Глава 6
До своей постели я добралась далеко за полночь. Заснула мгновенно, но не более чем через час проснулась вся в поту. Мне опять приснилась сумасшедшая старуха. Я снова была в той квартире у подруги детства. Мы сидели на кухне с Надей — так звали подругу — и пили чай.
Старуха ворвалась в комнату, словно вихрь. Халат распахнут, а ночная рубашка разорвана на груди.
— Там змеи! Они меня кусают, — прохрипела она.
— Какие змеи? Что ты, бабуля, загоняешься?
— Змеи. Видишь, кровь. — Она вытянула вперед левую руку. — Забинтуй.
Надя порылась в аптечке, достала бинт. Забинтовала ей пальцы.
— Ты сядь лучше, покушай. Успокойся. — Она обняла старуху за плечи.
Надя налила ей суп. Старуха села за стол и принялась есть, прижимая левую, «искусанную змеями», руку к груди.
Я сидела ни жива ни мертва. Мне было страшно. А старуха, отложив на время трапезу, схватила со стола нож правой рукой и, бросившись на меня, замахнулась со словами:
— А ты опять пришла, ведьма!
Я проснулась, когда нож вот-вот должен был в меня вонзиться.
Сердце неистово колотилось. Я села на постели:
— Фу, елки-моталки. Да что же это такое?
Сон как рукой сняло. Я решила подогреть себе молока.
Попив молока, я закурила.
— Странный сон. Уже вторую ночь не могу спать спокойно. Наверное, старею. Надо бросить кости.
Я поднялась и принесла вещие кости на кухню.
— Не спится мне, милые. Побеседуйте со мной, косточки. Подскажите, что происходит, — обратилась я к своим верным помощникам, перемешивая их.
Кости клацнули о пластиковую крышку стола:
20+25+8 — «Не позволяйте себе забыть прошлое, в противном случае вы совершите ошибку еще раз».
— М-м-м, — задумчиво пропела я. — Дело ясное, что дело темное. Вспомнить прошлое.
Я сложила кости в мешочек и задумалась.
Навязчиво повторяющийся сон, рекомендация костей не позволять себе забыть прошлое заставили мое серое вещество активизироваться. И я вспомнила. Это было так давно, что выветрилось из моей памяти.
Я знала эту сумасшедшую старуху. Она была бабушкой моей подруги Нади. Ее парализовало. Правая рука ее висела, как плеть. Но это тогда, когда она, что называется, была в себе. В эти моменты она меня обожала и очень приветствовала нашу с Надей дружбу.
Временами у бабы Жени, как говорится, ехала крыша. И вот тут начиналось. В такие моменты она меня считала ведьмой, которая приводит за собой в ее квартиру змей.
Я, как создание любознательное, пыталась найти к ней подход и в моменты помутнения ее рассудка. Иногда мне это удавалось. Уж очень интересно мне было знать, каким в эти моменты бабушка видит мир. Надя присоединялась ко мне. И мы, пряча улыбку, выспрашивали у старухи про ее видения.
Она поведала нам о змеином гнезде под ее кроватью:
— Там их тьма. Вишь, как руку покусали. Это все молодые змеи. А вот там есть одна старая змея — она меня никогда не трогает. Жалуется мне постоянно, что молодые ее замучили. А вот когда Хромой приходит, они все за ним — за ним по лестнице вниз так и покатятся… — Старуха говорила это с самым серьезным видом. А мы с Надей едва сдерживались, чтобы не расхохотаться.
Хромым баба Женя называла друга старшего Надиного брата, Саши. Тот действительно слегка прихрамывал.
А самым потрясающим в этой истории было то, что в моменты сдвига по фазе у старухи действовала парализованная рука! Она спокойно держала в ней ложку, потирала «искусанную змеями» левую руку.
Тогда все это волновало мое воображение. Мне до невозможности хотелось увидеть мир ее глазами, ощутить то, что она ощущает.
Потом баба Женя умерла. Я смотрела на сухонькую старушку, лежавшую в гробу, и меня сковывал ужас. Казалось, что она вдруг поднимется и с безумным взглядом бросится на меня.
