Книга: Алые губки – мягкий дурман
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Сопоставление различных фактов привело меня к версии, что за директором фабрики по производству мягкой мебели «Нинель» должен охотиться кто-то еще, не одна я. Когда вчера Станислав Власович Цыпкин рассказал мне о подозрительных представителях фирмы «АБ-Трейд-СТ», интересующихся окном в его кабинете, я не придала его рассказу особого значения. Теперь, проанализировав вчерашний разговор с директором рекламного агентства «Экватор-плюс», я по-новому расставила акценты. На первый план повестки сегодняшнего дня встал вопрос о загадочной фирме «АБ-Трейд-СТ». Существовала ли она на самом деле?
Я позвонила в справочную и попросила телефон этой фирмы.
— Скажите адрес, — лаконично спросила меня девушка-оператор.
— Не знаю, — с сожалением ответила я. — Но мне очень нужен этот телефон. Поищите, пожалуйста.
— Ждите, — обнадежила меня девушка, но уже через минуту мои надежды рухнули, потому что она сообщила: — Никаких данных об этой фирме у нас нет.
Отсутствие служебного телефона фирмы «АБ-Трейд-СТ» в городской справочной еще не могло служить доказательством того, что таковая фирма вовсе не существует. После недолгих раздумий я решила отправиться в Тарасовское управление статистики и выяснить, числится ли в их реестре предприятие с таким названием. Я мгновенно придумала легенду о том, что хочу открыть фирму именно с таким названием.
— Пожалуйста, можете открывать, — любезно ответила мне женщина в ажурной кофточке. — Таких названий мы еще не регистрировали. По вашему лицу не скажешь, что вас это обрадовало. Некоторые предприниматели по пять-шесть вариантов предлагают, но все повторяются, а у вас с первого раза такая удача.
Ну не могла же я объяснить этой разговорчивой тетке, что другой вариант ее ответа меня действительно обрадовал бы больше! Выходило, что те люди, о которых говорил Цыпкин, на ходу придумали ничего не говорящее название фирмы и интересовались рекламным агентством «Экватор-плюс» только потому, что оно располагалось по соседству с мебельной фабрикой «Нинель». Моя единственная зацепка за название «АБ-Трейд-СТ» развалилась, и я теперь утешала себя только тем, что отсутствие положительного результата — тоже результат. Люди, вызвавшие подозрения у Цыпкина, могли быть именно теми, от кого отгородились Вахрушевы. Ну уж не из-за бывшей же супруги Николая Константиновича, интересы которой представляла я, на фабрике «Нинель» был наистрожайший пропускной режим, а в квартире на улице Лермонтова бегал кровожадный бультерьер!
Я вышла из статистического управления и, поскольку находилась недалеко от оптового рынка, решила пройтись по нему и закупить продукты. Пустой холодильник настоятельно требовал наполнить его прохладительными напитками и замороженными полуфабрикатами. Сначала я приобрела у настойчивой старушки большой полиэтиленовый пакет, способный, по словам продавщицы, выдержать полцентнера. Потом я стала нещадно нагружать его соками, минеральной водой, пельменями и овощными заморозками. Сверху я поставила в пакет ведерко с мороженым и, решив, что большей нагрузки пакет все-таки не выдержит, направилась к статуправлению, возле которого оставила свою «девятку».
Я ощущала себя вьючным животным, поскольку одно мое плечо оттягивала сумка, с которой я никогда не расставалась, а в другой руке, по моим приблизительным подсчетам, было килограммов пятнадцать. Я спешила, чтобы продукты не успели полностью разморозиться.
Каково же было мое удивление, когда я не обнаружила своей «девятки» на том месте, где ее оставила! Груз стал сразу вдвое — нет, даже втрое! — тяжелее. Уверенности в том, что я успею довезти продукты до холодильника до того, как они потекут и превратятся в жидкую массу, не было совсем. Я понимала, что машины на улицах Тарасова угоняют. Но почему такое должно было произойти именно с моей и именно в тот момент, когда я так нагрузилась, я отказывалась понимать.
Это был самый больной удар по моему самолюбию, который я могла получить. Я как последняя дура стояла под раскаленным солнцем и вместе с продуктами таяла, таяла, таяла…
Через пару минут я все-таки пришла в себя — холодный рассудок частного детектива взял верх над эмоциями расстроенной женщины. Я поняла, что именно мою машину угнали не случайно. Это был, скорее всего, очередной ход моего анонимного противника, только на сей раз он переступил черту. Рисунки на стекле машины — это почти невинные шуточки, хоть и с хулиганским уклоном, а угон автомобиля — уголовно наказуемое деяние.
