Глава 5
Грохот будильника в семь утра заставил мое ноющее после вчерашнего тело подняться и поплестись в ванную. Контрастный душ и затем лошадиная доза кофе привели меня в гармонию с окружающим миром.
Я вежливо разбудила спящего крепким сном профессора и, пока он совершал утренние процедуры, приготовила завтрак. Причем постаралась на славу: надо было не ударить в грязь лицом перед уважаемым гостем и, поскольку вчера было совсем не до еды, сама я ощутила прямо-таки зверский голод.
Василий Петрович чувствовал себя значительно лучше, чем вчера, однако при мысли, что единственная любимая дочь похищена таинственными подонками, хватался за голову. Да плюс к этому разгромленная квартира с нужными и дорогими ему вещами. Короче, ситуация для пожилого человека сложилась аховая.
Однако он старался держаться молодцом и, поблагодарив меня за ночлег и вкусный завтрак, заявил, что поедет сейчас к своей хорошей знакомой — подруге из соседнего дома, которая поможет ему навести в квартире хотя бы относительный порядок.
— А что касается поисков Тианы, я пока не стану обращаться в милицию, всецело полагаюсь на ваши, Танечка, таланты, — заявил он, прощаясь в дверях.
Я уверила Василия Петровича, что приложу все усилия для поисков его дочери. Хотя реальная зацепка была у меня только одна — слова Тианы в машине у ее подъезда. Она начала говорить о том, что поехала осматривать и оценивать четырехкомнатную квартиру в районе Ильичевской площади, и это оказалось связанным с кассетой…
По логике вещей, это и была квартира Алексеевского!
И продавала квартиру наверняка его мать…
Стоп!
А может, по фамилии матери узнать адрес? Но, с другой стороны, я не знаю ни ее имени-отчества, ни возраста. С одной только отнюдь не редкой фамилией во всех соответствующих службах мне дадут от ворот поворот.
Значит, надо ехать в эту Тианину контору «Джек-пот», торгующую недвижимостью, и пытаться найти хоть какие-то концы.
Адреса фирмы мне искать не пришлось, так как я вспомнила, что видела громадную вывеску с этим импортным названием на Голощевской улице недалеко от центра города. Одевшись как можно более эффектно, я отправилась туда.
…«Настоящие коммерсанты и в субботу работают», — с удовлетворением отметила я про себя, когда толкнула массивную входную дверь по Голощевской, дом 14.
Беспрепятственно поднявшись на второй этаж небольшого старинного особнячка, я тут же, у лестницы, наткнулась на куда-то спешащего стильно одетого молодого человека и решительно преградила ему дорогу:
— Извините, пожалуйста, мне по важному и срочному делу необходимо видеть директора фирмы «Джек-пот».
Молодой человек внимательно глянул на меня, оценил (как, видимо, профессионально оценивал любую жилплощадь) и заявил:
— Вам повезло, вы встретили именно меня, только я буду занят минут десять-пятнадцать. Если нетрудно, подождите в приемной. Секретарша предложит вам чаю или кофе.
Войдя в приемную, я обнаружила за столом с компьютером и телефоном весьма миловидную особу, которая вопросительно посмотрела на меня.
Представившись по всей форме, я сообщила, что встретила на лестнице директора и он просил меня немного подождать его здесь.
— Пожалуйста, — вежливо ответила девушка и действительно предложила мне вышеназванные напитки.
Я потягивала крепкий кофе из маленькой чашечки и решала для себя вопрос: насколько серьезна и солидна фирма и можно ли заручиться здесь поддержкой в вызволении их же собственной сотрудницы из лап негодяев?
Когда я по ряду косвенных деталей решила этот вопрос положительно, вошел тот самый молодой человек.
Он открыл дверь своего кабинета и жестом пригласил меня пройти, естественно, пропуская вперед.
Кабинет был отделан со вкусом, без помпезности, в среднеевропейском офисном стиле. Я уселась в мягкое кожаное кресло, а молодой человек сел не на свое руководящее место, но напротив меня через стол. Я оценила его демократизм.
— Слушаю вас. — Он пододвинул мне пепельницу и пачку «Мальборо» с зажигалкой.
— Я обращаюсь к вам, увы, по довольно невеселому поводу. Дело касается вашей сотрудницы Тианы Лопатиной.
— С ней что-то случилось? — встревожился молодой человек. — Она ведь в отпуске…
— Сейчас объясню. Но прежде позвольте мне представиться: Татьяна Иванова, частный детектив.
Собеседник улыбнулся:
— У вас потрясающая профессия. А меня зовут Андрей (можно без отчества) Чистяков, я, как вы уже знаете, генеральный директор этого заведения. Так что же стряслось с Тианой? Она очень ценный работник, и не в правилах фирмы бросать человека в беде. Да и, честно говоря, я отношусь к ней с глубокой симпатией.
Андрей потянулся за сигаретой и, закурив, откинулся в кресле, пристально глядя на меня.
— Она попала в жуткую передрягу, — сказала я.
— Финансового характера?
— Увы, нет, это было бы намного проще.
— Криминального?
— Скажем так, но ее вины здесь никакой нет, Тиана выступает в роли жертвы.
Я побарабанила пальцами по столу, тоже закурила и продолжала, глядя в темные глаза собеседника:
— Она оказалась владелицей одной вещи, которая принадлежит ее бывшему любовнику. Этот любовник ее предал и обокрал. Тиана поклялась отомстить этому человеку. И он думает, что именно данная вещь его погубит.
Андрей опять улыбнулся и мягко заметил:
— Татьяна, вы говорите не то чтоб загадками, но слишком туманно. Возможно, это элемент вашей профессии… Однако если уж мы договариваемся о сотрудничестве ради спасения Тианы, хотелось бы знать, что это за такая важная вещь?
— Это видеокассета…
— …и там записано… э-э… любительское порно, которым она может навредить своему бывшему любовнику?
Я с досадой махнула рукой и поморщилась. Вечно у всех на уме одно и то же.
— Да если бы такая ерунда! Там кое-что похуже…
У Андрея как-то искривился рот, и он протянул:
— Поху-же? Что же там может быть? У меня что-то фантазия отказывает.
— Это и вправду трудно вообразить, но факт есть факт. Так вот, вчера этот человек похитил Тиану из-за этой кассеты, и, боюсь, дело может кончиться плохо.
Андрей резким движением потушил сигарету в пепельнице, вскочил с кресла и нервно прошелся по кабинету:
— Хорошо, давайте говорить конкретно. Чем я могу помочь? Дать деньги на выкуп? Что-нибудь еще?
— Мне нужны не деньги, а информация.
— Пожалуйста, предоставлю любую, кроме закрытой, сугубо коммерческой.
— Недавно Тиана занималась сделкой по продаже или покупке четырехкомнатной квартиры в районе Ильичевской площади. В этой квартире, как я догадываюсь, раньше жил человек, похитивший ее, но продавала жилплощадь его мать, по фамилии Алексеевская. У вас наверняка все эти сделки регистрируются. Так вот, мне нужен адрес квартиры.
— Вы думаете, Тиану прячут там? Но ведь жилье уже продано другим лицам.
— Нет, там я надеюсь получить зацепку, в каком направлении вести поиски дальше.
— Понятно, нет проблем.
Андрей вызвал секретаршу и велел ей принести реестр сделок за последние два месяца. Затем, порывшись некоторое время в толстом гроссбухе, он сказал:
— Вот, нашел. Месяц назад дилером Лопатиной квартира по адресу: ул. Тамбовская, дом 8, кв. 112 была оформлена и подготовлена к продаже гражданину Шумскому В.П.
Я чуть не расцеловала Андрея от радости. Итак, бывшее жилище Алексеевского найдено. Остается отыскать теперешнее.
— Огромное вам спасибо, Андрей, вы мне очень помогли!
— Да что вы, ничего не стоит. Если понадобится помощь деньгами или людьми — у нас отличная служба безопасности, — звоните.
Он протянул мне золотистую визитку. Я в свою очередь дала мой телефон:
— Благодарю, не исключено, что вскоре воспользуюсь вашим предложением.