Такая вот история. С Надей наши пути разошлись. События эти со временем забылись. Почему мне начала вдруг сниться баба Женя, я не знала.
— Чертовщина какая-то. Не представляю, что и думать.
У бабы Жени правая рука начинала действовать в моменты помутнения разума. Ангелина Васильевна, перед тем как захлебнуться в тарелке с супом, ела правой рукой. Во всяком случае, создается такое впечатление. А дальше ни тпру ни ну, как говорится. Ни одной светлой мысли. Хотя какие могут быть светлые мысли во втором часу ночи? Единственное, что могло прийти в голову, так это что у Ангелины Васильевны на момент смерти был непорядок с головой.
Ничего умнее я не придумала и отправилась спать.
Молоко сделало свое дело. Покрутившись немного в постели, я все же заснула.
* * *
Утром, конечно, подниматься было тяжело. Но мы с Ильей договорились встретиться в восемь. Встала я за полчаса до встречи, мигом собралась, решив, что позавтракаю в том самом кафе.
Он ждал меня у входа. Я пришла пешком. Светиться с машиной мне не хотелось, чтобы не осложнить себе жизнь в период слежки за Ильей.
— Привет.
— Здравствуй, Танечка. Ну что, едем к Гале?
— Илья, если ты не против, может, сначала перекусим? Я не успела позавтракать дома.
— Ах ты сонька-засонька, — улыбнулся он. — У меня идея получше. Мы позавтракаем у Гали. Хорошо?
Я согласно кивнула. А что? У Гали так у Гали. Деньги целее будут.
У Ильи тоже была «девятка», только вишневого цвета. Илья пояснил мне, что автомобиль нам лучше оставить на автостоянке у вокзала.
— Там дорога мерзкая. Только машину гробить.
— Понятненько, — горестно вздохнула я, не уточняя, что дорога тамошняя мне уже знакома, а заодно и паскудная собачонка во дворе. Маленький монстр, так сказать.
* * *
У калитки я остановилась и спросила Илью:
— А собаки у Гали нет?
— Да есть, кнопка. Но ты, Танечка, ее не бойся. Она ласкушка такая.
Ставить Илью в известность, что эта ласкушка вынудила меня тратиться на новые джинсы, я тоже, разумеется, не стала. Я просто сказала Илье:
— Тогда ты лучше придержи ее. С детства собак боюсь.
Он открыл калитку и вошел. Я шагнула за ним.
Псина опять вынырнула из ниоткуда, по всей видимости нацеливаясь на мои новые джинсы. И я, пытаясь упредить новый материальный ущерб, лопухнулась. Совершенно неожиданно для самой себя подхалимским голоском я пропела:
— Му-у-нечка, — и тут же прикусила язык.
Собачонка, видно, сочла, что друг ее хозяина — ее друг. Она завиляла хвостом и закружилась под ногами.
— Ах ты, умница. Умница. — Илья потрепал собаку по спине. А меня спросил: — Как ты догадалась, что ее Мунькой зовут?
Я сделала глаза ноликами:
— Ты же только что сам это сказал. У калитки. Забыл, что ли?
— Разве? — удивился Илья. — По-моему, я не говорил.
Я надула губы:
— Ну, не говорил так не говорил. Значит, я обладаю даром провидения.
Аргумент был веским, а инцидент исчерпанным.
* * *
Галя уже была готова идти на работу. На ней были те же брюки, в которых я ее вчера видела, и длинный черный свитер с малиновыми розами на груди. В доме вкусно пахло кофе и чем-то жареным.
— Привет, Галя. Это мы, как и обещали, — весело сказал Илья. — И мы не прочь у тебя позавтракать.
Женщина, улыбаясь, жестом пригласила нас к столу:
— Садитесь. Вы очень вовремя. Я еще тоже не завтракала.
Домишко состоял из двух комнат: прихожей, которая одновременно выполняла функции кухни, и зала, комнаты, которую обитатели частного сектора величают горницей.
Мы сели за массивный круглый стол у окна. Галя подала нам омлет и налила кофе.
Знакомство наше состоялось во время завтрака. Илья по-простецки представил нас друг другу, поочередно указав на обеих:
— Это — Таня, а это — Галя.
