Глава 3
Обстоятельство с клеткой внесло свои коррективы в мои планы. Я решила поехать в рекламное агентство, в котором работала Ольга Яковлевна Терентьева. В конце концов, ее муж был у меня первым подозреваемым в художествах на стеклах моей «девятки», да к тому же у меня накопились к Ольге новые вопросы.
Мне снова пришлось поглядывать, нет ли за мной «хвоста». Нет, преследователя я не заметила или он был суперпрофессионалом. Сейчас я не делала тайны из того, куда я еду. Просто хотела без заинтересованных глаз достать из багажного отсека дурацкую клетку, вынуть из нее мою фотографию и разглядеть, где и когда меня «щелкнули».
Я остановилась в чужом уютном дворике, вышла из машины, открыла багажник и попыталась открыть клетку. Дверца не поддавалась. Это мне-то! Мне, которая всегда без проблем справлялась с замками даже самой сложной конструкции на металлических дверях квартир и несгораемых сейфов. Но сейчас я не могла справиться с прутьями обыкновенной клетки для птиц. И это был настоящий нонсенс! Я нашла только одно объяснение — нервы. Да, тот, кто устраивал все эти шалости, одного явно добился — вывел меня из душевного равновесия. Я видела дверцу клетки, но открыть ее не могла ни с одной, ни с другой стороны, ни внутрь, ни наружу, ни вверх, ни вниз. Наконец я поняла, что это была лишь имитация дверцы. И тогда я напрягла все свои силы, стараясь погнуть прутья. Наверняка клетка была изготовлена на заказ, специально для меня. Не прошло и пяти минут, как я разобрала ее на отдельные прутья. Только после этого фотография оказалась в моих руках. Это было равносильно моему собственному освобождению из темницы.
Теперь я поняла: мой неизвестный противник поступал вполне логично, шел от простого к сложному. Первый рисунок — черепа — я приняла за шалость местной детворы, которую совершенно не интересовало, кто владелец машины. Второй рисунок — мишени — дал мне понять, что именно я нахожусь у кого-то на мушке. А клетка в моей машине должна была мне сказать о том, что для кого-то не представляет никаких проблем достать меня, а вот мне выбраться из захлопнувшейся ловушки будет не так-то просто.
А мой противник, оказалось, философ! Он навязывал мне какую-то интеллектуальную игру, и я должна была предугадать следующий ход. Я поняла, что напрасно старалась обнаружить за собой «хвост». Этот философ-интеллектуал имел другой почерк. И он был очень похож на женский.
Я внимательно рассмотрела фотографию и сразу догадалась, что она была сделана вчера на нашем центральном проспекте, именуемом в народе тарасовским Арбатом. Довольная покупкой, я вышла из магазина «Кокетка», и кто-то зафиксировал этот момент своим фотоаппаратом. Причем снимок был сделан не дешевой «мыльницей», а фотоаппаратом с хорошим объективом, способным издалека заснять крупным планом.
Похоже, что это остановленное кем-то мгновение стало точкой отсчета нашего противостояния. Кто же мой противник? Фигурант последнего, законченного, дела или настоящего? Этот вопрос настолько четко сформулировался в моей голове, что я поняла — настало время бросать «кости».
Я вынула из сумки мои заветные двенадцатигранники и метнула их на соседнее сиденье машины. Сочетание 20+25+5 говорило: «Не слушайте его, он блефует». Нечто в таком роде я и ожидала. Я только что сама пришла к умозаключению, что мне навязывают лишь игру в войну, а не саму войну.
Настроение улучшилось, я захлопнула дверцу машины, повернула ключ в замке зажигания, нажала на газ и поехала к Терентьевой в офис.
Она встретила меня с удивлением, но довольно приветливо.
— Не ожидала вас так скоро увидеть, — сказала Ольга Яковлевна с располагающей улыбкой. — Ах, я прежде всего хочу вас поблагодарить: ваша пена от ожогов мне очень помогла.
— Я рада. Но как вас угораздило так обгореть? — с сочувствием спросила я.
— У меня очень восприимчивая кожа. Я всегда пользуюсь кремом для загара, а в тот раз поездка на острова была такой внезапной, что я не успела подготовиться. Ну и, как говорится, дорвалась до солнца… У вас ко мне, Татьяна Александровна, возникли новые вопросы? — внезапно перешла на другую тему Терентьева.
— Да, я хотела бы поподробней узнать, что из себя представляет Нинель.
— Нинель? Вы имеете в виду Нинку Червякову?
— Да, вы ведь из одного поселка, а там, как водится, все друг у друга на виду…
— Это не совсем так. Мы с Лидусей жили в Нижнем Текстильщике, а Нинка — в Верхнем. Она даже в нашу школу не ходила, родители ее в Тарасов на машине возили.
— Даже так! — удивилась я. — А кем же были ее родители? Вы в прошлый раз как-то интересно охарактеризовали их. Никак не припомню слово…
— Куркули! — мгновенно вспомнила Ольга. — Так мои родители Червяковых называли. И отец, и мать Нинкины на нашем местном хлебозаводе работали. Если не ошибаюсь, мамаша главбухом была. Против нее даже уголовное дело возбуждали! Точно не знаю, правда, в чем там суть дела была, посадили ее или нет… Я тогда уже здесь в политехническом институте училась, с Володей стала встречаться, и Червяковы меня мало интересовали. Когда мне Лидуся первый раз рассказала, что ее Колька с Нинкой роман крутит, я даже не сразу поняла, о ком она говорит. Только по рыжим волосам и припомнила.
Я заметила, что сегодня Ольга Яковлевна была более разговорчивой. Оно и понятно: самочувствие ее улучшилось, и мужа, который мне явно не симпатизировал, поблизости не было.
— Скажите, а почему вы не хотели, чтобы ваш муж узнал, что я частный детектив? — спросила я, наблюдая за реакцией Терентьевой.
Ее лицо оставалось спокойным, и я решила, что она намерена мне ответить со всей искренностью.
— Вы, Татьяна Александровна, не просто частный детектив, а тот самый детектив, который расследовал убийство его двоюродной сестры. Володя никак не может поверить, что Маша погибла от руки собственного мужа, его больше устраивает милицейская версия. Впрочем, это дело прошлое… Я ему вчера все-таки рассказала, кто вы такая. Ну не могу я ничего от него утаить, и все тут!
Последняя фраза получилась у Терентьевой какой-то театральной, но я приняла ее на веру.
