Глава 3 Восточноевропейские шакалы
В моей натальной карте преобладают стихии Огня и Земли. Поэтому мне всегда так нравится там, где много воды и воздуха; лучше всего я себя чувствую на вершине какого-нибудь прибрежного утеса. Эта вот тяга к простору и привела меня однажды в дельтапланерный клуб.
В детстве я, как все мы, летала во сне. Причем — на дельтаплане! Потом, когда появилась тяга к полетам не только во сне, но и наяву, я очень долго не могла найти, где в нашем городе занимаются дельтапланеристы. Все их видели летающими, но никто не знал мест их «гнездовий». Отчаявшись, я уже сходила на пару тренировок в альпсекцию, когда мне сообщили адрес одного и того же дельтаклуба одновременно двое знакомых.
Тогдашний начальник дельтаклуба — маленький, худенький, лысенький и очень спокойный и доброжелательный Гена — сказал мне, оробевшей в первый вечер среди чем-то очень занятых мужиков:
— Не тушуйся!
И мало-помалу началось постижение премудростей дельтапланеризма.
Но впервые я поднялась в воздух только месяца через три.
В тот жаркий майский день меня, едва успевшую взобраться на крутой высоченный холм, ошеломило мужество парней, бросавшихся со своими аппаратами в многометровую бездну… а потом разноцветные лавсановые крылья плавно и бесшумно несли их куда-то…
С самого утра и до вечера мы, новички, занимались подтаскиванием дельтапланов к месту старта более опытных товарищей. Тридцатикилограммовый дельтаплан приходится тащить в гору, маневрируя парусом, чтобы аппарат не перевернулся, а в это время рядом шагает налегке погруженный в себя пилот. Почему сам не таскает? Ответ я узнала в конце дня.
…Одета, проверена и пристегнута к аппарату с помощью инструктора подвесная система. Я поднимаю дельтаплан, выставляю угол атаки, по команде начинаю разбег…
…И вдруг какая-то огромная неведомая сила хватает меня, как котенка за шкирку, и отрывает от матушки-земли. Захватывает дух, ноги болтаются подо мной ненужными тряпками, мир куда-то медленно поворачивается…
Через пару секунд аппарат окончательно теряет скорость, сваливается на крыло, меня довольно «вежливо» протаскивает по земле, голова в шлеме несильно ударяется о килевую балку. Во рту почему-то оказывается теплая земля, я барахтаюсь в тросах подвески, стараясь подняться, и слышу у себя за спиной:
— Ну, с первым подлетом тебя, Татьяна! Постой, я тебя сейчас отстегну…
Щелкает альпинистский карабин, мне помогают подняться. Я стаскиваю шлем и с удивлением замечаю, что за короткие мгновения моего первого в жизни подлета изнанка шлема успела промокнуть насквозь вместе с волосами. А ведь я даже не думала пугаться, просто удивилась: кто же это такой меня вот сейчас вверх поднял?
И тут стало понятно, отчего пилотов стараются избавить от обязанностей возвращения дельтаплана к месту старта. Я шла, и казалось, будто не десять метров пробежала только что, а десять километров: ох, как жарко!!
Тот день и тот первый подлет на стареньком красно-синем учебном «ФСК» вспоминается до сих пор…
Потом я очень медленно, с трудом училась управлять дельтапланом. Когда ты чувствуешь, что громадные крылья слушаются тебя и несут куда надо, — это переполняет до краев. Дельтаплан — летательный аппарат с балансирным управлением: пилот маневрирует, пользуясь весом собственного тела. Подвешенный на ремнях и тросах, сжимая в руках рулевую трапецию, ты всем телом ощущаешь свой дельтаплан и сливаешься с ним — крылья становятся по-настоящему твоими.
Однажды — стоял штиль — я хотела покрутиться рядом со склоном, чтобы не пришлось далеко тащить свой красно-синий.
Но едва я после старта отошла от склона, как на меня прямо-таки обрушилось поистине вселенское спокойствие и умиротворенность. Аппарат шел ровно, как по линейке. Подо мной, далеко внизу, проплывало поле подрастающей кукурузы. Промелькнула — снова НИЖЕ МЕНЯ! — стайка птиц. Мир умолк и будто прислушался.
Я забыла обо всем и отдалась чувству полета, чувству оторванности от всего на свете. Я просто летела и не думала ни о чем.
Возвращаться было легко.
