Глава 8

Неудачным визитом на предполагаемый пункт синтеза перцептина мои несчастья на этот день не окончились. Оказалось, что при падении и без того пьяный Хоенц ударился головой о стену и отключился. Бесчувственного волосатого идиота доволокли до машины и швырнули на заднее сиденье. В сердцах я предложила выбросить его на остановке на лавку, авось или очухается, или подберет ППС. Однако Кузнецов и Казаков отказались расставаться с новообретенным другом и, сверкая улыбками, начали задушевно уговаривать меня взять его с собой, наперебой ошеломляя жутким алкогольным перегаром.

— Тем более будет кому за пивом ходить, чтобы не нарушать твоих запретов, — очаровательно улыбаясь, пролепетал Казаков.

Этот последний повод добил меня, и я решительно нажала на педаль газа.

…Хоенц очнулся уже в центре города и, жалобно простонав, потребовал водки. Пришлось тормознуть около забегаловки, где, к моему вящему неудовольствию, троица застряла надолго. Вышли они оттуда лишь через полчаса, пьяные в стельку, и громко пели на всю улицу:

— «Виэтер с моря дулл… виэтер с моря дул… ныагонялл биэду… и ска-а-азал ты мне… и сказал ты мыне… больше ниэ пррриду-у… больше ниэ приду-у-у…»

Почему же я позволяю этим идиотам вытворять такое?

Они посыпались в машину, как мешки с навозом, и заснули прямо в салоне. В квартиру я едва ли не затаскивала их на себе…

Наверно, мне все-таки нравились эти пьяные выходки, потому что будь иначе, я бы выгнала их ко всем чертям, грози им смерть хоть стократно.

Проснулась я часов в двенадцать и тут же позвонила на ту квартиру. На двадцатом звонке, как условились, трубку сняла Бессонова.

— А, привет, Тань, — сказала она, — эти идиоты еще спят.

— Значит, ведут себя хорошо, — улыбнулась я.

— Зато часов до трех ночи они тут такое вытворяли…

— Что, приставали?

— Если бы! Я такой клоунады во всю жизнь не видела! Они вырядились в твою одежду и стали косить под педерастов. Кузнецов надел чулки, юбку короткую и лифчик, сверху шляпку соломенную прицепил и втиснулся в какие-то туфли твои разношенные. Казаков нашел вещи твоей бабушки и нарядился деревенской старухой, платочком повязался и скакал с какой-то авоськой. А этого… Хоенца ихнего они час причесывали… бороду ему сбрили, губы накрасили и все такое… бачки насеребрили тушью. Говорили, что он похож на элитного французского пидора. Они на него плащ твой надели, водолазку и берет. И танцевали под «Голубую луну».

— Н-да, — процедила я, — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

— Лучше бы плакало…

— Ладно. В общем, так: пусть сидят весь день дома. Запри дверь на нижний замок, ключ найдешь в прихожей… — Я объяснила, где Лена может найти ключ. — И чтоб эти идиоты сегодня сидели дома! Ключи, естественно, спрячь.

— А если этот, третий, захочет домой?

— Пусть позвонит и скажет, что задержится. Ничего с ним не случится. Если что, я позвоню. Трубку берешь только после двадцатого звонка, как сейчас взяла. Все ясно?

— Да.

— Ну молодец, Ленка. С тобой все проще, а с этими оболтусами просто света белого не взвидишь. Интеллектуалы тоже мне…

Часов до четырех я приводила себя в порядок, подбирала платье, духи, макияж. Сегодня может многое решиться. Анкутдинов слишком умен, чтобы приглашать меня просто так.

Без десяти пять я вышла из дома и через несколько минут уже была у ресторана «Лира».

Анкутдинов сдержал свое слово: меня пропустили беспрепятственно, стоило назвать свое имя. Судя по количеству шикарных авто, банкет намечался роскошный.

«Интересно, по какому поводу Тимур закатывает Лукуллов пир? — подумала я. — Явно не просто так…»

Первым из знакомых, кого я встретила, войдя в огромный зал ресторана, был Лейсман. Сверкающий белозубой улыбкой, в смокинге, при бабочке, он казался молодым, счастливым и беззаботным. Увидев меня, он галантно кивнул и дружелюбно улыбнулся.

— Прекрасно выглядите, дорогая, — произнес он комплимент. — Уверен, что Тимур Ильич будет счастлив увидеть вас на этой вечеринке.