— Хорошо, тогда расскажите мне о Вахрушеве: каким он был в те годы, когда вы все жили в Текстильщике? — спросила я и поняла, что каждое мое упоминание о малой родине Ольги Яковлевны задевает ее самолюбие. — Кстати, а ваш муж, Владимир Геннадьевич, не оттуда же родом?
— Нет, он коренной тарасовец. А что касается Кольки Вахрушева, то у нас с ним с детства была какая-то неприязнь друг к другу. Мы постоянно устраивали какие-то пакости, он — мне, а я — ему…
— Пакости? — переспросила я. — Вот об этом поподробнее. Какие именно пакости?
— Сначала это были обыкновенные детские забавы: он мне в портфель лягушку подбросил, а я его одежду в кустах спрятала, когда он купался. Ну, в общем, это были вполне невинные вещи, пока он меня чуть было не утопил! Если бы не Лида, я точно бы утонула… Я сейчас вам все расскажу! Просто не знаю, с чего лучше начать…
Я видела, что воспоминания для Ольги были не слишком приятными — лицо ее стало пасмурным, хотя еще минуту назад она выглядела довольной и счастливой.
— Многие говорили, что именно из такой вражды и ненависти рождается любовь, — начала свой рассказ моя собеседница. — Только я знала, что этого никогда не произойдет. Я отвечала на зловредные Колькины выходки только затем, чтобы не оставаться в долгу. Мне нравился совсем другой мальчик, который, увы, не обращал на меня никакого внимания. Он был влюблен в Лиду…
— А не тот ли это Юра Кузнецов, в измене с которым обвинял Лидию Петровну Вахрушев?
— Да, тот. Но Лидуся всегда к нему была равнодушна, да и к Кольке у нее никаких пылких чувств не было… После школы я поступила в политехнический, а Лида провалилась в мединститут. Мы стали встречаться с ней реже — я жила в Тарасове у тетки, чтобы не ездить каждый день из Текстильщика. Я всегда любила подольше поспать. За тот год мы с Лидой отдалились друг от друга, а летом я узнала, что она встречается с Колькой. Я этому не придала никакого значения…
Рассказ Терентьевой оказался слишком длинным, начала она очень издалека и никак не могла подойти к кульминации истории. Я заскучала, но изо всех сил старалась не показывать этого.
— Однажды мы вчетвером поехали кататься на лодке: я, Лидуся, Колька и еще один парнишка, его имени я даже не помню. В самом глубоком месте реки Колька взял и столкнул меня с лодки. Я этого никак не ожидала и стала тонуть — вода была еще холодной, ноги свело судорогой, потом я захлебнулась от волны и… Больше я ничего не помнила. То, что произошло потом, я узнала только из рассказов. Все знали, что я умею плавать, но я исчезла под водой надолго. Лида стала просить Кольку, чтобы он нырнул за мной. Тот отказывался, говорил, что я просто придуриваюсь. Парнишка, который был с нами, плавать совсем не умел, а Лида плавала неважно, я даже никогда не видела, чтобы она ныряла… Я долго не показывалась из-под воды, и Лида поняла, что дело серьезное. Она решила нырнуть за мной, Колька стал ее удерживать, они оба свалились с лодки. То ли Лида тоже стала тонуть и мобилизовала все свои возможности, то ли она так удачно нырнула, но нашла меня под водой и вытащила… Я пришла в себя только на берегу, однако еще в лодке Лида стала делать мне искусственное дыхание. Она ведь готовилась в медицинский и знала, как это делается…
— Да, история! — отозвалась я. — А почему же он вас столкнул? Неужели просто так?
— Да, именно просто так, — подтвердила Ольга Яковлевна, и я ей поверила. — Шуточки у него такие. Со временем это все, конечно, забылось. С Лидусей мы общались меньше и меньше, но в нынешнем году была встреча выпускников, мы с ней разговорились, и я узнала, что подружка моя едва концы с концами сводит. А уж про операцию Катьке и говорить нечего…
— Да, вот насчет дочери я уточнить хотела… Разве в Тарасове не делают такие операции на сердце? У нас ведь сильная кардиохирургия, насколько мне известно.
— Лидуся говорила, что у девочки какой-то редкий порок сердца и к тому же аллергия на многие лекарства, из-за чего могут быть проблемы с наркозом, — пояснила ситуацию Терентьева. — А в Москве используют новые технологии…
— Теперь понятно, — кивнула я. — Ольга Яковлевна, еще один очень важный вопрос…
— Пожалуйста, — проговорила Терентьева и украдкой посмотрела на часы.
— Вы говорили, что встретили Вахрушева на какой-то презентации. Может быть, вы заметили, с кем из деловых людей нашего города он там общался?
— Ни с кем, — мгновенно отреагировала Ольга Яковлевна. — Среди всех производителей мебели Вахрушевы держались особняком. Хотя погодите, их сектор оформляло рекламное агентство «Экватор-плюс»… Насколько мне известно, директором этого агентства является Станислав Власович Цыпкин… Правда, его на презентации не было…
— Ольга Яковлевна, а вы сами видели мягкую мебель «Нинель»?
— Разумеется, — ответила Терентьева, протягивая мне пачку своих сигарет.
Вчера мне понравились эти сигареты, поэтому я и сейчас угостилась одной. У Ольги Яковлевны во всем был очень хороший вкус, и ее мнение относительно диванов, выпускаемых на фабрике Вахрушевых, для меня было важно.
— Вам понравилась эта мягкая мебель? — спросила я, щелкнув зажигалкой.
— Скажем так: для себя я бы такую не приобрела, — со значением ответила Терентьева.
— Знаете, я сегодня была в одном магазине и видела диван с креслами «Нинель» — очень простенькие, темно-синяя обивка в рубчик. Неужели на презентации было то же самое?
— Нет, — ответила Ольга, стряхивая пепел в чугунную пепельницу в форме ракушки. — Там были кожаные офисные диваны и комплекты для спальни, диваны с креслами в широкие бело-золотистые полосы. Такая безвкусица! Да еще масса пуфиков в форме различных зверюшек… Кстати, Татьяна Александровна, я вспомнила, с кем Вахрушевы еще общались — с директором торгового дома «Столица Поволжья» Бабошкиным. Но его имя и отчество я, к сожалению, не знаю.
— Это не проблема, — ответила я, — такие мелочи я выясню сама. Сегодня, Ольга Яковлевна, вы мне очень помогли. Но я не исключаю возможности, что мне снова придется к вам обратиться.
— Всегда пожалуйста, — пропела Терентьева.
