Меня непреодолимо клонило ко сну. Сомкнув веки, я облокотилась на спинку сиденья. Вечер, начавшийся так многообещающе, закончился банальной пьянкой. Я была слегка раздосадована, потому что не смогла провести время ни с толком, ни с удовольствием, заработав лишь усталость и головную боль. Если бы я послушалась Андрея и мы ушли оттуда до прибытия юбиляра, то все было бы иначе.

Резкий поворот машины вырвал меня из дремотного состояния.

– Туман, видимость ни к черту, – пояснил водитель, заметив, что я встрепенулась.

Я посмотрела в окно. Действительно, туман сделался заметно гуще, я ничего не смогла разглядеть на темных улицах. Глаза слипались. Я зевнула и вытянула ноги. Мне необходимы были несколько часов крепкого сна.

Машина начала замедлять ход. Решив, что мы уже приехали, я открыла глаза и посмотрела в окно. Мне показалось странным, что на улице не горит ни один фонарь. И тут, прежде чем машина полностью остановилась, резко распахнулись дверцы с обеих сторон, и я оказалась сидящей между двумя мужчинами. Водитель прибавил газу, и мы понеслись куда-то на большой скорости. Усилием воли я заставила себя не совершить ни одного резкого движения и продолжала все так же сидеть, не меняя позы, словно появление двух бугаев, сжавших меня с обеих сторон, никак не повлияло на мое состояние.

«Ну вот ты и попала, Танька», – сказала я себе.

Пьяную дремоту как ветром сдуло, мозг заработал быстро и четко. Не было никаких сомнений, что все подстроено и что эти ребятки не чай пить со мной собираются. План действий мгновенно сложился в моей голове – в данной ситуации мне ничего не оставалось, как изображать из себя в стельку пьяную. Это позволяло притупить бдительность конвоиров.

Я захлопала глазами и сонным голосом спросила:

– Что, еще не приехали?

– Не-а, – ответил водитель со смешком. – Скоро приедешь, солнце, не волнуйся.

– Угу, – промычала я, сладко зевнув, потом слегка повернулась боком к спинке сиденья, прислонилась к плечу того, кто сидел слева от меня, и пробормотала: – Я посплю немножко.

– Готова девочка, – хохотнул водитель, – еле на ногах стояла.

– Это хорошо – облегчила нам задачу, – произнес тот, к которому я привалилась.

Я явственно слышала его дыхание и почувствовала, как он расслабился. Несмотря на серьезность ситуации, мне не хотелось ничего предпринимать, пока я не узнаю, кто нанял этих молодцев.

Сидящий справа от меня закурил. Я заерзала на сиденье и как бы во сне еще теснее прижалась к своему соседу слева. И даже, словно устраиваясь поудобней, потерлась щекой о его плечо.

– Ух-ты, какая ласкучая киска! – отреагировал он.

На счастье, молодец оказался приверженцем традиционной сексуальной ориентации и не замедлил проявить ко мне повышенный интерес. На это я и ставила. Одной рукой он начал поглаживать мое плечо, а другую положил мне на колено. Я слегка пошевелилась, моя рука как бы невзначай скользнула по его животу к ремню брюк.

Его дыхание становилось все тяжелее, рука забиралась все дальше под платье. Я томно вздыхала и чуть слышно постанывала. Моя сумка начала соскальзывать с колен. Больше всего я боялась, что они обнаружат пистолет, в котором было все мое спасение. Незаметным движением я подтолкнула сумку вниз, она с чуть слышным шуршанием скатилась мне под ноги, и я осторожно подпихнула ее ногой под сиденье. Обольщаемый мною молодец не заметил этих манипуляций. Тот, что сидел с другой стороны, тоже – спокойно продолжал курить, сохраняя полную невозмутимость. Сквозь ресницы я пыталась разглядеть хоть что-нибудь в темном окне, чтобы сориентироваться, где мы едем. Но из-за большой скорости и тумана это оказалось невозможным.

Я мечтала поскорее доехать до пункта назначения, так как всерьез опасалась, что тискающий меня натурал, как я его окрестила, в самом скором времени доведет начатое до конца прямо на ходу. Я же могла осуществить задуманный мною план только тогда, когда машина остановится.