…Рос опыт. Менялись модели дельтапланов — мы строили по чертежам французской фирмы с небесным названием «La Mouette» — «Чайка»: «Atlas», «Azur» … Несколько раз приходилось летать на «Аш-Пи».
Мы оставались на дельтадроме с ночевкой, ставили палатки, шли в ближний дубняк — там в любую жару почему-то было прохладно — за водой к роднику. Собирали травы и дикие ягоды, груши, варили необыкновенный «чай-компот». Ставили палатки, сидели у костра, смотрели на звезды…
Я пару раз падала метров с пятнадцати, но в общем отделывалась легко. Приходилось в двадцатиградусный мороз собирать дельтаплан голыми руками. Однажды стартовала, и вдруг началась метель — видимо, тогда впервые проявилось мое «второе зрение».
А еще я парила. Исхоженная к тому времени вдоль и поперек вершина горы вдруг уходит вниз и поражает своим каким-то неземным и незнакомым видом с высоты. Когда переходишь на другой галс, подвесная система крепко обнимает тебя, тросы скрипят, ветер ненадолго чуть стихает…
* * *
…Спинка моей лежанки грубо стиснула меня еще раз, и «КамАЗ» остановился, визжа и скрежеща тормозами.
— Вон они! — прошипел Володька.
Я скатилась на сиденье, огляделась.
Наш грузовик стоял, клюнув носом, на спущенных шинах. Влево и вправо из-под машины уходили длинные стальные ленты, утыканные шипами. Спереди подкатывала к нам выскочившая с проселка серебристая «девятка».
Володька выхватил откуда-то монтировку, Алексей сжал в руке помповик. Мужики одновременно спрыгнули на дорогу. Лешка бросил мне, не поворачивая головы:
— Побудь в резерве, ладно?
«Разумно», — мысленно согласилась я, проверяя пистолет и следя за тем, как из остановившейся метрах в десяти от нас легковушки не спеша вылезает самоуверенная братва.
Алексей отошел метра на три вперед и вправо, держа наготове ружье. Володя приблизился почти вплотную к бандитам, поигрывая своим инструментом.
— Эй, чуваки, вы чего нам шины портите? С Валетом поссориться хотите? — начал разговор сотрудник охранного предприятия «Щит».
— Твой Вал-лет нам не указ, — с нарочитой брезгливостью оттопыривая нижнюю губу, произнес, растягивая слова, вышедший вперед немного более волосатый, чем остальные, гоблин — очевидно, вожак этой стаи — и сделал неприличный жест. — Ты с нами договаривайся, у меня братаны конкретные, — и он небрежно махнул стволом пистолета.
У его троих братанов в руках появились две короткие дубинки и пистолет.
— Платить надо! — резюмировал главгоблин.
— Мы всем, кому надо, уже заплатили, — ответил Алексей, не спуская глаз с обладателей стволов. — А вот с вас надо бы за колеса-то взять.
— Не, ты понял?! — вытаращил глаза бандит-расстрига. — Митяй, короче, глянь, что там за баба в кабине осталась!
Противненько ухмыляясь, вооруженный пистолетом Митяй подошел к правой дверце — я предусмотрительно сместилась именно вправо, но не стала выходить навстречу посланному за мной джентльмену.
— А ну, выл-лазь!
— Лучше давай ты ко мне, — маняще улыбнулась я ему и слегка «коснулась» биополем одной его интимной точки.
Спинальные рефлексы у этих тварей почти всегда действуют безотказно. Посол местной мафии засопел, поставил ногу на подножку и, придерживаясь за дверцу правой рукой с пистолетом, вцепился в край кабины левой.
Очень неудобное положение для стрельбы и начала схватки.
Я мысленно крикнула Лешке: «Давай!», и мы начали боевые действия одновременно.
Ребром ладони я ударила бандита по шее, а второй схватила за руку, державшую пистолет, и резко крутанула.
Крик гоблина и выстрел помповика раздались одновременно.
Я вырвала пистолет из ослабевшей руки своего противника, коротким пинком выбросила его из кабины, спрыгнула следом, отключила как следует ударом ноги в печень, развернулась к оставшимся бандитам, держа в обеих руках по пистолету, и крикнула:
— Ложись, гады!!
Лешка подкрепил мой приказ вторым выстрелом.
Оказавшиеся теперь уже между трех стволов и оглушенные выстрелами помпового ружья, гоблины лишились былого боевого духа.
— Бросай пистолет, живо! — повел стволом ружья Алексей.
