Глава 4
Наспех позавтракав, я села в машину, собираясь ехать на квартиру к Даниле, уповая на то, чтобы господь уже отправил болтливую его квартирную хозяйку Нину Сергеевну продавать мороженое и пельмени. Очередной длительный разговор с ней я просто не выдержу.
Но моим страхам не дано было оправдаться — никого не оказалось дома. Зато ту самую красноволосую девицу, о которой меня предупреждала хозяйка, я все же увидела. Она с завидным упорством жала на кнопку звонка квартиры, когда к ней подошла и я.
— А вы не знаете, когда можно застать Данилу? — поинтересовалась я у красноволосой.
— Нет, а вы кто?
— Возможный клиент. — Ответ был несколько туманным, но другого девица, по моему мнению, не заслуживала.
Мне предстояло вернуться в центр, а именно в «Лавку древностей», и узнать насчет того самого курьера Гоши, который успел засветиться в квартире Гробовского на следующий день после его смерти. В виде отягчающего момента выступала большая сумка, принесенная им с собой, и слишком подозрительное стечение обстоятельств. Не может быть, чтобы из лавки позвонили минута в минуту, когда Гоша стоял на пороге кабинета.
Я родилась не вчера, а в детективной практике одно из главных качеств — не лениться и проверять все, что кажется подозрительным. Разумеется, на этой почве вполне возможно и развитие шизофрении. Но знаете ли, это уже издержки профессии, о которых я подумаю лет этак после шестидесяти.
Черное кресло возникло передо мной, словно айсберг перед «Титаником». Я понятия не имела, что сказать хозяину лавки, чтобы тот перестал мне его навязывать. А может, лучше купить уникальное кресло, чтобы антиквар успокоился? Поставлю его в доставшуюся мне по наследству бабушкину квартиру, которая у меня являлась конспиративной. А Архипову предъявлю счет, ссылаясь на то, что покупка была необходимой.
— Вы все-таки решились на приобретение этого потрясающего экспоната. Я рад, я не сомневался! — закудахтал-таки антиквар, едва я вошла в магазин. — Лавка организует бесплатную срочную доставку по любому адресу в любой район города и даже пригорода.
— Интересно, почему у лавки с такими потрясающими условиями доставки наблюдается так мало клиентов? — спросила я, решив для себя, что нападение — лучший способ защиты. И совершенно напрасно это сделала — Орест Николаевич моментально обиделся.
— Я никогда и никому ничего не навязываю, а покупателей у нас вполне достаточно. В том числе и на это кресло. Я хотел сделать вам приятное, потому что чувствовал — этот предмет, который станет гордостью любого дома или квартиры, словно повторяет вас. Оно загадочное, обладает редким характером…
— Большое спасибо. Я подумаю, стоит ли его покупать. Честно говоря, я действительно потихоньку к нему привыкаю. Может быть, через некоторое время… В рассрочку… К тому же вы не назвали его цены.
— Для вас оно практически ничего не будет стоить!
Дурной признак, когда мне не называют конкретную цену. Значит, она либо слишком высока, либо меня хотят в чем-то использовать. Ни первое, ни тем более второе мне не нравилось.
— Орест Николаевич, я на самом деле пришла к вам за помощью. — Я опустила глаза, чтобы создать видимость того, что раскаиваюсь. Действительно, не стоило быть с ним такой резкой. Недаром говорят — не надо плевать в колодец, возможно, из него потом придется напиться.
— Неужели? — притворно удивился он. — Опять кого-нибудь разыскиваем? Дорожка к Гробовскому? Сейчас топтать ее уже поздно, милая барышня. Витольд Модестович скончался, если вы об этом еще не слышали. Вчера уж похоронили его… Опоздали вы немножко.
— Я знаю, — ответила я. — Но вы тоже не все вовремя делаете.
Тут я решила пойти на хитрость, заставив антиквара самого рассказать то, что мне требовалось. В любом случае прямые вопросы вызовут столько подозрений, что шуму наверняка не оберешься. Сделав небольшую паузу, я заговорила:
— Когда вы прислали курьера Гошу с красками и позвонили проверить, был ли доставлен заказ, Гробовский уже умер…
— Какой заказ? — не понял Орест Николаевич.
— Самый обыкновенный. Супруга Гробовского сказала, что вы прислали курьера с красками, а потом позвонили узнать, как работает доставка.
Сказала я все это как бы вскользь, будто информация не была для меня жизненно важной. Кресло, притягивавшее мое внимание, словно магнит, сыграло сейчас на руку, потому как внимание антиквара легче всего было отвлечь именно им. Я снова погладила обивку и произнесла задумчиво:
— И все-таки вы правы! Чудный предмет! Пожалуй, я пересмотрю меблировку своей комнаты и решусь на приобретение этой прелести.
Старикан-антиквар, казалось, даже не слышал того, о чем я говорила, стараясь переварить известие о Гоше. Он растерянно хлопал ресницами, непонимающе тараща на меня темно-карие глаза.
— Вы не думали, что это станет кому-либо известно? — спросила я напрямик.
— Н-нет, нет… Просто я не посылал никуда Гошу ни в понедельник, ни во вторник, ни в среду. Парнишка вообще пропал, не приходит в лавку. Я уж подумал, не приболел ли. Собирался звонить ему.
Предлагать свою помощь в качестве сестры-сиделки я не стала. Меня бы неправильно поняли, а вот выяснить адрес загадочного курьера ох как хотелось. У меня складывалось ощущение, что Гробовский словно специально, окружал себя подозрительными людьми. То ли от глупости, то ли от непреодолимого желания ходить по краю пропасти.
— Вы хотели что-то присмотреть для себя или просто наслаждаетесь видом таких прекрасных вещей? — поинтересовался Орест Николаевич. Я видела, что он торопится.
