ГЛАВА 8
Роман Святославович Красильников — а это был именно он, младший брат Кирилловой жены Ольги, которого я видела только на фотографиях, показанных мне Инессой, — у капитана пытался хорохориться. На вопрос, что он делал у камер хранения, он тут же ответил:
— Приятель попросил забрать одну вещь, я согласился… Его самого в городе нет сейчас, а срок хранения истекает.
— И какую вещь? — невозмутимо пуская кольца дыма, уточнил Мельников.
— Понятия не имею! — отрезал Красильников. — Вещь не моя, чего я стану лишние вопросы задавать?
— А зачем тогда вы открыли этот пакет? — насмешливо задал следующий вопрос Мельников. — Вы же интеллигентный человек!
— Да это… Да это случайно получилось! — выпалил Ромка. — Я и не хотел его открывать, просто случайно задел угол…
— Вы хотите сказать, что ваш знакомый просил вас забрать из камеры хранения носовой платок? — усмехнулась я, кивая на платочек, лежавший на столе.
— Мадам, — скривился в ответ Красильников, — еще раз повторяю: я не знаю! Не знал, что там лежит и с какой целью мой приятель просил это забрать. Я просто исполнял его просьбу.
— А Екатерину Николаевну Лобоцкую вы шантажировали тоже по чьей-то просьбе? — не удержалась я.
Роман не удостоил меня взглядом, а с наигранным сочувствием обратился к Мельникову:
— Товарищ капитан, я понимаю, что такое женщина в милиции. У нее, наверное, фантазия слишком разыгралась. Работа скучная, небось хочется чего-нибудь остренького, вот она и придумывает, чего не было.
Вместо ответа Мельников позвал дежурного и попросил привести Лобоцкую. Когда Екатерина Николаевна вошла в кабинет и увидела сидящего там Романа, то до нее сперва не дошло, что он здесь делает. Когда же она поняла, у нее просто отпала нижняя челюсть.
— Ах ты мерзавец… — зловещим шепотом проговорила она. — Да ты знаешь, что я с тобой за это сделаю?!
— Минуточку, минуточку, — заволновался Ромка. — Товарищ капитан, я не понимаю, какое отношение Касс… Екатерина Николаевна имеет к тому, что со мной случилось?!
— А вот это мы сейчас и услышим, — пообещал Мельников. — Екатерина Николаевна, объясните Роману Святославовичу ситуацию, а то у него, кажется, проблемы с памятью.
Екатерина Николаевна объяснила ситуацию. При этом всякий эзотерический флер слетел с нее, это была рассерженная, оскорбленная в лучших чувствах женщина.
— Ах ты шантажист несчастный! Да если б я знала, что это ты, я б с тобой мигом разобралась, паразит! Одна вертихвостка ваша воду мутит, все нервы уже истрепала, теперь и ты туда же, сопляк несчастный?! Ну все! Терпение мое кончилось! Теперь-то я уж точно позабочусь, что и ты в тюрьму загремишь, и сестрица твоя с голой задницей останется! И пускай больше не является, я ее с крыльца так спущу, что она все ступеньки пересчитает! Плебейская семейка!
— Стоп-стоп, Екатерина Николаевна, давайте по существу, — поморщился Мельников. — Вы садитесь, садитесь. Итак, вам пришло письмо…
— Письмо мне пришло, в почтовом ящике лежало, — согласилась Екатерина Николаевна, несколько успокаиваясь и присаживаясь на стул. — Там написано, чтобы я принесла в камеру хранения две тысячи долларов. Пятнадцатого числа… Ну и… вот, — заключила она.
— Товарищ капитан, — с улыбкой старого друга обратился Ромка к Мельникову. — Я хочу вам кое-что объяснить. Дело в том, что эта женщина — подруга моей родственницы…
— Какой еще родственницы? — повысила голос Лобоцкая. — Это ты Инессу родственницей называешь? Про родство забудь! А уж когда я Кириллу все расскажу, он сам с твоей сестрицей разведется, будь уверен! И ни копейки не получите! Родственнички нашлись на нашу голову!
