Книга: Фантазии господина Фрейда
Назад: ПЯТЫЙ ДЕНЬ Пятница, или Новые неожиданные открытия, которые все поставили с ног на голову
Дальше: ДЕНЬ СЕДЬМОЙ Воскресенье, или Как были расставлены все точки над «i»

ШЕСТОЙ ДЕНЬ
Суббота, или Новые новости, странные странности и совершенно неожиданные открытия

Несмотря на то что гад-будильник заорал в шесть часов утра, проснулась я вполне счастливой и выспавшейся. Я даже позволила себе немного поваляться, совсем чуть-чуть, не больше пятнадцати минут, но мое прекрасное настроение стало от этого еще лучше. Завтракала я с большим удовольствием, поминая Маркина самыми теплыми словами. Затем приготовила бутерброды про запас, налила в термос кофе и, разложив на столе карту, попыталась выяснить, как мне добраться до Милюковки. Конечно, мой «Ситроен» плохо приспособлен для езды по тряским проселочным дорогам, но я понадеялась, что как-нибудь доберусь. Определившись с маршрутом, я отправилась в путь.
Я благополучно выехала за пределы города и неспешно ехала себе по трассе, изредка сверяясь с картой и с большим подозрением посматривая в сторону проселочной дороги, идущей слева от меня. Перебраться на нее я, конечно, могла, но, видя все рытвины и колдобины, которые мне для этого пришлось бы преодолеть, я решила не рисковать и дождаться более удобного места. Зря я это сделала! Ох зря! Потому что когда Милюковка оказалась уже где-то совсем рядом и я начала высматривать, как бы мне до искомой дороги добраться, выяснилось, что все замеченные и презрительно отвергнутые мною ранее рытвины и колдобины являлись прямо-таки американским спидвеем по сравнению с тем, что ждало меня впереди. Жалея машину, я вышла из нее, чтобы проверить дорогу. Раскинувшаяся перед моими очами картина порадовала бы только любителя очень острых ощущений, к каковым я, несмотря на свою профессию, вовсе не отношусь. Но делать нечего – не возвращаться же!
– Господи! Да каким же местом я думала, решив купить не джип, а простую легковушку! – застонала я сквозь намертво стиснутые зубы, чтобы челюсти не стучали.
Услышав это, «Ситроен» обиделся на хозяйку и забуксовал, застряв правым задним колесом в какой-то яме. Я начала перед ним извиняться, униженно просила прощения, но он оскорбленно рычал двигателем и упорно отказывался двигаться с места. Я вновь вышла из машины, оценила удручающую ситуацию, опечалилась, огласив при этом окрестности развернутыми и весьма красочными описаниями своих умственных способностей, и открыла багажник. А что такое багажник в машине женщины? А то же самое, что и сумка: там все что угодно навалено, а нужное, как правило, на самом дне. Мне не повезло, потому что самого нужного для меня в этот момент, то есть лопаты, там не оказалось. Куда она могла деться, не знаю! Не улетела же она – но ее не было! Ничего режущего тоже не нашлось, зато болталась пара хозяйственных перчаток. Если вам кто-нибудь когда-нибудь скажет, что, чихая и задыхаясь от пыли, в туфлях на каблуках очень удобно лазить по целине и выдирать из пересохшей земли – дождей-то давно не было – высохшие стебли явно не культурных растений, чтобы подложить их под колесо, – не верьте! А еще лучше – пошлите такого извращенца по широко известному адресу! Наконец я решила, что набрала изрядную охапку. Прижав ее к себе и вымазавшись, как чушка, я направилась обратно к машине. Свалив все это добро в яму и утрамбовав его ногой, я немного почистилась – напрасный труд! – и села за руль.
– Ну, гад, если ты сейчас не выберешься, я тебя продам! Так и знай! – пригрозила я своей машине.
То ли «Ситроен» решил, что уже достаточно надо мной поиздевался, то ли испугался, но из ямы он выбрался. Дальше я ехала, как по минному полю – осторожненько и аккуратненько, с соблюдением всех мыслимых и немыслимых правил безопасности, и выехала-таки на нужную мне проселочную дорогу, где имелась хотя бы колея. Я двинулась дальше и, добравшись до какой-то деревни, искренне обрадовалась, но – рано! Какая-то женщина в ватнике, в заправленных в сапоги штанах, жалостливо оглядев меня, запыленную до того, что и цвет моих волос нельзя было разобрать, сказала, что это совсем не Малюковка. Как оказалось, я ее уже проехала, и теперь мне нужно было возвращаться обратно. Вырвавшиеся из моей груди сдавленные рыдания побудили сердобольную сельчанку подробно рассказать, куда и как мне предстояло ехать. Я села за руль, с силой выдохнула и нажала на газ. То, что я, разворачиваясь, въехала в коровью лепешку, меня нимало не взволновало – я уже достаточно закалилась!
Когда я все-таки добралась до Милюковки и посмотрела на часы, я поняла, что за это время вполне успела бы доехать до Волгограда. Путем опроса местного населения я выяснила адрес учреждения, в рапорте гордо именовавшегося фельдшерско-акушерским пунктом. На самом деле, по моему мнению, оно должно было представлять собой избушку на курьих ножках. Но я ошиблась – это было вполне приличное одноэтажное здание со следами недавнего ремонта. Дверь, естественно, была закрыта – суббота, – но адрес фельдшера мне подсказали, предупредив, что он пьет – с горя. Разговаривать с пьяными мне не впервой, и я смело отправилась к нему. Открывшая дверь женщина, узнав о цели моего визита, только поджала губы и, неодобрительно окинув взглядом мой непрезентабельный вид, кивнула головой в сторону комнаты. Скинув туфли, я вошла, и… Фельдшер был пьян в зюзю! Но раз его жена ничего не предприняла, чтобы как-то очеловечить мужа, значит, такое положение вещей ее вполне устраивало. Меня – нет, но устанавливать свои правила в чужом доме я не могла и поэтому пошла путем прямого подкупа.