— Если вы не против, я бы посмотрела вон те репродукции. Скоро идти на юбилей, а в нашем круге не принято дарить банальные подарки…
— Да, конечно. Вы посмотрите, а я отлучусь на минуту… — С этими словами антиквар бросился за темно-бордовую портьеру, словно там, где-то в глубине здания, был пожар.
Довольно улыбнувшись, я стала разглядывать потемневшие репродукции древнего Тарасова, когда на нынешней Музейной площади еще не было собора, берег Волги хорошо просматривался и ни одного белоснежного теплохода не стояло у пристани. Выполненные в нежной технике пастели, картинки надолго запоминались, оставляя ощущение причастности к великой истории города.
Но лирика лирикой, а меня сюда привела суровая действительность, в которой пропала бронзовая статуэтка Мары, стоившая немалые деньги даже для серьезных бизнесменов. Загадочная богиня… Интересно, каково было ее предназначение?
Забыв обо всем, что не относилось на данный момент к моему расследованию, я достала из сумочки сотовый и с расстроенным выражением на лице готовилась исполнить очередную роль, когда в зале снова появился антиквар.
— Ну что? — спросил он довольно ровным голосом, хотя беспокойство в нем все же было, едва уловимое.
— Вот эта действительно прекрасна. Думаю, она могла бы солировать в небольшой гостиной, даже несмотря на размер. Тут есть на что посмотреть. Мне кажется, что впечатление от картины зависит исключительно от того, в каком настроении на нее смотреть, — глубокомысленно изрекла я, продолжая вертеть в руках трубку сотового.
— Вы правы. Пусть наша недавняя размолвка останется в прошлом. Я рад, что вы посетили мою лавку. Не каждый день встречаешь настоящих знатоков и почитателей искусства. Не люблю этих новомодных течений — кубизм, экспрессионизм всякий. Так, мазня одна.
Я кивком согласилась, демонстративно продолжая мучить телефон.
— Что-то случилось? — нотки заинтересованного участия слышались в голосе Ореста Николаевича. — Могу я вам чем-нибудь помочь?
Шумно выдохнув, для закрепления успеха я развела руками:
— Не могу понять, что с ним случилось? Может, батарейка села или еще что? Я не очень-то разбираюсь во всей этой технике. Позвонить очень нужно: я задерживаюсь, а человек будет томиться в ожидании. Попробовать, что ли, с телефона-автомата? — Сделав пару шагов по направлению к двери, я не сомневалась, что сейчас антиквар припустит за мной следом и предложит воспользоваться аппаратом в его подсобном помещении.
Так оно и произошло. Во мне живет великая актриса. И если бы не практика частного детектива, врожденный дар так бы и пропал, никем не оцененный.
— Танечка, вы можете позвонить отсюда, — заговорил старый антиквар. — У меня в кабинете нет ни городского уличного шума, ни докучающих прохожих, ни других желающих позвонить.
Расплывшись в самой широкой благодарной улыбке, я проследовала за обведенным вокруг пальца хозяином лавки, чувствуя себя стервой и профессионалом своего дела одновременно.
Дождавшись, когда он выйдет в зал к покупателям, я нажала на кнопку повтора телефонного номера. На темной панели замигали красные цифры, и я привычно запомнила их комбинацию в телефонном номере курьера Гоши. В том, что антиквар звонил сейчас именно ему, я ни капли не сомневалась.
Потом, набрав рабочий номер Кирьянова и подождав, когда он, наконец, ответит, я торопливо проговорила:
— Киря, привет, я снова в городе. Срочно нужна твоя помощь. У вас в компьютере ведь стоит программа определения адресов по номеру телефона? Тогда запомни, я продиктую: 69-99-23. Посмотри прямо сейчас… Ну пожалуйста!
Сегодня Киря, судя по всему, был в прекрасном настроении. Пообещав ему встретиться, как только появится хотя бы полчаса свободного времени, я записала адрес, который он тут же нашел, и вышла.
— Вы так мне помогли, Орест Николаевич! Огромное вам спасибо. Насчет картины я решу в самое ближайшее время.
— О ней не беспокойтесь, может повисеть специально для вас хоть месяц, хоть два. А вот с креслом уж определитесь. На него все заглядываются. Я-то вижу и все замечаю…
— Конечно!
Я вышла на улицу и побежала к машине. Сердце колотилось и бухало так, словно выбивали огромный ковер. Если бы у меня была возможность посмотреться в зеркало, то наверняка я бы увидела, как пыль летит из ушей. Шучу.
Наверное, еще не успев сесть на сиденье своего авто, я повернула ключ зажигания и, взвизгнув шинами, понеслась в Волжский район. Курьер жил в новом районе — «Юбилейном», открытом всем ветрам. Но тем не менее жилье там стоило весьма не дешево. Закрадывались сомнения — откуда у курьера столько денег? Или квартира принадлежит богатеньким родителям, а он занимает общую с ними жилплощадь? Все это пока оставалось невыясненным, но ждать оставалось недолго.
«Юбилейный», пожалуй, одна из самых высоких точек Тарасова, и отличительной особенностью его являются постоянные туманы вокруг. Если весной или осенью вам приспичит рано утром выехать оттуда, то дорога покажется такой же легкой, как если бы она проходила сквозь стакан молока.
Ничего не видно, только фары встречных машин, словно желтые глаза призраков, внезапно появляются словно из ниоткуда.
После одиннадцати часов молоко обычно скатывается с Соколовой горы и окутывает в белый саван Парк Победы. Места боевой славы засыпают, и старым танкам, и проржавевшим пушкам снятся летящие снаряды, окопы, минные поля.
Вожу я машину хорошо, может, поэтому и разозлилась сейчас, когда передо мной вдруг вклинилась дамочка на иномарке, из тех, которые в зеркале заднего обзора видят только свою прическу. Сигналить этой курице было совершенно бесполезно и даже опасно. Подобные шоферши, едва услышат сигнал, сразу вжимают педаль тормоза в пол и начинают вопить. Не раз столкнувшись на дороге с подобным, я поняла, откуда появился миф, что женщина за рулем страшнее обезьяны с гранатой.