Мы попрощались, и я вышла на улицу. При беглом осмотре своей «девятки» я не заметила ничего особенного и с удовлетворением отметила, что могу полностью сосредоточиться на деле Вахрушева. У меня появилась новая информация к размышлению, и я не исключала того, что при следующей встрече Ольга Терентьева сможет рассказать еще что-нибудь интересненькое о своих земляках. Я давно открыла такую закономерность, что люди, с которыми я беседую как частный детектив, не спешат сразу раскрывать все свои карты. Наверное, они чувствуют свое превосходство, если знают больше, чем я. Правда, иногда такое умолчание дорого обходится даже для них самих. Я это им объясняю, но мои свидетели все равно упорствуют.
Если бы Ольга Яковлевна была со мной так же откровенна вчера, то сегодняшний день мог бы быть более продуктивным. Возможно, я бы уже поговорила с людьми, знающими Вахрушева, и у меня оформилась бы версия, в каком направлении под него «копать». Надежда, что я достану Бабошкина и Цыпкина в конце рабочего дня, была очень маленькой. Тем не менее я поехала в торговый дом «Столица Поволжья», который находился в нескольких кварталах от того места, где сейчас находилась.
Теперь мне было вполне понятно, почему Ольга Терентьева оплатила мои услуги. У нее на Вахрушева был свой «зуб» — Николай Константинович едва не лишил ее жизни, поэтому она и решила лишить его некоей суммы денег, к тому же в благих целях.
Одно мне казалось странным — неужели Лидия Петровна не видела, что собой представляет ее муж. Мне казалось, что тот случай в лодке должен был зародить чувство ненависти, презрения, но никак не любви. Впрочем, я мерила своими собственными мерками, а все люди разные. Наверняка теперь она осознала, какую глупость совершила, выйдя замуж за такого безжалостного, эгоистичного типа, как Николай Константинович Вахрушев.
Мне очень захотелось найти на него компромат, и я готова была ради этого свернуть горы. Интуиция подсказывала мне, что союз Вахрушева и Нинели Червяковой замешен на криминале. Случай с утоплением характеризовал Николая Константиновича как человека, способного переступить черту законности и добропорядочности. Родители Нины Федоровны были под следствием, а яблоко от яблони, как говорят, недалеко падает. Мне было очень интересно узнать, на что способны эти два человека вместе.
* * *
Мимо торгового дома «Столица Поволжья» мне доводилось проезжать довольно часто, но я никогда раньше туда не заходила. Чтобы не терять времени даром, я решила сразу заглянуть в дирекцию. Но мне не повезло — Бабошкин оказался в командировке. Но все равно — я не могла уйти, ни с кем не поговорив о мебельной фирме «Нинель».
Из всего руководства на месте оказалась только главный бухгалтер Нина Ивановна Учаева. Я издалека показала ей свое просроченное удостоверение и представилась сотрудницей милиции. По выражению лица Учаевой было заметно, что она не испытала восторга, узнав, кто я такая, но согласилась ответить на мои вопросы.
— Скажите, ваш торговый дом сотрудничает с мебельной фабрикой «Нинель»?
— Да, — коротко ответила Нина Ивановна.
— Расскажите мне все, что знаете об этой фирме, — приказным тоном сказала я.
— Что именно? — удивилась бухгалтер.
— Все! Когда началось ваше сотрудничество и насколько оно успешно, пользуется ли спросом мебель «Нинель» и каким, а главное — кто был инициатором сотрудничества: торговый дом или фабрика. Может, сами вспомните что-нибудь интересное…
Учаева откинулась на спинку кресла, серьезно задумалась, а потом сказала:
— Вам бы лучше поговорить об этом с Виктором Алексеевичем Бабошкиным, они с директором «Нинели», кажется, приятели.
— Но он же в командировке, — уточнила я.
— Да, и будет только в конце недели, — подтвердила Учаева. — А я могу сказать только вот что: мы стали брать на реализацию мягкую мебель «Нинель» примерно год назад. Идет она неплохо, но лично мне больше нравится то, что производит «Рябинка». По бухгалтерской части у нас никогда никаких проблем с фирмой «Нинель» не было. Пожалуй, это все, что я знаю.
— Неужели? — с недоверием спросила я, но Нина Ивановна все равно больше ничего не добавила.
Я вышла из кабинета главного бухгалтера и отправилась посмотреть воочию на представленный здесь ассортимент мягкой мебели «Нинель».
В торговом доме были выставлены именно те образцы, о которых говорила Ольга Терентьева. А тех невзрачных темно-синих диванов и кресел, которые я сегодня лицезрела, здесь не было. Я только потрогала руками полосатую бело-золотистую обивку дивана, но у меня, естественно, не было ни малейшего желания его покупать, что очень разочаровало менеджера торгового зала.
Надо отметить — единственное, что мне понравилось в торговом доме «Столица Поволжья», так это хорошо работающие кондиционеры. В помещении было так прохладно, что не хотелось отсюда уходить. Я даже на время забыла о том, что я частный детектив, и стала с любопытством обыкновенного покупателя бродить по торговым залам. Мне захотелось заменить в двух своих квартирах буквально все: сантехнику, плитку, обои, линолеум и, конечно же, мебель. Только с одной оговоркой — чтобы последняя была не от фирмы «Нинель». Я даже дала себе слово, что, как только в моей работе случится передышка, я всерьез займусь изменением домашнего интерьера.
Мне все же пришлось вернуться на улицу — мою работу за меня никто не сделает. Жара не спадала. Вполне можно было еще сегодня успеть съездить в рекламное агентство «Экватор-плюс», которое находилось в Заводском районе недалеко от фабрики «Нинель». Именно туда я и направилась.
Станислав Власович Цыпкин, еще не зная, зачем я к нему пожаловала, встретил меня так, будто только меня и ждал весь день. Это был высокий худощавый мужчина. Когда я входила в его кабинет, он как раз собирался из него выйти. Мгновенно изменив свои намерения, Цыпкин пригласил меня войти, а затем, приобняв за плечи, проводил к креслу.
— Я из милиции, — сухо сказала я, остудив пыл Станислава Власовича. — У меня есть к вам несколько вопросов.
— Слушаю, — усаживаясь напротив меня прямо на стол и ни на секунду не сводя с меня глаз, сказал Цыпкин. — Я люблю женщин любых профессий, особенно ближе к вечеру. Скажите, неужели милиция тоже стала нуждаться в рекламе?
