Глава 8
Слава богу, что он зазвонил. Иначе бы я не проснулась до полудня.
Шатаясь, как сомнамбула, я добрела до места расположения телефона.
— Да?
— Танечка, доброе утро. — Это была Наташа. Не дождалась, бедняга, оперативной сводки.
— Здравствуйте, — я потерла свободной рукой виски.
— Извините, что я так рано вас беспокою.
— Да нет. Ничего. Наоборот, я даже рада. Я бы сама не знаю как и проснулась бы.
— Тань, вы не звонили мне вчера?
— Нет. Работаю. Пока новостей не слишком много. Обнадеживать вас рано.
— Понятно. Просто мы вчера весь день были в разъездах. А я подумала, что вдруг вы звонили и не дозвонились.
— Нет, Наташа. Будут новости — я сообщу. Пока одни домыслы.
— Ну, извините еще раз.
— Да ерунда.
* * *
Этажом выше кто-то врубил музыку. Им тоже спасибо. Я потихоньку начала приходить в себя. Надо, Федя, надо. Кофе, душ и снова кофе. А что делать? Кому в наше время легко?
Поскольку в планы Ильи и Галины я была посвящена, то сразу направилась к дому, где располагалось ЖКО.
Илья немного задержался. Видимо, слишком разнежился на пляже после «купания в море».
Не примите мои слова за чистую монету, дорогой читатель. В Тарасове морем и не пахнет, а в реку в феврале одни «моржи» ныряют.
Я заняла пост на лавочке у соседнего подъезда, замаскировавшись «Тарасовскими вестями». Наблюдать у меня не было необходимости. Я просто слушала:
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. — По голосу я определила, что это та самая паспортистка, которая твердо пообещала мне, что найдет «способ убедить молодого человека».
— Понимаете, я из организации, которая занимается оказанием гуманитарной помощи одиноким больным людям. И я бы хотел выписать их адреса.
Я, честно говоря, напугалась. О таком ходе я паспортистку не предупреждала. Я думала, что Илья просто спросит: прописан ли кто-нибудь, кроме Вениамина Георгиевича, в искомой квартире. Или что-то в этом роде.
Но у этой дамочки глаз наметан. Видимо, с такими представителями общественности она уже не раз встречалась. И Елена Петровна сразу расставила все точки над «i»:
— А документики, молодой человек, у вас имеются?
Илья после непродолжительного молчания (наверное, шарил по карманам в поисках несуществующих нужных документов) ответил:
— Извините, забыл. Вы мне просто скажите, имеются ли в доме больные с сердечно-сосудистыми заболеваниями? Наша организация «Корд» может бесплатно предоставить им эффективные препараты.
Елена Петровна все сделала правильно. Она поняла, какая именно информация интересует Илью. И назвала ему несколько адресов больных, проживающих совместно с родными. И, как бы на десерт, выложила адрес Аясова Вениамина Георгиевича, одинокого мужчины, у которого совсем недавно случился инсульт.
— Вот ему, молодой человек, действительно необходима гуманитарная помощь. Племянница его, вертихвостка, озабочена лишь тем, как бы к нему прописаться. Записывайте адрес.
Последовало непродолжительное молчание — вероятно, Илья записывал адрес моего славного «мухоморного дядечки».
— Спасибо вам большое.
— Да не за что. Приходите еще. Только с документами. А то ведь знаете, какие времена. Тут всякие-разные ходят, а потом люди на улице оказываются. Но я ж понимаю, что многим действительно просто необходима помощь.
— До свидания. Спасибо еще раз.
Через минуту я услышала, как заворчал движок его машины.
Я дала Илье возможность благополучно отбыть. Ведь его маршрут мне был известен. А посему сидеть на хвосте — значит лишь рисоваться.
Я тихо припарковалась у девятиэтажки, где проживала Анастасия Петровна, и приготовилась слушать.
Я не ошиблась, установив «клоп» в сотовый телефон. Илья, слава богу, таскал его повсюду с собой. Возможно, и в туалете он был при нем.
— Здравствуйте, баба Настя.
— Илюшенька, милый, проходи. Гошка по тебе уже скучает.
Хлопнула дверь.
— Как ваше здоровье, баба Настя?