Но дорога не заняла много времени. Вскоре мы затряслись по ухабам, часто и круто сворачивая, что существенно затруднило и замедлило действия молодца. В машине стало жарко. Он рывком стянул с себя куртку, руки его стали влажными и липкими от пота. От жары, духоты и особенно от отвращения к горлу начала подкатываться тошнота.

Наконец машина затормозила.

– Все, приехали, – объявил водитель, – выгружайте ее.

– Ты видишь, Стасу пришла охота позабавиться, – впервые подал голос мой сосед справа.

– Щас я, ребят, – хриплым голосом отозвался Стас, – пять минут подождите. Доставлю бабе удовольствие напоследок.

Все трое гнусно загоготали.

– Ну ладно, только недолго, – разрешил водитель, – давай, что ли, выйдем, Васек, не будем мешать.

Они вышли из машины. В открывшуюся дверь ворвался запах лесной сырости.

Едва двое бандитов вышли из машины, Стас бесцеремонно толкнул меня, повалив на спину. Встав коленями на сиденье, он начал торопливо расстегивать штаны. Вот этого момента я и ожидала. Примерившись, я слегка отвела назад правую ногу и что было силы двинула его каблуком в пах. Удар пришелся точно в цель. Стас с утробным рычанием перегнулся пополам. Я еще раз размахнулась и ударила его еще раз, снова ногой, теперь в голову. Молодчик беззвучно свалился на пол, потеряв сознание. В мгновение ока я вынула из сумки пистолет и взвела курок. Я намеревалась обыскать Стаса и обезоружить его, но не успела – привлеченные подозрительными звуками, к машине приближались его напарники.

– Эй, Стас, все нормально? – послышался голос водителя, который заглянул в окно.

Недолго думая, я выстрелила. Водитель мешком рухнул на землю. В следующую секунду я выскочила из машины и навела пистолет на третьего бандита, находившегося в нескольких шагах от меня.

– Стоять! – заорала я. – Двинешься – башку прострелю.

Он застыл на месте. В кромешной тьме я не могла разглядеть его лица, видела только темный силуэт.

– Кто ваш хозяин?

Бандит молчал. Я предупреждающе щелкнула затвором.

– Говори, козел, если жить хочешь. Кто вас послал?

– Да пошла ты…

– Не хочешь по-хорошему, придется тебя покалечить. Считаю до трех, будешь молчать – отстрелю самое дорогое.

Я прицелилась ему в низ живота, зная, как эти скоты трепетно относятся к символу своей мужской доблести. Но внезапно все карты мне спутал очнувшийся Стас. Удивительно, какие крепкие головы у этих «быков»! Он сильно толкнул дверь, заставив меня пошатнуться, и крикнул:

– Мочите эту суку!

Тот, в кого я целилась, метнулся в сторону, выхватывая пистолет. Я выстрелила наугад и бросилась бежать. Вслед мне раздалось несколько выстрелов. Одна из пуль просвистела в миллиметрах от моей головы, опалив волосы. Достигнув ближайшего дерева с толстым стволом, я укрылась за ним и сделала два ответных выстрела. И снова помчалась вперед во весь дух, петляя и не разбирая дороги. Я не ошиблась, когда догадалась, что мы заехали в лес. И возблагодарила судьбу за то, что бандиты не привезли меня на открытое место, где было бы гораздо сложнее избежать пуль. Не останавливаясь, я мчалась по лесу, слыша выстрелы, угрозы, проклятия и матерную ругань. Ветки безжалостно хлестали меня по лицу и рукам, обдавая брызгами.

Через какое-то время выстрелы прекратились и выкрики затихли вдали. Я поняла, что меня не стали преследовать. Да это и неудивительно, если учесть, какие потери понесли мои похитители.

Я остановилась, чтобы перевести дух. Прислонившись спиной к дереву, замерла и прислушалась, но никакие звуки до меня не доносились. Похоже, мне удалось оторваться. Я не сразу определила, где нахожусь и в какую сторону мне нужно идти. Потом рассудила, что, поскольку ехали мы недолго, это должен быть лесной массив, находящийся в черте города. Отсюда следовало, что, идя в какую-нибудь определенную сторону, я рано или поздно выйду на дорогу и наткнусь на известный мне ориентир.

