Глава 4
Я проснулась ровно в восемь часов утра и пожалела, что не завела с вечера будильник. Дел предстояло так много, что стоило встать, как говорится, с петухами. Пришлось тут же поменять местами несколько пунктов в списке сегодняшних дел. Поездку в Текстильщик я отложила на послеобеденное время, а сейчас решила наведаться в квартиру Вахрушевых. Интуиция подсказывала мне, что там я смогу найти нечто интересное, что поможет раскрыть фабричные тайны.
После водных процедур, еще одной чашки крепкого кофе и облачения в новую одежду — льняные широкие брюки и топик — я вышла из квартиры. Покосившись на красную крышку гроба у стены, я обрадовалась, что ее снова не придвинули к моей двери, иначе она бы упала и наделала шуму. Потом я быстро спустилась вниз.
Осмотр машины вошел с недавних пор у меня в привычку, но ничего подозрительного я не обнаружила. Даже пакет с огненно-рыжим париком и черной кружевной накидкой валялся на заднем сиденье со вчерашнего дня, никто на него не позарился. А мне этот маскарадный костюм должен был пригодиться в ближайшее время.
Я позвонила на фабрику «Нинель» и, напомнив секретарше о своем вчерашнем звонке, попросила соединить меня с Николаем Константиновичем или Ниной Федоровной. Сегодня секретарша была немного любезнее — она объяснила, что оба Вахрушевы на производственном совещании, освободятся примерно через час, после чего охотно со мной переговорят. Я поняла, что о моем вчерашнем звонке начальству было все же доложено, и Вахрушевы заинтересовались оптовым заказом. У меня появилась надежда, что я смогу быть приглашена на фабрику.
Но прежде я хотела побывать в гостях у Вахрушевых дома. Без приглашения.
Звонить к ним на квартиру со своего мобильника я не стала, ведь у них на домашнем телефоне мог быть определитель номера. Пришлось остановиться около телефона-автомата. К счастью, я нашла в своей сумке не до конца использованную таксокарту. В квартире на улице Лермонтова к телефону никто не подходил, к тому же я узнала, что у них нет определителя номера — я не услышала характерного щелчка.
Через пять минут я была уже за квартал от дома Вахрушевых и остановилась около гостиницы «Словакия». Рядом никого не было. Для конспирации я натянула на голову рыжий парик и посмотрелась в зеркало. «Просто вылитая Нинель, — сказала я себе. — Бедняжка, как мне тебя жалко, в тридцатиградусную жару с длинноволосым париком на голове!» Затем я набросила на оголенные плечи черную накидку, стараясь увеличить тем самым объемы своей фигуры, взяла сумку и направилась по нужному адресу.
Дом, в котором жили Вахрушевы, был одноподъездным и элитной планировки. Больше всего меня беспокоило, что в холле могла быть консьержка. Кодовый замок на двери меня волновал меньше, обычно трех попыток мне хватало, чтобы определить нужный набор цифр. Но в этот раз все оказалось гораздо проще. Едва я приблизилась к двери, она открылась и из подъезда вышел мальчик лет двенадцати. Он даже поздоровался со мной, вероятно приняв за Нину Федоровну, и оставил дверь открытой.
Первое препятствие было преодолено, второе — тоже, так как консьержки в подъезде не оказалось. Я стала подниматься пешком, а не на лифте, потому что не могла наверняка угадать, на каком этаже находилась нужная мне квартира. Планировка-то была нестандартной, и если на втором этаже располагалось четыре квартиры, то на третьем — уже две! Сколько их окажется на четвертом, я понятия не имела.
Но пришла к выводу, что подниматься пешком выгодней, даже в целях конспирации. Пока я шла наверх, слышала, как на лифте кто-то спускался и поднимался, но я ни с кем не встретилась.
На седьмом этаже я наконец-то достигла своей цели. Сначала я окинула взглядом металлическую дверь двадцать четвертой квартиры. Мой наметанный глаз определил, что замки не представляют собой особо сложную конструкцию. Но для порядка я сначала нажала на кнопку звонка, едва расслышав его трель сквозь звукоизолирующую дверь. Мне никто не открыл, значит, можно было приступать к подбору ключей. Надо сказать, что содержимое моей сумочки значительно отличалось от содержимого любых других дамских сумочек. Моя косметичка была практически пуста: губная помада одного тона и зеркальце, да и те мне редко бывали нужны. Остальные предметы, лежащие в сумке, могли бы сказать, что я либо «домушница», либо агент спецслужбы, либо частный детектив, что и справедливо.
