Книга: Подкова для летучей мыши
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Бодрая и веселая, на всех парах летела я к старому другу. Хорошее расположение духа Андрея давало мне надежду не только вызнать что-нибудь про Плешивого, но и получить частицу той закрытой информации, которую он наотрез отказался дать мне при нашей прошлой встрече. А неотразимая внешность Татьяны Алексеевны, владелицы эксклюзивной иконы, гарантировала, что эти надежды имеют все шансы перейти в непоколебимую уверенность.
Конечно, получить имена и адреса внештатных осведомителей я не рассчитывала, да мне оно, собственно, было и ни к чему, а вот выяснить что-то дополнительное по поводу покупателя иконы я бы не отказалась. В прошлый раз Андрей был уставшим и грустным после длинного рабочего дня. А сейчас он бодрый и веселый после удачно раскрытого дела, в ожидании, если я все правильно поняла, материального поощрения.
Ну же, кости, не подведите!
И они не подвели.
Андрюша встретил меня радостный, гостеприимно отвел руку, приглашая в кабинет.
– Милости просим, милости просим, – восхищенно осматривая меня с ног до головы, улыбался он. – Доброму вестнику…
– Первый кнут, – мрачно пошутила я.
– Самокритичная наша. Какой тут кнут, тебя хоть сейчас прямиком на подиум отправляй. Чаю хочешь?
– Давай. Я сегодня весь день то на кофе, то на чае. Совсем плохая стала, не с кем даже в ресторан сходить.
– Я и смотрю, – как-то недоверчиво ответил старый друг. – Да, впрочем, какие твои годы, успеешь еще. Расскажи лучше, чего накопала. А то там Синицын совсем загрустил.
– Ну, что вам сказать, товарищ начальник… Как бы ни было это для нас мучительно больно, но приходится признать, что следователи ваши работают недобросовестно. Спустя рукава работают. Халатно относятся к делу.
– Ты сейчас хорошо подумала? – сразу нахмурился Андрей. – Да мои ребята…
– Ой-ой, только не убей! – притворно испугавшись, я поспешила отбежать в дальний угол комнаты.
Я знала, что за своих следователей Андрюша любого порвет, как Тузик грелку, но что поделаешь – такой характер. Хотелось немножко его подразнить.
– Ну ты тоже… думай, что говоришь, – все еще сердился Андрей, разливая кипяток по чашкам с одноразовыми пакетиками.
– Да ладно, Андрюш, – примирительно произнесла я. – Ты же знаешь, что я шучу. Но горькая правда в том, что повторные опросы показали некоторую скрытность некоторых фигурантов. Проще говоря, при допросах вам рассказали не все.
– Вот как? – взгляд моего друга стал серьезным и заинтересованным. – И что же от нас утаили? И кто?
– Ну, во-первых, старикан, сосед потерпевшего по комнате в общежитии. Он скрыл, что к потерпевшему ходила подруга с того же этажа, а у подруги был очень ревнивый друг. Проживающий, разумеется, там же. То есть как сам понимаешь, любовный треугольник, и мотив – налицо.
– Понимаю… – с досадой протянул Андрей.
– Не стоит так огорчаться, – ободряюще проговорила я. – Эту версию я уже отработала, у друга алиби.
– Надежное?
– Стопроцентное. В этом хоть расписаться могу. Кровью.
– Да не надо, я верю. Кровью на закладной распишешься, когда душу свою погибшую будешь выкупать.
– А с чего это ты взял, что она погибшая?
– А почему, ты думаешь, у тебя ни одного нераскрытого дела нет? Думаешь – просто так ты их все как орехи щелкаешь? Не-е-ет, милая. Это неспроста. Не иначе, нечистый тебе помогает.
– Блин, как я раньше не догадалась! Он! Точно – он! Ну так вот. Значит, по поводу версии с любовниками беспокоиться вам не надо, но есть одна тема, которую мы с нечистым еще не отработали. Буфетчица из кафе, того самого, где в последний день перед своей смертью пировал с ребятами потерпевший, по секрету шепнула мне на ушко, что после того, как он утром ушел якобы занимать денег на продолжение банкета, его искали.
– В кафе?
– Ну да. Кто-то, про кого известно только то, что он рыжий.
– Не густо.
– Извини. Чем богаты. Сам он про себя сообщил, что приехал из другого города…
– Какого, разумеется, неизвестно…
– Разумеется. Еще сказал, что Коля – его старый друг. Что, в свете происшедшего, думаю – некоторое преувеличение. Насчет другого города можно трактовать по-разному, но то, что он – не из завсегдатаев, – это стопроцентно. Поэтому, как на него выйти – пока загадка.
– Да уж… Хотя не думаю, что ночной гость – именно он. Слишком уж все… открыто.
– Ну, это, если считать, что ночной гость и есть убийца. А ведь ты сам сказал – Хромова только потому и можно привлечь, что не совпадает время ухода этого гостя и время смерти.
– Ну да. Только… понимаешь, здесь какой нюанс… пьяный организм… он… иногда выделывает… изумительные фортели. То есть тут даже эксперты не готовы точно сказать – то ли это ночью еще кто-то пришел, нанес роковой удар, то ли это потерпевший сам собой еще немного потерпел после ухода убийцы и только потом скончался.
– То есть ты хочешь сказать, что Хромов, возможно, и ни при чем?
