Глава 4 Острая нить
Раньше я не выносила вида крови.
Мне становилось дурно, даже когда мальчишки во дворе расцарапывали себе коленки, хотя собственный порезанный палец меня нисколько не смущал.
Жить это не мешало, пока я всерьез не начала заниматься частным сыском. И тогда я решилась на шоковую терапию — попросилась несколько раз сходить на вскрытие вместе со Светланой.
Света чуть постарше меня, работает кардиологом в одной из ведущих клиник нашего города. Она необыкновенный человек. И отчество-то у нее необыкновенное — Серафимовна. Это отчество, кстати, путают все кому не лень, особенно больные. Но моя подруга смеется: «С тех пор, как один пациент назвал меня Светланой Семафоровной, мне уже ничего не страшно!»
Мы с ней познакомились однажды на бардовском вечере, и десятиминутного разговора хватило, чтобы накрепко сдружить нас. Кроме таких мелочей, как необычайное родство душ и близость взглядов, выяснилось, что обеих однажды позвал с собой ветер: меня — дельтаплан, ее — яхты. Мы обе увлекались единоборствами: она — карате, я — айкидо. Потом мы немного занимались вместе нетрадиционным целительством… В конце концов Света защитила кандидатскую в рамках все же традиционной медицины, а я ударилась в поиски пропавших без вести людей и ценностей. Но общаться мы не перестали. До сих пор стоит собраться — и мы порой не можем наговориться, а порой «говорим» без слов…
Узнав о моей беде, Света стала первой, кто познакомил меня с психотехниками нейролингвистического программирования — я по сию пору несказанно ей за это благодарна.
Вот так, подстраховавшись по методикам НЛП, я и ходила со Светланой в морг…
Не стану описывать виденного мною, скажу только, что врачей я с тех пор уважаю гораздо больше.
И от многих страшных зрелищ уже не потеряю сознания…
…Не упала я в обморок и теперь.
В кювете полулежал, прислонившись к задетой вскользь и погнувшейся от удара опоре ЛЭП, темно-зеленый «МАЗ».
Мы остановились, спрыгнули на землю и помчались к несчастному грузовику.
Тентованный «МАЗ» смотрел кабиной в нашу сторону. Левые колеса его повисли в воздухе, задняя часть тента просела, лобовое стекло превратилось в россыпь осколков, стекло правой дверцы вылетело целиком — видимо, уже после столкновения — и осталось целехоньким.
И на это боковое стекло часто-часто капала кровь.
Левая дверца кабины открылась, и шофер, увидев нас, слабо позвал:
— Эй… Сашке помогите…
Алексей почти вынес водителя «МАЗа», а мы с Володей метнулись к другому боку машины.
Из лишенной стекла правой дверцы свешивалась залитая кровью голова.
Мы вытащили хрипло дышавшего человека и осторожно положили на траву. Лица не было видно — только ужасная кровавая маска с черным отверстием рта.
— Парень! Очнись! — позвал раненого Володя.
Тот не ответил.
— Сбегай лучше за аптечкой, — сказала я, беря окровавленную голову в свои руки, и тотчас услышала за спиной топот Володькиных ног, а еще через несколько мгновений — тревожный голос Алексея:
— Что с ним?
«Вот нашел врача!» — мысленно чертыхнулась я и шикнула на своего друга, а потом прикрыла глаза…
…Голова у него вроде цела… но откуда же кровит? А остальное? Смотри, смотри, Танька!
И я «смотрела». Голова — яркое пятно, грудь — тоже, а вот живот… темно. Рук и ног тоже почти «не видно».
Ладно, умирать в ближайшее время не собирается — и на том спасибо.
Я открыла глаза как раз вовремя — прибежал Володя с аптечкой. Заглянула… ну, кое-что.
Так… Бинт, перекись…
Я промыла несчастному Сашке лицо — ох, какая ссадина! — и забинтовала голову. В сознание он так и не пришел — может, и к лучшему.
Второй пострадавший, совсем еще мальчишка, сидел бледный, полуприкрыв глаза, и баюкал правую руку.
— Что с рукой? — спросила я.
— Болит очень… — тихо ответил он.
— Бедняга… Сейчас полечу, легче будет… Как тебя звать?
— Николай.
— Потерпи немного, Коленька… Закрой глаза… Сейчас, сейчас все пройдет.
Водитель «МАЗа» слабо кивнул, окончательно смежил веки, а я устроилась рядом. Стоило мне поднять кисти и повернуть ладони в его сторону, как я ощутила пульсацию над правой рукой, ближе к запястью — видимо, перелом.
— Ребята, — не отрывая глаз от Николая, сказала я, — поищите мне какую-нибудь дощечку, что ли… У него, похоже, перелом, надо шину наложить…
Мои парни зашуршали травой, кто-то полез в кабину «МАЗа».
