Глава 8

Мне пришлось все-таки тащиться в гостиницу, потому что иного способа решить эти вопросы не было. Да и какой другой способ может быть наиболее простым и эффективным, чем способ лично все проверить самой? Только я все еще не знала, как же мне извернуться так, чтобы припереть Пантелеева к стенке, а в том, что зачинщиком всего или практически всего происходящего в последнее время был Игорь Владимирович, я как-то уже и не сомневалась.

Хотя ведь вот сколько раз бывало такое, что и улики есть, и мотив… Ну, скажем, мотив можно отыскать, но на самом деле человек оказывается ни при чем. В любом случае его следовало проверить, а заодно и навестить остальных. Например, Ладу. О ней я по-прежнему знала крайне мало, но мне казалось, что Лада — это та самая темная лошадка, от которой можно много чего ожидать. И потом, все трое: и Артур, и Пантелеев, и Сергей, — все они, будто сговорившись, нет-нет да и проронят, что мотивом могло быть право стать очередным мужем Лады, ну, или, на худой конец, любовником. Это ведь тоже необходимо учитывать.

Я вполне могла представить, что за обладание такой женщиной, как Лада, некоторые мужчины способны были натворить немало разных глупостей, вплоть до смертоубийства ее супруга, например.

Но ведь она сама категорически отрицает тот простой факт, что весь сыр-бор мог разгореться из-за нее. Ведь она говорит, что, мол, мальчики не испытывают к ней ничего, кроме самой нежной, самой что ни на есть приятельской привязанности — проекция, так сказать, тех чувств, того уважения и восхищения, которое они испытывали к ее супругу. Ну, ладно, допустим, я поверю, что и с Сергеем это вполне возможно, и даже с Артуром, раз уж они так боготворили Высотина. Допустим. Но ведь тот же Пантелеев знал Высотина много лет и ему-то не было смысла боготворить старого приятеля?

Значит, необходимо было пообщаться с Ладой, причем в первую очередь и без всяких свидетелей. Так напрямую у нее и спросить, мол, не домогались ли ее друзья супруга?

Рассуждая таким образом, я добралась до гостиницы, вошла в холл, поинтересовалась, у себя ли госпожа Высотина. И, к своему удивлению, услышала, что Лада рассчиталась за номер и уехала. Такого я никак не ожидала и очень расстроилась. Однако решила не отступать и выяснить, у себя ли Пантелеев. Но, по словам портье, того тоже не было дома. После этого я расстроилась окончательно и спросила, есть ли кто-нибудь вообще в гостинице из московско-поэтической публики. На это мне сказали, что в гостинице в данный момент есть лишь Сергей и Людмила Мильская. Последнее меня немного прибодрило. С секретарем фонда мне все как-то не доводилось до сих пор общаться. А, между прочим, кто может рассказать более откровенно о женщине, как не другая женщина? Так что я напросилась к Мильской. Меня с ней соединили по телефону, и я прямо так и заявила, что я — детектив и горю желанием поговорить с ней. Мильская слегка растерялась, но меня к себе пригласила.

Я поднялась на третий этаж, где жила Людмила. Признаться, я не могла бы точно сказать, как себе представляла секретаря поэта, но хотелось, конечно, чтобы это была этакая миленькая болтушка, желательно помоложе и полегкомысленнее. Стереотип, созданный подавляющим большинством секретарей, должно быть, сработал. И потом, я на собственном опыте знала, что вот от таких миленьких дурочек и можно узнать самые интересные подробности.

Лифт открылся, я вышла, поискала глазами нужный номер, а найдя, направилась к нему и постучалась. Дверь мне открыла женщина средних лет, что уже не соответствовало моему желаемому представлению: ей можно было бы одинаково дать и двадцать пять лет, и сорок пять. Бывают, знаете, такие люди. При одном освещении — вполне молодые, при другом — вполне зрелые. Сейчас она выглядела на все сорок с гаком. Не слишком короткая, но слишком аккуратная стрижка, прямо волосок к волоску. Отлично сделанное мелирование. Лицо самое обыкновенное, возможно, просто потому, что в данный момент на нем не замечалось и следа косметики. А вот если бы она подкрасилась, то я не сомневалась, что выглядела бы очень эффектно. Довольно большие голубые глаза смотрели на меня печально и без энтузиазма. А пухлые губы чуть дрогнули, не то в улыбке, не то в презрительной усмешке. В общем, вся она была какая-то — не пойми какая. Разочаровала меня, честно скажу.

Я подавила вздох и представилась с мыслью: вряд ли удастся выудить у нее то, что меня интересует. Похоже, болтушкой ее не назовешь. Она скорее себе на уме. С такими общаться далеко не просто. Никогда не знаешь, чего от них ожидать и как себя вести, особенно если хочешь добиться желаемых результатов.

