Глава 7

— Ба-а! Какие люди! — радостно встретил меня старый друг. — В кои-то веки заехала ко мне. А то все норовишь по телефону, деловая ты наша.

— Ах, Киречка! И всегда-то ты обо мне плохо думаешь. А я не только сама приехала, я тебе и подарочки привезла.

— Да ну? Что ж, хвались.

— Вот тебе дубинушка, — сказала я, доставая привезенную из лаборатории палку, — а вот и отпечаточки с нее.

— И что же я теперь должен сделать? — в некотором недоумении уставился на меня подполковник. — Подпрыгнуть до потолка?

— Ваш сарказм совершенно неуместен. Между прочим, этой палкой я совсем недавно получила по башке, и болевые ощущения еще дают о себе знать. Так что из одного сочувствия мог бы…

— Ах, вот в чем дело, ты недавно получила по башке. То-то я смотрю…

— Киря! Будешь так разговаривать со мной, обижусь и уйду.

— Да ладно, чего ты. Я ведь шучу, — говорил Киря, очень довольный, что ему удалось хоть немного отыграться на мне за те бесчисленные подколы, жертвой которых обычно является он сам. — Давай рассказывай, что за палка.

— Короче, слушай сюда: поехала я на место преступления, в эту самую подворотню на Некрасова. Стою, никого не трогаю, осматриваю окрестности. Потом слышу — в самой подворотне какие-то голоса. Ну я, конечно, захотела послушать повнимательнее, немного высунула нос в эту подворотню и в тот же миг так получила по затылку, что моментально вырубилась. Когда пришла в себя, разумеется, никого уже не было.

— То есть кого-то ты все-таки видела? — спросил Киря. Он сразу стал очень серьезным.

— Мельком. Какие-то подростки… одежду тоже толком не запомнила… Ну, впрочем, одеты были, как все они сейчас, что-то такое… бесформенное, полуспортивное.

— А о чем говорили? Хоть что-то услышать удалось?

— Так, обрывки фраз. Видимо, искали что-то. И кажется, опасались, что если не найдут, то получат по первое число.

— Чьи-то шестерки?

— Скорее всего. Но чьи — вот вопрос?

— Да… вопрос.

— Судя по тому, что кто-то стоял у них на стреме, готовый треснуть по затылку каждого, кому вздумается сунуться в подворотню, искали что-то важное. Я вот думаю, не тот ли самый нож, что лежит у тебя в запасниках?

— Может быть.

— Хорошо бы, если так.

— Почему? Хотя, да. Действительно, тогда получается, что они не нашли… а мы — нашли.

— Вот именно. В общем, улики по факту нападения на меня я тебе предоставила, — действуй. Попробуй по базе пробить, может, что и найдется. Хотя, конечно, с подростками… меньше шансов, но… вдруг да улыбнется удача. Кстати, а отпечатки на ноже дали что-нибудь?

— Пока нет. В картотеке нашей такие отпечатки не числятся, новые, что поступают, мы, конечно, отрабатываем, но тоже пока безрезультатно.

— Хотелось бы мне самой на этот нож посмотреть.

— Да не вопрос, — сказал Киря и, как волшебный джинн из бутылки, открыл свой сейф и извлек оттуда полиэтиленовый пакетик, в котором лежала главная улика по делу.

— Товарищ подполковник! — воскликнула я. — Ну, вы прямо… чародей.

— А ты как думала. Вот, специально придержал — вдруг, думаю, старая подруга зайдет.

— Да… специально… Дождешься от тебя. Дай-ка поближе посмотрю.

Нож был довольно интересным и не совсем стандартным. Лезвие его было широким, коротким и несколько изогнутым. Причем даже сквозь пакет было видно, насколько оно острое. Рукоять была деревянная, прямая, и на ней виднелось нечто вроде орнамента. На расстоянии приблизительно полтора-два сантиметра друг от друга в ней были выдолблены две продольные ложбины, между которыми располагались поперечные насечки, сделанные не перпендикулярно продольным полосам, а несколько наискосок.

