Я вернулась от Наташи около семи вечера. Необходимо отыскать Володю Селиванова, и чем скорее, тем лучше. Меня тревожило его бесследное исчезновение, и я подозревала, что оно как-то связано со всем происшедшим. Судя по всему, он мог бы пролить свет на эту темную историю.

Можно было дождаться утра и поискать кого-нибудь из «Лотоса», либо воспользоваться связями в милиции. Но мне не хотелось ждать до завтра, впереди еще был целый вечер, и не в моих правилах откладывать дело, если оно кажется мне срочным. Шестое чувство не позволяло сидеть дома и терять время.

Оставался один выход: отправиться в закрытый офис фирмы, порыться в бумагах и найти Володин адрес. К тому же мне могли попасться еще какие-нибудь интересные документы, которые помогут разобраться в деятельности «Лотоса».

Я переоделась в спортивный костюм, обулась в кроссовки и, вооружившись фонариком и набором отмычек, тронулась в путь. Брать машину не стала – подумала, что небольшая вечерняя прогулка мне не повредит.

Здание, в котором находилось агентство, располагалось хотя и в центре, но на тихой улице, где было довольно скудное освещение и редко попадались прохожие. Проходя вдоль его стены, я оглядывала выносные оповещатели охранной сигнализации: над всеми дверями они светились красными огоньками, указывая, что все фирмы в данный момент находятся под охраной.

Приблизившись ко входу в «Лотос», я поднялась на крыльцо и заглянула под козырек. Там эта штуковина не горела – значит, обанкротившийся «Лотос» уже снят с охраны, что существенно облегчало мою задачу: я могла не опасаться, что в самый ответственный момент меня схватят менты. Как и говорил Андрей Терентьев, на дверях «Лотоса» висела печать. Я занялась ее осмотром. Мне снова повезло: сказать, что дверь опечатывали не слишком добросовестные блюстители правопорядка, значило бы ничего не сказать. «Печать» представляла собой бумажный лоскут с нацарапанными на нем каракулями, кое-как приляпанный, очевидно, канцелярским клеем. Прямо обидно – мне как профессионалу даже напрягаться не приходится, чтобы влезть в опечатанный офис. По поводу дверного замка я и вовсе не беспокоилась.

Убедившись, что вокруг ни души, я принялась за дело. Через пару минут замок поддался и дверь приотворилась. Осталось только аккуратно отодрать край бумажной полоски от дверного косяка и открыть дверь.

И вот я уже внутри темного помещения. Заперев дверь, я приступила к разведке. В приемной стоял один довольно вместительный сейф, который оказался незапертым. Я осветила фонариком его содержимое. На верхних полках мне попались лишь всякие рекламные проспекты, журналы, путеводители – в общем, все то, что предназначено для привлечения клиентов. В нижнем отделении я обнаружила папки с личными делами сотрудников. Их было немного. Пролистав их, я нашла адрес Володи Селиванова и на всякий случай запомнила адреса всех остальных работников «Лотоса», включая директоров.

Больше в этом сейфе ничего интересного не нашлось. Я сложила все папки на место, закрыла его и направилась в кабинет лотосовского начальства. Не успела я дойти до стеклянной двери, ведущей из приемной в соседнюю комнату, как мое внимание привлек шум подъехавшей машины.

Я бросилась к окну. Неподалеку притормозила черная иномарка. Из нее вышел мужчина и с тихим щелчком закрыл дверь. Он опасливо озирался, а затем нерешительно двинулся в сторону офиса, и у меня возникло подозрение, что человек этот имеет не вполне похвальные намерения. Было что-то знакомое в его движениях, но в темноте невозможно было разглядеть, кто это. Интуиция подсказывала, что мне следовало бы быстренько ретироваться. Решив не искушать судьбу, я так и поступила. Приближался человек очень медленно и был еще метрах в тридцати от входа, так что, если потороплюсь, вполне успею убраться из офиса незамеченной.