То ли туман начал рассеиваться, то ли глаза привыкли к темноте, только я различила узенькую тропинку и пошла по ней, уверенная, что она выведет меня на дорогу Так и вышло. Вскоре я оказалась на широкой колее. Я пошла по краю дороги, в любой момент, при малейшей опасности готовая шмыгнуть в заросли. Но, видно, на небесах решили, что на сегодня мне достаточно приключений. Я благополучно выбралась на проезжую часть, сообразив, что нахожусь в лесном массиве на окраине Заводского района, излюбленном месте отдыха горожан. Путь отсюда до центра быстрым ходом мог занять не больше часа.

Изредка я видела огни машин и сворачивала с дороги, не имея ни малейшего желания воспользоваться услугами ни одной из них. Я предпочла довериться собственным ногам.

Решив, что у моего дома могу наткнуться на таких же молодцев, я направилась в свое «конспиративное убежище». Лишь поднявшись на свой этаж и оказавшись в спасительном полумраке бабушкиной квартиры, я с облегчением констатировала, что мои сегодняшние приключения остались позади.

Я стянула тесную обувь и растерла отекшие, занемевшие ступни. Голова отказывалась что-либо соображать. Сил не хватило даже на то, чтобы принять душ. Я доплелась до кровати и как подкошенная рухнула на нее, уснув, наверное, еще до того, как голова коснулась подушки.

Когда я открыла глаза, проспав почти семь часов, часы показывали без четверти двенадцать дня. Посмотрела в окно и увидела, что погода окончательно испортилась – моросил дождь.

Я пила кофе и размышляла. Ну вот, опять я наступила кому-то на хвост. Кому-то очень сильно не понравилось мое вмешательство в дела «Лотоса». Не понравилось настолько, что меня решили убрать с дороги самым радикальным способом. Это значило, что я столкнулась не с мелкокалиберными жуликами, а с людьми очень серьезными.

Надо было отдать должное моим пока еще не ведомым врагам: обтяпали они свое дельце умело и грамотно. Я, при всем моем немалом опыте, до последнего момента не подозревала, что события примут такой оборот. Больше всего было жалко, что так и не удалось выяснить, кто же нанял тех молодцев.

Пятый день я билась над этим делом, но так и не продвинулась вперед, а лишь сделала круг, снова вернувшись к исходной точке. Твердо я знала только то, что Володя Селиванов оказался непредвиденной помехой в ловко сплетенной кем-то интриге. Круг подозреваемых, намеченных мною в первый день расследования, за это время не расширился и не сузился, остался прежним. Однако после событий прошедшей ночи у меня начало складываться ощущение, что в деле замешаны и другие участники, не имеющие прямого, формального отношения к «Лотосу». Ведь очевидно, что «Лотос» – всего-навсего второразрядное провинциальное туристическое агентство, которое не могло похвалиться крупным оборотом денежных средств и, скорей всего, жестоко страдало от многочисленных конкурентов.

Насколько мне стало известно, у всех троих учредителей «Лотоса» не было, помимо агентства, никаких других источников дохода. Поэтому сама собой напрашивалась мысль о причастности к делу каких-то пока не известных мне лиц, которые почему-то тоже не были заинтересованы в успехе моего расследования и которые поэтому решили убрать меня с дороги.

Ни один из трех владельцев «Лотоса» – ни убитый Колесников, ни Балашихин, ни Андрей Терентьев – не выпал из круга гипотетических участников преступления. Кстати, они могли быть замешаны в нем все трое. Просто Колесников мог чем-то не угодить своим партнерам, и на него пал жребий стать козлом отпущения.

Я подумала, что было бы полезно использовать мои связи в прокуратуре и налоговой инспекции. Если в агентстве велась двойная бухгалтерия, оно могло быть на заметке у соответствующих органов. При всей своей незначительности фирма все-таки производила финансовые операции с зарубежными банками и имела счета за границей, а это уже само по себе неплохой повод к повышенному вниманию. Нелишне узнать и окончательные результаты ревизии, которая проводилась в «Лотосе» на этой неделе.

По своему опыту я давно знала, что чаще всего самыми сложными оказываются именно те дела, которые на первый взгляд представляются весьма простыми.