Я перешла в тень высокого тополя, поставила тяжеленный пакет на асфальт и полезла в сумку за телефоном, чтобы позвонить в милицию. В тот момент, когда мне ответили, я увидела свою бежевую «девятку» на другой стороне улицы. Я мгновенно отключила телефон и сделала несколько шагов от дерева, чтобы убедиться, мой ли это автомобиль. Конечно, перепутать я его не могла, но произошедшее казалось слишком уж невероятным! Средь бела дня, не боясь моего скорого возвращения, некто переставил мою «девятку» на другую сторону дороги. Сам собой напрашивался вопрос, зачем это сделано?
Я уже собралась переходить дорогу, но вспомнила о пакете с продуктами, оставленном под деревом. Я успела подойти к нему раньше, чем пьяный старикашка, уже облюбовавший издалека «забытую» мной поклажу. «Да, ничего без присмотра оставлять нельзя, — подумала я. — Хорошо хоть сумку взяла с собой, а то еще уперли бы ее из машины. А я без ее содержимого осталась бы, как говорится, без рук».
По возвращении домой я сразу бросилась на кухню и запихала в морозильную камеру слипшиеся пельмени и полужидкое мороженое. А вот гавайские и мексиканские овощные смеси разморозиться, к счастью, не успели.
Потом я решила прослушать записи со своего «жучка». Похоже, Вахрушевы домой не возвращались, потому никаких разговоров по телефону не вели. Это когда я находилась в их квартире, мне казалось, что хозяева непременно должны нагрянуть с минуты на минуту. Теперь я понимала, что только вечером Николай Константинович и Нина Федоровна вернутся домой и, возможно, скажут что-нибудь интересненькое. А пока «жучок» молчал.
На автоответчике тоже не было никаких сообщений. Никаких! Вчера вечером Витька Буренков звонил аж три раза, а сегодня я была ему уже не нужна. Интересно. «Может быть, зря я упорно не хотела включать его в круг подозреваемых лиц и закрывала глаза на очевидные вещи? — спросила я себя. — Ведь он следил за мной, и если бы я не загнала его в тупик во дворе, то он так и не проявил бы себя!» Отговорки Буренкова, вроде случайной встречи и возникшего желания разыграть меня, стали казаться очень слабыми. К тому же я решила, что нашла связь между Витькиными звонками и крышкой гроба, прислоненной к моей двери. «Он узнал, что меня нет дома, подумал нагрянуть и ждать меня в квартире, у него ж, кажется, остались мои ключи. А в подъезде ему в голову пришла новая идея, — фантазировала я. — Нет! Дружка моего стоит проверить. Что с того, что когда-то мы были близки?»
Для начала я решила бросить свои магические двенадцатигранники и спросить у них, какую роль в моей жизни играет сейчас Витька Буренков.
Я поймала себя на мысли, что с тех пор, как занялась делом Вахрушева, каждый день вынуждена обращаться к помощи «косточек». Я также отметила для себя, что пока новых предложений ко мне не поступало, и если бы не Лидия Петровна, то сидела бы я сейчас без работы. Разгар лета всегда был периодом затишья. Я уже перестала жалеть, что приняла предложение бывшей супруги Вахрушева, тем более «кости» обещали мне быстрое развитие событий. Я искренне верила, что завтра вечером я поставлю точку в своем расследовании.
Сомневаться во вчерашнем ответе двенадцатигранников на мой вопрос я тоже не могла. Угон моей машины оказался вовсе не угоном. «Да. Мой противник точно бравирует. На самом деле он или она не в состоянии сделать ничего серьезного», — подумала я.
Потом я постаралась отогнать от себя все посторонние мысли и сконцентрироваться на вопросе о Витьке Буренкове. Как ни странно, но мне никак не удавалось уловить момент наибольшего проникновения в суть волнующей меня проблемы. Мозг, словно включенный компьютер, выстраивал логические цепочки и взаимосвязи между всеми людьми и событиями, с которыми я сталкивалась с начала расследования. А мой бывший бойфренд, с которым я рассталась по причине его отъезда в столицу, где ему предложили интересную и высокооплачиваемую работу, никак не вписывался в общую картину последних дней. Огромным усилием воли я пыталась сосредоточиться на его персоне, но, увы, Витька Буренков все время ускользал куда-то в зону недосягаемости моего воображения.