— Да какое здоровье? Сам знаешь. Теперь уж потихоньку по тропинке к последнему приюту. Жива нонче, и слава богу.
— О-о. Что-то мы сегодня настроены на плохую волну. Вам жить да жить еще. Вон и Гошка скажет.
И Гошка сказал:
— Как жить? Тррииста рублей. Гррабители.
— Он у вас философ, баба Настя.
— Философ. Не знаю, чем кормить этого философа. Корм нынче такой дорогой. Это же одуреть надо. Вот сама на кипяточке с сухариками, чтобы его, обалдуя, прокормить. Чайку, может, попьешь, Илюша?
— Давайте, баба Настя. Я вам тут вот «Беседу» принес. Беседуйте на здоровье. С Гошкой, я имею в виду. И ему кое-что перепадет. Специально вчера на птичий рынок заезжал, чтобы Гошку вашего побаловать.
— Господи, Илюшенька! Да зачем же вы, сердешный, тратитесь на нас? Это же деньги какие!
— Баба Настя, обижаете. У меня хорошая зарплата. Не то что ваша пенсия. — Голос Ильи прямо-таки завораживал. Питон проклятый.
— Какая там пенсия! Слезы одни, — причитала бабушка.
Я слышала звон посуды, другие звуки, свидетельствовавшие о том, что хозяйка угощает гостя чаем.
— Сахарку вам сколько?
— Сам положу, баба Настя. Я, вообще-то, не сладкоежка. Как клетка? Гошке нравится?
— А то нешто нет?
— Вот и прекрасно. А я, баба Настя, вашему Гошке работу подходящую нашел.
— Работу? Какую работу? Смеетесь, Илюшенька?
После недолгого молчания Илья ответил:
— Нет, баба Настя. Правду говорю. Вы телевизор смотрите?
— Да он у меня так показывает, что и понять-то трудно. Так, фильмы, которые раньше видела, в которых и так знаю, что к чему. А где что новое — так не понять ничего.
— Так я к чему это говорю, баба Настя? Передача новая появилась — «Попугай-шоу» называется. Так вот, там попугаи соревнуются в красноречии.
— И-и, милый. Разве мне это по карману? Да и к чему все это? Вот он лопочет — душе и приятно. А так, какое там шоу?
— Там солидные призы. До десяти тысяч долларов. Вы бы с ним безбедно зажили.
— Ох, Илюша, ну что ты говоришь? Кто это его повезет? Да там, наверное, еще умнее попугаи найдутся.
— Баба Настя, так ваш попугай — политик. Это же безумно интересно. Его уж точно оценят. Может, десять тысяч вы и не выиграете, но уж тысячу — точно.
— Господь с тобой, Илюша. Зачем об этом говорить? Моей пенсии в один конец не хватит на билет.
— Баба Настя, я же не случайно завел этот разговор. Я на днях еду в Москву. Мог бы его и прихватить. Ну как?
— Ой… И не знаю, что сказать. Боязно мне.
— Чего же боязно? Я увезу, я и привезу! Или боитесь мне Гошку доверить?
— Что ты, Илюшенька! Я тебе верю, конечно. Но за Гошку боязно. Вдруг в дороге помрет?
— Ну, баба Настя, насмешили вы меня. Да он еще и понять не успеет — а уже там будет. Я же самолетом лечу.
Старушка поцокала:
— И не знаю, что сказать.
— Зато, представляете, баба Настя, вся страна вашего Гошку увидит и потешаться будет. Гошка же такой интересный.
— Гоша хорроший, хорроший, хорроший. Дай чай. Иди поцелую.
— Помолчи, Гошка. Вишь, чего нам дядя Илья предлагает? Работу тебе хорошую. А мне к пенсии прибавку.
— Вот-вот. Подумайте хорошенько, Анастасия Петровна. От вас всего-то и требуется нотариально заверенное заявление. И все. Этот документ я в Москве и предъявлю. Подумайте хорошенько. Мы же не первый день друг друга знаем. Я вам помочь хочу.
— Да я понимаю, Илюшенька. Только боюсь я.
— Чего, Анастасия Петровна, родная вы моя?
— Всего боюсь, Илюшенька. И за Гошку больше всего. Помрет еще в дороге.
