Глава 3

Позвонил сам Стрелецкий. Я почему-то считала, что он не просто захочет составить мне компанию, а буквально возжелает этого. Наверное, у меня на молекулярном уровне закрепилось свойство заставлять людей делать именно то, чего мне бы хотелось. Весьма полезное свойство, ни на что его не променяю.

Покопавшись в шкафу, я похвалила себя, горячо мною же любимую, за умение подбирать одежду на все случаи жизни. Для Москвы я выбрала хороший английский костюм, обладающий уникальным качеством не сминаться ни при каких обстоятельствах. И в пир, и в мир, что называется. Желание всегда превосходно выглядеть еще никому не мешало жить, а мне и подавно. Так что, собрав все необходимое в небольшую кожаную дорожную сумку, я ждала, когда придет такси со Стрелецким.

Перелеты, перемещения, смена обстоятельств удивительно благоприятно действуют на меня. Я даже заметила, что у меня от них улучшается цвет лица. Вот что значат резкие перепады высоты и здоровое сердце.

Звонок в дверь возвестил о том, что пребывание в родном Тарасове продлится уже не долго, и Артем, возникший на пороге, галантно предложил взять у меня сумку. Отказывать ему в этом я не собиралась.

— Добрый вечер, я никак не мог предположить, что мы еще сегодня с вами увидимся.

— Я, признаться, тоже. Почему-то думалось, что только обнаруженная статуэтка сведет нас снова, чтобы вы засвидетельствовали ее подлинность.

Вопреки моим ожиданиям, у подъезда стояло не такси, а машина Архипова, который посчитал своим долгом лично сопроводить нас в аэропорт. Да, с клиентом, можно сказать, повезло. С другой стороны, у него ведь была очень веская причина, чтобы я благополучно добралась до Москвы и там со мной ничего не случилось.

— Татьяна, я забронировал вам номера в «Олимпии». Надеюсь, никаких серьезных проблем у вас не возникнет. В любом случае — звоните.

Поблагодарив за заботу и опеку, я вышла из машины. Через десять минут объявили посадку, мы прошли через контроль, предъявили билеты и паспорта, после чего милая девица в синей форме пожелала нам счастливого пути. Не Шереметьево-2, но для Тарасова вполне сносно.

Ночной перелет мне всегда больше нравился. Я устроилась у иллюминатора, с трудом переборов детскую привычку прижиматься носом к стеклу. Здание аэропорта, еще минуту стоявшее на месте, вдруг побежало назад и скрылось из вида, самолет набирал скорость, приближаясь к концу взлетной полосы. Еще секунда, другая, шасси оторвется от плоскости серого асфальта, и мы взлетим.

Первый класс, куда заказал билеты Архипов, отличался от бизнес-класса только тем, что мы были предоставлены сами себе и могли курить, требовать разного рода напитки, от стандартной минералки до коньяка.

— Может быть, поделитесь своими предположениями относительно исхода этого дела? — поинтересовался Артемий, предлагая тему для разговора.

Но лично мне о делах говорить совсем не хотелось, куда как лучше поболтать о чем-нибудь отвлеченном. О детстве, например. Мне казалось, Стрелецкий должен быть неплохим собеседником. Чувство юмора у него вроде бы есть, а раз так, то и разговор должен получиться, какая бы тема не была затронута.

— Татьяна, а вы всегда такая серьезная? — продолжал допытываться он, несколько испортив этим мое мнение о себе.

— Нет, конечно, — стандартно ответила я. — Какой, интересно, человек может быть перманентно серьезным? Даже бывшие генсеки шутили по праздникам. У меня вот тоже работка забавная.

— У частного детектива? Никогда бы не поверил, — удивленно поднял брови Артем, распечатывая упаковку сушеных бананов.

— Если бы это занятие не доставляло мне удовольствия, я бы, не раздумывая, сменила род деятельности.

— Не сомневаюсь, но если судить по фильмам и книгам, частный детектив — профессия, безусловно, не только романтическая, но и опасная.

— И все-таки смешного и приятного в ней несравнимо больше, — возразила я, отправляя в рот кусочек банана. Преимущества первого класса постепенно проявлялись. — Вот на днях буквально чуть ли не до слез смеялась над собой. От меня требовалось обеспечить охрану одного объекта. Дело яйца выеденного не стоит, но… Закончилось все рано утром. И мне отводилась очень скромная роль — по телефону сказать дежурному, что все в порядке. Совершенно не выспавшись накануне, я поднимаю трубку и слышу: «Охрана. Хомяков». «Охрана кого?» — не поняла я сначала. А когда окончательно проснулась и сообразила, было уже поздно — мужик обиделся.

Артем от души расхохотался. Оставшийся час мы говорили о чем угодно, только не об антиквариате, статуэтке Архипова и прочих деловых вещах.

Приземлялся самолет глубокой ночью, словно по моему заказу. Я смотрела на океан огней столицы, который распростерся под крылом лайнера, и казалось, что он вот-вот заденет нас краешком световой волны.

Утром мне предстояло вплотную заняться теми делами Архипова, забыть о которых удалось на время полета. Московское желтое такси доставило нас к комплексу «Олимпик Плаза», где и намека не было на темноту. Все утопало в неоновом свете реклам, фонарей, мелькающие глаза-фары автомобилей проносились мимо, словно в калейдоскопе.