— Проходите, — сказала она и пригласила меня в свой номер.

Номер был одноместным, такой же, как у Сергея. Я прошла, села в предложенное кресло и решила вести себя крайне вежливо и тактично, стараясь в разговоре не скатиться до женской болтовни. Эта женщина вряд ли такое приемлет.

— У меня к вам, Людмила… э-э-э… — Я выразительно посмотрела на нее, ожидая подсказки.

Мильская опустилась в кресло напротив и устало махнула рукой, мол, не надо никаких отчеств.

— Просто Люда, — добавила она.

— Хорошо. — Я вздохнула. — Так вот, Люда, у меня к вам разговор по существу.

— Касается Алекса? — тут же спросила она. Я кивнула. — Хорошо. В тот вечер я видела его, — начала говорить она. — Часов в семь. Мы вместе поужинали. Потом он поднялся в свой номер, а мы с Сергеем остались внизу, в ресторане. Обсуждали детали проведения предстоящего семинара. Нам звонил Павел. — Она сделала небольшую паузу, на тот случай, если бы я поинтересовалась и спросила: кто такой Павел? Но я промолчала, и она, наверное, сочтя, что о Павле я уже знаю, продолжила: — Нам звонил Павел, он как раз заканчивал последние приготовления. Приглашенные на семинар должны были съехаться как раз сегодня…

— Скажите, — спросила я, почувствовав паузу, — а почему вы решили отменить семинар? Ведь он отменен?

— Не совсем, — как-то не слишком уверенно ответила Мильская. — Он перенесен на месяц.

— И кто же будет его организатором?

— Все остается в силе, — сказала она. — Просто этот месяц нужен для того, чтобы выбрать нового президента фонда.

— Но разве не очевидно, — приподняв брови, спросила я, — что новым президентом станет Белостоков?

— Да, наверное, — еще более неуверенно промолвила Людмила и потянулась к пачке тонких дамских сигарет. Это не прошло не замеченным для меня: похоже, тема о новом президенте секретаря нервировала.

— Скажите, — я тоже закурила, — а что, есть другие кандидатуры? Я слышала о том, что Белостоков собирается отказаться от президентства. По крайней мере, как я поняла, у него нет особого желания им стать.

— Знаете, — уклончиво сказала Людмила, — Сергей поставит нас в очень неудобное положение, если откажется. Конечно, есть и другие кандидатуры, но он, как никто, знает о делах фонда, и его не надо, по сути, посвящать в детали нашей деятельности. Хотя это решать самому Сергею.

— И когда же? — уточнила я.

— По всей видимости, как только мы все вернемся в Москву. Но думаю, что не раньше следующей недели. — Мильская вздохнула и затянулась сигаретой.

— Понятно, — проговорила я. — Так что произошло в тот вечер?

— Больше ничего, — пожала она плечами. — Мы посидели часов до десяти в ресторане. Потом каждый поднялся к себе. А утром узнали… — Она покачала головой и опустила глаза, всем своим видом выражая, как была потрясена случившимся.

— Люда, а вы ничего странного не заметили в поведении Алекса? — задала я вполне стандартный вопрос.

— Нет. — Она посмотрела на меня. — Именно поэтому мы и решили, что он не сам… Точнее, за те ночные часы случилось что-то, что заставило его совершить этот поступок, — нахмурившись, добавила она.

— И что это могло быть? — тут же вставила я. Она посмотрела на меня удивленно. — Ну, на ваш взгляд? — поправилась я. — Ведь вы его неплохо знали?

— Я работала с ним года четыре, — прищурившись, ответила Людмила. — Но… — Она заколебалась.

— Люда, я ведь не из праздного любопытства спрашиваю, — доверительно проговорила я, уловив нотку неуверенности в голосе и глазах собеседницы.

— Я понимаю, — протянула она. — Словом, я не уверена, и вы, может быть, сочтете это глупостью… И вообще, наверное, не надо так говорить и думать… И потом, мне не так уж много известно… — лепетала она, а я постаралась скрыть свое маленькое торжество. Клиент дозрел, как говорится, нужно теперь ее только чуть-чуть подбодрить, и, глядишь, выплывут наружу весьма интересные детали. Людмиле и самой хочется высказаться, что теперь стало совершенно очевидным.

— Знаете, — сказала я все так же доверительно, — по-моему, у Алекса были серьезные проблемы в личной жизни…

— Да, — согласно закивала она. — Вы ведь тоже так думаете? — Я кивнула. — Вам, как человеку незаинтересованному, это не могло просто показаться?

Я в ответ энергично закивала, мол, нет, конечно же, нет!

— Вот и мне так же казалось, — промолвила Мильская. — И знаете что? — Она сделала большие глаза. — Она его, по-моему, не любила никогда…

Я выразительно промолчала.

