Глава 5

Да, пройти в следственный изолятор, миновав плотные ряды посетителей и охранников, практически невозможно, но для подполковника милиции Кирьянова, которого я ласково называю Кирей, эта задача входит в разряд наипростейших. Я набрала его рабочий телефон и, как всегда, ласково произнесла:

— Володя, здравствуй, это Татьяна.

Звонкий, как у мальчишки, смех и радостное приветствие меня не удивили. С Кирьяновым мы прошли все — и огонь, и медные трубы. Да и в воде неоднократно оказывались. И все это — расследуя, так сказать, в соавторстве разные сложные преступления. И я не могу вспомнить ни одного случая, чтобы этот человек отказал мне в помощи. Впрочем, и он на меня в этом смысле не может пожаловаться.

— Володенька, что-то давно мы с тобой не встречались, дружочек. Надо бы восполнить этот пробел.

— Да, да, да! Ты, Татьяна, еще скажи сейчас, что очень по мне соскучилась… — Кирьянов снова рассмеялся.

— Не без этого, конечно, но, в общем-то, мне нужна твоя помощь. Нужно встретиться с подследственным. Оформи мне пропуск в СИЗО, пожалуйста.

— Ага, и желательно побыстрее?

— Ну конечно, ты же знаешь, что я всегда тороплюсь. Тем более мужик, который сейчас сидит в этой вонючей камере, вряд ли виновен. Я практически полностью уверена в его непричастности.

— Татьяна, ну о чем речь? Конечно, я тебе помогу. Это же не в Кремль пропуск оформить. Подъезжай прямо к СИЗО. Я буду там через пятнадцать минут.

В этом я не сомневалась. Киря, конечно, приедет и сделает все, как надо.

Я ехала медленно, на редкость внимательно глядя на дорогу и рассматривая архитектурные памятники нашего города. Обычно на это у меня просто не бывает времени. Но сейчас можно немного расслабиться, время как раз есть.

Мое внимание привлекло нежно-розовое, как детское платье, здание с настоящей черепичной крышей. Его реставрировали в прошлом году, и именно здесь мужика-строителя придавило грузом, свалившимся с подъемного крана. Наверное, это воспоминание заставило меня пристальнее рассмотреть фасад здания, и я прочитала вывеску над дверью в дом: «ЗАО „Связист“. Это название меня сильно заинтересовало.

Памятью меня бог не обидел, легко и надолго запоминаю даже мельчайшие подробности, поэтому, прочитав название фирмы, я сразу же вспомнила наш разговор с Виктором Петровичем Заревичем. Заместитель Гольстера без намеков и ужимок, прямым текстом заявил мне о том, что у их фирмы есть сильные конкуренты в городе. «Связист» — одна из таких организаций. Неплохо было бы, наверное, встретиться с руководителем этой конторы да и вообще посмотреть, как там и что. Но если я пойду туда прямо сейчас, то опоздаю в СИЗО. Киря может подумать, будто пропуск мне уже не нужен, и спокойно отправится на свое родное подполковничье место, а я не проникну к Сомову. Нет, это свидание мне сейчас важнее. Так что не будем отвлекаться. Но адресок «Связиста» возьмем на заметку.

Подъезжая к обшарпанному зданию СИЗО, я сразу же увидела служебную «десятку» Кирьянова. Володя спокойно сидел в машине и покуривал.

— Где ты была? — спросил он, выходя мне навстречу. — Я уже успел обо всем договориться, а тебя где-то носит.

— Да так, — безмятежно ответила я, — любовалась одним зданием. Очень уж красивое.

— Ну ладно, пойдем. Кого ты, кстати, хочешь навестить?

— Да есть там один «приятель». Сомов Иннокентий.

Форма и звезды на погонах Кири служили ему самым хорошим пропуском. Охранник безоговорочно пропустил нас в комнату, дверь которой открывалась только перед «своими». Я не забыла мило улыбнуться молоденьким милиционерам, копающимся с какими-то бумажками, а сама напряженно ждала встречи с Сомовым. Он должен рассказать мне все, что касается его отношений с семейством Гольстер.

— Тань, подожди здесь. Его сейчас выведут.