Допустим, что Колесников объегорил своих партнеров. Затем он, чтобы скрыть следы своих махинаций, решил взорвать офис. Но, узнав, что все пошло не так, как он планировал, помчался за бомбой и погиб, перехватывая ее. Казалось бы, преступника настигло справедливое возмездие. Но в этой версии было много неясного. Каким образом Колесников узнал, что бомбу вынесли из офиса? Кто сообщил ему? Сам он не мог проконтролировать это, так как раньше других ушел с работы и, по словам Наташи, весь вечер не выходил из дома. До того момента, когда кто-то сообщил ему, что ноутбук забрал Володя Селиванов.

Кем был этот кто-то, вот что мне очень хотелось выяснить. И другое. Хотя все факты указывали на причастность Колесникова, был один нюанс. Если бы Сергей являлся «автором» взрыва, он должен был бы точно знать время, когда взорвется бомба, и тогда в его силах было обезопасить себя. А раз он погиб, значит, не знал о времени взрыва. Или не вполне представлял себе всю опасность. Иначе чего бы ради он стал пытаться открыть ноутбук? Может быть, для того, чтобы обезвредить устройство? А если для того, чтобы посмотреть, что в ноутбуке?

Кто же мог сообщить Колесникову о поступке Володи?

Во-первых, тот, кто подложил адскую машинку в офис, то есть загадочная дамочка. Во-вторых, не исключено, что это мог быть Антон Балашихин, который до последней минуты оставался в офисе и мог видеть, что Володя вынес ноутбук.

Вообще все поведение Балашихина прямо-таки вопило о его причастности к взрыву. А уж наша с ним последняя беседа в ресторане и вовсе не оставляла сомнений в его отношении ко мне как к детективу и к моему расследованию. Однако я понимала, что Балашихин, при всей его ненависти ко мне, все же слишком труслив, чтобы в одиночку затеять похищение и убийство. Отсюда и вытекал вывод о причастности к делу кого-то еще.

Андрей? Версия о том, что он мог быть в сговоре с Балашихиным, не выдерживала критики. Из разговора с Антоном мне стало совершенно ясно, что в их действиях нет согласованности, слишком неподдельным было удивление Балашихина, когда он узнал, что Андрей оплатил мои услуги. Равно как абсолютно искренним и неподдельным был панический страх, проявившийся на его лице, когда я сообщила ему об этом.

И чего бы ради Андрей стал бы так настойчиво упрашивать меня съездить с ним за город, если он знал, что меня собираются убить? Если уж на то пошло, у Андрея была не одна возможность избавиться от меня гораздо раньше.

Итог моих раздумий был неутешителен. Я в тупике. Есть всего две зацепки, которые могут помочь мне из него выбраться. Первое – пойти к Наташе Колесниковой и разузнать у нее обо всех знакомых женщинах ее мужа. А также сообщить приметы посетительницы, оставившей в офисе ноутбук. Возможно, Наташа узнает ее.

Можно также пойти к Балашихину и не мытьем, так катаньем вытрясти из него всю правду. Я могу заявить, что мне уже все известно, сделав ставку на его трусость. Но этот способ выйти из тупика я решила приберечь на самый крайний случай, а покуда позвонила Наташе.

Она была дома.

– Что нового? – поинтересовалась я.

– Ничего, – ответила Наташа, – все по-прежнему.

– Кто-нибудь к тебе приходил?

– Нет, уже два дня никто не заходит. Правда, Андрей каждый день звонит, справляется, как у нас дела.

– Сегодня он звонил?

– Еще нет. Обычно он звонит вечером.

– Наташа, я сейчас к тебе приеду. Если кто-нибудь позвонит или придет, не говори, что я к тебе собираюсь.

– Хорошо, – с ноткой удивления ответила Наташа.

Я повесила трубку и стала одеваться. После моих ночных приключений я решила одеться как можно неприметней. Натянула джинсовые брюки, серую водолазку и куртку. Прихватила и пистолет.

Я подошла к двери в квартиру Колесниковых. Не успела протянуть руку к кнопке звонка, как услышала, что дверь отпирается. Рука машинально нырнула в сумку за пистолетом, но в открывшейся двери показались Наташа и ее дочка.

– Вы одни? – спросила я.

– Да, одни, – ответила Колесникова. – Мы тебя ждали, от окна не отходили. Меня так всполошил твой звонок.

Ее и без того большие серые глаза были широко распахнуты. Было видно, что она сгорает от беспокойства и любопытства.

– Таня, ты что-то обнаружила? Да?

