарик в своих ментовских застенках выбивает признания из бедных уголовничков…
Я видела только одно средство, с помощью которого можно было бы попробовать настроить его на более лирический лад. Но об этом не могло быть и речи! Тем более что с минуты на минуту должен был появиться Гриня: мы собирались с ним наведаться в очередную «малину».
И он действительно появился — как раз вовремя, чтобы уберечь Папазяна от возможного рукоприкладства, а меня — от оказания сопротивления сотруднику милиции. После того как я представила их друг другу, они несколько секунд молча пожирали друг друга пламенными взорами, а потом — видимо, решив, что в этой «битве народов» победителя не будет, — одновременно протянули друг другу руки. Григорий только строго спросил у меня, все ли в порядке. Я ответила, что — в полном, просто у нас вышел небольшой профессиональный спор с коллегой. Гарик изрек, что хорошее воспитание требует от него сейчас удалиться, но наш спор еще далеко не закончен. Я подтвердила, что имела случай убедиться в его хорошем воспитании.
Когда я попыталась окончательно закрыть за ним дверь, он в последний момент сунул ногу в щель и промурлыкал мне в самое ухо:
— Прости, Таня-джан, погорячился! Временно уступаю тебя ему, — он кивнул в глубь квартиры, — но не отступаю! Беспокойной тебе ночи, дорогая…
По всей видимости, он уже снова был тем самым Кобелянчиком, которого я знала. Поэтому я смело и с чувством пожелала ему, чтобы он отправлялся в задницу.
Ночка и в самом деле выдалась беспокойная. Как, впрочем, и следующая. У меня появилось чувство, что мы уже дышим в затылок Галантерейщику!
Нам удалось установить — с большей или меньшей степенью точности — следующее: Артист неожиданно всплыл из небытия примерно месяца три-четыре назад. Пронюхал об этом уголовный мир совершенно случайно: одна мелкая сошка узнала его не то в Салехарде, не то в Нарьян-Маре, а по другим сведениям — вообще в Нижнеколымске. И оказалась настолько глупа, что дала Артисту это понять. Вскорости «сошка» сгинула бесследно на великих просторах нашей родины, но перед этим все-таки успела шепнуть кое-кому о своем открытии. А спустя еще некоторое время поползли слухи, что Галантерейщик объявился на «родной» Тарасовской земле. (На самом деле никто, кроме самого Артиста, не знал, какая земля ему родная; а может, и сам он об этом забыл…) Слухи опять-таки были очень и очень противоречивыми. Одни уверяли, что Артист в «завязке» и занялся бизнесом, другие — что он живет легально, имеет несколько паспортов, в том числе и заграничных, но плетет паутину какого-то грандиозного дела.
Не было разночтений, пожалуй, только по двум пунктам: во-первых, по-прежнему никто не ведал, где обитает Артист, и во-вторых, он оборвал все старые связи. Поговаривали, что Галантерейщик привез с собой двух никому не известных фраеров, только им, мол, и доверяет. И можете себе представить, как я подскочила, когда услышала, что один из них — хромой татарин! Но где они обретаются — этого тоже никто не знал.
Зато теперь это, кажется, знала я!
…И вот мы с Григорием сидели в отдельном кабинете казино «Братислава», а напротив нас уютно расположился, потягивая мартини, миловидный молодой человек с гладко зачесанными назад длинными напомаженными волосами, в костюме от Валентино. И этот симпатичный малыш, который отзывался на имя Киллер (впрочем, может, это было вовсе и не имя, а профессия — он не уточнил), выкладывал нам на прекрасном литературном языке, что в команде Галантерейщика, оказывается, есть еще и третий! И он, в отличие от первых двух, — личность хорошо известная. Это Визирь, в прошлом человек Батыра, который кинул хозяина так же, как в свое время Артист, и которого Батыр тоже приговорил к смерти. И главное, главное: завтра, в четверг, между двенадцатью и часом дня этот Визирь будет один в квартире номер шесть дома номер 143 по улице Малой Холмистой. И он согласен встретиться — сугубо конфиденциально, конечно.
— Но есть один нюанс… — Киллер вперился в меня своими холодными рыбьими глазами. — Женщина должна пойти одна.
— Как — одна?! — взвился Орлов. — Почему это?
— Не шуми, Казак. Одна — это значит одна. «Почему» тут быть не может. Таково условие Визиря.
— Но я не могу на это согласиться! Что он, за идиотов нас держит?
— Это твое дело, Казак. Ты сказал, тебе нужен Артист… Но Визирь не будет говорить, если увидит с нею мужчину. А он тебя обязательно увидит, если ты подойдешь к дому ближе, чем за три квартала.
Я заметила, как мой «Казак» сжал под столом кулачище, и поняла, что мне пора сказать свое решительное слово:
— Я согласна, Киллер. Я приду одна.