– Я хочу сказать, что у Хромова – реальный мотив, а что касается непосредственного участия – в общагу, хоть ночью, хоть утром, навряд ли потащился бы сам Хромов. Не тот статус. Так что ты следствие с толку не сбивай. Речь сейчас не о заказчике, а об исполнителе. То, что ты сообщила про рыжего, – интересно, но, сама понимаешь, трудно проверяемо. Особенно, если он действительно не местный. Какая-то буфетчица один раз в жизни его видела…
– Вот именно – один раз в жизни. Это – не друг, не завсегдатай кафе, не карточный партнер. Человек вообще откуда-то слева. И он искал потерпевшего в последний день его жизни. Никаких мыслей не возникает?
– Возникает, возникает. Только опять же, говорю тебе…
– Да, трудно проверяемо, я поняла. Ладно, об этом хватит. Я сказала – ты услышал. Есть еще один вопрос.
– Вопрос? А я думал – сообщение.
– Ну, не знаю. Может быть, ты и в курсе. А может быть, и нет. Есть сведения, что за икону Коля, кроме большого спасиба, ничего не получил. Долги ему простили, но сверх того не дали ни копейки. Что скажешь?
Андрей наморщил лоб и некоторое время предавался размышлениям. Кажется, мысль была для него новой.
– Хм… может быть, может быть, – наконец произнес он.
– И все? Может, поделишься глубокими думами своими?
– Ну… то есть видишь ли… вообще-то, это закрытая информация…
– Не начинай. Я же с тобой поделилась.
– Ну… в общем… по моим сведениям, Коля с продавцом встречался. Хотя, вполне возможно, расчета при той встрече и не произошло. Стряпухин говорил, что, чтобы не возникло недоразумений и все были во всем уверены, он приводил покупателя к тому парню, у которого они постоянно играли, чтобы он повидался с Колей и удостоверился, что все реально.
– К Плешивому?
– Ну да, – несколько удивленно взглянул Андрей. – А ты и про него знаешь?
– Вот про него-то, Андрюша, я как раз ничего не знаю. А хотелось бы. Что за Плешивый? Действительно серьезная фигура или так – мыльный пузырь? Отзывы о нем весьма выразительные.
– Зверь?
– Ну, типа того. А что – так и есть?
– Ну, не то чтобы совсем уж так… но близко. А ты думаешь, от хорошей жизни иконы-то идут воровать?
– Думаю, что нет. Значит, то, что Коля в действительности должен был Плешивому, а не каким-то там шавкам, – это следствием установлено?
– Ну, в целом установлено… неофициально. Но ведь, в сущности, это ни на что не влияет. Ты пойми – что был должен, он отдал, и искать мотив на этой ниве – бесперспективно.
– А я на этой ниве и не ищу. Я информацию ищу. Каналы, направления. Все, что поможет выйти на что-то реальное. Вот, например, эта сделка. Что мы знаем о ней? Условия, сумма? Все ли остались довольны?
– Ох, Татьяна, не там ты ищешь. Не думаю, что кто-то при этой сделке остался недовольным до такой степени, чтобы пойти на убийство. Тем более, учитывая сумму. Иконка ушла за две сотни, а это для подобной вещи просто даром, уж поверь мне.
– За сколько?!!
Вот тебе и суммы с шестью нулями. Нет, что бы ни говорил Андрюша, а предчувствия не обманули меня – есть во всем этом что-то недосказанное.
– Что ж ты так орешь-то, – испуганно проговорил между тем старый друг. – Ну да, дешево отдали, так ведь и вещь левая. Краденая, то бишь.
– Хочешь сказать, на это сделали скидку?
– Ну, врать не буду, доподлинно неизвестно. Но предположить могу. И потом, на что же еще? Скидку-то делать?
– Ну да, ну да… А покупатель-то… слушай, Андрюш, – ну скажи, кто покупатель, будь человеком. Это ведь наверняка не информатор. А?
– Ладно уж, настойчивая моя. Заложу тебе дядьку. Только не знаю, чем это поможет.
– Андрюшечка, я и сама пока не знаю, но вот чует сердце – где-то здесь собака порылась… Ты ведь знаешь, мои инстинкты редко ошибаются.
– Это да. В общем покупатель Семенов Семен Семенович, партийная кличка – Сеня SS. Своя юридическая контора в Тихом переулке, ну и помимо того… Благодаря необъятно широкому кругу знакомств практически во всех сферах занимается всем понемногу, в том числе и историческими раритетами. Серьезным коллекционером его не назовешь, но если видит, что вещь действительно ценная и можно потом ее перепродать, – купит. Особенно, если недорого.
– Как в данном случае.
– Ну да. Со Стряпухиным работает давно и довольно плотно, то есть можно сказать, они – постоянные партнеры.
– А с Борзовым? – спросила я, и голос мой, кажется, дрогнул.
– С Борзовым – от случая к случаю, но Борзов – неплохой эксперт, его приглашают многие. Нельзя сказать – вот, он работает только с этим.
– И Борзова на той встрече не было?
– Нет.
– А когда произошла передача иконы?
– Ну, по-видимому, не раньше, чем ее посмотрел Борзов. Но такие подробности следствию не известны. Из всей шайки-лейки под протокол согласился говорить только Стряпухин, да и то после долгих уговоров, так что мы уж и малому рады.
– И что, о самой сделке он так-таки ничего и не рассказал?
– Практически нет. Сказал только, что Коля принес икону на ту самую встречу и Плешивый, как бы при свидетелях, положил ее в свой сейф. Типа для сохранности. Ну и, опять же, все вместе они договорились, что когда посмотрит эксперт и выскажет свое авторитетное мнение, тогда и сообщат, покупают икону или нет.
– И похоже, Плешивый сообщением и ограничился.
– Все может быть. Ты вот говоришь – мальчику денежек не дали, а я тебе скажу – хорошо еще полностью долг снял. Сто тысяч – сумма не маленькая, а какие сейчас расценки на антиквариат, Коля наверняка не был в курсе. Поэтому Плешивому ничего не стоило сказать, что доска ушла за полтину и что Коля еще остался должен.