Я тихонько отворила входную дверь, выскользнула наружу. Затем, послюнявив бумажку, водворила ее на прежнее место и бесшумно повернула ключ в замке на два оборота. Теперь предстояло самое сложное: надо было спуститься с лестницы в три ступеньки и обогнуть кирпичную стенку, отгораживавшую крыльцо. Другая такая стенка сейчас закрывала меня со стороны приближающегося человека. Шаги его раздавались все ближе, и времени на размышления совсем не оставалось.

Я ощупала стену: на мое счастье, в ней оказалось несколько выбоин, вполне пригодных для альпинистских занятий. Но нужно было действовать бесшумно.

И тут мне улыбнулась удача: на соседней улице громко затарахтел мотор грузовика, подарив мне несколько секунд. Стенки крыльца были довольно высокими, около двух с половиной метров, и упирались в небольшой козырек, лежавший на металлических перекладинах. Я ухватилась руками за выступ в стене и вскарабкалась на высоту, достаточную для того, чтобы дотянуться до козырька. Шум грузовика затихал в отдалении, но я уже успела подтянуться на перекладине и, отталкиваясь ногами от стены, переместиться в противоположный конец крыльца. Сцепив над перекладиной ноги, я повисла на ней, как кабан на вертеле. Теперь оставалось, замерев, ждать приближения мужчины и надеяться, что мои старания и несуразное положение, в котором я пребывала, не будут напрасными.

Теперь, когда я висела под козырьком, мне казалось, что этот тип тащится с черепашьей скоростью и мне предстоит промучиться в таком дурацком положении целую вечность. Но вот он доплелся-таки до крыльца. Я затаила дыхание и застыла, чтобы ненароком не лязгнуть связкой отмычек. Потоптавшись у входа несколько секунд, в течение которых я успела проклясть все на свете, он наконец решился и начал чуть слышно подниматься по ступенькам. Вот тогда-то я и возблагодарила себя и за свою интуицию, и за свою сообразительность, и за свои героические усилия.

Мужчина долго возился с печатью, отдирая ее с невероятной аккуратностью. Зато замок отпер сразу Личность этого ночного визитера все еще оставалась для меня загадкой, но я не собиралась покидать место действия, покуда не выясню, кто это такой.

Мужчина запер за собой дверь, и я отсчитала десять секунд, которых, по моему мнению, было достаточно, чтобы одолеть путь от двери в глубину офиса, даже с черепашьей скоростью. Только после этого я свесила ноги и, стараясь не слишком шуметь, спрыгнула вниз. Подошвы кроссовок приглушили прыжок. Так же тихонько я спустилась на тротуар. На улице было по-прежнему безлюдно.

Я заняла позицию в кустах неподалеку от крыльца и стала терпеливо дожидаться, когда на нем появится незнакомец. Прошло двенадцать минут. Наконец дверь открылась, и он крадучись вышел на крыльцо. Я напрягла зрение. Несмотря на темень, мне удалось узнать его. Это был Антон Балашихин собственной персоной. Значит, вот кому понадобилось среди ночи проникнуть в свой собственный офис…

Все поведение директора «Лотоса» выдавало жалкого дилетанта: приехал на своей машине, поставил ее чуть ли не у входа. Когда он орудовал в офисе, в темных окнах то и дело мелькали блики зажженного фонарика. Эдак тебя, голубчик, кто угодно вычислит. Страху сколько угодно, а осторожности никакой.

Из кустов я наблюдала, как он прилаживает на место многострадальную бумажную печать, причем прилеплял он ее заранее припасенным клеем и, скорее всего, уже не канцелярским. Затем он запер дверь и почти бегом направился к машине. Весь его облик: втянутая в плечи голова, сгорбленная спина, локти, прижатые к бокам, выдавали жуткую боязливость. Видно, попал он в серьезную переделку, однако сочувствия во мне почему-то не вызывал.