Войдя в холл отеля, мы оставили свои сумки на попечение швейцара, а сами направились к портье, дабы получить ключи от забронированных Валерием номеров. И вскоре стеклянный лифт с хромированными металлическими поверхностями доставил нас на шестнадцатый этаж — буквально за считанные секунды. Тишина коридора поглощала звуки наших шагов.

— Спокойной ночи, — пожелала я Артему. — Завтра мне предстоит достаточно тяжелый день, так что увидимся ближе к вечеру или на аукционе.

— Договорились. Но, надеюсь, на совместный завтрак я могу рассчитывать?

Уже вставляя карточку в прорезь двери, я улыбнулась, решив ничего не обещать. Как получится. Если не захочется пить кофе в номере, можно будет вместе спуститься в ресторан или позавтракать в каком-нибудь кафе поблизости.

Номер оказался удобным. Мягкая постель и прохладный душ — вот и все, что мне нужно до завтрашнего утра.

Как я и просила, горничная подняла меня в половине одиннадцатого. Нырнув ненадолго в ванну под душ, затем быстро привела себя в порядок и действительно собиралась зайти за Стрелецким, дабы он составил мне компанию во время завтрака. Однако Артем успел меня опередить. Я как раз собиралась выйти из номера, когда раздался стук в дверь, открыв которую я увидела моего спутника по этой поездке.

— Ну что? Какие планы после завтрака? — спросил он, пропуская меня вперед в кабину лифта.

— Думаю, надо выяснить, где пройдет аукцион, когда начнется и прочую важную для меня информацию.

— Кое о чем я расскажу вам за кофе, если вы не против говорить о делах.

— Нет, конечно, — обрадовалась я в надежде, что часть забот по добыче информации с меня сразу снимется.

Понимающий кивок Артемия означал, что лишних разговоров не будет. Омлет с беконом, десерт и кофе мы проглотили удивительно быстро, учитывая важность предстоящего под кофе разговора и срочность дел.

Мы расстались около половины двенадцатого. Стрелецкий сослался на то, что хотел бы побродить по столице, поскольку в России он гость не частый. А я обложилась справочниками и по телефону пыталась выяснить кое-какие детали по поводу аукциона антикварных предметов. Несмотря на то что Артемий уже многое мне рассказал, я не могла усидеть на месте. Бездействие — одно из отвратительнейших состояний для меня.

Наконец, спустя не менее часа, я дозвонилась до оргкомитета аукциона, и мужчина на другом конце провода заявил, что требуется заранее зарегистрироваться, и будь я даже самим папой римским, меня не пропустят ни на одном из контрольных пунктов.

Я присвистнула. Выходит, удостоверение частного детектива с разрешением и лицензией, на которое я так надеялась в смысле проникновения на аукцион, можно было оставить в гостинице. Оно здесь как мертвому припарка. И все равно я не расстроилась. Мне удалось узнать, что Игорь Александрович Самохин сообщил о своем участии в торгах еще месяц назад, и его появления все очень ждут. Вот и чудненько, я тоже буду с нетерпением ждать его появления.

Если этот господин решит продать статуэтку Мары на самом аукционе, значит, он давно все спланировал, и убийство Гробовского серьезно тянет на преднамеренное. Вот как рискованно не ладить с будущим зятем или иметь с ним одно общее хобби.

Я подумывала о возможности захвата Самохина перед началом аукциона. Проблема заключалась в одном — я имела весьма и весьма смутные представления о том, как сей господин выглядит. Телефонный разговор с его отцом не дал мне ничего, что хоть как-то относилось бы к внешности Игоря, а Элеонора Наумовна дала самые общие сведения, подходящие каждому десятому мужчине. Вот если бы на месте вежливого, но немногословного доктора Александра Петровича была квартирная хозяйка помощника Гробовского Данилы, то ловить Самохина оказалось бы делом плевым.

Однако, как говаривал неунывающий немец Мюнхаузен, безвыходных положений не бывает. Значит, нужно подумать о всех возможных вариантах. Например, не позвонить ли сейчас в Тарасов Самохиным и не узнать ли у отца Игоря, в какой гостинице его сынок обычно останавливается, бывая в столице. Это была на самом деле недурная идея, за нее следовало зацепиться. Проблема состояла в одном — могло никого не оказаться дома, ведь сейчас середина рабочего дня.

Я достала сотовый, поискала в записной книжке номер, который мне вчера дала Инга. Набрала код, телефонный номер и стала напряженно вслушиваться в гудки в надежде, что мне ответят. Но трубку так и не сняли. «Что ж, этого следовало ожидать», — посетовала я и заказала кофе в номер, несколько раз повторив, что растворимый суррогат мне не подходит, поскольку я поклонница только натурального продукта. Все-таки потрясающий напиток придумало человечество. Хороший кофе способен и успокоить, и зарядить бодростью, и даже утолить голод. Интересно, что бы я без него делала?

Горничная с подносом на тележке, прибывшая через пару минут, видя мои мучения с набором номера, посоветовала:

— Вы бы заказали переговоры через отель. Так будет гораздо проще. Когда оператор дозвонится, вас соединят. Правда, я не знаю, насколько быстро это произойдет, но, в любом случае, вы сохраните массу нервных клеток.

