Глава 6

Мельников позвонил утром, едва я вышла, умывшись, из ванной и направилась на кухню варить кофе.

– Тань, давай подгребай часам к одиннадцати. Я надеюсь к этому времени закончить допрос и тогда передам молодого кандидата в преступники в твои надежные руки.

Я обещала быть к назначенному времени и положила трубку.

Быстро позавтракав, я оделась и вышла из дома. Я ехала на Калиновую, девяносто шесть. Я очень надеялась найти хорошего, нужного нам свидетеля, который прольет хоть какой-то свет на это темное дело.

Во дворе дома гуляли в основном бабушки с внуками. Погода стояла теплая, солнечная, ребятишки копошились в песочнице, катались с горки и лазали на лестницу. Бабушки бдительно следили за тем, чтобы их подопечные не делали ничего недозволенного.

Я подошла к этим бабушкам-няням, сидевшим на лавочке дружным рядком, и, поздоровавшись, спросила:

– Скажите, пожалуйста, кто-нибудь из вас живет во втором подъезде?

– Ну я живу, – ответила одна пожилая дама, на вид – учительница на пенсии. – А вы, девушка, почему спрашиваете?

– Потому что я из полиции, – сказала я и помахала корочкой у нее перед носом, не открывая ее, – и мне надо задать вам пару вопросов…

– Опять из полиции, – хором загалдели бабушки. – Это по поводу застреленной девицы, что ли?

– По поводу, – кивнула я. – И раз вы все в курсе, скажите, пожалуйста, кто-нибудь видел, как в день убийства в районе шести часов из сорок второй квартиры выходил молодой человек?

Бабушки переглянулись.

– А ваши уже приходили и спрашивали нас про это, – сказала одна, на вид очень бойкая бабуля.

– Хорошо, что спрашивали, мне вот тоже поручено спросить… Так видел кто-нибудь молодого человека? – повторила я свой вопрос и оглядела женщин.

– Да видели мы его, как не видеть! – ответила за всех бойкая бабуля. – Он в сорок вторую квартиру шастал, молодой такой, по всему видать, студент.

– И часто шастал? – снова спросила я.

– Часто, милая, часто: раза два, а то и три на неделе.

Я достала фотографию Евгения из своей сумочки и показала бабушкам:

– Этот?

– Этот, этот, – закивали бабушки.

– Он самый, развращенец! – гневно выкрикнула бойкая.

– А почему он развращенец? – уточнила я.

– Потому! Потому как развратом они занимались там, в этой сорок второй квартире, – объяснила словоохотливая бойкая бабуля. – Ты сама подумай, милая: туда же и он, и еще один гражданин шастал, в годах уже. И чем, по-твоему, они там занимались, как не развратничали?!

– А в тот день, когда застрелили девушку, этот молодой во сколько вышел?

– А кто его знает?! Мы что, время засекаем, когда кто пришел, когда кто ушел?.. Видели, что ушел, а во сколько… Вечер уже был, люди с работы шли…

Да, такие свидетели мне не помощники. «Люди с работы шли»! Люди и в пять, и в семь, и даже в восемь идут с работы, а кто-то и того позже. Мне ничего не оставалось, как поблагодарить бабушек и уйти, но едва я сделала шаг в сторону, как одна старушка окликнула меня:

– Подожди-ка, гражданочка! Ты вот что… Ты расспроси еще соседку со второго этажа из сорок шестой квартиры, ее Любовь Григорьевна зовут. Она живет прямо над веселой девицей (царствие ей небесное, распутнице этой!). Любовь Григорьевна нам рассказывала, что слышала, как какой-то мужчина угрожал девушке, кричал, что убьет.

– Да, да, говорила она, – дружно закивали все.

– Вот как! – удивилась я такому неожиданному повороту событий. – Спасибо, обязательно расспрошу.

Я попрощалась с бабушками, убрала фотографию в сумку и направилась ко второму подъезду.

Любовь Григорьевна открыла мне сразу, как только узнала, что я из полиции по поводу убийства. Она провела меня на маленькую кухню своей однокомнатной квартиры, усадила там на стул, пообещав напоить чаем, включила плиту, не вставая со своего места, и поставила старенький чайник на огонь.

– Вы спрашивайте, спрашивайте, – подбодрила она меня, – я же не знаю, что конкретно вас интересует.

– Скажите, Любовь Григорьевна, что вы слышали в тот день, когда убили девушку, вашу соседку из сорок второй, – попросила я.