— …По непонятной мне причине, — не обращая на нее внимания, продолжал Красильников, — она меня всегда терпеть не могла и любыми способами старалась причинить мне неприятности. Вот и сейчас… Дело в том, что я неоднократно говорил Инессе Витальевне, что от этой женщины нужно держаться подальше. А то она со своими колдовскими делами бог знает до чего может дойти! Возьмет еще и какую-нибудь гадость в еду сунет…
— Какую гадость?! — вскричала Кассандра, но Мельников сделал ей знак успокоиться.
А Рома тем временем продолжал:
— Видимо, она из-за этого так и взъелась на меня, решила просто выжить нас с сестрой из семьи Вавиловых, хотя сама им никто. Я так полагаю, что она и затеяла всю эту адскую аферу. Уж не знаю, как ей удалось впутать сюда моего приятеля, но она, с ее умом интриганки, вполне на это способна. Тем более что занимается всякой там черной магией и прочей дрянью. Скорее всего, она заморочила ему голову, устроила эту канитель — и вот результат! Я, возможно, не образец добродетели, но заниматься шантажом — это не мое. Я всегда уважал закон. К тому же, что она может мне предъявить, кроме голословных обвинений?
— Предъявить есть что, — спокойно кивнул Мельников и полез в ящик стола. — Как, вы говорите, имя вашего приятеля? — небрежно спросил он, доставая листок бумаги.
— Э-э-э… — Красильников замялся и заерзал на стуле. — Ну вы же понимаете, что этот человек здесь ни при чем, я не хочу его подставлять. Я в отличие от Екатерины Николаевны человек честный и с принципами, знаете ли.
— Возможно, — усмехнулся Мельников. — Но дело даже не в том, что вы не можете назвать ничьего имени. Самое главное — вот, — и он показал Красильникову письмо.
— Простите, я плохо вижу… — Роман вытянул шею вперед, пошевелил губами, после чего с победным видом откинулся назад.
— Это не я писал, — оттопырив нижнюю губу, заявил он. — Совершенно не мой почерк.
— Понятно, что своим вы бы не стали писать, — кивнул Мельников. — Но дело в том, что современная графологическая экспертиза может стопроцентно определить, кто написал это. И неважно, изменяли вы почерк или нет, даже если вы писали печатными буквами, результат будет тот же. Так что до получения результатов экспертизы вы останетесь у нас, а затем — не обессудьте.
С этими словами он убрал листок.
— Чтоб тебя, паразита, на лесоповал отправили! — в сердцах воскликнула Кассандра.
— Вы можете идти, — сказал ей Мельников. — Давайте пропуск, я подпишу.
Екатерина Николаевна, она же Кассандра, бросив напоследок еще несколько гневных фраз в адрес «нахального сопляка», с достоинством удалилась. Я осталась в кабинете.
— Ну так что, признаетесь? — обратился к Красильникову Мельников. — Вам это зачтется.
— Мне не в чем признаваться! — заявил Ромка.
— Ну что ж, дело ваше, — вздохнул капитан. — Вина ваша все равно практически доказана, даже без этого письма.
— Послушайте, — обратился Ромка к нему. — Ну чего вы вообще занимаетесь этой ерундой? У вас же убийство до сих пор не раскрыто, а вы время тратите на бредни этой сумасшедшей!
— Почему это убийство не раскрыто? — невозмутимо проговорил Мельников. — Раскрыто. И преступник как раз сидит перед нами.
Роман вдруг побледнел. Он попытался совладать с собой, но у него ничего не получилось. С него тут же слетела вся самоуверенность.
— Но… Да вы что… — выдавил он. — Вы что, серьезно хотите сказать, что это я убил Игоря? Да это… Да это бред, это клевета! Это вам Кассандра сказала, да? Послушайте меня, этой женщине нельзя верить, она ненормальная! Она всегда была крикливая и склочная, всегда огульно обвиняла кого угодно и в чем угодно, она же только кричать умеет! Она же одна живет, неудовлетворенная, она помешалась! Она же с духами общается и всерьез верит, что разговаривает с ними! У нее же крыша съехала на этой почве! Я вас не обманываю, поверьте мне!
