Глава 9
День, если уж он начался с такого представления, спокойным быть не может, это точно. Коньяк расширил сосуды и успокоил нервы, кофе поднял тонус и настроение, и из квартиры я вышла, готовая к продолжению, в какой бы форме оно ни последовало.
Лифт будто поджидал меня — зашумел разъезжающимися створками, как только я шагнула в его сторону. Вот оно и продолжение, пожалуйста.
Из лифта навстречу мне вышел Крапов, поморгал от неожиданности и поздоровался.
— А я к вам, — сообщил очевидное. — Привез новость. Решил не говорить по телефону.
Я обрадовалась его появлению.
— Василий Дмитриевич, как кстати! Вы не откажетесь подвезти меня? Наши общие враги опустошили мои конюшни.
Ну еще бы он отказался! Я затолкала его обратно в лифт и потребовала не говорить о делах, пока не окажемся в машине.
— Извините, что не пригласила в дом. Он сейчас по не зависящим от меня причинам не соответствует гостю такого ранга.
Сказала ему чистую правду, но он принял ее за лесть или любезность и остался доволен.
— Ничего, Татьяна Александровна, оставьте условности.
Да, милейший господин Крапов, условности, если и не все, то большая их часть сейчас не по мне.
У подъезда дожидался нас новенький черный «Фольксваген», поблескивая в лучах восходящего солнца.
Крапов галантно открыл передо мной дверцу, и я приняла это как должное.
«Жигуль» Димана, занявший с вечера место моей почившей в бозе «девятки», сквозь тонированные забугорные стекла выглядел до нелепости убогим.
Времени, которое потребовалось Крапову, чтобы обойти машину и усесться за руль, мне хватило, чтобы догадаться о причинах его приезда и встревожиться за Ларису. Все несложно. Нестор, не дождавшись теперь уже Петра и почувствовав на своей шее петлю, затеял элементарный шантаж, ключевой точкой которого должна быть Лариса. Для того чтобы подготовить что-то сложное, многоходовое и более действенное, времени у него не оставалось.
— Выкладывайте! — потребовала я от Крапова, едва он захлопнул свою дверцу.
— Куда вас отвести?
— Где Лариса?
— Дома! — Он пожал плечами. — Где ж ей быть еще?
Это меня озадачило. Неужели я ошибаюсь?
Не называя адреса Илоны, в двух словах я объяснила маршрут движения. Он сдал назад, развернул машину, и мы покатили в нужном направлении.
— Татьяна Александровна! — начал он многозначительно через некоторое время, за которое я оценила степень его спокойствия. Не соответствовало оно моему никак. — Я хочу обсудить с вами изменение условий нашего договора.
Я смотрела на него, опять замолчавшего, во все глаза и ругалась про себя, как извозчик начала века. Сколько? Пять. Пять покушений на меня. Чудом уцелевший Костя. Мертвый Самопрядов. Сгоревшая машина. А ты, козел, приехал обсуждать изменение условий! Что за рулем сейчас — это тебе повезло, потому что очень мне захотелось без обсуждений заняться изменением твоей внешности.
— Я слушаю вас, — проговорила, очень надеясь, что голос мой звучит спокойно, а тон достаточно дружелюбен.
— Мы обсудили с Ларочкой это дело. Она впервые сама заговорила со мной о случившемся, вы понимаете, чего ей это стоило? И попросила меня действовать так, чтобы не было огласки…
Я нахмурилась, с трудом соображая, о какой огласке он ведет речь. О суде над насильниками, что ли?
— Что касается вашего гонорара, все остается в силе, не подумайте, что я настолько…
— Может быть, вы вообще хотите прекратить расследование? — перебила я его. — Оставить все как есть и попробовать жить дальше спокойно? Мол, ничего непоправимого не произошло, Лариса жива и в общем-то здорова. А если и было что-то, то быльем порастет, и дело с концом? Перемелется — мука будет, так, что ли?
Он с самого начала моей короткой речи стал багроветь, а когда я закончила, остановил машину, чиркнув колесами по бордюру, и достал из кармана пачку сигарет. Рука его мелко дрожала, это я заметила, когда он прикуривал. С шумом выдохнув дым в открытое окошко, он посмотрел вверх и, опустив голову лбом на ладонь, потер его и простонал:
— А-а-а!
— Что произошло, Василий Дмитриевич?
И тут он почти взорвался.
— На первый взгляд ничего! — возмущенно воскликнул он, подняв плечи и брови. — Лариса встретила в нашем подъезде одного из тех, кто ее насиловал.
