Я села в машину и со всей возможной быстротой помчалась к Селивановым – мне необходим был адрес Володиного друга, которому он звонил в пятницу. Резко затормозив у дома, я вошла в подъезд, одним махом взлетела на пятый этаж и нажала на кнопку звонка. Секунды шли, я переминалась с ноги на ногу, не снимая пальца с кнопки, но за дверью царила мертвая тишина. Нетерпение стало сменяться тоскливым предчувствием беды. Слушая, как звонок одиноко трезвонит в безмолвной квартире, я поняла, что мои худшие опасения, по-видимому, оправдались. Учитывая то состояние, в котором находилась мать Володи, я тревожилась не без оснований.

Вспомнив, что Анна Петровна рассказывала о своих соседях, я решила попытать счастья у них, спустилась на четвертый этаж и позвонила в одну из квартир, ту, которая располагалась как раз под квартирой Селивановых. Едва я коснулась кнопки звонка, как тут же услышала торопливые шаги за дверью. Дребезжащий старушечий голос спросил из-за двери: «Кто там?» Я, вызвав гулкое эхо по подъезду, громко ответила:

– Простите, я пришла к Селивановым, а у них никого нет, вы не могли бы…

Договорить мне не пришлось, так как дверь распахнулась и седовласая сгорбленная старушка оживленно затараторила:

– Нету их никого, милая, Аннушку «Скорая» забрала, в реанимацию ее увезли…

Я, опешив, молча взирала на старуху, которая продолжала возбужденно говорить, видно, радуясь возможности поделиться хоть с кем-нибудь своими переживаниями.

– С полчаса, как забрали, милая, вот такие дела.

– А что с ней случилось? – спросила я.

– Я тебе сейчас все по порядку расскажу. Она ко мне позвонила, я ей открыла, смотрю – на ней лица нет, побелела вся. «Плохо мне, – говорит, – «Скорую» нужно вызывать». Я ее на кровать уложила и побежала «Скорую» вызывать. Она меня попросила пойти к ней и дверь запереть, а ключ у себя оставить.

– Что же с ней все-таки произошло? – спросила я.

– Ой, я и сама не поняла толком. С сердцем что-то.

От мысли, что это мое посещение так подействовало на Анну Петровну, мне стало очень не по себе. Потом в мои мысли закралось подозрение, не случилось ли еще чего-нибудь за время, прошедшее с момента моего ухода.

Я обратилась к соседке:

– Вы случайно не слышали, может, кто-нибудь приходил к Анне Петровне?

– А как же! Приходил мужчина какой-то. Он как раз тогда пришел, когда врачи к ней приехали. Сказал, что он Володин знакомый. Он и уехал вслед за «Скорой», сказал, что приглядит за ней в больнице, выяснит, что с ней.

– А что за мужчина, не знаете?

– Нет, милая. Я его в первый раз видела. Интересный такой, воспитанный.

– А в какую больницу ее отвезли?

– В третью Советскую, милая. Я им свой телефон дала, должны позвонить, сообщить, что с Аннушкой. И Володи нет, бедный мальчик, что с ним будет, когда он узнает!

Я поблагодарила свою разговорчивую собеседницу и начала спускаться вниз по лестнице.

Ну что ж, снова возникла необходимость воспользоваться моим набором отмычек. Я спустилась к машине, взяла их и опять поднялась на пятый этаж. Бесшумно отперев дверь, я вошла в пустую безжизненную квартиру.

Интересно, что за мужчина приходил сюда… Оставалось теряться в догадках. Чтобы не привлечь внимания соседки снизу, я скинула туфли и босиком направилась в комнату, чтобы найти адрес Бронникова.

Комната Володи была аккуратно прибрана, а пыль, покрывавшая предметы обстановки, свидетельствовала о том, что с момента его ухода к вещам никто не притрагивался. Я начала методично обыскивать все ящики и полки, но не нашла ни писем, ни открыток, ни записной книжки. Встав посреди комнаты, я внимательно огляделась, пытаясь сообразить, где бы мне еще покопаться.

Тут мой взгляд упал на висевший в углу над кроватью костюм. Платяной шкаф в Володиной комнате отсутствовал, и парень пристроил свой нехитрый гардероб на крючке, прибитом к стене. Костюм был довольно приличным, из чего я заключила, что это, должно быть, Володина одежда для офиса. Стащив пиджак с вешалки, я принялась обследовать его карманы и во внутреннем кармане сразу наткнулась на миниатюрную записную книжицу.

