Глава 9
В тот момент, когда я садилась в «девятку», раздался звонок мобильника. Номер звонившего не был мне знаком.
– Алло, – ответила я.
– Лиля? – спросил неизвестный мужской голос.
«Кто бы это мог быть? – лихорадочно соображала я. – Неужели Сергей дал кому-то мой номер?» Медлить с ответом было неприлично, поэтому я ответила:
– Да, я.
– А это – Миша. Помните, мы позавчера встретились с вами при очень пикантных обстоятельствах?
Мою память почему-то заклинило, и я никак не могла вспомнить никакого Мишу, а уж пикантные обстоятельства тем более. Может быть, мы встречались не позавчера, а несколько раньше? Но почему он тогда назвал меня Лилей?
– Да, Миша, конечно, я вас помню. Здравствуйте! – сказала я, продолжая теряться в догадках.
– Вы просили позвонить, если я вдруг снова увижу что-то подозрительное, вот я и звоню. – После этих слов мне сразу стало ясно, что Миша – это композитор, к которому обычно приходит вдохновение в подземном гараже.
– Да, да, я вас внимательно слушаю.
– Я сейчас шел домой и обратил внимание, что один пацан опустил письмо в почтовый ящик моего соседа, Сысоева.
– Какой пацан? Когда это было? Неужели можно так легко зайти с улицы и бросить письмо? Интересно, куда же смотрела ваша консьержка? – Я буквально забросала композитора вопросами.
– Никуда она не смотрела. Пацан-то этот на двенадцатом этаже живет, как раз над Сысоевым. Он из своего ящика газеты вынул, а в чужой ящик конверт бросил. Это было минут десять назад и показалось мне странным.
– Спасибо, Миша, это очень ценная информация. Звоните, если еще что-нибудь заметите.
– Хорошо, – ответил композитор и отключился.
Звонок Михаила немного менял мои планы. Прежде чем встречаться со Славиком, неплохо было бы прочитать очередное письмо, да и поговорить с пацаном с двенадцатого этажа тоже не мешало бы. Увы, без помощи Сергея Эдуардовича заполучить письмо было невозможно. Я долго колебалась, звонить ли Сысоеву или ждать, когда он вернется с работы домой и обнаружит письмо. А вдруг он прежде сообщит об очередном послании Мельникову, а не мне? Нет, это будет несправедливо! Сделав глубокий вдох, я набралась решимости и позвонила на сотовый своему клиенту.
– Да, Лилечка, слушаю тебя, – ответил Сысоев практически сразу.
– Сережа, у меня есть для тебя очень интересная информация. Мы можем сейчас поговорить?
– Да, одну минуточку. Марина, бери эти бумаги, поставь печати, я тебя потом позову, – сказал Сергей секретарше, а потом обратился ко мне: – Что случилось?
– У меня есть информация, что тебе пришло еще одно письмо.
– Кто тебе это сказал? – удивился Сысоев.
– Сорока на хвосте принесла.
– Что за дурацкий ответ! – вдруг вышел из себя банкир. – С Андреем ты, кажется, не нашла общего языка. Значит, это не он сказал тебе. Кто тогда?
– Какая разница! Главное – оно лежит в почтовом ящике, и мне известно, кто его туда бросил.
– Наверно, ты подкупила консьержку. Зачем? – процедил сквозь зубы Сергей. – Она же может про тебя кому-нибудь рассказать. Я же просил тебя не лезть не в свои дела!
– У меня другой, а главное – безопасный источник информации. Сережа, разве ты не хочешь как можно быстрей прочитать письмо?
Сысоев молчал. Я понимала, что ему нужно время на размышления.
– Хорошо, я поеду на обед домой.
– Мне хотелось бы с тобой встретиться.
– Ладно, приходи ко мне домой к половине второго. Извини, Лиля, сейчас у меня неотложные дела.
Разговор с клиентом меня, в сущности, удовлетворил, и я поехала домой. Мне надо было снова перевоплотиться в Лилию Томич. По дороге я размышляла о том, кто мог попросить парнишку поработать «почтальоном».