– Хорошо, что тебя в тот момент не оказалось рядом, – посоветовать ему.
– Как знать. Может, если бы остался должен, и жив бы был до сих пор. А так… все взятки гладки…
Такая мысль, признаюсь, не приходила мне в голову. А между тем ведь все это – вполне вероятно. Кто его знает, какие там в действительности были у них отношения – у должника и кредитора. Может быть, и правда, единственное, что держало Колю по эту сторону бытия, – неотданный карточный долг.
Но поразмыслить об этом можно было и в другое время. Сейчас требовалось вытянуть из Андрея максимум информации по интересующей меня сделке с иконой.
– Может быть, может быть, – слегка рассеянно ответила я. – Слушай, Андрюш, а это собрание, вот, когда икону, ты говоришь, в сейф спрятали, – оно, наверное, на хате и происходило? Там, где они всегда играли? Если, ты говоришь, сейф этот – Плешивого. Ведь карточный притон он держал?
– И держал, и держит. Только что это ты сегодня колоть меня взялась? У самой информации – чуть, а с меня златые горы хочешь стребовать?
– «Чуть»… Я тебе, между прочим, отработанную версию на блюдечке с голубой каемочкой представила.
– Пустую.
– Хоть бы и так. Но там все было реально, а вы даже и не выходили на эту информацию, и неизвестно, когда еще докопались бы.
– Ладно, ладно. Не дуйся. Хочешь знать адрес хаты?
– Ну, предположим, хочу. Чего такого особенного я требую? Единственная новость, которую ты мне сообщил сегодня, – это имя покупателя. А я тебе сообщила две новости. Так что должок за вами, товарищ начальник.
– Вот хитрюга! Всегда на свое выведет.
– На том стоим.
– Ладно, что с тобой делать. Играют в квартире. Первый этаж, трешка на Заводской. Запишешь или запомнишь?
Адресов и фамилий по этому делу уже набиралось много, поэтому для верности я решила записать.
После этого, еще раз мысленно перебрав в голове вопросы, на которые хотела получить ответы, и убедившись, что узнала все, что нужно, я стала прощаться.
– До новых встреч, – улыбаясь, проговорила я. – Надеюсь, в следующий раз буду иметь удовольствие представить вам кандидатуру обвиняемого по этому делу.
– Если только мы сами не отыщем его раньше.
– Куда уж вам со мной тягаться. Разве что сфабрикуете.
– Интересная мысль. Я подумаю об этом.
Оказавшись на улице и снова устроившись за рулем, я подумала о том, что сейчас мне пришлась бы весьма кстати способность раздваиваться. Или даже растраиваться. Количество мест, в которые необходимо было съездить, после разговора с Андрюшей увеличилось, а день заканчивался, и, чтобы все успеть, мне, похоже, придется научиться находиться в нескольких местах одновременно.
Впрочем, для начала не помешало бы принять свой повседневный вид. Все оставшиеся респонденты, которых мне предстояло опросить, кроме, пожалуй, Семенова, принадлежали к средним и низшим слоям общества, и являться пред их очи в том же сокрушающе прекрасном виде, который весьма пригодился мне при встрече с Борзовым, было рискованно. Впечатляющее зрелище могло надолго лишить их дара речи, а мне от них преимущественно этот дар и был нужен.
Чтобы вызвать доверие рядового обывателя, нужно самой выглядеть так же, и, включив зажигание, я поехала домой, чтобы снова переодеться в обычные джинсы с майкой.
Чай и кофе, весь сегодняшний день перебивающие мой здоровый аппетит, сделали свое черное дело, и после встречи с Андрюшей есть совершенно не хотелось. Поэтому дома я задержалась минут на десять.
Этого вполне хватило, чтобы отделить главное от второстепенного и определиться с тем, куда мне ехать в первую очередь.
Помечтать иногда бывает приятно, но реальной способностью раздваиваться обладают только герои фантастических фильмов. Поэтому, поразмыслив и приняв во внимание, что в настоящий момент я стараюсь проверить версию с иконой, я и решила для начала пообщаться с теми, кто причастен к ее продаже. Ведь, кроме Борзова, я не видела никого из них, а Борзов, как выясняется, причастен меньше всего. Его роль была чисто технической. А вот Стряпухин или, например, Плешивый… Они-то, пожалуй, могли бы рассказать весьма интересные подробности. Двести тысяч… Скажите, пожалуйста!
Впрочем, понятно было, что вот так вот просто никто ничего никому не расскажет. Но чтобы определиться с тем, на какую наживку лучше всего ловить каждого из моих потенциальных собеседников, необходимо было понаблюдать их в повседневной обстановке и составить хотя бы ориентировочное представление о том, что это за личности. Этому я и собиралась посвятить сегодняшний вечер. Объехать адреса и посмотреть откуда-нибудь из укромного места, что там происходит. А завтра, уже конкретно поговорив с Борзовым, узнав реальные расценки и определившись, откуда растут все эти загадочные ноги, можно будет и к решительным действиям приступать.
Даже мне, человеку, очень далекому от торговли антиквариатом, было понятно, что реальная цена старинной иконы составляет сумму, намного превышающую названные двести тысяч. И кража, как причина такой неслабой уценки, не вызывала у меня ни малейшего доверия.
Вещь приходит через десятые руки – кому какое дело, откуда она взялась? Да они через одну краденые, все эти картины-иконы. И если на каждую из-за этого делать такие скидки… Да этот бизнес умер бы, даже не родившись.
Нет, что-то здесь не то. И выяснить это – сейчас главная моя задача.