Главгоблин подчинился, его пушка шмякнулась об асфальт и крутанулась на месте.
— И вы дубье бросайте! Ну! Повторять вам?! — взмахнул монтировкой Вовка.
Подчиненные последовали примеру своего босса.
Я покосилась в ту сторону, где лежал мой неудавшийся ухажер… и не увидела только что возлегшего на асфальт тела!
Н-да. Кажется, его Митькой звали?
Впрочем, чьи это ноги под машиной?
— А ну, вылазь! — повторила я его недавнюю фразу.
Неудавшийся беглец, извиваясь, выполз на свет божий.
Звали его Митькой, а теперь будет Червяк!
— Володя, обыщи-ка их быстренько, — сказал между тем Алексей, подобрав пистолет и подогнав бандитов к нашей машине. — Руки на капот, ноги пошире!
Червяка я тоже подвела к остальным. Володя побросал в кабину свою монтировку и бандитские дубинки, а потом принялся шарить у пленных по карманам. Мы с Алексеем держали братву на мушке.
— Вот, ножей две штуки, — доложил Володя через пару минут.
— Молодец. Теперь двоих с краю — вяжи. Веревка есть? — поинтересовался Алексей.
— А как же! — улыбнулся Володя и ловко связал сначала главаря, а потом — одного из подчиненных. Бандиты отчаянно матерились, но резких движений не делали.
— Ну что, конкретные ребята, потрудимся? — предложил Алешка. — Володя, двоих связанных сажай чуть в сторонке, а остальными — командуй. Не тебе же, в самом деле, колеса чинить?
Мои мужики озорно перемигнулись.
Под чутким руководством нашего шофера конкретные ребята шустро убрали с дороги свой «капкан» и приступили к устранению сотворенных собственными руками неисправностей. Работа двигалась споро, и примерно через полчаса наш «КамАЗ» обрел первозданную осанку.
Можно было продолжать путь.
— Леша, — предложила я, — пусть-ка парни прогуляются.
Алексей все понял и заулыбался.
— Верно говоришь! — одобрил он мою мысль. — Володя, ты уж не сочти за труд, свяжи и этих двух…
Мы отогнали стаю этих животных в посадки, примотали злобно молчавшую братву к березкам и повернули обратно.
— Счастливо! — бросил им через плечо Алексей и добавил, подумав: — Хотя какие щас сливы…
Потом он сел за руль трофейного автомобиля и поехал первым, а мы — следом.
Километров через пять Алексей посигналил и свернул на боковую дорожку, ведущую к берегу довольно большого озера.
Там мы остановились и вышли из машин.
— Топим? — предложил Лешка, кивнув в сторону берега. — А то одна морока с ней будет.
Мы не стали возражать и распрощались с трофеем. Прямо у берега начинался обрыв, вода в озере была очень мутная…
Потом я ухитрилась метнуть кости:
33, 17, 1.
«Символы грозящих тревог и досады».
Ну, сие давно не новость…
И еще я успела разглядеть это озеро с дороги: длинное, с изломанной линией берега, местами подбиравшееся почти к трассе, сверкавшее в свете клонившегося к закату дня…
Дальше дорога пошла вверх-вниз: многокилометровые подъемы чередовались с такими же затяжными спусками, и было видно с таких «перевалов» далеко-далеко. По сторонам от разрезавшего поля размокшего на жаре и блестевшего в косых уже лучах солнца асфальтового лезвия появились ряды тополей, словно кто-то боялся держать без ножен меч трассы, заострявшийся у горизонта и превращавшийся сначала в проволоку, а потом и вовсе в нить…
Но вот мы опять стали притормаживать.
— Что, снова родник? — осведомилась я, видя вдалеке только стоявшую у обочины какую-то будку.
— Да нет, — хмыкнул Володя, — хуже. Менты!
Когда мы поравнялись с будкой — увы, внутри не было и в помине источника живительной влаги, — из своей конуры вылез рыжий худой гаишник и лениво, как римский император, поднял свой жезл.
Машина остановилась.
— Сержант Приходько. — Гаишник, совсем мальчишка, еще более лениво, чем жезл, начал было подносить руку к козырьку фуражки, но, кажется, примерно на полпути устал. — Куда следуем?
— В Москву, — ответил Володя.
— Документы, пожалуйста! — привычно изрек тощий страж дороги; глаза его при упоминании столицы почему-то радостно блеснули.
Изучение путевки и водительских прав не заняло много времени.