– Мне очень нужно поговорить с вашим мужем, – сказала я, продемонстрировав женщине купюру достоинством пятьсот рублей. – Помогите мне, пожалуйста!
Вид денег ее вдохновил, но, оценивающе оглядев мужа, она только вздохнула и развела руками:
– Ничем я вам не помогу!
– Отчего же он так «усугублять» начал? – спросила я.
– А! – отмахнулась она. – Медпункт-то наш не только отремонтировали, но и оборудование новое туда завезли. А он, бедненький, и не знает, с какого боку к нему подходить. Инструкции, конечно, ко всему приложены, да толку-то? Он ведь давным-давно медучилище окончил, лечил здесь всех как умел, и никто не жаловался. А глава наш местный, чтоб ему пусто было, как увидел все это оборудование, так и потребовал, чтобы Витька, муж мой, во всем этом разобрался и пользовал людей в соответствии с последними достижениями медицинской науки. Ну как тут было не запить?
– С чего же это власти так расщедрились? – удивилась я.
– Скажете тоже – власти! Дождешься от них! – буркнула она.
– Скажите, а вы сами в курсе дел вашего мужа? – спросила я.
– А как же! И не только я, а вся деревня! Разве ж тут от кого-то спрячешься? А что? – Она с интересом уставилась на меня.
– Я ищу свою подругу, – объяснила я, протягивая ей фотографию. – Я долго была в отъезде и только недавно узнала, что она сильно пострадала неподалеку от вашей деревни и ее сюда привезли. Это четырнадцатого июля случилось.
– А-а-а! Было такое, – подтвердила женщина, взглянув на снимок. – Только вы скажете тоже – пострадала! Как она вообще живой осталась!
– Так она жива?! – воскликнула я и, кладя деньги на стол, попросила: – Вы поподробнее не расскажете? Про стадо и о том, как в нее стреляли, я уже знаю, а вот что дальше было?
– Чего ж не рассказать, – согласилась женщина, спокойно убирая пятьсот рублей в карман фартука, и предложила: – Чайку не хотите?
– Нет, спасибо, – отказалась я, решив, что на обратном пути напьюсь кофе из термоса.
Мы устроились в кухне, и женщина принялась рассказывать:
– Подпасок Никифорыча вашу подругу сюда привез. Поперек седла ее положил – и сюда, как бы иначе она к нам попала? Пока он до деревни доскакал бы, пока участковый собрался бы… А тут каждая минута была на счету. Подскакал он, значит, и зовет Витьку моего, чтобы тот подсобил ее снять. Витька вышел, как увидел ее!.. Так громко закричал, что ее в районную больницу надо! Потом он понял, что не довезут ее туда. Да и на чем? Не верхом же! К тому же кто вечером в больнице-то есть? Пока врачей найдут да пока те придут, богу душу можно отдать! В общем, они вдвоем ее внутрь и занесли. Витьке-то не впервой пули вынимать, у нас тут по пьянке еще и не такое бывает. Хуже, когда дробью саданут – намучаешься ее выковыривать. Но ведь одно дело – мужик пьяный, ему и море по колено, он и не почувствует, что с ним кто-то возится, а другое – женщина, сильно раненная, скотиной потоптанная, с пульсом нитевидным…
– Я смотрю, вы уже и сами специалистом стали, – похвалила ее я.
– Так мы же с ним вместе медучилище окончили, только работа здесь для одного него нашлась, – объяснила она. – Ну, Витька подпаска за мной послал – я часто мужу помогаю, хоть и подзабыла уже многое, а он сам еще и к участковому забежал. Пришла я. Муж ее нашатырем в чувство привел, кордиамин ей вколол, чтобы сердце поддержать, и противостолбнячную сыворотку ввел. Она, бедненькая, глаза открыла, по сторонам ими водит, не поймет, где она. Ну, муж ей объяснил, что она в медпункте, ранили ее и пули как можно быстрее достать надо. Но он не хирург, да и анестезии настоящей у него нету. Давление у нее было ниже низкого, как новокаин-то колоть, если он ей еще больше давление снизит? А вдруг у нее аллергическая реакция начнется? Что мы тогда вдвоем с Витькой сделаем?
– Куда ее ранило? – спросила я.
– Одна-то пуля в ногу попала, а вот вторая – в спину, сзади и внизу, она с левой стороны вошла, хорошо хоть кишечник не задела! А еще переломы у нее были или трещины – как без рентгена разберешь? Коровки-то наши – не бабочки! Хорошо хоть лицо не пострадало – она, наверное, на живот упала… Витька мой столбом стоит и не знает, что делать. Оставить как есть – помрет она, а начнет он пули доставать и она, опять же, помрет, так под суд он пойдет!
– Да уж! В трудное положение ваш муж попал, – согласилась я.