– Сейчас я тебе все расскажу.

Мы прошли в гостиную. Наташа выпроводила дочку из комнаты, та подчинилась с видимой неохотой, но дверь за собой не прикрыла. От меня не укрылось то, что она заинтригована не меньше, чем Наташа.

Я вкратце рассказала о том, что мне удалось выяснить об участии в деле Володи Селиванова. Не стала, правда, распространяться о болезни его матери и, уж конечно, умолчала о своих ночных похождениях, упомянув лишь о том, что побывала вчера в «Стреле» на юбилее Геннадия.

– Кстати, ты с ним знакома?

Помолчав, Наташа задумалась и покачала головой.

– Нет, что-то не припоминаю. Я вообще не помню, чтобы среди Сережиных друзей был кто-то с таким именем. Если Сережа и знал этого Геннадия, то не был близким его приятелем. Друзей по-настоящему близких у Сережи было не так уж много. И первый среди них – Андрюша Терентьев.

– А Балашихин?

– Антон? Да что ты, Таня, какая там дружба! Сережа как-то сказал, что терпит его только потому, что Антон – толковый бухгалтер. А общение с ним, мне кажется, никому удовольствия не доставит.

– Это точно, – подтвердила я.

В дверном проеме мелькнула светлая головка Ани.

– Иди к нам, – позвала я.

Девочка застенчиво встала в дверях, вопросительно глядя на мать.

– Заходи, – разрешила Наташа с легкой улыбкой, – все равно же подслушиваешь под дверью.

С довольным видом Аня вошла в комнату и примостилась на диване.

Я отлично знаю, что дети, а особенно девочки, часто бывают более наблюдательны, чем полагают родители. И они всегда видят, знают и понимают гораздо больше, чем думают взрослые. Живые, смышленые глаза девочки подсказывали, что от нее не должно было укрыться то, что могло ускользнуть от взгляда ее матери, целиком погруженной в свой маленький мирок.

– Секретарша Оля, – начала я, – рассказала мне, что в ту пятницу к ним в агентство приходила одна посетительница, показавшаяся ей странной. По всей вероятности, именно она оставила ноутбук в офисе. Вспомни, Наташа, не видела ли ты когда-нибудь рыжеволосой женщины, невысокой, стройной, с хорошей фигурой. У нее длинные пышные волосы, полные губы и, по Олиным наблюдениям, не очень свежая кожа на лице. Возраст примерно около тридцати лет, броско и модно одета. В общем, яркая дамочка.

Наташа погрузилась в раздумья, покачала головой и сказала:

– Не помню, чтобы среди наших знакомых была такая женщина.

Тут я обратила внимание на Аню. При первом же упоминании о рыжеволосой женщине девочка встрепенулась и заерзала на диване. Но когда я взглянула на нее, она замерла.

– Может быть, ты, Аня, ее видела? – спросила я, впившись в девочку пристальным взглядом.

– Нет, – слишком быстро ответила Аня и энергично замотала головой, избегая моего взгляда.

– Ты уверена?

Пару секунд девочка колебалась, потом снова мотнула головой. Она явно что-то знала, но почему-то не хотела признаться в этом. Девочка покраснела и не смела поднять на меня глаз.

– Да откуда она может знать, – вмешалась Наташа, – если я никогда не видела эту женщину, то Аня и подавно не могла ее видеть.

Это заступничество матери привело девчушку в еще большее смятение. Глядя на ее виноватое личико, я могла бы поспорить с ее простодушной мамой. Видя, что девочка твердо решила молчать, я оставила ее в покое, решив использовать невинную хитрость.

– Ну, что ж, нет так нет. Очень жаль. А я надеялась, что, если найду эту женщину, она сможет мне помочь, – расстроенным голосом проговорила я и сменила тему: – Наташа, ты давно виделась со следователем?

– Давно. Собственно, я видела его всего один раз, в тот день, когда впервые пришла к тебе. Следователь дал мне понять без обиняков, что дело очень темное и что вряд ли в обозримом будущем что-либо разрешится. Он сказал, что позвонит, если у него появится информация. После этого разговора я и решила обратиться к тебе.

– Ой, – вдруг вскрикнула я, схватившись за живот.

– Что случилось, Таня? – всполошилась Наташа.