Я откланялась и уже стояла в дверях, когда Андрей задал мне вопрос:
— А этот похититель…как его… Алексеевский, он — кто? Чем занимается сейчас?
— Уверена, что он сменил фамилию, по вполне веским основаниям. Как-нибудь я вам все расскажу, а сейчас, извините, спешу.
Оказавшись на улице, я быстренько поймала машину и назвала только что полученный мной адрес. Через пятнадцать минут я уже входила в подъезд большой шестнадцатиэтажной «свечки».
Заветная сто двенадцатая квартира на мои настырные звонки в дверь отвечала равнодушным молчанием. Там либо категорически не хотели открывать, либо просто никого не было.
Уже собравшись уходить и в сердцах выругавшись, я пришла к простой мысли (вот что значит после вчерашней аварии голова не в порядке!) позвонить соседям. Уж если новый хозяин нужной мне 112-й, скажем, пребывает на службе или в отъезде (а это хуже!), то среди соседей вполне может обнаружиться такая «старушка — ушки на макушке», которая знает все не хуже следователя.
И я, к счастью, не ошиблась. Если соседняя сто десятая квартира отозвалась только лаем пса, оставленного дома бессердечными хозяевами, то сто одиннадцатая повела себя иначе.
Сначала после трели звонка из-за двери раздался вполне законный вопрос:
— Кто это?
Затем — на мой естественный ответ:
— Работник службы безопасности (для бабули этого достаточно, а голос был явно старушечий), — дверь на цепочке осторожно приоткрылась, внимательные глаза оглядели меня и, удостоверившись в моей хотя бы внешней безобидности, приняли решение: впустить!
Дверь открылась, и на пороге нарисовалась фигура старушки вроде той, с которой судьба свела меня вчера в больнице.
— Вы, наверное, по делу?
Бабуля посторонилась и позволила мне войти в коридор.
— Конечно, конечно!
Я достала старое эмвэдэшное удостоверение и для убедительности помахала им в раскрытом виде перед старушкиным носом:
— Лейтенант Татьяна Иванова! А вы у нас будете?..
— Лидия Васильевна Скачкова, пенсионерка, уже пятнадцать годочков.
Я прикинула, что бабуле лет семьдесят и она должна еще более-менее здраво соображать.
— У меня к вам, Лидия Васильевна, огромная просьба… — начала я.
— Пожалуйста, пожалуйста, сейчас табуретку с кухни принесу, присядете…
И бабуля зашаркала на кухню. Вернулась быстро и подсунула под меня крашеную табуретку времен, наверное, еще ее деда.
— Так вот, — продолжила я, — меня интересует ваша соседка из сто двенадцатой квартиры…
— Это бывшая соседка, что ли, Клавдия?
— Да, да, она самая.
— Что же это она натворила?
Старушка даже приоткрыла рот, приготовившись выслушать страшную историю о Клавиных злодеяниях. Но мне пришлось ее разочаровать.
— Ничего не натворила. Хотелось бы просто знать, куда она съехала, потому что в той квартире никого нет.
Бабуля шмыгнула носом, посмотрела в сторону и сказала:
— Точно, нет. Они вечером приходят, новые эти, то ль с работы, то ли с кабаку — вечно пьяные!
Я начинала терять терпение:
— Так, а Клавдия эта…
— А что Клава? Ну, похоронила она сыночка своего…
Тут меня осенило, что я ведь так и не выяснила до сих пор причину (пусть и мнимой) смерти Алексеевского.
— Простите, Лидия Васильевна, а от чего он умер, молодой ведь, наверное, был?
— Как же, да в самолете разбился, там все разбились, ну и он, известное дело. Зимой, еще в прошлом году…
Старушка недоуменно смотрела на меня, а я соображала:
«Действительно, недалеко от Тарасова разбился „Ил-62“. Все погибли. Но как же мог уцелеть, это же нереально? Может, Тиана что-то путает? Ладно, разберемся позже».
— …Ну и Димку-то ее привезли в закрытом гробу, — продолжала монотонно бубнить старушка, — и народу-то на похороны немного пришло, он нелюдимый был. А Клава-то как все убивалась, ведь она совсем одна, горемычная, осталась, мужа-то давно схоронила…
Я решила направить поток бабкиных воспоминаний в нужное русло:
— Лидия Васильевна, а Клавдия не говорила, куда она переезжает?
Бабулька пожевала бесцветными губами и ответила:
— Как же, рассказывала, заходила ко мне частенько чайку попить. У ней тут история с дачей приключилась. Сынок-то Димка года два назад ее продал… Как уж мать ни плакала — он ни в какую! За границу, говорит, поеду пожить, деньги нужны. И продал. А как в прошлом-то году объявился — вот те раз, — обратно купил. Уговорил мать эту квартиру продать и жить на даче, у них там все удобства…
— Так, значит, она туда переехала?
Кто бы знал, как я обрадовалась, но старушке не показала и виду.
— А как же, и мебель свезла. Сказала, что ей там хорошо будет, а денег от квартиры по гроб жизни хватит и еще останется.
Бабулька завистливо вздохнула.
— Лидия Васильевна, а вы случайно не знаете, как эту дачу отыскать, мне бы повидаться надо с Клавдией…
— …Петровной.
— Да, да, с Клавдией Петровной.
— Нет, дочка, знаю только примерно. Она говорит, что на 85-м автобусе ехать от конечной десять остановок… Речушка там есть неподалеку… Да поищешь — найдешь! А что у тебя за дело-то такое?
Я решила не удовлетворять бабулино любопытство и сказала:
— Не имею права говорить. Служба.
— А-а, — протянула старушка, — понятно. Ну, дай Бог тебе удачи, дочка.
— И вам дай Бог здоровья и долголетия. Вы мне очень помогли.
Пообещав, что передам привет Клавдии Петровне, я быстренько откланялась.
Оказавшись на улице, я зашла в ближайшую кафешку перекусить и привести мысли в порядок.
Итак, первое. Вряд ли он (они) держит Тиану на даче, где проживает старушка-мать. Но тогда где? Хотя на дачу наведаться обязательно стоит.
Второе. Желательно бы узнать теперешнюю фамилию Алексеевского. В том, что он ее сменил, я не сомневалась. В его положении было бы естественно сделать пластическую операцию. При его-то данных и поездках за границу.
Третье. Что нужно моему противнику? Ему нужна кассета. Так что вряд ли Тиане грозит смерть. А обо мне он пока и вообще не знает, что к лучшему.
Короче, появившись на даче под любым благовидным предлогом, я ни у кого не должна вызвать подозрений.
Решено, еду туда!
Я более-менее помнила описание этого места из «лирических отступлений» на кассете Алексеевского. Но чувствовала, что придется побродить-попотеть, прежде чем найду бунгало своего противника (а интересно, кстати, знает ли проживающая там мамаша, что ее сыночек жив?).
…На остановке 85-го автобуса бурлила дачная публика. Летняя суббота, что поделаешь! А мне надо ехать именно на автобусе, чтобы посчитать остановки и выйти на десятой. Заодно пообщаюсь с народом, может, что интересного услышу.
Услышала я, внесенная приливом энтузиазма в салон подошедшего автобуса, очень много популярных выражений народной любви к своим правителям как местного, так и столичного разлива. Обсуждались наглые цены, отсутствие пенсий, футбол, муж-алкаш, дети-балбесы…
Короче, повиснув на поручне, я чуть не начала дремать, машинально отсчитывая остановки: шесть, семь… Но тут из гомона вырвалась фраза: «…Клава-то теперь совсем сюда переселилась…»
Я встрепенулась и поглядела на сидящих передо мной пожилых женщин, которые явно обсуждали интересующий меня вопрос. Но они уже переключились на базарные цены.
Однако когда дачные подвижницы вышли вместе со мной на десятой остановке, я, не раздумывая, двинулась следом за ними.
Женщины миновали несколько поворотов в замысловатых переплетениях улочек дачного массива, и одна из них остановилась у своей калитки попрощаться с собеседницей.
Я резко нагнала их и с ходу выпалила:
— Извините, вы случайно не подскажете, где тут дача Клавдии Петровны Алексеевской?