– А она-то, видно, поняла его и прошептала: «Доставайте! Я выдержу!» Ну, разрезала я на ней одежду, начал Витька пули доставать. Я ее за руку держу и все уговариваю: «Потерпи, миленькая!» А она, голубушка, зубы сцепила так, что аж слышно, как они скрипят, пот у нее по лицу градом катится, стонет! Господи! Да за что ж ей это?! – горестно воскликнула женщина. – Тут участковый наш пришел, хотел выяснить, что да как, только я его прогнала – разве можно в таком состоянии женщину допрашивать? Пули-то, правда, он забрал. С тем и восвояси отправился, пообещал, что наутро придет. Начал ей Витька раны обрабатывать, а она опять отключилась! Крови-то сколько потеряла, а физраствора у нас нету! Да и как его вводить без капельницы? Это же не больница, а медпункт! Опять мы ее нашатырем и кордиамином в чувство привели. Обработал Витька ее раны, перевязал, а я ее все водичкой пою. Тут-то она и прошептала, что ей позвонить надо.
– Куда?! Кому?! – воскликнула я и подалась вперед от нетерпения.
– А я знаю? – удивилась женщина. – Номер-то она мне нашептала и добавила: скажите, что я – Лада.
– Лада? – удивилась я и вдруг сообразила, что Клавдия и Лада – имена созвучные, ее вполне могли так звать близкие люди. – И вы позвонили?
– А как же? Конечно, позвонила! Сотовый-то у меня есть, не совсем уж мы темные! Женщина мне какая-то ответила, веселая такая, музыка еще там играла… Я ей объяснять начала, а она не понимает ничего, сердится… Я ей сказала, что это Лада мне номер ее дала. Тут она закричала, в трубке посторонние шумы утихли, и она начала меня прямо-таки допрашивать – где Лада да что с ней. Я ей все объяснила, она сказала, что скоро Ладу заберет, и с угрозой добавила: если Лада умрет, она наш медпункт с землей сровняет, и нас вместе с ним!
– Фу, как грубо! – сказала я.
– Вот и я о том же! Обиделась я сильно, потому что мы с Витькой столько сил на эту Ладу положили, а к нам такое отношение! Мужу я ничего не сказала, не хотела его расстраивать, а женщине просто доложила, что я дозвонилась.
– Номер этот у вас не сохранился? – с надеждой спросила я.
– Так сколько уж времени-то прошло? – удивилась она. – Да и зачем он мне?
– Вообще-то верно, – кивнула я.
– Вот так мы и сидели над ней! – продолжила она. – Муж ей опять кордиамин вколол, да сколько же на нем можно человека держать? Час где-то прошел… Нет, меньше! И вдруг слышим – грохот! Да такой, что стекла задрожали! Да так близко! Я к окну кинулась, а там… Батюшки-светы! Вертолет прямо перед медпунктом нашим садится! И как он ничего нам не поуродовал – до сих пор ума не приложу! У нас же тут не улицы, а одно название! Выскочили оттуда мужики с носилками и чемоданчиками, и сюда! А с ними женщина, по виду совсем молодая! Я думала, это дочка ее, но нет, не похоже!
– У нее нет дочери, у нее сын! – подтвердила я.
– Так я и говорю, что не похожа она на пострадавшую! Где же это видано, чтобы дочь свою мать просто по имени называла? Кинулись они все к Ладе этой. Женщина плачет, успокаивает ее, говорит – все хорошо будет! Мужики ей тут же кислородную маску на лицо приладили и капельницу поставили, бережно подняли ее, на носилки положили и в вертолет понесли. Один остался и начал Витьку расспрашивать, что случилось, что он с ней делал, что колол и так далее. Муж рассказал ему все, что знал, и добавил, что ничего, кроме кордиамина и сыворотки противостолбнячной, он Ладе этой не колол, потому что не было больше препаратов. Мужик руку Витьке пожал и сказал, что он – большой молодец! С тем они и улетели!
– Значит, живой они ее отсюда увезли, – с облегчением выдохнула я.
– Думаю, и сейчас она жива, – недовольно буркнула женщина.
– Почему вы так думаете? – насторожилась я.
– А откуда б иначе все это взялось? Никифорычу кобылу новую подарили, молодую, старая ведь у него уже лошадь была. Причем официально подарили, с документами на кобылу! Подпаску денег дали столько, сколько вся его семья за пять лет не заработает! Не с неба же все это упало? – с жаром проговорила она.
– А вам? – тихонько уточнила я.
– А что – нам? – смутилась она. – Машину мужик какой-то пригнал, ключи мужу бросил и сказал, что все документы – в бардачке! А сам в другую машину уселся и, ничего больше не объяснив, смылся! Мы с мужем к машине кинулись, а там – действительно документы, на Витькино имя.
– И что за машина? – поинтересовалась я.
– А бог ее знает! Не наша какая-то! Большая! Зять когда ее увидел, так прямо на колени перед ней и рухнул! Аж сон потерял! Все вымаливал, уговаривал мужа отдать ее ему! Клялся и божился, что будет и огород нам копать, и навоз таскать, и из города все необходимое привозить по первому же звонку. Да и дочка тоже к отцу подмазываться начала: зачем, мол, вам джип… Вот! Джип машина называется! – вспомнила она. – Уломали-таки нас детки, оформил Витька на зятя доверенность, но без продажи, чтобы он только ездить на ней мог. Пока они слово держат, картошку оба приезжали копать безропотно, да и во всем остальном нас не забывают.
– Почему же, по-вашему, все это плохо? – удивилась я.