Кроме Семенова, с которым встречаться я пока не планировала, и Борзова, с которым уже встречалась, в знаменательной сцене у сейфа участвовали еще Стряпухин и Плешивый. Стряпухин проживал в частном доме, а Плешивый – в той самой квартире на Заводской, где все и происходило. Там же велась игра, там же стоял сейф, там же наверняка решались многие судьбоносные вопросы списания и взимания долгов, поэтому что-то подсказывало мне, что наблюдение за этой квартирой будет сопряжено с некоторыми неудобствами.
Частный сектор в этом смысле был более удобен, и я решила для начала посмотреть, как поживает господин Стряпухин. В моих записях значился дом на улице Таежная, и где бы таковая могла находиться в нашем, в общем-то, далеком от лесных чащ городе, я не имела ни малейшего представления.
Терпеть не могу пользоваться картой в телефоне, но пришлось. Ничего другого не оказалось под руками.
То и дело перемещая туда-сюда по мизерному экранчику необъятную географию родного города, я наконец обнаружила, что улица Таежная пролегает в самой непрестижной части в целом довольно престижного Речного района, и добраться до нее от того места, где я сейчас нахожусь, в общем-то не так уж и сложно. Главное, доехать до Прибрежной, а там уже все они и пойдут, перпендикулярно к ней и параллельно друг другу: Дальняя, Таежная, Солнечная…
Хм… Солнечная… Что-то такое где-то было… Что-то такое мелькало, очень похожее… И, кажется, как раз в этом деле.
Я отложила телефон и взялась за свой блокнот.
Ну да! Конечно! Вот что значит – профессиональная память. Солнечная, 16, Дмитрий Крайнев. Он же – один из двух «некарточных» друзей Коли, которых опрашивали следователи и с которыми я еще не успела поговорить.
Впрочем, если быть честной до конца, кажется, я и не особенно стремилась. Никто из друзей этих в последний день жизни с Колей не встречался, и все их показания сводились к серым и незначительным фразам, типа «не знаю», «не помню».
Несмотря на то что мои повторные опросы уже давали некоторые дополнительные результаты, на друзей в этом смысле я почему-то мало надеялась. Наверняка это были такие же зачуханные и потерянные, вечно полупьяные бедолаги, как и сам Коля. Ну что там такого могли они сообщить?
В общем, к друзьям я как-то не спешила. А между тем, посмотрите-ка, какая интересная штука… Получается, что друг по имени Дима живет по соседству с одним из интереснейших фигурантов сделки купли-продажи. Дима у нас на Солнечной, 16, а Стряпухин на Таежной… какой там дом?
Я перелистнула страницу в записной книжке и, когда увидела цифру, ненадолго потеряла дар речи. Таежная, 16! Как вам это покажется?! То есть ближайший Колин друг и посредник при продаже иконы живут друг от друга просто через забор? Если у них параллельные улицы и одинаковый номер дома, значит, неминуемо должен быть общий задний фасад, иначе и быть не может. А учитывая, в каком состоянии в подобных районах нашего города пребывает частный сектор, можно с огромной долей вероятности предположить, что граница эта – чисто номинальная. То есть две фигуры из первого уголовного дела проживают чуть ли не в одном дворе. Так получается?
Вот это новость так новость. И официальное следствие – ни сном ни духом. Впрочем, оно и не удивительно. Они ведь не выезжали на место. Дима – свидетель второстепенный, ничего не решающий, а Стряпухин, наоборот, – слишком важный. Его, я думаю, лишний раз и спросить-то не дерзали, не то что домой ехать. Как же – главное доказательство кражи. Это ведь благодаря его показаниям вышли на Колю. Официально вышли. Чай, берегли пуще глазу, – не ровен час передумает да откажется. Весь карточный домик рассыпется…
Впрочем, ладно. Хватит лирики. Надо действовать.
Крайнев и Стряпухин – близкие соседи, это теперь ясно. Не ясно, означает ли это близкое соседство столь же близкое знакомство, знаком ли Стряпухин с Колей лично, знал ли он, что Коля – действительный продавец в сделке с иконой?
Коротко сказать – было ли ему известно, откуда растут ноги в той истории, где взялся он посредничать?
Способов выяснить это два: переговорить с Крайневым и самим Стряпухиным. Что касается второго, здесь, я думаю, из методов возможны только подслушивание и подглядывание, сам Стряпухин такие вещи навряд ли станет рассказывать, а вот относительно первого вполне может прокатить дружеская доверительная беседа. Особенно, если угощение окажется подходящим. Помянуть друга… чем не предлог?
Но для осуществления подобной стратегии необходима подходящая легенда, а придумывать ее у меня уже не было времени.
Ладно, все потом. Не будем гоняться сразу за всеми зайцами. Поездка моя сегодня планировалась как ознакомительная, такой пускай и остается. Объеду явки, понюхаю, чем пахнет. А что в клювике унесу – все мое. В конце концов, сегодня мне напророчили удачу.
На этой оптимистической ноте я включила зажигание и надавила на газ.
Не знаю, как для других, но для господина Стряпухина махинации с историческими ценностями явно не явились средством безумного обогащения.
Домик под номером шестнадцать по улице Таежной нельзя было назвать ветхим, но – и только. Одноэтажное деревянное строение, когда-то очень давно срубленное каким-то, по-видимому, аккуратным и хозяйственным мужичком, с той поры не претерпело ни малейших изменений. Ни регулярные ремонты, ни даже обычные косметические мероприятия, типа покраски, не касались этого дома, и можно было сказать, что со времен царя Гороха он пребывал в своем первозданном виде.