Тем временем я стала размеренно водить кистями над больной рукой, словно рисуя в воздухе шалаш или вигвам. Постепенно ощущение пульсации в пострадавшем месте стало уменьшаться, мой пациент порозовел, открыл глаза и даже улыбнулся:
— Спасибо… Вы доктор?
— Почти… — Я продолжала свои манипуляции.
— Таня, — подбежал Алеша, — нашел я дощечку! Смотри: подойдет?
— Подойдет, — одобрила я, встряхнула кисти, сбрасывая энергетическую «грязь», и скомандовала: — Бери бинт, помогать будешь.
Вдвоем мы осторожно прибинтовали Колину руку к найденной Алексеем дощечке, и я медленно повела Николая в сторону нашей машины. Парни донесли Сашу и уложили в кабине на спальное место, потом мы кое-как втиснулись вчетвером на сиденье и поехали.
— Тут рядом городок, а там — больница, — сказал Владимир, внимательно и осторожно ведя машину. — Мигом доберемся.
— Болит рука? — спросила я Колю.
— Нет, спасибо, — благодарно улыбнулся он.
— Как это вас угораздило? — спросил Алексей.
— От встречного «КамАЗа» уворачивались, — ответил Николай. — Сначала «девятка» вишневая пролетела — моталась по всей дороге, мы ее едва не задели, — а сразу за нею этот самый «КамАЗ» промчался прямо по осевой да еще вилял туда-сюда. Сашка, — Николай кивком головы показал на лежавшего позади нас товарища, — задремал, вот и треснулся башкой, когда я от них вправо дернулся. Меня руль спас, только вот рука подвернулась неловко — прямо как током дернуло. Пока я с одной рукой из кабины выбирался, вы и подъехали…
— Номеров не запомнил? — спросил Алеша.
— Нет, — вздохнул Николай. — Я успел только подумать, что сейчас мы в кювет влетим… ну, мы и влетели.
— Вспомни, пожалуйста, как все было, — попросила я Колю, внимательно глядя парню прямо в глаза, и положила руку ему на висок. Он на секунду напрягся, но от моего прикосновения сразу обмяк. Я прикрыла глаза…
…и вокруг заклубился, закипел туман. Я «прошла» чуть дальше, туман рассеялся, в уши ворвался отчаянный вопль клаксона, а потом я «увидела» стремительно летящую прямо на меня машину и «затормозила» субъективное время. Та-ак… хорошо. Теперь кабина встречного грузовика еле ползет в мою сторону. Смотрим… нет, внутри ничего не разобрать. А номера? Черт, тоже не могу разглядеть, они где-то на периферии поля зрения моего Николая, а ведь я «гляжу» сейчас его глазами… Ну-ка, Танюша, напрягись, моя умница… Есть! Вот он, их номер: А375МО. Ну, теперь — осторожно «возвращаемся», чтобы не навредить Коле. Еще немного…
…и я открыла глаза уже в нашей кабине.
До ближайшего городка оказалось минут десять езды. Мы довольно быстро отыскали больницу и оставили пострадавших на попечение докторов.
Я сообщила своим мужикам о том, что «выудила» номер загнавшей Николая с Александром в кювет машины.
— Властям сообщим? — с сомнением произнес Алексей.
Я подумала немного и полезла в карман за тремя своими верными советчицами…
35, 21, 10.
«Вас ожидает недовольство».
Н-да. То есть «отблагодарят» нас как следует.
— Поехали-ка лучше своей дорогой, — предложила я своим спутникам, и они не стали спорить.
Мы вернулись на трассу. Машина пошла ровно и быстро.
Я стала соображать: почему на недавнюю аварию хоть и с опозданием, но среагировал мой узконаправленный «локатор»?
Вывод сделать было несложно: вихлявший по шоссе грузовик с известным теперь номером, очевидно, как-то связан с пропавшей машиной господина Некрасова. Я попыталась нарастить мощность своего «локатора», но безуспешно: то ли таинственный «КамАЗ» удрал слишком далеко, то ли на моих парапсихологических способностях сказались недавние приключения…
…и неплохо бы сделать привал.
Я вгляделась в сгустившиеся сумерки — мы въехали в какой-то перелесок, да и солнце уже закатилось — и увидела невдалеке очередной пост ГАИ. Володя, будто читая мои мысли, стал притормаживать.
— Отдохнуть надо… Возражения есть?
Возражений не было, и мы остановились невдалеке от пункта поддержания правопорядка на дороге.
Проехали мы сегодня все-таки порядочно, и оголодала я уже основательно — представляю, как хотят есть мужики!