Я повернулась спиной к соседским дверям, на тот случай, если там кто-нибудь посмотрит в «глазок», я надеялась, что меня примут за рыжеволосую хозяйку двадцать четвертой квартиры. Затем достала связку отмычек, когда-то сработанных специально для меня одним хитроумным мастером. Помнится, сначала мне пришлось долго тренироваться, чтобы научиться ими пользоваться. Потом, уже в процессе расследований я продолжала отрабатывать эту технику, буквально прочувствовала ее сердцем, и результаты были превосходными. Вот и сейчас дверь легко открылась. Кстати сказать, мне не понадобилось даже корпеть над вторым замком, он не был закрыт, и это была удача.
Я вошла в квартиру и тихонько закрыла за собой дверь.
Напротив прихожей располагалась кухня с выходом на лоджию. Я шагнула в комнату налево и поняла, что в ней есть второй выход на ту же лоджию. Я прошла в глубину комнаты и осмотрелась. О назначении помещения нельзя было сказать однозначно. Мне было ясно только одно: что это не спальня, но вот гостиная это или кабинет, я не разобрала.
У окна с одной стороны стоял телевизор на высокой подставке, а с другой — компьютер на обыкновенном письменном столе. За моей спиной у противоположной окну стены, между двумя креслами размещался журнальный столик. Я, не раздумывая, подошла к компьютеру и засунула одну руку в сумку в надежде отыскать дискету, а второй рукой потянулась к кнопке системного блока, но не успела на нее нажать, так как услышала за своей спиной сначала приближающийся скрежет, а потом громкое частое дыхание. Я мгновенно развернулась и с ужасом увидела, что в двух метрах от меня остановилась и оценивающе смотрела на меня собака бойцовской породы. Кажется, это был бультерьер — белый с черным пятном на лбу, очень похожий на свинью пес. Доли секунды мы смотрели друг другу в глаза, я продолжала стоять как вкопанная, тем временем размышляя, что же мне предпринять, а бультерьер сначала засеменил своими короткими ножками, а затем подпрыгнул, намереваясь попасть своим «свиным рылом» мне в грудь и сбить с ног. Я сориентировалась мгновенно и закрылась от удара своей большой, набитой всякой всячиной сумкой.
Противная собака отлетела назад, но приземлилась на ноги, правда, боком ко мне. Я также отшатнулась назад и едва не села на подоконник. Я выиграла всего одну секунду, но мне ее хватило, чтобы достать из сумки перцовый баллончик. Я даже не помню, как все происходило дальше, поскольку, чтобы не пострадать от газа, закрыла глаза и затаила дыхание, но главное — я успела нажать на распылитель, интуитивно направляя струю на бультерьера, предпринявшего вторую попытку броситься на меня.
Отчаянный собачий визг и скрежет когтей по линолеуму подсказал мне, что бросок отражен. Я приоткрыла глаза и с удивлением обнаружила, что стою на подоконнике, а бультерьер вертится вокруг своей оси, стараясь приподнять передние лапы, дабы потереть слезящиеся глаза, но безуспешно.
Если бы подобную картину я увидела на экране телевизора, то она, вероятно, вызвала бы у меня смех, но сейчас мне было не до веселья. Я понимала, что нельзя терять ни секунды, ведь псина могла прийти в себя от перцового шока. Оставаясь на подоконнике, я открыла дверь на лоджию и спрыгнула туда, а потом закрыла дверь. Пока я думала только о своем спасении, а не о поиске компромата на хозяев квартиры, поэтому надо было как можно скорее блокировать собаку-свинью в комнате. Я быстро пробежала по лоджии, прихватив на всякий случай щетку для мытья окон, которую обнаружила прямо за балконной дверью. У выхода из кухни я заметила подстилку и миску с водой — значит, собака лежала здесь, на лоджии, когда я наглым образом влезла в квартиру, даже не подозревая, кто ее охраняет почище металлической двери с одним закрытым замком. Если бы я заранее знала о бультерьере, то роль камикадзе играть не стала бы. Мне стоило вначале последить за квартирой, тогда бы я увидела, как Вахрушевы выгуливают свою бойцовскую собачку, после чего я точно оставила бы свою и без того незаконную затею — залезть в их квартиру.