Хороша вечеринка, подумала я, наверно, денег на нее угрохали столько, что хватило бы на месячную пенсию всем старикам города.

В этот момент в распахнутых настежь дверях зала показалась огромная фигура Анкутдинова в дорогом черном костюме, с аккуратно зачесанными назад черными блестящими волосами и в очках в новой золотой оправе. Рядом с ним семенил на коротких ножках какой-то плешивый толстячок в сером пиджачке, словно с чужого плеча, и широких мешковатых брюках. Анкутдинов, любезно улыбаясь, о чем-то негромко говорил толстяку, окидывая зал пристальным взглядом прищуренных красивых глаз. За спиной главы «Атланта-Росс» маячила здоровенная фигура Новаченко с сотовым телефоном в левой руке и длинноногой дивой в шикарном вечернем платье, держащей его под руку с правой стороны. Присмотревшись, я узнала в красавице ту самую секретаршу Светочку, к которой приставал в анкутдиновском офисе Новаченко.

Увидев меня, Анкутдинов чуть развернул толстячка и вскоре приблизился на расстояние вытянутой руки. Оставалось только протянуть эту руку, что я и сделала, и Анкутдинов галантно поцеловал ее.

— Превосходно, что ты пришла, — произнес он, — я рад, что ты приняла мое приглашение. Выглядишь потрясающе. Мистер Блэкмор, это мисс Татьяна Иванова, — сказал он по-английски плешивому толстяку, — моя давняя хорошая знакомая. Таня, это мистер Дональд Блэкмор, американский бизнесмен. Он приехал в наш город заключить крупный взаимовыгодный контракт с моей фирмой.

Американец ухмыльнулся во всю свою широкую рожу, демонстрируя два ряда великолепных зубов а la Holliwood, и залопотал на своем родимом наречии великого британского языка. Несмотря на невнятное произношение мистера Блэкмора и мое довольно среднее знание английского, я смогла уяснить, что американскому бизнесмену, «приятно видеть такую красивую русскую женщину». Как будто он видел только некрасивых!

— Thank you, sir, — сказала я. — Would you be so kind to tell me about your expression of Russiаn? Of course, you’re in our country only at first time?

Кажется, получилось не очень скверно, Анкутдинов одобрительно улыбнулся, а Блэкмор так и засиял, рассыпая беспорядочные американские словечки.

— Так вот зачем ты закатил такой банкет? — сказала я Тимуру. — Ради этого общипанного америкашки с физией чикагского гангстера начала века?

— Все в точку, — ответил Анкутдинов, похлопывая Блэкмора по плечу, — особенно насчет америкашки.

— Амьерикащька-а… — вдруг выговорил тот с уморительным акцентом, и мы с Тимуром, посмотрев друг на друга, так и закатились хохотом.

— Да, — наконец сказал Анкутдинов, — ладно, Танечка, веселись, ешь, пей… Пока что я занят, но ты же понимаешь, что у меня к тебе есть разговор, и мы этим займемся после торжества в честь этого, как ты выразилась, общипанного америкашки. А чтобы ты не скучала, я приставлю к тебе кавалера.

— Он роскошный мужчина? — манерно спросила я, улыбаясь с жеманностью героинь пошлых французских романов про любовь.

— Ну, еще бы… Почти как я.

— Ты, как обычно, скромностью сияешь и блещешь, — сказала я. — А если он мне наскучит?

— Он? Ни за что.

— А его можно побить, если напьется и будет приставать? — нежно промурлыкала я.

— Он не напьется и не будет приставать. А побить… У него черный пояс по карате.

— У меня тоже.

— Он мастер спорта по боксу, а также мастер спорта международного класса по самбо и бывший чемпион мира в категории до девяноста килограммов, — помпезно отрекомендовал Анкутдинов. — Тимофеев, иди-ка сюда!

Передо мной стоял мой вчерашний обидчик — галантный охранник с нефтеперерабатывающего завода. Но сегодня вместо камуфляжной формы на нем был великолепный черный костюм, белоснежная сорочка с бриллиантовыми запонками, а светлые волосы были аккуратно уложены и оттеняли высокий, чистый лоб и красивые, проницательные серые глаза.