Мы с Галиной Николаевной заверили друг друга в том, что нам несказанно приятно.
Илья вкратце изложил мои проблемы.
Галя ненадолго задумалась, потом спросила:
— А где живет ваш дядя?
— На Московской.
— Тогда это несколько упрощает дело. — И пояснила: — У меня на Московской живет клиентка. Пока придется совмещать. А в «Маму-плюс» вы не обращались, Таня?
— Обращалась. Только на моего старика угодить очень трудно. Это совершенно невозможный человек. А уж болезнь еще ухудшила его и без того скверный характер. Я и раньше с ним с трудом ладила.
— А чем болен ваш дядя?
Поскольку в моих мыслях и во сне и наяву последнее время кружились проблемы, связанные с инсультом, то и Венчика я, разумеется, определила в парализованные. Придется бродяге постараться.
— А он одинокий, как я поняла?
— Да. У него, кроме меня, — никого. А я постоянно занята. В школе работаю.
— Думаю, Таня, все будет в порядке. Я постараюсь поладить с вашим дядей.
Я кивнула, а Галина Николаевна, размешивая сахар в кофе, добавила:
— В случае чего Илья поможет, он у нас тоже медик. Правда, несостоявшийся.
Я сразу решила про себя посетить учебные заведения, в которых они учились. Поэтому развила эту мысль дальше. И вообще, за время завтрака я очень многое узнала об их жизни.
Домишко-развалюха им остался от рано умерших родителей. Галина Николаевна, закончившая к тому времени медучилище, пошла работать. Она хотела дать брату возможность получить образование.
— Горя мы с Илюхой, конечно, хватили. Я на него, можно сказать, лучшие годы угробила, а он, стервец, бросил институт.
Илья взглянул на часы и попытался перевести разговор в другое русло:
— А тебе, Галя, не пора?
— Ничего, я предупредила, что немного задержусь. Видите, Танечка, он об этом даже слышать не хочет. А у меня из-за того, что пришлось ему быть вместо матери, и личная жизнь не сложилась.
Галине Николаевне явно хотелось излить душу. Илье этот разговор не нравился. А я, мечтая поселить в этом доме «клопа», с вожделением поглядывала на сумочку Галины Николаевны на вешалке вместе с одеждой. То есть наши интересы разошлись. Разговор постепенно иссяк.
Я поднялась и поблагодарила хозяйку за завтрак.
— Где нам лучше встретиться, Татьяна…
— Александровна, — подсказала я Галине Николаевне. — Думаю, что лучше всего прямо у дядиного подъезда.
И я назвала адрес своей конспиративной квартиры, той самой, что осталась мне в наследство от бабушки. Она у меня пустует, но обменивать две квартиру на одну двухкомнатную я не собираюсь. Очень удобно человеку с моей профессией иметь жилплощадь, где можно укрыть клиента, к примеру, от несправедливого преследования. Или же самой, при необходимости, залечь на дно.
Галина с Ильей тоже поднялись из-за стола. Хозяйка принялась убирать посуду, а ее брат закурил, приоткрыв дверь и облокотившись на косяк.
Я лихорадочно вентилировала в мыслях способы внедрения «клопа».
Меня выручила Мунька. Умница собачка. Точнее, для меня хорошая, и именно на данном этапе. А для пушистого белого малыша, пожаловавшего в гости на Мунькину территорию, вряд ли.
Мы обратили внимание на эту катавасию лишь тогда, когда ворвавшаяся во двор женщина принялась истошно ругаться на Муньку. Оказалось, что это соседка Галины Николаевны.
Галина Николаевна опрометью бросилась во двор.
Женский галдеж, яростный лай Муньки и истеричные кошачьи вопли заставили Илью влиться в процесс восстановления порядка.
А я получила доступ к сумочке Галины Николаевны.
Ох и благодарна же я была в этот момент Муньке за ее паскудный характер!
Провернув задуманное, я тоже вышла посмотреть, в чем дело.
Женщина прижимала к себе белого котенка. Шерсть его была мокрой и взъерошенной, а необычные для семейства кошачьих голубые глаза — испуганными. Котенка била дрожь. Соседка возбужденно рассказывала сочувственно кивающим Илье и Галине о варварском поступке их собаки.