Когда машина Антона Балашихина скрылась из виду, я подошла к двери и осветила печать: теперь она была приклеена на совесть. Я не стала трогать и без того замученную бумажку: после тайного визита в «Лотос» одного из ее директоров вряд ли я обнаружу там что-то стоящее. Но мое ночное предприятие не было безрезультатным: теперь я знала, что у Антона совесть нечиста и он здорово трусит. Часы показывали без четверти одиннадцать, значит, я проболталась здесь почти час. Все мое тело, ноющее после альпинистских трюков, взывало к отдыху. Сочтя, что вполне его заслужила, я отправилась домой.

На следующее утро я поехала к Селиванову. Он жил в отдаленном спальном районе на улице под названием Электронная. Из-за утренних пробок лишь к десяти часам я пробилась к его дому и пешком поднялась к квартире, расположенной на последнем этаже хрущевки.

Я нажала на кнопку звонка и через короткое время услышала за дверью тихие шаги. Видно, меня подвергли изучению через глазок, после чего женский голос негромко и настороженно произнес:

– Кто там?

– Здравствуйте, – приветливо заговорила я, – я из фирмы «Лотос». Здесь проживает Владимир Селиванов?

Дверь приоткрылась на длину цепочки, и в проеме показалось лицо пожилой женщины.

– Из фирмы? А Володи нет дома.

– А вы не подскажете, когда он будет или где его можно найти?

– Я не знаю, когда он придет, – женщина выглядела очень встревоженной и даже напуганной.

Я ухватилась за дверную ручку, всем своим видом давая понять, что так просто не отстану.

– Мне необходимо поговорить с вами. Вы не впустите меня? А то как-то неудобно на площадке.

После некоторых колебаний женщина все же пригласила меня войти.

– Девушка, я, к сожалению, ничем не могу вам помочь. Володе пришлось уехать из города… по семейным обстоятельствам.

Несмотря на полумрак маленькой прихожей, было видно, как дрожат губы женщины. А я слишком хорошо знаю людей, чтобы суметь распознать ложь, и на сей раз это не составило никакого труда. Женщина явно лгала, причем неумело, жутко нервничая.

– Вы – Володина мать?

– Да.

– Простите, а как вас зовут?

– Анна Петровна.

– Очень приятно, Анна Петровна. А меня зовут Таня Иванова. Мне надо кое о чем с вами поговорить.

– Ну хорошо. Пройдемте в комнату.

Из прихожей мы вошли в небольшую, скромно обставленную гостиную, где на стенах, по старинке, висело множество фотографий.

Я села в кресло. Мать Селиванова встала напротив меня, оперевшись о столешницу.

– Так о чем вы хотите поговорить, Таня?

– Я провожу расследование убийства соучредителя фирмы Сергея Колесникова, погибшего от взрыва. Я знаю, что ваш сын имеет отношение к событиям, предшествовавшим взрыву. Вот поэтому я его и разыскиваю.

– Ничего не понимаю. Какое отношение Володя имеет к этому взрыву?!

Голос ее дрожал, и она нервически захрустела суставами пальцев.

– Успокойтесь, Анна Петровна, я ни в чем не собираюсь обвинять вашего сына. Он мне нужен в качестве свидетеля, для того чтобы внести ясность в некоторые моменты. Мне доподлинно известно, что Володя провел с Колесниковым последние несколько часов перед взрывом. Я очень вас прошу, помогите мне. Этим вы поможете и сыну. Я опасаюсь, что у него могут быть серьезные проблемы. Если он в беде, я постараюсь по мере моих сил его выручить. Прошу вас, дайте мне возможность встретиться с Володей. Это очень, очень важно.

Мое красноречие даром не пропало. Женщина судорожно всхлипнула и посмотрела на меня полными слез, испуганными глазами.

– Я не знаю, где он. Я уже сама вся извелась в ожидании от него весточки. Вот уже пять дней, как от него ни слуху ни духу.