Женщина, которая собиралась идти дальше (по габаритам и манерам чем-то напоминающая Нонну Мордюкову), без стеснения оглядела меня с ног до головы и спросила:
— А ты, девушка, кто ей будешь-то? Тут ведь много разных бродит, а времена суровые…
Я решила вести себя миролюбиво, как пай-девочка:
— Да племянница ее, из Баронска приехала, а вот в квартире не застала. Тетя Клава, оказывается, ее продала, и соседи сказали, что она теперь поселилась на даче.
Поскольку моя информация подтверждала ту, которой владела «Мордюкова», она явно смягчилась и сказала:
— Тебе повезло. Я ее соседка как раз, хоть у нее и гектар земли, а у меня шесть соток. Пойдем со мной, покажу. Тебя как звать-то?
— Таня.
— А меня зови тетя Люба. Я не злая, ты не думай, только недоверчивая.
Вскоре мы уже шли через лесок, и я чувствовала особую прохладу, которая может веять только от протекающей неподалеку речки.
Минут через десять мы вышли на бескрайнее поле, где тут и там виднелись разного калибра постройки: от замка до сарая.
Тетя Люба повела меня по тропинке, ведущей к ограде, за которой рисовался красивый двухэтажный дом.
— Вон там обосновалась твоя любимая тетя Клава. Живет не тужит, только куда ей одной столько?
Женщина вздохнула, махнула рукой и, кивнув мне на прощанье, свернула по ответвлению тропинки к невзрачному одноэтажному домику.
«Нет, никогда не иссякнет у наших людей тяга к классовой справедливости! Если у тебя три этажа, а у меня один, то надо порушить все и из обломков соорудить два по два», — размышляла я, пыля тропинкой по направлению к искомому объекту. Хотя думать следовало бы о другом!
Я резко остановилась, закурила и вслух обругала себя: «Эх, дура, совсем на жаре мозги размягчились! Сейчас ты придешь и скажешь хозяйке, что привет, мол, тетя, я ваша племяшка из Баронска? Да она на тебя собак спустит и правильно сделает. Тем более если вдруг там тусуется ее восставший из преисподней сыночек».
Я начала лихорадочно перебирать варианты легенды. Морю крыс и тараканов? Починяю примусы? Шпаклюю веранду?
Нет, чушь, смешно! А вот это — элементарно! Хожу присматриваю дачку для покупки.
Не продаете? Жаль!
Но какая она у вас красивая, как ухожена! Не разрешите посмотреть? Ой, спасибо большое!
Вооружившись этой немудреной ложью и зная, что на всякий случай у меня в сумочке лежит моя верная газовая «беретта», я более уверенно направилась к дому.
…Дачная картина, которая развернулась передо мной вблизи, была достойна режиссера рангом не меньше, чем Никита Михалков.
Перед входом в особняк разбита огромная клумба, засаженная всевозможными цветами. Клумбу обрамляют классические парковые лавочки. Справа и слева грядки, засаженные Бог весть чем, но геометрические их формы были безукоризненны.
На одной из лавочек, находившейся у входа в «фазенду», под большой шляпой типа сомбреро сидела женщина, годочков за пятьдесят, но стройная, и, томно щурясь в мою сторону, курила нечто длинное в мундштуке.
Вряд ли она готовилась к моему приходу. Однако, завидев еще издалека на тропинке одинокую человеческую фигуру, женщина явно решила произвести впечатление на внезапного гостя.
При ближайшем рассмотрении гость оказался гостьей, и, очевидно, это не слишком понравилось Клавдии Петровне (у меня не было сомнений, что передо мной мама негодяя Димы).
Она встала, гордо выпрямившись, бросила незатушенную сигарету вместе с мундштуком в клумбу и театрально вопросила:
— Что вам угодно, милочка?
Я тут же приняла аналогичную манеру общения:
— Мне было бы угодно узнать у вас, сударыня, не продается ли случайно эта великолепная дача?
Женщина сменила тон на более деловой:
— С чего вы это взяли, кто вам сказал и вообще, кто вы такая?
На такие серьезные вопросы я решила отвечать последовательно и не менее серьезно:
— Во-первых, здесь в округе, по моим сведениям, продается чуть ли не каждая вторая дача. Об этом мне сказали как объявления в газетах, так и некоторые частные лица. Во-вторых, я получила хорошее наследство от дедушки, бывшего министра — фамилия моя Путилова, — и вот присматриваю в этом райском уголке себе что-нибудь подходящее, не доверяя разным проходимцам-посредникам. А поскольку ваша дача является образцом архитектуры и, я бы не побоялась сказать — подлинным произведением искусства, то на нее я и обратила внимание в первую очередь.
Закончив этот длинный монолог, я (хоть и внучка министра) по-простецки вытерла тыльной стороной ладони пот со лба.
Дамочка явно купилась на дешевую лесть, стала более приветливой и словоохотливой:
— Увы, девушка…
— Татьяна.
— Да, Танечка, эта дача больше никогда продаваться не будет. Хватит. Я тут живу, как говорится, до последнего часа. Жаль, что совсем одна. Муж давно умер, а сыночек разбился в самолете в прошлом году…
Хозяйка особняка даже всхлипнула. Знает эта молодящаяся ведьма, что ее подонок-сын жив, или нет? А главное, кто у нее в доме?
— Простите, Клавдия Петровна…
Она вдруг ясно и пристально глянула мне в глаза:
— Откуда ты знаешь, как меня зовут?
Я простодушно промямлила:
— Да вот, к соседям вашим заглядывала… к этой… тете Любе, она и сказала.
— А, понятно.
Судя по всему, мамочка окончательно успокоилась на мой счет и, видя, как я открыто, с восхищением разглядываю принадлежащее ей строение, заявила:
— Ну, если хочешь, покажу тебе дом. Тут вот во всей округе такой не найдешь. Чтобы знала, к чему и как приценяться…
Я изобразила смущение:
— Если, конечно, вас это не затруднит…
— Что ты! Мне тут скучно одной. — И она махнула рукой, приглашая следовать за собою.
Мы бродили с Клавдией Петровной, как по музею. И не в смысле ценных экспонатов (дача была загружена мебелью и всяким барахлом, в основном хрущевско-брежневских времен), а в смысле того, что буквально у каждого стула или лежащей на столе вилки она останавливалась и рассказывала душещипательную историю из совместной жизни с супругом. И история эта была обязательно привязана к драгоценному предмету.
Через час я проклинала все на свете и в первую очередь себя за то, что меня потянуло в этот пыльный архив воспоминаний. Тем более что стало ясно — Тианы здесь нет и быть не может. Ведь мы заглянули даже в чуланы.
Правда, однажды мне послышалось что-то вроде стона, но скорее это был протяжный скрип половицы или мяуканье кошки на улице.
В общем, съездила я, очевидно, зря. Тупик. Настроение было препоганейшее.
Любезно улыбаясь, я слушала непрерывную трескотню хозяйки «фазенды» и думала, как бы быстрее смыться под благовидным предлогом.
Наконец предлог представился.
— Да что ж мы все говорим и говорим, Танечка, — всплеснула руками Клавдия Петровна, — не пора ли и чайку попить! У меня есть чудный пирог с малиной.
— Очень вам благодарна за все, — я даже по-восточному приложила руки к груди, — но меня дома ждут родители к праздничному обеду, у них годовщина свадьбы…
Сколько же приходится врать по мелочам, даже противно! Но куда деваться? Что, сказать этой дамочке правду-матку? Мол, ищу тут вашего сыночка — убийцу и маньяка, который отнюдь не лежит в могиле, а продолжает резвиться на свободе. Какая, интересно, у нее будет физиономия?
В общем, я торопливо откланялась и, продолжая фальшиво улыбаться и помахивать рукой, резво устремилась по знакомой дорожке в обратном направлении.
…Возвращалась я в город мрачнее тучи. Сколько времени и сил угрохано для розыска квартиры и дачи а толку-то! Выслушала сентиментальную болтовню. Поиски же ни на шаг не продвинулись.