Я подъехала к длинному дому, стоявшему полукругом. Вышла из машины, осмотрелась. Времени еще не так уж много. Будем надеяться, что антиквар не спугнул своего незадачливого курьера, который каким-то образом причастен к подмене статуэток. В доме не меньше шестнадцати подъездов. Интересно, в каком из них четыреста восьмая квартира? Начнем поиск, пожалуй, с десятого, решила я.
— Кого нужно? — тотчас остановила меня охрана в виде бабульки в васильковом платке. Быстрые ее глазки начали осматривать меня с головы до ног.
— Ищу четыреста восьмую квартиру, может быть, вы скажете, в каком…
— Больно надо всяким шатающимся тут дорогу показывать. Не семафор, между прочим.
Не ожидала я, что бабка окажется столь нахальной. Делать нечего, таких старушенций нужно учить, и чем раньше, тем лучше. А то они всем на свете настроение за одно утро успеют испортить, а потом пойдут внукам манку с комками варить. И я вся аж сморщилась от воспоминания комков в манной каше. Наверное, противнее может быть только пенка на горячем молоке. Ни слова не говоря, я достала из сумочки удостоверение и протянула его бабке в раскрытом виде. Эффект произвело оно моментальный. Грубиянка облизнула губы, разгладила полы плаща и виновато улыбнулась:
— Прости, милая, не признала. А ты что ж, новым участковым будешь?
— Ага, и вы первая, кого я в этом районе учту.
Бабка потеряла на время дар речи, а руки ее безвольно опустились. Но потом она спохватилась и бодро отрапортовала:
— Четыреста восьмая в двенадцатом подъезде на девятом этаже. А Гошка еще никуда не успел…
— Спасибо, — церемонно сказала я.
Значит, Гоша был еще дома. Самое главное, чтобы зверь был в лесу, а поймать его — дело техники, которая у меня на высоте.
Словно охотник, идущий по следам, я втягивала носом воздух, ощущая почти первобытные инстинкты. Еще одна ниточка в расследовании. Первая — оборвалась, за вторую — держу. Если понадобится третья, значит, на крючке очень крупная рыба или редкий зверь. В любом случае, такая охота только раззадоривает и не дает закиснуть нервной системе.
Мерно шуршащий тросами лифт без приключений доставил меня на девятый этаж. Направо и прямо — нужная мне квартира. Я замерла и прислушалась. Жилище несомненно было обитаемым — работало радио или магнитофон, кто-то кричал в телефонную трубку. Я отошла от глазка и нажала кнопку звонка.
— Кто там? — спросил голос за дверью, который секунду назад разорялся по телефону.
Представив себя удачливым шерифом одного из западных фильмов, я загадочно произнесла:
— Доставка пиццы.
— Какой? — Голос за дверью однозначно не понимал, то ли это розыгрыш, то ли еще что-то.
— Гоша, открывай! — Я теряла терпение, как и моя добыча.
— Юлька, ты, что ли, чудишь?
— Я! — созналась я за какую-то совершенно неведомую мне Юльку. Но, думаю, что она меня простит.
Щелкнул замок, и дверь распахнулась. Молодой человек стоял с одной намыленной пеной для бритья щекой, держа в руке мобильный. Забрызганные водой джинсы и татуировка во все предплечье составляли весь его утренний туалет. Ничего, решила я, перешагивая порог квартиры.
Наверное, с Юлькой у меня был схож только голос, потому что Гоша очень смутился, не признав во мне ни одну из своих знакомых.
— Ничего, ничего, можешь не напрягать память. Ты меня не знаешь, но сейчас мы познакомимся, и все встанет на свои места.
Парень шумно икнул, то ли с перепугу, то ли от неожиданности, но меня эта реакция, откровенно говоря, рассмешила.
— Итак, тебя зовут Георгий… — Я сделала многозначительную паузу, чтобы он смог назвать свою фамилию.
— Груздев. А чего я сделал?..
— Меня зовут Татьяна Иванова. А с тем, что ты сделал, мы сейчас разберемся. И не советую тебе даже на умывание отвлекаться. Чем раньше мы начнем, тем раньше закончим. Мне вообще нравится полюбовно расходиться. Так что имей это в виду.
Парень стоял совершенно ошарашенный. В душе я его понимала, но на деле у меня, возможно, из-за него появятся проблемы в расследовании, а деньги мне платят не только «суточные». Главным образом — за результат.
— Мне нужно твое признание, — абсолютно серьезно глядя ему в глаза, начала я. — Речь идет о статуэтке Мары, которую ты подменил в квартире Гробовского на следующий день после его смерти.
Гоша побледнел. И не просто побледнел — стал белым как полотно. Казалось, что кровь совсем отхлынула от его лица. Губы мелко задрожали. Я отдавала себе отчет, что начать придется с явного блефа, потому как доказательств у меня нет, а на одних предположениях обвинение построить крайне сложно. Но госпожа Удача сегодня была на моей стороне, и я спешила этим воспользоваться.
— Дело в том, что буквально перед своей смертью Витольд Модестович продал статуэтку. То, что она является подлинной, засвидетельствовал эксперт. На следующий день, после кончины Гробовского, этот эксперт вместе с покупателем пришли за Марой… И вот незадача — оказалось, что ее заменили на плохо сделанную копию.
Пена стекала с лица курьера, и выглядел он весьма неважно. На какую-то секунду я подумала, что он вполне может совершить попытку к бегству или попробует как-то нейтрализовать меня, а пистолет я оставила в бардачке машины. Глупо. Очень глупо.