Первым в списке кандидатов на роль автора письма был Слава Семенов. Возможно, расставшись с Ташей, он тут же напечатал очередное письмо и поехал к дому Сысоева, чтобы встретиться с пацаном и передать ему конверт. Конечно, было маловероятно, что отвергнутый любовник все это так быстро провернул, но чем черт не шутит.
На второе место, чисто из уважения к бывшим заслугам Мельникова, я поставила собирательный образ банковской оппозиции. В чьем обличье он выступал, на данном этапе это было не так уж важно.
Третьим кандидатом мог быть кто угодно. Я даже не исключала возможности, что пацан с двенадцатого этажа не просто «почтальон», а что он сам печатает эти письма под чью-то диктовку. Но вот под чью? Конкретного ответа на этот вопрос не было. Имелось только предположение, что существует некая третья сила, заинтересованная в смерти Сысоева. Но у этой силы есть противник, который заранее предупреждает Сергея Эдуардовича о покушениях.
Чем больше над всем этим я думала, тем больше склонялась к мнению, что и я сама, и Андрей, мы оба заблуждаемся, а потому идем по ложному пути. В упрямом стремлении доказать собственное превосходство мы с едва ли не маниакальным рвением бросились отрабатывать свои версии, к слову сказать, лежавшие на поверхности. Но покушение на члена правления банка очень рискованное дельце. Окажись оно удачным, наверняка возымело бы широкий общественный резонанс. Следовательно, организатор и исполнитель этого преступления должны быть очень и очень осторожными, чтобы свести риск разоблачения к минимуму.
А что же было на самом деле? Семенов и Ярцин намекали на что-то, а на что именно, это мы с Сергеем домыслили сами. Вряд ли бы они стали так опрометчиво себя вести, если бы на самом деле замыслили убрать Сысоева. Сегодняшнее поведение Таши и Славы было очень уж эксцентричным, что совершенно недопустимо для расчетливых и коварных убийц. Других подозреваемых у меня не было.
Короче, я ехала домой и занималась самобичеванием. Все шаги, которые я предприняла в целях выявления того, кто заказал моего клиента, стали казаться мне совершенно бесполезными. Единственное, что у меня хорошо получалось, так это играть роль Лилии Томич. Может быть, на этом и остановиться, ведь Сергей Эдуардович больше ничего от меня не требует? К тому же инициатива всегда бывает наказуема.
Я зашла домой, сбросила дурацкий пепельный парик, сварила себе кофе, немного отдохнула за чашкой ароматной «Арабики», а потом стала делать макияж под Лилю. Надо признаться, не так-то просто «раздвигать» глаза и изменять овал лица! Утром, выходя от Сергея Эдуардовича, я за недостатком времени поступила проще – надела темные солнцезащитные очки. Сейчас на улице было пасмурно.
* * *
Консьержка беспрепятственно пропустила меня к Сысоеву, и вскоре я уже звонила в его квартиру. Когда Сергей открыл мне дверь, я сразу поняла, что мне предстоит серьезный разговор. Вид у банкира был недовольный и даже какой-то угрожающий.
– Привет, дорогой! – мягко промурлыкала я, надеясь, что он увидит во мне Лилю и смягчится.
– Проходи, – холодно сказал Сергей и указал, куда именно мне пройти.
Я потупила взгляд и покорно прошла в гостиную.
Таня, спокойно, все будет хорошо. Пусть он сначала выскажет свои претензии, а уж потом ты возьмешь матч-реванш. В конечном итоге у тебя самые благие намерения.
Сев за стол, я, как школьница, положила одну руку на другую и стала ждать нравоучений.
– Таня, я должен с тобой серьезно поговорить, – начальственным тоном сказал Сысоев, усаживаясь напротив меня.
– Да, конечно, – ответила я.
– Андрей жаловался на тебя. Ты отказалась ему помочь. Почему?
– Вы же сами сказали, – я почему-то перешла на «вы», – что мне пока не надо участвовать ни в каких оперативно-розыскных мероприятиях. А он меня к Ярцину посылал. Куда это дело годится?