Я поблагодарила за совет, оказавшийся действительно ценным. Правда, в моей нервозности есть и другая сторона. Временами, когда я начинаю нервничать и выходить из себя, очевидные вещи становятся мне недоступными, а вот сложные задачи решаются буквально с полпинка. Но сейчас был совсем не тот случай.

Не помню, сколько прошло времени, но уж точно больше часа, прежде чем зазвонил телефон. Заказав разговор я спрятала все часы, чтобы не психовать и не вглядываться в циферблат, пытаясь усмотреть движение часовой и минутной стрелок. Вместо этого я порылась в сумке и отыскала карманный вариант «Пены дней» Бориса Виана. Великолепное чтиво отвлекло меня и позволило с пользой провести утомительное ожидание.

— Госпожа Иванова? — осведомился портье, когда я сняла трубку.

— Да! — Я буквально сгорала от нетерпения, которое усугубилось отсутствием временных ориентиров ожидания. Восемьдесят семь прочитанных страниц мне ни о чем не говорили.

— Вы заказывали разговор с Тарасовом?

— Да, я.

— Подождите, сейчас вас соединят. — Его вежливость опасно граничила с невозмутимостью. А это настоящий катализатор для меня в таком состоянии, когда тихое бешенство может закончиться настоящим взрывом.

— Спасибо, — процедила сквозь зубы я. Наверняка больше меня в этом отеле не примут, объявив госпожу Татьяну Иванову персоной нон грата.

В трубке наконец-то щелкнуло, как обычно бывает перед началом разговора с межгородом, и я услышала голос Александра Петровича.

— Слушаю!

— Александр Петрович, добрый день. Это Татьяна, я звонила вам вчера и разыскивала вашего сына. Теперь я в Москве, но найти его так и не получилось. Зарегистрироваться на аукцион не удалось. Даже не знаю, что предпринять. — Я старалась изо всех сил говорить максимально жалостливым голосом, так, чтобы мой собеседник «проникся» моими неудачами. — И вот решила попробовать найти его в гостинице до торгов. Может быть, вы знаете, где он обычно останавливается?

— Дайте подумать… В прошлый раз, если мне не изменяет память, он жил в «Измайлове». А где остановился сейчас, даже не знаю. Дело в том, что он еще не звонил, хотя пообещал. Может быть, вы оставите свои координаты, и я постараюсь их ему передать?

А вот этого ни в коем случае не стоило делать. Не хватало еще спугнуть Самохина. Тогда он будет настолько осторожен, что может передумать продавать Мару, и моя поездка в Москву окажется бесполезной. Пришлось быстро соврать, будто я остановилась в «Континентале», назвать первый пришедший на ум номер и другую распространенную фамилию — Смирнова.

Я распрощалась с отцом Самохина, сильно надеясь на то, что Александр Петрович ничего не заподозрит, и положила перед собой телефонный справочник. Теперь мне предстояло обзвонить все секторы гостиничного комплекса «Измайлово» и попытаться среди тысяч его постояльцев найти Игоря Александровича Самохина. Если он там, конечно, проживает. Почему-то в этот момент я почувствовала себя Золушкой, которую посадили выбирать чечевицу из гороха. Хорошо еще, что не манную крупу из сахара.

Меня уже поташнивало, когда я набирала номер «Измайлова» в шестнадцатый раз. Мои силы были, что называется, на исходе, нервная система истощена и растрепана в клочки. И даже несколько килограммов моего любимого темного шоколада и огромный кофейник с лучшим на свете кофе не исправили бы сего плачевного состояния. Я никогда не испытываю к себе жалости, но в тот момент она почти прорвалась наружу.

— Добрый день, скажите, не остановился ли у вас Самохин Игорь Александрович? — произнесла я срывающимся голосом.

— К сожалению, нет, — раздался очередной короткий ответ, и последовали короткие гудки в трубке.

Все! Мое терпение лопнуло. Больше не могу! Видимо, это посещение столицы нельзя будет назвать удачным. Более того, я не могла припомнить, когда так сильно нервничала в последний раз.

Я собрала все самое необходимое: сотовый, пейджер, все «корочки», которые только были у меня с собой, вдруг пригодятся? — запихала это в сумочку и вышла из номера.

Теперь у меня оставался только один выход — брать Самохина на абордаж, как средневековые пираты. Кажется, этот способ ведения боя у них считался самым прогрессивным. Нисколько не сомневаюсь. Ты рискуешь, ставишь все на карту, а потом — пан или пропал. Говорят еще, что тот, кто не рискует, не пьет шампанского. Следовательно: либо сегодня вечером я праздную, либо терплю полный крах.

Я стояла у входа в «Олимпик Плаза». На часах почти три. В четыре должен начаться аукцион. Понятия не имею, существует ли обычай у таких мероприятий начинаться минута в минуту, или они запаздывают, как премьера сезона. На всякий случай, надо бы добраться туда пораньше. Когда в запасе есть полчаса, живется спокойнее.