– За машину, конечно, поклон им земной, хоть мы и не знаем точно, кому именно, – сварливо сказала она. – И за лекарства, которыми они наш медпункт на несколько лет вперед обеспечили, – тоже. Но аппаратуру-то эту зачем они прислали?! Не знаю уж, кого, чем и куда кольнуло, но эти… Как их… Циграфы какие-то! Тьфу ты, черт! Язык сломаешь! Нам ни к чему! Стойки для капельниц и все прочее – это еще понять можно, а вот все остальное-то зачем?
– Они же хотели как лучше, – попыталась объяснить я.
– А получилось как всегда! – вздохнула она. – Вот Витька и запил – от чувства, как он сказал, собственной неполноценности!
– Да уж! Перестарались они лишку со своей благодарностью, – согласилась я и спросила: – Где бы мне вашего участкового найти?
– Да он тут недалече живет, – сказала она и, выйдя на улицу, показала мне, куда идти.
Участковый был дома, но оказался он дядькой весьма угрюмым и недоверчивым. С огромным трудом мне удалось выжать из него, что пули и машину на следующий же день забрал работник следственного управления при прокуратуре, причем из Тарасова. Он самым дотошным образом допросил пастуха и подпаска по поводу внешности преступников и даже возил их в райцентр, фоторобот составлять. Но, как я ни билась, ни фамилии, ни звания этого человека выяснить так и не смогла. Попытка выяснить у участкового, где бы мне найти этих пастуха и подпаска, успехом не увенчалась. Дядька ехидно хмыкнул и сказал, что коровам все равно – выходной сегодня день или рабочий, пасутся себе где-нибудь. Перспектива рассекать на «Ситроене» по полям и весям меня не согрела, и я отказалась от этой затеи. Решив, что с паршивой овцы хорош и шерсти клок, я попросила участкового рассказать, как мне – с наименьшими потерями для машины и собственной психики – добраться до Тарасова. Эту просьбу он воспринял с энтузиазмом, и я даже получила пусть и корявую, но схему маршрута. Так что обратный путь оказался намного легче, и я позволила себе немного поразмышлять во время обратной дороги.
Итак, что мы имеем? Во-первых, двоих преступников, покушавшихся на жизнь Клавдии Петровны по неизвестной мне причине. Конечно, кое-какие догадки у меня имелись, и по поводу преступников, и по поводу причин покушения, но это все еще проверять и проверять! Во-вторых, мы имеем каких-то неизвестных друзей Клавдии Петровны, способных в кратчайшие сроки организовать не что-нибудь, а вертолет санавиации! В-третьих, они сумели поместить ее в больницу, но при этом ничего не удосужились сообщить в милицию об огнестрелах. И в-четвертых, они смогли очень оперативно поручить – наверняка самому способному работнику следственного комитета – разобраться с этим делом.
Ну и что мне прикажете со всем этим делать? Если в прокуратуре у меня кое-какие связи остались, то в следственном комитете знакомых нет. Опять просить Кирьянова о помощи? Но я не слышала от Володи, чтобы и у него там друзья имелись. Да и не будет человек, которому начальство поручило неофициально, в виде особого доверия к нему, расследовать дело о покушении на Клавдию Петровну, откровенничать, пусть даже и со своим лучшим другом, – так ведь и неприятностей можно огрести по самое не хочу. Я бы, во всяком случае, не трепала языком на его месте. А самое главное, что у меня все-таки совесть есть – ну сколько можно Кирьянова эксплуатировать? А может быть, мне стоит приостановиться, притормозить и немного успокоиться? Клавдия Петровна явно жива, и расследованием покушения на нее вовсю занимаются компетентные органы. Мне-то зачем напрягаться в этом случае? Ладно, подумаю.
Что же мне остается делать? А только ждать, когда Галкин созреет и поделится со мной информацией или когда Маркин возьмет стрелка. Кстати, а почему бы мне ему не позвонить? Вдруг его уже взяли и сейчас допрашивают? Я набрала номер сотового телефона Игоря Олеговича и спросила, схватили ли они стрелка.
– Конечно! – ответил он, явно удивившись из-за того, что я усомнилась в нем и в его подчиненных.
– Это он?! – нетерпеливо спросила я.
– А кто же еще? Он самый! – подтвердил мою догадку Маркин.
– Он заговорил? – загорелась я.
– Запел! – усмехнулся он. – Еле успевали за ним записывать. С виду он мужик крепкий, а вот нутро – гнилое. Обрисовал я ему всю бесперспективность его запирательства, он и скуксился! Сдает всех и вся, колется до самых башмаков. Он тут такого наговорил, о чем лично я и не догадывался.
– Например, о покушении на Клавдию Петровну? – забросила удочку я.
– А вы-то как об этом узнали? – удивился Игорь Олегович.
– Мыслительный процесс у меня очень своеобразно протекает, вы не забыли? – подколола его я. – Что он еще вам поведал?
– Извините, Татьяна Александровна, но больше я вам ничего сказать не могу, – очень корректно ответил Маркин.
Услышав такое, я мгновенно взбесилась, потому что, как идиотка, считала, что мы – одна команда, а оказалось, что меня просто использовали! Умом я понимала, что он прав, только поделать с собой ничего не могла и, не удержавшись, как можно более ехидно сказала, не скрывая своей неприязни (это если интеллигентно выражаться):
– Ну, спасибо, Игорь Олегович! Давненько меня так не возили мордой по столу! Спасибо, что напомнили мне об этом наиприятнейшем ощущении. Век вам буду благодарна!