— Теперь еще одна малость, — продолжала я давить на него. — Выяснилось, что Гробовский скончался не собственной смертью, ему помогли это сделать. Отравили. При желании я могу повесить это нехорошее дело на тебя. И в суде никто ничего не сможет доказать.
Теперь для театральности нужно было лениво зевнуть, что я и сделала, пройдя в комнату. Она оказалась довольно светлой и просторной. Хорошая мебель, аудиосистема, аквариум. Правда, некоторый беспорядок портил впечатление, но не настолько, чтобы тут же развернуться и уйти.
— Я ничего не делал! — полупрошептал-полупрошипел Гоша. — Ничего не делал!
— Да? А ну-ка разберемся. Факт — ты знал, что у Гробовского находится Мара, потому что был у него за несколько дней до смерти. И скорее всего под сомнительным предлогом. Факт — статуэтка, я имею в виду — подлинная статуэтка, исчезла после твоего посещения дома. Факт — из «Лавки древностей» с красками в дом убитого тебя никто не посылал. Факт — звонок по телефону был запланирован и разыгран, потому что Орест Николаевич его отрицает. Итак, я всего-навсего поставила тебя перед фактами.
Мне казалось, что дальше бледнеть просто некуда, но курьер доказывал совершенно обратное. Я подумала, что еще немного, и ему придется вызывать «Скорую помощь». А ведь как славно все начиналось, я почти «расколола» его!
Допустить обморочное состояние у подозреваемого ни в коем случае нельзя. Так что, решив сбавить обороты, я начала успокаивающую терапию.
— Все не так страшно, как кажется. В конце концов, у тебя есть неплохой шанс все исправить. Собственно, за этим я и пришла. Что тебе полагается за подмену? Лет шесть или семь, — я сама ответила на вопрос, предвосхищая раздумья Гоши. — Для молодого парня не слишком много. Но если я постараюсь и суд добавит тебе за предумышленное убийство Гробовского, а оно, несомненно, таким и было, то сам подумай… Раньше чем через двадцать, а то и через двадцать пять лет ты к маминым пирожкам не вернешься.
— Я никого не убивал… — тупо продолжал шептать парень.
— Да? Докажи.
— Не убивал я его!
— Скажу тебе как юрист — ни один адвокат не возьмется за твое дело. Только репутацию себе портить, а это же никому не нужно. Зато сейчас у тебя есть возможность помочь самому себе. Если статуэтка возвращается — как, уже не важно: ты ее находишь или говоришь, где найти, — то мой клиент не обращается в суд, это я тебе обещаю. Про Гробовского мы тоже постараемся забыть.
Георгий хлопал глазами, как наивный младенец, будто это не он несколько дней назад украл статуэтку стоимостью в несколько тысяч долларов. На благородного разбойника он явно не тянул, так что причин для жалости у меня не было.
— Что я должен делать? — наконец спросил курьер, в достаточной мере овладев наконец собой.
— Вот и молодец. Этого-то я и ждала от тебя с самого начала. Сейчас ты мне все подробно расскажешь: как, зачем, по чьему наущению подменил статуэтку и куда она потом делась. Времени у тебя немного. И имей в виду: если статуэтка не найдется, мне все-таки придется пойти в суд и представить все материалы по этому делу, которые я успела собрать.
Гоша облизнулся, съехал по стене, к которой прислонился, на пол, как будто был пьян и ноги его не держали.
— Я не знаю, вы можете не успеть.
— Значит, поторопись. Это не только в моих, а в первую очередь в твоих интересах.
— Меня наняли, я не сам все это придумал. Понимаете, просто от таких денег никто не отказывается… За пять минут работы — пятьсот баксов… Ну, сами понимаете! Конечно, я боялся, но он мне сказал… — Курьер заикался так, словно только что научился говорить. Мысли опережали слова, что подтверждало не слишком высокий уровень интеллекта парнишки.
— Гоша, не торопись и называй имена. Так будет проще и быстрее. Итак, кто тебя нанял и предложил деньги?
— Ожерельев. Только не выдавайте меня, пожалуйста!
— Кто такой Ожерельев? Его имя, отчество, все координаты, которые у тебя имеются.
— Леопольд Вольдемарович. Ничего про него не знаю. Он работал всегда с иностранцами и занимался вывозом краденых вещей. Его многие антиквары знают, но не выдаст никто, потому что если кому-то понадобятся деньги, только он сможет выгодно за бугром что-то продать.
Да уж, поклонники и наследники преданий старины глубокой! Неужели только таким образом можно сделать капитал? Видимо, сейчас ни о каком патриотизме не может быть и речи, когда за маленькую иконку или статуэтку предлагают тысячи и тысячи бумажек с портретами американских президентов.
— Но как-то вы же все связывались с ним?
— Он сам меня нашел. После того, как я приносил ему конверт от Гробовского. Не знаю, что там было, но старикан потер руки и попросил меня остаться. А потом и говорит: хочешь заработать пять сотен баксов? А кто не хочет? Конечно, говорю, хочу. Правда, я сначала напугался, думал, мало ли что, вдруг мокрушку какую-нибудь заставит делать. А тут нет, все чисто. Ожерельев провел меня в комнату, достал из какой-то коробки бронзовую куклу, сунул мне под нос и говорит — смотри! У Гробовского в доме точно такая же. Нужно, чтобы ты поменял их местами, причем как можно скорее. И срок мне поставил — до субботы во что бы то ни стало. Хоть умри, говорит.
— Значит, ты видел у него заранее сделанную копию? Когда это было?
— Да не помню точно. Дэн, ну, Данила, помощник Гробовского, когда мы ночью дежурили в лавке, сказал, что не выспался как собака, потому что чуть свет надо было нести эту Мару, которая настоящая, фотографировать для каталога.
— А фотограф — Ожерельев? — Для себя я практически восстановила всю цепь событий.
— Нет, Ожерельев издает каталоги, потому что работает с иностранцами, а фотографов он каждый раз нанимает.