Забор, отделяющий двор от улицы, был сплошным, но от времени досочки повысохли и между ними образовались вполне подходящие щелки для моего любопытного глаза. Только жаль, что улица кругом была совершенно пуста, и просто так подойти и посмотреть-послушать было как-то неловко.
Пришлось прибегнуть к обходному маневру.
Я заглушила двигатель и, подойдя к забору, негромко постучала в калитку.
Ну, в общем-то, я на то и рассчитывала, что никто не услышит и я какое-то время смогу постоять и послушать, что там такого интересного внутри. Но – могла бы и не стараться. Даже если бы я шепотом сказала что-то самой себе на ушко, об этом моментально узнала бы вся деревня.
Собаки. Как же без них! В ответ на мой едва слышный стук раздалось такое громогласное гавканье, что услышать что-то еще здесь стало уже невозможно в принципе.
Но если уж везет, так везет. Лай услышали в доме, дверь открылась, и я имела возможность прослушать кусок интереснейшего монолога.
– … делать меня, как лоха последнего. Больно шустрый стал. Борзый. Ну ничего… дай срок. Я его тоже сделаю. А?.. Ничего ни «не точно»! Все точно. Я знаю, у кого он купил ее. Тот же Борзов и экспертизу делал… сука. Тогда, значит, это подлинник был, а теперь копия оказалась. А?.. Да ничего это не его они надули! Это меня надули. Дурака старого… Погоди, тут стучит кто-то… Кто там?! – прямо за калиткой заорали так, что я инстинктивно подняла руку, чтобы заткнуть уши.
– Э-э-э… извините… можно спросить?
Конечно, я могла бы «спросить» и через калитку, благодаря огромному количеству щелей, в этом не было никакой сложности, но уж очень хотелось посмотреть мне на хозяина дома. Судя по теме телефонного разговора, это, несомненно, был сам Стряпухин, и узнать, что он из себя представляет, я считала весьма полезным.
Калитка открылась, и в проеме появился очень полный, неопрятный господни, одетый, как показалось мне с первого взгляда, в обрывки какого-то давно не стиранного белья.
Но присмотревшись, я определила, что костюм составляли древние, давно потерявшие цвет шаровары, майка и надетая поверх нее сероватая заношенная рубашка.
– Э-э-э… не подскажете… Крайневы здесь живут?
– Что?! Какие Крайневы?! Вам кого, девушка?!
Собеседник пребывал в последней степени раздражения, и я решила, что время для интервью сейчас неподходящее.
– Крайнев… Крайнев Дима, – втолковывала я, уже продумывая пути отступления.
– Какой еще Дима?! Нет здесь никакого Димы! Вы сначала адрес узнайте, а потом уже ходите! Шляются тут всякие…
Последнюю фразу господин Стряпухин произнес уже после того, как захлопнул калитку прямо у меня перед носом.
«Что ж, спасибо и на том, – думала я, садясь за руль. – Хоть из пределов нормативной лексики не вышли, и то приятно».
Однако удачный день еще не закончился, и на улице Солнечной мне не пришлось даже вылезать из машины. Интересная информация разносилась по всей округе, и не успела я заглушить двигатель перед воротами такого же старенького домика, как и у Стряпухина, как услышала надрывный вопль.
– … да не говорил я ему ничего! Не говорил! Сказал только, где работает Колька. Так он там не появляется почти.
– А как же он нашел?! – с таким же эмоциональным накалом спрашивал второй голос.
– Да я-то откуда знаю?! Чего ты меня-то пытаешь? Вон, иди у Михалыча спроси, может, он знает. А я-то тебе что…
Итак, страсти бурлили вовсю. Тихим майским вечером, когда вся природа замерла, и даже птички умолкли в ожидании ночного отдохновения, беспокойные сыны человеческие никак не желали расстаться с треволнениями дня и все продолжали решать какие-то проблемы, вместо того, чтобы успокоиться вместе с природой и птичками.
Но я на сей раз не имела ни малейшего желания встревать в чужие разборки. Нечего сливать на меня свой негатив. Вот проорутся, успокоятся, выспятся, придут в себя, тогда и поговорим.
Я снова завела двигатель и поехала в город.
Что ж, несмотря на непродолжительное пребывание мое в этом зачуханном поселке деревенского типа, съездила я, однозначно, не зря, – думала я по дороге обратно.
Во-первых, получила много новой и интересной информации.
Борзов «сделал» Стряпухина? Уж не с «Троеручицей» ли? Двести тысяч… Ха!
Хотя в этой сделке Стряпухин – посредник, и пока мне не совсем понятно, как это так можно было его «сделать», но то, что я стою на пороге того самого раскрытия нехороших дел, которое напророчили мне кости, – это совершенно очевидно.
Ну, а то, что я услышала на улице Солнечной, – вообще настоящий эксклюзив. Совершенно ясно, что к Диме Крайневу кто-то приходил, и этому «кому-то» он «не говорил ничего», кроме того, где работает Коля. Отсюда возникает много интересных вопросов. Во-первых, что это такое за «ничего», которого Дима не говорил? Значит, он знает что-то интересное? Значит, и здесь тоже мы имеем дело с недоговоренностями на допросах?
Во-вторых, кто это такой мог приходить? Уж не тот ли загадочный рыжий парень? Друг детства, не знающий даже, где искать так горячо любимого им Колю.
Ну и в-третьих, оказывается, наш герой все-таки работал где-то. Не мешало бы это уточнить.
В очередной пробке на очередном светофоре я достала телефон и набрала номер Дарьи Степановны.
– Добрый день! – радостно закричала я в трубку. – Это вас беспокоит Татьяна. Помните, стажер? Я веду параллельное расследование.
