Глава 5
Мания преследования, которая в силу профессиональной необходимости иногда на время становилась моим диагнозом, сегодня завладела мною целиком и полностью. Красный «Шевроле», который я преследовала, вел себя на дороге уверенно, ехал не спеша, не производя лишних обгонов. Единственным местом, куда Федор после выезда из дома успел заехать, было недорогое кафе. Проведя в нем полчаса, за которые он успел позавтракать, сидя за столиком около окна, Федор направил свои колеса по маршруту, за последнее время хорошо мной изученному: трамвай, который мы быстро обогнали, несколько дней возил меня на работу в фирму Стоцкого.
Валевич, такова была фамилия Федора, припарковал свой «Шевроле» недалеко от вышеозначенной фирмы и принялся ждать. Я остановилась довольно далеко от него, но хорошее зрение позволяло мне разглядеть, как Федор в нетерпении барабанит пальцами по баранке и поглядывает на часы. Интересно, Федя, кого же ты так сильно хочешь видеть? Ну конечно же! После того, как знакомая мне личность решительной походкой подошла к красному «Шевроле» и уселась на сиденье рядом с водителем, мне многое стало ясно.
Машина тронулась, и я продолжила преследование. Попетляв немного по городу, Валевич остановил машину на одной из тихих центральных улиц, после чего у него завязался разговор с сидевшей рядом женщиной. Оба вели себя довольно сдержанно, никаких «неуставных» отношений в виде поцелуев или объятий мной зафиксировано не было. Но это вовсе не доказывало, что Валевич с Мухиной не являлись любовниками, зато сговор этих двух против пары Лабуш — Стоцкий был налицо.
Они проговорили минут двадцать. Затем Федор отвез Зою на то место, где она села к нему в машину. Мухина вернулась в офис, а Валевич поехал дальше. По дороге он заскочил в фирму тарасовской сотовой связи, где пробыл не больше пятнадцати минут. Выйдя из здания, объект моего пристального внимания вальяжной походкой направился к своему красному «Шевроле», но его окликнул высокий худой мужчина, шедший по тротуару. На вид мужчине было слегка за сорок, но его голова уже полностью покрылась сединой. Если бы черты его лица не искажал сильно выпуклый лоб, а фигуру не портила ссутуленная спина, то незнакомца вполне можно было бы назвать интересным мужчиной.
Валевич без особого энтузиазма обратил свой взор на знакомого, остановился и, явно только из вежливости, вступил с ним в разговор. Седовласый кинул восхищенный взгляд на «Шевроле» и задал вопрос, видимо, связанный с машиной. Переминаясь с ноги на ногу, Федор неохотно отвечал. Но очень скоро, при первой же, наверное, возможности, он показал седому на часы, дав тем самым понять, что торопится, и, распрощавшись с ним, сел в машину.
Теперь его путь лежал в парикмахерский салон Ирмы Лабуш. Купив в цветочном магазине корзину белых роз, Федор, прежде чем посетить даму своего сердца, тщательно оглядел себя в зеркале заднего вида и поправил и без того безукоризненную прическу.
Ирма прекрасно знала мою машину, поэтому я не могла подъехать близко к салону из опасения быть ею обнаруженной. Пришлось оставить «девятку» за углом. Я зашла в находившийся напротив магазин и приготовилась ждать. Даже если им обоим приспичит заняться любовью прямо в офисе Ирмы, надеюсь, это не займет у них слишком много времени.
Однако ждать мне пришлось не больше десяти минут, после чего я увидела, как Федор и Ирма, весело над чем-то смеясь, сели в «Шевроле» и укатили. Продолжать слежку не имело смысла. Рано или поздно Ирма заметила бы мою машину, и сомневаюсь, что ей бы понравилась такая навязчивость с моей стороны. Но мне было чем заняться. Во время слежки за Валевичем удалось сделать несколько приличных, на мой взгляд, кадров, запечатлев на пленке его притягательную внешность. Теперь следовало заняться распечаткой фотографий.