— Так, а когда вы дежурили в лавке?
— В середине прошлой недели, наверное, точнее не вспомню. Меня на все посадили, когда Гробовский срочно Дэна забрал. Говорит, у них куча работы, так что я один там потел. А представьте, сколько убирать там!
Парень особо разговорился, мне это как бы не мешало, но время шло, поэтому пришлось поторопить его:
— Хорошо, где сейчас можно найти этого Ожерельева?
— Да не знаю я!
Георгий начинал выводить меня из себя. Мало того, что выглядел он сейчас отвратительно, а эстетическая привлекательность собеседника для меня много значит, так еще ничего толком не мог рассказать.
— Тогда даю тебе еще десять минут, за которые ты должен без лишних подробностей сообщить, как подменил статуэтку и какое участие в этом принимал Ожерельев. Кроме того, мне нужна его фотография или подробное описание внешности. Время пошло.
Первоначальный испуг вернулся к Груздеву, он еще раз облизнул пересохшие губы, задев кончиком языка пену, которая расползалась по его щеке. Мне на ум почему-то пришло сравнение с бородой Деда Мороза, покрытой проплешинами.
— Самое главное — на днях он должен передать статуэтку заказчику. Однозначно иностранцу, с другими клиентами, как я уже говорил, он просто не работает. Провернуть дельце попытается скорее всего на людях. Он никогда не прячется. Когда Гробовский умер, то Леопольд Вольдемарович позвонил мне на следующее утро и сказал, что все переносится. Я должен был приехать на Чернышевского. Оттуда мы в его машине поехали…
— Какой машине? Марка, цвет, номер?
— Серебристый «Форд» номер не смотрел… — растерялся и одновременно расстроился Груздев.
— Ладно, продолжай дальше, — успокоила я его, помечая в записной книжке данные о машине напротив фамилии Ожерельев.
— Мы приехали к дому. Он вручил мне коробку со статуэткой, велел переложить ее в рюкзак, чтобы потом удобнее достать было. Потом сказал мне идти и что через три минуты ровно позвонит по телефону Гробовской. Звонок ее отвлечет, а я должен был в это время пойти в кабинет и поменять статуэтки местами. Все.
— Понятно. Теперь адрес, описание внешности и возможное место обитания Ожерельева, — я приготовилась все это тут же занести в свою «палочку-выручалочку». Чего только не повидал кожаный переплет моей записной книжки и все-таки выглядел прилично.
Георгий думал. Словесный портрет ему не давался. Очевидно, в школе по сочинениям у него были стабильные двойки.
— Ну, нос, значит, такой…как картошка, что ли… — Курьер в замешательстве поскреб макушку. Сей жест, без сомнения, означал напряженную работу мысли.
— Подожди про нос. Давай сначала с адресом разберемся.
— Живет где-то в районе Чапаева и Посадского, точно адрес не помню, дом такой, из желтого кирпича, новый. Квартира на седьмом этаже. Номер подъезда не помню, но где-то в середине.
— И много в том районе таких домов? Может, я потом полдня искать буду?
— Да нет, на нем еще полоски красные в длину и крыша тоже красная, с полосками. По-моему, таких домов больше вообще нету.
— Где, кроме дома, можно найти твоего Ожерельева?
— Обедает в «Золотой Гриве». А чего ему? У него же денег полно, вот и…
— Хватит лирических отступлений. Теперь с внешностью. Вначале говорят про рост, комплекцию, на сколько лет выглядит, потом цвет глаз, волос, особые приметы. Понятно?
— Угу, — хмыкнул Груздев, наконец получив план описания, без которого наверняка не смог бы справиться. — Роста он небольшого, толстый, как колобок, всегда подтяжки носит, потому что живот… — Заметив мой суровый взгляд, Гоша вернулся к плану. — Лет ему около шестидесяти. Почти лысый. Знаете, у него такой небольшой ободок из волос, как будто макушку выбрили. Глаза голубые, носит очки. Но не всегда. За рулем точно в очках ездит.
И все-таки в наблюдательности ему не откажешь, подумала я. Сейчас удалось выяснить достаточно много, чего, признаться, я никак не ожидала.
— Спасибо, — вставая с кресла, сказала я. — Но помог ты не мне, а в первую очередь себе. Провожать меня не обязательно. Выход я найду сама. Маленький совет на прощание — в ближайшие дни из города лучше не уезжай. Вдруг ты мне понадобишься. Не люблю искать людей с помощью милиции или судебных приставов.
Несомненно, парень понял абсолютно все, потому только кивнул и стер пену для бритья, кляксой упавшую на синие джинсы.
Выйдя из подъезда, я не знала, что сейчас следует предпринять — то ли звонить Архипову, потому что обещала держать его в курсе дела, то ли немедленно ехать к Ожерельеву, поскольку передача статуэтки может состояться в любой момент. Придя к разумному компромиссу с собой, я решила вначале позвонить Кире, чтобы дать ориентировку во все аэропорты и вокзалы на бронзовую статуэтку Мары. Конечно, скорее всего ее попытаются вывезти самолетом. Не представляю иностранца, который захочет воспользоваться услугами наших железнодорожников…
Затем я села в машину и поехала искать дом, где, по словам курьера, должен проживать Ожерельев. Красивая фамилия у меня совершенно не вязалась с образом мелкого человечишки, нарисованным в моем воображении все тем же Груздевым. Отбросив правила, которые наша заботливая ГИБДД придумала относительно разговоров с сотовых телефонов за рулем, я набрала номер Архипова и успела ему практически все рассказать, пока ехала до Чапаева.
Валерий пожелал мне удачи в нелегком и весьма опасном, как оказалось, расследовании. Стрелецкий, конечно, выложил ему все, что знал про нашу поездку в Москву, шумно восхищался ведением дела, моими пронырливостью и изворотливостью. Я даже подумала, а не увеличить ли мне сумму дневной ставки? Работка действительно опасная, нервишки нынче лечить дорого, так что это вполне оправданно.