Швейцар, видя мое раздумье, предложил свои услуги и поймал такси. Я села на заднее сиденье — терпеть не могу ехать впереди, когда не сижу за рулем. Шофер, разговорчивый бородатый дядька, которому очень не хватало форменной кепки, успел выболтать мне все последние новости, будоражащие сейчас столицу. Тут были и весенне-летние прет-а-порте, и распоясавшиеся маньяки, перешедшие из разряда серийных убийц в мелкие хулиганы, и слухи про очередное замужество Пугачевой, повлекшие за собой изменения погоды и прочие метеорологические гадости. Москва не менялась, только становилась больше и ярче. Такое положение вещей мне определенно казалось приятным и даже поднимало настроение.

Кстати, когда после заученной улыбки и не менее стандартного вопроса «куда едем?» водителя я попросила доставить меня для начала на площадь Маяковского, а потом на аукцион антиквариата, он немало удивился:

— Вы относитесь к племени коллекционеров? Вот уж правда, нигде больше не встретишь столь разношерстных людей. Смотришь на человека — ничего особенного, серенький, щупленький, в очках и с маленьким чемоданчиком, а там!.. — Шофер многозначительно поднял палец вверх, как бы говоря, что в таком чемоданчике можно обнаружить нечто, от чего у непосвященного волосы встанут дыбом.

После того как я разрешила некоторые свои проблемы, мы двинулись по адресу аукциона. Видимо, не стоило заезжать на площадь Маяковского, потому что как раз начался час пик. Московские пробки отличаются от тех, что я привыкла наблюдать в Тарасове, они были в несколько раз больше, чем в родном городе, и с каждой минутой увеличивались в геометрической прогрессии. Водитель такси чертыхнулся несколько раз, и я поняла, что мы застряли. Невероятный гудеж и выхлопные газы, делающие все вокруг серым, окружали нас бесплотной стеной. Стрелка часов, которая, казалось, примерзла к циферблату в гостинице, теперь неумолимо двигалась к четырем.

— Как надолго мы застряли?

— Минут на двадцать, наверное. Точнее не скажу.

Великолепно. Как раз за эти двадцать или чуть больше минут мы могли бы добраться до места. А теперь вынуждены сидеть в душном салоне и глотать смог. Все это мне категорически не нравилось, а самое отвратительное было в том, что я не представляла, как еще, кроме как на такси, можно добраться до аукциона. Даже если воспользоваться метро, то нужно будет сначала вернуться на станцию «Маяковская» и потом, сделав минимум две пересадки и доехав до нужной станции, добираться до места еще на автобусе или троллейбусе. Отвыкнув от общественного транспорта после того, как купила собственную машину, я совершенно не мыслила себя в толкающейся массе людей, которые везут бьющиеся и маркие предметы. Все-таки автомобиль — одно из величайших достижений человечества, решила я и уставилась вперед в надежде, что пробка рассосется гораздо быстрее, если ее сверлить нетерпеливым взглядом.

Регулировщик, которому, к счастью, нашлось место на перекрестке, активно помахивая полосатым жезлом, достаточно быстро, по московским меркам, развел машины, и затор, так выводивший меня из себя, ликвидировался минут за пятнадцать, а может, и меньше. Добираться гортранспортом мне не пришлось. Первая победа на сегодня была одержана. Если так и дальше будет продолжаться, то день должен закончиться просто чудесно.

К самому зданию, где было назначено проведение аукциона, подобраться оказалось совершенно невозможно. Водитель извинялся и безуспешно пытался подъехать поближе к подъезду. Сказав, что лишний десяток шагов вполне смогу проделать самостоятельно, я расплатилась и пошла по направлению к главному входу.

Для начала попробую попытать удачи там. Если не получится, пущу в ход «корочки». Не подействуют они — дам небольшую взятку. Или большую, в зависимости от ситуации. А потом посмотрим. Таков был мой ближайший план. Далеко идущих планов я решила не строить, определив самый минимум своих действий. Так гораздо проще скоординироваться.

У входа стоял швейцар в красной ливрее и форменной фуражке. Судя по всему, народ собирался на аукцион серьезный, скорее всего, по пригласительным билетам или предварительной записи. Строжайший фейс-контроль отсеивал всю нежелательную публику, к которой сейчас относилась и я.

— Добрый день, будьте добры ваш пригласительный… — услышала я, подойдя к входу в здание.

Можно считать, что мне вежливо указали на дверь. Я сделала изумленное лицо, всем своим видом показывая: «О каком пригласительном может идти речь? Ни о чем подобном я даже не слышала», и вслух произнесла приблизительно то же самое:

— О каких пригласительных вы говорите?

— О тех, которые предъявляют участники аукциона. В этом году он проходит в закрытом формате, и все желающие не могут участвовать, поэтому нужно было зарегистрироваться заранее.

— И уже ничего нельзя сделать?

— Боюсь, что нет. Мне очень жаль, но помочь вам ничем не могу. Пожалуйста, отойдите от входа.

Да уж, неприятно. Как говорится, не все коту масленица. Но у меня еще оставались удостоверения, так что, может быть, попытка номер два имеет шанс оказаться удачной?

Совершенно невозмутимым жестом я извлекла из сумочки «корочки» и направилась к суровому швейцару еще раз.

— Я не объяснилась сразу, но мне действительно необходимо пройти в зал. Это нужно по вполне определенным причинам. Дело в том, что из города Тарасова была вывезена краденая статуэтка, которую предстоит вернуть хозяину. В торгах я участвовать не собираюсь, это не мой профиль.