Малая Холмистая располагалась в самом сердце печально известного в нашем городе Гремячьего оврага. А дом 143 оказался одной из самых мрачных и зловонных трущоб, которые я когда-либо видела. Так что когда я с улицы — пыльной, кривой и заросшей бурьяном — взирала на его мутные подслеповатые окошки, на душе у меня тоже было мутновато. Я припомнила истерику, которую сегодня утром устроил мне Орлов по поводу моего «непробиваемого авантюризма», и тоскливо подумала, что было бы совсем неплохо при жизни еще раз услышать его ругань… «Ведь он же придушит тебя, как кутенка, со всем твоим карате! — орал мой напарник, тряся меня при этом как грушу. — Понимаешь ты это, дурища чертова?..» Я вынуждена была сказать ему, что если он не перестанет меня трясти, душа вылетит из меня гораздо раньше.
Наконец мы нашли решение, которое в данной ситуации казалось единственно разумным: в своем лифчике я укрепила миниатюрный «жучок». Я часто пользуюсь им, когда возникает производственная необходимость проникнуть в чужие секреты. Но на сей раз объектом слежки должна была стать я сама. А Григорий сидел в моей машине с прослушивающей аппаратурой и держал ухо востро. Машина была припаркована в районе двенадцатой школы, то есть как раз в трех кварталах от интересующего меня дома — если считать от угла до угла. А если напрямую, дворами — то расстояние было всего метров двести, не больше, так что мощности моего радиомикрофона хватало с лихвой.
Конечно, если, к примеру, на меня накинут удавку, то это мне вряд ли поможет. Мы оба это понимали, но… о таком варианте развития событий старались не думать. А что нам еще оставалось?
Прежде чем толкнуть зеленую калитку, я еще раз окинула взглядом пустынную улицу. Единственным признаком цивилизации была вишневая «девятка», стоящая на приколе через два дома отсюда.
На шоферском месте, откинувшись на сиденье и прикрыв ладонью глаза, дремал какой-то тип. Ко мне он не проявил никакого интереса, даже, по-моему, не пробудился. По этой самой причине и я не увидела в нем ничего подозрительного. Ну, приехали ребятки потрясти какую-нибудь татарскую подпольную фирму — их в этом райончике что репьев на собаках… Дело, как говорится, житейское.
— Возле дома все чисто, прием! — сказала я себе в декольте. — Углубляюсь во двор.
Шагнув за калитку, я обнаружила шаткую деревянную лестницу, на каждой ступеньке которой я могла бы стоять на одной ноге, да и то лишь боком. Лесенка заканчивалась обшарпанной дверью, на которой мелом было намалевано: «кв. 1, 2, 3, 4». Так что мне пришлось углубиться во двор еще на некоторое расстояние. За углом полутораэтажного дома я увидела еще одну лестницу, но уже ведущую не вверх, а вниз — в полуподвал. На этой двери, тоже мелом, была выведена искомая мною цифра 6. Где находится пятая квартира дома 143, я так и не узнала.
Вокруг стояла звенящая тишина, лишь изредка прорезаемая отдаленными петушиными криками и ленивым собачьим лаем. Поэтому я поопасалась сообщить Григорию свою дислокацию: за дверью могли меня услышать. Тем более что она была явно незаперта: между дверным косяком и обшарпанным краем двери зияла неширокая черная щель.
Поскольку никакой кнопки звонка в пределах моей видимости не было, я увесисто постучала, отчего щель стала шире, но не стала светлей. Зато мне почудился за дверью какой-то шорох, а в нос шибанул причудливый букет ароматов, в котором преобладали плесень, застарелый табачный перегар и крутой мужской пот. Я даже инстинктивно задержала дыхание, но выбора у меня не было…
Нажав на дверь посильнее, я распахнула ее почти во всю ширину, прищурила глаза, чтобы они лучше видели скозь сплошную темень, и негромко позвала:
— Визирь!
Ответа не было, и вся эта ситуация как-то странно напомнила мне мой визит к Семе Пфайферману в понедельник вечером…
Глаза понемногу начинали привыкать к темноте; чтобы процесс адаптации шел быстрее, я просунула голову под низкую дверную притолоку, а там уже просто вынуждена была сделать несколько шагов по тесному коридорчику. Прямо передо мной находился дверной проем, ведущий, по всей видимости, в комнату, и что-то в очертаниях сгустившегося там сумрака показалось мне необычным…
Снова окликнув Визиря, я сделала еще один шаг вперед — и в ту же секунду, споткнувшись обо что-то очень крупное, растянулась на полу.
— О Боже! — вырвалось у меня…
Прямо перед собственным лицом — нос к носу! — я увидела мертвое лицо мужчины. Оно было иссиня-черным даже во мраке этой зловонной комнаты; глаза вылезли из орбит, язык вывалился…
Нет, это уж слишком! Кажется, обнаружение трупов становится моей узкой специализацией!
Я вскочила на ноги со всей прытью, на какую была способна. И тут за моей спиной опять послышался легкий шорох…
Повернуться я уже не успела. В тот же миг меня подбросило к самому потолку этой хибары, волосы мои встали дыбом, все вокруг озарилось мертвенным светом внезапно полыхнувшей молнии, причем я находилась в самом эпицентре электрического разряда! Наступившая вслед за этим темнота — перед глазами и в мозгу — была уже совсем непроглядной и спокойной.
Последней ускользающей от меня мыслью была даже и не мысль, а риторический вопрос: интересно, сколько же еще трупов надо обнаружить, чтобы научиться наконец осторожности?..
Назад: Глава 6 Полосатый понедельник
Дальше: Глава 8 В логове кушумского «Хана»