Глава 8
«Не могу оставить все как есть, не могу! Дело закрывают, сдают в архив. Владимир Сергеевич уверен, так и должно было случиться, по-другому быть не могло. Он считает, что достойное наказание убийцы не понесли бы в любом случае…
Он заблуждается. Я знаю это потому, что никогда не смогу забыть выражения лиц тех, кто, спустив курок, заставил сердце Алины остановиться. Они желали ей смерти и были не просто удовлетворены результатом кровавой расправы, а любовались видом распростертой на земле жертвы. Они торжествовали свою победу, уверенные в своей безнаказанности, и оказались правы. Их не нашли, они надежно скрылись под масками доброжелательных приятелей.
Но что могу сделать я? Многое! Начиная с сегодняшнего дня я всерьез займусь тем, чтобы подлые убийцы не ушли от ответственности. И каждый свой шаг по дороге, ведущей к возмездию, я аккуратно запишу в дневник, который будет посвящен только разоблачению и наказанию негодяев».
Так на зеленой обложке толстой тетради появились две заглавные английские буквы NS. Выведенные твердой рукой, они стали для хозяина дневника не столько обозначением его имени, сколько символом избранного им пути, содержащим смысл задуманного.
ОН, НЕВОЛЬНЫЙ СВИДЕТЕЛЬ НЕСПРАВЕДЛИВОЙ СМЕРТИ, НАКАЖЕТ СТРЕЛЯВШИХ во что бы то ни стало!
10.06
«Следователь считает, что целились не в Алину, а в мафиози или другого влиятельного человека. И хотя я думаю, что это не так, но кое-что, несомненно, можно извлечь из этого…
Отличная мысль — людей этого крутого субъекта можно использовать в качестве карающего меча, ведь сам я слишком слаб физически, чтобы выступить в роли палача, наносящего смертоносный удар. Умело подтасовав факты, я сумею внушить им, что мои враги на самом деле являются их врагами. Только бы там действительно была какая-нибудь большая шишка, только бы была!
Я помню абсолютно все подробности, мой мозг сохранил весь этот коротенький черно-белый «фильм«, я обежал глазами вокруг, кого я там видел? Ну, ищи, ищи… Не получается, ничего не выходит…
Надо подойти к этому с другого бока. Каким должен быть тот, кого я пытаюсь увидеть: большого, маленького роста, блондин, брюнет — чепуха, не то, совсем не то… Нос, подбородок, глаза… Эврика — это человек, наделенный большой властью, значит, от него должно исходить сознание собственного могущества, всегда оставляющее яркий отпечаток на лице. И еще что-то важное крутится в голове…
Выстрел. После выстрела как вели себя люди — они вздрогнули, но, как и я, не сразу догадались о происхождении звука. Этот же человек наверняка должен был сразу сообразить что к чему и испугаться, попытаться спрятаться. Он, естественно, должен был подумать, что покушаются на него, угрожают его жизни. Чуть не пропустил важную деталь: он не мог быть без телохранителей — верзилы, громилы, в общем, здоровенные мужики, они тоже должны были там быть. Чтобы попытаться его закрыть собой, быстренько увезти оттуда.
Ага, теперь я четко представляю, кого должен искать в «бардачке» своей реактивной памяти.
Нашел! Он, вне всякого сомнения. Да, он был близко к Алине, она практически закрыла его собой во время прыжка. Надо же, пуля действительно могла попасть в него. С ума можно сойти! Может, я ошибся, и стреляли в него? Впрочем, теперь не важно, такова была воля судьбы! Не воспользоваться таким удачным совпадением — верх глупости.
Да, этот важный господин сильно испугался, когда прогремел выстрел, и его люди помогли ему быстро смотаться оттуда. Меньше минуты, а машины уже и след простыл…
Итак, как он выглядит, мой невольный сообщник—тире—помощник, я знаю, практически у меня в голове его фотография. Что дальше… Скорее всего его подчиненные тоже ищут стрелявших, беспокоясь за безопасность шефа, ведь вероятна новая попытка убийства, еще одно покушение. И я помогу им. Но как? Нужен способ связи, просто так кто меня будет слушать, кто я такой!