* * *
Больничный запах не нравился мне с детства. Переболев однажды воспалением легких, я с некоторым содроганием улавливаю в воздухе запах лекарственных препаратов. Вероятно, эта неприязнь будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь.
Игорь Сумароков лежал на больничной койке с подвешенной загипсованной ногой и осуществлял просмотр стопки фотографий довольно внушительных размеров.
— Посмотри заодно еще мою, — с места в карьер заявила я, не дав ему опомниться от моего внезапного появления.
Хмуро взглянув на предложенную фотографию, Сумароков протянул ее обратно.
— Ну и что? — с ненавистью глядя на меня, спросил он.
— Ты его знаешь? — уточнила я вопрос.
— И ты думаешь, я буду после случившегося с тобой разговаривать?
Сумароков явно хотел добавить к сказанному парочку не совсем литературных выражений, но, покосившись на соседей по палате, сдержался. Стиснув зубы, он сложил аккуратно в стопку снимки, на которых была запечатлена его собственная персона, и отвернулся. Оба его соседа — «сокамерника» лежали и усердно делали вид, что читают периодику, но за те двадцать минут, что я провела в палате, ни один из них не удосужился хотя бы для видимости перелистнуть страницу.
— Именно после случившегося ты и будешь со мной разговаривать, — объяснила я покалеченному и присела на край кровати. — Думаю, в твоих же интересах, чтобы я забрала заявление из милиции.
— Какое заявление? — моментально отреагировал Сумароков, вперившись в меня настороженным взглядом.
— О том, что ты пытался меня изнасиловать.
Две головы на соседних койках плавно повернулись в мою сторону и буквально пригвоздили меня к месту своими заинтересованными взглядами. Аполлон же, дернув подвешенной ногой, искривившись, задышал учащенно, со страху, не иначе.
— Что ты мелешь? Какая попытка? У меня и в мыслях не было.
— Ты это теперь в милиции доказывай. А знаешь, на зоне осужденным по этой статье так весело живется… — продолжала я стращать Сумарокова.
Сразу было видно, что в трактовке Уголовного кодекса он не слишком силен. Поэтому испуг в его глазах прочитывался теперь без всякого труда.
— Что тебе нужно? — Его мысли наконец приняли верное направление.
— Совсем немного. Рассказать мне все, что ты знаешь о человеке, изображенном на фотографии.
— После этого ты заберешь заявление? — испытующе посмотрев на меня, спросил Игорь.
— Конечно, — сделав правдивое лицо, пообещала я Аполлону, в душе посмеиваясь и одновременно радуясь его страху перед заявлением, которого не существовало.
— Почему я должен тебе верить? — Тень благоразумного сомнения закралась в не отягощенное привычкой мыслить сознание Сумарокова.
— У тебя есть другой выбор? — невозмутимо поинтересовалась я.
Подумав немного, больной, видимо, пришел к выводу, что, рассказав мне про мужчину на фотографии, ничего не потеряет, а продолжая упрямиться, может нажить себе крупные неприятности. Тяжелый вздох возвестил о завершении мыслительного процесса, и Игорь заговорил как бы нехотя:
— Ну, мужик этот подошел ко мне после демонстрации в модельном агентстве, в которой я принимал участие. Сказал, что я ему понравился и он хотел бы более тесного знакомства. Я был не против. Потом он также сказал, что коллекционирует фотографии обнаженных мужчин, и спросил, нет ли у меня подобных снимков. Получив утвердительный ответ, он назначил мне на следующий день встречу. Когда я пришел на свидание, он выбрал три не самых удачных, на мой взгляд, постельных снимка и купил их, заплатив весьма щедро. Больше я его не видел. Вот и все.
— Обломал он тебя с любовью. Бедный Игорек, — решила я поиздеваться над Сумароковым напоследок.