— Даже если это так, все равно я не могу вам помочь. Все лоты, которые готовились к сегодняшним торгам, уже записаны. И записаны давно. В любом случае, этим уже должна заниматься московская милиция. Лично мне из органов никаких инструкций не поступало.

Так, с мужичком в ливрее договориться не удалось. Значит, мне предстоит передислоцироваться от главного подъезда и попытать удачу у служебного входа.

Здание было большим и высоким. Так что пройтись предстояло порядочно. Попутно выяснилось, что, кроме аукциона, в том же здании проходили выставка импрессионистов и творческий вечер авторов, работающих в этом ключе. Можно будет попытаться проникнуть туда, запудрив мозги бабушке-вахтерше, если таковая окажется у входа.

— Добрый вечер, мне нужно пройти в здание. Дело в том, что человек, с которым у меня назначена встреча, ждет внутри. А я, к сожалению, не была осведомлена о том, что необходимо иметь пригласительный. Не могли бы вы мне помочь? — обратилась я к молодому человеку, курившему у дверей.

— Я бы с радостью. Особенно вам… — улыбнулся он. — Но я не имею никакого отношения к тому, что происходит в этом муравейнике. Я, вообще-то, к другу пришел. Вот он может попытаться. А потом, когда мы все решим свои проблемы, вместе прогуляемся? Не против?

Я, разумеется, была категорически против. Дело, которое началось достаточно неплохо, грозило закончиться грандиозным крахом, и финансовым в том числе. Однако распространяться об этом в данный момент не следовало. Главное — попасть в здание и добраться до листка регистрации. Как мне объяснял Стрелецкий, который сейчас словно сквозь землю провалился, там указываются места и фамилии тех, кто в торгах участвует.

Если мне повезет и я смогу отвлечь человека, который следит за журналом и записывает прибывающих, то, посмотрев сектор и номер места напротив фамилии Самохин, я найду его в зале и узнаю наконец, как он выглядит.

Конечно, гораздо проще зайти и, строго спросив: «Кто тут Самохин Игорь Александрович? Прошу следовать за мной», вывести его из зала. Но такое бывает только в фильмах про удачливых американских полицейских. В нашу суровую действительность такое решительно не вписывается, и мечтать нечего.

Появился второй молодой человек, осмотревший меня с головы до пят неизвестно на предмет чего: то ли от любопытства, то ли выискивая во мне сходство с каким-нибудь террористом. Я терпеливо стояла под его взглядом, ожидая, когда тот вдоволь насмотрится. Хамить и грубить в данный момент мне категорически запрещалось. Во имя дела, хотя обстоятельства этого почти требовали.

— И чего вам там надо? — наконец спросил парень, вволю налюбовавшись.

— Найти одного человека, которого мне крайне необходимо видеть, — ответила я с максимальной любезностью, на какую только была способна.

— Мужчину? — Интонация парня весьма походила на интонацию злобного и одновременно флегматичного тюремщика, пытающегося оттянуть свидание.

— Разумеется.

— Оружие при себе есть?

Вот этого вопроса я ждала! Я просто жаждала его услышать и не ошиблась на счет «тюремщика».

— Нет. Где это вы видели, чтобы девушки носили при себе оружие? — соврала я заготовленное. Если у меня есть лицензия на ношение оружия, так неужели я оставлю лучший способ защиты дома или в гостиничном номере?

— На аукцион или на вернисаж идете?

— Честно говоря, понятия не имею. Я в Москве первый день, встретиться договорились в холле этого здания. Швейцар меня не пропускает. Ничего поделать не могу, — прикинулась я полнейшей дурой.

— Надо было раньше или хотя бы до трех приходить. Тогда по обычным входным пускали, которые на входе продают. Ладно, не переживай, сейчас спрошу у бабы Клавы. Если она тебя пустит, то проведу, а нет — не обижайся. Всяких тут полно, вдруг чего сопрете. С виду все вы интеллигентные…

Я решила не считать слова парня оскорблением и продолжала ждать теперь уже некую бабу Клаву. Интересно, насколько забавным окажется этот экземпляр?

Бабулька была та еще. Первое, что пришло мне на ум, так это горьковская старуха Изергиль. Сморщенная, как печеное яблоко, кожа лица, прокопченная клубами дыма из зажатой в зубах глиняной трубки, ботинки с красными шнурками и широченный клеш юбки, могли поразить кого угодно. Чего-чего, а такую бабу Клаву и представить себе было нельзя. Но зато она существовала на самом деле. Силы небесные, помогите мне этому чудищу понравиться, чтобы она разрешила пройти внутрь.

— Чего ей надо? — спросила старуха Изергиль у ребят, глядя мне прямо в глаза.

— Найти кого-то…

— Так пускай идет, кто ее держит? Только проводите не через дежурку, а напрямую. Там я сардельки варить поставила, мало ли чего?

С этими словами бабка удалилась, оставив меня в полном недоумении. Парень повел меня такими переходами, которых я себе и представить не могла в этом здании. Наверное, самыми обходными путями, а то, чего доброго, напоролась бы случайно на варящиеся Изергилевы сардельки…

— Теперь направо и вниз. Только ты там недолго и чтобы перед глазами ни у кого не мельтешила, понятно? — предупредил мой провожатый.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я. Однако все не так плохо, как мне вначале показалось.