Сомова не только вывели из камеры, которую он разделял еще с пятью такими же горемыками, как он. Нам даже позволили поговорить наедине, без пристального надзора и прослушивания. Киря ушел, не попрощавшись, значит, он планировал еще со мной встретиться. Я же забыла обо всем на свете, полностью погрузившись в дело Сомова.

— Да-а… — протянула я, увидев клиента. — Вид у тебя такой, будто на тебе вспахали целое поле.

Произнося свою тираду, вовсе не двухдневную щетину и мятую одежду имела я в виду. Все дело — в выражении его глаз. Страх уже исчез, сменившись состоянием, которое точнее всего можно выразить словом «обреченность».

— А я и не надеялся, что вы ко мне придете.

— Что так? Кстати, мы же договорились разговаривать на «ты», разве нет?

— Хорошо, давай на «ты». А откуда такое доверие? Следователь подробно объяснил мне, в какое «чистое» дельце я вляпался…

— Поэтому ты решил, что я не стану на тебя работать?

— Ну да, конечно. Мне даже сестра родная не верит.

— А вы с ней уже виделись?

— Да, нам разрешили десятиминутное свидание.

— Да, Ира действительно думает, что Инну убил ты. А что думает твоя жена? Она приходила?

— Жена? Да она только вчера должна была приехать.

— Нет, Кеша, она приехала раньше. Я видела Веру. Мне кажется, что ты сидишь здесь и по ее вине. Не бойся, ты хорошо мне заплатил, поэтому я хорошо на тебя работаю. Мы все узнаем, и не такие «клубочки» приходилось распутывать. Но у нас мало времени, поэтому я жду от тебя точных ответов на мои вопросы.

— Я скажу все, что знаю. Только пусть они выпустят меня отсюда! — неожиданно как-то по-детски произнес Иннокентий.

Передо мной стоял взрослый человек с глазами наивного ребенка, не понимающего, за что его наказали. Кажется, очень уж хотелось Сомову выбраться на волю, подальше от этих обшарпанных серых стен.

— Ну что тебе сказать, горемыка ты мой. Я сделаю все, что в моих силах. А теперь отвечай. Какие отношения у тебя были с Инной Гольстер?

При этом я не забыла нажать на кнопку «Запись» своего диктофона, удобно разместившегося в свободной сумке.

— Она… ну, как сказать… нравилась мне. Но ничего такого, ну ты понимаешь, у нас не было. С ней было весело и интересно. Вот и все.

— Но я знаю, что Инна была в тебя влюблена. Правда ли это?

— Может быть. Но она не говорила мне об этом. Мы были просто друзьями. Все остальное про нас придумали.

— Ты можешь вспомнить вашу последнюю встречу?

— Могу. Хотя это была не последняя встреча. В самый последний раз мы общались по телефону. Она хотела увидеться, но я был очень занят.

— Увидеться? Срочно?

— Да, вероятно. Во всяком случае, у нее был очень взволнованный голос. Но тогда я подумал, будто это очередной каприз Инны, который я должен выполнять только потому, что работаю на ее отца, и потому, что все считали меня в нее влюбленным.

— Так. Понятно. Вспомни-ка, о чем Инна хотела с тобой поговорить.

— Да что тут вспоминать? Она хотела поговорить по поводу моего объединения с ее отцом. Мы хотели вдвоем с ним создавать новую, более крупную фирму.

— У тебя появились деньжонки?

— Да, появились. Я хотел вложить их в дело, но, как видишь, ничего не вышло. Теперь Вячеслав не захочет иметь со мной больше никаких дел.

— Да, ты прав, он уже тебя ненавидит и даже запрещает мне работать на тебя.

Неожиданно в динамике раздался звучный голос:

— Свидание окончено. Сомов, на выход.

Мы попрощались беззвучно, только обменявшись взглядами. Но эта встреча сильно повлияла на мое дальнейшее расследование. Мои гадальные «кости» и на этот раз оказались правы: Сомов действительно разбогател. По всей видимости, семья получила-таки громадное наследство из Америки, о котором мне рассказала когда-то Ирина.

Моя первоначальная версия о том, что Сомова явно подставили, наконец начала подтверждаться. И пока все известные мне факты говорили, что это сделали конкуренты Гольстера. Расчет очень простой. Труп Инны обнаруживают в квартире Сомова, он — главный подозреваемый в ее убийстве. Сомов надолго оказывается за решеткой, Гольстер порывает с ним. В результате — и старая конкурирующая фирма на ладан дышит, и новая крупная просто не возникает.