На той стороне ножа, которую я рассматривала, поперечные насечки шли по всей длине рукояти, занимая все пространство между продольными полосами от края рукояти до того места, откуда начиналось лезвие. Однако, повернув нож другой стороной, я обнаружила, что там поперечные черточки, начинаясь от края рукояти, не доходят до лезвия ножа приблизительно на треть расстояния.

Я обратила внимание Кирьянова на это интересное обстоятельство, но ему оно интересным не показалось.

— Наверное, такой узор, — равнодушно сказал он.

— Да… может быть… Интересный нож. Ну, а как вообще продвигается дело? Есть какие-нибудь достижения?

— Пока хвастаться нечем. Я, признаюсь, рассчитывал на отпечатки, но вот видишь, они пока ничего не дают. А так… работаем. Идем по обычной схеме — родители, знакомые.

— Что говорят?

— Да ничего особенного. Родители в шоке. Лана давно жила отдельно от них, так что насчет ее дел они совершенно не в курсе. Только ахают да охают. Знакомые, они же коллеги, тоже ничего конкретного сообщить не могут. В связи со спецификой своей работы и с тем, что в ее руки часто попадала эксклюзивная информация, Лана не очень склонна была делиться с коллегами своими планами. Поэтому темы для разговоров вращались в основном по орбите корпоративных сплетен и новых сериалов. Ничего по существу.

— А насчет того, как она оказалась в этой подворотне на Некрасова, тоже ничего нет?

— Абсолютно ничего.

— Все-таки интересно, зачем ее туда понесло… Ведь и время было позднее, да и родственников у нее там, насколько я поняла, нет.

— Да, родственников нет… Кстати, вот еще, встречались с сожителем ее, неким Аркадием Свиридовым. Он тоже журналист, работает в той же газете, что и Лана.

Я не стала влиять на объективность Кирюшиных суждений сообщениями о том, что некий Аркадий Свиридов мне очень хорошо знаком, а решила послушать, что он скажет.

— Ну и как?

— Да так… Очень настаивал на том, что все дело в последней статье Ланы, где говорится про семь смертных грехов и приводятся какие-то там подтверждающие примеры. Думает, что убийца — это кто-то из героев статьи. Мол, потому-то и убили журналистку, чтобы не дать ей возможность закончить и опубликовать статью. Даже передал нам черновики на хранение, разумеется в электронном виде. Ну, чтобы никто их у него не украл.

В голосе Кири явственно слышались саркастические нотки, и я почувствовала себя уязвленной. Получалось так, что я трачу силы и свое драгоценное время на то, что подполковник Кирьянов даже не считает достойным внимания.

— Ты читал статью? — спросила я у Кири.

— Так, просмотрел одним глазом.

— И считаешь, что в ней нет никакого намека на мотивы?

— Ну, как тебе сказать… По большому счету, пожалуй, нет. Конечно, если лопнут все остальные версии, нам придется заняться и этой статьей, но, честно говоря, в перспективность этого направления я верю с трудом.

— А какое же направление ты считаешь перспективным?

— Например, то, над которым мы работаем сейчас.

— Тайный покровитель Ланы?

— Ну, не такой уж и тайный… Хотя, конечно, учитывая статус клиента, работать по нему сложно. Персонам такого уровня трудно бывает что-то предъявить, даже имея на руках конкретные улики, а у нас нет и намека на них. Связь его с Ланой невозможно доказать, ведь они свои отношения не афишировали и встречались тайно. Поэтому работа идет медленно. Собираем материал буквально по крупицам — там слово, тут полслова. С такими темпами дело может затянуться на несколько лет.

— А другие версии?

— Из перспективных, на мой взгляд, остается только немотивированное убийство. Какие-нибудь хулиганы или наркоманы. Но в плане достижения результатов здесь ситуация еще печальнее, чем с Базеевым. Пробивать всю городскую шпану подряд, не имея никаких наводок и ориентиров, — это, сама понимаешь, тоже времени займет немерено. Поэтому я как-то больше надеюсь на нож. Отпечатки на нем достаточно четкие, и если нам удастся установить их владельца, то, думаю, это поможет раскрутить дело.

— Но, учитывая, что в картотеке этот владелец не числится, на его поиски тоже может уйти немало времени.