— Когда?
— Вечером. — Он отвернулся к окну. — Вчера. Прибежала сама не своя, рассказала. Я поспешил вниз, да где там!
— Поподробней, пожалуйста.
— Понесло ее к подруге, через улицу и возвращалась-то не поздно… А в подъезде столкнулась нос к носу с этим, таким, знаете…
— Белобрысым! — подсказала я.
— Вот именно.
Крапов удивленно посмотрел на меня и уронил пепел себе на брюки.
— Дальше, дальше! — поторопила я без церемоний.
— Возле лифта, на подоконнике. Он будто сидел и дожидался ее. А как увидел — встал и прошел мимо, к выходу. И не сказал ничего. Нет, она не ошиблась, это был один из тех.
Он замолчал и занялся сигаретой.
— Василий Дмитриевич, все время приходится вас поторапливать, замечаете?
— Да вот, собственно… — Он выбросил окурок, и мне захотелось заорать на него.
— Нет. Вы начали, высказав нежелание предавать дело огласке.
— Ларочке позвонила ее гадалка, мнением которой дочь дорожит до странности, и напугала ее еще больше. Сказала, что опять беда где-то рядом с ней. Предупредила, называется! И вы знаете? Раз-ре-ши-ла приехать к себе для консультации!
Крапов побагровел еще раз.
— А пока суд да дело, порекомендовала прекратить всякую активность по уже состоявшемуся. Для того, дескать, чтобы не будоражить судьбу, я так понял. Вот Лариска и пристала ко мне, как с ножом к сердцу. Ночь не спала и мне не дала глаз сомкнуть. Уговорила!
— Вы уверены, что Лариса дома?
— Да. — Он ответил, но на сей раз не так твердо.
Я взяла сигарету из его пачки, лежащей у лобового стекла. Он чиркнул для меня зажигалкой. И только затянувшись как следует, я потребовала:
— Звоните ей. Немедленно!
Так засуетиться мог человек, уже почуявший неладное.
Стало быть, комбинация все-таки имела место. Нестор оказался дальновиднее, чем я предполагала. Подстраховался. Предусмотрел и тот вариант, что с моим уничтожением у них ничего не выйдет. Не вышло. И теперь вступает в силу комбинация с Ларисой. А она выигрышна в любом случае. Если бы меня к этому моменту уже не существовало нигде, даже в темном зеркале Илоны, авгуры занялись бы своей профессиональной деятельностью и выкачали из Ларисы те самые пять тысяч за отвод беды. И получили бы их, несомненно, как несомненно и то, что, получив, беду отвели бы квалифицированно, хоть письменную гарантию выдавай.
Крапов смотрел на пищавший долгими сигналами сотовик, разинув рот. Мне надоело ждать, но не хотелось самой выводить его из ступора, пришлось набраться терпения. А когда он нажал наконец на кнопку отбоя, уже не попросила, а потребовала от него:
— Едем!
Следуя моим указаниям, он подъехал к той удобной асфальтовой площадке для машин, на которой Дмитрий минировал мою «девятку» и получал от меня по морде. Благодарность Крапов принял, а уехать отказался, потому что объяснила я ему дорогой, что место, где может сейчас быть его Лариса, находится неподалеку отсюда.
— Я буду ждать здесь! — сказал он настолько твердо, что пришлось согласиться:
— Ждите.
После душной ночи утро выдалось солнечным, но заметно похолодало. Необычно прохладно было для сентября. Войдя в калитку под кирпичной аркой во двор особняка Илоны, я остановилась, сунула руки в карманы и запахнула полы куртки. А может, мысль о зверином логове вызвала озноб во всем теле? Кто из зверья здесь может быть? Хозяйка, старик, Тимофей. Не то. Отморозки. Их трое. Вчера они одолели меня. И погиб Самопрядов. Сегодня?
Рассматривая при дневном свете дорожку, по бокам которой в темноте зажигаются фонарики, я вспомнила о пистолете Петра и представила, как чувствовала бы себя, имея его под рукой, вот в этом кармане. Уверенно бы я себя чувствовала. Но — нет. Недопустимо.
Дом казался безлюдным, настолько здесь было тихо. Не горел крест на стене, и на лестнице царил мрак, немногим отличающийся от кромешного. Я споткнулась, поднимаясь по ней, и едва не загремела вниз по крутым ступенькам. Тоже мне, несущая возмездие…
Деревянная лакированная решетка на пороге зала не поддалась с первого раза, и я собралась крикнуть — позвать хозяев, но толкнув посильнее, сдвинула ее ровно настолько, чтобы протиснуться между ней и косяком.