Вся страничка с буквой «Б» была посвящена Сане Бронникову. Это было некое подобие трудовой книжки – столько там было телефонов и наименований всевозможных организаций, аккуратно зачеркнутых одно за другим. Нетронутым оставались лишь домашний телефон вверху и в самом низу телефон ЖБК № 2, очевидно, его нынешнего места работы.

Водрузив пиджак на место, я спрятала записную книжку в карман своих джинсов и вышла из комнаты.

Вдруг сонную тишину пронзил доносившийся звонок откуда-то снизу. Я на цыпочках подошла к входной двери и, приложив к ней ухо, стала прислушиваться.

Этажом ниже открылась дверь, и я услышала знакомый дребезжащий голос. «Вот ведь какая общительная старушонка!» – с досадой подумала я. Тут до меня донесся негромкий мужской голос, почему-то показавшийся мне тоже знакомым. Голоса стихли, видно, бабулька с посетителем вошли в квартиру. Но только я с облегчением вздохнула, решив, что путь свободен, как голоса раздались вновь. Точнее, тараторила одна старушка. А самым неприятным для меня было то, что теперь кроме голосов я услыхала шум приближающихся шагов – соседка вела кого-то наверх.

– Только что девушка какая-то приходила, подруга Володина, – сообщала старушка своему спутнику, – Я ей про Аннушку рассказала, – продолжала она. – Девушка обещала скоро еще зайти.

Хоть мне и любопытно было узнать, кого препровождает соседка в квартиру Селивановых, но важнее было успеть вовремя спрятаться. Реакция старушки, если бы она застигла меня в квартире, была бы трудно-предсказуемой. В большой комнате, в совмещенном санузле и в кухне прятаться было бессмысленно, и я метнулась в Володину комнату. И вовремя. В замочной скважине повернули ключ, входная дверь распахнулась, и визитеры вошли внутрь. Но в Володиной комнате также прятаться было решительно негде. В книжном шкафу я при всей моей стройности уместиться не смогла бы никоим образом. Под кроватью лежали коробки и чемоданы. Пришлось пройти в глубину комнаты и искать убежища в соседстве с висящим на крючке костюмом.

– Так что вы говорите, надо Аннушке собрать? – спросила соседка.

– В этом я на вас рассчитывал. Все, что обычно берут женщины, когда ложатся в больницу. Вы уж распорядитесь, пожалуйста, по своему усмотрению, – ответил мужской голос, который я теперь, конечно же, узнала. Это был Андрюша Терентьев. Забавно, я в последнее время натыкаюсь на него везде и всюду.

– Ага. Сейчас соображу, что надо, – сказала старушка.

«Ну и ну, – размышляла я, в то время как соседка развила бурную деятельность, – и тут Андрей меня опередил. Как он только все успевает?!»

Я немного расслабилась, решив, что в Володиной комнате им вроде бы делать нечего. Старушка, не переставая дребезжать, суетилась, собирая вещи для Анны Петровны. Андрей молчал.

Минут через десять сборы были завершены.

– Вроде все собрала, – сообщила соседка.

– И еще, если нетрудно, положите что-нибудь из посуды. Я бы сам поискал, но вы лучше меня здесь сориентируетесь, – сказал Андрей.

– Ага, сейчас, милый.

Старуха ушла на кухню, откуда немедленно стал доноситься звон кухонной утвари.

Я все стояла у стены, прислонившись к костюму, как вдруг в комнату заглянул Андрей. Остановив на мне взгляд, он безо всякого удивления подмигнул и лукаво улыбнулся. Я приложила палец к губам. Андрей кивнул, подмигнул еще раз и вышел. Весь его вид говорил о том, что он не только ни в малейшей степени не удивлен моим здесь пребыванием, но даже как будто ожидал меня тут найти.

«Вот так ухарь», – подумала я, не в силах сдержать улыбку.

Через минуту-другую старушка закончила сборы, и они с Андреем вышли из квартиры.

Дождавшись, пока все стихнет, я обулась и тихонько выскользнула на лестничную площадку. Спускаясь вниз, где-то в районе между третьим и вторым этажами, я оказалась в объятиях Андрея. Подхватив меня на руки, он так громко расхохотался, что я начала опасаться, как бы он не привлек внимания соседей. Пришлось «заткнуть ему рот» крепким поцелуем, на который он не преминул с жаром ответить.

Наконец мне удалось высвободиться из его объятий, и мы благополучно вышли на улицу.

Мы подошли к моей машине.