— Ты ведь не журналистка, — решил высказать свою догадку увечный Аполлон. — Журналисты так не вынюхивают.
Вместо ответа я встала и громко произнесла:
— Граждане, если этот сексуальный извращенец, неровно дышащий не только к женщинам, но и к мужчинам, будет вас домогаться, сразу же обращайтесь в надлежащие органы. И мой вам совет — будьте особо бдительны, ведь сломанная нога этому маньяку не помеха.
Оба соседа, как по команде, отложили газеты в сторону. Один сел, другой приподнялся на локте, чтобы задать мне вопрос, но я уже вышла из палаты. Услышала только хриплое напоминание Сумарокова, выкрикнутое им вдогонку:
— Забери заявление! Ты обещала!
— И не подумаю! — в ответ крикнула я.
Пусть теперь лежит и мучается. Заслужил.
Итак, по крайней мере с одним пунктом я разобралась. Теперь понятно, кто являлся автором смонтированной фотографии и письма, пришедшего Ирме. Что касается телефонного звонка Стоцкому, когда тот был в командировке, то здесь скорее всего поработала Мухина.
Что ж, установить, кто, мне удалось, но вопрос «зачем» по-прежнему оставался открытым. Ради чего было все подстроено? Ради того, чтобы Валевич повел под венец Ирму или для соединения Мухиной со Стоцким? Может быть, для того и для другого одновременно?
Что касается Мухиной, тут я могла понять — многие красотки пытаются пристроиться в жизни подобным образом. Обеспеченный муж, имеющий собственное дело, — это все, что им нужно. Хождение по бутикам, отдых за границей, постоянное ничегонеделание — вот предел их мечтаний. Но Валевич? Насколько я могу судить, у него достаточно денег, чтобы не искать себе жену с толстым кошельком.
Тут мне пришлось себя одернуть. Сколько можно верить в сказки о принце, который должен жениться непременно на бедной Золушке! В конце концов, деньги идут к деньгам, и так рассуждают многие состоятельные люди. Если Валевичу нравятся самостоятельные и независимые женщины, то искать такую среди золушек — бесполезное занятие. Женщина такого пошиба всегда знает, чего хочет, а значит, имеет деньги. Возможно, Валевичу просто сильно понравилась Ирма, и, узнав, что дама несвободна, он решил не совсем традиционным способом избавиться от соперника.
Так-то оно так, но почему-то мне не удавалось в это с легкостью поверить. Прежде чем устроить свое знакомство с Ирмой, Валевич уже все знал о ней. Значит, собирал информацию и следил. Что, таков нынче способ знакомиться с женщиной? Сначала собрать досье, постараться устранить соперника, а потом уже являть себя даме сердца? Нет, здесь есть что-то еще. То, чего я пока не вижу.
Уже сейчас можно было бы раскрыть Ирме глаза на Федора. Ведь она заказывала мне найти того, кто добивается разрыва их союза со Стоцким. Но, получив ответ на этот вопрос, она задаст непременно следующий: зачем Федору нужно было это делать? Ответить на него я пока не могу. Поэтому придется, чтобы не спугнуть Валевича, пока ничего не говорить клиентке. Вмешаюсь, если события зайдут слишком далеко. Пока же Ирма не оставила намерения выйти замуж за Стоцкого, время терпит. А то я в последнее время почему-то пренебрегала помощью моих магических двенадцатигранников.
Чтобы до конца успокоиться, я решила метнуть гадальные кости.
Выпавшая комбинация вполне перекликалась с тем, о чем я сейчас думала. «15+21+18» — «период, когда следует быть особенно осторожным в любовных делах». Так как лично я в данный момент любовь не крутила, то сказанное скорее всего относилось к Ирме. Что ж, вполне разумное предостережение.
* * *
Вечером, когда я готовила себе нехитрый ужин, состоящий из жареного картофеля и холодного мяса, купленного мной в готовом виде, позвонила Ирма.