Как выяснилось, Груздев, не зная номер дома Ожерельева, тем не менее отлично смог его описать, так что я без труда сориентировалась в скоплении многоэтажек из желтого кирпича с новомодными мансардами и красными крышами, удачно имитирующими черепицу.
Вот бы найти еще телефон Ожерельева, тогда по крайней мере я бы знала, что делать дальше. Если он дома, то соваться туда бесполезно, а если нет, то можно попробовать не слишком честным образом вернуть статуэтку. Набор отмычек специально для подобных случаев лежал сейчас в бардачке вместе с сигнальным пистолетом. Более серьезное оружие я обычно ношу с собой.
Я всегда стараюсь составить хотя бы примерный план действий, чтобы иметь запасной ход, если что-то пойдет не так, как я рассчитывала. Теперь же приходилось импровизировать. Извечные русские вопросы «Кто виноват?» и «Что делать?» встали передо мной, как говорится, в полный рост. Ответ на один из них смутно вырисовывался, пока я вертела в руках мобильник. На что у нас городская служба «09»? Точного адреса Ожерельева у меня не было, да это и не важно. Дом стоит по улице Посадского, и не думаю, что в Тарасове есть с десяток Ожерельевых, которые умудрились поселиться на одной улице.
— Здравствуйте, девушка, будете добры телефон господина Ожерельева, проживающего на улице Посадского. Да, записываю, спасибо!
Нехитрая процедура, отнявшая у меня не более минуты, позволила не только сэкономить время, но и не провалить все дело полностью. Дальше все было проще простого — набрать номер Леопольда Вольдемаровича, осведомиться, дома ли он и до которого часа там пробудет. Представляться поклонницей старинных вещей уже вошло у меня в привычку, так что я особо не переживала. В крайнем случае, можно сойти за ничего не понимающую, но имеющую солидный капитал эксцентричную коллекционерку. Да и встречаться мне с ним не обязательно, главное — проверить квартиру.
Все-таки мобильный телефон — гениальное изобретение. Конечно, не такое, как кофе, но тем не менее приносящее огромную пользу. Когда я об этом подумала, то страшно захотела чашечку этого наивкуснейшего напитка. Если бы не дурацкая привычка пить только что сваренный, я бы, пожалуй, завела себе термос и возила его с собой.
— Квартира Ожерельевых, — ответил мне сухой женский голос.
— Здравствуйте, можно услышать Леопольда Вольдемаровича? — осведомилась я любезнейшим голосом, на который только была способна.
— Кто его спрашивает? — Собеседница проявляла неприятную настойчивость.
— Меня зовут Зульфия Абулкадыровна, — откровенно поиздевалась я, руководствуясь правилом: как относятся ко мне, так и я себя вести буду.
Женщина растерялась. Эффект был достигнут.
— Дело в том, что он только что вышел. Если хотите, я могу передать, что вы звонили или оставьте свой номер телефона.
— Нет, спасибо. Я перезвоню сама.
Кто эта женщина, я понятия не имела, и сие мне просто необходимо было выяснить. От этого напрямую зависело, смогу ли я пробраться в квартиру Ожерельева и установить там пару прослушивающих устройств, без которых вести за ним слежку окажется достаточно проблематично. А поскольку я не люблю усложнять себе жизнь, следовало потрудиться и подумать, чтобы избежать некоторых проблем.
Можно попытаться нарисовать картину будущего действия, чтобы потом было проще сориентироваться. Поскольку мое воображение не раз мне помогало, я решила воспользоваться старым способом и прикинуть, что можно сделать в моей ситуации. Да, Ожерельева нет дома и неизвестно, когда он там появится, но все-таки стоило попытаться хотя бы примерно установить это время.
— Что же придумать? — Казалось, как только я отвечу на этот вопрос, все остальное легко и просто встанет на свои места. Решив пока не отвлекаться на другие мысли, я достала сотовый и еще раз набрала номер телефона Ожерельева. Только теперь у меня было преимущество — я готова к разговору с не слишком вежливой дамой, которая отвечает там на звонки.
— Здравствуйте еще раз, — начала я. — Я звонила вам некоторое время назад. Как вы любезно сообщили мне, господина Ожерельева в данный момент нет дома. Но, может быть, кто-то из его семьи сможет мне помочь? Это дело сугубо конфиденциальное и…
— Никого нет. Они уехали отдыхать, а Леопольд Вольдемарович будет только вечером. Оставьте свой телефон, и он вам обязательно перезвонит.
— Нет, к сожалению, я не могу этого сделать ввиду того, что вынуждена пользоваться автоматом. — Тут я чуть не попалась. Даже ребенку известно, что звонок с мобильного телефона и с телефона-автомата отличаются. Оставалось надеяться на некоторую несообразительность женщины, с которой разговаривала. — Извините, до свидания.
«Раз она не член семьи, то скорее всего экономка или домработница, — решила я. — И значит, она не будет торчать там вечно, следовательно, я смогу пробраться в квартиру и установить всю необходимую аппаратуру при условии, что женщина удалится до вечера, до возвращения домой хозяина.»
Солнце припекало, как будто начинался май, хотя весна еще только-только осваивала просторы нашего города. Каштаны еще и не думали выбрасывать свои удивительные свечки, улицы не утопали в нежном тумане сиреневых цветов, которые, как облака, меняли цвет от белого и фиалкового до удивительных оттенков розового. Весна в Тарасове — мое любимое время года. Но до нее, до ее цветущей красоты, еще далеко.