С палкой наготове я вышла из кухни, но бультерьер уже покинул комнату, в которой я хотела его блокировать. Пес еще не пришел в себя окончательно, скулил и, кажется, направлялся в ванную или туалет, не обращая на меня никакого внимания. «Ну и умная же псина! — промелькнуло в моей голове. — Соображает, что глаза надо промыть водой! Только как он кран собирается открыть и промывать глаза, непонятно». Бультерьер, вероятно, почувствовал мое присутствие, развернулся и засеменил в мою сторону. Я сделала шаг назад и закрыла дубовую дверь на кухню.
В результате я оказалась пленницей грозного квартирного стража. В моем распоряжении были только кухня и лоджия, а все остальное и, главное, доступ к входной двери находились во власти бультерьера. Я поняла, почему он сразу не проявил себя, когда я вошла в квартиру. О том, что он не сразу почувствовал во мне чужого, не могло быть и речи. Он ждал, когда я отойду подальше от входа, тогда у меня не будет пути для отступления, и он сможет разделаться со мной. Только псина не знала, что у меня черный пояс по карате, а стало быть, прекрасная реакция. Да и про оружие бультерьер не догадывался, а у меня кроме перцового шока еще и пистолет с собой имелся. Правда, применять его в чужой квартире мне совсем не хотелось. Я еще надеялась, что мое проникновение сюда останется незамеченным для Вахрушевых. Если они вернутся домой только вечером, то кондиционер успеет очистить воздух квартиры, а если раньше, да еще в моем присутствии, то… Нет, об этом я даже думать не хотела.
Мои глаза тоже начали слезиться, я промыла их холодной проточной водой, а затем вытерла своим носовым платком кран. Потом я подняла брошенную на пол щетку для мытья окон, протерла ее и отнесла на лоджию. Использовать ее в борьбе с бультерьером глупо, надо искать другой способ выбраться отсюда.
Я даже выглянула в окно, но альпинистского энтузиазма у себя не почувствовала.
Внезапно раздался звонок, и я вздрогнула, поскольку не сразу поняла, в дверь ли это звонят или по телефону. Я вошла с лоджии на кухню и только тогда поняла, что звонил телефон. Надо сказать, что приглядеться к интерьеру кухни я не успела, мысли были полностью заняты собакой. Теперь же я увидела на столе надрывающийся аппарат, причем очень экстравагантной формы. Он был сделан в виде пухлых женских губок ярко-красного цвета. Я окинула взглядом интерьер помещения и поняла, что хозяева во всем любят экстравагантность.
На одной из стен висела картина с изображением полуобнаженной женщины. Сначала мне показалось, что это портрет хозяйки, и я удивилась, что он располагается не в спальне, а в кухне. Но весь фокус в том, что при детальном рассмотрении можно было увидеть на картине множество нарисованных ягод и фруктов, из которых, собственно, и состояло тело женщины. Я даже подошла поближе и разглядела эту интересную технику: волосы были из желтого винограда, губы из брусники, глаза — вишни, щеки — яблоки, а все тело — из цитрусовых в разрезе.
После долгого настойчивого звонка телефон все-таки перестал трезвонить. Мне моментально пришла в голову идея поставить в телефон «жучок». Верхняя губа оказалась трубкой, а на нижней были кнопки, и я невольно улыбнулась. Под завывания бультерьера из-за кухонной двери я поставила в телефон «жучок» и протерла «губки» платком, чтобы убрать отпечатки своих пальцев. Можно было уходить отсюда. Но как?
Я предприняла очередную попытку выбраться — через комнату, но моя вылазка закончилась тем, что мы столкнулись с бультерьером в дверях. Поскольку он еще окончательно не пришел в себя после перцового шока, я успела захлопнуть дверь из комнаты в прихожую перед самой его противной мордой.