Женщина поправила волосы и откашлялась, как будто собиралась выступать перед аудиторией. На вид ей было около семидесяти, и она была похожа на зубного врача на пенсии.

– Значит, так, – произнесла она, – я в тот день в обед гуляла с Кирюшей…

– Это ваш внук? – зачем-то уточнила я.

Женщина посмотрела на меня недоуменно:

– Это мой кот! Он полуперс, и его надо обязательно выгуливать, чтобы он получал солнечные ванны: это для шерсти полезно… Так вот, мы гуляли с Кириллом и видели, как тот, пожилой, пришел к нашей сороке первым…

– Простите, к кому пришел? – переспросила я, решив, что ослышалась.

– К сороке, – подтвердила хозяйка, – мы так девицу ту звали, что подо мной жила.

– А почему именно так?

– А это, знаете, как в детской считалке: «Этому дала, этому дала…»

– Понятно, – кивнула я.

– Так вот. Пожилой пришел к сороке часа в два. Мы с Кирюшей вскоре проголодались и пошли домой. Я стала его кормить и в это время услышала, как внизу ругаются соседи. Мужской голос все твердил: «Ты должна его оставить в покое! Я же тебя просил! Я и денег тебе давал, почему ты его продолжаешь пускать?!», ну, и что-то еще в этом роде. Что отвечала девица, точно не скажу, ее слова разобрать было трудно: она кричала, но немного тише. Вот… Поругались они минут десять, может, чуть подольше, потом все стихло. В начале четвертого я пошла выносить мусор и видела, как этот пожилой вышел от нашей сороки и пошел к своей машине. Притом же был страшно недовольным…

– А почему вы решили, что он был недоволен? – тут же спросила я.

– Так топал, как слон, по подъезду и дверью входной хлопнул, паразит! Вот вы мне скажите: разве двери для того вешают, чтобы ими хлопать?!

Я сочувственно покивала, выражая свою солидарность женщине.

В это время чайник закипел, и хозяйка налила в бокалы воды, пододвинув мне пачку пакетированного чая.

– А во сколько пришел молодой? – спросила я, опуская пакетик в бокал.

– Да где-то минут в двадцать пятого либо в половине, вот так… Дверь у них, я слышала, хлопнула. А потом они тоже ругались, и молодой очень уж кричал на эту распутницу, грозил убить. Так и кричал: или брось, говорит, моего отца, или я убью тебя! А потом дочь привезла мне Марсика, и я пошла и с ним гулять…

– Марсик – это тоже кот? – спросила я зачем-то.

– Марсик – это мой внук! Моя дочь назвала своих сыновей Марс и Юпитер! – с гордостью выдала Любовь Григорьевна. – Юпитеру уже восемь лет, он у нас большенький, а Марсику только четыре.

– Скажите, пожалуйста! – удивилась я.

– Так вот, мы с внуком гуляли возле подъезда, и я видела, как этот молодой человек вышел от своей любезной тоже страшно недовольный.

– Тоже хлопнул дверью? – догадалась я.

– Хлопнул, гаденыш! – Хозяйка лупанула по столу ладонью. – И что они все срывают зло на нашей входной двери?! Она-то им чем не угодила?

– А во сколько это было? – тут же уточнила я.

– Ну, до минут я вам не скажу, но где-то в шесть или в начале седьмого, может, в восемнадцать десять, вот так…. А почему вы сахар не кладете? – спохватилась вдруг хозяйка.

– Я кладу, кладу… Любовь Григорьевна, а вы случайно не видели, больше к девушке никто не приходил?

– Случайно видела, – многозначительно сказала женщина и хитро сощурила глаза.

Я прямо застыла, не донеся бокал до рта.

– Кто, кто приходил? – Я чуть не вцепилась в женщину.

– А вот кто конкретно, не скажу, потому как не знаю, – доверительно сообщила хозяйка.

Я растерялась:

– Почему ж вы тогда думаете, что кто-то приходил к сороке, если никого не видели? – В моем голосе, наверное, против моей воли сквозило возмущение.

Любовь Григорьевна снова хитро прищурила глаза:

– В половине седьмого я посмотрела на часы и решила, что хватит нам гулять, пора внука кормить. Пока ему руки помоешь, пока ужин разогреешь… Короче, мы напоследок вокруг дома обошли, – я Марсика за ручку держала… Потом мы с ним в подъезд заходим, поднимаемся по лестнице на первый этаж, и я только увидела, как в дверь к этой вертихвостке кто-то шагнул, и дверь сразу – хлоп! – Хозяйка снова шлепнула ладонью по столу.