— Ты можешь сейчас приехать? — Ее голос был настолько взвинченным, что сомнений быть не могло — что-то случилось.
— Это так срочно? — с сожалением спросила я, подумав о своем пустом желудке.
— Вероника умерла, — после небольшой паузы выпалила Ирма. — Ее муж, Влад, сейчас у меня. Пожалуйста, приезжай поскорее! — И она, на том конце провода, перешла на шепот: — Я не знаю, что мне с ним делать.
— Хорошо, — согласилась я. — Буду через полчаса.
Несмотря на трагическую новость, мой аппетит не пропал и все так же ныло в желудке. Справедливо решив, что если я поужинаю, то это обстоятельство только повысит мои умственные способности, я села за стол. Пришлось, правда, пренебречь привычкой тщательно пережевывать пищу. В результате я произвела рекорд. Никогда в жизни я не укладывала прием пищи в семь минут. Зато через обещанные полчаса я уже звонила Ирме в дверь.
Первое, что бросилось мне в глаза, — белое, цвета кучевых облаков, лицо Ирмы. В квартире было сильно накурено. Хозяйка провела меня на кухню.
— Это Влад, муж Вероники. А это Татьяна, о которой я тебе говорила, — обратилась Ирма к сидящему за столом мужчине.
Седовласого мужчину я уже видела сегодня. Это с ним разговаривал Валевич после посещения фирмы сотовой связи. Но тогда мне и в голову не пришло, что вижу того самого мужа Вероники, которого она подозревала в двух покушениях на свою жизнь и который, кажется, добился своего.
Влад был намного старше своей жены. В его возрасте людей уже называют по имени-отчеству. Сейчас он смотрел на меня, как утопающий смотрит на соломинку: тусклый, но еще не совсем погасший свет надежды пробивался из-под тяжелых век.
— Я ее не убивал, — первое, что сообщил родственник Ирмы.
Тяжелый вздох вырвался из моей груди непроизвольно. Трудно было рассчитывать, что он произнесет не заезженную фразу всех убийц, а что-нибудь новенькое.
— Как это произошло? — спросила я, усаживаясь на свободный стул и обратив свой вопрос Ирме.
Та, сев напротив меня и подперев голову рукой, начала сбивчивый рассказ:
— Мне не терпелось поговорить с Владом. Я позвонила утром ему на работу, и мне сказали, что он в отгуле. Тогда я решила не дожидаться вечера, отложила свои дела и поехала на Международную.
— Во сколько это было? — остановила я ее вопросом.
— Что-то около одиннадцати. Когда я поднималась на пятый этаж, то между третьим и четвертым этажом наткнулась на лужу крови. На меня сразу нахлынули нехорошие предчувствия, понимаешь?
Кинув цепкий взгляд на Влада, я проследила за его реакцией на слова Ирмы. Он сидел ссутулясь и производил впечатление совершенно потерянного человека. Длинные руки плетьми висели вдоль туловища, тяжелые веки прикрыты. Убитый горем муж, да и только…
— На мой звонок в дверь никто не реагировал. Тогда я позвонила соседям. Вышла бабулька и со слезами и причитаниями рассказала, что около десяти утра она возвращалась из магазина — на лестнице никого не было. Дома старушка вскипятила молоко и вспомнила, что забыла купить хлеба. Решив тут же сходить за хлебом, соседка, спускаясь по лестнице, наткнулась на Веронику, лежащую в луже крови между третьим и четвертым этажом. Десять минут назад, сказала она, приехала «Скорая», и Веронику увезли, еле живую.
Губы Ирмы затряслись, и она плотно их сжала, пытаясь справиться с собой.
— Потом я поехала в больницу, где после долгих проволочек мне сказали, что Ника скончалась по дороге, не приходя в сознание.
— Кто-нибудь из соседей видел, что случилось? — спросила я, не очень надеясь на утвердительный ответ.