Не таким уж и большим оказался зал. Тот же овальный стол посередине. Темные сплошные драпировки на стенах, свисающие до пола тяжелыми складками и мягко скругляющие углы. Лишь в одном месте они были раздвинуты, и то нешироко, открывая окно — единственный источник света. У окна, спиной ко мне, оперевшись руками на низкий подоконник и опустив голову с большим пучком волос на затылке, стояла Илона.
— Это Иванова, — почти прошептала я.
— Входите, — ответила мне хозяйка.
Я подошла и глянула сбоку на ее лицо — оно было мокрым от слез, с распухшим носом и красными глазами. Натурально!
— Где Лариса Симонова?
Илона повернула ко мне голову, брови ее скорбно поднялись кверху, задрожал подбородок, но голос прозвучал твердо:
— Лариса у Нестора.
— Она пришла к вам.
Она приняла обвинение и медленно кивнула:
— Она в безопасности. Пока.
Я положила руку ей на плечо и почти силой повернула к себе.
— Вы не ответили, где она.
— Здесь. — Илона двинула рукой, но я не поняла ее жеста. — Вы тоже здесь, и теперь Лариса в безопасности. Я должна позвонить Нестору, и он поднимется к нам.
— Звони, — процедила я, чувствуя, как во мне просыпается волчица с длинными, как кинжалы, клыками.
И гадалка почувствовала это, но не испуг, а нечто вроде отчаяния вывело ее из состояния плаксивой заторможенности.
— Не верьте ему, Татьяна! Он хитрая и злая скотина. Всегда крутил мною, как хотел, шантажировал фотографиями жертв моих предсказаний, и ничего нельзя было поделать. Я же просила вас поговорить со мною наедине!
Последнее она произнесла в полном отчаянии, заломив руки и прижав их к груди, чуть ниже сказочного ожерелья из благородных искрящихся камней. Глухое, под горло, платье под ним было расстегнуто, открывая дряблую, в мелких и частых родинках шею. Контраст между роскошным украшением и старушечьим телом отвлек меня и помог сдержаться.
— Верить кому-либо из вас я меньше всего склонна. А к Нестору я, пожалуй, спущусь сама. Из уважения к его сединам.
Илона глянула на меня быстро и настороженно.
— Я провожу вас.
— Спасибо. Для начала вы проводите меня к главному орудию вашего ремесла.
— Хотите попробовать?
Она вытерла ладонью глаза и попыталась улыбнуться.
— Хочу посмотреть в стекло, при помощи которого вы предсказываете беды.
— Прошу вас.
Она, раздвинув драпировку, открыла дверь и пропустила меня вперед. Я оказалась в небольшой, почти пустой комнате без окон с паркетным полом и двумя старинными креслами посередине. Напротив них, на стене висело большое, мутное зеркало в простой черной раме. По обеим его сторонам мягко светились бра — по три грозди хрустальных капель, связанных воедино.
И только-то? Я ожидала большего.
— Не желаете? Только свет придется убавить.
Илона предлагала мне место в одном из кресел. Второе, очевидно, предназначалось ей.
— Нет. Ваш аттракцион не для меня. Не люблю комнаты страхов.
Я подошла к зеркалу, провела рукой по раме и почти сразу нащупала металлическую пуговку. Кнопка тихо щелкнула, и зеркало, освобожденное от запора, подчинилось усилию и отошло от стены одним своим краем.
Илона смотрела на меня с испугом, машинально скручивая ожерелье в сверкающий жгут.
Как я и ожидала, за зеркалом оказалась дверца небольшого сейфа с кодовыми кнопками электронного замка.
— Шифр? — потребовала я у нее.
— Нестор втянул меня в эту беду, — сообщила она вместо ответа. — А потом не раз шантажировал фотографиями. Понимаете, Таня, он заставлял меня предсказывать людям несчастья, когда они уже были им подготовлены.
— Назовите шифр! — настаивала я.
— Она вам его не назовет. Она его не знает.
Тимофей! Да как бесшумно вполз-то! Слетаются орлы к родным гнездовьям.
— Тим! — простонала Илона. — Когда все это кончится?
— Когда мы все сдохнем, карга ты старая!
— Скоро, — согласилась я с ним и уточнила: — Скорее, чем вы думаете.
От всего этого у Илоны подогнулись ноги. Она плюхнулась в кресло и, судорожно всхлипнув, закрыла ладонями лицо.