Нет, слишком тороплюсь… Кто он, этот воротила, вот главный вопрос. Как мне это определить?.. Имя, фамилия, адрес, наконец. С кем я буду связываться?
Владимир Сергеевич, только он мне поможет. Нужна правдоподобная история. Сочиняй, умник, — взялся за гуж, не говори, что не дюж. Мудрствовать особенно не стоит, излишне накрученное всегда выглядит неправдоподобно.
Есть контакт. У предка скоро день рождения, сорок лет — дата. Он рассказывал мне о подруге детства, росли в одном дворе, дружили, были как родные. Потом потеряли друг друга из виду. Отец до сих пор сожалеет, что не может встретиться с ней, увидеть, какая она стала, побеседовать о прошлом и настоящем. У него сохранилась фотография, там ей пятнадцать или шестнадцать. Фамилия у нее, естественно, теперь может быть совсем другая. Возможно, она уже живет не в нашем городе — не имеет значения. Главное, чтобы Владимир Сергеевич помог освоить технологию поиска субъекта по фотографии, скорее всего придется войти в милицейский компьютерный банк данных, самому мне с этой задачей не справиться, но идея у меня хорошая — подарок отцу, сюрпризище. Сергеич должен одобрить.
Связь… Через компьютер рискованно, можно лишь раз — заинтриговать, заставить поверить. Мне будут нужны весомые доказательства вины этих негодяев. Где их взять? Еще один сложный вопрос.
В первом приближении план готов. Больше нет сил, спать».
11.06
«Да, он оказался фигурой и в официальном мире, и в мафиозной структуре. Вот уж никак не ожидал. Ему принадлежат многие аптеки города, в которых, как предполагают, отмываются грязные деньги, получаемые от продажи наркотиков. Мои дорогие снайперы промахнулись по-крупному, теперь им не отвертеться. Первая задача решена успешно. Можно переходить ко второй — к доказательству вины.
А ведь у них есть возможность выкарабкаться, вдруг им поверят, что они стреляли в Алину и никого другого убивать не хотели. Надо как-то подстраховаться — утопить их по уши, чтобы не выплыли случайно. Есть грубая поговорка, недавно где-то прочитал: «Дерьмо не тонет» — должно утонуть! Сам от себя не ожидал, я никогда подобным образом не изъяснялся, и дома у нас употреблять такие выражения тоже не принято… Что со мной? Да ладно — все это мелочи, дело житейское…»
12.06
«Не выходит из головы разговор с Мишкой. Никогда мы с ним на подобные темы не болтали, хоть и друзья. А тут разоткровенничались. Мне гибель Алины душу терзает, но и его тоже тайная печаль одолевает, давно заметил, но тактично не лез с расспросами.
Оказалось, была у него симпатия, он так и назвал — не любовь, а симпатия. Короче говоря, очень нравилась девчонка одна, веселая, умненькая, без лишних выкрутасов. Правда, семья у нее была не обычная, точнее, не вся семья, а братец — из крутых. Но девочка, по словам Мишки, совсем не похожа на «закрутевших» выпендрех: нос кверху никогда не задирала, взрослее, чем есть, казаться не старалась, держалась естественно и просто. Подружками ее были обычные девочки из обычных семей.
Что случилось, Мишка не знал, но однажды стал невольным свидетелем неприятной сцены: его знакомая подошла к высокому красивому парню, долго молча умоляющими глазами смотрела на него; парень, так и не сказав ни слова, отвернулся от нее, словно от пустого места, и ушел; щеки девочки зарделись, а на глазах выступили слезы. Мишка говорит, она не всхлипывала, как обычно бывает, когда девочки плачут.
Она стояла неподвижно, ее губы были плотно сжаты, а по лицу струйками стекали слезы. Девочка даже не пыталась смахнуть их рукой или промокнуть платком, она оставалась неподвижной, как статуя. С подбородка на землю падали тяжелые капли, слез было на удивление много, через минуту-другую рядом с ногами девочки возникло мокрое пятно… Мишка не решился подойти к ней, эта картина настолько его потрясла, что он не мог сообразить, как поступить лучше.