Видимо, он понял, что перегнул палку, потому что извиняющимся тоном произнес:
– Поймите, я человек служивый, а вы – лицо неофициальное, и я не имею права посвящать вас во все подробности. Но неужели вам мало того, что вы оказались правы практически во всем?
– А в чем я не права? – тут же спросила я.
– Да не в этом дело! Права – не права! Просто все оказалось гораздо серьезнее, чем вы себе представляете. Настолько серьезнее, что это даже и не моего ума дело, – объяснил он. – Больше я вам действительно ничего сказать не могу.
– А вот за это – спасибо, Игорь Олегович, – немного успокоившись, поблагодарила я его. – Только я не в свои сани не сажусь. Меня наняли для того, чтобы я выяснила, кто и почему покушался на Андреева, и я это узнала. А вот все остальное – это игры больших дяденек, и мне они неинтересны.
– В таком случае я очень рад, что вы на меня больше не злитесь.
– Предпочитаю использовать нервные клетки исключительно для работы, а не жечь их попусту, – сказала я – эх, если бы это было правдой!
Машин на трассе было немного, и я, притормозив на обочине, налила из термоса чашку кофе и задумалась. «А если и Ершов меня так же бортанет? Расскажет о том, что мне действительно знать необходимо, а об остальном умолчит. Или даст понять, что не моего ума это дело – мол, знай свое место! Ну уж нет! Такого удовольствия я никому больше не доставлю! Только интересно, в какую же именно жуткую историю я вляпалась?» Здравый смысл подсказывал мне притормозить, а ужасный мой характер толкал меня вперед, причем с шашкой наголо. «Ничего! Как-нибудь выкручусь!» – решила я. Любопытство терзало меня так сильно, что я даже на сиденье заерзала, но вскоре решила, что подумать я и по дороге могу – авось до чего-нибудь и додедуцируюсь, как пишет Иоанна Хмелевская, – и тронулась с места.
Чем дальше я ехала и чем больше размышляла, тем сильнее убеждалась в том, что пролить свет на всю эту историю способен только Галкин. А для этого мне придется хорошенько пораскинуть мозгами, потому что, попади Валера в руки Ершова, я потом шиш что узнаю. Значит, мне нужно поговорить с ним первой, но как? Я ни секунды не сомневалась, что Юрий Михайлович установил за ним наблюдение, поэтому мне необходимо действовать так, чтобы не вызвать подозрений ни у соседей Валеры, ни у ментов, ни у людей, присматривающих за Валерием и Ларисой со стороны противника. Это тоже исключить нельзя.
И постепенно в моей голове начал вырисовываться некий план. Но для его реализации мне требовалось узнать, какая больница сегодня дежурная, и я набрала «03».
– Девушка, выручите меня, пожалуйста! – просительно сказала я, когда мне ответили. – Мне сейчас соседка позвонила и сказала, что моего отца «Скорая» в больницу увезла, а вот в какую – она спросить не догадалась. Вы не подскажете?..
Даже не дослушав меня, девушка ответила:
– Вторая городская сегодня дежурит, – и повесила трубку.
– Ура! – только и вскрикнула я. На такую удачу я и не рассчитывала!
Дело в том, что эту больницу я знала досконально, еще со студенческих лет – именно там мы постигали азы судмедэкспертизы. Приемный покой находился в третьем корпусе, и оттуда имелось три выхода: основной, запасной – всегда открытый, потому что больные именно туда выходили во двор покурить, – и служебный, через него таскали из кухни бидоны с больничной едой. Таким образом, мне предстоит предупредить Галкина и Ларису, чтобы они собрали самые необходимые вещи, сложили их не в чемодан или в сумку, а в пакеты и ждали моего приезда. Заказать частную «Скорую помощь» с санитарами, чтобы они вынесли укрытого одеялом Галкина на носилках – под одеялом эти пакеты легко спрятать. Лариса, естественно, поедет с нами. Дальше так: в приемном покое они переодеваются, я их выпроваживаю через один из трех выходов и увожу на заранее заказанном такси в безопасное место. Так, с этим все! Теперь мне предстоит определиться с этим безопасным местом. Жить по отдельности они не согласятся, только вместе. Где? В частной гостинице с двухкомнатным номером? Не подходит! Потому что готовить там нельзя, спускаться в ресторан им тоже нельзя, я с судками к ним таскаться не буду ни за какие коврижки. Тем более что времени готовить у меня нет, да и не мастерица я на такие дела. Значит, гостиница отпадает. Снять двухкомнатную квартиру – не проблема, но так подставлять ни в чем не повинных людей, с учетом заболевания Галкина, – подло, значит, это тоже не годится. Вывозить их за город вообще нельзя – вдруг погода переменится, дожди зарядят, тогда Галкину несладко придется, и они вынужденно вернутся в город… Остается только больница! В наше время, когда за деньги вам и черти спляшут, снять под чужим (да хоть под моим собственным!) именем двухкомнатную люксовую палату в какой-нибудь частной клинике, где Валерий заодно и обследоваться сможет, – как нечего делать. Только кто за все это заплатит? Выходит, я! Это ведь мне нужна информация, а над Галкиным с Ларисой и дома пока не капает. Делать нечего! Уплачу! Прикинув, во сколько мне это обойдется, я только вздохнула – накрылись мои Мальдивы!
С этими грустными мыслями я и въехала в Тарасов, высматривая по сторонам ближайший банкомат, чтобы снять деньги. К счастью, я этого сделать не успела. Зазвонил телефон – это был Ершов.