Получив беспрепятственный доступ к компьютеру, я не могла этим не воспользоваться, хотя знала, что теряю драгоценное время. Кто-нибудь из хозяев мог прийти домой с минуты на минуту. Раз им кто-то звонил, значит, знал, что их можно застать дома даже в рабочее время. Однако искушение было велико, и я включила компьютер. Открыла папку «Мои документы», посмотрела несколько файлов. Недолго размышляя над ними, я вставила дискету и перекачала на нее все без разбора. Затем вынула дискету, выключила компьютер и стерла с клавиатуры отпечатки пальцев.
Посмотрев в щелку двери, увидела, что бультерьер ее надежно охраняет. Тогда я решила с ним поиграть и прошла через лоджию на кухню. Мой изумленный взгляд снова скользнул по оригинальной картине с ягодно-фруктовой техникой живописи, потом он остановился на полке с банками для сыпучих продуктов. Это были пузатые глиняные бочонки с ножками и ручками, а также с головами-крышками. Внутренний голос подсказывал мне, что я должна посмотреть их содержимое. Мюсли, сахар и соль меня совершенно не заинтересовали, а вот маленький бочонок с пряной смесью, в составе которой, казалось, был и красный перец, подал мне идею.
Надо сказать, что после посещения комнаты мои глаза стали снова слезиться, а в горле запершило. Глаза пришлось снова промыть, и я даже выпила стакан воды из электрического чайника. Я знала, что было бы неплохо принять какой-нибудь антигистаминный препарат, но его у меня с собой, к сожалению, не имелось.
На тот случай, если Вахрушевы вернутся, когда в воздухе еще останется красный перец, а собака не придет в норму, в моих руках было логическое объяснение произошедшего. Я бросила бочонок с приправой на пол, он не разбился, но крышка открылась и пряная смесь рассыпалась. Я прокатила бочонок ногой по линолеуму в сторону прихожей, за ним тянулся оранжевый след рассыпанной приправы. «Конечно, слабое объяснение, но все-таки лучше, чем ничего, — сказала я себе. — Правда, если я не сумею отсюда выбраться, все остальное не имеет смысла».
Больше медлить было невозможно, я чувствовала, что мои собственные волосы взмокли под париком, першение в горле усиливалось, а шансы столкнуться лицом к лицу с Вахрушевыми увеличивались. «Ну не стрелять же в псину!» — подумала я и решительно открыла дверь из кухни в прихожую, а затем быстро выбежала и решительно прошмыгнула из кухни в прихожую, затем быстро выбежала на лоджию.
Так началась моя игра с бультерьером. Я видела сквозь стекло, что он не догадался, в чем состояла игра. Пес неохотно приблизился к кухне и зачихал. Я на свой страх и риск приоткрыла дверь из комнаты в прихожую в надежде, что собака прошла на кухню, а может быть, даже на лоджию. Я бы успела закрыть дверь в кухню и выскочить из квартиры. Но бультерьер развалился прямо перед дверью на кухню, скулил и терся мордой о стенку. Похоже, я совершила глупость с приправой, именно из-за нее собака не хотела идти в кухню, а я-то рассчитывала, что бультерьер станет гоняться за мной по кругу… Я буду открывать одни двери и закрывать другие, подловлю момент и заблокирую собаку на кухне, а затем выйду из квартиры. «Неужели этот поросенок разгадал мои планы? — спросила я себя. — Нет, по-моему, ему очень плохо. Ему не до меня».
Я внушила себе эту мысль, потому что ничего другого мне не оставалось. Оценив расстояние от двери, которую я уже открыла полностью, до бультерьера, а потом до выхода из квартиры, я пришла к выводу, что должна успеть. Не сводя глаз с собаки, еще не оправившейся полностью от перцового шока да еще и нанюхавшейся вдобавок порошковой пряной приправы, я тихонько двинулась к выходу. Бультерьер встал и не спеша направился ко мне. Дальше все происходило в ускоренном темпе, почти как в немом кино. Я одним прыжком достигла двери, собака-свинья тоже активизировалась и попыталась схватить меня за ногу. Я моментально среагировала и подпрыгнула, ударив в полете каблуком в лоб собаки…
Я пришла в себя только в машине. Кажется, в подъезде мне встретилась какая-то женщина — она посмотрела на меня жутко удивленными глазами. Да и последние отпечатки пальцев с внутренней стороны двери я не успела стереть… Что случилось с собакой, я тоже не знала. Поймут ли Вахрушевы, что она получила в лоб каблуком? Для меня это было важно, но не смертельно. Конечно, хотелось бы, чтобы они не заподозрили постороннего присутствия в своей квартире, а все списали на буйство спятившего пса, свалившего с полки бочонок, рассыпавшего едкую для собачьих глаз приправу и бившегося лбом о стенку. Я могла только надеяться, что так и будет. Ведь догадаться, что произошло на самом деле практически невозможно.