– Эх ты, горе-сыщик, – веселился Андрей, – туфельки-то свои на шпильке чуть не посреди комнаты сбросила. Хорошо еще, что старушка – божий одуванчик – не заприметила. А то вот бы она удивилась: с чего это Анна Петровна на такую обувь перешла?

Я прикусила губу и ткнула его кулаком в бок. Мы сели в мою «девятку».

– Подумаешь, Пинкертон! Лучше скажи, каким ветром тебя вечно заносит туда, где я нахожусь? Как ты узнал, что я здесь?

– Ну, на это много ума не потребовалось. Во-первых, я бежевую «девятку» увидел. От Наташи узнаю, что у тебя такая. Увидел, и о тебе подумал. А когда бабулька сказала, что девушка только что приходила, я уже и не сомневался, что ты здесь. Ну и туфельки твои окончательно все прояснили, – заключил Андрей со смехом.

Я тоже засмеялась и сказала:

– Да ты, оказывается, мастер дедукции. Тебе бы самому в сыщики податься!

Андрей с серьезным видом посмотрел на меня и ответил:

– Я бы подался, но ведь ты ж тогда без работы останешься!

– А ты ехидный тип! – заметила я. – И к тому же злорадный.

– Ну вот, обиделась. И пошутить с ней нельзя.

Он нежно чмокнул меня в щеку и предложил сигарету. Мы закурили.

– Ты видел Анну Петровну? Что с ней? – спросила я, переводя разговор на серьезный лад.

– Я только что из больницы. У нее обширный инфаркт. Врачи говорят, состояние очень тяжелое. Когда я уезжал, она все еще была в реанимации.

– Бедная, – у меня сжалось сердце, поскольку стало ясно, что соседка-бабулька не преувеличивала, рассказывая о постигшей Володину мать беде. – А как ты узнал обо всем?

– Я приехал к ней примерно в первом часу дня. Увидел, что у дома машина «Скорой помощи», поднялся наверх, узнал, что Анне Петровне стало плохо и в какую больницу ее повезли. Я нагнал «Скорую» и поехал за ней следом. В больнице я поговорил с врачами. Все, что в их силах, они делают.

Как ни банально было это утешение, мне стало легче.

Заметив мое угнетенное состояние, Андрей сказал:

– Не переживай ты так, Тань. Выкарабкается она.

Я загасила окурок и произнесла:

– Боюсь, то, что с ней случилось, – на моей совести. Я была у нее утром.

– И что из этого? – удивленно спросил Андрей.

– Я приехала расспросить о той ночи, когда погиб Колесников. Я ей, конечно, ничего не говорила. Да и что бы я могла сказать, если сама еще ни в чем не могу разобраться? Я, как могла, постаралась ее успокоить, да только, видно, масла в огонь подлила. Она столько пережила за эти дни, а мой приход, наверное, оказался последней каплей.

– А что она тебе рассказала?

– Да ничего особенного. Среди ночи пришел начальник, судя по всему – Колесников, и увел Володю. Вот и все. Больше она сына не видела.

Помолчав, Андрей спросил:

– А для чего тебе понадобилось снова к ней приезжать?

– Просто хотела ее проведать. Я ведь видела, в каком она была состоянии.

Я соврала автоматически, не думая. Точно так же, как привыкла машинально всегда запирать за собою дверь или запоминать адреса и фамилии всех, с кем доводилось иметь дело. Андрей, казалось, остался вполне удовлетворен моими объяснениями.

– Выбрось из головы дурацкие мысли, – сказал он, – никакой твоей вины нет. Она сама себя изводила все эти дни, и то, что случилось, неизбежно… А если кто и подлил масла в огонь, то вовсе не ты!

– А кто? – воскликнула я.

– Я говорил этому тупоумному, чтобы он не трогал бедную женщину. Идиот чертов!

– Ты о ком?

– Об Антоне, о ком еще? Ему, видите ли, потребовалось лично наведаться к матери Селиванова, чтобы сообщить ей, что сын ее уволен с работы за прогулы. Наверняка еще что-нибудь нагородил в таком же духе. Он же сейчас рвет и мечет. Ищет, на ком бы сорваться. Наташу я от него уберег, а до Володиной матери не доехал.

– Как ты мог допустить, чтобы он к ней заявился!

– Я запретил ему. Он сделал вид, что согласился, а сам, как оказалось, сделал по-своему.

– Этого вашего Балашихина на цепь посадить нужно. Он же опасен для окружающих.