– Опять эти спазмы в желудке, – простонала я, согнувшись в три погибели.

– Ох, бедненькая! Чем тебе помочь? – всплеснула руками Наташа.

– У тебя есть что-нибудь от болей в желудке?

– Ношпа есть! Сейчас принесу.

– Постой. Ношпа здесь не поможет. Где у тебя аптечка, я сама посмотрю, может, найдется что-нибудь другое.

– В ванной шкафчик с лекарствами. Давай я тебе их все принесу.

– Да что ты, не надо. До ванной я сама дойду.

Продолжая держать руку на животе, я поднялась с кресла и, поддерживаемая Наташей, поковыляла в ванную.

Она открыла шкафчик. Я пересмотрела все пузырьки и коробочки, которых было великое множество, соображая, что бы мне такое назвать, чего там нет. В памяти очень кстати всплыла реклама: «Мезим – для желудка незаменим».

– Мезим, – простонала я, – мне нужен мезим.

– У нас его нет. Что же делать?

Я присела на край ванной.

– Ты не могла бы сходить в аптеку и купить его мне?

– Конечно! Я мигом слетаю. У нас тут рядом две аптеки, в какой-нибудь наверняка будет. Таня, а может, врача вызовем?

– Нет, незачем врача. Выпью две таблетки, и сразу как рукой снимет. Ох, не надо было мне вчера столько острого есть.

– Ты пойди приляг, Таня. А я сейчас сбегаю. За пять минут.

Она, бережно поддерживая, довела меня до дивана в гостиной и помчалась одеваться.

– Таня, ты лежи, не вставай. Я сейчас приду.

– Наташа, – крикнула я ей вслед. – Мне бы минералочки еще, желательно боржоми.

– Да, конечно! У нас тут недалеко есть супермаркет. Но тогда мне придется задержаться.

– Ничего, ничего. Когда я лежу, мне легче становится.

– Аня, не отходи от Тани. Если что, вызывай «Скорую».

– Хорошо, мам! – ответила девочка и встала рядом со мной.

Услышав, как захлопнулась дверь за Наташей, я еще несколько секунд полежала, потом подняла голову и сказала:

– Ох, отпустило, кажется.

– Вы лежите, не вставайте. Мама сейчас придет.

Через минуту я села на диване и шумно выдохнула:

– Фу ты, вроде бы совсем прошло.

Аня продолжала стоять рядом. Я взяла ее за руку, усадила рядом с собой и заговорила, не выпуская ее руки.

– Аня, ты хочешь мне помочь?

– Да, конечно, хочу. Вы только скажите, что нужно сделать. Может, чего-нибудь принести?

– Да нет. Я не об этом. Со мной уже все в порядке. Ты хочешь помочь своей маме?

Она молча кивнула, глядя на меня расширенными глазами.

– Так вот, я тоже хочу помочь тебе и твоей маме. Но я не смогу этого сделать, если ты не расскажешь о той женщине с рыжими волосами. Ты ведь видела ее, правда?

– Д-да, я видела, – призналась она, – но я папе слово дала, что никому не расскажу.

Глаза девочки наполнились слезами, она начала всхлипывать.

– Аня, не надо плакать. Ты очень хорошая, умная, добрая девочка. Ты молодчина, умеешь держать слово, – я утерла ей слезы и, взяв ее за обе руки, мягко продолжала: – Но, понимаешь, детка, сейчас все изменилось. То, что ты раньше держала в секрете, сейчас обязательно нужно рассказать. Твой папа сам разрешил бы тебе это сделать.

Она перестала плакать и посмотрела на меня не по-детски пытливым взглядом.

– Мой папа был очень хорошим, – тоном то ли утверждения, то ли вопроса произнесла Аня.

– Да. Он был очень хорошим.

– Самым лучшим!

– Если бы я так не думала, то не стала бы вам помогать, – ответила я, глядя ей прямо в глаза.

– Хорошо, я вам расскажу. Но только вы обещайте, что маме ничего не скажете. Папа мне говорил, что она может неправильно понять и расстроится, если узнает.

– Даю слово. А теперь, пока мамы нет, начинай все рассказывать. Где ты видела эту тетю?

– На море. Мы с папой отдыхали летом на Черном море, там я ее несколько раз видела.

– Этим летом?