Я встала, подошла к ней и заговорила со всей убедительностью, на какую только способна:

– Анна Петровна, вы должны рассказать мне все, что вам известно. Это нужно вашему сыну, уверяю вас.

– Хорошо, я расскажу, что знаю. Я почему-то верю вам. Вы не со злом пришли ко мне в дом. Я чувствую это.

– Пожалуйста, подробно расскажите о том, что произошло в ночь с прошлой пятницы на субботу.

Испуганная женщина немного успокоилась и наконец заговорила.

– Володя вернулся с работы в начале восьмого. Мы в тот вечер отмечали день моего рождения. Я весь день суетилась – стол накрывала. Володя пришел, принес еще всякой снеди. К восьми начали гости подтягиваться. Просидели до двенадцати, потом гости разошлись. Мы с Володей прибрались и легли спать. Среди ночи меня разбудил звонок. Я халат накинула, подошла к двери, спросила: «Кто это?» Мужчина за дверью ответил, что ему нужен Володя и что он его начальник. Я побоялась открывать, побежала сына будить. Он впустил того мужчину, они прошли на кухню и дверь прикрыли. Поговорили всего несколько минут. Я не знаю, о чем, они очень тихо разговаривали. Потом Володя выскочил, испуганный, начал одеваться. Я, конечно, спросила, в чем дело. Сын ответил, что у них какие-то неприятности в агентстве и он должен туда поехать. Обещал, что скоро вернется. Больше я ничего не смогла от него добиться. Они вдвоем ушли, и после этого я больше его не видела.

Слезы снова потекли из ее глаз. Женщина смахнула их платком, высморкалась и продолжала:

– Спать я в ту ночь больше не ложилась – Володю дожидалась. То порывалась бежать к нему на работу, то звонить собиралась, но так ни на что и не решилась… Около полудня пришла соседка, позвала к телефону, сказала, что Володя звонит. Я прибежала, трубку схватила, а у самой ноги подкашиваются, голоса нет – задыхаюсь. Володя спросил: «Это ты, мам?» Я ответила, и тогда он сказал, что у них какие-то проблемы, поэтому он должен срочно выехать в командировку и что-то там утрясти. Еще он сказал, что звонит с вокзала, поезд вот-вот отходит и у него нет времени зайти домой. Просил, чтобы я не беспокоилась, чтобы, самое главное, не пыталась его разыскивать и никому не сообщала о его отъезде. Сказал, что, когда вернется, все мне расскажет. А я так оторопела, что и слова не могла вымолвить. Напоследок Володя попросил, чтобы я не волновалась и не переживала. «Все, – сказал, – хорошо будет», – с рыданиями закончила женщина.

Подождав, не добавит ли она еще чего-нибудь, я спросила:

– И больше вы вестей от него не получали?

– Нет, больше ничего не было. Таня, вы думаете, с Володей все в порядке?

Для пущей важности помолчав, словно размышляя, я медленно и веско произнесла:

– Да, думаю, что ничего плохого с ним не произошло.

Разве я могла бы ответить как-то иначе? Жаль было бедную мать, но у меня возникли еще кое-какие вопросы, и их надо было прояснить.

– Анна Петровна, а вы помните, в каком часу начальник пришел к Володе?

– Помню – когда они ушли, я посмотрела на часы: было без четверти пять. А он пробыл у нас не больше десяти минут. Значит, пришел примерно в половине пятого.

– А во сколько позвонил Володя?

– Вот этого точно не скажу. Я была в таком состоянии, что не могла следить за временем. Но уже был день. Наверное, около полудня.

– Кто-нибудь приходил к вам, искал Володю?

– Нет, за все эти дни ни одна душа к нам не заглянула. Правда, в понедельник звонили Володе из агентства, но я попросила соседку передать, что его нет дома. И вот все эти дни живу как в аду, боюсь выйти из дому, чтобы не пропустить звонка. Я не знаю, что мне делать.