Ее бокал подпрыгнул. Любовь Григорьевна торжественно смотрела на меня.

– И вы совсем не видели входившего? Ни краешка одежды, ни обуви? Ну, хоть что-нибудь! – взмолилась я.

– Нет, – вздохнула женщина и подлила себе еще воды в бокал. – Только потом, когда мы с внуком уже в квартиру поднялись и разделись, я услышала, как они начали скандалить. И что за девица такая была?! Кто к ней ни придет – со всеми она ругается!

– То есть третий посетитель заявился к сороке в половине седьмого? – уточнила я.

– Чуть позже. В половине седьмого я на часы посмотрела. Пока мы с внуком дом обошли… В восемнадцать тридцать пять, вот так точнее.

– И сколько времени они скандалили?

– В этот раз совсем недолго, прямо вот минуты две-три. Мы, помню, еще и за стол не успели сесть, я только ужин разогревала. А дочка салат резала, и я ей еще сказала: «Опять к нашей шалаве посетитель явился! И откуда она их только берет!»

– А какие голоса были слышны? И что именно кричали?

– Да вроде как женские, но точно не скажу. А про что кричали?.. А! Один голос кричал, чтобы кого-то оставили в покое, а еще я слышала, как кто-то просил кого-то пожалеть. А потом мы услышали хлопок, как будто пробка из шампанского вылетела. Я еще дочери сказала: «Все, наскандалились! Сейчас мириться начнут: вино открывают…»

Я кивнула. Потом полезла в сумочку и достала фотографию четы Удовиченко:

– Вы здесь кого-нибудь узнаете?

– Узнаю. Вот этот приходил к сороке первым… – женщина ткнула пальцем в Виталия Яковлевича.

Я уже собралась убрать фото в сумку, как вдруг Любовь Григорьевна добавила:

– …А вот эту фифу я тоже видела в тот день: она крутилась возле нашего дома…

– Кто? – не поняла я.

– Да вот эта дамочка. – Любовь Григорьевна показала пальцем на Маргариту Игоревну.

– Именно эта женщина приходила к вашему дому в тот день? Вы ничего не путаете?

– Как же я могу спутать? Крутилась она возле нашего дома, это точно, потому что мы с внуком гуляли вокруг, и я видела, как она подъехала на машине и оставила ее за домом, а сама окольной дорогой прошла вокруг и встала возле ларька. Видели напротив овощной ларек? Вот, она за ним и встала, и все смотрела на дверь нашего подъезда. Точно говорю: это она была. Лет сорок – сорок пять на вид. Такая симпатичная, в больших темных очках. И одета так… Хорошо, в общем, одета, богато. Плащ светлый и пестрая косынка на шее, а прическа – точно такая, как на фото…

– Она была в очках, а вы ее все равно узнали? – удивилась я.

Любовь Григорьевна усмехнулась:

– Так я, голуба моя, последние пятнадцать лет вахтером в студенческом общежитии работала. У нас там двести человек «молодняка» проживало, и всех я знала в лицо, а многих и по имени, и по фамилии. А когда из соседних общаг к нашим ребятам гости шли либо просто друзья потусоваться, так я всех их отшивала, и всех таких гостей тоже быстро запоминала и не пускала. У меня глаз наметанный: если я раз человека увидела – считай, на всю жизнь!

– Здорово! – искренне восхитилась я.

Вскоре я поблагодарила женщину за сведения и чай и покинула ее гостеприимную квартиру.

Я вышла из дома и села в машину. Мне надо было все хорошенько обдумать, систематизировать сведения, которые удалось собрать.

Итак, соседка сверху слышала все то же самое, что и соседка сбоку. Кто-то просил кого-то пожалеть и оставить в покое. Это раз. Второе и очень важное: мадам Удовиченко все-таки была возле дома Карины и не просто в день убийства, а в момент ее убийства. Интересно? Более чем! А третье, и самое главное, что мне удалось узнать, что последний посетитель, который был у девушки в восемнадцать тридцать пять, – это и есть убийца. Потому что сразу после короткого скандала раздался выстрел. А мадам Удовиченко мне солгала, сказав, что весь день находилась в своем магазине, проводя инвентаризацию, и практически до часа ночи никуда, ну, совершенно никуда, не выходила! Вот и верь после этого людям!

Что касается моего подзащитного, то плохо, конечно, что соседи слышали, как Евгений грозил девушке убийством, очень плохо! Это просто готовые свидетели обвинения. Но, с другой стороны, чего не скажешь в сердцах! Сколько раз я слышала от других, да и сама тоже говорила эту фразу: «Я его (ее) убью!» Но ведь это вовсе не значит, что все эти обещания выполнялись.