Я внимательно осмотрелась, но так, чтобы самой не привлекать внимания. Вдруг кому-нибудь приспичит проверить у меня пригласительный или еще что-либо подобное. Народ суетился, как в муравейнике. Приглушенные голоса и шарканье обуви по мраморному полу создавали иллюзию вечного, непрекращающегося шума.

Я подошла к регистрационной колонне.

— Здравствуйте, мне нужно узнать, прибыли ли господин Самохин и Гробовский? — обратилась я к человеку в такой же ливрее, как у швейцара на входе. Причем специально назвала две фамилии. Если Игорь здесь, то его найдут достаточно быстро, а вот что касается Гробовского, то из-за редкости фамилии сразу найти не получится. И пока регистратор будет просматривать графы журналов, я постараюсь заглянуть на строчку с фамилией Самохина, чтобы узнать его место.

— Одну минуту, я должен проверить.

Пока все шло именно так, как я запланировала. Мне ответили, что Игорь Александрович прибыл недавно и уже прошел в зал. А вот Гробовского предстояло поискать. Но регистратор не отвлекался от журнала, и заглянуть в него я не могла.

Лихорадочно я начала соображать, что бы такое предпринять. И меня буквально осенило: в сумочке полно всякой мелочи. Что, если рискнуть и поставить ее на панель, а потом как бы случайно уронить? Может быть, регистратор наклонится, чтобы помочь собрать выпавшие из нее вещи?

Далее я проделала операцию, граничащую с искусным мошенничеством шулера — переложила «опасные» вещички из одного отделения сумочки в другое, а ключи и прочую гремящую мелочь в другое, поставила ее рядом с регистратором и как бы невзначай смахнула на пол. Вознаграждение за скорость и ловкость последовало моментально: любезный регистратор нагнулся и даже присел, чтобы собрать все, что я столкнула со стойки.

Осыпая его извинениями, я торопливо просматривала журнал и наконец нашла то, что мне требовалось буквально за секунду до того, как мужчина поднялся и протянул мне сумку.

— Простите за неловкость, я нечаянно.

— Да ничего страшного. Не расстраивайтесь. Другое дело, что Гробовского я так и не нашел, — разочарованно развел руками регистратор.

— Что ж, посмотрю в зале. Все равно большое вам спасибо.

В зал меня, разумеется, не пустили, но шестой сектор я видела достаточно хорошо. Третий ряд и восьмое место определить было гораздо сложнее из-за того, что нумерация оказалась довольно непонятной, а перед глазами все пестрело. При первом пересчете посадочных мест выходило, что Самохин — это рыжеволосая дама с высокой прической, которую сопровождает индус в белоснежном тюрбане. Во второй раз мне повезло больше. Человек вполне подходил под описание, которое мне дала Элеонора Наумовна.

Светловолосый мужчина, около тридцати лет, в элегантном костюме — мог ли он быть тут в другом, — не отрываясь смотрел на небольшую площадку, на которой представлялись выставленные на аукцион лоты.

Поскольку вход в зал был мне заказан, я просто стояла и ждала окончания аукциона, надеясь, что ничего страшного за это время не случится. Время тянулось так медленно, как, наверное, бывает только в космосе, когда ракета преодолевает расстояние в несколько световых лет. Наконец все закончилось. С шумом раскрылись высокие резные двери, и толпа хлынула в вестибюль, откуда, впрочем, не собиралась расходиться. Поскольку я видела только затылок Самохина, то подошла совсем близко к выходу, чтобы не дай бог не пропустить его, когда он пойдет мимо.

Сначала я собиралась положить ему руку на плечо и объявить подозреваемым по делу подмены статуэтки, а также в убийстве Гробовского. Разумеется, это было бы невероятно эффектно, но нужного результата могло и не принести. Поэтому я выбрала более привычные методы, которые действуют практически всегда.

Объект вышел из зала, беседуя с каким-то иностранцем, судя по всему, на смеси русского с французским. Я поняла это потому, что сама не могу произнести ни слова на языке поклонников тушеных лягушачьих лапок.

Прерывать беседу я, конечно, не стала, просто пошла за ними следом, стараясь оставаться незамеченной. У Игоря и его спутника в руках были кейсы, о содержании которых я ничего не знала. И это мне очень не нравилось.

Я понуро шла за ними, время от времени отвлекаясь взглядом на толпу вокруг, чтобы не выглядеть слишком подозрительно. И тут случилось то, от чего я чуть ли не вскрикнула. Зайдя за колонну, Самохин открыл свой кейс, достал оттуда сверток, в котором вполне могла быть Мара, и протянул его иностранцу.

Во мне словно что-то перевернулось. Я достала из сумочки удостоверение и направилась прямо к Самохину. Молча протянула ему «корочки» в раскрытом виде. Это позволило выиграть несколько драгоценных секунд, поскольку оба джентльмена, доселе занятых исключительно собой, были вынуждены отвлечься, а мне удалось ловко завладеть свертком.

— Господин Самохин?

— Д-да, — с запинкой ответил Игорь.