— Роман Святославович, — спокойно перебил захлебывавшегося словами шантажиста Мельников. — Вы уже достаточно сделали для того, чтобы у нас не было оснований вам доверять. И следствие считает, что вы первая кандидатура на роль преступника. У вас был мотив убить Кириченко и Инессу Вавилову, поскольку в этом случае ваша сестра Ольга выигрывала в материальном плане. Вам даже необязательно было подставлять Кирилла Вавилова: оставаясь его женой, ваша сестра могла рассчитывать на состояние мужа в случае чего… И вам, родному брату, безусловно, многое бы перепало. Кстати, мы практически уверены, что между вами и сестрой был сговор. Вот только вы не рассчитали того, что Инесса останется жива, Кирилл попадет под подозрение и вы останетесь ни с чем. А теперь уж вам точно ничего не светит, но вы можете облегчить свою участь, если будете откровенны и напишете чистосердечное признание, суд это учтет и скостит вам пару годков.
— Вы ошибаетесь, ошибаетесь! — вскричал Красильников. — Я не убивал никого! Меня вообще там не было в момент, когда начался пожар!
— Хорошо, а где вы были?
— Я… Я за самогоном ездил на мотоцикле, это все могут подтвердить! — захлебываясь, кричал Ромка. — Спросите кого угодно, все видели, как я уезжал!
— Да, как вы уезжали, видели все, — согласилась я. — Но никто не видел, как вы возвращались.
— Как это не видел? Как это не видел? — очень эмоционально возражал мне Роман. — Все видели! Я еще издали почувствовал, что дымом тянет, а потом и сам дым увидел, я еще скорость прибавил. Только я не думал, что там такое творится. И когда я подъехал, они все во дворе были! Все видели меня! А вот ее, кстати, — Красильников показал в сторону двери, и я поняла, что он имеет в виду Лобоцкую, — ее во дворе не было! Где она была, а? Может, это она и подожгла?
— То, что вас видели, еще ни о чем не говорит, — возразила я. — Вы могли вернуться, поджечь баню и быстренько удалиться, чтобы потом сделать вид, что только что приехали.
— Но это не так! — Роман аж крутанулся на стуле. — Я действительно не убивал, почему вы на меня подумали? Из-за этого дурацкого шантажа? Хорошо, хорошо, я вам признаюсь. Да, я в самом деле хотел получить деньги с Кассандры. Она же запросто может их достать — Инесса всегда даст, для нее это мелкая сумма, и долг с подруги не потребует, я же ее знаю! А я, я имею моральное право! Я должен хоть что-то получить за то, что я брат Ольги!
— А что, это новое звание такое? — насмешливо спросила я.
Мельников мельком взглянул на меня, но ничего не сказал. Вместо этого он обратился к Красильникову:
— Давайте оставим все эти речи о моральном праве и обратимся к фактам. Итак, вы признаете, что шантажировали Екатерину Николаевну Лобоцкую, вымогая у нее две тысячи долларов?
— Да, — в сторону сказал Красильников. — Признаю.
— Отлично. Вот это уже разговор пошел.
Мельников повеселел, достал бланк протокола и начал заполнять его.
— Расскажите, как вам в голову пришла такая мысль. И как вы вообще узнали о тайной профессии Екатерины Николаевны?
— Случайно. — Красильников как-то суетливо заерзал на стуле и нервно покраснел.
— А все-таки? — уточнил Мельников. — Расскажите.
— Ну… я позвонил туда. В качестве клиента, — пробормотал Роман. — Просто ради интереса, не подумайте ничего такого! — прижал он руки к груди. — Интересно было, что за прикол такой и неужели действительно от него можно… Ну… Понимаете?
— Да мы понимаем, понимаем, — успокоил его Мельников. — Ты продолжай давай.