— Да я вижу, вы знакомы, — лукаво сказал Анкутдинов, глядя на мою вытянувшуюся физиономию. — А впрочем… Таня, это мой зам по безопасности Александр Тимофеев. Саша, это Татьяна Иванова, ее я представляю без комментариев. Просто красивая женщина.

Тимофеев искренне улыбнулся и поцеловал мне руку.

— Так-то лучше, чем вчера, — прошептал он.

— Согласна с вами, — уже миролюбиво шепнула я.

— Ррразговоррчики! — прикрикнул Анкутдинов. — Тимофеев, смотри мне, без фокусов.

— А если?..

— Без «если». Никаких фокусов, — приказал шеф, разворачиваясь к нам спиной. — Приятного вечера, Танечка, — бросил он через плечо.

— Ну что, — сказал Тимофеев, — Тимур уже показал вам этого американского болвана?

— А, Блэкмора? Забавный.

— Да, есть что-то. Может, шампанского?

— С удовольствием, — сказала я. — Саша, а вы правда были чемпионом мира по самбо?

— Да, пять лет тому назад. Но я уж давно оставил большой спорт.

— Но техника-то осталась! Никак не забуду, как вы вчера двумя движениями…

Тимофеев пожал плечами.

— Мне всегда неприятно применять свое мастерство против женщины, — сказал он и поднял фужер шампанского. — Ну, за знакомство!

Тимофеев оказался действительно великолепным собеседником, интересным человеком и вообще — чрезвычайно обаятельным мужчиной, и я к концу банкета едва ли не влюбилась в него, позабыв все свои вчерашние антипатии. Кроме того, он очень много пил, потому что гости валом валили к нему с бокалами в руках, вероятно, желая завести или же закрепить знакомство. Поглотив умопомрачительное количество спиртного, он оставался таким же спокойным, тактичным и предупредительным. Соседство с Тимофеевым не прошло для меня даром — я также пила достаточно много, но в отличие от него хмель ударил мне в голову.

Краем глаза я посматривала на Анкутдинова с Блэкмором. Американец пил мало, зато разглагольствовал очень много, при этом оживленно размахивал вилкой с риском выколоть глаза находящимся рядом Новаченко и Лейсману. Тимур тонко улыбался и периодически вставлял в поток американского словесного поноса короткие реплики, которые, по-видимому, очень нравились Блэкмору, потому что он расплывался в улыбке и с удвоенной энергией продолжал вещать что-то.

К нам подошел Новаченко. Он был изрядно подшофе, с расстегнутой верхней пуговицей рубашки и пиджаком нараспашку.

— О це бисов америкашка, — прогрохотал он, — и шоб його чорты схопыли, и мелет, и мелет, як молотылка!

— А ты, Тимофей Леонидыч, его не слушай совсем, — сказал Тимофеев, — не слушаешь же ты меня, когда я тебе умные вещи говорю.

Новаченко наклонился надо мной, и его маленькие рыбьи глазки масляно блеснули.

— Так это ты вчера моих хлопцив згубыла, як лохив остатних? — сверкая белыми зубами, весело спросил он.

— Ага, згубыла, — передразнила его я, — не хуже, чем в песне: «Ты ж мэнэ пидманула, ты ж мэнэ пидвэла!..»

— С этого дня бульбу охраняют, — сообщил Новаченко, — бедные хлопцы…

— Картошку на овощной базе, — пояснил Тимофеев. — Леонидыч, вертайся до шефа, он тебя, кажется, зовет.

Через минуту Анкутдинов поднялся и вальяжно прошествовал через зал с уже пьяненьким, несмотря на малые по российским стандартам дозы алкоголя, американцем. Тот вертелся, путался у Анкутдинова под ногами, натыкался на гостей и громко при этом хохотал.

— Аркадий Иосифыч, — подошел Анкутдинов к Лейсману, — организуй заграничному фрукту уик-энд по полной программе. В сауну с девками его скатай, да только больше особо не пои, а то я хочу уже сегодня обговорить с ним кое-какие условия договора.

— Я понял, — ухмыльнувшись, ответил Лейсман.

— Да, и Новаченку с собой забирай, он уже надрызгался.

— А ты с кем?

— Я вместо него Тимофеева возьму, он десять таких Новаченок стоит, даже трезвых.

— Тоже верно, — одобрил Лейсман. — С Ивановой будешь рулить?

— Да чего там рулить с бабой? — мило улыбнулся Анкутдинов. — Просто захотелось мне с ней немного пообщаться.