– Не к Ярцину, а к фармацевту. Это совсем другое дело. Таня, ты же все равно что-то предпринимаешь помимо нашего плана! Вот откуда ты узнала про это письмо? – Сысоев положил на стол конверт, дразня меня им, как тигра куском мяса.
– Разве это плохо, что я узнала про него? – спросила я, улыбнувшись хорошо отрепетированной улыбкой.
– Я бы сам его увидел рано или поздно и прочитал, – вполне резонно заметил мой клиент. – Это не срочно...
– Не спорю, но без меня вы не узнали бы, кто его туда бросил, – сказала я, пожирая глазами письмо, содержание которого так волновало меня, – а это может быть очень важно для расследования.
– Ну и кто же? – громко, но без особого любопытства спросил Сергей, будто и сам уже предполагал, кто сыграл роль почтальона.
– Вы на меня кричите, поэтому я ничего не скажу, – сказала я с обидой.
– Я даже и не думал на тебя кричать. А почему ты стала обращаться ко мне на «вы»?
– Все по той же причине.
– Ну ладно, Таня, прости меня, если я тебя чем-то обидел. Пойми, мои нервы на взводе. В банке все откровенно надо мной потешаются, в каждом слове Семенова, Ярцина и Терешко намек на мою скорую кончину. А я даже не могу ничем им ответить, потому что пока должен делать вид, что ни о чем не подозреваю.
– Может, вам, то есть тебе, – быстро исправилась я, – это только кажется?
– Нет, не кажется. Они раньше никогда не вели себя так хамовато. Как это еще можно объяснить?
– Не знаю, но объяснение какое-то должно быть, – ответила я.
Сергей в растерянности пожал плечами, затем наступила продолжительная пауза. Я взяла на себя смелость заговорить первой:
– Можно я прочитаю письмо?
Сысоев молча пододвинул ко мне конверт, который, как и предыдущие, был без почтовой марки и штемпеля. Я вынула белый лист бумаги и стала читать:
«Сергей Эдуардович, вам по-прежнему угрожает смертельная опасность. Остерегайтесь мужчину среднего роста в очках. Вы знакомы с ним, и он ненавидит вас. Откажитесь от поездки за город. Обезопасьте себя от любого общения с ним, но без помощи милиции».
– Ты знаешь, о ком идет речь?
– Конечно, об Аркадии Терешко. Он носит очки с детства.
– А других кандидатов на роль невысокого очкарика у тебя нет?
– Таня, снова ты начинаешь наводить тень на плетень! – прикрикнул на меня банкир. – Не надо ничего усложнять – это Терешко!
– А если ты заблуждаешься? – спокойно спросила я. – Ошибка может очень дорого обойтись.
– Ну не знаю, других подозреваемых у меня нет. Даже Семенов, несмотря на свой почтенный возраст, надевает очки только тогда, когда подписывает документы. По-моему, он делает это только для солидности. Алексей Алексеевич несколько лет назад сделал операцию, и теперь у него хорошее зрение.
– Сережа, ты зацикливаешься все на той же троице – Терешко, Семенов, Ярцин. Попробуй расширить диапазон.
– Нет, больше мне никто не приходит в голову. Тот человек не только очкарик, он еще ненавидит меня. Я понятия не имею, кто еще может меня ненавидеть. Таня, я дал тебе прочитать письмо, теперь слово за тобой. Кто бросил его в почтовый ящик?
Я понимала, что должна ответить на этот вопрос, иначе ростки взаимопонимания, которые только-только возникли между нами, могли снова поникнуть.
– Мальчик, который живет над тобой, на двенадцатом этаже. Думаю, что первые два письма тоже он вам принес.
Мои слова произвели на Сысоева сильное впечатление. Наверное, он ожидал другого объяснения.
– Надо с ним поговорить, – сказал банкир, переварив информацию. – Я сейчас же поднимусь к нему и потребую у Евгения объяснений. Вот нахаленок!
– Ты думаешь, что он так сразу расколется? Наверняка автор писем провел с ним обстоятельную профилактическую беседу на этот счет.