Я ехала в машине и, как ненормальная, то кивала сама себе, соглашаясь с пришедшей в голову удачной мыслью, то отрицательно качала головой, если какая-то очередная идея при ближайшем рассмотрении меня не устраивала и оказывалась бредовой. Вот и на этот раз я подумала, что простота тут кажущаяся. По сути, если конкуренты Гольстера — нормальные люди, а не психоаналитики, увлеченные копанием в человеческих душах, то их задача сводилась бы к устранению главы конкурирующей фирмы, то есть к убийству Гольстера. Так зачем же им понадобилось грохнуть его не успевшую повзрослеть дочь? К чему это убийство? Ведь оно не решает главной проблемы.

Неожиданно подрезавший мою «девятку» красный джип заставил вспомнить весь набор известной мне нецензурной лексики. Конечно, по правилам дорожного движения в случившейся аварии виновата я, потому что не соблюдала нужной дистанции, но, по большому счету, я здесь ни при чем. Удар оказался несильным, я даже не достала носом до лобового стекла. Затормозить я все же успела, хотя дорога была очень скользкой.

«Ну все, попала ты, Танечка, на кругленькую сумму. Не одно дело придется раскрыть, чтобы расплатиться с этим толстосумом», — с тоской думала я, наблюдая за тем, как открывается дверца впереди стоящей машины.

Из джипа выбежал хилый мужичонка в клетчатой кепке и вместо того, чтобы начать орать во всю глотку, как я ожидала, очень сочувственно заглянул мне в глаза. Между прочим, его бронетранспортеру хоть бы что, а вот моя ранимая «девяточка» оказалась слегка покалеченной. Ей, конечно, не в первый раз такие чудеса на виражах, но все-таки неприятно.

— Девушка, да вы не волнуйтесь, — успокаивал меня водитель джипа, — сейчас заедем в автоцентр и все вам починим. Я просто засмотрелся, не справился с управлением.

— Вы так говорите, как будто космическим кораблем управляли, — съехидничала я, но про себя думала, что мне очень сильно повезло. Чего-чего, а такой галантности от хозяина крутой машинки я никак не ожидала. И продолжила я уже совсем спокойным тоном: — Собственно, я и не волнуюсь. Правда, времени у меня в обрез… Но ездите вы отменно плохо. За сколько права-то покупали?

Водитель джипа, которому на вид было не больше тридцати лет, улыбнулся, радуясь тому, что я оказалась такой сговорчивой, поправил кепку и сказал:

— Ну что? Поехали, здесь недалеко есть очень хорошая мастерская.

«Недалеко» оказалось не так уж и близко. Мы проехали несколько кварталов, свернули в глухой переулок и подъехали к двухэтажному дому, перед которым находился огромный гараж. Нам навстречу вышел молодой парень. Его руки были испачканы машинным маслом, а спецодежда свидетельствовала, что он работает в этом гараже.

— Чем можем помочь?

— Да вот, фара разбилась и бампер хотелось бы заменить.

— А, это запросто. Но придется подождать.

Худенький и невероятно добрый владелец джипа снова улыбнулся и предложил:

— Мы с юной леди посидим в кафе, поговорим, а там и машина будет готова.

Вообще-то я редко подчиняюсь мужчинам, обычно я сама даю ценные указания для дальнейших действий, но сейчас мне не хотелось спорить. Машина мне нужна так же, как воздух. Ради нее я даже готова посидеть в кафе с незнакомым мужчиной, даже несмотря на его непритязательный вид.

Мужчинка в кепке назвался Сергеем, затем галантно довел меня до обшарпанного кафе, раскинувшего свой выцветший за лето шатер около автомастерской. Мы уселись за столик, и я закурила. Не было никакого желания слушать Сергея. Зато он явно пребывал в прекрасном расположении духа, оставаясь довольным моими незаурядными внешними данными, и делал все для того, чтобы мне угодить. Он что-то долго говорил официанту, но из всего заказанного на стол нам подали только полузасохшее пирожное и молочный коктейль подозрительного цвета. Узнаю свой родной город!