Сморозив глупость, Цыпкин разразился самодовольным смехом, и мне пришлось подождать, пока он успокоится. Нельзя сказать, что такое поведение директора рекламного агентства меня очень удивило, нет, мне часто приходилось общаться с чудаками.
— Станислав Власович, мне говорили, что вы занимались рекламной кампанией мебельной фирмы «Нинель». Это так?
— Можно сказать, что так, — ответил Цыпкин и спрыгнул со стола. — Вы будете меня за это судить?
— Вы можете быть серьезным? — одернула его я.
— Никогда! — почти выкрикнул Цыпкин. — Девушка, милая, я хочу прожить как минимум до ста лет. Причем в добром здравии и в хорошей физической форме. А если смотреть на жизнь серьезными глазами, то не доживешь и до полтинника!
Цыпкин снова засмеялся, на этот раз я не стала дожидаться, когда он замолчит, и сказала:
— Если вы сегодня не в настроении отвечать на мои вопросы, я выпишу повестку. Думаю, что в отделении милиции у вас, Станислав Власович, будет другое настроение.
— Хорошо, хорошо, я все понял, майор, нет, полковник… Вы мне не представились.
— Иванова Татьяна Александровна, — назвалась я, прекрасно зная, что женщин с таким сочетанием фамилии, имени и отчества и примерно моего возраста не меньше десятка в городе Тарасове. — Значит, так… Кто обращается в вашу фирму с заказом — Николай Константинович или Нина Федоровна?
— Нинель, — ответил Цыпкин. — Это удивительная женщина, настоящая бизнес-леди…
— Да? И в чем это выражается? — поинтересовалась я. — Как вы поняли, что она настоящая бизнес-леди, а не подделка? И чем она вас так удивила?
— О женщины! — патетически воскликнул мой собеседник, примостившись на подоконнике и бросив беглый взгляд за окно. — Подойдите ко мне, Татьяна Ивановна, и вы все поймете.
— Татьяна Александровна, — поправила его я, сделав акцент на своем отчестве. — Да, кстати, а почему вы, Станислав Власович, сидите где угодно, только не на своем кресле?
— Идите, идите сюда, — снова позвал меня Цыпкин, не обращая на мой вопрос никакого внимания и давая понять, что за окном происходит что-то интересное.
Я встала и подошла к окну. Офис «Экватора-плюс» находился на втором этаже, поэтому, взглянув сквозь стекло, я не увидела ничего, кроме кирпичной стены — торца другого здания.
Цыпкин, недолго думая, привлек меня к себе. В первый момент я решила, что попалась на его удочку, но быстро поняла, что он хотел мне показать происходящее внизу, почти под окном. А там стояла рыжеволосая Нинель и, активно жестикулируя, отчитывала двух мужчин. Ее голоса я не слышала, потому что окно было закрыто и к тому же работал кондиционер.
— Это что же — территория фабрики «Нинель»? — спросила я, отстраняясь от Цыпкина.
Он продолжал держать свою руку на моей спине и не спешил отвечать. Впрочем, я и сама догадалась, что так оно и есть. Я сразу смекнула, что на окне кабинета Цыпкина нет решетки и что при большой надобности отсюда без особых затруднений можно проникнуть на «особо засекреченную территорию» — во двор мебельной фабрики.
Я перевела взгляд на Цыпкина, он мгновенно убрал свою руку.
Я сразу вспомнила слова Витьки Буренкова о том, что мой взгляд испепеляет, и усмехнулась. Станислав Власович понял мою ухмылку по-своему.
— Вы пришли у меня спросить, не замечал ли я чего-нибудь странного? — абсолютно серьезно сказал он. — Да, замечал. Надеюсь, мне не придется подписывать никакие протоколы?
— Разумеется, нет, — развеяла я сомнения Цыпкина. — Все останется между нами…
— А вы, Татьяна Александровна, можете показать мне свое удостоверение? — поинтересовался директор рекламного агентства «Экватор-плюс».
Я была очень удивлена сменой настроения Цыпкина. Его экстравагантная бесшабашность сменилась озабоченной недоверчивостью. Я несколько секунд соображала, оставаться ли мне в его глазах по-прежнему сотрудником милиции или представиться частным детективом. Обычно для меня не составляло проблемы определить, с кем мой собеседник будет наиболее откровенным, но Станислав Власович показался полной загадкой. Я решила все-таки не менять своей первоначальной позиции и достала из сумки свое просроченное удостоверение.
Взгляд издалека Цыпкина не удовлетворил, он спрыгнул с подоконника и проворно выхватил из моей руки документ. Сравнив фотографию с оригиналом, он не успокоился и с дотошностью стал изучать подлинность красных корочек.
— Неувязочка, однако, выходит, — после долгого рассматривания изрек Станислав Власович, при этом не торопясь отдавать мне мою ксиву. — Сейчас у нас какой год на дворе?
Я поняла, что глупо и бездарно прокололась, и не нашла другого выхода из создавшейся пикантной ситуации, кроме как рассмеяться. Цыпкин на секунду растерялся. Наверное, он ожидал другой реакции на разоблачение, а я, воспользовавшись этим, выхватила у него из руки свое удостоверение. Оно мне еще пригодится, не все же, с кем я общаюсь, столь внимательны.
— Ну хорошо, один—ноль в вашу пользу, — призналась я. — На самом деле я — частный детектив, и меня интересует все, что связано с мебельной фирмой «Нинель», а также ее руководство в лице обоих Вахрушевых. Как вы уже признались мне, Станислав Власович, вы подглядели в окно нечто необычное. Ну, так я вас слушаю…
Цыпкин зацокал языком и покачал головой. Это могло означать только то, что он не спешит выдавать свои секреты.
— А почему я должен теперь верить, что вы — частная сыщица? Уж больно непрофессионально работаете, — не щадя моего самолюбия, проговорил Цыпкин.
— Ну тогда кто я, по-вашему, такая? — спросила я, лихорадочно соображая, что же мне делать. — Попробуйте угадать!
— Нет проблем, — заявил Станислав Власович, снова усаживаясь на стол.
Я вернулась в кресло, и мое сердце сжало предчувствие, что мне придется задержаться здесь надолго.
— Вы пришли сюда специально, чтобы познакомиться со мной, и нашли такой неординарный предлог, — выдал неожиданную для меня версию Цыпкин. — Надо сказать, Танюша, сегодняшний вечер у меня свободен, и я могу целиком посвятить его вам. Ну что, я отгадал?