– Я сегодня же серьезно поговорю с ним, – пообещал Андрей.

Я увидела, как он побледнел, и поняла, что Балашихину сегодня не поздоровится. Это меня в какой-то мере утешило.

Я чувствовала себя совершенно разбитой, даже есть не хотелось, хотя с утра во рту не было ни крошки, а часы показывали начало четвертого. Но от Андрея не укрылось то, как бледно я выгляжу.

– Хочешь, я сяду за руль, отвезу тебя домой. По-моему, ты нуждаешься в хорошем отдыхе.

Я вымучила улыбку.

– Да нет, не стоит, пожалуй. Вполне справлюсь сама.

– Ты, Татьяна, неисправимая феминистка, – Андрей слегка надулся. – Я же, если честно, забочусь о тебе в своих личных, чисто эгоистических интересах, – продолжил он.

– Как это? – в недоумении спросила я.

– Хотел пригласить тебя куда-нибудь, но вижу, что ты не в форме.

В голосе его слышались разочарованные, даже жалобные нотки. Это меня тронуло.

– Ты меня плохо знаешь, – захорохорилась я. – Нашел тоже кисейную барышню.

Андрей как-то по-особенному посмотрел на меня, потом криво улыбнулся и ответил странным тоном:

– Ты и представить себе не можешь, как я об этом жалею.

Из-за его странного тона и каких-то пронзительных ноток в голосе я почувствовала себя не в своей тарелке, поэтому сочла за лучшее промолчать. И Андрей тут же сменил тему. Взглянув на часы, он произнес в обычной своей легкой манере:

– Так, значит, я могу надеяться?

Я кивнула, а он с радостно чмокнул меня в щеку.

Мы условились, что Андрей заедет за мной в девять вечера. Он пересел в свою машину, и мы разъехались в разные стороны. Андрей поехал в центр города – отвозить вещи для Анны Петровны, а я – в сторону ЖБК № 2, где, возможно, трудится Саша Бронников.

По дороге я разыскивала телефонный автомат, ругая себя за то, что никак не могу выкроить время починить свой сотовый. Наконец, обнаружив исправный телефон, набрала номер, найденный в записной книжке Володи.

Сразу выяснилось, что Бронников действительно работает на ЖБК № 2 слесарем. А еще через минутку-другую в трубке послышался задорный, почти мальчишеский голос, принадлежавший человеку, явно находившемуся в очень веселом настроении.

– Бронников к вашим услугам.

– Добрый день. Меня зовут Таня, я от Володи Селиванова.

– От Володьки?!

– Да. Мне срочно нужно с вами поговорить.

– А в чем дело?

– Это не телефонный разговор. Мы можем встретиться прямо сейчас?

Бронников неуверенно ответил:

– Сейчас я никак не могу. Я на работе.

– Разговор не займет много времени, к тому же я могу подъехать к вам. Дело очень важное и не терпит отлагательств.

– Ну если так, то приезжайте.

– Я сейчас нахожусь в Солнечном, рядом с Володиным домом. Как мне добраться до вашего ЖБК?

– Да это в двух шагах! – воскликнул Бронников и подробно разъяснил, как легче доехать.

В считанные минуты я добралась до комбината, благо движение на окраине города это позволяло. У ворот меня уже поджидал среднего роста белобрысый парень, в точности соответствовавший описаниям секретарши Оли.

Притормозив, я на всякий случай осведомилась:

– Александр Бронников?

Получив утвердительный ответ, пригласила парня к себе в машину Подождав, пока он усядется и закроет дверь, я начала разговор.

– Еще раз здравствуйте. И чтобы вас не задерживать слишком долго, ответьте, пожалуйста, на один вопрос: когда вы в последний раз виделись или говорили с Володей?

– С Володькой? Надо подумать. У меня ведь последние дни все вверх дном. И сам я не в себе малость.

– Что такое? – полюбопытствовала я.

– Да сын у меня родился, Ванька. Вес – четыре триста!

– Ого! Богатырь, поздравляю.

– Спасибо!

Довольная улыбка сменилась на его лице сосредоточенным выражением.

– Так когда же мне Володька звонил. Дайте-ка подумать… Вспомнил! Он как раз в тот самый день и звонил, когда Ванька родился, в пятницу. А в чем все-таки дело? – снова спросил парень.

– Так вы ничего не знаете?

– А что я должен знать?

– Странно, история была довольно шумная.