– Как бы нам с вами побеседовать? – сказал он, предварительно поздоровавшись.
– Легко, – отозвалась я. – Говорите, куда мне подъехать. К вам в райотдел?
– Нет, туда нельзя, – ответил он.
– Вы что-то выяснили о «кроте»? – спросила я, вспомнив, что сама передала ему слова Галкина о том, что ему с Ларисой будет небезопасно в КПЗ.
– У меня на подозрении несколько человек, я не могу работать, зная, что кто-то из них сливает информацию, – обтекаемо ответил он.
– И вам нужно, чтобы Галкин назвал фамилию или опознал его по фото, – догадалась я. – Но почему же «крот» не предупредил стрелка о запланированной операции? – вдруг удивилась я, спохватившись.
– А вот когда мы выясним, кто это, тогда у него самого и спросим, – вздохнул он.
– Как я понимаю, безопасное место для Галкина с Ларисой вы еще не нашли? – Я была практически уверена, что это так.
– Почему же? Это-то я как раз сделал, но как его туда перевезти?
– А у меня все наоборот: как перевозить, я знаю, а вот куда? – сообщила я.
– Тем больше причин, чтобы нам встретиться, – обрадовался он.
– Куда же мне подъехать? – спросила я. – Или, может, вы лучше подъедете ко мне домой? Адрес значится на моей визитке. Только предупреждаю: у меня беспорядок.
– Думаю, нашему разговору это не помешает, – успокоил он меня.
– Тогда я еду домой и жду вас где-то через полчаса, – сказала я.
Дома я постаралась навести хотя бы элементарный порядок, то есть кое-как пошвыряла вещи в шкаф, обувь затолкала под тумбочку, а грязную посуду составила на шкафчик, накрыв ее кухонным полотенцем, тоже не первой свежести, но все-таки оно выглядело приличнее, чем просто гора немытых тарелок. Короче, к приходу Ершова на мою квартиру уже можно было смотреть без особого отвращения, если не приглядываться и не обращать внимания на пыль. Впрочем, я и сама на фоне выли не выглядела белоснежным ландышем, после моих-то дорожных приключений.
Ершов появился точно через полчаса, и я, открыв ему дверь, сразу предупредила:
– Обувь не снимать, потому что моему полу это уже не повредит, а вот ваши носки пострадают.
Он скупо улыбнулся, но я видела, что проблема «крота» его сильно волнует, и моя попытка как-то разрядить ситуацию увенчалась очень скромным успехом. Я провела его в кухню и занялась кофе. Он сел к столу и спросил:
– Кто начнет?
– Давайте вы, потому что у меня только одна новость – Клавдия Петровна жива, но где она – я не знаю. Покушением занимается следственный комитет, – сказала я. – Подробности нужны?
– Не надо, ко мне уже обращались, я в курсе, – покачал головой он.
– И вы мне ни слова не сказали?! – возмутилась я. – Я, как дикая коза, сегодня по всяким колдобинам скакала, и все зря?! Меня Маркин уже попробовал отфутболить, но потом все же соизволил признать, что я права! А теперь еще и вы! Большие сомнения у меня на ваш счет имелись, оказывается, что я и в этом права. Вы ничего не сказали!
– Успокойтесь, пожалуйста, – устало попросил он – собственные проблемы явно занимали его куда больше. – Не я же веду это дело! Мне приказали молчать, я и молчал. И потом, вы же не говорили, что решили заняться поисками Клавдии Петровны.
Я сердито посопела, но педалировать не стала. Разлив по чашкам кофе, я села к столу и, не сдержав ехидства, спросила:
– И чем же вы меня еще порадуете? Может быть, хотя бы мне расскажете, что вы с Маркиным выяснили?
Ничего нового он мне не сказал, весь рассказ Ершова лишь подтвердил мои выдвинутые в кабинете Маркина версии. Все совпало, тютелька в тютельку.
– Значит, я права? – Настроение мое заметно улучшилось.
– Да! Если хотите, я сыграю вам туш, – Ершов попытался улыбнуться.
– Боюсь, я не настолько музыкально развита, чтобы по достоинству оценить ваше исполнение, – довольным тоном заметила я и предложила: – Ну, что? Вернемся к нашим баранам? Где ваше безопасное для Ларисы и Валерия место?
– Договорился с одной частной клиникой, причем совершенно бесплатно, – сообщил Ершов. – Кстати, там Галкина и посмотрят – специалисты у них отличные, и Лариса будет при нем. Их там уже ждут, в любое время.
– Вот это да! – воскликнула я. – Как же вы умудрились?
– Старые связи часто выручают, – объяснил он. – А вот транспортировка – на вашей совести, я никого из своих задействовать не могу – боюсь!
– А-а-а! У меня все уже продумано! – обрадовалась я.
Быстро допив кофе, я, оставив Ершова размышлять о «кроте», бросилась в комнату, и очень скоро тот приблизительный порядок, наведенный мною к приходу Юрия Михайловича, исчез как по мановению волшебной палочки. Я вихрем пронеслась по всем этим квадратным метрам и вернулась в кухню совершенно преображенная: на голове – черный парик с короткой стрижкой, на носу – очки с простыми дымчатыми стеклами, вместо костюма – джинсы, кроссовки и джемпер. Ветровка висела на вешалке в коридоре.
– Ну, разве меня теперь можно узнать? – весело спросила я, глядя на ошарашенного моим мгновенным превращением Ершова.