Володя занялся костерком, а мы с Алексеем стали готовить место для ужина, раскладывать провизию…
Не успела я пожалеть об оставленных дома удобствах, как в руках у Алексея оказалась двухлитровая пластиковая бутыль и мыльница.
— О! — обрадовалась я. — С МЫЛОМ рай и в шалаше!
— А то как же, — подтвердил довольный Лешка. — Мой руки, я полью…
Мы вымыли немало потрудившиеся за этот день лапы, а тем временем стараниями шофера Володи над костерком уже повис котелок с родниковой водой.
Но не успела наша троица как следует разместиться у костра, невдалеке послышались чьи-то неровные шаги, и вскоре в освещенный круг костра вошел, пошатываясь, «обугленный» младший лейтенант милиции. Бросив полосатый жезл и смахнув с головы фуражку, он брякнулся на землю и, пьяно ухмыляясь, начал:
— Здорово, мужики! Выпить не хотите?
— Спасибо, командир, мы за рулем, — ответил за всех Володя.
— Ну а закуска хоть найдется? — с некоторым разочарованием спросил гаишник, доставая откуда-то из-за пазухи полупустую бутылку водки.
— Сейчас организуем, — успокоил представителя власти Алексей, пододвигая к нему газету с провиантом. — Закусывай, лейтенант.
— Н-ну, б-будем, — вдруг начал заикаться милиционер и хорошенько отпил из горлышка.
Мирная беседа продолжалась еще некоторое время. Мы налили гостю чаю, он довольно скоро допил свою водку и, откинувшись, захрапел прямо на траве.
— Эх и трели пускает, аж завидно, — хмыкнул Володя и вопросительно посмотрел на нас с Лешкой: — Может, и нам покемарить до рассвета?
— Я не против, — потянувшись с хрустом, одобрил предложение Алексей. — Нет, серьезно: вон люди средь бела дня в кювете оказались, а мы? В потемках по трассе попремся?
Мне и самой не очень-то хотелось ехать ночью. Я ощущала какую-то неясную уверенность: мы никуда не опоздаем, а вот спешить именно сейчас не стоит… Но посмотрим, что скажут кости, если мы устроим большой привал?
Кости сказали: 7, 22, 32.
«Жизнь хочет погладить вас по голове. Не противьтесь ей».
Хорошо… А если поедем?
33, 17, 6.
«Голод и смерть могут прийти именно к вам».
Ну, все ясно.
— Ночуем, ребята, — объявила я, и мужики заметно повеселели.
— Жаль, гитары нет, — мечтательно произнес Алексей. — Вот бы попели у костра…
— А без гитары нельзя? — осведомился Владимир.
— Без гитары — не то, — менторским тоном произнес умудренный жизнью Лешка. — Эх, сейчас бы в тайгу!
— Комаров кормить, — усмехнулся Володя.
— Да, комары там — с ладонь, — признался Алексей. — Зато и хариусы — с руку!
— А где это — «там»? — спросил наш любознательный водитель.
— В Чаре… Про БАМ слышал? Вот… я там три раза бывал. Красота! Поднимешься на сопку, найдешь снежник, банку сгущенки откроешь, молоко со снегом перемешаешь — ни одно мороженое и рядом не лежало! Эх! — Алексей только рукой махнул.
— А я в тайге на Кольском полуострове бывала, — вступила в разговор я, прихлебывая чай из большущей кружки. — Помнишь, Лешка, у Митяева — «Большой лохматый пес в промозглой Кандалакше»? — Алексей кивнул. — Мне, видать, с погодой повезло: летом туда приезжала, и жара там стояла — как сейчас. А ночи! В первый день приехали с родителями к дедушке с бабушкой, сели на кухне — и давай разговоры разговаривать… За окном Тютюшкина сопка маячит, светло, ясно — день, да и только… Глядь на часы — три часа ночи! — Я хлебнула еще чаю. — Сигов ловить ходили куда-то в погранзону… Они клевали как по расписанию: раз в час. И все ровные такие, по локоть длиной, один к одному…
— Может, споем все-таки? — спросил зачарованный нашими романтическими воспоминаниями Володя.
— Лейтенанта разбудим, — усмехнулся Алексей. — Да и спать пора, если на рассвете подняться решили… Ну что, отбой?
Мы кивнули и стали готовиться ко сну.
Несмотря на мои протесты, ребята все же заставили меня спать в кабине, а сами устроились кто на чем рядом с машиной.
Я удобно расположилась на лежаке, выставила биоэнергетических «часовых» и уснула сразу, как говорится, без задних ног.
Разбудил меня стук в дверцу и Лешкин голос:
— Вставай, принцесса на горошине! Поднимайтесь, ваше королевское высочество, вас ждут великие дела!