— Не скажи. Если человек склонен к неконтролируемой агрессии, то рано или поздно он себя проявит. А судя по характеру нанесенных ранений, это именно такой человек.

— Ну, как знаешь, тебе виднее. Что ж, улику свою я тебе отдала, на нож посмотрела, — пора и честь знать.

— Заходи, если что.

— Обязательно.

Распрощавшись с Кирей, я села в машину и поехала домой.

Оказавшись в своей квартире, я устало плюхнулась на диван, еще не веря, что закончился наконец этот длинный и такой насыщенный событиями день. Оставалось только свести в единое всю полученную информацию и сделать выводы.

Но в голове была полная неразбериха. И вызвана она была, скорее всего, именно чрезмерным обилием информации. Поэтому я решила на какое-то время полностью отвлечься от всех адвокатов и чиновников вместе с их грехами и расслабиться.

Лучше всего в ванне. Просмотрев имеющиеся в моем арсенале косметические средства, я обнаружила небольшой пузыречек, содержащий эфирное масло розового дерева. Вдохнув аромат, я тут же убедилась, что это — самое то.

Через короткое время я уже могла погрузиться в великолепно пахнущую, покрытую воздушной пеной воду и, блаженно расслабившись, поняла, что вот оно — счастье.

Просидев в ванне полчаса, я приняла контрастный душ, намазалась разными кремами и благовониями, надела свой любимый махровый халат и пошла в кухню варить кофе.

Смолов в кофемолке зерна, я поставила турку на плиту и стала наблюдать, как закипает вода.

Да, день получился насыщенный. Конечно, главное место среди всех событий занимали происшествия, связанные с адвокатом Свинтицким и его агентом Сашей. Я должна была признать, что хотя мне и удалось выудить у них кое-какие признания, но все-таки нельзя было сказать, что я подвергла их плотной разработке. Сегодняшние мои действия можно было отнести к разряду предварительных, позволяющих сделать только самые первоначальные заключения о том, стоит или нет работать по адвокату и его агенту дальше.

«Итак, что же говорит в пользу того, что две названные персоны причастны к убийству Ланы? — рассуждала я. — Несомненно, в пользу этого говорит то, что последней были известны некоторые их темные делишки, которые они не хотели афишировать. Что ж, прекрасно.

А есть ли что-то такое, что может говорить против их причастности? Свинтицкий вел себя очень уверенно. И хотя раздражение его было заметно, это было именно раздражение, злость, а вовсе не испуг. Да, скорее всего он досадовал, что глупо прокололся. И вовсе не переживал из-за того, что кто-то имеет основания подозревать его в убийстве. Думается мне, если бы Свинтицкий захотел убить кого-то, он нанял бы профессионала и сейчас мы говорили бы скорее о внезапном таинственном исчезновении, а не о зверском убийстве журналистки.

Что же касается Саши… Пожалуй, сам способ убийства ему был бы ближе. Но вот вопрос, мог ли решиться услужливый и бесхарактерный Саша на такой серьезный шаг, как убийство?..»

Еще немного поразмыслив над этим, я пришла к выводу, что оснований для того, чтобы начинать более плотную разработку адвоката и его агента, недостаточно. Конечно, теоретически у них были мотивы. Но если подходить к вопросу теоретически, то мотивы были у каждого фигуранта статьи, поскольку все описанные в ней случаи из разряда таких, которые обычно предпочитают скрывать.

Поэтому самым правильным, на мой взгляд, было в настоящий момент отработать каждый случай и собрать о нем как можно больше информации. А уже после этого путем сравнения определить, какой из случаев выглядит наиболее подозрительным и имеет больше всего шансов оказаться мотивом для убийства.

Что же касается адвоката и его агента Саши, то я решила пока следствие по этому направлению приостановить.

Итак, кто же на очереди следующий?

Поскольку неожиданно оказалось, что случай с адвокатом и случай с обжорой — это фактически один и тот же случай, то логично было бы заняться именно примером, иллюстрирующим чревоугодие. Тем более что любезный господин Свинтицкий дал мне достаточно конкретные наводки по этому делу.