Я расхохоталась от нелепости этого заявления, но приняла игру Цыпкина. Мне никак нельзя было уйти отсюда, не получив никакой информации о Вахрушевых, ну а если для ее получения надо дать возможность этому самодовольному нахалу потешить себя, что ж…
— Нет, не отгадал, — я перешла даже на «ты» в надежде, что наш разговор станет более доверительным. — Возьми вторую попытку.
— Неужели моя скромная персона вас совершенно не интересует? — наигранно проговорил директор «Экватора-плюс». — Нет? Значит, вас интересует мое рекламное агентство. Это тоже неплохо. Вы — журналистка и мечтаете написать статью о рекламном бизнесе?
— Увы, — ответила я и развела руками. — У тебя осталась последняя, третья попытка.
— Моя задача усложняется. А у меня еще столько версий! Какая же из них правильная? — спросил сам себя Цыпкин и сделал задумчивое лицо. — Американская шпионка — это слишком банально. Сотрудница конкурирующей рекламной фирмы? Нет! «Экватор-плюс» на голову выше своих коллег, а потому вне конкуренции. Остается только одно — ты, Танюша, на самом деле частная сыщица. Тем более у тебя такое громкое имя — Иванова Татьяна Александровна! Мне стоило раньше догадаться…
— Давай ближе к делу, — прервала я театральные разглагольствования Цыпкина. — Ты и так отнял у меня слишком много времени. Я действительно частный детектив, но если ты хочешь говорить с настоящими сотрудниками правоохранительных органов, то я могу пригласить их сюда. Но тогда уж тебе точно придется подписывать протокол. Ну что, я звоню?
Я достала свой сотовый телефон и… обнаружила, что у него разрядилась батарейка. Теперь мне стало понятно, почему он так долго молчал. А ведь я на самом деле хотела позвонить Кире и попросить, чтобы тот подъехал с оперативной группой. Цыпкина, этого жалкого паяца, стоило проучить!
— Танюша, а я могу узнать, в чем вы обвиняете моих соседей? — после некоторой паузы спросил Станислав Власович.
Я бы рада была ответить на его вопрос, но еще сама не знала, в чем можно обвинить Вахрушевых.
— Интересненькое дельце! Теперь ты задаешь мне вопросы! Сорок минут назад хотел рассказать мне что-то про «Нинель» и вдруг передумал. Выходит, ты сам в чем-то нехорошем замешан, а потому я считаю наш разговор законченным. Я узнала то, что хотела узнать!
Я резко встала и направилась к выходу. Я ждала, что он меня остановит, и… так оно и случилось. Я не могла видеть, как Цыпкин соскочил со стола и рванул вдогонку за мной. Вероятно, это было похоже на прыжок дикого зверя. Во всяком случае он оказался у двери своего кабинета раньше, чем я.
— О, прошу вас! Не спешите покидать меня с камнем за пазухой и с жуткими подозрениями в мой адрес, — с театральным пафосом в голосе заявил Станислав Власович, преградив мне дорогу.
— Тебе следовало бы пойти в актеры. В комики! — заявила я. — Знаешь, вообще-то я могу еще ненадолго задержаться и выслушать тебя, но, если ты снова будешь морочить мне голову, я приду к выводу, что ты с ними, — я махнула рукой в сторону окна, — заодно.
Цыпкин вышел в приемную, сказал свой секретарше, что она может идти домой, и снова вернулся в кабинет. Я смотрела в окно и думала, что неплохо бы было проникнуть через него на фабрику «Нинель». Прыжок со второго этажа меня нисколько не смущал, стоило лишь дождаться темного времени суток.
— Да, все дело в окне, — сказал Цыпкин, угадывая мои мысли. — Через него без проблем можно проникнуть на территорию мебельной фабрики или, наоборот, оттуда попасть в город, минуя проходную. Здание старое, и на стене есть удобные кирпичные выступы. Но я пока так и не понял, что больше беспокоит Вахрушевых — возможность попасть к ним или выбраться оттуда, прихватив что-нибудь с собой. Когда я взял в аренду это помещение, на окне была решетка. Из-за нее у меня постоянно создавалось ощущение, что я в своем кабинете — как в тюрьме. И я избавился от железных прутьев. Тогда ко мне — сразу! — пришел директор фабрики Николай Константинович Вахрушев и поинтересовался, почему исчезли решетки. Я ему объяснил, что я — творческий человек и не могу творить, когда перед моими глазами «небо в клеточку». Он попытался на меня накричать, но я быстро поставил его на место. На следующий день ко мне пожаловала его супруга Нина Федоровна. И все с тем же вопросом. Это общение было гораздо более приятным и продуктивным — мы пришли к компромиссу. Нинель сказала, что ее перестанет беспокоить отсутствие решетки на моем окне, если она будет уверена, что замки на дверях в приемную и в мой кабинет надежные. Она также просила усилить пропускной режим, но от этого я категорически отказался. Если я отпугну хоть одного своего клиента, то он раскритикует меня еще как минимум десятерым. Как вы считаете, я прав?
— Несомненно, — ответила я. — И Нинель это поняла?
— Думаю, что да. Она очень неглупая женщина. У меня создалось впечатление, что именно она всем на фабрике и заправляет. Она все держит в своих руках, даже грузчиков и охрану.
— Что же получается, Вахрушев, хоть и директор, но абсолютный ноль? Так?
— Я бы так не сказал. Возможно, он полностью курирует какой-нибудь один вопрос, — задумчиво произнес Цыпкин, переставший, к моему удивлению, паясничать. — Но, по-моему, он бездарный руководитель, и Нина Федоровна взяла его ношу на свои хрупкие плечи.
«Не такие уж они у нее хрупкие, — подумала я, вспомнив фигуру бизнес-леди. — Похоже, Нинель смогла произвести впечатление на Цыпкина! Держу пари он считает ее сексапильной».
— Расскажите поподробней о вашем сотрудничестве. Ведь ваше агентство занималось рекламой фирмы «Нинель», так? — вернулась я к тому вопросу, с которого начала разговор с главой «Экватора-плюс».
— Это был разовый заказ, рекламная кампания перед презентацией и оформление выставки. Ничего особенного я рассказать не могу. Танюша, мне кажется, что кроме мягкой мебели там, — Цыпкин кивнул в сторону окна, — производят что-то еще. Во всяком случае, иногда за погрузкой следят лично Вахрушевы: или она, или он. Я даже выявил определенную периодичность таких особо важных загрузок, и, если я не ошибаюсь, послезавтра после девяти вечера именно такая и будет.