— В общем, позвонил в эту фирму. И представляете, услышал голос Кассандры! Я сначала не поверил, думал, что ошибся — телефонная связь может исказить голос, да и девицы изменяют его порой нарочно. Но у Кассандры очень характерные интонации, ее ни с кем не спутаешь! Я же сто раз слышал, как она начинает голос понижать, вздыхать… Это когда ясновидящую из себя строит. Я еще спросил на всякий случай — а как тебя зовут? Она другое имя сказала, конечно. Но мне это в голову засело, голос ее. Я не знал тогда поначалу, зачем мне это надо, но решил проверить. Проследил за Екатериной — я же знаю, где она живет. А потом аккуратно разузнал, что это за контора, по тому адресу, куда она ходит. Ну и все окончательно мне ясно стало. И когда Ольгу выставили оттуда и денег не дали, я решил этим воспользоваться. А что, это справедливо, что ли? — запальчиво выкрикнул он. — Она жена законная как-никак, а ее на порог не пускают и денег не дают!
— Во-первых, она решила развестись с мужем, — напомнила я. — Во-вторых, счета арестованы, строительной фирмой она не руководит — откуда же деньги? В-третьих, она в доме Вавиловых не прописана, следовательно, Инесса имеет право ее выставить. Ну и, в-четвертых, законная жена пока все-таки она, а не вы. Какая же тут справедливость?
Красильников опустил голову и что-то недовольно пробурчал.
— Продолжай, — бросил ему Мельников.
Роман вздохнул и заговорил:
— Я был уверен в том, что никто не знает, чем занимается Екатерина, и, зная ее характер, полагал, что она захочет оставить это в тайне. А то из такой «избранной ясновидящей» она сразу превратится в обыкновенную… Словом, ее гадания никто всерьез уже воспринимать не будет. Вот и написал ей это письмо. Только не думал я, что она в милицию пойдет, — со вздохом покачал он головой. — Никак не думал.
— Она и не пошла в милицию, — спокойно заметила я. — Мне удалось выяснить это самой.
— Да? — Красильников удивленно и недоверчиво вскинул глаза. — А как?
— Я не стану вам рассказывать подробности, — усмехнулась я. — Могу только сказать, что еще до вашего задержания подозревала, что это именно вы шантажируете женщину.
Это на самом деле было так. На Ромку меня навели интуиция и некоторые факты: приход Ольги в строительную фирму, где она получила отказ в деньгах, ее жалобы на финансовые затруднения, упоминания о брате, который нигде не работает. И потом, человек, написавший письмо, был довольно грамотным, а Ромка все-таки окончил театральное училище. Это не филфак МГУ, конечно, но все же… Паша Усольцев до этого уровня явно не дотягивал. И шантажистом был мужчина, это тоже можно было определить по стилю письма. И мужчина, хорошо знавший Инессу и Кассандру. Одним словом, до конца уверена я не была, но на девяносто девять процентов — точно. И не ошиблась.
— А вы что, не из милиции, что ли? — удивленно спросил Красильников.
— Нет, я частный детектив, — сообщила я. — Занимаюсь расследованием обстоятельств преступления, совершенного в июле на даче Вавиловых, по просьбе Инессы. Кстати, и с вами хотела встретиться в ходе расследования, но все никак не могла до вас добраться. Не придала я сразу вашей особе должного значения, а зря.
— Да-да, я вспомнил, мне Олька рассказывала, — почесал голову Красильников. — Частный детектив…
— Вы ведь потому и отсутствовали в городе, верно? — спросила я. — После того как сестра рассказала вам, что я приходила, вы решили скрыться. Значит, вам есть что скрывать.
— Да нечего мне скрывать, я уже все рассказал!
— Так, а кража, совершенная в доме Вавиловых десятого октября? — строго спросил Мельников. — Твоих рук дело?
Роман молчал.
— Твоих-твоих, — убежденно сказала я. — Больше некому ее совершить. Замок был не взломан, а ключи, кроме Инессы и Кассандры, есть у твоей сестры Ольги.