— Вроде бы нет. Соседка сделала предположение: в подъезде у каждой ступеньки металлическая окантовка, Ника могла упасть и удариться затылком. Именно из затылка у нее сочилась кровь. А ты же помнишь, она жаловалась на головокружения.
Развернувшись в сторону Влада, следующий вопрос я адресовала ему:
— Где вы находились между десятью и половиной одиннадцатого утра?
Я могла бы ответить за него, но это не входило в мои планы. Влад очнулся от владевших им мыслей не сразу, мне пришлось повторить вопрос.
— Не помню. Может быть, ехал в транспорте или шел по улице, — рассеянно произнес он.
Именно между десятью и половиной одиннадцатого я видела его разговаривающим с Валевичем на улице. И было это на таком расстоянии от его дома, что ни до разговора с Федором, ни после он не мог успеть на улицу Международную, чтобы убить свою жену. Иными словами, у Влада было алиби, только он об этом еще не знал.
— Зачем вы брали отгул на сегодняшний день? — продолжала я его расспрашивать.
— Вечером у меня зуб разболелся. Сегодня утром я позвонил начальнику и попросил отгул на день, чтобы сходить к зубному врачу.
Стараясь избегать моего взгляда, Влад смотрел прямо перед собой. Он производил впечатление хронического неудачника, робкими, осторожными шажками двигающегося по жизни.
— Во сколько вы были у зубного?
— В девять утра я уже сидел в кресле.
— Сколько времени вам лечили зуб?
— Может быть, минут тридцать-сорок.
— Значит, без двадцати десять вы уже освободились?
— Наверное, да.
Какое падение нравов! И этому рохле Ника не хотела давать развод… Будь я на ее месте, еще и денег приплатила бы, лишь бы только он побыстрее растворился в воздухе.
— Вспомните, куда вы направились после посещения зубной поликлиники?
— Домой не хотелось возвращаться, и я решил прогуляться. Бродил бесцельно по улицам, дышал свежим воздухом.
— Теперь вы должны вспомнить: может быть, кто — то из знакомых попадался вам на пути?
Я подсказывала ему больше, чем подсказывают одноклассники не выучившему урок двоечнику. В конце-то концов, не называть же мне фамилию разговаривавшего с ним знакомого!
— Думаю, что я ни с кем не общался в это время.
Набрав в легкие побольше воздуха, я безуспешно попыталась скрыть полное и окончательное разочарование в этом седовласом мужчине. Мое лицо исказила недовольная гримаса.
— Поймите, — сделала я второй заход, — если не найдется человека, который сможет подтвердить, что видел вас за несколько километров от дома в тот момент, когда умерла ваша жена, то я вам не завидую.
— У меня не было причин убивать жену, — вяло возразил Влад.
— А как же ваша любовница?
— Не было никакой любовницы! — пытался он вложить как можно больше убедительности в свои слова. — Я все выдумал в надежде, что Ника поверит и даст мне развод.
— Зачем в таком случае вам нужен был развод? — продолжала я наступательную тактику.
— К чему этот допрос? — не спросил, а скорее простонал Влад.
Я невесело усмехнулась:
— Это разве допрос? Так, несколько вопросов. Допрос, мой дорогой, начнется у следователя, — позволила я себе пофамильярничать. — Там могут допрашивать сутками. Впрочем, у вас будет возможность самому в этом убедиться.
Первый раз муж Вероники поднял на меня глаза, в которых застыл испуг вперемешку с мольбой о помощи.
— Меня арестуют? — еле слышно спросил он.
— Учитывая вашу предыдущую судимость, я в этом не сомневаюсь.
— Что же мне делать?
— Вспоминать, — отрезала я.
Влад опять опустил голову и замолчал. Было только слышно, как он судорожно сглатывает слюну. Ирма тем временем прислонила плохо держащуюся на плечах голову к стене и только переводила взгляд с меня на своего родственника. Прошло какое-то время, пока Влад собирался с мыслями. Вдруг он воскликнул:
— Да, да, я вспомнил! — Лицо его даже порозовело от волнения. — Я случайно встретил одного знакомого и проговорил с ним несколько минут.