– Нет! – уверенно заявил он. – Я бы, встретив вас на улице, не узнал!
– Жизнь заставит, жизнь научит! – тем же радостным тоном заявила я. – Ну что ж, приступим, благословясь!
Я позвонила на сотовый телефон Ларисы и попросила ее дать трубку Галкину. Она удивилась, но дала ему телефон.
– Валерий Николаевич, время дорого, – взяв быка за рога, сразу начала я. – Надеюсь, вы уже все обдумали?
– Здравствуйте, я вас узнал, – отозвался он. – Да, я подумал и вынужден согласиться на ваш вариант.
– Тогда – извините, но я вас проинструктирую, – и я рассказала ему, что придумала, закончив словами: – Так что ждите моего приезда, ничему не удивляйтесь и возьмите с собой все медицинские документы, какие только у вас есть.
– Давненько я в казаки-разбойники не играл, – буркнул он, но не возразил ни словом.
– Вперед, Юрий Михайлович! – сказала я, вскакивая со стула. – Нас ждут великие дела!

 

Не скажу, что все прошло как по маслу. В конце концов мы все оказались в укрепленной, как Форт Нокс, частной клинике доктора Богомазова, расположенной далеко за городом, в лесу. Оглядев просторные двухкомнатные апартаменты со всеми мыслимыми удобствами, я с недоумением посмотрела на Ершова – это какие же старые связи нужно иметь, чтобы все это организовать, причем бесплатно? А вот Лариса, явно войдя в роль богатой женщины, твердо заявила:
– Мы все чуть позже оплатим. Нам подачки не нужны!
Могла бы я ей напомнить, по какой причине она в постель к Андрееву полезла, да не стала – пусть тешится, иначе еще обидится и ничего мне не скажет. Юрий Михайлович зря времени не тратил. Сев напротив Галкина, он протянул ему пачку фотографий. Валерий просмотрел их и жестко заявил:
– Предупреждаю сразу, что никогда, нигде и никому мы больше ничего не скажем и свидетелями на суде выступать тоже не будем!
– Даю вам обоим слово офицера, что никто никогда не узнает, откуда мы получили информацию, – твердо сказал Ершов.
– Ну а обо мне и говорить нечего – я лицо частное, – добавила я.
– Хочу вам верить, хоть и не приучен, – хмыкнул Валерий.
Он положил одну из фотографий перед Ершовым, и тот, побледнев как мел, даже глаза на миг закрыл. Резко выдохнув, он сказал:
– А ведь я на него даже не думал, – и пояснил: – Он на свадьбу брата уехал.
– Поэтому он ничего и не знал, тем более что мы в течение одной ночи подготовились, – поняла я и предложила: – Ну, раз с этим вопросом мы разобрались, давайте перейдем к остальным.
Сначала мы выслушали Галкина, потом Ларису, и тут я наконец поняла, что в действительности творилось на рынке. Я, конечно, давно догадалась, что там приторговывают наркотиками, да и Ершов об этом, в общем, проболтался, но чтобы в таких масштабах! Да тут любой колумбийский картель обзавидуется! А услышав, кто все это организовал, я просто обалдела – да я бы в жизни на этого человека не подумала!
– Юрий Михайлович! – потрясенно воскликнула я. – Как же вы могли ни о чем не догадываться?
– Были обстоятельства, – кратко ответил он. – И совсем не те, о которых вы, Татьяна Александровна, подумали – мне никто не платил ни за молчание, ни за соучастие, ни за крышевание, ни за что-то другое… Я относительно недавно обо всем узнал, связался с кем надо, и начали мы рынок разрабатывать. Только наркобизнес – это такая вещь, к которой нужно максимально осторожно приближаться, с плеча не рубить.
– Значит, именно поэтому Маркин меня и пытался в сторону отодвинуть?.. – Я посмотрела на Ершова.
– Именно поэтому, – подтвердил он. – Вообще-то я тоже права не имел вас на эту беседу приглашать…
– Приглашать?! – не сдержалась я. – Что-то вы, Юрий Михайлович, не то сейчас сказали! Я вам потребовалась потому, что вы не были уверены, что Лариса и Валерий Николаевич вообще захотят с вами беседовать! – жестко заявила я.
– Извините, я неправильно выразился, – смутился Ершов.
– Ладно! Проехали! – буркнула я и повернулась к девушке: – Лариса! Честное слово, я даже не удивлена – я просто ошарашена всем этим, потому что при таком раскладе вас давным-давно должны были убить, а вы до сих пор живы!
– Может быть, потому, что я – единственный человек, на котором Андреев может безнаказанно срываться: орать, унижать, бить… – объяснила она. – Знали бы вы, что он мне по телефону говорит! – Она нервно рассмеялась, но ее смех больше походил на плач.
– Одним словом, он на вас разряжался, – покивала я. – А если лишить его этой возможности, он окончательно с катушек съедет и поведет себя непредсказуемо, а это для их дела смертельно опасно. Вот они пока вас и не трогали, потому что Валерий Николаевич с его болезнью держал вас крепче любых цепей. А прикончили бы Андреева – тогда и вам обоим не жить.