— Как странно мы с вами встретились. Это судьба, наверное…

Сергей ронял подобные изысканные фразы, не сводя с меня взгляд своих невыразительных серых глаз. И они совершенно не сочетались с его непритязательным внешним видом. Я слушала его речь, и мне казалось, что он перенесся в наш век совсем из другого времени. Как будто только сейчас снял с себя строгий фрак, спрятал за углом трость и отпустил лихого извозчика.

Мы с Сергеем сидели за самым крайним столиком. На улице было не холодно, но он предложил зайти внутрь.

— Танюша, ноябрь все-таки, давайте лучше посидим в помещении. Там теплее, а ведь неизвестно, как долго придется дожидаться окончания ремонта. Не ровен час, вы замерзнете…

Я не стала противиться, тем более моя машина наверняка еще была не готова. Но как только мы вошли в кафе, я сразу же напряглась до такой степени, что даже Сергей заметил произошедшую во мне перемену.

— Что такое? Вам здесь не нравится?

— Нет, что вы, здесь очень мило, — сказала я, но подумала совсем другое.

Это было жалкое, убогое кафе в захолустном квартале. Что здесь могло понравиться? Но в тот момент я обратила внимание только на двоих посетителей этого непрезентабельного заведения, тихо беседующих за дальним столиком. Обоих — и мужчину, и женщину — я видела в профиль и, несмотря на это, все равно сразу их узнала. Хотя не сразу поверила собственным глазам. Но игрой воображения, вдруг, после аварии, разбушевавшегося в тусклом освещении задрипанного кафешки, мое «видение» тоже не могло быть. Значит, я правда наблюдала не кого-нибудь, а… Веру Сомову с Виктором Заревичем.

Сейчас для меня главным было приземлиться за столик так, чтобы эта парочка не увидела моего лица. Я быстро прикинула, могут ли они узнать меня по одежде. Нет, не могут, потому что сегодня я одета совсем в другой костюм.

Для того чтобы Сергей перестал задавать дурацкие вопросы, пришлось скорчить беззаботную рожицу и, щебеча какой-то вздор, побыстрее усесться за столик. Я выбрала очень удобную позицию, сев спиной к Вере и Заревичу, но так, чтобы до меня могли долетать хотя бы обрывки их разговора. А так как разговор этот спокойным назвать было нельзя, то мне удалось подслушать довольно много любопытной для себя и Сомова информации.

Так мы и сидели. Сергей безостановочно рассказывал про свой сложный бизнес, не забывая называть крупные суммы, которые он получает от прибыльных сделок. Я, в свою очередь, делала вид, что мне это все ужасно интересно, но на самом деле мои уши воспринимали только два голоса, доносящиеся от соседнего столика.

Вера и Заревич явно ссорились. Я была почти уверена в том, что Сомова даже плакала. Во всяком случае, она постоянно шмыгала носом и шуршала плащом — наверное, доставала из кармана носовой платок. Чем ее мог так расстроить очаровательный красавец Виктор Петрович? Неужели Вере угрожают только потому, что она — жена Сомова, которого все считают убийцей Инны Гольстер?

В кафе играла тихая музыка, поэтому разговор Веры и Заревича был слышен только тогда, когда оба начинали нервничать и, не стесняясь окружающих, повышали голос. Видимо, они были уверены в том, что в этом захолустье их не услышат те, кто может быть для них опасен.

— Я не сделаю этого, даже не проси! — резко проговорила Вера.

В этот момент я услышала скрип стула. Видимо, Сомова поднялась, намереваясь выйти из кафе и прекратить на этом спор. Но ее собеседник не позволил ей уйти. И стул снова скрипнул, когда женщина села.

— …банковские счета… твое имя… — Голос Заревича звучал успокаивающе, но замдиректора, к сожалению, имел обыкновение проглатывать окончания фраз.

Ничего, это не страшно. Если у меня есть мозги, то я обязательно догадаюсь о том, что он говорил Вере. Итак, речь идет о каких-то банковских счетах, которые связаны с ее именем. А может быть, в этой фразе пропущен глагол «перевести»? Тогда получается, что Заревич настаивал на том, чтобы Вера перевела на свое имя какие-то банковские счета. Вопрос заключался в том, о чьих деньгах шла речь? Если «плясать» от того, что Верин муж, то есть мой клиент, недавно унаследовал кругленькую сумму денег, то Заревич, выходит, настаивал на том, чтобы Вера уговорила Иннокентия перевести деньги на нее. Но для чего это Виктору Петровичу?