Наконец-то! Я уже начала думать, что память навсегда изменила ему.
— Где это было?
— На улице Лермонтова. Федор вышел из салона сотовой связи, а я как раз проходил мимо.
— Как фамилия Федора?
— Валевич.
Я проследила, как Ирма, после упоминания фамилии своего героя-любовника, широко распахнула глаза.
— Ты знаком с Валевичем? — Удивленная интонация сейчас преобладала в ее голосе над вопросительной.
— Меня познакомила с ним Жанна, — нехотя ответил он. — Федор тогда только закончил романо-германский факультет университета, и она взяла его на работу. А ты что, тоже с ним знакома?
После упоминания о Жанне Влад поник настолько, что создавалось впечатление, будто он сложился вдвое. Однако мне показалось, что знакомство Ирмы с Федором его насторожило.
— Представь себе. Однако как тесен мир… Если, по словам Татьяны, твое спасение в руках Федора, то можешь не сомневаться, он подтвердит факт вашей встречи.
Произнеся это, Ирма немного приободрилась. Невооруженным взглядом было заметно, что фамилия «Валевич» для нее сравнима с гарантийным талоном престижной фирмы.
— И как давно ты знакома с Валевичем? — не унимался Влад.
— Какая разница? — не поняла столь пристального интереса Ирма. — Ты побольше о себе думай.
— Так зачем вам все-таки был нужен развод с женой? — вернулась я к прежнему разговору.
Влад устремил на меня тоскливый взгляд, и на его истерзанном лице ходуном заходили желваки.
— Охота вам рыться в грязном белье…
— Настолько все запущенно, что в этом есть необходимость? — парировала я незамедлительно, хотя мне уже хотелось прекратить утомительный разговор.
Поняв, что от меня так просто не отделаться, Влад высказал, на мой взгляд, довольно сомнительную причину своего желания развестись с женой.
— Разлюбил я ее, вот и все. Не видел смысла продолжать отношения с человеком, рядом с которым стало неприятно находиться в одной комнате.
— И это все несмотря на то, что Вероника ждала от вас ребенка?
— Ребенка я бы не бросил, — очень серьезно заявил Влад.
— Интересная логика, — отреагировала я. — А вы знали о том, что вам пришлось бы ждать развода около двух лет?
— Это еще почему? — как-то сразу встрепенулся он и нахмурился, сведя брови на переносице.
— Законы в нашей стране такие, — предпочла я не вдаваться в долгие объяснения. — Что вам известно о письме на немецком языке, которое получила ваша жена?
Какой спектр чувств отразился на его лице! Удивление переросло в испуг, а затем все закрылось маской безразличия.
— Не представляю, что бы это могло быть, — холодно ответил Влад.
— И последнее. Только вчера Вероника рассказывала нам о том, что вы предпринимали попытки лишить ее жизни. Что вы на это можете сказать?
В ответе Влада я не сомневалась. Просто следовала давно выбранным правилам, потому и спросила.
— Это неправда! — вскипел вдруг Влад. — Я не должен отвечать за больные фантазии беременной женщины! Мне нужен был всего лишь развод, а не смерть Вероники!
— Хорошо. — Устав сидеть, я встала и подошла к окну. — Теперь идите домой и ждите.
— Ждать чего? — не понял вдовец. Его голос от страха перед неизвестностью превратился в визгливо-испуганный.
Я отвернулась от него к окну и на минуту залюбовалась огнями вечернего города. Дом Ирмы, стоящий на возвышении, открывал прекрасный вид на Волгу и мост, залитый светом фонарей и проезжающих машин. Как тихо и безмятежно сейчас должно быть на набережной! Мне вдруг захотелось отойти на время от всех грязных дел и от этого в частности и немного побыть в одиночестве, наедине с вечерним городом.