— Ну, как хотите. Не хотите подработать — и не надо. Что еще можно сказать? Дело ваше. Правда, Гоша?
— Гоша хорроший, хорроший. Прравда, хорроший? Прравда, хороший?
— Правда-правда, умница, птичка. Хорошая птичка. Ну что же, баба Настя, пошел я, что ли? На этой неделе я уже не зайду к вам больше. Послезавтра в Москву улетаю. Поедешь со мной, Гошка?
— Гоша хоррошая птичка. Трриста рублей.
Похоже, что последнее высказывание любимого питомца заставило старушку переменить мнение:
— Что же, Илюшенька, может, и взаправду попробовать нам Гошку показать? Может, немного повезет, и денежек подзаработаем? А?
— Конечно, баба Настя. Я же вам и объясняю. Давайте завтра заскочу, и вы это самое заявление подпишете. Договорились?
— Спасибо тебе, Илюшенька. Дай бог тебе здоровья.
— Да ладно. Это же такие мелочи. Утром к вам забегу. Хорошо?.. Ну вот и отлично. До свидания.
— До свидания, Илюшенька. О-хо-хо, как же все-таки страшно.
— Ничего, баба Настя. Все будет хорошо. Ну, я побежал. Ага?
— Беги-беги, конечно. Чего же тебе около старухи время терять? Оно же у тебя, поди, на вес золота.
— Это точно. Ну все, пока, я исчезаю.
Я снова услышала звук хлопнувшей двери и взглянула на часы. По идее, Илья должен заскочить к Венчику за Галиной и отправиться обедать вместе с ней. У них есть что обсудить.
Есть о чем поговорить и у нас с Венчиком. Хотя Венчик может немного и подождать, собственно говоря. Его пока что убивать никто не собирается. А вот с бабуськой у Галины с Ильей, похоже, все уже решено, и мне просто позарез необходимо услышать их разговор.
Как я и предполагала, они встретились у дома «мухоморного» дядьки и действительно отправились в кафе, где я впервые повстречала Илью.
* * *
— Ну и как твои успехи, Галочка? — спросил специалист по недвижимости свою сестру.
— Нормально. Прикольный дядька. Немножко покапризничал, как водится. А так ничего. Сработаемся, — рассмеялась Галина. — А бабуська наша как поживает?
— Бабуська в норме. Если все будет, как я задумал, то завтра она подпишет это самое заявление. Чистый бланк, разумеется. Так что после обеда я двину к Семеновне за этим бланком. И будет наша бабуська со своим попугаем жить на природе, на свежем воздухе.
Я слушала милую беседу двух, мягко говоря, вампиров, и внутри у меня все кипело. Как же докатилось наше общество до такого, что всякая шелупонь, извините за выражение, мнит себя хозяевами жизни?! И это, черт возьми, им действительно удается.
* * *
— Как, Галя, насчет этого дядьки считаешь? Может, нам со временем его тоже в какую-нибудь развалюшку поселить?
— Этого на мякине не проведешь. Это тебе не бабуська с попугаем. Это же Гобсек. Его не просто будет уговорить. Только, может, соответствующее «лечение»…
— Я не люблю повторяться. Во-первых. А во-вторых, пока суд да дело, нащупаем и у него слабую струнку. Придумаем что-нибудь.
Меня, к примеру, суд да дело не устраивали. И длительное выявление слабых струнок «деда» тоже. Мне нужно было, чтобы эти деятели сразу, как говорится, взяли быка за рога и трюк с лечением повторили. Беседы я, разумеется, все записывала. Но разве же пару бесед, которые, я считаю, доказывают их причастность к смерти Ангелины Васильевны, к делу пришьешь? Милиция чихает на такие доказательства.
А вот к старухе им надо закрыть доступ. Размечтались, сволочи, пол-Тарасова решили к рукам прибрать. Это вы Таньку Иванову еще не знаете. Но скоро узнаете. Даю вам честное-пречестное слово.
И я повела свой автомобиль к дому бабы Насти. Пусть себе эти двое смакуют подробности ее охмурения и охмурения моего новоиспеченного дядьки.
* * *
Анастасия Петровна впустила меня сразу — признала. Мы обменялись с ней приветствиями.