— Татьяна, где Дмитрий? — спросил Тимофей и шагнул назад, к двери.
Вот невежа! Следовало бы поздравить меня с возвращением с «того света». Прощаю. Ради такого великолепного ответа на его вопрос прощаю.
— За решеткой, — прощебетала я с легкой улыбкой.
— А Петр?
— И его сейчас везут туда же.
Тим взялся за ручку двери, и я представила, как буду его останавливать, если он попытается улизнуть. Но он и не думал об этом.
— Нестор! — крикнул Тимофей, приоткрыв дверь. — Прекращай свою возню и иди сюда. Дело хуже, чем мы думали.
— Ого! — донеслось из зала.
Старик в отличие от этих держался великолепно. Как всегда, тщательно одетый и с такою же, как всегда, доброй улыбкой на лице.
— Татьяна, боже мой, вы говорите страшные вещи. Неужто все это правда?
Он оттеснил Тимофея от двери и прошел к Илоне, встал за ее спиной.
Я усмехнулась, глядя на него искоса. Как он вчера, стоя на дороге, советовал Тимофею проверить, в машине ли я, прежде чем тот подожжет разлитый по земле бензин.
По времени Красин уже «выпотрошил» нашего с Костей отморозка, и скоро сюда нагрянет оперативная группа. А раз так, то даже нет нужды настаивать, чтобы авгуры открыли для меня сейф. Просто болтать в свое удовольствие и держать их вместе, чтобы не было никого возле Ларисы Симоновой, где бы она ни находилась в доме. А опричников здесь нет. Иначе они тоже были бы неподалеку. Причем я бы знала об их присутствии.
Тимофей шагнул ко мне, пришлось отступить, чтобы не оказаться слишком близко к нему.
— Не советую, Тим. Не надо резвиться. Дурно закончится.
Илона в кресле замотала головой из стороны в сторону, не отнимая ладоней от лица.
— Что вы, молодые люди! — вскричал старик. — Хоть сейчас-то перестаньте глупить! Вот поэтому с вами ни договориться, ни дела делать нельзя! — вывел он раздраженно и назидательно. — Что вам, Татьяна, нужно? Взглянуть на содержимое сейфа? Пожалуйста!
Нестор мелкими быстрыми шагами подошел к зеркалу и надавил в зазеркалье несколько кнопок на черной панели.
— Иди, Тимофей, нажимай свои.
— Не надо! — вскричала Илона, замотав головой уже совсем по-лошадиному.
— Молчи!
Тим, бледный, как бумага, медленно прошел вдоль стены. Нестор уступил ему место, загородив спиной сейф, а когда все было сделано, властно отодвинул его в сторону.
Какое-то нехорошее предчувствие посетило меня и, наверное, Илону, потому что она, явно не соображая, что делает, медленно поднялась с кресла.
Старик, лукаво глянув на меня, торжественно открыл толстую серую дверцу и по локоть запустил руку в черную дыру. Тим боком отошел в сторону.
Какие, к черту, негативы! Так ведут себя люди, ожидающие появления ядовитого гада или бомбы!
Все оказалось проще. Нестор достал из сейфа маленький черный пистолет и с лязгом передернул затвор.
«Ничком, за кресла!» — мелькнуло в голове, я дернулась, но было поздно — выстрел застал меня в падении, будто раскаленным прутом стегнуло по левому предплечью.
Боль и страх лишили меня разума и освободили инстинкты. Как пружиной подброшенная, я оказалась на ногах и в следующее мгновение была уже неподалеку от Нестора, медленно опускавшего руку с пистолетом. Зеркало было между нами, как открытая дверца шкафа, и я ударила по нему ногой. Зеркало передало мой удар по назначению. Тяжелая рама отшвырнула старика к стене, он ткнулся головой в ребро сейфовой дверцы, пистолет вылетел из его руки и, описав дугу в воздухе, со стуком упал на паркет, скользнув по нему к ногам Тима. Тот быстро нагнулся за ним, и тут от сильного толчка распахнулась дверь и раздался пронзительный вопль:
— Стоять!!! Не двигаться! Милиция!
Все! Больше мне ни до чего нет дела!
Прижав ладонь к горящему огнем предплечью, я расслабилась и осела вниз, постаравшись только рыхлым мешком не свалиться на пол, но чьи-то руки поддержали меня, и это было некстати.
— Тихо, тихо, тихо! — прозвучало и рядом, и далеко одновременно.