— Ну-ну, пообщайся.

…Тимофеев подвел меня к белому анкутдиновскому «мерсу» и предупредительно открыл передо мной дверцу.

— А, «Мерседес» из вашей авторемонтной мастерской! — съязвила я.

— И на старуху бывает проруха, — миролюбиво откликнулся Тимофеев. — Значит, так. Шеф велел отвезти тебя в офис. Он скоро туда подъедет.

— Убивать будете?

— А это как шеф скажет, — с великолепно наигранной серьезностью ответил Тимофеев.

Я рассмеялась, и огромный «мерс» легко сорвался с места и понесся по улицам вечернего города.

Главный офис «Атланта-Росс» был пуст, если не считать трех молчаливых охранников с автоматами. При виде Тимофеева они почтительно посторонились, давая нам дорогу.

Тимофеев привел меня на второй этаж, в большую приемную перед кабинетом Анкутдинова.

— Саша, — сказала я, падая на мягкий диван, — объясни мне, пожалуйста, что ты, специалист высочайшего класса, одно из первых лиц огромной фирмы… что ты делал вчера в этом захолустье, в этой авторемонтной мастерской?

Тимофеев улыбнулся, восприняв это как каприз захмелевшей женщины, и терпеливо пояснил:

— Я работаю начальником охраны завода, я же тебе говорил. А в авторемонтном центре в тот день дежурили новички, и я сел их проинспектировать. Каждый человек должен делать свою работу профессионально. Вот как ты.

— А ты… знаешь, кто я? — промурлыкала я, потягиваясь всем телом, как ленивая кошка, и краем глаза поглядывая на Тимофеева: отреагировал ли на мои широкие жесты?

— Частный сыщик, — ответил тот, не проявляя никакого энтузиазма при виде моих обтянутых платьем прелестей и длинных ног, открывшихся едва ли не до того места, откуда они растут. — Довольно хороший частный сыщик.

Я нежно улыбнулась ему и покрутила в воздухе приспущенной на носок туфелькой.

— Танечка, я профессионал, — неожиданно сказал он, — и если шеф говорит мне: «Без фокусов!» — я выполняю его приказ. Так что оставь очаровательные ужимки для другого раза, когда я не буду связан профессиональными обязанностями.

Я резко перевела свое тело в вертикальное положение и оправила платье.

— Я просто потягивалась, — снисходительно пояснила я, — понимаешь, дрема напала.

Он одобрительно кивнул.

— Молодец, Танечка.

В этот момент наше уединение было нарушено приходом Анкутдинова.

— Заменю я, наверно, этого клятого хохла на тебя, Александр Иванович, — довольно сердито сказал он.

— Что, опять нажрался Новаченко?

— Ага. И Блэкмора чуть не споил. Хорошо, Лейсман не дал.

— Они в сауне, что ли? — спросила я.

— В сауне, в сауне, — пробурчал Анкутдинов. — Американец как наших девчонок увидел, так позабыл, зачем вообще сюда приехал. Они ж там в Америке все страшные, и феминистки в придачу! Верно, Александр Иванович?

— А ты что, Анкутдинов, в Штатах не был ни разу? — спросил Тимофеев.

— Где там! Едва в Европу выбрался пару раз, — пожаловался тот. — Да на Канары с Гавайями ездил. По профилю полагается — как «новому русскому».

— Юморист, — отреагировал Тимофеев, — ну ладно, где мне подождать?

— Спустись вниз, к секьюрити, поскипидарь их маленько, а то сонные какие-то. Через часик сюда Лейсман американца привезет, будем говорить о деле.

Тимофеев понимающе кивнул и оставил нас вдвоем.

— Зайдем в кабинет, — сказал Анкутдинов, — располагайся.

Он присел рядом со мной на кожаный диван и произнес размеренно и серьезно:

— Мне было очень обидно услышать, Таня, что ты могла поверить в мою причастность к убийствам этих несчастных игроков «Брейн-ринга». Настолько обидно, что я хотел лично доказать свою невиновность, хотя доказывать — это удел виновных.

— Хотел? А сейчас — не хочешь?

— Все гораздо сложнее, — сказал Анкутдинов, — ясно, что эти молодые люди были «светлячками», то есть сидели на перцептине. В их числе оказались трое работников моей фирмы. Одна — наборщица компьютерного отдела — застрелена позавчера днем в квартире Федора Дементьева, тоже игрока команды. Моя секретарша Светлана Павленкова — ты ее сегодня видела на банкете с Новаченко…

— Эта?.. Вот уж никогда бы не подумала! — воскликнула я.