После долгих сомнений и колебаний я решила поехать домой и, как бы это ни было противно, еще раз просмотреть кассету. Возможно, в болтовне этого параноика удастся найти какую-либо зацепку. А что еще остается делать?
Дома я приняла душ, перекусила и, достав из тайника кассету, включила видик.
Осенило меня достаточно быстро. На том эпизоде, когда Алексеевский (или как там его теперь) рассказывал про убийство жениха Тианы, Алексея Зубова.
Я подумала, что Тиана наверняка общалась с его родителями — ведь смерть в таких случаях сближает. И она вполне могла рассказать им то, что не успела сказать мне. В общем, мало ли какие зацепки там найдутся.
Зубов, Зубов…
Но ведь все не так. Тиана говорила, что этот негодяй изменил в фильме имена и фамилии.
Зубов был обладателем серебряной медали последней Олимпиады по плаванию (прыжкам?).
В любом случае, местный спорткомитет прояснит мне, что к чему.
Я решила не ехать туда, а попробовать выяснить все по телефону.
— Министерство спорта вас слушает, — сказал мне бойкий девичий голос на том конце провода.
— Здравствуйте, у кого можно получить небольшую информацию для газеты «Тарасовские прелести»?
— М-м… Сергей Иванович сейчас в отъезде, а что вы хотели?
— Узнать, кто его на данный момент замещает.
— М-м… Владилен Поликарпович, но он…
— …Говорить не в состоянии?
— Девушка, вы, все журналисты…
Я положила трубку телефона и хлопнула себя по лбу. Надо же было общаться с этими идиотами, когда просто следовало немного напрячь мозги. Два с лишним года назад все фанфары у нас трубили: Алексей Губченко — гордость области, призер Олимпиады!
Вот что значит зацикливаться только на своем! Но мне так или иначе нужен его домашний адрес. Ладно, попробуем еще раз:
— Добрый день, беспокоит секретариат вице-губернатора. Министр на месте?
— Да, кажется, извините, сейчас.
Так я и думала, что министр спорта на месте.
— Слушаю, кто спрашивает?
Над этим вопросом, заданным уверенным баритоном, я на секунду задумалась, а затем, вспомнив имя-отчество вице-губернатора, спросила министра спорта:
— Нельзя ли Вениамину Алексеевичу срочно получить домашний адрес родителей Алексея Губченко?
Да, аппаратные отношения — дело тонкое. Несчастный министр обалдел от необычности просьбы, удивился тому, кто такой Губченко… ну а дальше ему просто лень было ломать над этим голову, и он сказал:
— Пожалуйста, перезвоните 17-35-48 Владилену Поликарповичу, я сейчас дам ему распоряжение, и он все скажет.
Я, конечно же, перезвонила, повторила сказанное прежде, и некто Владилен Поликарпович вполне благожелательным тоном дал мне искомую информацию:
— Родители Губченко проживают по адресу: проспект Байконура, дом 14, квартира 38.
— Благодарю, — сказала я как можно более официально и подумала, что быстрее было бы выяснить все это другими путями, нежели такими мудреными.
Но и на том спасибо. Надо ехать. Шансы, конечно, невелики. Прошло уже столько времени с момента гибели Алексея. И, потом, нет никакой гарантии, что Тиана в последние месяцы общалась с семьей, с которой прежде ее связывали светлые надежды на будущее, а теперь… только горечь общих воспоминаний.
Однако выбирать не приходилось. Я оделась как можно более тщательно, но не броско, чтобы соответствовать не очень-то веселому разговору, который мне предстоял.
В очередной раз пожалев, что до сих пор никак не получается решить проблему личного автотранспорта, я поймала частника и назвала ему адрес.
Проспект находился в новом микрорайоне Тарасова, я была там лишь однажды в гостях у хорошей школьной подруги. И вот теперь интересы дела заносят меня туда вторично. Главное, чтобы не зря.
Машина остановилась возле обычной девятиэтажки. Судя по номеру квартиры, я решила, что это первый подъезд.
Так оно и оказалось, и, поднявшись на шестой этаж в лифте, я очутилась перед дверью 38-й квартиры.
На звонок открыла пожилая седовласая женщина с благородной осанкой и волевыми чертами лица:
— Что вам угодно?
В первые секунды я даже как-то смешалась, потому что не заготовила заранее убедительных фраз, после которых обычно пускают в квартиру. Однако быстро нашлась:
— Я хотела бы вам сообщить что-то важное о вашем сыне…
Женщина удивленно глянула на меня и сказала:
— Вы, наверное, его подруга… извините, не помню, как вас зовут… но проходите, он скоро должен вернуться…
Тут я решила, что у кого-то «поехала крыша»: либо у этой дамы, либо у меня. Кто должен вернуться, Алексей Губченко? Но он давно похоронен… Впрочем, Дмитрий Алексеевский тоже похоронен, однако же… Короче, надо войти, а там разберемся.
Я не очень уверенно переступила порог и стала осматриваться. Коридор как коридор. Приличные обои, вешалка, тумбочка. Двери в комнаты, линолеум на полу… В общем, не напоминает жилище сумасшедшей.
Женщина сделала приглашающий жест в сторону кухни и сказала:
— Пойдемте, я угощу вас кофе, сын пошел в булочную, тут недалеко…
Мне опять стало не по себе, но я, естественно, приняла приглашение. Надо же было поговорить с нею, раз уж я сюда приехала.
Я уселась на табуретку и стала молча смотреть, как хозяйка дома ставит чайник на плиту, скромно сервирует стол.
В это время раздался звонок в дверь, и женщина пошла в прихожую открывать.
Я же мучительно и лихорадочно стала соображать: если сейчас и вправду в кухне появится Алексей Губченко, то что мне делать. Самой сдаться в психушку либо подождать, пока возьмут естественным путем?
Ну не может ведь полкладбища вот так запросто разгуливать по белу свету, ходить за плюшками или, как Алексеевский, похищать девушек у меня под носом!
…На кухню действительно вошел молодой мужчина, что называется, атлетического телосложения, коротко стриженный, с ясным умным лицом, и сказал:
— Здравствуйте.
— Зд-р-а-авствуйте, — неуверенно протянула я и задала абсолютно идиотский вопрос:
— А вы кто?
В это время на кухню вошла хозяйка квартиры и заявила:
— Петр, вот твоя девушка тебя дожидается…
Я окончательно смешалась, а мужчина с удивлением проронил:
— Но, мама, я ее не знаю…
Женщина по очереди поглядела на нас обоих, пожала плечами и заявила:
— Ну, значит, это какая-то самозванка и аферистка…
Не дожидаясь дальнейших оскорбительных выпадов в адрес своей персоны, я вскочила и, наконец-то врубившись в смысл происходящего, выпалила:
— Петр, ваша фамилия Губченко?
— Да, а что?
— Кем был вам Алексей Губченко?
Мужчина грустно посмотрел на меня и ответил:
— Родным братом.
Затем еще раз оглянулся на свою мать и спросил у меня:
— Так все же кто вы такая?
Я снова опустилась на табуретку и, успокоившись, начала терпеливо объяснять:
— Вы, конечно же, помните Тиану, она была невестой Алексея?
— Разумеется.
Это ответила хозяйка квартиры и, не глядя, повернула ручку газовой плиты, где уже долго кипел чайник.
— Короче говоря, я частный детектив Татьяна Иванова, и недавно Тиана наняла меня для расследования одного дела, связанного со смертью вашего сына и брата.
— Что это еще за дело и что там надо расследовать и тревожить память Алеши?
Петр Губченко подошел к кухонному столу и встал к нему спиной, пристально глядя на меня.
Я постаралась объяснить все как можно доходчивей:
— Вы должны узнать главное: Алексей Губченко не погиб в результате несчастного случая, а был убит…
Мать охнула и закрыла рот рукой, а Петр крикнул:
— Что вы несете? Этого не может быть!
Я постаралась ответить мягко:
— К сожалению, может, и было на самом деле. Этот «несчастный случай» был спланирован и подстроен одним подлецом по фамилии Алексеевский…
— Но зачем?