Попугай заволновался:
— Кто прришел? Кто прришел?
— Это я, Гошенька. Привет.
— Прривет. Кто прришел?
— Это, Гошенька, из милиции. Из милиции. Что же, девушка, у вас еще какие вопросы ко мне?
Я вздохнула, обдумывая, с чего начать. Но, как известно, начинать надо всегда с начала.
— Анастасия Петровна, я к вам по поводу Ильи.
— А что Илья? Хороший человек.
— Гоша хорроший, хорроший. Иди поцелую, — суетился попугай.
Я продолжила свою речь, не обращая внимания на птицу. Часа полтора мы со старушкой ломали копья. Каждая из нас пыталась доказать свою правоту. Она не поверила мне ни на йоту. И никак не могла взять в толк: как это, написав заявление на участие в конкурсе, лишиться квартиры. Она назвала меня аферисткой и сказала, что завтра у Ильи все и спросит.
Мне светиться перед ним не улыбалось. Я махнула рукой и посоветовала:
— Не хотите — не верьте. Только это заявление, ради бога, не подписывайте.
Я в какой-то степени понимала эту старую женщину. Людям так хочется верить в добро! А уж в возможность заработать и, что еще лучше, по-легкому срубить денежки — и тем более.
Одно было очень плохо. Завтра она скажет Илье, что приходила такая-то и сякая дамочка и советовала с ним не связываться. И все будет испорчено. Все мои планы лопнут, не успев реализоваться, как любят выражаться иногда мои магические косточки.
Я попрощалась со старушкой и ушла.
Думай, Танька, думай. Надо оградить старушку от вампирчиков. И решение этой задачи надо найти немедленно, не отходя от кассы. Вот так-то вот.
* * *
Венчик открыл мне дверь и посторонился, пропуская в квартиру.
— А, наследница пришла. Молишься небось, чтобы дядька твой мухоморный скорее подох. — Он улыбался. — Привет, Танюха. Проходи и будь как дома.
— Привет. Смотрю, тебе роль понравилась.
— Да вроде бы ничего. Привыкаю.
Мы прошли с ним в комнату и сели в кресла.
— Сегодня вот уже Галину отчихвостил. Покапризничал чуток, как положено. Вернее, как режиссер задумал, так все и сыграл. Ты есть будешь? Она мне и супчик организовала, и массажик сделала. А как же? Как в лучших домах Лондона. Будешь супчик? — Аякс поднялся.
Я, улыбаясь, кивнула:
— Давай. Заодно работой своей пинкертоновской хвались.
Аякс подогрел суп и поухаживал за дамой. Он даже похорошел, по-моему, за эти сутки. Одомашнился, так сказать. Как уличный кот, которого притащили в дом. Сначала отмыли, блох вывели и накормили до отвала, а потом позволили поваляться на хозяйской постельке.
Я, улыбаясь, наблюдала за действиями Вениамина.
— Ты чего это, Танюха, так смотришь на меня?
— Смотрю, Венчик, и думаю. Тебе завтра с утра лучше не бриться.
Он не понял, к чему я клоню, и замер, держа половник в руках.
— В смысле?
— В смысле, вид у тебя больно цветущий.
— А-а, — протянул Аякс. — Теперь понял. Ладно. Как скажешь, так и сделаем. Это — не проблема.
Мы пообедали с Венчиком супом, любовно приготовленным Галиной Николаевной, и прослушали записи, которые сделал Аякс.
Поприкалывался он над ней классно. Мне понравилось. Понравилось также, что Галина Николаевна, наплевав на наставления братца не торопиться, все же не утерпела и предложила Венчику неординарное лечение гипнозом.
— Понимаете, Вениамин Георгиевич, это очень эффективный метод. Человек, находясь в состоянии транса, может совершить то, что в нормальном состоянии ему абсолютно неподвластно. Ваша правая рука будет действовать. Вы сами сможете в этом убедиться, просмотрев кассету. Мы с Ильей запишем вас на видеопленку, и вы потом посмотрите.