Я посмотрела на часы: было уже без двадцати минут одиннадцать. Мне пора было ехать к Мельникову в отделение. Я выжала сцепление и вырулила со двора на улицу.

В коридоре полицейского отделения было прохладно, перед дверью Андрюшиного кабинета сидел конвойный. Я присела с ним рядом. До меня едва слышно доносилось:

– …Ты грозил ей убийством, и это слышали соседи!

– Но это были только угрозы. Я не собирался убивать ее!

– Ах, ты все-таки грозил! Ты признаешь это?

– Я был обижен на нее…

– За что? За то, что она встречалась не только с тобой, но и с твоим отцом?

Дальше все было неразборчиво. Из-за двери доносилось бормотание, потом Андрей вскрикнул:

– Ты готов отвечать за свои слова?

Потом опять невнятное бормотание… Через пять минут он открыл дверь и кивнул мне:

– Ты уже здесь? – Мельников вышел в коридор и плотно прикрыл за собой дверь. – Слушай, что я хотел тебе предложить: давай поиграем в плохого и хорошего полицейского.

– И кто будет плохим? – насторожилась я.

– Я, я – плохой полицейский! – успокоил меня Андрей. – А ты – хороший, добрый… Я уже накричал на него как следует, а теперь ты его пожалей… Короче, сделай так, чтобы он тебе все рассказал без утайки.

– Интересно, зачем еще я сюда притащилась?! – Я встала.

– Можешь зайти. – Мой друг сделал приглашающий жест.

Я шагнула в кабинет и увидела Евгения, сидящего на стуле напротив стола Андрея. За соседним столом сидел Василий и, как обычно, что-то усердно писал. Удовиченко-младший посмотрел на меня тоскливо, он весь сжался в комок и был сейчас похож на бездомного котенка. Я поздоровалась со всеми и села рядом с Евгением.

– Как дела? – спросила я его бодро.

Он отвернулся и, как мне показалось, всхлипнул.

– Ну, ну, все не так плохо, – постаралась я подбодрить юношу.

В этот момент Андрей с Василием, взяв сигареты, вышли из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь.

– Женя, давай договоримся так, – я повернулась к моему подзащитному, – поскольку времени у нас немного, поэтому говорим о самом главном, и ты мне не врешь. Хорошо? Иначе я просто не смогу помочь тебе. Твоя мама наняла меня, чтобы я провела свое расследование и вытащила тебя отсюда. Она не верит, что ты виновен.

– Я и вправду не убивал, – сказал он тихо и жалобно. – Я ее любил, почему они думают на меня?..

– Я тебе верю, более того, я теперь точно знаю, что ты ни при чем…

Он посмотрел на меня удивленно.

– Остается это доказать. Я только что от соседей твоей Карины… Конечно, две бабушки уверяют, что ты был у нее и грозился убить девушку, если она не бросит твоего отца…

Он снова поник, опустив голову.

– Кричать надо было тише! Зачем сообщать всему подъезду, что именно ты собираешься делать! – не удержалась я от упрека, потом смягчилась: – Ладно, что уж теперь… Давай, быстро расскажи, что у вас с ней произошло, во сколько ты ушел и не видел ли кого возле дома.

Он поднял голову и посмотрел на меня тоскливо:

– Я пришел в половине пятого… Примерно. Она меня встретила, как всегда, начала целовать и потащила в постель… Потом мы пили кофе на кухне, и тут я заметил на окне пачку сигарет «Кент». Отец курит такие… Я все понял, понял, что она продолжает встречаться с ним…

– А раньше ты этого не знал? – не удержалась я.

– Она обещала мне бросить отца и выйти за меня замуж.

– Замуж? – переспросила я, боясь, что ослышалась.

– Да, – кивнул юноша, – еще за две недели до этого она сказала, что любит только меня, что выйдет за меня, а с отцом она так… потому что он снимает ей квартиру и дает деньги… Она обещала, что порвет с ним…

– А деньги у матери ты таскал, когда стал… спать с Кариной?

Он снова кивнул.

– И украшения тоже?

Он низко опустил голову.

– А как обстоят дела с пистолетом?

Он тут же поднял голову и посмотрел испуганно:

– Пистолет – это не я…

– А кто, кто стащил из сейфа пистолет? Женя, я думаю, это сделал ты!

– Нет!

Он вскрикнул так громко, что в дверь тут же заглянул конвойный.