Я усиленно шевелила мозгами, пытаясь сообразить, что же Заревич требует от Веры, но пока не могла придумать ничего… кроме мести. Вот именно — мести! Да, Гольстер мстит Сомову за убийство своей дочери. Каким образом? Воспользуюсь словами своего великого предшественника: «Все элементарно, Ватсон». Гольстер просто грабит Сомова, используя для этой цели его собственную жену — Веру. Ее шантажируют, требуют, чтобы она завладела банковскими счетами мужа, а потом денежки плавно перетекут в карман Гольстера. Дочь, конечно, уже не вернешь, но материальная компенсация никому не помешает.

Конечно, трудно представить, что, пережив такую невосполнимую потерю, Гольстер, еще не оправившись от горя, уже строит козни против своего врага. Месть в его случае, конечно, дело почти святое, но она казалась бы более… нормальной, что ли, если бы Гольстер приступил к ней немного позже.

Но это все — только мои домыслы. Обычно я редко ошибаюсь, выстраивая логические цепочки рассуждений, но промахов я все-таки не исключаю. Ошибки возможны всегда, особенно в столь запутанном деле. Поэтому сейчас моя задача — проверить все возникшие в моей голове версии. Но прежде всего нужно забрать машину из ремонта, не потратив при этом ни копеечки, отбрыкаться от чересчур разговорчивого Сергея и уж затем продолжить поиски.

— Сергей, — тихо сказала я, изобразив на своем лице очаровательную, как мне кажется, улыбочку, — мне кажется, нам пора. Я, знаете ли, тоже очень занята, так что…

— Конечно-конечно, я понимаю… Но, может быть, мы встретимся?

И снова посыпались комплименты, которые грозили перерасти чуть ли не в любовное признание. Обычно я всегда знаю, когда нужно остановить не в меру пылких воздыхателей, но сегодня на меня что-то нашло, я, что называется, расслабилась. И с милой улыбкой откликнулась:

— Конечно, мы встретимся, обязательно… Позвоните мне…

— Правда? — От неожиданности парень даже привстал со стула. Только тут я как бы очнулась и сообразила, что скорее всего — во всяком случае, если судить по некоторым деталям его поведения — Сергей привык клянчить телефончик у понравившейся ему особы. Что ж, с его внешностью это вполне нормально. Я пожалела, что назвала номер своего сотового, который обычно редко кому даю, и то — исключительно по делу. Ну да что ж теперь поделаешь. С другой стороны — ну и что такого? Пусть звонит, встречаться с ним никто меня не заставляет.

Быстренько прокрутив в голове эти соображения, я попыталась переиграть ситуацию, в надежде, что мой новый знакомый попросту запамятует длинный ряд цифр моего номера, который я сдуру ему назвала. Поэтому, скроив на лице благосклонно-неприступную мину, я гордо произнесла:

— Скажите ваш номер, и я позвоню завтра же, тем более что вы мне очень понравились…

От таких слов Сергей вообще растекся по столу слезной лужей. В себя он, по-моему, пришел только тогда, когда я уже приближалась к двери.

Я выполнила свой мини-план: незаметно для спорящей парочки покинула кафе, забрала машину с новенькими фарой и бампером и лихо распрощалась с Сергеем, в душе желая никогда больше не встречать его на своем пути. И все же я не могла не признать — он принес огромную пользу для моего расследования. Если бы не глупая авария, я бы никогда не оказалась в этом кафе за соседним столиком с Верой и Заревичем и не узнала бы, что их связывают не совсем чистые дела. Хорошо бы было спросить у Сомова, что он думает по этому поводу, но сейчас мне не хотелось тревожить Кирю и просить об организации новой встречи с подследственным, то бишь с клиентом.

Выезжая из глухого переулка на более оживленную дорогу, я думала не о том, как бы снова не столкнуться с каким-нибудь очередным Сергеем, а о том, что сегодня должны были уже похоронить Инну. Эксперты скорее всего выдали окончательное заключение, орудие убийства наверняка найдено, поэтому самое время встретиться с Мельниковым, еще с одним моим старинным другом-ментом, всегда готовым ради меня взвалить груз ответственности на свои мужественные плечи.