В конце концов я поняла, что двенадцатигранные магические кости сейчас, когда я в таком состоянии, вряд ли помогут прояснить ситуацию. Оставалось рассчитывать только на свои собственные логические построения и… на решительные действия, к которым пора было переходить. Поездку в рабочий поселок Текстильщик я снова отложила на потом, потому что сначала решила отыскать Буренкова. Нет, звонить и назначать встречу с ним я не собиралась. Нужно было воспользоваться эффектом неожиданности, а потому я надумала поехать на его старую квартиру, которую, как я знала, он еще не продал.
Я поймала себя на мысли, что мне, как и в старые добрые времена, хотелось произвести особое впечатление на Буренкова, поэтому я так долго подбирала себе наряд и макияж. Хотелось выглядеть интригующе-женственно, но естественно, эффектно и кокетливо, а не вызывающе. В моем обновленном гардеробе нашлись вещи, способные, на мой взгляд, сделать меня именно такой.
А ведь сначала я не хотела покупать прозрачную шелковую блузку с узором из лиловых цветочков, просто посмотрела на нее из любопытства. Мне и в голову не приходило, что такое сочетание возможно и тем более что я смогу ее надеть. Но продавщица уговорила меня примерить эту эксклюзивную модель. Я согласилась, а когда взглянула на себя в зеркало, то поняла, что вещица создана именно для меня. Потом я подобрала для нее и юбку — джинсовую с оборками. Тогда в примерочной магазина я думала, подойдет ли мне этот прикид для работы. Теперь я смотрела в зеркало и видела в нем женщину, идущую в ногу с изменчивой модой, а не частного детектива, бегущего вдогонку за подозреваемым.
Осталось сделать соответствующий макияж. В такую жару я обычно минимально использовала косметику, но предстоящая встреча с бывшим любовником требовала отойти от этой привычки. То обстоятельство, что в моей рабочей сумке лежала почти пустая косметичка, еще не говорило о том, что у меня совсем не было косметики и дома. Наоборот, у меня имелась другая проблема — проблема выбора. Я поочередно открывала одну коробочку с тенями за другой и не могла подобрать именно тот тон, который лучше других подчеркнул бы глубину моего взгляда. Наконец среди всех оттенков коричневого я выбрала цвет «жемчужный орех». В сочетании с контуром для глаз цвета «шоколадной глазури» эти тени, как мне казалось, придали моему взгляду именно ту проникновенность и в то же время загадочность, которых я и хотела достичь. Губную помаду я подобрала с ходу и не ошиблась. В результате я увидела в зеркале восхитительную стерву, перед которой наверняка не мог бы устоять не только Витек, но даже мой любимый актер Ричард Гир. Впрочем, это был уже перебор. Мне всего-то надо было заставить Буренкова рассказать о себе — зачем он прибыл из Первопрестольной в родной Тарасов и случайно ли наши пути вдруг снова пересеклись.
Через двадцать минут я была уже около подъезда дома, на пятом этаже которого жил когда-то мой бойфренд. В том, что Витька сейчас здесь, я не сомневалась, потому что припарковала свою машину рядом с его новенькой черной «десяткой». Минуту я посидела в салоне, настраиваясь на предстоящий разговор. Мне не хотелось «клещами тащить» из Буренкова признания, я предпочитала, чтобы он сам повинился в своих черных делишках против меня. «Когда личная жизнь, пусть и прошлая, перемешивается с работой, — думала я, входя в подъезд, — возникают дополнительные трудности. Но их преодолевать даже приятно».
Я поднялась на последний этаж хрущевки, и вот перед моими глазами до боли знакомая дверь, за которой мне доводилось бывать не раз и не два. Легкая трепетная волна пробежала по моему телу, прежде чем я нажала на кнопку звонка. Это была секундная женская слабость. Оторвав палец от черной кнопки звонка, я уже не чувствовала никакого волнения. Я уже была готова встретиться лицом к лицу с человеком, который за год нашей разлуки мог стать моим врагом… Хотя, возможно, мог и остаться прежним — влюбленным в меня и доставившим мне столько моментов радости и блаженства. Который из двух вариантов верен, мне очень скоро предстояло узнать.
Буренков не спешил открывать дверь. Я хладнокровно смотрела в «глазок», догадываясь, что с другой стороны этой оптической стекляшки он мог смотреть на меня.