– Вы уже знаете о гибели Колесникова?

– Да, знаю. В воскресенье вечером я слушала тарасовские новости, в них сообщили, что при взрыве погиб владелец фирмы «Лотос» Сергей Колесников. Вы не представляете, как это меня потрясло. Я так боюсь за Володю. Умоляю вас, милая девушка, найдите моего сына.

С последними словами обезумевшая от тревоги женщина бросилась ко мне и сжала мои руки.

Как могла, я начала утешать плачущую Анну Петровну.

– Я обязательно найду Володю. Все будет хорошо. Не терзайтесь вы так.

– И ведь самое ужасное, – сквозь слезы проговорила мать Володи, – что все эти дни я с ума схожу, не зная, как мне поступить. Сын ведь просил не искать его, и я боялась куда-то обратиться. И теперь не знаю, правильно ли поступила, рассказав вам, Таня, все.

– Вы это сделали правильно. Скоро Володя вернется.

– Я молю бога об этом. Сын у меня один на свете. Без него мне незачем жить.

– Ну что вы такое говорите! Вот ведь каких страстей навыдумывали.

– Спасибо вам, Танечка. Вы такая хорошая!

Она немного успокоилась.

– Анна Петровна, вы не могли бы припомнить, не упоминали ли они в разговоре о ноутбуке?

– Ноутбук? Д-да, я слышала это слово. Когда начальник повысил голос, мне стало слышно, что он за что-то отчитывает Володю. Да-да, так и сказал: «На хрена тебе сдался этот ноутбук».

– А Володя в тот вечер вам ничего не рассказывал?

– Нет, ничего.

– У Володи много друзей?

– Да, немало. Он у меня очень общительный.

– А девушка у Володи есть?

– Была раньше, но они давно расстались.

– Значит, сейчас он ни с кем не встречается?

– Вроде бы нет. Во всяком случае, серьезных отношений у него нет определенно, иначе он бы мне рассказал.

– Ну что ж, спасибо вам. Вы мне очень помогли. А теперь мне пора.

Женщина проводила меня до двери. Прощаясь, я пообещала немедленно к ней приехать, как только у меня появятся какие-нибудь сведения о Володе.

Я вышла из дома и пошла к машине. Настроение было сумрачное. Очень хотелось помочь несчастной женщине, но щемящее чувство, возникшее с первых минут нашей встречи, подсказывало, что вряд ли мне удастся принести ей утешительные вести.

Ситуация представлялась мне довольно запутанной. Шел четвертый день расследования, а я до сих пор ни на шаг не приблизилась к разгадке, что сильно меня раздражало.

В сыщицкой работе частенько приходится рассчитывать на удачу, но в этом деле она пока обходила меня стороной.

Я словно пыталась найти выход из лабиринта, но безрезультатно. Ходила кругами, наталкивалась снова и снова на одни и те же препятствия, но чем дольше ходила, тем сильнее запутывалась.

Надо было запастись терпением и попытаться начать поиски сызнова, скрупулезно оглядывая каждый поворот лабиринта. Разгадка могла быть совсем близко, и не исключено, что я уже не раз была рядом с ней.

Обдумав создавшееся положение, я решила вновь подойти к отправной точке расследования – к фирме «Лотос».

Я припомнила адрес той симпатичной молоденькой секретарши, которая встретила меня в агентстве. Пришло время более серьезного разговора с этой девушкой. Она могла видеть хоть что-нибудь, связанное с ноутбуком. Я хорошо знаю, что мало какие события происходят без ведома секретарей. Оля Сергеева показалась мне очень смышленой. Как все молодые девушки, она наверняка была любопытной. И наблюдательной, как все секретарши.

Я без проблем отыскала ее квартиру и позвонила в дверь. Открыла сама Оля, и при виде меня на лице ее отразилось крайнее изумление.

– Добрый день, – сказала я, – можно войти?

– Здравствуйте, проходите.