Я вышла из машины и оглядела двор. Для предобеденного времени было достаточно пустовато — несколько ребят возились с лохматой собакой, очевидно, какой-то разновидностью афганской борзой. Пес не давал себя в обиду, удирая от мальчишек, с истинной грацией перепрыгивал через скамейки и лужи. А вот у преследователей так ловко, как у него, не получалось, и мутные брызги оставались на ярких куртках и джинсах. Впрочем, это нисколько не огорчало веселую компанию. Ребята носились по двору, ни на кого не обращая внимая, радуясь солнечным лучам, которые дотягивались до сугробов в подворотнях, выжимая из них быстрые ручейки.
Наверное, только Тарасову свойственен такой большой перепад высот в пределах одной улицы. Когда без машины приходится подниматься в гору, невольно думаешь о том, что кто-то явно пошутил, когда решил устроить город на таком неровном месте. Особенно радуется дорожная полиция, которая девяносто девять и девять процентов своего времени занимается проверкой исправности тормозов в автомобилях.
— Эй, ребята! — подозвала я двух приятелей.
Они шустро, точно так же как и гонялись за собакой, подбежали ко мне и одновременно выпалили:
— Здрасте!
«Очевидно, воспитываются в хорошей семье, что сейчас большая редкость», — отметила я про себя.
— У меня к вам есть вопрос. Вы не знаете, в этом подъезде живут Ожерельевы?
— Только они уехали. Никого нет. Валька, когда уезжал, сказал, что через две недели вернутся. А вы в гости, да?
— Ну вроде того. Только когда я звонила, у них кто-то взял трубку…
— А это их домработница, она живет в шестом подъезде и каждый день приходит к ним убираться. Мой Маркиз вчера разодрал ухо ее коту. Она так ругалась — на весь двор было слышно.
Мальчишки оказались невероятно ценными. Возможно, что с их помощью я смогу вытащить эту не слишком любезную тетку из квартиры и оставить там джентльменский набор шпиона — пару «жучков», универсальное устройство, внедряющееся в телефонную трубку и позволяющее прослушивать разговор, а при определенных обстоятельствах и даже определить номер, а также миниатюрную видеокамеру.
— Да вы настоящие детективы! — искренне восхитилась я. Дети всегда чувствуют подвох, так что врать им никогда не стоит. — Если вы попробуете мне помочь, то готова в качестве вознаграждения… на все, что угодно, лишь бы это было реальным. Ну как?
Приятели переглянулись, тот, который пошустрее, спросил:
— Мишка, согласимся? Никуда твой пес не денется, а?
Мишка почесал затылок и энергично кивнул:
— А чего нам надо делать?
— Не все так просто. Сначала, перед заданием, нужно дать клятву, что все будет происходить в строгом секрете. Ведь каждый разведчик — неважно, сколько ему лет, шесть или пятьдесят шесть — всегда клянется ни о чем не рассказывать. Вам тоже нужно это сделать, иначе ничего не получится, — напускала я на себя таинственности. Вряд ли повествование о том, для чего мне на самом деле нужно выманить домработницу, вдохновило бы ребят. — Ну что? Клянетесь?
Я получила утвердительный ответ и перешла к сути дела, объяснив, что мне требуется, чтобы домработница вышла из квартиры и села в лифт. Тогда у меня в голове уже созрел практически гениальный план завоевания жилища Ожерельева.
Для этого мне нужно было подняться на самый верх, почти на крышу, обычно именно там располагается будка, где сидит лифтерша. Предположив, что договориться с ней будет достаточно просто, я рассчитывала попросить ее остановить лифт в тот самый момент, когда экономка окажется в кабине. Тогда я легко проберусь в квартиру.
Проблема заключалась именно в извлечении домработницы из квартиры. Я надеялась, что такие сообразительные ребята смогут мне помочь.
— Ну так как? Реально заставить ее уйти?
— Да, мы справимся. Скажите только когда.
— А что, у тебя есть план? Разведоперации без плана обычно не проводят.
— Я почти все придумал. Только без Мишки не пойду. — Он подпихнул в бок своего более застенчивого приятеля. — А то как делать что-нибудь, так я, а…
— Да пойду я, чего ты все время. — Между мальчиками явно назревала ссора, которая мне была совершенно ни к чему. Разногласия вредят общему делу — это известный факт, поэтому я поспешила отвлечь их внимание на вещи более приятные.
— Подождите, подождите. Если вы так быстро придумали, как выманить домработницу из квартиры, то наверняка сможете оперативно решить вопрос о вознаграждении, я права?
Слово «оперативно» несколько смутило мальчиков, но они все же решили, что пара игрушек, которые полагаются каждому, кто купит полный обед в «Макдоналдсе» их вполне устроит. На этом и сговорились.
— А теперь выкладывайте план действий!
— Мы с Мишкой постучим и скажем, что за домом, где гаражи, Генка опять ее кота мучает. Прошлый раз он ему чуть голову зеленкой не покрасил. Тетя Рая точно выскочит и побежит как угорелая.
Все было достаточно просто, а именно это и требовалось.
Гениально придумано, так что у экономки не должно возникнуть никаких подозрений.
С моими добровольными помощниками я договорилась встретиться на восьмом этаже, минут через пять-десять. К этому времени я планировала уломать лифтершу посодействовать мне. В крайнем случае, если та не согласится, красные «корочки» прокуратуры, оставшиеся у меня еще со времен работы там, пусть и давно просроченные, подействуют железно. Помнится, они всегда выручали меня в ответственные моменты.
Я поднялась на лифте до девятого этажа, а потом еще один пролет до закутка, где располагались рабочие апартаменты дежурного лифтера. Решительно постучав в обитую железом дверь с потеками синей краски, в тон стенам, я дождалась, пока мне не ответят.
— Ну чего там? — раздался скрипучий голос из-за двери.
Сразу захотелось ответить в масть — «ничего тут», но не думаю, что такая реплика смогла бы расположить лифтершу ко мне, поэтому пришлось любезным голосом, буквально источающим мед, просить открыть дверь, поскольку вопрос у меня личный.