— Да. И третий. Он наиболее важен для меня. Он пропал два дня назад, и мы только вчера нашли его. Оказывается, он попал во 2-ю горбольницу. Ты хорошо его знаешь, его фамилия Светлов.

— Светлов работал в твоем компьютерном отделе?

— И консультировал команду «светлячков». И сам тоже… — Анкутдинов запнулся, потом тревожно посмотрел на меня. — Его похитили из больничной палаты сегодня ночью. Вероятно, кому-то очень не хотелось, чтобы он заговорил.

Я пристально глянула на Тимура.

— Да? А я говорила с ним.

— Естественно, во всем виноваты господа Анкутдинов и Лейсман? — спросил он. — Так говорил Светлов? Как по наезженной коммунистической схеме под названием «во всем виноват Чубайс»? Или я ошибаюсь?

— Именно так он и говорил.

— Ладно. Не буду опровергать искренние домыслы больного человека. Для меня ясно только одно: кто-то усиленно налаживает каналы сбыта перцептина, попутно пытаясь бросить тень на мою фирму. Серьезные, прожженные негодяи. И во главе их стоит некий Светлячок, судя по всему, умный человек и талантливый химик. Все-таки перцептин… Я не допущу, чтобы бесчестили честное, солидное имя моего концерна. Этими людьми займется Тимофеев. Он парень с головой.

— Но что ты думаешь об убийствах «светлячков»?

— А что тут думать? Лейсман набирал команду, ему подсунули обдолбанных психостимулятором болванов с непомерно раздутым интеллектуальным коэффициентом, он и купился. Команду отбирал Светлов, Лейсман оформил все чисто формально. Вот я и хочу найти Светлова — если он еще жив.

Он пристально посмотрел на меня.

— А найдешь его ты!

— Но…

— Никаких «но», Танечка! Двойная оплата, тысяча долларов аванса и совместный отдых на Багамах в случае, если все это грязное дело благополучно разрешится. Так по рукам?

Он улыбнулся своей неотразимой, подкупающей улыбкой, перед которой невозможно было устоять. Не устояла и я.

— Ну, по рукам, — пробормотала я, лукаво глядя на Анкутдинова, — сегодняшний день входит в счет оплаты?

— Как скажешь, — склонив голову, сказал Анкутдинов. — А теперь, па-адруга, чиста-а по «стекляшке» шампусику? — выдал он голосом классического «гоблина», и мы рассмеялись.

— Какой база-ар, брателло! — в тон ему согласилась я. — Нет базара, засвети свой шампунь! Не хило, — одобрила я, когда Анкутдинов достал из холодильника в соседней комнате дорогущую бутылку французского шампанского.

— А вот и аванс, — сказал Анкутдинов, откупоривая бутылку.

— Это и есть обещанная тысяча долларов?

— Думаю, что немного меньше. А баксы ты получишь помимо этого.

— И все? — спросила я, чокаясь с Тимуром.

— Ну… — застенчиво улыбаясь, неопределенно ответил он. Поразительно, сохранить манеры стеснительного девятиклассника, будучи президентом фирмы и одним из богатейших людей в городе! Ай да Анкутдинов, ай да сукин сын!

На самом деле шеф «Атланта», к счастью, застенчивостью не отличался, и через пять минут на мне осталось только колье на шее да еще бокал шампанского в руке.

— Шалите, Анкутдинов! — строго сказала я голосом классной дамы. — Безобразие! — С этими словами я содрала с него рубашку, пуговицы с треском так и посыпались на пол.

— Шалим, Татьяна Альсанна, — пробормотал Анкутдинов. — Шалим…

Я хотела сказать еще что-то, но не сумела, потому что стала задыхаться…

— Секс сексом, — бормотала я, через полчаса выходя из офиса и садясь в машину, в которой меня ждал Тимофеев, — а «жучок» врозь.

Пока Анкутдинов приводил себя в порядок для предстоящего разговора с Блэкмором, я прицепила к ножке дивана подслушивающее устройство…

— Подкинь-ка меня к «Лире», Саша, — сказала я Тимофееву, — у меня машина там.

— Да ее уж давно угнали, — вяло откликнулся тот.