– Все в порядке, – махнула я ему, и он, внимательно оглядев нас, скрылся за дверью.

Я посмотрела на младшего Удовиченко. Он сидел с опущенной головой и нервно теребил пуговицу на рубашке. Совсем как его мать, мелькнуло у меня, только она теребила платочек.

– Тогда рассказывай, как все было, – жестко потребовала я, – иначе тебе грозит такой срок, что, когда ты выйдешь на свободу, твой институт тебе уже не понадобится: пенсию будешь оформлять. Возможно, по инвалидности.

Он дико испугался. «Ничего, ему полезно, – подумала я. – Не будет врать и хамить частному сыщику, тем самым препятствуя расследованию».

– Примерно через год, как Карина пришла к нам работать, – начал он тихо, – мы с ней… В общем, мы с ней…

– В общем, понятно, что вы с ней делали, давай дальше! – не выдержала я.

– В общем, мы с ней были…

Его что, заело, как пластинку? Я слегка толкнула его в бок:

– Вы занимались с ней сексом и что?..

– Однажды она вдруг расплакалась, прямо в постели… Я спросил, что случилось, а она сказала, что у нее беда: недавно ее родной старший брат пришел из тюрьмы и разыскал ее. Он пока нигде не работает, забирает у нее почти все деньги и требует, чтобы она воровала у нас для него. Я предложил ей поговорить с этим братиком, но она запретила мне встречаться с ним, сказала, что он сидел за разбой и ему ничего не стоит покалечить меня, а я ей очень дорог.

Он замолчал, и я не выдержала:

– Жень, времени мало, что было потом?

– Прошло несколько дней, и я снова увидел ее в слезах. Она сказала, что брат избил ее и отнял все деньги, что он требует у нее еще денег и ключи от нашей квартиры. В противном случае обещает ее покалечить.

– И тогда ты украл для нее пистолет из родительского сейфа, – предположила я.

– Нет, я просто рассказал, что у нас есть дедушкин пистолет, показал, где он лежит, но кода я не знал, и мы с Кариной ломали голову, как его оттуда достать.

– А родителям рассказать все вы не догадались?

– Так ведь они бы ее тут же уволили…

– Ну, заявили бы сами в полицию.

– Она сказала, что это бесполезно…

– А воровать пистолеты полезно! – усмехнулась я.

– Она сама его взяла, это правда!

– Верю. А как же ты забирал из сейфа деньги?

– Она сказала мне код, это уже после того, как взяла пистолет. И я стал таскать оттуда деньги для нее. Но ведь ей не на что было жить! Брат грабил ее…

– А она не сказала тебе, каким способом узнала код?

Он отрицательно мотнул головой.

– А самому тебе не интересно было это узнать?

– Главное, что она была при оружии, она теперь могла напугать брата. Я был спокоен за нее…

– Вы что, всерьез полагали, что этот бандит испугается пистолета в руках сестры? Да вы бы только помогли ему: теперь он грабил бы с оружием!

Евгений снова низко опустил голову:

– Мы не подумали…

– Напрасно! Думать надо всегда… Во сколько ты ушел от Карины в тот день?

– Шесть уже пропикало, и я начал собираться… Значит, в начале седьмого.

– Никого не встретил около дома?

Он посмотрел на меня удивленно:

– А что, должен был?

– Ну, не встретил так не встретил… Куда ты пошел?

– Сначала к мусорным бакам, выбросить пакет с мусором.

– Что за пакет?

– Я, когда пришел к Карине, видел его в прихожей возле двери. Она его приготовила и попросила выбросить, когда буду уходить. Мы потом с ней курицу-гриль ели. Она кости бросила в этот пакет, а я, уходя, захватил его…

– Интересно! Значит, ты пошел к мусорным бакам и?..

– Выбросил в них пакет и пошел на угол дома ловить маршрутку. Там остановки вообще-то нет, но если проголосовать – останавливаются.

Я посмотрела на Евгения долгим и внимательным взглядом.

– Знаешь, что, парень? Это тебе наука, – сказала я. – Если бы ты в первую нашу встречу все рассказал мне без утайки, без хамства, то не оказался бы сейчас здесь. В следующий раз не выпендривайся, понял?

Он послушно кивнул, как провинившийся школьник. «Я больше не буду» было написано у него на лице.

Я подошла к двери и выглянула в коридор:

– Мы закончили.

Конвойный увел Евгения, а Андрей и Василий уселись за свои столы и уставились на меня.

– Ну, что удалось узнать нового? – усмехнулся Мельников. – Надеюсь, расследование продвинулось в нужном направлении, господин добрый полицейский?