– А… да… да, я помню, вы приходили.
– Да, мы беседовали с вами. Но тут возник еще один вопрос, мне необходимо его прояснить. Это касается места работы Николая. Вы, если не ошибаюсь, говорили, что с работой у него как бы… не складывается, а между тем у меня появилась информация, что он все-таки где-то работал. Ну, или просто числился, может быть…
– Скорее всего. Он мне о своей работе не рассказывал. Говорил, что друзья устроили куда-то, что ходит. Но я не особенно верила. Впрочем, не знаю… Может, и правда работал где-то… Не знаю, вы лучше у друзей его спросите. У Димы или у Вани. Ваня Титов, он ничего, хороший парень. Я сколько раз говорила Коле, чтобы не упускал, держался за него. А он как-то все больше с Димкой… А тот… такой же оболтус. Не знаю я про работу, девушка, извините. У Вани спросите лучше, я могу и телефон дать.
– Правда?! Вот как хорошо! Буду очень вам благодарна.
Телефон Вани, разумеется, был в деле и, соответственно, в моем блокноте, но такой прекрасный предлог для встречи упускать было непростительно. Как знать, может быть, это как раз тот самый Ваня так пытливо допрашивал сегодня своего друга о том, кому и чего он там не говорил. И если, явившись к нему, я смогу отрекомендоваться как пришедшая «от мамы», думаю, доверие ко мне возрастет.
Я подождала, пока Дарья Степановна отыщет телефон, и, сделав вид, что аккуратно записала его, еще раз прочувствованно поблагодарила. Но, по-видимому, ко мне здесь не относились серьезно, поскольку, давая информацию и в целом вполне доброжелательно общаясь, Дарья ни словом не обмолвилась о том, что ей интересны результаты моего «параллельного расследования». Наверное, просто не надеялась на какие-то результаты. Что может в таком сложном деле какой-то там стажер…
Впрочем, ни обижаться, ни навязываться я не стала. Подошла моя очередь на светофоре, и я, сосредоточив все внимание на дороге, надавила на газ.
В планах на сегодняшний вечер значилось еще посещение игорного притона, он же – «трешка» на первом этаже на Заводской, а эта улица находилась на противоположном конце города.
Новая экскурсия предполагалась тоже как чисто ознакомительная, поскольку уже из предыдущих двух посещений было ясно, что прежде чем определяться с конкретной стратегией, разведать обстановку очень даже не помешает.
Например, что касается Стряпухина, в результате такой разведки выяснилось, что самый лучший метод здесь – обычная слежка и вылавливание его на местах предпринимательской, так сказать, деятельности, поскольку к откровенности этот тип явно не склонен, а чем может обернуться визит к нему домой, мы уже видели.
Что касается друга Коли, Димы Крайнева, моя разведка показала, что здесь-то как раз личная беседа – самое лучшее. А обрывок подслушанного разговора сориентировал, в каком ключе нужно задавать вопросы.
Что-то даст мне визит в логово Плешивого…
Но в этом случае все оказалось сложнее.
Припарковавшись поодаль от нужного мне дома, так, чтобы не было заметно машину, я прошла оставшуюся часть пути пешком и обнаружила, что все двери в этой старой хрущевке снабжены домофонами.
«Начало обнадеживающее», – иронически подумала я, подойдя к угловому подъезду, в котором должна была находиться квартира Плешивого.
В домофон звонить я не стала, а, поразмыслив и прикинув, куда именно могли бы выходить окна искомой квартиры, обошла угол дома и, зайдя с другой стороны, с интересом рассмотрела три окна, идущие непосредственно от угла. Все они, так же, как и единственное окно в торцевой части, были наглухо занавешены без малейшей надежды на просвет.
По-видимому, в расчетах я не ошиблась. Не иначе, квартирка – та самая. Какая еще могла быть причина, чтобы в такую изумительную погоду закупориваться со всех сторон? Только сокрытие нелегальной деятельности. Больше ничего.
Предположения мои косвенно подтверждало еще и то, что все другие окна в доме были с открытыми занавесками, а некоторые даже совсем без них. Все до единого. И волосатые мужчины в белых майках и необъятных черных трусах советского типа вальяжно расхаживали по своим кухням, совершенно не интересуясь, смотрит ли кто-нибудь с улицы на их красоту.
Но пластиковые окна Плешивого были занавешены наглухо. Не говоря уже о толстенных кованых решетках, какие я видела только на банковских офисах.
«Что ж, все надежно, – уныло думала я. – Мышь не проскочит. Волноваться не о чем, суммы ставок не выйдут за пределы помещения».
В грустных думах я уже совсем было собралась развернуться и, несолоно хлебавши, поехать домой, как вдруг услышала звуки какого-то движения.
– … хоть воздуху немного впустишь, – донесся до моего слуха обрывок фразы, и я поняла, что предсказание костей о сегодняшнем везении снова сбылось.
В окне, среднем из трех, заколебалась занавеска, и пластиковая рама слегка отошла в сторону, открыв доступ внутрь легкому и ласковому майскому ветерку.
Стараясь ступать бесшумно, я подошла поближе.
В комнате, похоже, было накурено так, что хоть топор вешай. Чистейший вечерний воздух в районе окна моментально превратился в филиал газовой камеры, но вместе с табачным дымом из приоткрытой створки доносился негромкий разговор, и я мужественно оставалась на посту. В отличие от пустынной, просматриваемой со всех сторон деревенской улицы вокруг старой хрущевки росла целая роща высоченных деревьев, наверняка ровесников этого дома, поэтому мое подозрительное дежурство возле окна почти не было заметно.
– … ну а ты чего? – между тем спрашивал кто-то в комнате.