После этого случая девочка внезапно тяжело заболела и почти полгода сидела дома. Когда она вернулась, в ней уже трудно было узнать прежнюю хохотушку и мечтательницу, она стала напоминать ходячий труп, ее лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, даже в чрезвычайных ситуациях. Удивительно и то, что преподаватели стали относиться к ней как-то иначе, с пренебрежением, что ли. Сплетницы не упускали возможности пошушукаться за ее спиной. Девочка же совершенно не реагировала на все эти изменения, похоже, ей было все равно. Мишка считает, что это очень странная история. Если б мог, говорит он, обязательно бы разобрался.
Меня глубоко взволновал этот Мишкин рассказ, сам не понимаю почему. Конечно, я сочувствую Мишке, как другу, но есть здесь еще что-то, важное для меня лично. Интуиция не может меня подвести, надо сделать еще один шаг, и тогда я прозрею… Гадко извлекать выгоду из горьких откровений друзей, но здесь таится нечто, способное принести огромную пользу не только мне…
Впрочем, вернемся к «нашим цыплятам». Я должен найти улики, парочку неоспоримых фактов, остальное служба безопасности мафиози сама раскопает, мне надо только пустить их по следу, этих ищеек, уж они добычу не упустят. Каким образом я могу достать улики? С помощью слежки?
Настоящие детективы, что они в таких случаях делают? Почему я так мало прочитал детективных вещей? «Пустое, развлекательное чтение, не стоит тратить драгоценное время. Конан Дойла вполне хватит», — в один голос говорили мои дражайшие предки. И на моем столе росли горы познавательной литературы по высшей математике, физике, биологии, химии, истории и даже философии. Некоторые из них я так и не смог одолеть, но родители не унывают — они уверены, придет время, и я буду благодарен им за то, что имею такой широкий спектр знаний в самых различных областях. Однако все это вряд ли поможет мне добиться желаемого результата».
14.06
«Мы с Мишкой шли по аллее мимо университета, и вдруг он резко ткнул меня локтем в бок. Увидев приближавшуюся к нам пару, я сразу понял, что имел в виду Мишка. Это, несомненно, была она — та самая девочка, в которую он был влюблен. Сопровождал девочку брат, потом Мишка сказал, что одна она теперь на улицу не выходит.
Выглядела бедняжка действительно плохо, нет, не то чтобы она была страшненькая или чахленькая, но, правда, как будто неживая, зомбиобразная. Шла, как кукла, механически, вокруг не смотрела, только себе под ноги, ни разу даже направления взгляда не изменила. Никогда такого не видел, а может, просто не хотел видеть, не замечал. Действительно, сердце сжимается, когда смотришь на нее. Может, лучше смерть, чем такое существование…
Брат ее тоже произвел неизгладимое впечатление: он ее так трогательно под руку поддерживал, а сам в это время глазами вокруг будто коршун рыскал, казалось, разорвет, если кто на пути встанет. Запоминающаяся личность. Если б от Мишки не узнал, что он крутой, сам бы догадался, хотя есть в нем что-то выделяющее его, что-то незаурядное… Ах, Мишка вскользь упоминал, он наукой серьезно занимался, говорят, тоже большие надежды подавал, но потом почему-то подался в другую степь».
15.06
«Слежка моя ни к чему не приводит. Настроение препоганейшее. Хорошо еще, они меня не замечают, я для них попросту не существую, недостоин их внимания, как таракан или букашка. И слава богу! Как же мне быть?»
16.06
«Это большая удача, что я смог незаметно выбраться из дома сегодня ночью. Теперь я знаю, где они взяли оружие. Несмотря на то, что стоял очень далеко, отчетливо видел, что они там делали, как будто был в комнате вместе с ними.
Вообще, история эта кажется мне небезынтересной, поэтому расскажу обо всем подробно. Началась моя слежка этим вечером точь-в-точь, как и в предыдущие, — ночной город жил своей привычной жизнью: пустынные улицы, гулкие шаги редких слишком веселых или слишком печальных прохожих, шум компаний взбудораженных подростков…
Итак, мои, если так можно выразиться, подопечные, как обычно, убивали время, развлекаясь в меру своих способностей и возможностей. Одним из излюбленнейших их занятий было долгое обжимание, сопровождавшееся пылкими ласками, в подворотнях, подъездах и темных аллейках парков. Я, как человек воспитанный, в таких случаях отводил на время взгляд, продолжая ловить движения их силуэтов боковым зрением, хотя в темноте это не так уж и просто, однако летнее небо чаще всего ясное и горящие фонари пока еще кое-где встречаются. В конце концов я очутился вместе с ними на проспекте, правда, они еле плелись в обнимку по одной стороне улицы, а я, часто останавливаясь, семенил по другой. Вдруг они нырнули в арку и не на шутку распалились, вокруг не было ни души, и они смело перешли к более активным действиям. Я решил отвернуться совсем, дав им пару-тройку минут уединения.