— Татьяна Иванова, частный детектив. Будьте добры, покажите содержимое свертка. Имейте в виду, что дважды свою просьбу я повторять не намерена.

Моя жертва буквально застыла передо мной, словно скульптура инков, высеченная из камня.

— Ну же, господин Самохин…

Стоявший рядом француз о чем-то его спрашивал с интонацией недоумения, заметно сквозившей в голосе.

Самохин растерялся:

— Я, право, не знаю, в чем провинился и чем вызван интерес частного детектива к моей скромной персоне, но…

Испытывать мое терпение и дальше не было никакого смысла. Нервозности, пережитой сегодня, мне хватит на несколько дней вперед, так что я совершенно спокойно разорвала оберточную бумагу и…

Такого разочарования я не испытывала с самого детства, а теперь была готова слопать свой паспорт на глазах у всей публики, еще не покинувшей залитый ярким светом вестибюль.

В свертке находилась стопка икон, всего три штуки, аккуратно переложенные чем-то мягким, но держащим форму.

— Мне нужно с вами поговорить. Это дело не терпит отлагательств, поверьте, — сказала я Самохину и, протянув ему иконы, отошла в сторону.

Я подумывала, что в это время все взгляды прикованы к нам, но ошибалась. Видимо, этих хорошо одетых людей интересовали исключительно безделушки прошлых столетий, а вовсе не то, что происходило здесь и сейчас.

Игорь заканчивал разговор с иностранцем, и оба опасливо поглядывали в мою сторону. Да уж, выглядела я, наверное, на редкость по-дурацки. В такой неловкой ситуации я, кажется, никогда не оказывалась.

— Думаю, вам стоит объяснить, чем было вызвано столь резкое вмешательство в конфиденциальный разговор, и будь вы хоть трижды частным детективом, это еще не дает вам прав… — начал Самохин, подойдя наконец ко мне.

— Я все понимаю и приношу вам искренние извинения, — попыталась я наладить отношения. — Но, поверьте, у меня на самом деле были причины нарушить вашу встречу. Меня наняли, чтобы найти статуэтку Мары. Вам, наверное, известно о ней? — Я смотрела на реакцию Самохина. Его лицо не выражало ничего и было абсолютно спокойным. — Так вот, эта в высшей степени раритетная вещь пропала из дома вашего будущего тестя. Вернее, ее заменили копией. Кроме того, в тот день, когда это произошло, Гробовский был убит. Вы являетесь одним из подозреваемых. На перчатке, которую вы потеряли в его комнате, обнаружилось лекарство, вызвавшее смерть Витольда Модестовича. Алиби на это время у вас, господин Самохин, нет. И неизвестный, который сопровождал…

— Я могу все объяснить. То, что вы сейчас мне рассказали, просто чудовищно. И я не могу иметь к этому никакого отношения.

— Я бы не стала так утверждать… Супруга Гробовского рассказала о том, что вы скорее всего вымогали у ее мужа деньги. Она видела, как он достал их из шкатулки, а потом отдал вам…

Игорь поднял руки:

— Подождите! Послушайте, а нам обязательно разговаривать именно здесь? По-моему, обсуждаемые вещи настолько серьезны, что… Я предлагаю поехать ко мне в гостиницу, если вы, конечно, не боитесь, что я могу причинить вам какой-то вред.

— Я вполне могу постоять за себя! — резко ответила я. Еще не хватало, чтобы меня кто-то запугивал.

Когда мы вышли из здания, Самохин поймал такси, открыл передо мной дверцу, а потом, когда я села, закрыл. Со стороны это, наверное, смотрелось просто чудесно — галантный мужчина провожает с аукциона свою спутницу. Но на деле все обстояло с точностью до наоборот.

Александр Петрович ошибся — на сей раз его сын остановился в небольшом частном пансионе, а не в большой гостинице, как делал это обычно. Мы поднялись на второй этаж, Самохин открыл дверь ключом, сдавать который не было необходимости.

— Вы хотите осмотреть мои вещи, очевидно? — обратился он ко мне. — Так ведь поступают все частные детективы?

— Совершенно правы. С вашего позволения я проделаю это немедленно, — откликнулась я на его предложение.

Небольшой кожаный чемодан — вот и все, что было у Самохина с собой. По крайней мере, это касалось того, что обнаружилось в номере. Ему бы никто не воспрепятствовал, оставь он что-нибудь в камере хранения в том же пансионе.

— Татьяна, я понимаю, что вы можете не поверить мне, но другого выхода, кроме как все начистоту рассказать вам, я не вижу. Я антиквар, как и мой будущий и одновременно бывший тесть. Все еще не могу привыкнуть к тому, что Витольда Модестовича уже нет в живых. Хотя, должен заметить, человеком он был отвратительным. Слава богу, его дочери ни одно из его отвратительных качеств не передалось.

Я внимательно слушала, сидя на краешке кровати у раскрытого, словно книга, чемодана.