Лицо матери было белым, и вопрос она задала почти шепотом.
— Этот человек хотел заполучить Тиану, у него относительно нее были свои планы, достаточно гнусные…
— Боже мой!
Это произнес Петр, стоящий у окна, и стукнул кулаком по подоконнику.
Не обращая внимания на вполне естественные эмоции родных покойного Алексея, я продолжала:
— …Свои планы он, увы, осуществил. Затем оставил несчастную Тиану и, насколько я знаю, уехал за границу. После чего он попал в авиакатастрофу, но каким-то, пока абсолютно непонятным мне образом, остался жив. Хотя официально числится похороненным среди прочих жертв трагедии. Недавно Тиана случайно его опознала, после чего он почуял опасность. Тиана успела поручить мне его поиски, но он ее похитил…
Петр Губченко перебил меня с явным недоверием в голосе:
— Все это напоминает какой-то дурацкий детектив. Я знаю, что сейчас происходит всякое, но такое… — В задумчивости он покачал головой. Потом продолжил: — А вообще… извините… Татьяна Иванова… Как вы докажете, что являетесь той, за кого себя выдаете, и что вся эта история — не сочиненная вами с непонятной целью чушь?
Я стукнула пальцами по столу и приняла решение:
— Могу показать вам одну интересную видеокассету, записанную убийцей вашего брата, и вы все поймете без лишних слов. Только у меня будет одно существенное условие…
— Какое?
— Вы в присутствии вашей матери пообещаете, ну, дадите слово чести спортсмена…
— Откуда вы знаете, что я спортсмен?
— Моя профессия — частный детектив, и я много чего могу узнать даже с одного взгляда!
Тут я гордо выпрямилась на табуретке. Петр опять усмехнулся:
— Да, я действительно имею отношение к спорту, являюсь чемпионом России по боксу прошлого года в полусреднем весе.
— Ну вот видите, а вы мне не верите.
Я обиженно посмотрела на хозяйку квартиры. Она схватилась за уже остывший, наверное, чайник и хлопотливо стала наполнять чашки:
— Я, Татьяна, вам верю, хотя трудно представить весь этот кошмар, о котором вы рассказали…
Руки женщины подрагивали, и вода расплескивалась. Тут опять заговорил Петр:
— Мама, мне тоже кажется, что Татьяна не лжет, однако без каких-либо доказательств поверить действительно очень сложно. И, кстати, я так и не услышал о вашем существенном условии.
— Речь идет о том, чтобы вы не обращались в милицию, когда убедитесь в моей правоте. Это только осложнит или совсем испортит дело, а мне очень важно найти подонка самой. А уж, как его наказывать — через суд или самосудом, — будете решать вы с Тианой…
«Разумеется, если с нею все в порядке», — про себя добавила я.
— Хорошо, я меньше всего хотел бы вмешивать в это дело наши славные органы, — согласился со мной Петр Губченко. Он прошелся по кухне, что-то обдумывая, потом решительно спросил: — Так где же эта ваша кассета?
— Придется ехать ко мне домой. Я не предполагала, что вам потребуются вещественные доказательства.
Петр заявил, что ему надо переодеться и что через пять минут он будет готов. После чего вышел из кухни.
Седая женщина с благородной осанкой, мать двоих славных сыновей (один из которых, увы, в могиле), сидела на табуретке своей кухни, горько ссутулясь, и, как мне казалось, готова была расплакаться.
— Не переживайте так. Алексея все равно уже не вернешь, а этого подлеца мы достанем из-под земли.
Я была свято уверена в том, что говорю.
Женщина всхлипнула:
— Как же такое может быть… ведь он в жизни и мухи не обидел, один спорт всегда на уме, да вот жениться собирался…
— Понимаете, такие люди всегда и были первыми жертвами какой-нибудь дурацкой идеи ненормального идиота. Вспомните, сколько невинных людей угробили фашисты и коммунисты во имя своих идей. И этот выродок Алексеевский из таких же…
Наш нелегкий разговор был прерван Петром, который с мрачным видом стоял на пороге кухни. На нем были мягкие джинсы и черная футболка без надписей. Мускулатура открытых до плеч рук не нуждалась в восторженных комментариях.
«Правильно я сделала, что приехала сюда. Похоже, если все будет нормально, этот парень станет моим неоценимым помощником», — подумала я.
— Мама, мы ушли. Если задержусь, то позвоню обязательно.
Петр Губченко направился к входной двери, а я, попрощавшись с несчастной женщиной, — вслед за ним.
Уже в лифте я сказала:
— Петр, мне так неудобно, но в самом начале я по определенным обстоятельствам не спросила имени-отчества вашей матери, а потом уже стало не до того.
Он внимательно посмотрел мне в глаза и сказал:
— Ее зовут Ирина Сергеевна. Она была спортивным врачом. Сейчас на пенсии. А отец умер год назад от инфаркта, он очень любил Алексея и после похорон…
Петр достал сигарету, помял в руках и выбросил:
— В общем, если этот гад — как его там? — действительно жив, я его собственными руками…
Он сжал кулаки так, что даже мне стало не по себе.
…По дороге ко мне домой мы попали в пробку. Настроения это не улучшило. Петр сидел, молча глядя в боковое стекло, наш водитель крутил радио с волны на волну в поисках неизвестно чего.
Задержка обошлась нам в полчаса времени, а мои внутренние часы тикали все громче: Тиана в огромной беде, зацепок (кроме слабых) пока нет никаких, надо торопиться.
Когда мы наконец добрались до моего дома, я нарушила затянувшееся молчание и спросила:
— Петр, я поняла, что вы с Ириной Сергеевной видели Тиану давно и ничего обо всем этом она вам не говорила?
— Последний раз мы встретили ее на похоронах отца. Но тогда было не до разговоров.
Петр стоял за моей спиной и смотрел, как я вожусь, открывая замки своей двери.
Войдя в квартиру, он огляделся, сдержанно похвалил меня за скромность и аккуратность, выразив при этом удивление моей «холостяцкой» жизнью.
Я на это хмыкнула:
— Знаете, Петр, когда ежедневно — а то и еженощно — только и делаешь, что решаешь чужие проблемы, на решение своих не остается ни сил, ни времени.
Он понимающе покивал головой. Я предложила ему пройти в комнату и посидеть минут десять, полистать журналы, пока я приготовлю кофе.
…Через некоторое время мы сидели перед телевизором, прихлебывая горячую ароматную жидкость, и смотрели первые кадры злополучной видеокассеты.
Причем на этот раз я уже не смогла удержаться от комментариев, которые, кажется, совсем не раздражали Петра:
— Вот видите, с каким мазохистским удовольствием Алексеевский рассказывает о своем прошлом… Любовно так, на фоне ненавидяще-ироничного текста демонстрирует фотки папы-мамы, свои, друзей-приятелей. Показывает даже газеты тех лет, кадры хроники из «горячих точек». Насобирал для создания видеоряда.
— Да, парню особо не позавидуешь, сколько ему пришлось пережить в юности, — откликнулся Петр и поставил пустую кофейную чашку на журнальный столик.
Я фыркнула:
— Не ему одному пришлось, но такими отпетыми негодяями, как Алексеевский, стали единицы. Смотрите, смотрите, с каким чувством превосходства он излагает свою веселенькую теорию! Вон, даже кадры из фильма «Маленькие трагедии» с Высоцким сюда включил. Чего только, гад, не наворочал!
Петр с удивлением посматривал на меня, видя, как я распаляюсь, и не зная, что дальше его ждет малоприятное зрелище с еще более малоприятными комментариями автора.
И вот зазвучал текст, непосредственно касающийся его брата. На экране замелькали снятые видеокамерой заголовки газет со статьями о смерти известного спортсмена.
Петр вцепился в подлокотники кресла, весь подался вперед и коротко спросил у меня:
— А почему он называет Алексея Зубовым?
— То ли соблюдал какую-то минимальную конспирацию, то ли еще по каким-либо «творческим» причинам. Тиану вот тоже кличет моим именем.