Я с неохотой открыла глаза и, жмурясь, выволоклась из машины в предрассветную серую тишь, проверила «часовых» — все было спокойно. Алексей бодро скомандовал:
— Умываться, живо! А потом мне польешь…
Я собралась с духом, поплескала холоднющей воды себе на лицо, утерлась предложенным моим заботливым другом полотенцем и почувствовала, что, как ни странно, выспалась: вернулся интерес к окружающему.
— А где же лейтенант? — спросила я, обозрев окрестности.
— Ночью умотал, — объяснил подошедший Володя. — Вон фурагу свою забыл и палку. — Он показал мне упомянутые трофеи и забросил их в кабину. — Пожуем по дороге?
— Умыться хоть дай! — проворчал Лешка. — Давай, Танюха!
Я поливала ему на широкую спину и мускулистые плечи, а он растирался ручищами, плескался и фыркал.
Закончив с Алексеем, я предложила свои услуги Володе, но он покачал головой:
— Спасибо, уже…
И тут снова послышались шаги.
Мы обернулись на звук и увидели нашего вчерашнего знакомого. Он заметно протрезвел, и тяжкое бремя бытия пробороздило глубокие морщины на его помятом с похмелюги лице.
— Мужики, — встревоженно обратился он к нам, — я тут у вас вчера прилег…
— Было дело, — кивнул Алексей. — Чайку попили, закусили…
— Я вчера употребил немного, — озабоченно проговорил гаишник, — и свой жезл с фуражкой где-то посеял… Вы случайно не видели? — с надеждой поднял он глаза на нас.
— Случайно видели, — снова кивнул Алексей, полез в кабину и вручил онемевшему от счастья лейтенанту его пропажу.
— Кх… гм, — прокашлялся милиционер, обрел дар речи, нахлобучил на голову фуражку и принялся, улыбаясь до ушей, всем нам трясти руки. — Вот спасибо, ребята! Вот спасибо! Вот молодцы! — приговаривал он, сияя. — Погодите, я сейчас вас отблагодарю! — Он еще раз улыбнулся и выбежал на дорогу, размахивая своим жезлом.
Мы недоуменно поглядывали на него, потихоньку собираясь в путь.
Через некоторое время послышался шум машины и скрип тормозов. Наш гаишник открыл дверцу остановившейся новенькой «Газели» и заговорил с шофером.
Нам было все прекрасно слышно.
— Что везешь?
— Яблоки…
— Вылазь.
Шофер покинул свое место за рулем маленького грузовичка и пошел за нашим милиционером к задней части кузова.
— Открывай! — командовал лейтенант. — Вон тот бери, там поспелее… Давай вдвоем…
И они потащили в нашу сторону здоровенный ящик с отборными крупными яблоками. Водитель «Газели» только тут сообразил, куда ветер дует, лицо его вытянулось, и он взмолился:
— Мне за ящики отчитываться…
— Ладно, — сжалился на радостях от вновь найденного имущества и собственного благородства милиционер. — У тебя мешок есть? — обратился он к нашему шоферу.
— Обязательно, — не растерялся Володя, и через минуту яблоки перекочевали из ящика в мешок.
— Все, свободен, — не оборачиваясь, отпустил свою жертву лейтенант и снова улыбнулся нам: — Ну, спасибо еще раз! Счастливого пути! Пойду. — Он снова пожал нам руки, кивнул в ответ на наши нестройные благодарности и удалился.
— Вот это да-а! — удивленно протянула я.
— Бывает, — невозмутимо отозвался Алексей, подсаживая меня и забираясь в кабину сам; мешок они с Володей забросили в кузов, предварительно кинув с десяток яблок на лежанку. — На дороге всякое бывает.
Машина заурчала и покатилась дальше по отдохнувшей за ночь трассе.
— Дорога — это целый мир, — продолжил внезапно посуровевший Алексей. — Тут тебе и смерть, и жизнь, и смех, и слезы. Вон, смотри: у горизонта наша трасса — как ниточка. На нее города нанизаны, сёла, она их связывает — дело хорошее… И мы мчимся вдоль этой нитки что есть духу… А ты положи на нитку руку, да прижми поплотнее, да дерни хорошенько — знаешь, как можно порезаться?!
…Я не однажды думала над словами моего друга — и тогда, и после. Почему-то всегда становится жарко, стоит вспомнить его негромкий голос, красноватый отблеск рассвета на его тронутых сединой висках, тепло его плеча, прижатого к моему… В такие минуты я всякий раз словно обливаюсь горячей волной и немного жалею, что он мне только друг…
— Леша, — попросила я, помолчав минуту, — открой окошко, душно что-то…
Лешка открыл свое окно, и в кабину ворвался запах летнего разнотравья — совсем как тогда, в июле…