— Хотите кофе или выпить? — предложил Игорь. Я отрицательно кивнула, хотя была голодна, как стая волков. Он продолжал: — Так вот, я часто обращался к нему, он выступал посредником при покупке некоторых вещиц. В основном мои интересы связаны с иконами. А Гробовский был отличным реставратором. Но когда он выполнял кое-какую работу, за деньги, естественно, он всегда пытался заменить вещь. Я старался не портить с ним отношения из-за предстоящей свадьбы, но последний случай просто переполнил чашу моего терпения. Я отдавал ему на реставрацию те три иконы, передачу которых вы чуть не испортили сегодня. Так вот, они инкрустированы довольно редкими самоцветами, а сама работа заключалась в обновлении краски, чтобы образа приобрели, скажем так, более товарный вид. Для этого используются специальные краски и довольно сложная техника. Витольд Модестович взялся за работу и выполнил ее довольно хорошо, но самое главное — уложился в необходимые сроки. Однако, когда отдавал иконы мне, не сказал, что заменил камешки на стекляшки. Стоимость икон резко упала. Я, разумеется, не подозревал об этом. Просто не думал, что Гробовский так низко поступит. Хотя он практически всегда заменял что-то для собственной выгоды. Когда я узнал о подмене, то буквально вышел из себя и потребовал вернуть самоцветы. Будущий тесть отказался это сделать, сославшись на то, что у меня галлюцинации. Тогда я отнес иконы на экспертизу и взял с собой приятеля, который работает в прокуратуре. Мы получили заключение и вместе с ним пошли к Витольду Модестовичу. Тот снова все отрицал, но, когда увидел удостоверение полковника милиции, перепугался. Я видел, как ему стало нехорошо. Пригрозив судом, я добился того, чтобы он сознался. Конечно, это было тяжело, но самой тяжелой оказалась моя участь — оказывается, он уже продал камни. И мне пришлось выяснять, кому, а потом перекупать их. Но деньги на это мне дал все же Гробовский взамен того, что я не буду заводить на него дела. Еле-еле успел вернуть иконам прежний вид. А Инге ничего не сказал — зачем ее расстраивать?

Рассказ Самохина, судя по всему, подошел к концу. Неизвестный оказался очень даже известным, в том числе и мне, полковником милиции, которого подозревать в подмене статуэтки было просто нелепо. Итак, сразу двое подозреваемых испарились. Я осталась с оборванной нитью, неудачной комбинацией, на которую было поставлено слишком много. Неужели ради всего этого я летала в Москву? Такого количества бесполезных действий мне, наверное, никогда не приходилось совершать. Настроение было отвратительным.

— Игорь, а как вы думаете, кто мог заменить статуэтку? — спросила я, в принципе, не надеясь, что его ответ прояснит для меня хоть что-то.

— Представить себе не могу. Но знаю точно — Витольд Модестович действительно возил фотографировать Мару для каталога. Вообще, каталоги в Тарасове выпускает группа людей, которые хорошо знакомы друг с другом, так что, приложив определенные усилия, вы сможете их найти. Уж если меня в Москве отыскали, то я даже не знаю, есть ли для вас что-то невозможное…

Я попрощалась с ним у входа в пансион, где он поймал мне такси, и поехала в «Олимпик». Все, чего я сейчас хотела, так это вернуться в Тарасов как можно скорее. Тогда у меня будет возможность продолжить расследование. На аукционе Мара не появилась, значит, была надежда на то, что из города ее не вывезли.

Оставалось еще двое подозреваемых — курьер и помощник. И это, словно заноза, засело в моей голове, я никак не могла отвлечься от мысли о них. Надо будет просмотреть все записи. Начну с курьера. Прежде всего надо проверить, действительно ли его посылали к Гробовскому из лавки. Может быть, он явился с определенной целью, а про лавку наплел всякую чушь, в которую легко поверила потрясенная смертью мужа Элеонора Наумовна.

Засветились огни «Олимпик Плаза». Таксист остановился у подъезда, я вышла и, как в тумане, поглощенная мыслями о предстоящих действиях, направилась в холл, совершенно не замечая Стрелецкого, вальяжно расположившегося на диване.

— Что, уже не принято желать доброго вечера? — поинтересовался он.

Вздрогнув от неожиданности, я не сразу ответила.

— Извините, но я не смог появиться на Маяковского, как мы договаривались…

— Ничего. Я завтра же возвращаюсь в Тарасов. А если успею сделать это сегодня, то буду крайне благодарна вам за заказанный билет.

— Все закончилось так быстро? — все еще не понимал Артем, следуя за мной к лифту.

— Да, но я так устала, что не в силах все объяснять сейчас. Моя признательность не будет иметь границ, если вы постучите ко мне за сорок минут до выезда в аэропорт, чтобы я смогла собрать вещи.

— Хорошо. Я сейчас позвоню в стол заказов авиадиспетчерской.

Как только я добралась до номера и до кровати в нем, усталость завладела буквально каждой клеточкой моего тела, и я помимо своей воли провалилась в тяжелый липкий сон.

Как мы добирались до аэропорта, я помню очень смутно, потому что спала и в такси по дороге, и умудрялась дремать во время регистрации, не говоря уже о самом полете. Зато, проснувшись при приземлении, я почувствовала себя великолепно, ощутив способность свернуть горы, осушить моря и совершить прочие великие, хотя и не приносящие пользы человечеству подвиги.

Но вместо всего этого мне предстоял отчет перед Архиповым, очередной поход в «Лавку древностей» и новые попытки застать дома помощника Данилу, который походил на неуловимого мстителя.