Оказалось, что незаметно выскользнувший из дома соседский котенок Маркиз пробирался через дырку в заборе во двор Юрченко. Мунька, разумеется, гостю не обрадовалась, зато обрадовалась возможности лишний раз показать хозяевам, что недаром ест свой хлеб. Она кинулась на незваного гостя с лаем. Котенок принял доступные ему меры по спасению собственной шкурки и мухой взлетел на ветку яблони, не очень высоко от земли.
Муньку это еще больше раззадорило. Она лаяла как ошалелая, а котенок, истошно мяукая, звал на помощь.
— Хорошо, я хватилась сразу. «Маркиз, Маркиз», — взволнованно рассказывала соседка, — а его нет нигде. Во двор выскочила, а он уже к вам через дырку отправился. Только хвост мелькнул. Я сюда скорей. Нельзя, Муня, маленьких обижать, — добавила она, уже обращаясь к собаке.
А Мунька, потеряв интерес к происходящему, спокойно отдыхала от нервного потрясения, положив голову на передние лапы. Взгляд ее был безразличен. А что, собственно говоря? Хозяева ее работой довольны. На остальное можно хвост положить, если мыслить по-собачьи.
* * *
Я вышла из автомобиля Юрченко на Московской. Брат с сестрой отправились по своим делам. Распорядок их дня я уже приблизительно знала благодаря своему умению вытряхивать информацию из словоохотливости Галины Николаевны. Она была просто очарована моими способностями слушать и сочувствовать. Мы условились на восемь вечера, и я с ними рассталась.
И сразу помчалась в гараж. У меня была запланирована масса дел.
Прежде всего я отправилась в ЖКО к паспортистке.
Я знала, что Илья Николаевич (если он, конечно, тот, за кого я его принимаю) обязательно проверит, кто прописан в квартире. Мне пришлось выложить ей все начистоту и заинтересовать материально. Ну и, разумеется, припугнуть с помощью удостоверения на тот случай, если Илья заплатит ей больше.
Женщина в очках, с седыми, собранными в пучок на затылке волосами заверила меня, что закон она уважает и сделает все как надо.
— Не волнуйтесь, Татьяна Александровна. Я найду способ убедить молодого человека.
Я поблагодарила ее за чуткое отношение и на всякий случай напомнила, что она теперь является главным действующим лицом и что мои сотрудники, охотящиеся за преступниками, будут негласно наблюдать за ее действиями.
Блеф, разумеется. Но женщина поверила, что и требовалось.
После ЖКО я отправилась в медучилище, чтобы получше узнать Галину Николаевну. Там, правда, ничего особенного я для себя не почерпнула.
А вот в мединституте я узнала кое-что интересное. Правда, до меня не сразу дошло, какую ценную информацию я раздобыла. Сначала, конечно, была рутина. Отдел кадров, где я потеряла массу времени. Там мне сказали, когда учился Илья и когда был отчислен из института.
Самым паршивым было то, что учиться в мединституте — вовсе не значит ежедневно ходить на занятия в одно и то же здание. Кафедры разбросаны по многим больницам Тарасова. И мне, чтобы встретиться с его бывшими преподавателями, которых я вычислила с помощью деканата, пришлось весь день колесить по Тарасову.
Я осталась без обеда и еле управилась с намеченными делами до момента встречи с Аяксом.
К вечеру я была уставшей как черт, голодной как зверь, но довольной своей бурной деятельностью.
Я выяснила, за что отчислили Илью.
— Безусловно, очень талантливый мальчик, — говорил мне лысый толстячок в очках, — но продувная бестия. Понимаете, Татьяна Александровна, бог щедро одарил его талантом. У него были незаурядные способности. Студенты-однокурсники величали его Кашпировским. Он умел воздействовать на психику. Приступ мигрени, к примеру, снимал запросто. Способности свои просто обожал демонстрировать. Казалось, что в медицине ему самое место. Но парень был излишне меркантилен. Ему необходимо было все, и желательно сразу. Занялся каким-то бизнесом. Лекции начал прогуливать. В итоге Илья оказался в рядах самых злостных хвостистов. Медицина такого не признает. Регулярно неуспевающий медик — это будущий преступник. Ведь профессия врача — это прежде всего чувство ответственности за жизнь человека. Он этим качеством не обладал. Для него клятва Гиппократа была бы просто пустым звуком. Вот, собственно, и все, что я могу вам о нем рассказать.