На лице Бронникова было написано полнейшее непонимание. Видимо, он и впрямь не имел ни малейшего представления о субботнем происшествии. Я поведала ему кое-какие факты о гибели Колесникова и Володином странном исчезновении. Некоторое время Александр молчал – видно было, что он отказывается верить собственным ушам.

– Ну и дела, – только и смог выговорить он.

Я молча наблюдала за парнем. Пока его неведение казалось мне вполне естественным. Но в следующую секунду я увидела, как в его голубых, широко раскрытых глазах промелькнуло нечто похожее на испуг. Стало ясно, что Бронников не так уж «не в курсе», как это показалось вначале. Однако делиться своими мыслями он не спешил.

– Я бы хотела, чтобы вы рассказали мне о вашем последнем разговоре во всех подробностях, какие только сможете припомнить. Поймите, Саша, это очень важно.

Бронников потер лоб, взъерошил соломенные вихры на затылке.

– Значит, так. Володька позвонил в пятницу, как раз под конец рабочего дня. Звал меня к себе – дело у него возникло.

– Какое дело?

Бронников замялся и, не отвечая на мой вопрос, задал свой:

– А что, Володька может иметь какое-то отношение к смерти директора?

– В том-то и дело. Он не только мог иметь отношение к убийству. Он был непосредственным участником всех событий, с ним связанных. Теперь вы понимаете, насколько все серьезно? – спросила я и тут же, чтобы вызвать его на полную откровенность, добавила: – Мне известно, что вы были одним из последних, с кем говорил Володя в тот вечер. Я знаю также, что полночи он находился с Колесниковым, а под утро Колесникова видели уже одного. О Володе же с этого момента ничего не известно. Я очень рассчитываю на то, что содержание вашего разговора сможет пролить свет на его судьбу. Может, ему еще можно помочь. Все зависит от того, что вы мне сейчас расскажете. Колесников погиб от взрыва бомбы, заложенной в ноутбук. Мне необходимо выяснить, кому принадлежала эта адская машина.

При слове «ноутбук» лицо Бронникова побледнело, над верхней губой выступили бисеринки пота.

– Может, это тот самый ноутбук, о котором Володька мне говорил по телефону? – чуть слышно произнес парень.

Я попросила его пересказать весь их разговор.

– Дело было так. В пятницу Володька позвонил мне на работу, примерно часов в семь вечера, и сказал, что одна клиентка по рассеянности оставила в агентстве пакет с ноутбуком. Вот он и решил оставить его себе. Сказал, что хочет несколько дней переждать и, если ноутбука не хватятся, продать компьютер. А мне он позвонил, чтобы узнать, сколько этот ноутбук может стоить. Я ведь имел дело с компьютерами, знаю что почем. Володька надеялся, что я смогу найти покупателя. И еще спросил, не хочу ли я его приобрести. Я, конечно, ответил, что покупать не стану, – заморгал Бронников честными глазами.

– Конечно, кто бы сомневался, – кивнула я.

– Да у меня сейчас и денег таких нет! – добавил он для пущей убедительности. – Володька попросил меня приехать, посмотреть ноутбук, сказал, что заберет его домой. Тем более что впереди выходные, агентство будет закрыто. Я согласился приехать. Просто из любопытства. Я ж технарь, в политехе три курса оттрубил. Увлекаюсь такими вещами. Мы договорились, что после работы я к нему заскочу. А тут вдруг мне звонят родители и сообщают, что у жены начались схватки и ее отвезли в роддом. Я с работы прямо туда помчался и всю ночь там пробыл. У меня Володин звонок напрочь из головы вылетел. И за все эти дни я ни разу о нем не вспомнил, не до того было. Я и на работу только вчера вышел.

– А вы уверены, что Володя не звонил вам с того раза? Может, вам передать забыли?

– Это вряд ли. Я сам собирался ему позвонить, поделиться своей радостью. Да все некогда было, то одно, то другое… Потом решил отложить звонок до выходных. А про ноутбук и думать забыл.

Я пристально вгляделась в лицо парня, и мне показалось, что он вполне искренен. Я горько усмехнулась.

– Похоже, Саша, вы должны сказать своему сынишке большущее спасибо за то, что он решил появиться на свет именно в ту ночь.

Парень во все глаза глядел на меня.

– Володьку ищут? – надтреснутым голосом спросил он.

– Ищут, конечно. А мать его в больницу попала. Инфаркт.

– Из-за Володьки?

Я кивнула.

Попрощавшись, Бронников вышел из машины и понуро побрел за ворота. Мой визит произвел разительную перемену в его настроении.