– Зря веселишься: парня придется освободить, – сказала я.

Андрей высоко поднял брови:

– Да ты что? Приятная новость! А я сегодня с утра думал: что бы такое доброе и полезное совершить для человечества? И вот на тебе – подвернулась хорошая идея – выпустить преступника!

– Он не преступник, – стояла я на своем.

– Да? А кто же он, помощник прокурора? Между прочим, одна соседка видела, как он входил…

– А другая видела, как он выходил! – перебила я друга. – Андрюша, поговорите с Любовью Григорьевной из сорок шестой квартиры – это как раз над той квартирой, где проживала наша погибшая. Это женщина вам все расскажет. А главное – я теперь точно знаю, что пылкий юноша ушел примерно за полчаса до убийства. Во всяком случае, за двадцать пять минут. После его ухода к девушке пришел кто-то третий, и вот он-то и убил ее, и унес пистолет. Соседка слышала, как кто-то ругался после половины седьмого, а потом грохнул выстрел. Евгений к тому времени был уже далеко от места преступления. Соседка, та, что живет наверху, видела, как кто-то входил к девушке, только не видела, кто именно…

– А ты не допускаешь, что он мог вернуться? Мы об этом говорили в прошлый раз, – выдал Андрей.

– Он не вернулся. Я тебя уверяю: был в квартире кто-то третий, был! И если вы его не найдете, то это сделаю я, ты меня знаешь!

– Да может, и был, и третий, и четвертый, даже пятый с десятым на пару… Но убил тот, у кого был мотив! А мотив был у этого сосунка: ревновал он девочку к папочке.

– Значит, я тебя не убедила?

– Извини… – Мельников развел руками.

– Значит, пока парня не отпустишь?

– Пока – нет.

– Ну, что ж, это твой выбор, и я его уважаю. Но к соседке сверху сходишь?

– Вон он сегодня же съездит и поговорит, – кивнул Андрей на Василия.

Василий приложил ладонь к виску, словно отдавал честь. Должно быть, это означало: есть, товарищ командир!

– Ладно. А я пока пойду искать третьего, – вздохнула я притворно тяжело и помахала дядям ручкой.

Я ехала в магазин к мадам Удовиченко. Мне просто не терпелось поговорить с ней и спросить: почему она меня обманула? Ведь в тот день она тоже была возле дома, в котором жила домработница! Пряталась за овощным ларьком, машину поставила за домом… Даже темные очки надела!.. Как хорошо, что есть на свете бывшие вахтерши студенческого общежития! Вот не опознала бы Любовь Григорьевна нашу мадам на фотографии, что бы я тогда делала?!

Я поставила машину на ближайшей от магазина стоянке и поднялась на крыльцо. В торговом зале было человек пять народа. Та продавщица, что была здесь в первый мой приезд, занималась с одной из покупательниц. Кажется, ее звали Даша. Я подошла к девушке и спросила:

– Скажите, пожалуйста, Маргарита Игоревна сейчас в магазине?

Девушка повернулась ко мне и поздоровалась:

– Нет. Она поехала в налоговую, обещала быть после обеда. Ей что-то передать?

– Спасибо, не надо, я постараюсь увидеть ее лично.

В это время из подсобки в зал вышла еще одна продавщица, а Даша направилась к выходу. Я увидела, что она остановилась на крыльце покурить и вышла за ней следом.

– Зажигалка есть? – спросила я, чтобы как-то начать разговор.

Вместо ответа девушка дала мне розовую в блестках зажигалку. Я закурила.

– Давно у Маргариты Игоревны работаете? – спросила я.

– Третий год.

– Ну, и как?

– Нормально, – пожала плечами девушка, – как и везде…

В этот момент я включила в сумочке диктофон, так, на всякий случай. Если разговор будет для меня неинтересным, я его потом сотру. Главное, не упустить беседу нужную и важную.

– А у вас что, в начале каждого месяца инвентаризация?

– Естественно. Как же без этого? Товар учета требует.

– И в начале этого месяца тоже была?

– Была. Как в семь закрылись, так почти до часа ночи здесь торчали…

– А как же потом домой добирались? – удивилась я.

– Так хозяйка нас развезла на своей машине. – Даша затянулась, выпустила дым в сторону и внимательно посмотрела на меня. – А вы почему интересуетесь?

– Я – частный детектив, и Маргарита Игоревна наняла меня, чтобы… разобраться в одном деле. Даша, вы можете мне помочь?

– Я? В чем?