– А что ты предлагаешь? Неужели даже не стоит пытаться выведать у Жихарского информацию? Да, Таня, кто тебе сказал об этом?
Последний вопрос мне совсем не понравился. Рассказывать о своем знакомстве с композитором я совсем не хотела. Ради пользы дела я решила приврать.
– Понимаешь, когда я первый раз от тебя уходила, – начала я, лихорадочно соображая, как бы придать моей истории обыденный характер, – то встретила в подъезде одного своего старого знакомого. Он знает, что я – частный детектив, мы перемолвились двумя-тремя фразами, а потом я попросила его позвонить, если он заметит что-нибудь подозрительное. Разумеется, подробностей я ему не рассказывала и попросила его молчать о нашей встрече. Сегодня он случайно увидел, как парнишка с последнего этажа бросил вам письмо, несколько удивился и сразу же сообщил мне об этом.
Молодец, Таня! Все стройно и гладко.
– И кто этот твой знакомый? – не без ревности спросил Сысоев.
Я долго сопротивлялась, но в конце концов мне пришлось ответить и на этот вопрос:
– Твой сосед Миша, композитор.
– Странный парень, не от мира сего. Где ты с ним познакомилась?
– Это не имеет отношения к делу.
– Согласен. Прости, что влез в твою личную жизнь...
– Ладно, проехали, – отмахнулась я.
– Тогда перейдем к делу. Надо решить, что мне с Женькой делать. Сейчас поговорить с ним, пока он один дома, или вечером, когда придут родители?
– Конечно сейчас! Только мне хотелось бы непременно при этом присутствовать.
– Это вовсе не обязательно, даже совсем не обязательно – ты можешь спугнуть парня.
– А тебе он может вообще не открыть дверь, потому что сразу догадается, зачем ты пришел, и испугается. Давай лучше я позвоню к нему в квартиру, наплету что– нибудь правдоподобное, он откроет дверь, а затем мы вместе учиним ему допрос с пристрастием.
После некоторых раздумий Сергей согласился взять меня «на дело». Это была первая серьезная уступка со стороны моего клиента. Он таки разрешил мне выйти из образа Лилии Томич! Браво, Таня, скоро ты отвоюешь право в открытую заниматься этим расследованием!
Выйдя из лифта, Сысоев встал за угол, а я, демонстративно помахивая книжонкой, стала звонить в квартиру Жихарских.
– Вам кого? – послышалось из-за двери.
– Женя, а Елизавета Николаевна дома? – ласково спросила я.
– Мамы нет, – ответил мальчик, но дверь не открыл.
– Жаль. Женя, передай, пожалуйста, маме эту книгу. – Я показала брошюрку, которую предусмотрительно захватила с собой.
Пацан немного подумал и открыл дверь. В таком охраняемом доме бояться, по существу, было некого, разве что частного детектива, который хочет узнать правду. Но подросток двенадцати лет, естественно, не догадывался, кто я такая, и опрометчиво принял меня за соседку. Тем хуже для него и лучше для нас. Я не дала Евгению опомниться и сразу же схватила его за руку. В тот же момент Сысоев вышел из своего укрытия, и юный «почтальон» закусил губу, хотя до этого, кажется, намеревался закричать.
– Ну что, дружок, сейчас ты нам все расскажешь, – сказал банкир.
– Дядя Сережа, кто эта женщина? Пусть она меня отпустит, – жалобно пропищал Женечка, – мне больно.
– Она отпустит тебя, если ты расскажешь нам все как на духу.
– О чем? – насупился мальчик.
– Ты, наверное, сам знаешь, о чем, – спокойно сказал Сысоев.
– Понятия не имею, я ее в первый раз вижу. Тетенька, что вам от меня надо? – заюлил пацан, пытаясь освободиться от моей мертвой хватки.
– Кто просил тебя бросать в мой почтовый ящик письма? – спросил Сергей Эдуардович.
– Разве она не написала, от кого эти письма? – удивился мальчик и покраснел, как вареный рак.