…На экране тем временем сменялись кадры, показывающие то могилу Алексея Губченко, усыпанную цветами, то некий ресторан, где, очевидно, автор фильма выслеживал свою жертву.
А вот и Тиана появилась. Он, похоже, снимал ее скрытой камерой… Вот она выходит из подъезда, склонив голову, медленно, будто сомнабула, идет по улице…
— Еще кофе? — предложила я Петру.
— Нет, спасибо, пожалуйста, не мешайте смотреть.
Я видела по его позе перед телеэкраном и слышала по голосу, что парень напряжен до предела.
Поэтому тихо встала и вышла на кухню покурить. Смотреть дальнейшее мне не хотелось, я уже чуть ли не наизусть выучила все это. А Петр пускай переживает наедине с собой. Представляю, как он будет зол на этого Алексеевского! Ну, мне это пригодится для пользы дела. Без серьезной мужской помощи тут не справиться, ведь подонок наверняка теперь работает не один, а сколотил какую-нибудь шайку.
…Я так увлеклась курением, чаепитием и собственными мыслями, что не заметила, как в кухню тихо вошел Петр и встал возле стола.
— Татьяна…
— А?..
Я очнулась и глянула на него. Сказать, что Петр был бледен, значило бы ничего не сказать. Глаза его как-то странно блестели, а на лбу я заметила выступившие капельки пота:
— Татьяна, можно будем на «ты»?
— Конечно, Петр. Ну, что скажешь?
— Во-первых, прости за недоверие, сама понимаешь…
— Понимаю, ситуация не очень обычная.
— А во-вторых, как скоро ты рассчитываешь поймать этого козла? Мне бы хотелось с ним поговорить…
Петр сжал кулаки, и я быстренько представила, какой у них состоится разговор. Если, конечно, против боксерских кулаков не будет выступать пистолет.
— Честно говоря, Петя, я сейчас в большом затруднении. Потому и к вам приехала в надежде, что, может быть, вы с мамой что-то знаете, но…
Петр покачал головой:
— Информацией, к сожалению, я помочь не смогу, но ты можешь располагать мной в любое время дня и ночи. Если нужны деньги, найду сколько угодно…
Я улыбнулась:
— Спасибо, Петя, но я уже получила аванс от Тианы, и сейчас надо его отрабатывать хотя бы тем, что вытащить ее из лап Алексеевского. А помощь твоя, естественно, мне очень пригодится. Пока, правда, не знаю, когда и в какой форме.
— Думаю, мне теперь не стоит отходить от тебя ни на шаг, и я готов к роли телохранителя, они ведь и за тобой будут охотиться.
Я опять улыбнулась:
— В принципе, мне не составит труда самой защитить себя, драться по-крупному приходилось не раз, но опять же — спасибо.
Тут у меня появилась мысль обратиться к своему излюбленному методу и хоть немного прояснить ближайшее будущее.
Не обращая внимания на удивленные глаза моего нового союзника, я достала заветный мешочек и бросила кости:
12-21-5.
«Вам угрожает опасность, исходящая от человека, которого вы меньше всего подозреваете».
Ладно, приму к сведению. Ну-ка, еще разок:
13-15-8.
«Тот, кто изменит внешность, не может изменить своей сути. Он не уйдет от Судьбы».
Похоже, это насчет Алексеевского. И в последний раз:
21-10-2.
«В ближайшие дни будьте постоянно начеку. Вам предстоит встреча с большими неприятностями».
Ну, к этому мне не привыкать! Я убрала кости в мешочек, молча прошлась по кухне и сказала:
— Понимаешь, Петя, мне казалось верным вариантом найти квартиру и мать Алексеевского, чтобы оттуда потянулась ниточка к нужному месту. Квартиру я нашла, но она оказалась проданной. Тогда я нашла мать этого подонка на их даче, которую она недавно выкупила. Мне даже удалось походить по этой даче, расположив к себе мамашу. Думала, найду там Тиану. Но получился облом. Все вроде бы чисто.
Петр кашлянул:
— А ты бы прижала мамашу, где, мол, прячется твой драгоценный сынуля…
Я взглянула на Петю, как на наивного дитятю:
— Так она бы мне ответила, всплакнув, что, дескать, в могиле лежит ее кровиночка… И как бы я выглядела? Нет, тут надо изобретать что-то другое.
Но изобретать ни мне, ни Пете ничего не пришлось, потому что зазвонил телефон.
Я взяла трубку:
— Слушаю.
— Это квартира Татьяны Ивановой?
— Совершенно верно.
— Вас беспокоит Андрей Чистяков, ваш новый знакомый из «Джек-пота».
— А-а, здравствуйте, рада вас слышать.
— Как продвигаются поиски Тианы?
— Честно говоря, Андрей, неважно. Я пока в тупике.
— Не расстраивайтесь. Я звоню вам не просто так, а по делу, догадались?
— Конечно, догадалась. Чтобы развеять тоску одинокой дамы-неудачницы, вы решили пригласить ее поужинать в скромный ресторанчик.
Андрей рассмеялся:
— Можно сказать, это стало мечтой моей жизни. Надеюсь, вы согласны?
— С удовольствием, но в другой раз. Настроение, мягко говоря, не то, да и надо все-таки искать выход из тупика, а не поглощать устриц с лимонным соком.
На том конце провода опять раздался смешок:
— А вам не кажется, уважаемая Танечка, что в данном случае можно сочетать приятное с полезным?
Я насторожилась:
— Что вы имеете в виду?
— Исключительно то — не стану вам докучать дальше, — что у меня и еще одного человека имеется для вас весьма важная информация, которая наверняка должна помочь расследованию. Но выдать ее вам мы готовы исключительно под омаров в сметане и рюмочку «Кьянти».
Тон Андрея был до странности игривым. Выпил, что ли, уже изрядно. Однако вещи он говорил весьма серьезные, и, конечно же, следовало ехать. Только…
— Андрей, я обязательно приеду. Но не одна.
— С подругой?
— Нет, с телохранителем. Я без него и шагу боюсь ступить.
Андрею моя мысль явно пришлась не по вкусу. Он как-то замялся и промямлил:
— Ну-у… да… конечно… Только зачем телохранитель, если вы будете в компании двух солидных мужчин?
— Это принципиальное решение, и я без него, пардон, даже до туалета не дойду.
Мой телефонный собеседник озадаченно хмыкнул:
— Да… понимаю. Значит, мы ждем вас в «Ливерпуле» в восемь тридцать. До встречи.
Я положила трубку и призадумалась. С одной стороны, меня вроде бы ждет важная для расследования информация. Но с другой — какой-то странный разговор с Чистяковым, этот его вальяжно-игривый тон…
А, ладно. Мне от напряжения и безнадеги скоро уже чертики начнут всюду мерещиться.
Я вышла на кухню, где Петр Губченко мрачно прихлебывал чай, и весело заявила:
— Кажется, наметился просвет в черных тучах безысходности. Мне обещали важные известия, которые помогут найти либо Алексеевского, либо Тиану, а может быть — обоих вместе.
Он с надеждой глянул на меня и спросил:
— Неужели так бывает в жизни, а не в кино, когда сидишь, упершись мордой в тупиковую стену, и вдруг тебя выводят на широкую дорогу?
Я погладила его по мощному плечу:
— Бывает, Петя, к счастью, бывает.
— И кто же, если не секрет, этот владелец важной информации?
Я улыбнулась:
— Пока делаем дело вместе, заруби, Петр Губченко, себе на своем красивом спортивном носу: от партнера нет и не может быть никаких секретов. Иначе пропадем оба.
— Согласен.
— Так вот, это звонил генеральный директор фирмы по торговле недвижимостью «Джек-пот» Андрей Чистяков…
Петр удивился:
— А он здесь при чем?
Я вежливо заметила:
— Ты бы не перебивал даму, тогда сразу бы все понял. Тиана работала в этой фирме. Я сегодня утром встретилась с ее шефом, рассказала ему, что произошло. И вот, не прошло и полгода…
— Ну тогда надо срочно ехать к нему…
Я хихикнула:
— А ты знаешь, куда мы поедем?
Он пожал плечами:
— Откуда мне знать, наверное, в офис фирмы.