– Скажите, вы все время были в магазине втроем? Хозяйка никуда не отлучалась вечером в седьмом часу?

Девушка подумала немного, потом кивнула:

– Похоже, что отлучалась, только я не уверена…

– Уточните, пожалуйста.

– Да, именно в седьмом часу я вдруг обнаружила, что у нас на прилавке нет маленьких электрических чайников на один литр. Одна покупательница спросила, и я заметила, что их нет. Решила посмотреть в подсобке. Заодно Маргарите хотела сказать, что не мешало бы сегодня пораньше закрыться: все-таки инвентаризация…

– И что сказала Маргарита Игоревна?

– Я думала, она в подсобке, она же там все время была; я заглянула туда, а ее нет. Через зал пройти она не могла – мы бы ее заметили.

– А есть еще один выход из магазина?

– Есть. Через туалет.

– Это как?

– Да в туалете имеется еще одна дверь – задняя, запасная. Она выходит прямо в подъезд этого дома.

– Вот как?! Интересно…

– Конечно, мы ее держим закрытой, чтобы с той стороны к нам в магазин никто не проник.

– А со стороны подъезда она смотрится как обычная квартирная дверь?

– Конечно. Маргарита Игоревна хотела сначала ее совсем замуровать, но пожарники потребовали, чтобы в магазине был запасной выход на случай пожара…

– Понятно, понятно. А если выйти через туалет в подъезд, можно снаружи закрыть дверь на ключ?

– Конечно, можно. Мы один раз так выходили, когда у нас замок в парадной двери сломался, правда, это давно было…

– Так, говорите, в седьмом часу Маргариты Игоревны не было в магазине?

– Не было. Я и в туалет торкнулась. Дверь была заперта, но я ее позвала, а она не откликнулась. Я подумала, что все это так странно, но рассуждать было некогда: покупательница ждала…

– А потом когда она появилась?

– Я не знаю, я с покупателями в зале занималась, не до того мне было. А часов в семь она вдруг вышла к нам в зал, велела магазин закрывать и принялась, как ни в чем не бывало, считать товар. Я ее спросила насчет чайника, она нервно так отмахнулась: отстань, мол! Я еще удивилась: обычно Маргарита так трепетно относится к тому, чтобы удовлетворять потребности покупателей…

– Ага. И сколько времени ее не было в магазине?

Даша пожала плечами:

– Понятия не имею! Я ведь не засекала, когда она исчезла.

– Говорите, нервничала?..

Девушка кивнула. В это время сигареты наши выкурились до самого фильтра, мы их бросили в урну и попрощались друг с другом. Даша вернулась в торговый зал, а я выключила диктофон и направилась к своей машине.

Я ехала к дому, в котором жила Карина, размышляя по дороге о только что услышанном. Если раньше у меня и были какие-то сомнения насчет Маргариты Игоревны, то они только что рассеялись, как утренний туман. Значит, мадам, все-таки вы отлучались из своего магазина и именно в то самое время, когда произошло убийство домработницы! Так, так… Для нее такой поворот событий, конечно, очень плох, просто донельзя скверен, но для ее сына, которого она умоляла помочь освободить, просто замечателен. Думаю, в самое ближайшее время мальчик Женя сможет приступить к своим занятиям в институте.

Я остановила машину на углу дома девяносто шесть по улице Калиновой. Выйдя из нее и направившись ко второму подъезду, я вдруг заметила возле мусорных баков своего старого знакомого – бомжа Аякса Венчика, в миру Вениамина Аясова. Венчик был личностью незаурядной: непризнанный гений и философ в одном лице. Он жил в каком-то полуподвале, сдавал бутылки и говорил притчами. Но он не был обычным балаболом и пустозвоном: при действиях на свалках, в подвалах, на рынках он был просто незаменим. Он не работал из идейных соображений, предпочитая полуголодную свободу гарантированному заработку, а если мне случалось обращаться к нему за помощью, он свой прикорм оправдывал стократ.

Венчик со товарищи изучал содержимое мусорных баков, расположенных как раз напротив дома, где жила Карина. Ну, как было не поздороваться со старым знакомым!

– Привет, Венчик! – сказала я, подходя к бакам и стараясь дышать не слишком глубоко.

– О! – вскричал он обрадованно. – Наше вам!.. С почтеньицем!..

Венчик приподнял старую, всю в дырках от моли фетровую шляпу.

– Вы что, теперь здесь тусуетесь? – поинтересовалась я, кивнув на его товарищей.