Звонить Андрею я не стала, подумав, что лучше встретиться лично и поговорить по душам сначала о том о сем, ну а потом, конечно же, о деле.

Когда я подъехала к зданию местной прокуратуры, на улице уже начинало темнеть, но я была уверена, что Андрей еще на работе. Он всегда был трудоголиком и выкладывался на все сто, лишь бы только раскрыть очередное дело.

— Андрюша, это Татьяна, встреть меня у входа, — попросила я Мельникова, позвонив по сотовому из машины.

— Конечно, Таня, заходи, я уже спускаюсь.

Мельников выглядел уставшим. Это было сразу заметно, тем более мне, ведь я не видела его около месяца. Но, несмотря на это, Андрей тут же согласился мне помочь.

Мы уселись в его небольшом, хорошо освещенном кабинете, и я попросила разрешения закурить.

— Кури, конечно. Я же вижу, что ты нервничаешь.

— Да, это так, — не стала скрывать я. — У меня сейчас очень серьезное дело. От меня зависит, будет ли невиновный человек гнить в тюрьме годков так двадцать или его полностью оправдают.

— О ком это ты? — заинтересовался Андрей.

Я знала, что его такие дела тоже волнуют. Ему нравилось бороться за Справедливость, которую он считал главной в нашем общем деле. Я часто над ним подтрунивала из-за этого, но, в общем-то, сама стремилась делать все, чтобы она торжествовала. Единственная между нами разница заключалась в том, что я обожаю действовать в одиночку, получать за свои труды неплохие деньги и ни с кем не делить лавры победителя, а Мельников работает на благо родной милиции, поднимаясь по служебной лестнице и жертвуя ради этого своей личной жизнью.

— О Сомове.

— Ах, об этом. Громкое дельце, ничего не скажешь. И кто же его тебе заказал? Неужели отец убитой девочки?

— Да нет, не он. Сам Сомов.

— Что? Ты с ума сошла? Он же убийца! К гадалке ходить не нужно.

— Почему ты так говоришь?

— А разве ты не знаешь? Найдено оружие, из которого и сделан роковой выстрел.

— Это мне известно. Я присутствовала при обыске.

— Ну вот! А ты еще сомневаешься. А в остальном эта «игрушка» кристально чиста.

— Пистолет зарегистрирован?

— Конечно, нет. Послушай, Танечка, перестань, пожалуйста, воспринимать Сомова как святого. Он — обыкновенный убийца.

— И каков же, по мнению Никоненко, мотив убийства?

— Откуда я знаю? Мы вчера с ним виделись. Он сказал, что дело можно считать закрытым. Осталось только добиться признания от Сомова.

— И что? Усиленно добиваются?

— На что ты намекаешь?

— Нет-нет, ни на что. Но все-таки скажи, тебя ничто не настораживает в этом деле?

— Татьяна, ну, во-первых, я его не веду, а во-вторых, ничего подозрительного в нем нет. Мне кажется, ты зря за него взялась.

— Ты не первый говоришь мне эти слова. Хорошо хоть, не угрожаешь!

— Что? Угрожать? Я — тебе? Да ты же черт в юбке, разве я могу тебе угрожать!

Мы рассмеялись, хотя разговор этот оставил у меня на душе очень неприятное чувство. И все же, уходя, я не удержалась еще от одного вопроса:

— Андрюша, скажи, тебе ничего не известно о результатах вскрытия Инны Гольстер?

— Нет, про них Никоненко ничего мне не рассказывал.

— Да? А ведь вы с ним в хороших отношениях…

— В общем-то, мы — приятели, часто вместе домой возвращаемся. Если тебе нужно, я, конечно, спрошу об этом. И перезвоню тебе.

— Правда? Спасибо, Андрюша. Я знала, что всегда могу на тебя положиться.

На такой возвышенной ноте мы и распрощались.

Приехав домой, хорошенько поужинав и налив в кружку ароматного свежесваренного кофе, я начала устраиваться в своем любимом кресле для вечернего отдыха, когда вдруг раздался звонок. Голос Андрея уже не был таким уставшим, как незадолго до этого во время нашей встречи. Наоборот, он взбодрился. Вот только повод для этого, как оказалось, был не самым приятным.