– А чего я? Я свое получил, все, как договаривались, остальное – их проблемы.
– Так они же говорят, икона – фуфло.
– Раньше надо было смотреть. Их никто не торопил. Сами смотрели, сами сказали – все нормально. А теперь, значит, забрали, подержали у себя и говорят – фуфло. А откуда я знаю, что они за это время могли там с ней сделать! Может, уже подменили сто раз. А я – отвечай?
Тут говоривший выразился несколько непечатно в том смысле, что ничего эти загадочные «они» от него не получат.
– А я уж было подумал, не ты ли это… Колюню-то… ухайдокал, – с усмешкой произнес третий голос.
– Было бы надо… – угрюмо ответил второй, и я все больше убеждалась, что принадлежит он Плешивому. – Такой дурак и сам себе смерть накличет, недорого возьмет.
– А взял-то он, похоже, и правда недорого…
В комнате послышался веселый гогот.
– Как ты его… И понюхать денежек не дал.
– А на что они ему? Все равно пропьет. А мне сгодятся.
– Да, ему-то уж теперь точно не нужны… – снова сказал третий, теперь уже без усмешек, а как-то даже грустно-задумчиво. – А что, так и неизвестно, кто это…
В этот момент откуда-то издалека послышался переливчатый звонок, и разговор моментально прервался.
– Амба, парни, время, – решительно произнес второй голос, и внутри послышались звуки движения, шаги, отдаленные голоса, после чего окно снова плотно закрыли, и что происходило дальше, я уже не могла узнать.
Но могла догадаться.
На часах было около восьми – время, на мой взгляд, вполне подходящее для начала карточной партии, и, снова перейдя к той части дома, где располагались подъезды, я увидела, что в предположениях своих не ошиблась.
Два здоровенных, хотя и несколько устаревших по модели внедорожника, припаркованные во дворе, позволяли предположить, что побаловаться картишками сюда заглядывают не только маргиналы типа Коли.
«Не иначе – представители бывшей братвы, а сейчас – бравые соколы, типа Вити из общаги, – думала я, направляясь к своей «девятке». – Ездят по вечерам отвести душу с себе подобными».
Но это уже не относилось к делу.
Устало опустившись на сиденье, я в сотый раз за сегодня завела двигатель и поехала домой, осмысливать и анализировать этот длинный, до предела насыщенный информацией день.
Поднявшись в свою квартиру, я хотела было приготовить какую-нибудь настоящую пищу и нормально поесть, так как весь день сегодня питалась то чаем, то кофе. Но то ли от усталости, то ли оттого, что голова была перегружена разными мыслями и рассуждениями, есть совсем не хотелось.
Поэтому, в очередной раз заварив кофе, я устроилась на диване и, прихлебывая ароматный напиток, стала анализировать все, что удалось сегодня узнать.
То, что предчувствия не обманули меня и нюансы с иконой все-таки были, не подлежало ни малейшему сомнению. Стряпухин кричал, что его сделали, «как последнего лоха», Плешивый (а думаю, я не ошиблась и там, в квартире, был действительно он) говорил про какое-то «фуфло»… Что могло означать все это, как не то, что «Троеручица» либо изначально была поддельной, либо была каким-то образом подменена?
Как все это может быть связано с убийством? Это мне и предстоит узнать. Разобраться в ситуации с иконой – означает выйти на мотив и заказчика убийства. А вот разработка информации, кусочек которой получила я сегодня на улице Солнечной, надеюсь, в итоге позволит отыскать и исполнителя.
Итак, какими же в связи со всем этим должны быть наши завтрашние действия?
Во-первых, что касается иконы. И Стряпухин, и Плешивый, совершенно очевидно, во всем этом действе герои второстепенные. Их просто поставили перед фактом.
Остаются Борзов и покупатель. Он же Семенов. Автор авантюры, несомненно, кто-то из них двоих. С Борзовым я встречаюсь завтра и, разумеется, все, что будет возможно, из этой встречи выжму. Ну, а если в результате окажется, что Борзов тут тоже ни при чем, тогда вплотную займусь Сеней. Юридическая фирма… Хм, интересно будет посмотреть. Глядишь, и работку себе подыщу. Непыльную.
Впрочем, ладно, хватит глупостей. Что нам делать с Колиными дружбанами? Какая здесь должна быть легенда? Хотя с Ваней понятно, к нему я приду от мамы. А к Диме от кого? От Вани? Кстати, и на работу эту загадочную сходить тоже не помешает. И там тоже нужно будет говорить что-то достоверное.
Может быть, тупо представляться везде стажером? Раз уж перед Дарьей я предстала именно в этом образе.
А что, почему бы и нет? С этой стороны все лица – незаинтересованные. В смысле, не заинтересованные в сокрытии. Думаю, наоборот, они должны так же, как и я, стремиться узнать истину. Только вот в протоколе допроса Димы почему-то ни словом не упомянуто о том, что Колю кто-то искал…
Да, это странно.
Но рискнем. В конце концов, я же не официальный следователь, а учитывая, что мой возраст приблизительно такой же, как и у друзей Коли, думаю, мы сумеем найти общий язык. Только одеться нужно будет попроще. Не так, как на свидание с Борзовым.
Можно еще мимоходом упомянуть что-нибудь про трудное детство, недоедание, мать-одиночку… Ну, и все такое в этом роде. Все, что разводит на сентиментальные чувства. Думаю, в сопровождении бутылки портвейна все это окажется аргументом весомым.
И начинать нужно с Димы. Искать Колю приходили к нему, а не к Ване, значит, он-то и представляет для нас основной интерес. И, кстати, весьма любопытно, почему именно к нему? Нет ли тут какой связи с его раздражительным соседом, так категорически заявившим, что никакого Димы он не знает?