– Значит, это была женщина, – констатировала я практически неоспоримый факт.
– Почему сразу женщина? – растерянно спросил Женя. – Ну да, женщина.
– Кто она? – поинтересовался Сысоев, наклонившись прямо к лицу мальчика.
Женя опустил глаза вниз и молчал, словно набрал в рот воды.
– Кто эта женщина? – повторила я и легонько ударила свободной рукой пацана по макушке.
Сысоев осуждающе покачал головой, наверное, мои воспитательные методы ему не понравились.
– Я не знаю. Правда, не знаю, – заныл Женька. – Она подошла ко мне на улице и попросила опустить письмо в почтовый ящик, и я согласился. Что мне, трудно, что ли?
– Как она все-таки выглядела? – поинтересовалась я, все еще удерживая мальчика за руку, но чуть ослабив хватку.
– Обыкновенно – две ноги, две руки и одна голова, – съязвил Жихарский, почувствовав, что я дала слабинку.
– Ты мне это брось! – прикрикнул на него Сысоев. – Не знаешь, как людей описывают? Вспомни, какой у нее был рост, цвет волос, глаз, возраст и особые приметы, если они, конечно, были.
– Дядя Сережа, вы это серьезно? – часто-часто заморгал глазами пацан.
– Конечно, серьезно.
– Тогда слушайте: особых примет у нее нет – ни бороды, ни усов, ни татуировки, – стал паясничать пацан, – хотя, может быть, под одеждой где и есть «татушка».
– Так, Женя, будешь валять дурака, так мы тебя в детскую комнату милиции отведем, – пригрозила я.
– Хорошо, я не буду валять дурака. – Парнишка поднял глаза кверху, будто на потолке что-то было написано. – Она скорее молодая, чем старая, невысокого роста, волосы темные, длинные. Еще она сказала, что любит вас и хочет в этих письмах признаться вам в любви.
– Снова врешь? – незлобиво уточнил Сергей, которому явно польстило, что некая дама так неравнодушна к нему. Конечно, ни в одном письме не говорилось о чувствах прямо, но желание спасти от смерти предмет своего обожания – это скорее проявление любви, нежели ненависти.
– Да, она так и сказала. Это – чистейшая правда, – подвел итог пацан.
Дальнейшее общение с подростком не принесло никаких результатов. По знаку Сысоева я отпустила Женькину руку и, признаюсь, с трудом удержалась от желания поставить ему щелбан за кривляние. Оказавшись на свободе, юный почтальон тут же сделал шаг назад и быстренько захлопнул дверь.
– Как ты думаешь, он сказал правду? – спросил меня Сысоев в лифте.
– Может быть, Женек не все рассказал, что-нибудь утаил, но думаю – то немногое, что мы от него услышали, это – правда. Сережа, выходит, что у тебя есть какая-то тайная воздыхательница! Наверное, это какая-нибудь операционистка банка «Пять корон», на которую ты не обращаешь внимания...
– Вот, теперь ты наконец-то сама пришла к выводу, что все дороги ведут в банк! – сказал Сысоев, открывая ключом дверь в квартиру.
– Я этого не говорила, просто пошутила неудачно. Сергей, скажи честно, ты догадываешься, кто передавал мальчишке письма?
– Без понятия. Слушай, Таня, может быть, ты все-таки перестанешь ломаться и поможешь Андрею, а то он зашивается?
– Нет, – отрубила я.
– Почему?
– Я думаю, если он правильно расставит приоритеты, то сможет справиться сам с проверкой одной-единственной версии.
– А ты будешь втихаря от меня заниматься отработкой другой версии? – спросил клиент, и я поняла, что Мельников меня заложил.
– Буду, – твердо сказала я.
– Мне кажется, что я имею право знать, что это за версия, – начальственным тоном заявил Сысоев и был на двести процентов прав.
– Сначала у меня возникли чисто теоретические подозрения против твоей бывшей супруги. Я стала их проверять. В результате выяснилось, что Наталья крутила роман с сыном Семенова...