– Так ведь здесь овощной ларек рядом. Видала, какие деликатесы выбрасывают? – Старый знакомый продемонстрировал мне пакет, полный порченых бананов и апельсинов. Вид у них был явно не товарный, но Венчика это совершенно не смущало.

– А еще это?

Он поднял с земли другой пакет, полный полусгнивших яблок.

– Повезло вам, – с некоторой долей иронии сказала я.

– Само собой… А у тебя как дела? – осведомился мой старый знакомый.

– Идут.

– Понятно, – кивнул бомж и оглядел меня с ног до головы. – А к нашим бакам за чем пожаловала?

– Да вот, шла мимо, увидела тебя, решила поздороваться…

– А-а…

– Давно здесь ошиваетесь? – спросила я.

– Давно. Мы вообще сюда часто ходим. За овощами и фруктами. Сама понимаешь: витамины необходимы организму, тем более весной. Авитаминоз проклятый одолел…

– Значит, здоровый образ жизни ведете? – понимающе кивнула я. – Что ж, молодцы! А у меня здесь дело. Про застреленную с неделю назад девушку из второго подъезда слышал?

– Это про сороку, что ли? Слышал. Про тот случай весь двор судачит, – усмехнулся Венчик.

– Так вот, я это дело расследую. По нему одного паренька взяли, но я подозреваю, что он не виноват. Собираю сведения, пытаюсь его освободить.

– А что за парнишка? – поинтересовался мой знакомый.

Я достала из сумочки фотографию Евгения и показала Венчику.

– О! Знакомая личность! – неожиданно для меня усмехнулся тот и поправил свою ковбойскую шляпу.

– Ты что, витаминов своих объелся? Откуда он тебе знаком? Ты знаешь, из какой он семьи?!

– А я тебе говорю, что знаю его.

– Вместе в институте учитесь? – съязвила я.

– Я не так выразился. Я его не знаю, но я его помню. Он, похоже, в этом доме живет.

– Да? – удивилась я. – С чего ты взял?

– Я его несколько раз здесь видел, в последний – недавно… Да вот как раз в тот день, когда ту девицу прихлопнули.

– Ты не мог его запомнить, – засомневалась я.

– А я тебе говорю, что запомнил! – кипятился Венчик-правдолюбец. – В тот день такие апельсины выбросили! Это же просто кошмар! Такие хорошие продукты люди на свалку выбрасывают! Зажрались, одним словом. Вот, значит, мы с Гоней тут ковыряемся, апельсины из баков выуживаем… А тут как раз подходит этот парень с твоей фотографии и бросает пакет в мой бак. Нет, ты представляешь, какой хам: прямо перед носом у меня пакет бросил. Я его сразу вытащил, развязал, чтобы посмотреть, что там ценного…

– И что, повезло? Было что-нибудь ценное?

– Спрашиваешь! Я везучий… Курочку выбросил, представляешь?! Да такую!.. Ну, веришь, половину мяса с костей не обглодали! Нет, зажрались люди, точно: зажрались… Еще все жалуются: плохо живут!..

– А этот парень во сколько был, можешь сказать?

– Да что-то где-то часу в седьмом… Точно, в начале седьмого!

Я просто опешила:

– Откуда знаешь, Венчик, ведь часов у тебя сроду не было.

– А на кой они мне?! Мы время по-своему определяем: в шесть овощной ларек закрывают и перед этим выносят из него пару пакетов с порчеными овощами и фруктами. Мы их забираем. А к этим бакам мусорная машина приезжает всегда в половине седьмого. Мы в тот день потому и торопились, что машина должна была вот-вот подъехать, а она, зараза, всегда приезжает строго в одно и то же время, не опаздывает! Прямо, как поезд. Мы с Гоней тут быстренько…

– Подожди, подожди, – остановила я словоохотливого Венчика. – Ты хочешь сказать, что парень подходил к бакам между шестью часами и половиной седьмого?

– Догадливая! – похвалил меня Венчик.

– Но это точно?

– Точнее не бывает! Он подошел, понимаешь, пульнул пакет в бак, потом завернул за угол, остановил маршрутку и сел в нее.

– Ты это видел своими глазами? Сможешь потом подтвердить свои слова?

– Хоть под присягой!

– А твои друзья? – кивнула я на товарищей Аякса, усердно перебирающих содержимое баков.

– Гоня, Перец! – тут же крикнул он им. – Скажите, мы этого пацана на днях здесь возле баков видели?

Гоня с Перцем посмотрели на фотографию Евгения и дружно закивали.

– Ну, Венчик, с меня – простава!

Я быстро села в машину и рванула к Андрюшиному отделению.