Да, дальше в лес – больше дров.
Впрочем, план действий на ближайшее время ясен, и теперь, пожалуй, можно наконец расслабиться и отдохнуть. Беспокойное дельце.
Сделав последний глоток из чашки, я отправилась в ванную и после расслабляющего теплого душа моментально уснула сном младенца.
На следующее утро, памятуя, что, если верить предсказанию костей, мне предстоит важная миссия по разоблачению неблаговидных поступков, я старалась привести себя в полную боевую готовность.
Светло-серый деловой костюм в тонкую полоску был отложен в сторону, вместо него я достала облегающее, ярко-красное платье-футляр, которое в сочетании с моими золотыми локонами производило эффект просто сногсшибательный. Соответственно, локоны тоже были расчесаны, начесаны, завиты и обработаны лаком так, что превратились в кудрявое облако.
Макияж, черные лаковые туфли и черная лаковая сумочка, вносящие элемент строгости и деловитости, – и я была полностью готова к тому, чтобы допросить с пристрастием Степана Николаевича Борзова и выведать у него все, что только возможно о его тайных делишках.
В маленьком кафе мое появление произвело фурор. Я, конечно же, как и следует даме, немного опоздала, поэтому Борзов уже был на месте.
Перед ним стояла чашка кофе, и, прихлебывая из нее, он тоскливым взглядом смотрел в пространство, когда мое появление неожиданным солнечным лучом осветило все вокруг.
Но надо отдать ему должное – нервы у джентльмена были просто стальные. Только на миг изменилось выражение его глаз, после чего выражение лица сделалось официально-приветливым, и с вежливой улыбкой мне предложили присесть.
«Ах ты! – в досаде думала я. – Все кафе лежит в обмороке, один ты тут у нас… непробиваемый. Ну ладно… посмотрим, чья возьмет».
Я не хуже других умела изображать официальные улыбки и на предложение заказать для меня кофе ответила, что не лучше ли сразу приступить к делу. Икона лежала в моей сумочке, упакованная, хотя и не так тщательно, как тогда, когда я забирала ее у Натальи, но достаточно хорошо, чтобы пребывать в полной сохранности.
– Ну что ж, к делу так к делу, – все так же улыбаясь, проговорил Борзов. – Икона у вас с собой? Могу я взглянуть?
Он взглянул, и от моего внимания не ускользнуло ни малейшее изменение его мимики и выражения глаз.
Разумеется, икону он узнал сразу. Но и опять лишь на какое-то мгновение, лишь чуть-чуть расширились его зрачки и почти незаметно двинулись лицевые мускулы, и снова все было как прежде – безразлично-деловое, официально-внимательное рассматривание.
«Просто бревно бесчувственное…» – внутренне возмущалась я.
Но внешне я все так же демонстрировала все ту же вежливо-равнодушную полуулыбку, что и мой непрошибаемый оппонент.
Все показывало, что бой будет жарким.
Между тем Борзов продолжал разглядывать икону и, судя по той внутренней сосредоточенности, которую выражал его взгляд, кажется, решал для себя какой-то важный вопрос.
Наконец он произнес:
– Что ж, Татьяна, предмет ваш довольно интересен. Икона имеет все признаки подлинника, но, наверное, вы и сами понимаете, что после обычного визуального ознакомления нельзя дать стопроцентную гарантию.
– Ну… в общем… пожалуй, – неопределенно ответила я, не понимая, к чему он клонит.
Гарантируя Наталье, оказавшей мне такое доверие, полную сохранность ее раритета, я, разумеется, и в мыслях не держала, что отдам его кому бы то ни было. Даже на самое короткое время. Даже для экспертизы. Поэтому, если Борзов собирается просить меня о том, чтобы забрать икону с собой, об этом не может быть даже речи.
Но, как выяснилось, он собирался попросить о другом.
– Прекрасно. Рад, что мы с вами так хорошо понимаем друг друга. Так вот. Чтобы сделать более точную оценку и вести разговор предметно, мне необходимы некоторые специальные приспособления… которые, по вполне понятным причинам, я не ношу все время с собой в кармане. Мне довольно часто приходится проводить подобные экспертизы, и дома у меня имеется все необходимое для этого… Вас не затруднит проехать со мной? Это не займет много времени, между тем, убедившись окончательно, мы сможем уже более обоснованно говорить и о стоимости этой вещи, и о перспективах ее продажи…
Борзов продолжал что-то убеждающее вещать, но я, уже не слишком внимательно слушая, внутренне ликовала.
«Ага! Проехать, значит? С тобой. То-то же! А то… строит тут из себя… дровосека железного».
Приятно было сознавать, что утренние усилия мои не пропали даром и все стрелы попали в нужную цель, но мое самолюбие было уже задето, и, все так же вежливо-безразлично соглашаясь «проехать», внутренне я была готова к бескомпромиссному отпору.
«Ни черта ты не получишь здесь, мистер Бонд, – язвительно думала я, направляясь к выходу и чувствуя, как внимательный взгляд ощупывает меня сзади. – Упустил ты свои шансы. Вот, икону разве что… оценишь. Да и та – не тебе. А потому что выпендриваться не нужно, когда с тобой красивая девушка разговаривает».
Я, наверное, долго еще могла бы мысленно изгаляться по поводу того, как кину сегодня одного строптивого невежу, но открытая дверца черного представительского «мерса» прервала мои размышления.
Опустившись на мягкое сиденье, я предалась созерцанию видов родного города, бесшумно проплывающих за стеклом, в салоне машины стояла тишина, лишь слегка разбавляемая урчанием двигателя.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6