— Нет, ошибаешься. Мы приглашены на ужин в ресторан «Ливерпуль», где Андрей будет с неким господином, обладающим той самой важной информацией. Так что надевай смокинг!
Петр оглядел свой откровенно простой спортивный прикид и хмыкнул:
— Подумаешь! Я по Европам поездил и в каких только шикарных заведениях не бывал. Туда люди разве что в трусах не ходят. А у нас тут разводят церемонии на английский манер.
Я примирительно сказала:
— Ладно, все в порядке. Сейчас оденусь под стать тебе, подкрашусь и двинемся в путь. Нехорошо опаздывать на такую важную встречу.
Я пошла в комнату, вынула из видеомагнитофона кассету и, вернувшись на кухню, спрятала ее в свой надежный тайничок.
Петра я не стеснялась, тем более что он стоял и смотрел в окно, мало интересуясь моими занятиями.
Затем я совершила необходимые манипуляции со своей внешностью и в восемь вечера была готова к развлекательно-деловому ужину.
Времени оставалось полчаса, а «Ливерпуль» находился в двадцати минутах ходьбы от моего дома.
Мы с Петром решили прогуляться пешком. Причем он, на правах телохранителя, попросил разрешения взять меня под руку. Вы думаете, я отказалась?
…На город наползали теплые летние сумерки, когда приятно выйти на свежий воздух даже просто без всякой цели. Пройтись по проспекту Закирова, на людей посмотреть, себя показать. Выпить в открытом кафе чашечку, рюмочку, бокальчик или кружечку чего-нибудь… Короче, расслабиться после трудового дня.
Именно это я и делала, прогуливаясь под руку с красивым мужчиной и выбросив на время из головы все беды-проблемы. Мир казался таким уютным, спокойным и радостным. Даже странно было предположить существование в нем зла и людей вроде Алексеевского и ему подобных.
Однако лирика — лирикой, а работа у меня ненормированная (порой круглосуточная), и даже когда я вроде бы отдыхаю, на самом деле идет служба, которая «и опасна, и трудна»…
…Ровно в восемь тридцать я под руку с Петром вошла в зал ресторана «Ливерпуль». Это престижное заведение расположилось в одном из двухэтажных старинных особняков Тарасова и пользовалось особой популярностью у «новых и новейших русских» и, естественно, у лиц известных национальностей.
Оно и немудрено. Все тут было стилизовано под роскошную купеческую старину, а кое-что от нее и уцелело: огромные, с потолка до пола, зеркала, невообразимой величины люстры, толстые, ручной работы ковры, пальмы в кадушках по всем углам. Ну и, конечно, вышколенная обслуга.
У дверей зала нас встретил улыбающийся метрдотель, не подавший даже виду, что заметил наш вызывающе-пляжный вид, и осведомился о цели нашего визита и наших желаниях.
Я по-простецки заявила, что хотим мы, ясное дело, выпить-закусить, тем более нас тут уже должны ожидать друзья.
— Понятно, — все так же ласково улыбаясь, проронил служитель ресторанного культа и предложил нам отыскать свою компанию и присоединиться к ней.
Искать нам в этом огромном гулком зале, слава Богу, долго не пришлось.
Не успели мы сделать и десяток шагов между столиками, стуликами и алкоголиками, как я заметила высоко поднятую и призывно машущую руку Андрея.
Он и еще некий господин разместились за столиком в дальнем левом углу зала.
Туда-то мы с Петром немедленно и направились сквозь звон бокалов, вилок, табачный чад и разноголосый гомон.
«Хоть и считается приличным заведением, а все равно наполовину — восточный базар», — подумала я.
Когда мы приблизились к столу, мужчины поднялись со своих мест и галантно поцеловали мне руку.
Я еще не успела внутренне растаять от такого джентльменства, как Чистяков представил меня:
— Это Татьяна Иванова, прекрасная женщина и по совместительству частный детектив.
Я улыбнулась и слегка наклонила голову.
— А это Иван Крепцов, владелец фирмы, где я являюсь директором.
Красивый молодой мужчина ослепительно улыбнулся мне прямо-таки голливудской улыбкой и жестом пригласил присаживаться.
Я в свою очередь представила господам Петра Губченко как своего друга и помощника.
Мужчины, сухо улыбнувшись, пожали друг другу руки, и вот мы сидим за столом, изысканно сервированным на четверых. Причем на столе действительно стояли креветки не креветки, омары не омары, но черт знает что, явно ужасно деликатесное.
Официальная часть закончилась, пора было слегка расслабиться.
Андрей, взявший на себя роль тамады, предложил на выбор напитки из стоящих на столе графинов и бутылок.
Я выбрала малахитовый тягучий «Шартрез», Петр (спортсмен, явно непьющий) предпочел бокал «Гурджаани», а принимающая сторона продолжала допивать початую бутылку с этикеткой «Смирнофф».
Чистяков провозгласил тост:
— За знакомство и, надеюсь, дальнейшее сотрудничество.
Мы чокнулись, выпили, какое-то время молча закусывали, потом я решила — и вполне справедливо — перейти ближе к делу:
— Андрей и Иван…
— Можно без отчества, — опять ослепительно улыбнулся Крепцов.
— Значит, Андрей и Иван. Все-таки настоящая цель нашей встречи — не проведение приятного вечера в дружеской компании…
— Да, да, конечно, — спохватился Чистяков и поставил свою рюмку на стол.
— Так вот, я предлагаю сначала поговорить о делах, а потом, в зависимости от того, что вы мне сообщите, я как единственная дама, присутствующая за этим столом, возьму на себя смелость и ответственность решить: либо мы немедленно едем выручать Тиану, либо ужинаем дальше.
Иван Крепцов поцокал языком, многозначительно посмотрел на Андрея и заметил:
— Красивая, умная, да еще и деловая женщина! Предлагаю тост за Татьяну.
Отказываться было глупо, и мы выпили еще, после чего я вернулась к теме:
— Итак, как мне представляется, интересующую меня информацию может предоставить господин Крепцов?
Названный господин, одетый в умопомрачительный белый костюм и лицом кого-то мне напоминающий (не то чтобы молодого Алена Делона, но где-то близко), медленно повертел в руках ножичек для фруктов и начал:
— Сразу должен заметить, Таня, что цель у нас на данный момент одна — выручить Тиану. Нас с Чистяковым это интересует по двум причинам. Первая — она очень ценный работник. Вторая — она очаровательная, попавшая в беду женщина. Поэтому, когда Андрей с ваших слов рассказал мне о случившемся и, главное, назвал фамилию предполагаемого похитителя, я начал кое-что соображать…
Он налил себе в фужер минералки и не торопясь — глоток за глотком — ее выпил.
Мы трое сидели в напряженном молчании. Причем я машинально пыталась по-прежнему сообразить: почему мне кажется, что я откуда-то знаю Крепцова. И еще я отметила, пока он пил воду, что на кисти правой руки у него не хватает половины мизинца и трети безымянного пальца.
Тем временем Иван продолжал:
— Дело в том, что якобы покойного Диму Алексеевского я знал со студенческих лет. Мы учились на параллельных курсах, но тусовка была одна. И по колхозам нас гоняли капусту собирать, и по стройотрядам… Короче говоря, видел я его всяким и во всяких ситуациях. В том числе и вместе с девочками… Извините, Татьяна, вы должны понять…
Я пожала плечами и продолжала внимательно смотреть в глаза Крепцова.
В это время Андрей бодрым тоном заметил, что пора бы еще «приложиться по рюмашечке». Разлил тот же ассортимент, что и при первом тосте, и, молча чокнувшись, мы выпили.
Крепцов, устремив взгляд в высоту потолка, как бы припоминая дальнейшее, продолжал:
— Короче говоря, еще раз прошу прощения за интимные подробности, но я запомнил у Димки на левой ягодице крупное родимое пятно в форме полумесяца. Согласитесь, редчайшая примета.
Он обвел нас улыбающимися глазами, и мы все трое кивнули.
Я теряла терпение от этого неторопливого светского вечера, когда речь шла о спасении человека, поэтому довольно грубо заявила:
— Ну же, мы вас внимательно слушаем, Иван.