Красильников продолжал смотреть в пол. Потом он вопросительно посмотрел на Мельникова:
— Ну так что, вы меня теперь отпустите? Я же все честно рассказал, признался…
— Ну каков наглец, а! — удивленно усмехнулся капитан. — Признание вины, парень, не освобождает от ответственности. А шантаж — серьезное преступление. Кроме того, ты подозреваешься в краже, а также в поджоге бани. И по этим вопросам мы с тобой еще будем работать. И доказательства раздобудем, не волнуйся. У тебя будет произведен обыск, вот санкция, — выложил перед Красильниковым документ капитан. — Так что лучше все же признаться. В краже, во всяком случае.
— Господи! — только и смог сказать Роман.
— Ну что ж, значит, мы проверим сами, — резюмировал Мельников. — А на сегодня все, сейчас тебя отведут в камеру.
При слове «камера» на лице Красильникова появился ужас. Оно болезненно перекосилось, и он почти с рыданиями воскликнул:
— Но я не могу в камеру! Я же нормальный человек, несудимый — и идти к каким-то уголовникам?!
— Тебя посадят не к уголовникам, — успокоил его Мельников.
Красильников снова попытался что-то возразить, он даже всхлипнул, но Андрей решительно прервал эти стенания и, вызвав дежурного, распорядился увести задержанного. Когда понурого, сникшего Красильникова увели, Мельников спросил:
— Ну что, ты довольна?
— Даже не знаю, — призналась я. — С одной стороны, да, потому что кое-что прояснилось. Но с другой… Я не уверена, что он поджег баню.
— А кто же, по-твоему? — удивился Мельников.
— Пока не знаю. Но он, похоже, говорил о своей непричастности к поджогу искренне.
— Ха! А где ты видела, чтобы человек с ходу признавался? Особенно такой гнилой, как этот Красильников?
— Да, но когда преступников — не закоренелых, а начинающих — прижимали к стенке, они обычно раскалывались, — пожала плечами я.
— А его и не прижали к стенке. И он прекрасно понимает, что прямых улик у нас против него нет. Одни догадки и предположения. Естественно, что он будет отпираться. Одно дело шантаж, а другое — убийство, — возразил капитан.
— Не знаю, не знаю, — задумчиво проговорила я. — Я все-таки не удовлетворена. У меня есть ощущение, что дело не доведено до конца. И неувязки имеются. Во-первых, откуда он узнал, что именно Кириченко и Инесса находятся в бане? А настоящий убийца был в этом уверен. Потом, никто не слышал шума мотоцикла — это к вопросу, что он вернулся раньше, чем говорит.
— Могли не обратить внимания, мало ли в поселке мотоциклов, — вставил Мельников.
— Возможно, — кивнула я. — Но мне кажется, что убийство… это не его размаха преступление. Красильников способен, как человек гаденький и подленький, сделать что-то исподтишка.
— А он и убил исподтишка: плеснул бензинчику, пока никто не видел, — и шмыг подальше! — продолжал гнуть свое Мельников.
— Вот что, Андрей, — прекратила я спор, — мы ничего не узнаем, пока не будет проведен следственный эксперимент.
Мельников хмыкнул, но ничего не ответил.
— И позволь мне его провести. Думаю, ты не сомневаешься, что у меня это получится профессионально. Удивляюсь, что ты до сих пор этого не сделал.
— Ладно, уважаемый частный детектив, такие вопросы с наскока решать нельзя, — почесал затылок капитан. — Попробую убедить начальство в необходимости следственного эксперимента.
— Постарайся убедить, — улыбнулась я, поднимаясь. — А потом мы созвонимся и согласуем дату нашего мероприятия. Лады?
— Лады! — махнул рукой Мельников. — Все, Иванова, иди отсюда. Надоела ты мне, если честно признаться.
— Не забывай, что в случае успеха с меня коньячок, — напомнила я.
— Это ты не забывай, — парировал Мельников.