Вот, пожалуйста, — я развернула свой блокнот, — Яковлев Борис Степанович, работает в городской администрации, занимается земельными вопросами… Черт возьми, да где же я слышала эту фамилию?

И тут меня осенило. Да ведь ее называл мне Свиридов! Конечно! Две фамилии, адвокат и чиновник, алчность и гнев. Свинтицкий и Яковлев. Вот откуда я ее знаю.

Но позвольте, тогда что же получается… Получается, что и еще один пример из статьи основан все на том же случае с поваром? Ну и ну! Просто нет слов.

Я была настолько поражена своей догадкой, что некоторое время сидела, уставившись в стену. Когда же шоковое состояние прошло, я ринулась к компьютеру и еще раз просмотрела статью.

Так и есть, все сходится. Вот — черным по белому написано, что гневливый чиновник заступился за своего сынка. И Свинтицкий тоже упоминал, что у Яковлева в ресторане отравили сына. Правда, в статье речь шла не о поваре в ресторане, а об официанте в кафе, и не сказано об отравлении, а просто указывается, что официант клиенту чем-то не угодил, но должна же была Лана предпринять что-то, чтобы случаи отличались друг от друга. Зато в примере с чревоугодием очень ясно прописан и повар и отравление.

Да, похоже, Лану я несколько недооценила. Случай с адвокатом она раскрутила не на два, а на целых три смертных греха. Ну да, именно так. Сынок обкушался, папаша рассердился, а добрый адвокат за приличное вознаграждение помог восстановить справедливость. Неудивительно, что во всех трех случаях потерпевшая сторона, а именно повар (он же официант), отправляется в тюрьму. Помнится, когда я читала статью, меня несколько смутило то обстоятельство, что жертвы всех людей, обремененных грехами, наказываются как-то слишком уж однообразно. Но как же иначе это может быть, если все жертвы — это один и тот же человек. Бедный повар! И досталось же ему! Вынести на своих плечах три смертных греха сразу.

Тут мне пришло в голову, что было бы очень забавно, если бы и остальные случаи в статье тоже логично вытекали из случая в ресторане. Но, просмотрев статью, я в этом усомнилась. Виновными в двух из оставшихся трех грехов оказывались дамы, а в случае с отравлением в ресторане дамы не фигурировали.

Последний же случай, иллюстрирующий зависть, был связан с проблемами карьеры, и здесь повар тоже навряд ли мог оказать решающее влияние.

Выяснив эти обстоятельства, я, признаюсь, даже немного обрадовалась, что хоть где-то не замешан злосчастный повар, который, честно говоря, стал уже немного мне надоедать.

Просмотрев статью и немного успокоившись по поводу своего открытия, я поняла, что самое логичное и единственно возможное, что я сейчас могу сделать, — это начать отработку чиновника городской администрации Бориса Степановича Яковлева. Именно его называл мне мой клиент Аркадий Свиридов, и именно он, если верить адвокату Свинтицкому, явился инициатором всей этой истории, из которой журналистка Лана Оса почерпнула столько поучительного относительно смертных грехов.

Яковлев был отцом обжоры, Яковлев был заказчиком лжесвидетелей, и Яковлев был человеком, по натуре несдержанным и не терпящим возражений. И если предположить, что до него дошли сведения о том, что какая-то там Лана лезет в его личные дела и даже имеет наглость писать о них в своей паршивой газетенке… Да-а… боюсь, что тогда господин Яковлев снова рассердился бы, и рассердился не на шутку.

Итак, пришло время заняться серьезными вопросами и серьезными людьми, ибо совершенно ясно, что завтра мой путь лежит в администрацию нашего города, в лоно сильных мира сего.

Неясно было другое — под каким предлогом мне лучше всего туда явиться?

Перебрав несколько возможных вариантов моей новой легенды, я поняла, что все они из области ненаучной фантастики и что организм требует более серьезного отдыха, чем ароматическая ванна. Похоже, что и на сей раз, как в случае с адвокатом, мне придется поступить согласно правилу «утро вечера мудренее». Глаза слипались, мозг отказывался работать, и я поняла, что, сколько бы ни тужилась, ничего сейчас не придумаю.