Вот как они убедили Ангелину Васильевну заняться сомнительными экспериментами. Они показывали ей видеозапись, где она могла видеть результаты воздействия на психику. Потом, сославшись, к примеру, на занятость или на внезапный отъезд, Илья стал практиковать внушение по телефону. А потом, в день трагедии, просто дал установку опустить голову и глубоко вдохнуть. Интересно, что они изобретут для Венчика? Повторяться Илья не любит. Сам сказал. Но фантазия, я думаю, у них богатая.
А кассета, между прочим, может где-то и храниться. Хотя вряд ли. Но всякое может быть.
А Галина Николаевна продолжала убеждать дедулю, что со временем кровообращение улучшится, мышцы восстановятся и Венчик сделает племяннице сюрприз — выздоровеет.
Венчик, поворчав, что никому и ничему не верит, обещал подумать.
Короче, сыграл он свою роль достойно.
— Спасибо, Аякс. Ты — замечательный актер. А вот упоминание о записи на видеокассету меня навело на кое-какие мысли.
— Какие?
— Это потом. Продумать надо. Хотя, в общем-то, кое-что я уже продумала по ходу дела. И мне нужен твой друг Валерка. Честный и бескорыстный джентльмен. Причем срочно. Собирайся, и идем его искать.
— Не-е, Танюх. Вечером его проще найти. Вот после визита моей сиделки и поедем.
Я рассмеялась. Мне очень понравилось словосочетание «моя сиделка». Из уст Венчика это прозвучало просто потрясно. Ну чем не «мухоморный» дядька?
— Ладно. Так и быть. Отдыхай и держи ухо востро. Вечером я заеду. Пока займусь созданием условий, которые вынудят их поторопиться с приватизацией квартиры «мухоморного» дядьки.
— Под пули, значит, меня бросаешь? — Аякс отхлебнул из бокала чай.
Я развела руками:
— Так ты ж согласился мне помочь.
— Да это ж я так, Таня. Я знаю, что этого не избежать.
Я хлопнула себя по коленям:
— Так, ладно, дядюшка. Мне, пожалуй, пора. Дел уйма. Мне еще одного Илью отыскать надо. А это непросто.
— Какого такого Илью? Одного тебе, что ли, мало?
— Есть у меня знакомый один, тележурналист. Его тоже зовут Ильей. Думаю, что он согласится мне помочь. Все, я улетела. Пока.
* * *
В связи с тем, что я по собственной инициативе взяла на себя роль спасительницы Анастасии Петровны, дел у меня заметно прибавилось.
Надо было посетить еще одно ЖКО и разыскать друга-тележурналиста. И, по возможности, сладкую парочку не упускать из виду. А то эти гады наломают дров. С них станется.
Я не буду говорить вам пока, дорогой читатель, для чего я посетила ЖКО. Скажу только, что задачу, которую поставила для себя, выполнила.
Илью (положительного) я разыскала с помощью сотового телефона. Мы назначили с ним встречу в кафе «Русь».
Милое заведеньице расположилось в подвальчике. А подступы к границам охранял «богатырь» в кольчуге и шлеме, с фанерным щитом и картонным мечом. Это нечто, я вам скажу.
Он стоял у лестницы, ведущей вниз. Сначала я подумала — манекен. Но когда подошла поближе и он тоскливо взглянул на меня, стесняясь своей глупой роли, я чуть не выпала в осадок. Худосочный, сутулый «Илья Муромец» намерзся, наверное, бедняга. Мне даже жалко его стало.
Улыбка непроизвольно появилась на моем лице. Да что улыбка, я едва удержалась от смеха.
— Охраняешь? — весело поинтересовалась я у него.
«Витязь» торопливо отвел взгляд, делая вид, что не видит меня в упор. Плохо, конечно, что я беднягу достала, но мерзкие черты моего характера порой дают себя знать. И тут уж я бессильна. Работа, конечно, у бродяги «классная». Я бы на такую и за двести долларов в час не согласилась. Стоять пеньком у входа, мебелью в стиле ретро.
Забавно, правда? А если бы владельцам этого кафе пришло в голову оформить его в стиле модерн? По идее, тогда у входа в качестве мебели стоял бы качок с автоматом наперевес.
* * *
Оставив пальто в гардеробе, я прошла в зал. Ильи пока не было. Но появился он довольно быстро. Мне еще не успели даже заказанный кофе принести. Он вошел, осмотрелся и, заметив меня, направился к моему столику.