Время шло, дверь по-прежнему оставалась закрытой. Ситуация становилась неоднозначной. Либо Буренкова нет дома, либо он не желает мне открывать. Я не знала, какому из этих предположений отдать предпочтение (хотя, честно сказать, оба они казались маловероятными), и на всякий случай еще раз позвонила в дверь. Тишина начинала меня угнетать. А я так готовилась к этой встрече…
Чуть приоткрылась соседняя дверь, и я ощутила на себе чей-то любопытный взгляд. Я еще продолжала смотреть в «глазок» Витькиной двери, но голос не то с одесским, не то просто c еврейским акцентом заставил меня резко повернуться налево.
— Прошу, зайдите ко мне. Я имею смелость сказать, что вам там не откроют…
«Одессит» говорил тихо, но с чувством большой тревоги. Я не раздумывая зашла к нему в квартиру. Мне приходилось слышать от Буренкова почти анекдотические истории о соседе дяде Леве, как Витек его называл, но я никогда не видела его лично. Теперь этот пожилой лысый толстяк, внешность которого не вызывала сомнений относительно его национальности, стоял передо мной и многозначительно молчал.
— Вы хотели мне что-то сказать? — спросила я, теряясь в догадках.
— Я, как любой человек на нашей грешной земле, имею вредные привычки, — сообщил «одессит» и покачал головой. — Я люблю подглядывать в «глазок». Это заманчиво, но действительно вредно. Хочу бросить, но не могу, втянулся…
То, как говорил дядя Лева, было одновременно смешно и страшно. Я поняла, что ему довелось увидеть в «глазок» нечто неординарное, поэтому ему хотелось с кем-то поделиться, рассказать об увиденном, но он не решался и продолжал томить меня своим красноречием, казалось — совершенно безграничным.
— Я имел возможность видеть вас вместе с Витенькой до того, как он уехал искать счастья в Москве. Естественно, через «глазок», — пояснил дядя Лева. — Однажды я выразил Витеньке свое восхищение вашей красотой…
— Спасибо за комплимент, но вы не могли бы перейти ближе к делу? — попросила я, окидывая взглядом прихожую.
Здесь все говорило о том, что дядя Лева жил бедно. Дощатые полы, краска на которых местами вытерлась, обои, засаленные у выключателя и отстающие от стены в нескольких местах, — все свидетельствовало о том, что квартира не знала ремонта уже лет двадцать. Но ее хозяина этот факт не смущал. Витька Буренков рассказывал, что дядя Лева был в советское время чуть ли не подпольным миллионером, но женитьба на русской красавице сломала всю его жизнь. Молодая жена обобрала его и укатила с его деньгами, по иронии судьбы, сначала в Израиль, а оттуда в Канаду. Бедный старый еврей перенес три инфаркта, от него отвернулись его сородичи, и на старости лет он стал развлекаться тем, что подглядывал в «глазок» за соседями и их гостями.
— Витенька говорил мне, что ваша профессия описана в книгах Агаты Кристи. Это так?
— Да, я частный детектив, — подтвердила я, осознавая, что мой бойфренд чересчур болтлив: он рассказывал не только мне о своем соседе, но и дяде Леве обо мне.
— Тогда я должен вам сказать, что увиденное мною вчера поздно вечером очень похоже на детективную историю… Боюсь, что Витеньки уже нет в живых…
— Что?! — крикнула я. — Все так серьезно, а вы… Вы никак не дойдете до сути… Ну говорите же, что вы вчера увидели!
Лоб и лысина дяди Левы покрылись испариной, он занервничал, вероятно потеряв логическую нить в своем длинном рассказе. И виной тому было мое нетерпение. Старик протер серым полотенцем, невесть откуда взявшимся в его руках, голову, прокашлялся и сказал:
— Я знал, что Витенька дома. Потом к нему пришли двое. Мне показалось, что мой сосед впустил их без удовольствия. Затем я слышал за стенкой крики, шум и потом… тишину. Страшную тишину… Эти двое ушли, а Витенька… Сначала я позвонил ему по телефону, он не подошел к аппарату. Я постучал ему в стену и снова позвонил…
— А почему вы не позвонили в милицию и не сообщили о своих подозрениях? — спросила я, но по выражению лица старого еврея поняла, каким будет ответ на мой вопрос.