Некоторое время понадобилось лифтерше на раздумье и за дверью стояла тишина, но, видимо, мой голос не внушал опасений, и наконец щеколда скрипнула, открываясь.
— Здравствуйте, — начала я и тут же извлекла из сумочки удостоверение в развернутом виде. Пускай сразу видит, с кем имеет дело. — Я пришла к вам за помощью. Просто необходимо ваше содействие в невероятно важном деле.
На лифтершу я пока производила достойное впечатление. Она поправила очки на носу и отложила в сторону вязание полосатого гольфа, готового пока наполовину.
— Как мне к вам обращаться?
— Анна Никифоровна, — представилась бабулька.
— Замечательно. Анна Никифоровна, можно я войду внутрь, а то разговор подразумевается строго конфиденциальный… И, сами понимаете…
— Никому ни слова!
«Честное пенсионерское!» — чуть не добавила за нее я, но вовремя одумалась.
— Сейчас объясню, что от вас требуется. В лифт через несколько минут должна войти женщина с седьмого этажа. Кстати, вы можете тут увидеть, откуда вызывают лифт?
Анна Никифоровна кивнула в подтверждение и продолжала внимательно слушать. Ни дать ни взять шпион на получении очередного суперсекретного задания.
— Отлично. Теперь, когда женщина войдет в кабину, мне нужно, чтобы вы остановили лифт и подержали его минут двадцать пять или около получаса. Только не на седьмом, а, скажем, между шестым и пятым или пятым и четвертым этажами. Можно такое устроить?
— А зачем?
— Я, к сожалению, не имею полномочий посвящать вас в это дело, но в общих чертах могу сообщить, что некий Ожерельев, возможно, ведет тайную переписку с заграницей. Проще говоря, у нас есть подозрения, вполне обоснованные, что Ожерельев может быть иностранным шпионом.
— А я тут при чем? — искренне изумилась лифтерша.
— Не в моих правилах посвящать кого-либо в подробности операции, но для вас, и только для вас, я готова сделать исключение. Сейчас Леопольда Вольдемаровича нет дома, там только его экономка, и если ее выманить из квартиры, я смогу установить пару прослушивающих устройств. А с вашей помощью, которая окажется поистине бесценной, эта женщина окажется задержанной в лифте. Все банально — испортился какой-нибудь механизм и спусковой агрегат встал. Банально и не вызывает подозрений. Ну как, вы поможете мне? Разумеется, ваше молчание и сама помощь будут оплачены. В размере месячного оклада, например. Вас это устроит?
Анну Никифоровну устраивало абсолютно все. Она долго ругалась на Ожерельева, желая ему на голову много различных напастей, и говорила это столь профессионально, что я подумала — они и на самом деле могут сбыться.
Предупредив лифтершу, что дама может сесть в лифт через пару минут, я собралась уходить, а она понимающе кивнула и пообещала ни на какой, кроме седьмого, этаж за это время его не отпускать.
Я поблагодарила ее и спустилась к моим малолетним сообщникам, которые в нетерпении стояли у двери квартиры Ожерельева. Пожелав им удачи и напомнив, что главная ловушка — это все-таки лифт, я поднялась на пролет выше, чтобы экономка, выскакивая на выручку коту, случайно не заметила меня.
Не прошло и полминуты, как я услышала такой грохот, что подумала — конец моей операции, произошло грандиозное землетрясение и теперь все летит в тартарары. Уже бесполезно расследовать исчезновение Мары и смерть Гробовского — я вместе с прослушивающими приборами, мальчишками, экономкой Ожерельева и лифтершей, а также с теми, кто живет в остальных квартирах этого подъезда, погибнем под обломками дома. Однако прошло еще немного времени, и я поняла, что тревога моя совершенно напрасна — это всего-навсего мальчики колотят ногами в дверь Ожерельева. Кажется, что через несколько минут подобной атаки они бы просто сняли ее с петель, но экономка оказалась проворнее и распахнула дверь.
— Как вы смеете?! — экономка Леопольда Вольдемаровича издала именно такой вопль, будто на нее упало что-то тяжелое, не менее центнера…
— Тетя Рая, там за домом Генка опять вашего кота мучает. Сказал, что сегодня все равно зеленкой его покрасит. Как только мы его увидели…
Миша не договорил. Тетя Рая его оттолкнула, захлопнув дверь, и кинулась к леснице.
— Вы не пройдете там, — услышала я голос второго мальчика, сообразительного и шустрого приятеля Миши. — Там Ежовы переезжают и шкафом всю лестницу загородили. На лифте лучше, я его заранее вызвал.
Наверное, меня никогда не перестанет восхищать детская непосредственность. Завлечь женщину в лифт мальчишкам не составило никакого труда. Я только понадеялась, что сами они в кабину не войдут. Ребята действительно оказались на редкость сообразительными, потому что я услышала, как они поднимаются ко мне, а спустя минуту лифт, начавший было спускаться, затих.
Все получилось именно так, как я хотела. Вот уж не думала, что воплотить мой план в жизнь будет так легко. Верно говорят — все гениальное просто. Теперь предстояло расплатиться со всей группой поддержки, которая сегодня состояла из трех человек, и приступать ко второй части.
— Ну что же? Могу сказать, что справились вы великолепно. В следующий раз я обязательно буду иметь вас в виду, когда придется выманивать домработниц из квартиры, — похвалила я помощников и протянула мальчишкам по нескольку купюр с вопросом: — Этого на обед с подарком хватит?
Оба кивнули, сказали «спасибо» и «до свидания», как и положено воспитанным детям, и побежали вниз по лестнице. Мне тоже не стоило терять времени, а посему я, не теряя ни минуты, направилась к двери квартиры Ожерельевых. Кто знает, вдруг Леопольд Вольдемарович гораздо раньше покончит со своими делами и, следовательно, быстрее вернется домой…