* * *
Только когда я отъехала на приличное расстояние от набережной, я до конца осознала, что легко отделалась от бойцовской собаки. В памяти всплыл недавно показанный по телевизору репортаж о том, как два бультерьера загрызли одну женщину и откусили руку другой. Я также слышала и о нападениях собак бойцовских пород на своих хозяев. Лично я не хотела бы иметь такую псину дома. А любовь Вахрушевых именно к такой породе, по-моему, объяснялась желанием сделать свой дом неприступной крепостью. Что еще раз подтверждало: семейной парочке есть что скрывать.
Я посмотрела на часы, и оказалось, что в доме на улице Лермонтова я провела не так уж много времени — всего один час, который, впрочем, показался мне вечностью. Я снова позвонила на фабрику, практически не сомневаясь, что мне наконец-то удастся договориться о встрече с ее руководством, но секретарша меня разочаровала. Она сразу узнала меня по голосу и сказала, что после совещания Николай Константинович уехал, а у Нины Федоровны — посетители, и она будет занята с ними до конца рабочего дня. Это выглядело как вежливая просьба больше не беспокоить фабрику своими звонками. Но я знала, что не остановлюсь и буду названивать и впредь, делая вид, что не понимаю намеков.
С одной стороны, было даже хорошо, что встреча с Вахрушевыми на фабрике не состоялась. У меня была масса других дел, решение которых не требовало отлагательства. В моей сумке лежала дискета, и я горела желанием поскорее просмотреть все, что мне удалось записать. Я решила поехать к Диме Авельянову, моему знакомому компьютерщику, потому что у меня возникла мысль не только попросить парня помочь в просмотре переписанных документов, но и влезть в фабричный компьютер. Я прекрасно знала, что Дима не просто хороший программист, но и хакер.
Мне повезло — Дима оказался дома. Правда, встретил он меня не очень ра-душно.
— Ты? — спросил Авельянов меня усталым голосом вместо приветствия. — У меня такая запарка…
— Понимаю, такой талантливый человек, как ты, не может сидеть без дела, — польстила я. — Но мне очень нужна твоя помощь, и поверь, я за ценой не постою.
— Хорошо, только я должен закончить. Я в одном шаге от… короче мне нужно еще полчаса. Подождешь? — спросил Дима уже извиняющимся тоном.
— Конечно, — ответила я, прекрасно понимая, что, заставив его оторваться от старого, еще неоконченного дела и заняться новым, положительных результатов ждать бесполезно.
Я обосновалась в углу комнаты, набитой всякой компьютерной техникой. В моем плотном графике появилось окно для передышки, и я решила ни о чем не думать, закрыть глаза и расслабиться. Все равно я ничего в тот момент не могла предпринять, значит, надо было смириться с бездельем…
— Татьяна Александровна, — сквозь дрему услышала я голос Авельянова. — Я готов приступить в вашему делу.
Я открыла глаза и несколько секунд смотрела на Диму, не понимая, откуда он взялся. Я не знала, сколько прошло времени с тех пор, как впала в полудрему, последовавшую за нервным напряжением от поединка с бультерьером. Десять минут, полчаса, час?..
— Вот дискета, я хочу ее просмотреть, но это не главное. Я хочу, чтобы ты влез в один компьютер, попробуешь? — заговорила я, наконец осознав реальность и себя в ней.
— Надеюсь, это не компьютер Ходорковского?
— Почему именно Ходорковского? — удивилась я.
— По официальным данным, он — самый богатый человек России. Ко мне тут один чудак обратился, просил именно в его компьютер влезть. Но я же не самоубийца!
— Действительно, чудак, — согласилась я. — Меня такие журавли в небе не интересуют. Моя синица — тарасовская мебельная фабрика «Нинель». Хочу держать в руках все, что есть интересного в их компьютере.