— Танечка, кажется, ты была права. В который раз убеждаюсь: чутье у тебя — что надо…

Услышав эти слова, я почувствовала, что в моем расследовании появляется какой-то просвет.

— Итак, что тебе сказал Никоненко?

— Это поразительно! Прежде чем застрелить Инну, убийца дал ей большую дозу снотворного, от которой, в принципе, девчонка могла и не проснуться.

— Вот это да! Так значит, ее убивали дважды?

— Ну это ты загнула! Но вообще, признаюсь, новость меня поразила. Только ты уж не выдавай меня. Никоненко рассказал мне это по дружбе. Понятно?

— Андрюшенька, ты меня обижаешь… Можно было этого и не говорить.

Мда-а… Андрей ошарашил меня новостью до такой степени, что я не успевала варить себе кофе и выпивать чашку за чашкой. Ни о каком сне не могло быть и речи.

Я старалась представить себя на месте человека, убившего Инну. Во-первых, это грязное дело свершилось в квартире Сомова. Этот факт неоспорим. Хуже всего то, что он до поры до времени еще и с трудом объяснялся. Но сейчас я уже так не считала, напротив — у меня появилось одно предположение, которое стоило поскорее проверить.

Обнаруженное в крови убитой снотворное очень меня обеспокоило. Думаю, Никоненко, который ведет дело, тоже не находит себе места, пытаясь выяснить, для чего девушку напичкали лекарством. Мой ответ прост: дело не в том, что она плохо спала по ночам, а в том, что Инну Гольстер нужно было «поместить» в квартиру Сомова!

Как и кто подмешал девушке в еду или питье снотворное, мне еще предстоит выяснить, но пока я не сомневаюсь в одном: Инну усыпили и в бессознательном состоянии привезли в дом Сомова. Потом девчонку застрелили, для вида спрятали пистолет и скрылись.

Хотя, стоп, здесь я ошибаюсь. Преступник или преступники продолжали торчать в квартире Сомовых до тех пор, пока Иннокентий не вернулся и не увидел убитую. Потом он в ужасе бросился ко мне, прося помощи и понимания. Вот тогда-то убийца и его сообщники, если они, конечно, наличествовали, преспокойно вышли из квартиры, не забыв даже выключить свет в зале, то есть в той комнате, где находился труп Инны. Сомов же уверен в том, что не выключал свет, и этому я верю больше. Разве насмерть перепуганному мужику могло прийти в голову гасить свет, когда он обнаружил труп знакомой и, вполне возможно, любимой девушки под своей родной крышей, посреди новенькой квартирки? Конечно, это бред, а вернее, промах преступника, совершенный им в спешке или просто по глупости. Не все же убийцы, в конце концов, отличаются высоким коэффициентом интеллектуальных способностей!

Мысли мои путались, постоянно сменяя одна другую, и не давали ни минуты покоя. На помощь, как всегда, пришли мои родные гадательные «кости». И их «вердикт» меня несколько удивил.

Сначала я хотела задать вопрос, который касался снотворного, подсыпанного Инне. Конечно, меня интересовало, кто и с какой целью мог это сделать. Но я не получила бы от «косточек» прямых ответов на эти два важных вопроса, следовательно, мое любопытство разожглось бы с еще большей силой, и удовлетворить его сразу, к сожалению, не удалось бы. Но ничего, настанет время, когда я буду знать все!

Поэтому, решив не мучить себя понапрасну, я мысленно загадала совсем другой вопрос, банальнее которого ничего нельзя придумать: «Что меня ожидает завтра?»

Выпало три числа, комбинация которых сулила… опасность: 36+20+10 — «Надо остерегаться контактов с теми, кого вы неосторожно обидели, так как они этого не забыли и хотят отомстить вам».

Кто же это такой шустрый? Отомстить мне? Но за что? Хотя… Я ведь не дура и прекрасно понимаю, что это убийство расследуется «со скрипом и скрежетом» не случайно. На моем пути наверняка появился человек, который не только следит за всеми моими действиями, но и тщательно заметает следы, которые по неосторожности или забывчивости оставил преступник, на самом деле убивший Инну Гольстер.