Крепцов сосредоточенно пожевал губами и сказал:
— Если быть кратким, произошло следующее. Недели две назад мы отдыхали в одной загородной сауне в компании деловых мужиков. Знаете, как это бывает…
И вот абсолютно случайно вижу, как банщик хлещет веничком лежащего на полке ничком мужика, у которого на ягодице точь — в-точь такая же родинка. Ошибиться невозможно, как, знаете ли, не бывает в природе двух совершенно одинаковых лиц.
Я дождался, пока мужик встанет, и, радостно вскрикнув: «Димка!», ломанулся было к нему. Но обалдел. Лицо было совсем другое. Вроде он, а вроде и не он.
Мужик на меня странно так посмотрел и тихо сказал: «Ты чего, Ванька, орешь? Ну я это, я. Только морду пришлось слегка перекроить по случаю крайней необходимости. И не Дима теперь я, и фамилия другая. А вообще, пойдем выпьем за встречу, побазарим, раз уж ты меня признал».
…Крепцов перевел дух и опять налил себе минералки, не глядя на нас, молча сидевших, соображая: то ли сказку мужик плетет, то ли быль. Но, в принципе, какой ему смысл, солидному бизнесмену, водить нас за нос?
Чистяков, воспользовавшись паузой, предоставленной ему шефом, удивленно помотал головой и сказал:
— Ну и ну! Чего только не случается! У меня, кстати, господа, есть тост по этому поводу, а то мы совсем заскучали: «За удивление жизнью!»
Он наполнил рюмки и фужеры, после чего мы выпили, а Крепцов, под закуску, заканчивал рассказ:
— Назвался бывший Дима Алексеевский интересным именем — Федор Сергеевич Никифоров. Из прошлого ничего не рассказывал. Да я и не выпытывал, в таких ситуациях это не принято. Сказал он только о своем теперешнем бизнесе и предложил мне одно совместное, очень выгодное и, главное, верное дельце. Грех было отказываться. Выпили еще, договорились. Он нарисовал мне, где его найти…
Я не выдержала и чуть не крикнула:
— Где?!
Крепцов как бы снисходительно улыбнулся и сказал:
— Не торопитесь, Танечка, дело ведь серьезное. А если короче, купил этот теперешний Никифоров особнячок в Ягодной Поляне, объяснил, как его отыскать. Телефона там пока нет, кабель не подвели, да ему и незачем, сотовый наверняка есть.
Договорились мы дельце это наше по телефону не обсуждать, а когда надо, встретиться там у него. Так что…
Крепцов не закончил фразы, когда Петр Губченко, решив, что час расплаты близится, вскочил с места и заявил:
— Хватит здесь сидеть, лясы точить, немедленно поехали туда!
Чистяков и Крепцов удивленно переглянулись, затем уставились на меня, полностью игнорируя Петю. Мол, что это твой телохранитель позволяет себе за нас всех решать.
Я, честно говоря, тоже слегка смутилась, но виду не подала и спокойно заметила:
— Петр, такое сгоряча не делается. Надо сначала все обдумать…
— Обду-умать, — иронически протянул Петя, — пока мы тут ду-умаем, он Тиану просто убьет.
Я внимательно посмотрела на Губченко и так же спокойно напомнила:
— Он похищал Тиану не для того, чтобы ее убить. Им нужна кассета, а не лишний труп. Вполне возможно, что после аварии Тиана не в состоянии говорить и преступники ждут, когда она придет в себя, чтобы вытягивать из нее информацию.
Крепцов задумчиво вертел в руках яблоко, вроде и не слушая, о чем мы говорим, и вдруг спросил:
— Татьяна, из рассказа Андрея я не совсем понял, что это за кассета и почему из-за нее столько шума?
Помедлив, я ответила:
— Понимаете, Иван, это железная улика, доказывающая убийство Дмитрием Алексеевским брата Петра Губченко. Алексеевского каким-то образом случайно опознала Тиана. Представляете, эта кассета плюс ее — и не только ее — свидетельские показания… В итоге Алексеевскому, или теперь, как вы говорите, Никифорову, просто светит «вышка».
— Понятно.
Крепцов посмотрел на часы и жестом подозвал снующего неподалеку официанта. Заказав десерт и кофе, он откинулся на стуле, на несколько секунд прикрыл глаза и спросил:
— А если попробовать предложить эту кассету Алексеевскому-Никифорову в обмен на Тиану?
Чистяков, закончивший разливать очередные порции выпивки, оживленно поддержал хозяина фирмы:
— Да, это мысль! Пусть бы он подавился своей кассетой, зато мы вернем девушку. Ну а попозже все равно рассчитаемся с подонком. Средств у нас для этого предостаточно.
Я задумчиво посмотрела на Петра. Он как-то рассеянно оглядывал зал и вроде бы не слышал предложения Крепцова.
— Петя, а ты что думаешь на этот счет? — проверила я его состояние, решив, что спортсмен с непривычки уже поднабрался.
Тот неожиданно твердо посмотрел мне в глаза и ответил:
— Я считаю, что компромиссы с этим козлом невозможны. Взяв кассету, он все равно постарается уничтожить всех, кто в курсе дела, начиная с Тианы. Его надо силой брать в его логове. Если вы меня не поддерживаете, я поеду один. Надеюсь, адрес мне дадут?
Он вопросительно взглянул на Крепцова. Тот примирительно постучал вилкой о фужер и сказал:
— Петр, я понимаю вашу горячность, связанную с желанием отомстить за смерть брата. Но уж если ехать туда, то предлагаю сделать это завтра, прихватив с собой ребят из нашей службы безопасности. Сейчас ночные приключения, да еще не в очень трезвом состоянии, нам просто ни к чему.
Андрей Чистяков согласно покивал головой в такт предложению шефа и сказал:
— Мне еще думается, что неплохо было бы на всякий случай захватить с собой эту злополучную кассету. Мало ли, что и как может решиться на месте. Татьяна, возьмете ее с собой?
Я машинально кивнула, думая при этом, какой же вариант избрать в сложившейся ситуации.
Вроде бы и Петр по-своему прав, настаивая на немедленных действиях. Но менее горячая сторона рассуждает более здраво.
И вообще, хватит пока этих разговоров, я хочу в туалет.
— Петя, ты меня проводишь?
Я специально решила захватить с собой «телохранителя», чтобы в мое отсутствие они окончательно не переругались. В рядах союзников должен царить мир.
— Вы уходите? — чуть не в один голос удивленно воскликнули Крепцов и Чистяков.
Я улыбнулась:
— Только на минуточку по сугубо личному делу. А моему другу и телохранителю положено сопровождать меня в любом случае.
Петр молча поднялся и последовал за мной.
Я шла между столиками, ощущая, как меня странно покачивает и в голове «шумит камыш».
«Да, перебрала ты, матушка, за деловым-то разговором. Надо трезветь. И эти тоже хороши: льют в рюмки и льют».
…Когда я вышла из туалета и прошла в холл ресторана, там курил (вот это да! Он же не курит!) Петр, совершенно бледный и подавленный:
— Татьяна, что-то мне не нравится это все, я, наверное, перепил, поехали домой.
Я поколебалась и сказала:
— Сейчас поедем, Петя, только нам надо окончательно договориться насчет завтрашнего визита «в логово зверя», и я хочу выпить кофе.
…Мы вернулись к своему столику, где Чистяков что-то негромко говорил на ухо Крепцову.
При нашем приближении он выпрямился, улыбнулся и сказал:
— Вот и вы. А тут как раз принесли десерт и кофе. Давайте обсудим, что будем делать завтрашним утром, а потом — есть предложение поехать отдыхать. Что-то мы засиделись-заговорились.
Во рту у меня почему-то пересохло, и я чуть не залпом выпила чашку теплого кофе.
Затем попыталась что-то сказать присутствующим, но язык меня не слушался. Я с трудом повернула голову, чтобы посмотреть на Петра, но он как-то странно, словно в замедленной киносъемке, сползал со стула.
Дальше стало совсем темно.