— Ждать, пока за вами придут. И не вздумайте удариться в бега, — сочла я нужным предупредить этого неприятного мне человека. — Скрываться бесполезно, вас все равно найдут.
Я не смотрела на него. Противно было читать в его глазах постоянный испуг и растерянность.
Какое-то время прошло в молчании, потом раздался голос Ирмы:
— Делай, как говорит Таня. Будем надеяться, что все обойдется.
Влад медленно поднялся и, не говоря ни слова, вышел в коридор. Я так и осталась стоять у окна, скрестив руки на груди и глядя вдаль.
— Скажи мне, только правду, насколько плохи его дела? — спросила Ирма после того, как проводила своего родственника.
— Многое будет зависеть от следователя — смотря под каким углом зрения он рассмотрит это дело. Свидетель Валевич — это хорошо, но его показаний может быть недостаточно, ведь он не просто незаинтересованный прохожий, а знакомый твоего дяди.
Про то, что я также являлась свидетелем Влада, я умолчала. Если возникнет необходимость, скажу об этом позже.
— Каким образом этот фрукт оказался у тебя дома?
— Сам позвонил мне и сказал, что приедет. Вероника рассказала ему, что была вчера у меня. Он решил выяснить, не навела ли жена на него поклеп, не наболтала ли чего лишнего. Мне пришлось огорошить его сообщением о смерти Ники. Как ты думаешь, произошедшее с Вероникой — несчастный случай? — задала Ирма вопрос, видимо, давно ее терзавший.
— Скорее всего так, если, конечно, ее смерть не нужна кому-то еще.
— Ты имеешь в виду Влада?
Я предпочла не отвечать определенно. Если сейчас начну утверждать, что Влад невиновен, то рискую подорвать свою профессиональную репутацию. Говорить, что Влад не убивал свою жену, основываясь при этом только на его показаниях, просто глупо.
— О Веронике я знаю крайне мало. Чтобы узнать, кому она мешала, нужно проделать немало работы. Впрочем, не стоит торопить события — возможно, с Никой все же произошел несчастный случай.
— Трудно в это поверить после ее вчерашнего рассказа, — вздохнула Ирма.
— Скажи мне, кто такая Жанна? — оторвалась я от вида за окном и развернулась к собеседнице.
— А, — протянула она, — это старая история. Влад ведь не всегда был таким затравленным. Было время, когда он умел расправлять плечи и смотреть человеку прямо в глаза. Тогда он еще заведовал кафедрой микробиологии в НИИ и за ним увивалось много женщин. В их числе была и Жанна. Она, кстати, тоже моя тетка, только по отцу. У них с Владом большая разница в возрасте — она на двадцать лет его старше. Тем не менее тетя Жанна рискнула признаться ему в любви, и они даже какое-то время были любовниками. Правда, ничем хорошим для тети это не обернулось, так как Влад предпочел умудренной опытом женщине восемнадцатилетнюю глупышку Веронику.
Ирма нацедила из термоса ароматно пахнущий настой трав и предложила мне.
— Потом тетя Жанна вышла замуж за дипломата и сейчас живет с ним в Германии. Было это больше десяти лет назад, а кажется, будто полвека прошло.
Рассказ про тетю Жанну отвлек Ирму от мрачных мыслей, связанных со смертью Ники, и она немного воодушевилась.
— Вскоре после отъезда тети НИИ, в котором работал Влад, расформировали, и он остался не у дел. Переходил с одной работы на другую, нигде не чувствовал себя нужным, стал много ворчать, опустился. В итоге… ты видишь, во что он превратился.
— Да, — подтвердила я, — картина неприглядная. Как твои отношения со Стоцким? Все на той же стадии?
— Вроде бы оттепель, — улыбнулась Ирма. — Вчера звонил, сначала справлялся, почему ты не вышла на работу, потом пригласил в ресторан. Сказал, что принимает сейчас какие-то новые супердорогие лекарства. Верит в них, как ребенок в Деда Мороза. Впрочем, — она махнула рукой, — мы это проходили уже много-много раз.