Она посторонилась, пропустив меня в прихожую, и закрыла дверь.

– Оля, вы меня помните? Я на днях приходила к вам в агентство.

– Да, конечно, помню. Вы – журналистка.

– Именно так, Оля. Мне нужно получить от вас кое-какую информацию.

– Конечно! Проходите, пожалуйста, в мою комнату.

Судя по безмолвию в квартире, Оля была дома одна. Мы вошли в ее комнату, она предложила мне стул, а сама уселась на кровать и спросила с готовностью:

– Что нужно рассказать?

– Начнем с того, как сейчас обстоят дела в «Лотосе».

Оля пожала плечами:

– Сама еще не знаю. Мы со вчерашнего дня не работаем. Там была ревизия, обнаружили какие-то нарушения. Я думаю, мне придется подыскивать другую работу, – вздохнула она.

– Вы давно работаете в «Лотосе»?

– С февраля, больше семи месяцев.

– Значит, у вас было достаточно времени, чтобы осмотреться. Поделитесь своими наблюдениями по поводу ваших начальников.

– Откровенно? – с лукавой улыбкой спросила Оля.

Я кивнула и улыбнулась ей в ответ:

– Само собой. Это останется между нами.

– Больше всех мне всегда Андрей Терентьев нравился. С ним приятно работать. Он никогда голоса не повысит, всегда выслушает, поможет, если надо. Таких начальников редко встретишь. Балашихин – его полная противоположность. Другого такого зануду еще поискать. Ко всякой мелочи придирается, по любому пустяку выволочки устраивает. Его Андрей всегда утихомиривал, и, если бы не он, я бы с таким противным шефом точно не сработалась.

Пока наши оценки совпадали. Я поинтересовалась:

– А как насчет Колесникова?

– Колесников? – Оля вновь пожала плечами. – Трудно сказать. Я с ним мало общалась. Не то чтобы он был таким же сухарем, как Балашихин. Просто он… Как бы это сказать, на дистанции ото всех держался. Был неразговорчив. Андрей шутил, что из них троих только его можно к клиентам подпускать. А остальные, что Колесников, что Балашихин, в общении с людьми не очень-то сильны. Конечно, Колесников не был таким злыднем, как Балашихин, просто он был замкнутым человеком. Вот и все, что я могу о них сказать.

– Ничего, если я буду с тобой на «ты»? – спросила я.

– Конечно! – улыбнулась девушка.

– Скажи, Оля, не было ли в последнее время слышно разговоров о каких-нибудь неприятностях, проблемах в агентстве?

Она покачала головой.

– В том-то и дело, что нет До нынешнего понедельника, то есть до гибели Колесникова – так, наверное, будет точнее, – дела шли неплохо. Все, что произошло, для меня – как гром среди ясного неба. Утром в понедельник, когда я пришла на работу, там уже были Терентьев с Балашихиным. Андрей мне сказал, что Колесников погиб при невыясненных обстоятельствах. И попросил об этом не распространяться, чтобы не отпугнуть посетителей. Сказал, чтобы я продолжала работать как ни в чем не бывало. А тут еще наш менеджер, Володя Селиванов, пропал. Как ушел в пятницу, так больше в агентстве не появлялся. Я звонила ему домой, но его и там не оказалось. Странно это, не похоже на Володю. Он всегда был исполнительным, обязательным. Не знаю, что и думать. – Она умолкла.

– А теперь, Оля, мне нужно, чтобы ты во всех подробностях припомнила, что происходило в агентстве в пятницу. Кто и когда приходил в офис?

Секретарша подняла глаза к потолку и сосредоточенно сдвинула брови.

– Посетителей было немного. Хотя обычно у нас так и бывает. Сначала пришли парень с девушкой, по-моему, молодожены. Долго выбирали маршрут. Совещались, спорили, но так ничего и не решили. Потом были пожилой мужчина с девушкой. Ну, понятно, что за парочка, – Оля усмехнулась. – На Кипр хотели ехать. Еще несколько человек заходили, но просто приценивались.