– Понимаете, они же его специально спаивают, а он уже и сейчас себя контролировать не может. И когда он вынужден быть в трезвом состоянии, он злой до невменяемости, до бешенства… Он в такие минуты и на человека-то не похож. Я таких знаю… Навидалась! – с ненавистью сказала она. – Не хотела я Валере все рассказывать, чтобы не волновать его, да он сам все понял…
– И сказал ей, чтобы она потерпела, раз уж по глупости своей в такую историю влипла, – горестно вздохнул Валера. – Я уже всю голову сломал, размышляя, как нам выкрутиться. С людьми поговорил – и здесь, и кое-где еще, да что толку? Ну организовали бы они нам другие документы, вывезли бы куда-нибудь подальше от Тарасова, а на что жить? Ладно, Лара без работы не осталась бы, к нормальному делу ее пристроили бы, но я-то у нее на шее как камень висел бы! Уговаривал я ее одну уехать, потому что мне, как ни крути, конец один, но она…
– А я сразу сказала, что никуда без тебя не поеду! – решительно заявила девушка. – Не для того я тебя двенадцать лет ждала, чтобы потом одного в беде бросить!
– Ну, ладно! – сказал, поднимаясь, Ершов, и я тоже встала. – Здесь вы в полной безопасности, но все-таки без особой надобности из палаты вам лучше не выходить. На обследование и процедуры ходить – одно дело, а вот праздно шататься по коридорам и холлам не стоит. Люди здесь лечатся разные, кто-то может вас узнать, так что рисковать не стоит. Думаю, долго ваше заточение не продлится, так что используйте возможность подлечиться на полную катушку, а мы тем временем верхушку этой банды возьмем, но по совершенно другим статьям. Для нас ведь главное – изолировать их, а потом уж мы и всю мелочь в одну корзинку соберем.
Юрий Михайлович вышел, а я задержалась и сказала им напоследок:
– Валерий Николаевич! Не хороните себя раньше времени, сцепите зубы и живите! Вы всегда были очень нужны Ларисе, а теперь – особенно! Вдвое, втрое, вдесятеро нужнее! Ведь хоть жизнь и покуражилась над ней самым беспощадным образом, но толком-то она ее не знает. И останься она одна – в своем нынешнем положении, с большими деньгами на руках, – окажется такой легкой добычей для всяческих проходимцев, что конец ее ждет очень печальный. Так что не время вам сдаваться!
– Сам знаю, – кивнул Галкин. – Эх, мне бы только ее до ума довести! Замуж выдать за надежного человека. Настоящего!
– Я выйду только за тебя! – решительно заявила Лариса.
– Ну, что ты с ней поделаешь?! – обреченно спросил Валерий.
– Жить дружно, не ссориться и выздоравливать – изо всех сил, чтобы потом вместе маленьких галчат растить! – пожелала я им и вышла из палаты.
Ершов ждал меня в холле и, когда я подошла, спросил:
– Вы с Андреевым о встрече уже договорились?
– Нет еще. Думаете, пора?
– Да, тянуть больше нельзя, тем более что вы все правильно рассчитали, а доказательства у нас с Игорем имеются! Так что звоните и скажите ему, что мы с вами плюс Маркин завтра в десять часов будем у него.
Подумав, я согласилась с Ершовым – доказательств хватало выше крыши. Позвонив Андрееву, я сказала, что готова перед ним отчитаться. Он был, как всегда, пьян, но не настолько, чтобы не понять, что именно я ему сообщила. А уж когда я ему напомнила о гонораре, он окончательно протрезвел и неуверенным голосом сказал, что все заплатит. Ну, насчет этого я сильно сомневалась, но решила отложить открытие боевых действий до того момента, когда он сам заявит, что заплатить мне не в состоянии.
– Обидно бесплатно работать, – пожаловалась я Ершову, отключив телефон. – Не успела я от одного жуткого дела отдохнуть, и тут на меня новое навалилось! И я, как последняя дура, – я выразительно постучала себя пальцем по лбу, – купилась на обещание двойного гонорара. А теперь? Денег мне не видать, потому что Андреев – нищий, а вымоталась я, как сотня ездовых собак. Конечно, чувство морального удовлетворения – вещь хорошая, но мне бы и материальный фактор не помешал. Но на нет и суда нет!
– Может, что-нибудь он и заплатит? – пожал плечами Ершов, но я только иронично хмыкнула и спросила:
– Ну, что? Завтра в десять у Андреева?
– Помните, Татьяна Александровна: о наркотиках – ни звука, ни ползвука! – предостерег меня он.
– Ю-ю-юрий Михайлович! – укоризненно протянула я. – Ну, не первый же год я в своей профессии!
– И еще, очень вас прошу: ничему не удивляйтесь! – сказал он. – Вас тоже ждет масса приятных сюрпризов.
– Так-так! – насторожилась я. – А поподробнее можно?
– Когда вы мне сюрприз обещали, я честно ждал, причем гораздо дольше, – напомнил он мне. – А вам-то осталось всего лишь до завтра подождать.
– Ох, какой же вы мстительный! – шутливо воскликнула я и уже серьезным тоном спросила: – Юрий Михайлович! Как вы думаете, почему Андреев вообще ко мне обратился? Он же не мог не понимать, что я до всего докопаюсь, – видел меня в работе.
– Я полагаю, что хоть он и алкоголик законченный, с признаками разрушения психики, но он просто очень сильно напуган, – задумчиво сказал Ершов. – Как человек, выпустивший джинна из бутылки, чтобы поиграть с ним, и никак не ожидавший, что это окажется до такой степени опасным. Смертельно опасным!
Назад: ПЯТЫЙ ДЕНЬ Пятница, или Новые неожиданные открытия, которые все поставили с ног на голову
Дальше: ДЕНЬ СЕДЬМОЙ Воскресенье, или Как были расставлены все точки над «i»