— Кто с вами следует? — задал очередной вопрос сержант Приходько.
— Охрана, — лаконично объяснил наш возница. Мы с Лешкой протянули сержанту свои служебные и командировочные удостоверения.
— Оружие имеете? — осведомился рыжий гаишник, возвращая документы.
— Да, — ответили мы оба почти хором.
— Разрешения? — с надеждой спросил Приходько.
Перед пытливым взором борца с дорожной преступностью предстали соответствующие бумаги.
— Что везем? — не унимался тощий сержант.
— Обратно повезем, а сейчас — пустые, — сказал Володя.
— Давайте проверим кузов, — предложил неутомимый сержант.
Убедившись в правдивости слов шофера, наш дотошный Приходько продолжал выспрашивать бедного Володю:
— А что еще везете?
— Ничего не везем, еды только на дорогу взяли.
Испытывавший явный дефицит калорий, сержант просиял:
— Тушенка есть?
— Нет, только кильки в томате.
— Давай!
Володя молча отдал ему вожделенную банку.
— Нас там трое, — сообщил изголодавшийся Приходько.
— Хлеба три буханки возьмете? — предложил Лешка. — Как раз под килечку — милое дело…
Удовлетворенный гаишник осклабился, отпустил нас и побрел к себе в будку.
Мы покатили дальше.
— Неужели он из-за банки нас столько мурыжил? — спросила я; недавняя сцена меня ошеломила.
— Такие ничем не брезгают, — ответил наш бывалый шофер.
— У меня двоих знакомых недавно патрульный у самого их дома тормознул, — заговорил Алексей. — Шли они, правда, немного навеселе, но, упаси боже, не шатались и беспорядков не устраивали. Так этот субчик стал по рации «луноход» вызывать — в вытрезвитель их собрался упечь. Ну, друзья мои двинули было домой — им два шага оставалось. А он — представляете? — схватил одного, дернул, не удержался, повалил его и упал сам, а потом — не поверите! — ему полноса откусил!
— Да ты что? — Я выпучила глаза, Володька присвистнул. — А дальше?
— Ничего, — ответил Лешка. — Нос моему приятелю пришили, заявление его начальник того мента уговорил не писать…
— Да-а, — протянул Володя. — На этих легавых уже пора намордники надевать!
Мы засмеялись.
Лешка включил приемник, и — вот удача! — почти сразу же какой-то ведущий произнес:
— А теперь послушаем Олега Митяева.
Мы с Алешкой радостно переглянулись, и из динамика полился грустноватый проникновенный голос:
Я хочу скорей заснуть
И проснуться рано-рано,
И под волчий вой бурана
Свой порог перешагнуть…
Мне сразу вспомнился последний гитарный концерт, на котором мы были с Алексеем. Его и самого уговаривали выступить устроители, но он давно не брал в руки гитару, боялся оплошать и схитрил — сделал вид, что повредил кисть.
На таких концертах сразу окунаешься, как в море, в общую светлую ауру. Народ обычно на эти сборища приходит умный и душевный. Смотришь на лица и видишь почти в каждом мысль и чувство — на улице лиц таких гораздо меньше. И в театре, скажем, — там много от престижа. А вот если люди приходят послушать авторскую песню…
Потом звучат негромкие теплые голоса и гитары, и начинает сверкать в зале — вы уж поверьте экстрасенсу! — такая биоэнергетическая радуга, такие очищающие души ливни льют! Да, без подобных концертов жить было бы намного тяжелее…
…Митяев умолк, и пошла обычная попса — то ли Лада Бэмс, то ли Анжелика Валиум — я их, макак, не различаю.
Настроение мое сразу скисло. Я удивилась: ну, пусть поют себе, что с них возьмешь? Зачем грустишь, Танюха?!
А действительно, зачем?.. Я вслушалась в мелодию своего работающего в подсознательном режиме «локатора»…
Он что-то нащупал впереди!
Нет, это не след нашей «иголки». Это след того «наперстка», который имеет к «иголке» какое-то отношение… Конкретнее, увы, я решить не смогла.
Вдобавок появилась «нетелесная боль», как я это называю: где-то не очень далеко кому-то плохо…
Я чуть-чуть промедлила, поздновато начала «закрываться» и едва-едва не потеряла сознание — боль вдруг скачком усилилась и стала почти нестерпимой.
У меня потемнело в глазах, заложило уши, и я с трудом расслышала, как хором вскрикнули мои спутники:
— Й-о-о!!