Однако когда по прошествии указанного времени я бросил беглый взгляд туда, где они стояли, то едва не вскрикнул — их не было. Первое спонтанное желание — бежать вдогонку, но я сдержал порыв и, поразмыслив, понял: за столь короткий срок они никак не могли выйти из поля моего зрения. Раз их нет — значит, они вошли в один из ближайших домов. Выхода не было, я начал осторожно заглядывать в окна. Мне, само собой разумеется, стало стыдно, краска залила лицо, но ведь я делал это не ради развлечения, поэтому пришлось отодвинуть в сторону бесполезные угрызения совести. Поиск потерявшихся серьезно затрудняли занавески, редкие гардины давали возможность иметь представление о происходившем внутри, а вот плотный тюль и закрытые портьерами окна — это была проблема.
И вдруг в одном из зашторенных окон мелькнула тень девушки, похожей по комплекции на разыскиваемую мной. Я сильно напряг глаза, пытаясь разглядеть девушку. Оказывается, мои глаза ничем не хуже таких современных оптических средств наблюдения, как бинокли или специальные подзорные трубы, а в чем-то, пожалуй, и лучше, ведь они не нуждаются в протирке объектива или наведении резкости. Итак, я понял, в окне маячила не та девушка, и продолжил поиск. Теперь даже портьерная ткань не могла скрыть от меня творившегося по ту сторону окна, малюсенькой щели было достаточно, чтобы мой взгляд начинал обследовать все закоулки помещения.
Побывав, таким образом, во всех комнатах близлежащих домов, я так и не нашел своих «подопечных», в носу предательски защекотало, я едва не расплакался от обиды, как последняя размазня. Разочарованно опуская голову, краем глаза я уловил очертания вывески над дверью, ведущей в полуподвал. Это был бар, туда они и направились — это точно. Единственное маленькое окошечко прикрывали жалюзи, надежно защищавшие посетителей небольшого кабинета от посторонних взглядов, но только не от меня. Крошечного зазора между пластинами хватило мне для того, чтобы я смог беспрепятственно проникнуть внутрь, четкое как на ладони изображение, правда, без звукового сопровождения, возникло у меня перед глазами. Неказистый хозяин кабинета, щекастый, лысоватый, похожий на колобок, копался в небольшом сейфе, поставленном в самом дальнем углу.
Мои подопечные не скучали: она сидела на столе, закинув ногу на ногу и глядя в глаза парню, жеманно приподнимала и без того короткую юбку. Когда появились трусики, парень, видимо, хихикнул, так как лицо его сморщилось, и я сделал открытие, что он вовсе не так красив, как казалось раньше. Улыбка не украшала его, а обезображивала — ему явно нельзя улыбаться, ведь при этом он превращается в урода, собственно говоря, он и есть настоящий урод, моральный урод…
Нет, пожалуй, я слишком углубился в описания, ближе к делу. В общем, сначала я выяснил, что мои враги — наркоманы, хотя определенные предположения на этот счет у меня уже были: вокруг них постоянно крутились подростки с остекленевшими глазами и нарушенной координацией движений, при встрече они обменивались странными рукопожатиями. Странными потому, что после соприкосновения рука каждого из них непременно отправлялась в карман и тут же вынималась обратно. У круглолицего парочка получила новую партию «ценного товара» и прямо на месте сняла пробу.
При этом я подумал: было бы неплохо, если бы они были распространителями в структуре, конкурирующей с сетью, принадлежащей аптечному «королю». Стоило мне лишь предположить, что там, где наркотики, должно быть и оружие, как закосевшая подружка красавчика вынула из сумочки пистолет и передала его толстяку, лицо которого тут же расплылось в радостной улыбке.