– Это меня нисколько не удивляет! Шлюха! С кем она только не крутила своих романов, а теперь, значит, в ее сети попал Вячеслав! Но он же совсем мальчишка – Наталья старше его лет на десять, если не больше...
– Они сегодня расстались. Я сама была свидетелем прощальной сцены.
– Расстались? Тогда я совсем ничего не понимаю. Подожди, ты говоришь, что видела сегодня Славу. Он был в очках?
– Нет, без очков.
– Да, я его тоже в очках никогда не видел. Выходит, что эта версия не подтвердилась?
– Выходит, что так.
– И что дальше? – спросил банкир.
– Дальше я хотела задать тебе несколько вопросов.
– Каких?
– Вопрос первый – что мне подарить Семенову на юбилей?
– Не беспокойся об этом. Если мы пойдем на этот праздник безрассудства, то с одним подарком на двоих.
– И что это за подарок?
– Так, одна антикварная вещица – серебряные счеты с костяшками из янтаря. Я их не стал продавать, оставил как некий символ, все-таки у меня бухгалтерское образование... Но однажды опрометчиво рассказал про них, и с тех пор Семенов стал одержим желанием владеть этими счетами. Мне они, в сущности, не нужны.
– Покажешь?
– Завтра, сейчас у меня уже нет времени, даже пообедать не успел. Надо ехать в банк. Что ты еще хотела у меня узнать?
Я немного поколебалась, а потом все– таки спросила:
– Может быть, Женя описывал твою бывшую жену?
– Вряд ли. С чего ты это взяла?
– По описанию подходит – невысокого роста, темные длинные волосы... Правда, пацан ничего не сказал про разрез ее глаз, но если бы он об этом упомянул, то ты бы сразу догадался, что речь идет именно о Наталье.
– Чушь! Как тебе только пришло такое в голову! Я скорее поверю, что Наталья способна свести меня в могилу, нежели вытянуть из нее.
– А Женя знает ее в лицо?
– Конечно, мы ведь разошлись только полгода назад, потом Жихарский учится в одном классе с нашей дочерью. – Сысоев посмотрел на часы и сказал: – Все, больше ничего не говори мне об этом. Я уверен, что письма писала не Наталья. Знаешь, Таня, а твоя версия не так уж глупа. Ты сказала, что они сегодня расстались – Наталья и Вячеслав...
– Да, – ответила я и вкратце рассказала о той сцене, которую наблюдала у дома Семенова-младшего.
– Бросила ему ключи от машины? Это ровным счетом ничего не значит. Милые бранятся – только тешатся. Наталья – скандалистка по своей натуре. Она могла вернуться домой, остыть, а потом позвонить ему и извиниться. В нашей совместной жизни такое случалось не раз. Таня, возможно, я был не прав. Попробуй дальше поработать над этой версией. Все слишком подозрительно. Не случайно Наталья влюбила в себя Вячеслава, не случайно... Тем более он химик по образованию...
Я слушала Сысоева и не верила своим ушам – он вдруг принял мою сторону, но тогда, когда я была уже готова отказаться от своей первоначальной версии... Бессвязные мысли о третьей силе вот-вот могли облечься во что-то конкретное. Но Сергей попросил продолжить проверку причастности его экс-супруги к покушениям. Я так долго ждала, когда банкир разрешит мне действовать самостоятельно, что, когда это наконец произошло, особой радости не ощутила. Наверное, я перегорела.
– Да, Таня, – сказал напоследок клиент, – надеюсь, ты периодически появляешься на Лилиной квартире?
– Если честно, то была там только один раз.
– Это нехорошо. Сегодня-завтра надо бы заехать туда, легенду время от времени надо поддерживать. Обидно будет прогореть на такой мелочи.
А он начитался шпионских романов!
– Ладно, – нехотя ответила я, ведь желания клиента для меня закон.
От Сысоева я поехала в сторону аэропорта, чтобы немедленно взять в оборот химика. А в квартиру Томич собиралась заглянуть потом, если, конечно, не возникнет чего-нибудь непредвиденного. Я вдруг вспомнила, что оставила в видеомагнитофоне кассету.