— Привет, Танечка. — Он сел напротив меня.
— Привет. Сколько зим, сколько лет.
Илья взял со стола меню и, мельком взглянув в него, положил обратно. Потом воззрился на мою персону, заинтригованный моим приглашением.
— Действительно, тысячу лет тебя не видел. А ты тоже хороша. Позвонила только тогда, когда тебе помощь понадобилась. А чтобы просто так пообщаться, по-товарищески, на это у тебя, конечно, времени не находится. Но я все равно рад тебя видеть.
Я, улыбаясь, выслушивала упреки. И кивала.
— Правильно говоришь. Правильно. Виновата. Исправлюсь обязательно. В очень недалеком будущем. Очень недалеком.
— Да, да. Я знаю, что ты умненькая девочка. И верю в то, что непременно исправишься. Прямо сразу, только выйдешь из этого кафе, так и начнешь исправляться.
Это были просто слова. Дружеская, так сказать, перепалка. Илья же прекрасно знает, что у меня за работа. По роду своей деятельности я просто вынуждена быть волком-одиночкой; судьба такая, злодейка, что называется.
Обычно я общаюсь с теми, кто мне необходим на данном этапе. А после завершения дела общение как-то незаметно прекращается. А что поделаешь, ребята, такова жизнь, и не у меня одной, я в этом глубоко убеждена.
Подошла официантка, и Илья спросил, что заказать для меня.
Я отрицательно покрутила головой:
— Нет. Я уже пообедала.
— Ну хоть за компанию чего-нибудь. А то я, к примеру, голодный. Не есть же одному.
Однако, твердо решив все-таки уменьшить количество потребляемых калорий, я ответила:
— Спасибо, я только кофе допью.
Венчиков супчик позволял мне быть твердой в этом вопросе.
Илья заказал себе обед.
— Рассказывай, Танюша, — попросил он, — что на сей раз тебя заставило вспомнить старого друга?
— Нужна твоя помощь.
— Это я уже понял, что помощь. Ты конкретнее говори, не темни.
Я изложила Илье версию гибели Алевтины Васильевны из-за квартиры. Рассказала про затевавшуюся аферу в отношении старухи с попугаем.
Илья, в силу своей профессии, сразу навострил уши.
— Танечка, еще не знаю, кто тут кому поможет. Это же интереснейший материал. Короче, баш на баш: я участвую в операции по спасению старухи одновременно с предотвращением твоего разоблачения и помогаю тебе с кассетой. А ты взамен все подробности расследования преподносишь мне на блюдечке для передачи «Тарасовский криминал». Согласна?
— Еще бы. — Я поднялась. — Так до завтра, Илья?
— До завтра, Таня.
* * *
Я вышла из подвальчика. «Витязь» упорно изучал ледяные кочки на асфальте, не отрывая от них взора. «Муромца» у двери поставили, а кочки расколотить ума не хватило. Одна из них чуть меня не подвела: я была уже в полете и готовилась к не слишком мягкой посадке, когда рука «богатыря» помогла мне справиться с ситуацией. Вот так, недаром все же зарплату получает.
* * *
Я уселась в автомобиль, закурила и позвонила по сотовому Наташе.
Меня очень интересовала одна вещь: где был приобретен халат, в который была одета Ангелина Васильевна в день смерти? С сорочкой, я полагала, вопроса и не возникнет.
Что я задумала? Пока секрет. Для себя я это обозвала «психической атакой».
Наташа удивилась:
— Это для расследования необходимо?
— Да, Наташа. У меня тут идейка кое-какая появилась.
— Да я это почему спрашиваю? Ей его Валерка подарил на Восьмое марта. А где его купил, я не знаю. Это очень срочно? До вечера нельзя отложить?
— До вечера, в принципе, можно. Только, скажем так, до довольно позднего вечера. Я освобожусь не так уж рано.
— Это не важно. Просто по телефону Валерку искать бесполезно. Так что давайте, на самом деле, приезжайте к нам вечерком. Мы вам будем рады.
— Хорошо. Тогда до встречи.
Я тоже была рада, что они будут рады. Поужинать в такой приятной компании я вовсе не прочь.