Коротышка, сцепив пухлые ручки на животе, покрутил большими пальцами.
С этого момента мне уже стало ясно, что Илья каким-то образом причастен к смерти старушки. С помощью гипноза многое можно сделать. Но это надо еще доказать. Вот что главное. Предположить можно все, что угодно.
Я поблагодарила Бориса Андриановича:
— Спасибо вам большое, что потратили на меня время. Вы мне очень помогли.
Хотя, чем именно он мне помог, я пока не знала. Пока. Я еще не проанализировала полученные сведения. Это во-первых. А во-вторых, в тот момент, конечно же, я и не вспомнила о бабе Жене.
Попрощавшись с пухлячком, я села в автомобиль и помчалась в родную обитель, где меня уже должен был поджидать Аякс.
* * *
Венчик сидел на лавочке и мирно лузгал семечки. Слава богу, шелухи вокруг него на асфальте я не заметила. Оказалось, что ими изобиловала стоящая у подъезда урна.
«Молодец, Венчик», — отметила я про себя.
— Привет, бродяга, — весело поприветствовала я его.
А он, сердешный, обиделся:
— Здорово, Танюха, коль не шутишь. Только чегой-то ты меня бродягой называешь? Никакой я не бродяга. И свой дом у меня имеется.
Я тут же поспешила исправиться,
— Аякс, миленький ты мой, — я взяла его руками за морщинистые щеки. — Давно уж пора привыкнуть — это же мое любимое слово. Ты как будто первый день меня знаешь.
— Да не первый, конечно.
— Ну, а чего же тогда разбух? Держи лучше ключ и подымайся в квартиру. А я заскочу в магазинчик. Надо ж тебя прибарахлить соответствующим образом, чтобы на роль мухоморного дядьки тянул.
— Это на кой ляд ты тратиться собралась, Танюха? Деньги, что ли, лишние?
— Иди-иди, бродяга. Я сейчас.
Проблему с пижамным костюмом для Аякса я решила в пять минут. Он еще не успел разуться, когда я вернулась.
— Вот, Венчик, примерь пока, а я насчет покушать соображу.
Аяксу одеяние пришлось по душе. Он поглаживал его ладонями, приговаривая:
— Мягко-то как. Красота. У меня, Тань, такого никогда не было.
Мудрствовать с ужином по высшему классу у меня не было времени. Я просто отварила сосиски и соорудила гречку.
Мы с Аяксом проглотили все это с хорошей скоростью.
Аякс накинул поверх купленного мной домашнего костюма свое потрясное манто, благоухающее свалкой, и мы с ним рванули на конспиративную квартиру.
По пути я бесконечно наставляла, инструктировала Венчика. Одним словом, готовила его к нелегкой актерской жизни. И хоть Венчику придется туго, зато он поживет беззаботной сытой жизнью в комфорте и уюте. Это был большой плюс, что Аякс усвоил очень хорошо. Правда, утверждал, что его от такой жизни заранее тошнит и что «на такую аферу подписался» он исключительно из-за большого ко мне уважения. Да я с ним больно-то и не спорила. Тошнит так тошнит. Слава богу, хоть уважением его пользуюсь.
Машину мы оставили в сторонке, не у подъезда, и поднялись в квартиру. Я тут уже давненько не была, и она приобрела нежилой вид. Я вооружилась тряпкой сама и вооружила Венчика.
Около часа мы упорно трудились и все привели в порядок. На диванчике соорудили лежбище, достойное мухоморного дядьки. На кухне кипел чайник. Одним словом, декорации были готовы. Режиссер и актер для заглавной роли тоже. Оставалась, так сказать, массовка.
Со спецаппаратурой я вообще расстаралась на всю катушку. Каждый уголок квартиры прослушивался и просматривался.