С тех пор как я взялась за это дело, я впервые почувствовала облегчение. Интуиция подсказывала мне: только что полученная информация весьма ценна для моего расследования. Если посторонний, совершенно не заинтересованный в этом деле человек заподозрил нечто странное и с оттенком криминала, значит, так оно и есть. Но я сдержала свои эмоции и даже, напротив, усомнилась в значимости услышанного из уст Цыпкина.
— Ты снова шутишь, — безразличным тоном сказала я. — Мог бы придумать что-нибудь пооригинальнее!
— Клянусь самым дорогим, что у меня есть на свете! — вновь патетически воскликнул Станислав Власович, оставляя мне возможность самой додумать, что является самым ценным для него. — В моих словах — чистейшая правда! Однажды я задержался в агентстве допоздна и случайно увидел в окно погрузку под личным контролем Вахрушева. Потом, скажем так, мне пришлось задерживаться на работе несколько дней подряд. В следующую среду было то же самое. Я об этом почти забыл, но однажды в среду мне пришлось вернуться в офис за документами. Я невольно взглянул в окно, там снова шла погрузка, но теперь — в присутствии Нины Федоровны. Признаюсь, я данным фактом заинтересовался и несколько раз специально задерживался по средам. И каждый раз именно в этот день недели вон около тех ворот грузилась машина. У них там сборочный цех. Однажды в среду Николай Константинович заметил меня в окне, а на следующий день ко мне пожаловала Нинель с предложением отдохнуть у них на даче. Я отказался, сославшись на занятость, но с тех пор перестал задерживаться на работе. Признаюсь, я испугался.
— Чего испугался? — решила уточнить я.
— Вам лучше меня это должно быть известно, — ответил Цыпкин, и я не смогла понять, серьезно он на сей раз говорит или снова шутит. — Вы знаете, что бывает с нежелательными свидетелями? А я люблю жизнь! Кажется, я уже говорил об этом…
— Да, говорили, — согласилась я, снова переходя на «вы». — Постойте, вы же сказали, что нередко задерживались на работе допоздна, но только в последний раз вас увидели. Если вы, Станислав Власович, задерживались в кабинете в зимнее время, то в окнах должен был гореть свет. Почему же данный факт раньше не настораживал Вахрушевых? Неувязочка получается!
По реакции Цыпкина не было заметно, что я уличила его во лжи. Он посмотрел на меня так, будто я не поняла чего-то очень важного. Я терялась в догадках. Манера моего собеседника переходить с театральной аффектации к серьезному разговору и наоборот сбивала меня с толку. Одно я знала совершенно точно: мне не хотелось обмануться, не хотелось, чтобы только что появившаяся зацепка оказалась призрачной. Чем дольше длилась пауза, тем больше крепла моя уверенность в том, что я беспощадно отомщу болтуну-рекламщику, если он меня обманул.
— Никакой неувязочки здесь нет. Я работал в других помещениях, чаще всего в демонстрационном зале, а это по другую сторону от входа. Когда я возвращался в свой кабинет за вещами, то даже свет не включал. Если в приемной светло, то этого достаточно, чтобы разглядеть барсетку на столе и куртку на вешалке, — пояснил Цыпкин.
Сказанное им казалось вполне логичным, но мне самой на ум пришло совсем другое объяснение его задержек. Я подумала, что он развлекался здесь по окончании рабочего дня с какой-нибудь из своих молоденьких сотрудниц. Во всяком случае с первого взгляда Станислав Власович произвел на меня впечатление настоящего Казановы, не пропускающего ни одной юбки.
— Вы мне все-таки не верите? — улыбаясь, спросил Цыпкин. — А я с вами, Танюша, откровенен.
— Что ж, Станислав Власович, вы мне очень помогли. Но, скорее всего, мне придется снова вас потревожить, — предупредила я.
— В среду после девяти, — догадался Цыпкин.
— Точно, и попробуйте только куда-нибудь исчезнуть в это время! Мой гнев будет беспредельным! — строго предупредила я, но, похоже, перестаралась.
— Не пугайте меня, Танюша, а поймите: если я решился вам рассказать о своих опасениях и предположениях, то уже не откажусь от дальнейшей помощи вам, а может быть, и себе… — со значением сказал Цыпкин. — Соседство с этой фабрикой действует на меня угнетающе.
Я на всякий случай дала Станиславу Власовичу свои телефоны: домашний и сотовый. Мне показалось, что соседство с фабрикой «Нинель» беспокоило Цыпкина даже больше, чем он желал мне показать. Мое расследование наконец-то сдвинулось с мертвой точки.
* * *
Я проехала мимо проходной фабрики «Нинель», места для парковки были пустыми. Это и понятно — рабочий день закончился, и все разъехались по домам. Правда, насчет Вахрушевых у меня такой уверенности не было. Они ставили свои иномарки за воротами, внутри, а из окна Цыпкина видна далеко не вся территория фабрики. Я решила сделать круг и оценить размеры территории «Нинель», а также посмотреть, есть ли другие варианты законного или тайного проникновения туда.
Меня, надо сказать, удивило, что поверх забора не было колючей проволоки. Ее появление выглядело бы вполне в духе Вахрушевых. За углом забор прервался двухэтажным кирпичным строением. Я подъехала поближе, чтобы прочитать вывески. На первом этаже располагались два магазина: цветочный и строительных материалов. На второй этаж был отдельный вход с кодовой дверью. Никакой вывески там не наблюдалось, но на жилое помещение тоже не было похоже.
Магазины еще работали, и я решила заглянуть в них. До закрытия «Стройматериалов» оставалось полчаса, а цветочный работал до девяти вечера. Это обстоятельство меня слегка удивило. «Неужели в столь глухом закутке Заводского района цветы пользуются спросом и в поздний час?» — подумала я.
В магазине строительных материалов я не нашла ничего интересного для себя. Естественно, я рассматривала не образцы кафельной плитки и не краски. Я убедилась, что из торгового зала окна выходят только на улицу, и даже просто подглядеть отсюда на территорию фабрики с другого ракурса, не говоря о том, чтобы проникнуть туда из магазина, не могло быть и речи.
Я зашла в цветочный магазин.
— Вы и правда до девяти вечера работаете? — спросила я у продавщиц.
Обе девушки почти синхронно кивнули в знак согласия.
— И что, покупатели бывают? — продолжила я расспросы, разглядывая для видимости комнатные растения.
— Когда как, — ответила продавщица со светлыми волосами.