Ладно уж, не будем понапрасну насиловать уставший за долгий день организм. Программа передач на завтра переносится на завтра. Еще не было случая, чтобы я не смогла придумать себе подходящую легенду. Сейчас я просто немного устала, а вот завтра… на свежую голову… отдохнувшая… и посвежевшая…

Уютно свернувшись под одеялом, я почти сразу же уснула, так и не успев додумать эту мысль.

На следующее утро я снова принялась раздумывать над мучившей меня проблемой. В надежде, что чашечка бодрящего кофе стимулирует мои мыслительные способности, я перемалывала в кофемолке зерна.

Но вероятно, ночной отдых и без того явился хорошим стимулятором, поскольку, не успела я еще закончить свою работу, как в голову мне пришло одно очень резонное соображение.

Если уж в этом моем новом деле речь идет о журналистке и журналистах, то почему бы мне самой не выступить в такой роли? А что, это, пожалуй, подойдет. Под предлогом поиска нужной информации я могу достаточно свободно разгуливать, где мне захочется, и к тому же никто не станет пробивать мои документы и выяснять, имею ли я право задавать те или иные вопросы.

Кроме того, образ журналистки давал еще и то преимущество, что я могла произвольно выбрать тему своего предполагаемого репортажа. И конечно же, я постараюсь выбрать такую тему, которая логичным и естественным образом выводила бы меня на господина Яковлева. Что там говорил Свинтицкий? Кажется, уважаемый Борис Степанович занимается земельными вопросами? Вот и чудненько. Вот и мы займемся… вопросами.

Например, выделение участков под застройку — чем не тема для газетной статьи? Очень даже… Ведь проблем здесь хватает. Пройти путь бесконечных согласований, ожиданий в приемных и блужданий по кабинетам, да материала наберется не то что на газетную статью, на целый роман. С фейерверками, танцами и превращениями.

Идея мне понравилась. С одной стороны, я, ни на что не намекая, просто обращаюсь к уважаемым господам чиновникам с просьбой ознакомить меня с процессом получения земельных участков под строительство.

С другой стороны, следуя по цепочке необходимых согласований, я неминуемо приду к Яковлеву.

Да, идея и впрямь была недурна. Никто не заподозрит, что моя цель — выйти на Яковлева. События сами по себе, как бы даже нечаянно, выведут на него.

Учитывая взрывной характер Яковлева, думаю, мне не составит особого труда в ходе беседы как-нибудь поддеть его и заставить в приступе гнева наговорить лишнего…

Я сразу же вспомнила про диктофон. Нет, на сей раз я уж не допущу оплошности. К тому же журналистке даже по штату полагается диктофон.

Памятуя о предыдущем удачном опыте, я снова решила взять два диктофона. Один я буду использовать, так сказать, легально, если в ходе нашей беседы с господином Яковлевым окажется, что удобнее будет его речь записывать, а другой до поры до времени оставлю в сумочке на тот случай, если господин Яковлев начнет рассказывать что-то интересное по моему делу.

План наступления на администрацию был готов, и я приступила к его осуществлению.

Для начала мне необходимо было создать не просто образ журналистки, а образ привлекательной журналистки. Покопавшись в недрах шкафа, я обнаружила симпатичные джинсики, как бы порванные в самых интересных местах. Один разрез располагался сзади, чуть пониже ягодиц, несколько других — спереди на бедрах, на коленях и на щиколотках.

К джинсам я подобрала очень облегающую полупрозрачную блузочку.

Посмотрев на себя в зеркало, я подумала, что вид даже несколько более откровенный, чем я планировала, но переодеваться не стала.

Однако теперь, когда внешность моя могла привлечь внимание не одного только Яковлева, необходимо было приготовить нужный документ, удостоверяющий мою личность. Какое-то время я занималась углубленным изучением своего архива и в результате обнаружила кусочек пластика, подтверждающий, что я, Татьяна Иванова, действительно являюсь журналисткой, и даже указывалось название газеты.

Когда все было готово, я спустилась во двор, села в машину и отправилась к зданию городской администрации.