— А что именно ты считаешь интересным? — спросил Дима. — Годовой баланс, расчетно-платежные ведомости, перечни поставщиков и покупателей или что-то еще?
— Возможно, что-то еще… — проговорила я, понимая, что на самом деле ищу сама не знаю что. Прямо как в сказке.
— Ясно. Ну ладно, давай адрес, — ничуть не удивившись, сказал Авельянов и сел за компьютер.
— Какой адрес? — механически спросила я.
— Ну не почтовый же! — в недоумении оглянулся на меня Дима. — Адрес в Интернете или на худой конец электронной почты.
— А я не знаю, — ответила я, чувствуя себя абсолютным профаном.
Авельянов тяжело вздохнул, и я мгновенно сообразила, что вся необходимая информация должна быть на моей дискете.
— Посмотри здесь, я на память не знаю, — попыталась я оправдаться, протягивая дискету.
Мы просмотрели, что мне удалось «перекачать» с домашнего компьютера Вахрушевых. Там были бухгалтерские отчеты, расчеты заработной платы, письма. На фирменном бланке, естественно, были все необходимые реквизиты.
— Ты уверена, что тебе надо что-то еще? — спросил Авельянов.
Я заметила, что он так для себя и не решил, как ко мне обращаться: на «ты» или на «вы». С одной стороны, он чувствовал себя передо мной в долгу, потому что однажды попался ко мне на крючок, но я решила, что не выйдет ничего хорошего из того, если я отдам талантливого компьютерщика в руки правосудия. С другой стороны, он чувствовал свое превосходство надо мной, потому что сам являлся почти компьютерным богом, а я только пользователем. Мне было все равно, как Дима ко мне обращался, главное, что он меня никогда не подводил.
— Понимаешь, это записи с домашнего компьютера. Здесь одни цифры, а на фабрике в тех же отчетах и в тех же ведомостях на выдачу заработной платы могут быть другие, — пояснила я.
— Вас наняла налоговая полиция? — съязвил Авельянов, между тем уже приступая к своей работе.
Для начала он распечатал какое-то письмо на фирменном бланке фабрики «Нинель». А я попросила распечатать все документы с дискеты, надеясь, что при их детальном изучении в более спокойной обстановке обнаружу там что-нибудь сногсшибательное. Я понимала, что одной только «черной» бухгалтерией Вахрушева не прищучишь. «Ну пригрожу я ему налоговой, а он не испугается, и правильно сделает. В налоговых органах прекрасно понимают существование теневой бухгалтерии, но делают вид, что не догадываются о ней, — размышляла я. — Реально я сделать ничего не смогу, только припугну Вахрушевых, и они удалят со своего компьютера „черную“ бухгалтерию, если, конечно, там была именно такая. Надо копать глубже…»
— Татьяна Александровна, у меня интернет-карта кончилась, а в кредит я этим заниматься не хочу, боюсь сглазить. У меня есть такая примета: все, что сделано в кредит, — бестолковая работа. Понимаете?
— Понимаю, — ответила я, до конца не сообразив, в чем суть приметы, потому что была занята своими мыслями.
— Вам это срочно надо?
— Максимум до завтрашнего обеда, — ответила я и тут же пожалела, что дала Авельянову такой большой срок.
— Я постараюсь к утру, — будто догадался о моей оговорке Дима. — Я сейчас схожу за интернет-картой, потом мне позарез надо в одно место заскочить, а как вернусь, вплотную «Нинелью» займусь.
— Хорошо, Дима, вот тебе деньги на интернет-карту. Хватит? — спросила я, протягивая Авельянову кругленькую сумму.
— Спасибо, Татьяна Александровна. Вы не сомневайтесь! Все, что смогу, я сделаю.
Я убрала в сумку распечатки и попрощалась с Димой. Мне очень хотелось получить результаты сразу, но фабрика «Нинель» снова оказалась точно заколдованной. Даже у хакера возникло препятствие, чтобы проникнуть в фабричный компьютер!
Теперь я уже не ругала себя за то, что взялась за это дело. За двое суток, которые я занималась расследованием, я поняла, что все-таки Вахрушев — мой клиент. И мне не терпелось поскорее прижать Николая Константиновича к стенке и заставить его раскошелиться.