Сильные руки осторожно вернули меня в сидячее положение, поддержали голову и сквозь вату, забившую уши, донесся знакомый голос:
— Вы ранены? Куда? — и спросили еще, заботливо, как маленькую: — Где болит?
Пришлось открывать глаза и справляться со слабостью. Красин стоял рядом со мной на коленях и смотрел полными тревоги глазами.
— Рука болит, — провернула я слова непослушным языком.
— «Скорую» вызвали? — перекричал он шум, производимый суетящимися в комнате людьми. — Вызвать срочно!
— Нет, сначала водички, — попросила я. — Ничего страшного, просто расслабилась…
За водой побежали, а я помогла снять с себя куртку. Оказалось — действительно ничего страшного. Пуля обожгла, пропахав борозду на предплечье. Даже кровь не текла, а едва сочилась. Но, господи, как мне стало больно, когда я увидела свою рану! Хорошо, было чем отвлечься. Меня усадили в кресло рядом с мертвой Илоной, слегка отодвинув его в сторону. Пуля, предназначавшаяся мне, прошла сквозь нее и зацепила руку, когда я падала за ее спиной на пол, и засела в стене, где уже отыскали и обвели мелом или чем-то подобным дыру от нее. Вот почему Нестор так растерялся и не выстрелил еще раз.
Его, с разбитой в кровь головой, уже подняли, прислонили к стене рядом с Тимом, заставив упереться в нее руками и широко расставить ноги. Нестор едва держался в этом положении, мотался из стороны в сторону, как пьяный.
Возле двери стоял человек в форме. Еще несколько, но в цивильном суетились, делая каждый свое дело. Красин, диктуя что-то записывающему за ним молоденькому, студенческого возраста пареньку, доставал из сейфа какие-то коробки и пачки денег в банковской упаковке.
Мне принесли воды, после чего я почувствовала, что мутит меня больше от их суеты, чем от боли. Когда я объявила, что мне нужно выйти, меня не задерживали, попросили только не уходить совсем до оформления бумаг и приезда «Скорой».
Ну, разумеется. Тем более что дела мои здесь еще не закончены. Хоть я и не волновалась за участь Ларисы — не могли авгуры причинить ей большого вреда до встречи со мной, — а поторопиться поискать ее стоило. Надо отдать должное Нестору — приманка из нее для меня получилась прекрасная.
Я вышла в зал и внимательно осмотрелась, все еще морщась от боли. С чем, как выразился Тимофей, возился здесь Нестор?
Большая темная комната, окно и овальный стол с тремя стульями вокруг него. Вдоль стен еще несколько стульев. Решетка…
Ни старика, ни Тима здесь не было, когда мы с Илоной вышли отсюда. Они прибыли перед самым появлением Тима в комнате с темным зеркалом. Он сразу прошел к нам, услышав, как я требую от Илоны шифр, а Нестор задержался. Причем задержался непраздно.
Я тряхнула рукой драпировку и едва не чихнула от поднявшейся в воздух пыли. Как это бывает часто, роскошь и грязь — рука об руку.
Ближе к углу тяжелая материя заколыхалась свободней. И углы ее были скруглены занавесями.
Вот так. Места оказалось вполне достаточно, чтобы с удобствами разместиться человеку, особенно если поставить стул.
Не стул, а низенькое кресло стояло во втором по счету углу, куда я заглянула, вознамерившись все здесь как следует обшарить. В кресле полулежала Лариса.
Я крикнула мужчин, и двое перенесли ее вместе с креслом к окну. Проверили пульс, подняли веки.
— Обморок? — спросил Красин из комнаты.
— Наверное, — ответили те, возвращаясь. — Жива, самое главное. Сейчас врачи приедут — помогут. Ну и наворочено тут дел!
А я подумала, что никто из них не представляет пока, сколько именно дел здесь наворочено.
Осмотрела манжеты Ларисиной блузки, вытаскивая их из-под рукавов кофточки. Левая была расстегнута. Я закатала рукав до локтевого сгиба. Как и предполагала, внутренняя часть сгиба была вымазана засохшей кровью, а над самой веной быстро обнаружилась красная, едва припухшая точка. Да, судя по всему, авгуры имели на нее виды, если дело дошло до наркотиков, уж мне-то это известно.
— Ларочка! — Я с улыбкой пригладила ее волосы. — Сейчас Красин распорядится, и менты пропустят сюда господина Крапова.
Мне показалось, или ее веки на самом деле дрогнули?
— Только, бога ради, — попросила я, опускаясь на пол и приваливаясь боком к ее ногам, — никогда больше не смотрись в темное зеркало…