— Вы монстеру хотите купить?
— Пока думаю, — ответила я и перевела взгляд на диффенбахию.
Потом я спросила, как надо ухаживать за обоими растениями, и вторая девушка, брюнетка, стала обстоятельно отвечать мне. Делая вид, что внимательно слушаю ее, я зашла за колонну и увидела то, зачем сюда пришла: на левой стене магазина имелось окно с решеткой, выходящее на территорию фабрики «Нинель». Надо сказать, что цветочных дел мастера здорово обыграли такую деталь, как металлическая кованая решетка. На окне стояли горшки с вьющимися растениями. Лианы обвивали металлические прутья и практически полностью закрывали обзор. Наверняка Вахрушевым такое решение очень понравилось. Может быть, даже Нина Федоровна сама и подсказала его хозяйке цветочного магазина. Я почему-то решила для себя, что владеть цветочным магазином должна непременно женщина.
Заметив, что меня заинтересовали лианы, обе продавщицы стали наперебой рассказывать обо всех прелестях лазающих растений. Я мило улыбалась им и думала о своем. Ничего интересного мне увидеть в окне не удалось.
— Ну что, вы определились, выбрали для себя какое-то растение? — настойчиво спросила меня брюнетка, оторвав от размышлений.
Я поняла: если уйду из магазина с пустыми руками после такой обстоятельной консультации, то здорово обижу девчонок-продавщиц. Но также я знала, что мне никак нельзя иметь комнатные растения, потому что с моей сумасшедшей работой я обязательно буду забывать их поливать и пересаживать. Спасительным для меня явилось решение купить кактус. «Уж этот цветок будет меньше всего страдать от моей занятости!» — подумала я и взяла с полки первый попавшийся мне под руку горшочек с колючим цветочком.
Расплатившись, я уже было вышла из магазина, но оглянулась и спросила:
— Девушки, а вы не знаете, что на втором этаже? Я хочу в этом районе снять себе офис…
— Поздно, — ответила блондинка. — Помещение уже сдано в аренду и теперь идет ремонт — там будет приемная депутата.
— Жаль, — ответила я и вышла.
С депутатом и его помощниками мне связываться не хотелось. Я по опыту знала — с ними больше мороки, чем толку, поэтому не стала ломиться в закрытые двери. «Интересно, а к депутату Вахрушевы тоже будут лезть со своими советами? — подумала я. — Хотя тот, наверное, сам позаботится о своей безопасности со всех сторон».
Я села в машину и поехала дальше. Снова был длинный и высокий забор из железобетонных блоков, вплоть до здания, в котором располагалось рекламное агентство «Экватор-плюс». Кроме него там арендовали помещения еще несколько фирм. Но так как здание стояло торцом к фабрике, то меня заинтересовало только окно, которое было под окном кабинета Цыпкина, если там оно, конечно, было. Мне стоило расспросить Станислава Власовича об этом.
Едва я подумала о Цыпкине, как он — легок на помине! — вышел из здания. Вахтерша закрыла за ним дверь, и директор «Экватора-плюс» направился к автобусной остановке. Я ему посигналила, но Цыпкин не обратил на мою машину никакого внимания. Пришлось его окликнуть, и только тогда Станислав Власович остановился и оглянулся.
— У меня остался к вам один вопрос, — сказала я, не выходя из машины. — На первом этаже есть окно, под вашим?
Мне показалось, что Цыпкин ожидал от меня более сложного вопроса. Однако, когда он услышал, что меня интересуют лишь архитектурные особенности здания, напряжение с его лица спало. «Чего же он так испугался? — пронеслось в моей голове. — Вероятно, он не был со мной откровенен до конца».
— Нет, там оно заложено, — ответил Цыпкин, наклонившись к окну моей «девятки». — Под моим кабинетом находятся складские помещения. Знаете, Танюша, я только сейчас вспомнил, что однажды, примерно месяц назад, моим окном уже интересовались какие-то люди…
— Какие люди? — почти выкрикнула я.
— Два мужика, очень похожие на бандюганов. Они интересовались, какие услуги оказывает наше рекламное агентство. Я стал подробно рассказывать о спектре наших услуг, показывал буклеты и образцы, но у меня создалось впечатление, что их интересует только окно. В итоге они сказали, что подумают, ушли и больше не появлялись.
— А они как-нибудь представились?
— Нет, своих имен они не называли, сказали только, что они из фирмы… забыл… Такое ни о чем не говорящее название, набор букв… Я еще подумал, что оно на слух воспринимается ужасно, но вот логотип можно сделать шикарный. Что-то вроде «АБ-Трейд-СТ»… Да, кажется, так.
— Больше вы мне ничего не хотите сказать? — спросила я на всякий случай.
— Хочу, Танюша, очень хочу, но боюсь, что это совсем не то, что вы желали бы услышать.
— Похоже на то, — усмехнулась я. — Значит, до среды!
Станислав Цыпкин выпрямился, подмигнул мне на прощание и снова пошел в сторону остановки. Я тронулась с места и поехала домой в полной уверенности, что сегодняшний день отработала на полную катушку. Конечно, над словами Цыпкина еще стоило подумать, а главное — составить план оперативных мероприятий на завтра. Но это можно сделать и дома, сидя в любимом кресле с чашкой кофе в руках.
Я почувствовала усталость от рутинной работы, а при подъезде к дому появилось и чувство голода. Я знала, что мой холодильник почти пуст, а до магазина нужно сделать приличный крюк. Это было выше моих сил — находиться в двух шагах от дома и снова ехать куда-то. Я вспомнила о Витьке Буренкове, которому обещала позвонить и не сдержала своего слова. С мыслями о том, позвонить ему или нет, я вошла в подъезд, поднялась на свой этаж и… Зрелище, которое предстало моим глазам, было не для слабонервных! Но я к такой категории людей не относилась, поэтому не закричала от страха, не упала в обморок. Нет, у меня мгновенно прошла вся усталость, исчезли мысли о своем давнишнем бойфренде, способном приготовить умопомрачительный ужин, да и вообще сделать этот вечер незабываемым.
К двери моей квартиры был прислонен красный гроб. Я мгновенно сообразила, что это продолжение навязанной мне игры. После того как мои магические двенадцатигранные кости сказали, что мой противник блефует, я о нем практически забыла. А его следующий ход был мерзким и гнусным: он заказал гроб. Для меня, живой!