— Подсматривать в «глазок» — вредная привычка, — повторился дядя Лева. — Разве мне нужна головная боль? Но Витеньку жалко, мы с ним так хорошо беседовали до его отъезда в Москву. Я не пойму, зачем он туда поехал, чем ему Тарасов был плох. Он изменился за этот год, стал другим! Ах, Витенька, Витенька…
Я уже не слушала причитания дяди Левы. Я лихорадочно соображала, что же мне предпринять: позвонить в милицию по телефону «ноль-два», позвонить Володьке Кирьянову или сначала самой проникнуть в квартиру Буренкова и удостовериться, что там действительно произошло нечто страшное?
— Можно мне сесть? — спросила я, показывая глазами на кухонный табурет.
Дядя Лева сделал шаг в сторону, и я на свинцовых ногах прошла в кухню и плюхнулась на крайнюю табуретку. Я вспомнила, как собиралась на встречу с Витькой. Горькая улыбка застыла на моем лице. Цвет теней казался такой мелочью, ничтожной малостью по сравнению со смыслом человеческой жизни. В мою голову снова вернулся вопрос, связан ли Буренков с делом Вахрушева? Желание узнать это было так велико, что я решила все же проникнуть в соседнюю квартиру.
— Скажите, а у вас есть ключи? — спросила я у дяди Левы.
— Я боялся этого вопроса, — ответил тот, и я поняла, что ключи от квартиры Буренкова у него есть. — Я всегда говорю правду, и это еще одна моя вредная привычка. Вас зовут Танечка, если я не ошибаюсь?
Я в знак согласия кивнула головой.
— Танечка, может быть, мы забудем об этих ключах до приезда милиционеров? — спросил нерешительно дядя Лева, а потом он поднял глаза к потолку с разводами от неоднократно протекавшей крыши и патетически произнес: — Зачем я взял у Витеньки эти ключи? Как я не хотел брать на себя такую ответственность! Танечка, вы должны придумать что-нибудь, не очень опасное для нас с вами… чтобы нас не заподозрили в преступлении.
— Самое безопасное — забыть о вашем подозрении. И если, не дай бог, Буренкова… — я не могла выговорить слово «убили», — если ваши подозрения окажутся верными, то дня через два, а в такую жару, может быть, и раньше, все станет очевидным…
Дядя Лева посмотрел на меня с испугом, вероятно представив, как тошнотворный запах заполнит атмосферу не только лестничной клетки, но и его собственной квартиры. Мне было неприятно говорить об этом, но иных средств повлиять на решение старого еврея я не находила.
— Хорошо, — наконец согласился он. — Вот ключи от Витенькиной квартиры. Но я не уверен, что смогу открыть дверь… Руки дрожат…
Руки у дяди Левы действительно дрожали. Лоб и лысина его снова покрылись испариной, а в глазах застыл страх. Я поняла, что старик боялся всего: и увидеть своего молодого соседа мертвым, и подставить себя под удар милицейских подозрений, а возможно, и под удар мести тех двоих, которых он видел вчера в «глазок» своей двери. Лично меня последние два обстоятельства совершенно не пугали. Что касается первого, то мне очень не хотелось, чтобы Витька Буренков, даже если он по каким-либо обстоятельствам стал моим противником, был убит.
Я взяла ключи и решительно направилась к входной двери. Я обратила внимание на то, что при всей запущенности этой квартиры сферический «глазок» был вставлен в дверь недавно. Я знала, что такие появились на нашем рынке только в последние десять лет, а сама дверь была раза в три старше. Я не удержалась от соблазна посмотреть в «глазок». Обзор был великолепным. Отсюда можно было увидеть не только всю лестничную площадку, но и оба лестничных пролета, нижний и верхний, а также чердачный люк.
— Круто, — восхитилась я.
— Двести сорок градусов, — похвалился дядя Лева. — Я купил его за очень большие деньги. Что поделаешь, люди не жалеют средств на свои вредные привычки!
Я видела, что дядя Лева тянул время, но до конца не понимала, зачем же он, собственно, пригласил меня и рассказал о своих подозрениях.
— Пойдемте, — сказала я и слегка подтолкнула старика рукой.
— Я одет уж как-то по-домашнему, — виновато оправдывал свою нерешительность дядя Лева. — Может, накинуть на майку рубашку?
— Не стоит, — запротестовала я. — Пойдемте! Раньше зайдем, раньше узнаем, что там произошло.
Дядя Лева тяжело вздохнул, подтянул домашние трико с обвислыми коленками и поочередно открыл два замка своей квартиры.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6