— Скажи, а чем в жизни промышляет Федор? — решила я пройтись по всем ухажерам Ирмы.
— Сказал, что является совладельцем боулинг-клуба. А зачем тебе?
— Как название этого заведения? — спросила я, предчувствуя, что сейчас столкнусь с негативной реакцией своей клиентки.
— Не знаю, он не говорил.
— Он возил тебя туда?
— Нет. Ты что, подозреваешь Федора? — Ирма посмотрела на меня, как смотрят на наивных, отставших от жизни людей. — Брось ерундой заниматься! Думаешь, он наврал про боулинг-клуб? Пускай! Может, он промышляет наркобизнесом и насочинял, чтобы не афишировать свои темные дела. Но мне плевать, понимаешь? Федор — кратковременный эпизод в моей жизни. Пройдет немного времени, и я брошу его, как и предыдущих партнеров по сексу.
— Почему ты думаешь, что он не может быть автором анонимного письма и всего остального? Ведь он, кажется, хочет на тебе жениться?
— Мало ли мужиков хотело на мне жениться! А Федор слишком непосредственен для вынашивания коварных планов, которые ты ему приписываешь. Более правдоподобных версий у тебя не возникло? — насмешливо закончила Ирма.
Мне пришлось проглотить этот ощутимый укол моему самолюбию. Она считает, что я никудышный детектив. Ну и пускай. Все равно не заставит меня сейчас раскрыть ей правду относительно «непосредственного» Федора. Свою горькую пилюлю она получит, когда я доведу дело до конца.
— Версий у меня много, и я каждую из них отрабатываю, — сухо ответила я.
Допив содержимое чашки, я собралась уходить. Но перед тем как покинуть дом Ирмы, решила расставить все точки над «i».
— Если смерть Вероники никак не связана с тем делом, которое ты поручила мне расследовать, я не буду им заниматься, — предупредила я свою клиентку.
— Ты предполагаешь, что может быть какая-то связь? — скептически спросила она.
— Не могу сейчас ничего утверждать. Время покажет.
— Я сегодня же позвоню Федору и поговорю с ним насчет Влада, — пообещала мне Ирма.
На этом мы и расстались.
Прохладный ветер, дувший с Волги, способствовал мышлению. Время было позднее, все горожане собрались у экранов телевизоров, поэтому я прогуливалась по набережной в гордом одиночестве. Облокотившись на перила, взглянула в черные воды великой реки. Сейчас недовольство собой давало о себе знать особенно явно. Прошло столько времени, а я продвинулась вперед не больше чем на полшага. Необходим был рывок, чтобы прорвать образовавшийся застой в расследовании.
Не нравилось мне, что слишком многие участники этой истории были между собой знакомы. Приписать такой факт стечению обстоятельств казалось мне невозможным. В любом случае придется работать с тем материалом, который есть в наличии.
Долго еще я прогуливалась под ярким светом фонарей, размышляя.
Позже, когда я уже благополучно добралась до дома и расположилась на диване, раздался телефонный звонок. В полном обалдении от происходящего, Ирма сообщила мне, что после разговора с Федором вообще отказывается что-либо понимать. Федор не отрицал своего знакомства с Владом, но заявил, что на протяжении сегодняшнего дня не имел счастья с ним встречаться.
— Ты рассказала ему про смерть Вероники?
— Да, конечно. Может быть, существует другой Федор Валевич? — выдвинула предположение Ирма.
Если бы я не была свидетелем сегодняшнего разговора Влада с Валевичем, я, наверное, рассуждала бы точно так же.
— Может быть… — медленно протянула я. — Может быть.
Но сегодня мне больше не хотелось думать о делах. Вечерняя прогулка под луной поспособствовала не только пробуждению новых идей, но и совершенно настроила на сон. Пусть Стоцкие, Валевичи и иже с ними подождут до завтра.