Он, наверное, не знает, как использовалась эта «стальная игрушка». Значит, парочка держала оружие у себя, видимо, где-то надежно прятала, до тех пор, пока все не стихло, теперь же, после закрытия дела, они, успокоившись, решили продать оружие, поспешно заключил я. Оказалось, у владельца бара для пистолета была специальная коробочка, что, по сути дела, означало — пистолет вернулся к хозяину, на мой взгляд, беспросветно тупому. Разве можно доверять такие вещи, как огнестрельное оружие, посторонним? Интересно, что они ему наплели, чтобы заполучить на столь длительный срок такую опасную вещицу?
Однако меня ожидал еще один заключительный сюрприз: толстяк отсчитал парочке приличную сумму денег. Интересно, за что? Уж не за покушение ли? Конечно, это полная ерунда, но мне удобно так думать, и будет здорово, если я сумею убедить в этом своих невольных союзничков.
Все-таки у меня потрясающая дальнозоркость. Интересно, кто-нибудь еще так может?.. Хотя надо признать, и я не всегда могу демонстрировать подобные чудеса, только в минуты крайней необходимости.
Итак, остался последний открытый вопрос: кому адресовать информацию? Это я еще не решил, надо хорошенько подумать, чтобы дров не наломать. Лучше всего подежурить у офиса мафиози, может быть, таким образом что-то проклюнется…»
17.06
«Приходил Мишка, говорили о компьютерах, так… ни о чем. Потом я показал ему свои последние фотографии. Все утверждают, что если бы у меня не было так много других талантов, то я мог бы стать известным фотографом. И правда, у меня это здорово получается: портреты, пейзажи и даже фотошутки. Среди кипы последних фоторабот попалась и ИХ фотография, я сделал ее недавно для осуществления своих планов. Мишка пригляделся и оторопел: „Откуда у тебя на фотке этот тип, ты его знаешь?“ Я растерялся, соврал, что это случайная фотография, понравились прохожие, я и запечатлел их. Мишка поверил, напряженность спала, и он признался, что на моем фото непонятным образом оказался именно тот парень, после встречи с которым так горько плакала Мишкина симпатия.
Меня как стрелой пронзило — вот это да, у нас, оказывается, один и тот же враг! Кто бы мог подумать, хотя где-то в глубине души я всегда это знал. Немного нахально, но сущая правда».
18.06
«Цепь замкнулась, все звенья на своих местах. Можно было бы снова охать, ахать, прославлять тесноту мира. Но я этого делать не буду. Все сложилось как нельзя лучше. Сегодня я познакомился с человеком, который поможет мне передать информацию мафиози. Она, как и Алина, очень красивая, добрая, терпеливая. Я был бы очень рад, если бы она согласилась быть моим другом, но у нее дел по горло, частным детективом быть непросто! Татьяна Александровна, — так ее зовут, — подсказала мне, что адресовать мое послание надо Медику, именно он начальник службы безопасности аптечного „короля“. К тому же неожиданно выяснилось, что это именно тот, кто подъезжал к офису на темном „БМВ“. А ведь он и есть брат Мишкиной девчонки!
Теперь само послание, долой все лишнее, убрать эмоции, только факты. Краткость — сестра таланта.
Медику от NS.
Даром кайф не ловят, долг платежом красен. Стрелявшие двадцатого мая — на фотографии, пистолет хозяина бара «Океан». Покажешь фото парня сестре — решишь свою проблему.
В качестве моего гонорара выполни условие: не убивай, а сломай, вечное унижение хуже смерти, пусть познают ад еще на земле».
На следующей странице было размашисто выведено юношеское признание:
«Мне действительно очень нужна была ваша помощь! Огромное спасибо, дорогая Татьяна Александровна!»
В тетрадь был вложен конверт, в котором находились фотография стрелявших и перепечатанная копия послания.
Конечно, это было по-детски несерьезно, но я не могла не исполнить своего обещания, ведь именно он сделал за меня мою работу, он раскрыл преступление и, несомненно, заслуживал уважительного к себе отношения. Несмотря на его юный возраст, с ним нельзя было не считаться.