– Да. Мы с папой жили в санатории, а она несколько раз в гости к нам приходила. На пляж с нами ходила, еще на прогулку, на катере ездила.

– Она была одна?

Подумав, Аня ответила:

– Кажется, одна.

– И что же, они с твоим папой хорошо знали друг друга?

– Да, наверное, хорошо. Папа один раз сказал, что она очень несчастная, а я удивилась. Она вроде всегда веселая была. Смеялась много.

– Это папа тебе говорил?

– Нет, дяде Андрею, а я услышала случайно.

– Так Андрей тоже с вами отдыхал?

– Да, только он там был не все время, а на несколько дней приезжал.

– И что же, он эту тетю тоже хорошо знал?

– Да, мне показалось, что они давно дружат.

Меня осенила догадка.

– Аня, а может, они с дядей Андреем вместе к вам приезжали?

– Нет, дядя Андрей с нами в санатории жил, в соседней комнате, а Люси где-то в другом месте.

– Как ты сказала? Люси?

– Да, они ее так называли.

– А ты не знаешь ее настоящего имени?

– Знаю, ее зовут Люда, а фамилия у нее Рачкова. Но все называли ее Люси.

– Как же ты умудрилась даже фамилию ее узнать?

– Папа с дядей Андреем часто про нее говорили. Дядя Андрей называл ее Люська Рачкова.

– Молодчина, детка. Постарайся припомнить, она приходила к вам с папой, только когда дядя Андрей был с вами или без него тоже?

– Без дяди Андрея тоже приходила. Мы на катере ездили кататься, когда дяди Андрея уже не было.

– А здесь, в Тарасове, ты ее никогда не видела?

– Нет, никогда.

– А может, в последнее время ты слышала какие-нибудь разговоры об этой Люси?

– Нет, – она помолчала, – но она позвонила папе, – чуть слышно закончила девочка.

– Что? – боясь, что не расслышала, я приблизила ухо к ее лицу.

– Она позвонила папе, – еще тише повторила девочка.

– Когда? – спросила я, затаив дыхание.

– Тогда, ночью, когда он ушел.

– В пятницу? – уточнила я, чувствуя, как учащенно забилось сердце.

– Да, – кивнула Аня.

– Но ведь твоя мама сказала, что не было никаких звонков!

– Она не слышала – она в ванной была.

– Аня, золотко! Что же ты молчала все это время! – не удержалась я.

– Я же папе слово дала, что никому не скажу про эту тетю, – расплакалась девочка.

– Да, да, ты права. Извини меня, пожалуйста, – я утерла ей слезы. – А ты не спала, когда она позвонила?

– Я спала, но от звонка проснулась. Папа начал громко говорить, я испугалась и стала слушать.

– А что он говорил?

– Я не помню. Он был очень сердитый. Ругался на кого-то.

– А как ты догадалась, что это именно Люси позвонила?

– Потому что он сказал: «Не плачь, Люси». Нет, он сказал: «Не реви, Люси, я сейчас приеду». И еще он сказал: «Будь у себя на Кутякова», – напряженно вспоминала девочка. – А потом он попрощался с мамой и ушел.

После паузы Аня заглянула мне в глаза и задала вопрос:

– Вы нам поможете?

– Я сделаю все, что смогу.

Аня порывисто обняла меня и прижалась лбом к моему плечу.

– Береги свою маму, – сказала я, гладя ее белокурую головку – Она у тебя необыкновенная.

– Я знаю, она самая лучшая.

– И ты тоже необыкновенная.

Девочка улыбнулась сквозь слезы и, смущаясь, сказала:

– Вы тоже необыкновенная.

Я поцеловала девочку.

– Ну что ж, пожалуй, маму я дожидаться не буду. У меня еще много дел, – сказала я, поднявшись. Аня с лукавинкой в глазах спросила:

– Вы это нарочно придумали?

– Что? – не поняла я.

– Что у вас живот заболел. Чтобы мама ушла?

Я рассмеялась:

– Ты только держи это в секрете, идет?

– Хорошо.

– Ты скажи ей, что у меня все прошло и я поехала по делам.

В дверях я обернулась и добавила:

– Да, и передай маме, что я сейчас живу в другом месте. Я ей сама позвоню. Не забудешь?

– Не забуду.

– Ну пока!

– Пока, – Аня закрыла за мной дверь.