– Вспомни, пожалуйста, не было ли в тот день чего-нибудь странного, какого-нибудь необычного клиента или клиентки?

– А как же, – оживилась девушка, – была одна. Она пришла незадолго до закрытия. Я на нее сразу внимание обратила. Она вошла как-то неохотно, нерешительно. Я, как обычно, к ней обратилась, но она меня не слушала, отвечала невпопад. А тут меня Балашихин вызвал. Я ей предложила посидеть в кресле, дала полистать журналы, а сама вышла. Когда вернулась, увидела, что она стоит в дверях. Я ее окликнула, она ответила, что зайдет в другой раз, и ушла.

– А что в ней было странного? – спросила я.

– Чувствовалось, что она очень нервничает. Это меня в ней и насторожило.

– Как она выглядела, помнишь?

– Да, отлично помню. Она из тех, кто сразу в глаза бросается, очень яркая. Длинные рыжие волосы, одета очень хорошо. Невысокого роста, стройная, с хорошей фигурой. На пальцах перстни золотые, часы с золотым браслетом. В общем, сразу ясно, что не из бедных.

– А лицо ее ты не помнишь?

Я почувствовала знакомое волнение, как бывает, когда наконец дело начинает сдвигаться с мертвой точки.

– Я не смогла толком разглядеть ее лица. Она была в темных очках, что меня удивило – день-то был пасмурный. Волосы распущенные, пол-лица закрывали. И к тому же она все время вертела головой. Я обратила внимание на полные, ярко накрашенные губы. И еще заметила – это даже сквозь слой косметики было видно, что кожа у нее неважная.

Я засмеялась:

– И это ты называешь «не смогла разглядеть»… А какого возраста она была?

– Примерно лет тридцати или немного больше.

– Оля, вспомни, что у нее с собой было?

На этот раз девушка призадумалась.

– Сумочка у нее была коричневая, лакированная, по-моему, из крокодиловой кожи.

– А не было ли у нее с собой ноутбука?

– Ноутбука? Нет, я не видела. Ой, постойте, у нее же пакет был, большой, черный. Она его еще на пол поставила, когда в кресло садилась.

– А по очертаниям ты не могла бы хотя бы приблизительно определить его содержимое.

Подумав, Оля немного неуверенно произнесла:

– Мне показалось, там было что-то увесистое… Похоже на книги. Или… Да! Там вполне мог быть ноутбук!

Почувствовав, как усиливается мое волнение, я сказала:

– Понимаешь, Оля, очень вероятно, что эта женщина оставила ноутбук в вашем офисе. Ты ничего не заметила?

– Нет. Никакого ноутбука я не видела. И никаких посторонних вещей после ее ухода не находила.

– А кто еще из ваших сотрудников видел эту посетительницу?

– Кроме меня, пожалуй, никто. Когда она пришла, я была одна в приемной, из начальства туда никто не входил. Володя Селиванов отлучался по делам и вернулся только минут через десять после ее ухода.

– А кто был из начальников?

– Балашихин и Колесников.

– А Терентьева не было?

– Нет. Его вообще не было после обеда. В час дня он собрался, со всеми распрощался до понедельника и уехал.

– А куда, ты не знаешь?

– Нет, конечно. С какой стати он стал бы мне докладывать?

– Ясно. А скажи-ка, Оль, раньше ты эту женщину не видела?

– Нет, никогда. У меня хорошая память на лица, такую я бы не забыла.

– А теперь, Оленька, постарайся до мельчайших подробностей вспомнить все, что происходило в офисе после ухода той женщины вплоть до самого конца рабочего дня.

– Вспоминать-то особенно нечего, она ведь вечером приходила. Меньше чем через час я пошла домой.

– Она была последней посетительницей?

– Да, последней. Это я точно помню. После ее ухода я еще немного посидела за столом и стала потихоньку собираться.