Я с минуту стояла как вкопанная посередине лестницы. Потом поняла, надо что-то предпринимать, делать ответный ход. Я поднялась на площадку и только тогда заметила, что это был не гроб целиком, а только крышка от него. Из квартиры моих соседей доносились рыдания. Меня мгновенно осенило, что ритуальное изделие предназначалось не для меня. Но почему крышка была прислонена именно к моей двери, оставалось вопросом. На ум приходило только два варианта: либо похоронные агенты поставили ее так по досадной случайности, либо тот, кто нарисовал череп и мишень на моей машине и заточил мою фотографию в клетку, решил напакостить около моей квартиры или даже в ней, а тут крышка гроба случайно подвернулась ему под руку.
Однако, что бы ни стояло за ее появлением у моей двери на самом деле, освобождать вход в квартиру все равно было необходимо. Я поставила кактус на пол.
Работа мне предстояла не из приятных, но пришлось ее сделать. Надо сказать, что мне не раз в жизни приходилось лицезреть окровавленные и даже обезглавленные трупы, но чувство, с которым я прикоснулась к крышке гроба, было сильнее. Едва я дотронулась руками до красной ткани, по спине пробежал пренеприятнейший холодок. Но я пересилила себя и даже заглянула внутрь. К счастью, моей фотографии или чего-то подобного там не оказалось.
Затем я подняла поставленный на пол горшок с кактусом и позвонила в квартиру соседей, чтобы удостовериться, существует ли покойник в действительности, и выразить свои соболезнования при необходимости. Да, оказалось, что моя пятидесятидвухлетняя соседка ушла из жизни. Я поговорила с ее детьми, узнала, что за болезнь увела тетю Машу в мир иной, и, не сказав им ни слова о казусе с крышкой гроба, вышла. Настроение было наимрачнейшим.
Как бы ни блефовал мой противник, но одного ему добиться явно удалось — его идиотские выходки отвлекали меня от расследования. Вместо того чтобы планировать завтрашний день, я пыталась отгадать, кто же он, мой противник. Но безуспешно.
Я поставила свой сотовый телефон на зарядку, а потом включила автоответчик на домашнем телефоне. Там было три сообщения, оставленные одним и тем же человеком — Витькой Буренковым. Сначала он выражал сожаление, что не может до меня дозвониться, потом буквально умолял связаться с ним, обещая сделать какой-то сюрприз, и, наконец, голосом человека, изрядно принявшего на грудь спиртное, он нес совершенно бессвязную чушь, вроде того, что я сама виновата и буду жалеть.
Все три звонка Буренкова можно было воспринимать двояко. Возможно, он намекал мне на дело Вахрушева. Тогда сюрприз состоял в том, что мы встретились не случайно, и вечером он хотел раскрыть свои карты. Но я не позвонила, Витька напился и стал угрожать. Хотя все могло быть и не так. «Ведь бывают же в жизни случайности, — думала я. — А конкретно о Вахрушеве ничего сказано не было. Жалеть же, по мнению Буренкова, я стану о том, что отказалась от его компании…»
Гадать можно было сколько угодно, но в интересах своего расследования я решила принять версию, что Витька Буренков возник в моей жизни именно потому, что я занялась генеральным директором фабрики «Нинель», на которой действительно творится нечто странное. Следствием этого умозаключения явился вывод, что кроме Лидии Петровны Вахрушевой и ее подруги Ольги Яковлевны Терентьевой о странностях фирмы «Нинель» знал кто-то еще. Если верить последней, то она рассказала своему мужу всю правду обо мне только после того, как я ушла из их квартиры.
Связаться сейчас с Лидией Петровной и уточнить у нее, посвящала ли она кого-нибудь в свои планы, не представлялось возможным: поселок Текстильщик был еще слабо телефонизирован, а ехать туда — значило потерять как минимум два часа. Я решила, что пока острой необходимости в этом нет.
Утечка информации могла исходить и от Ольги Терентьевой. Я позвонила ей домой, трубку сняла сама Ольга Яковлевна.
— Добрый вечер, — сказала я и на всякий случай представилась. — Мне снова приходится вас беспокоить.
— Я к вашим услугам, — ответила Ольга и засмеялась.
Я не поняла, что ее так развеселило, и спросила достаточно строго:
— Кто может знать о том, что Лидия Петровна с вашей подачи наняла частного детектива, а точнее — именно меня для доказательства гораздо больших реальных доходов ее бывшего мужа по сравнению с официальными?
— Я не знаю, — даже не подумав, ответила Терентьева. — Вам лучше у Лидуси спросить, я за нее не могу говорить.
— У Лидии Петровны я спрошу, но сейчас меня интересуете вы, — сделала я ударение на последнем слове.
— Я никому не говорила. Да моих знакомых это и не может заинтересовать, — ответила Ольга Яковлевна.
— Нет, вы все-таки подумайте, — попросила я, а потом заметила: — Ведь мужу вы об этом рассказали… Так, может, еще кто-то из родственников в курсе?
— Нет, больше никому не говорила, — после некоторой паузы ответила Терентьева. — Подождите, я сейчас у Володи спрошу… Не, Татьяна Александровна, Володя категорически отрицает, что рассказывал об этом кому-нибудь. Скажите, а что случилось?
— Пока ничего, не волнуйтесь, — ответила я. — Я всегда задаю такие вопросы, а на сей раз забыла…
— Правда?
— Да, до свидания, — закончила я разговор.
У меня не было причин не верить Ольге Яковлевне. Мало кто из ее круга по достоинству оценил бы ее благотворительный жест — материальную помощь школьной подруге в расследовании семейных дел, поэтому она наверняка не распространялась, что наняла для подруги частного детектива. Но все же уточнить это следовало.
Поразмыслив, я пришла к выводу, что к Лидии Петровне у меня накопились еще кое-какие вопросы. Поездку в Текстильщик я включила в план своих мероприятий на завтра. Едва начав планировать день грядущий, я поняла, что сидеть сложа руки не придется.
В глаза бросился кактус, оставленный около телефона. Я взяла в руки свое приобретение и отправилась с ним на кухню. Там я поставила горшочек на подоконник и обильно полила землю. «Кто знает, когда я еще вспомню о растении!» — подумала я, не жалея водопроводной воды. Напоив колючку, я открыла холодильник и, к своему счастью, обнаружила там кусок колбасы и масло. Нехитрый бутерброд и кофе — это все, что имела на ужин Татьяна Иванова, лучший частный детектив города Тарасова! Надо сказать, что крепкий тонизирующий напиток нисколько не помешал мне заснуть, едва моя голова коснулась подушки.