Венчик активно репетировал свою роль. Он бродил по квартире и без устали ворчал на меня, как и положено мухоморному дядьке.
Брат и сестра Юрченко приехали ровно в восемь.
Совмещая приятное с полезным, я заодно проверила исправность «клопов».
Я сидела в наушниках и слушала их беззаботный треп. Ничего существенного не было сказано. Нас с Венчиком их разговор не касался.
— Что, дядюшка, пошла я няньку твою встречать, — я убрала наушники.
— Чеши, Танюха. Господь с нами. Дай бог нам удачи.
Я накинула пальто и вышла к подъезду с улыбкой до ушей. Илья, увидев меня, открыл дверцу:
— Таня, здравствуйте.
А я, уже почувствовав себя заклеванной племянницей, скороговоркой произнесла:
— Вдохните глубже, господа. Настройтесь на хорошую волну. И терпение. Главное — терпение.
* * *
— Здравствуйте, Вениамин Георгиевич!
Аякс кивнул в знак приветствия и молча воззрился на пришедших.
А я с самым наиподхалимнейшим видом, обняв Венчика за плечи, сказала:
— Дядечка, это — Галина Николаевна. Она — лучшая медсестра в «Мама-плюс». Прошу любить и жаловать. Я очень надеюсь, что вы подружитесь.
Венчик капризно поджал губы и пожал плечами:
— Поживем — увидим. Чего гадать?
Его реплику я пропустила мимо ушей и продолжила:
— А это — Илья Николаевич, брат Галины Николаевны. Он — тоже медик.
— Ну это, Танечка, громко сказано. Медик я несостоявшийся. — Илья ослепительно улыбался.
— Да вы проходите, пожалуйста. Мы с дядей вам очень рады. Правда, дядя?
Аякс снова пожал плечами и заковылял на кухню. Он исправно приволакивал правую ногу, а его правая рука висела словно плеть.
На какое-то мгновение повисло неловкое молчание. Я, пытаясь разрядить обстановку, сказала:
— Ребята, а может, я чайку поставлю?
Илья, наблюдая за Венчиковыми передвижениями вдоль квартиры, ответил:
— Да нет, спасибо, Татьяна Александровна. Мы с Галей уже поужинали.
А Венчик тут и выехал:
— А ты вообще непонятно с чего раскомандовалась! Здесь я хозяин, собственно говоря. А ты здесь ноль без палочки. Ты здесь никто. Усвой это раз и навсегда. И если ты привела медсестру для ухода за больным, это еще ничего не значит. Ежели ты рассчитываешь, что я тебе за такую символическую помощь квартиру в наследство оставлю, то ты глубоко заблуждаешься. Да я ее лучше чужим людям завещаю!
Венчик перешел на истерический визг.
Галина с Ильей, по-моему, почувствовали себя неловко. Мне так показалось.
Хотелось гаркнуть Венчику:
— Загоняешься, бродяга.
По-моему, он переигрывал. Подсказать ему это при посетителях, конечно, невозможно.
Но наши гости, вероятно, привыкшие к разнообразным выходкам самых разных придурков, среагировали нормально. Они молча улыбались, наблюдая мою с «дядей» баталию.
Галина Николаевна пришла мне на помощь:
— Успокойтесь, Вениамин Георгиевич, миленький. Об этом рано говорить. Вы обязательно поправитесь. Я вам помогу. Я знаю множество упражнений, несколько типов восстановительных массажей. И думаю, что у вас все будет хорошо. Успокойтесь.
Вениамин расцвел:
— Простите уж меня, дурака. У меня скверный характер. Пройдите, пожалуйста, на кухню. Танечка, детка, поставь чаек.
Он улыбался, заглядывал им в глаза и вопрошал:
— Действительно я смогу поправиться?
— Конечно, — просто сказала Юрченко.
* * *
Наконец-то вся эта суета улеглась. Мы пили чай на кухне, обсуждая график работы Галины у моего дяди. Было решено, что она будет посещать его утром и вечером и заниматься его проблемами и здоровьем по два с половиной часа.
К своим обязанностям Галина должна была приступить со следующего утра.