– А что делал Володя Селиванов после того, как вернулся в агентство?

– Сначала он разговаривал с Балашихиным, потом вошел в приемную, сел за свой стол.

– А в его поведении ты тогда ничего странного не заметила?

– Нет, – Оля покачала головой. – Он был таким же, как всегда.

Я кивнула и попросила ее продолжить рассказ.

– В половине шестого я вспомнила, что должна полить цветы перед выходными. Взяла лейку и пошла за водой. У нас цветов много, приходится долго с ними возиться.

– Что в это время делал Селиванов? – спросила я.

– Он сидел за своим столом, потом стал складывать бумаги в сейф. Тоже начал порядок наводить перед уходом. Да, вот еще вспомнила. Когда я вернулась с лейкой, он говорил по телефону.

Голос ее возбужденно задрожал, и на щеках выступил румянец. Я поняла, что Оля начала вспоминать что-то важное, затаила дыхание и вся обратилась в слух.

– Кстати! – воскликнула она. – Он говорил о ноутбуке. Да-да, я точно помню! Он звонил своему приятелю, Саше Бронникову. Звонил, видно, на работу, потому что попросил позвать его к телефону и назвал по фамилии. Я несколько раз видела этого парня, он приходил к Володе. Потом я снова пошла наполнять лейку и поэтому начала разговора не слышала. А когда вошла, Володя осекся и понизил голос, как будто не хотел, чтобы я знала, о чем речь. Но краем уха я все же услыхала, что он договаривается о встрече. И раз или два в разговоре промелькнуло слово «ноутбук». Я видела, что мешаю Володе, поэтому поскорее опустошила лейку и вышла, тем более что предмет разговора меня совершенно не интересовал. И дальше он стал вести себя довольно странно. Я знала, что Володя в этот день хотел уйти пораньше – у его матери был день рождения. И здорово удивилась, видя, что он не особенно спешит. Первым ушел Колесников и сказал, что мы тоже можем быть свободны. Я собралась, надела плащ, а Володя все так же сидел за столом. Уж не знаю, чем он занимался. Я спросила, не собирается ли он уходить, он ответил, что еще немного побудет. Я, конечно, не стала его ни о чем расспрашивать и пошла домой.

– Значит, после твоего ухода в офисе остались только Балашихин и Володя?

– Да, но насчет Балашихина удивляться не приходится – он всегда последним уходит.

– А что тебе известно о приятеле Володи, которому он звонил?

– О Бронникове? Я знаю, что они с Володей были одноклассниками. Он учится на заочном, кажется, в политехе. Я его потому хорошо помню, что он как-то месяца полтора назад приходил в наше агентство. Володя нас познакомил и сказал, что Саша – дистрибьютор, распространяет косметику. Я даже у него кое-что купила. Как-то Володя упомянул о Бронникове, сказал, что он сменил работу. Но чем он занимается сейчас, я не знаю.

– Каков этот Бронников из себя?

– Обычный парень, но, по-моему, слишком застенчивый для такой работы. Одет был скромно, на внешность приятный, светлые волосы, голубые глаза. Роста среднего. Да, кстати, женат.

– Вот спасибо тебе, Оленька. Ты – прямо кладезь полезной информации.

Я видела, что девушка очень хочет меня о чем-то спросить, но не решается. Чтобы не искушать ее, я встала и произнесла:

– Ну что ж, Оля, еще раз огромное тебе спасибо. А теперь я должна идти, проводи меня, пожалуйста.

На ее полудетском личике застыло обиженное выражение. Как ни жаль мне было разочаровывать девочку, я решительно повернулась и пошла к двери. Когда я уже вышла из квартиры на лестничную площадку, Оля все же не вытерпела и задала вопрос, все это время вертевшийся у нее на языке:

– Скажите, а что с Володей?

– Честное слово, Оля, я и сама хотела бы это узнать, – искренне ответила я и вошла в открывшийся лифт.