— Ну, согласитесь же, такое всегда заметно, видно, как друг к другу относятся супруги. Вот Алекс, он всегда о ней заботился, а Лада… — Люда неопределенно покачала головой. — Может, у нее характер такой. Не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я как-то предвзято к ней отношусь. На самом деле это не так. У нас с Ладой просто приятельские отношения, но мне всегда казалось, что, может, такой была Клеопатра… — Я удивленно подняла брови. — И потом, если бы видели, какой она всегда, особенно последнее время, была в присутствии Алекса и как вела себя с другими мужчинами… просто даже общаясь с ним, то вы бы, наверное, не удивлялись.

— Это касалось всех без исключения посторонних мужчин? — спросила я.

— Посторонних? — переспросила Мильская. — Но эти мужчины и не были посторонними. Они все были если и не друзьями Алекса, то его приятелями. Однако она явно отдавала предпочтение Сергею и Артуру. И потом, просто если вот так, отвлеченно посмотреть на ситуацию… — она застенчиво улыбнулась, — то разве не Лада получает сейчас не только все, что прежде делила с Алексом, но и свободу от него?

— Это так, — согласилась я. — Полагаете, он решил ее таким образом освободить?

— Может быть, — вздохнув, промолвила Людмила. — Я бы не удивилась, если бы все именно так и обстояло. — А помолчав, даже оживилась: — Кстати, Татьяна, это ведь может быть и так… Потому что Алекс в тот вечер и поднялся к себе раньше, потому что Лада должна была ему звонить.

— Хорошо, я проверю, — только и сказала я. — У меня тогда к вам, наверное, последний вопрос. Я понимаю, он, может, и глупый, но только ответьте мне.

— Хорошо.

— Люда, скажите, а где вы были вчера вечером часиков с десяти вечера до полуночи?

— Это вы из-за Григорьева? — устало улыбнувшись, уточнила она. — Я была у себя. Мы созванивались с Павлом, потом я готовила документы для переноса семинара.

— А Павел сейчас где?

— Сегодня он приезжает из пансионата, и мы поедем в Москву.

— Все ясно, спасибо вам большое, — сказала я и встала, чтобы уйти.

Мы попрощались с Людой в дверях. Пока я спускалась вниз, то подумала, что как ни крути, а надо пообщаться с Ладой. Я села в машину, поехала домой, собрала наскоро сумку и, оставив запись на автоответчике, что буду через пару дней, поехала в аэропорт. Итак, моей целью был город-герой Москва.

Зачем, спрашивается, я туда отправилась? Об этом до поры до времени умолчу. Пусть так и будет, расскажу все по порядку. Итак, что же такого интересного со мной случилось в Москве, куда изредка мне приходится наведываться именно вот в таких ситуациях, то есть из-за особенностей расследования.

Во-первых, я приехала в аэропорт, чтобы купить билет. Безусловно, на поезде было бы дешевле, но при этом я потеряла бы кучу времени, а потому решила не экономить.

Итак, я купила билет на ближайший рейс и, поскольку у меня впереди оставалось еще сорок минут, решила скоротать время в кафе. Я зашла туда, села за столик и оглядела публику.

Народу в кафе было немного, но столики оказались заняты почти все. Я еще немного посидела, раздумывая, что бы такое заказать, потом решила ограничиться лишь кофе. Однако я подозревала, что кофе окажется не самым лучшим. Что ж, так оно и случилось. Я сделала один глоток и больше не отважилась пить эту темно-коричневую жидкость.

Напротив меня за соседним столиком сидел мужчина. Я взглянула на него без особенного интереса, но его взгляд, обращенный на меня, был куда выразительней и даже наглее. Я не стала отводить глаза, надеясь, что он поймет всю недопустимость подобного поведения. Но нет, он глаза не отвел. Я выразительно подняла брови, дескать, чего вам надо от меня, дядечка? Он сделал то же самое. Я хмыкнула, смерила его полупрезрительным взглядом и отвернулась.

Мужчина вообще-то был ничего, симпатичный. Одет хорошо, да и внешность вполне в моем вкусе: высок, атлетически сложен, к тому же брюнет. Я всегда испытывала слабость к брюнетам. Может быть, не будь Сергея, я бы даже и позволила ему подойти и познакомиться…

— Позвольте? — услышала я вдруг низкий мужской голос и подняла глаза. Он стоял передо мной и улыбался.

— А если не позволю? — нагло спросила я.

— Вы меня, наверное, не так поняли, — начал он.

Я выразительно вздохнула, чем, видимо, смутила его окончательно, потому что он даже мило покраснел. Вот здорово, никогда прежде не видела, чтобы такие породистые самцы от одного моего вздоха краснели!

— А как я должна вас понимать? — поинтересовалась я нехотя.

— Ну, вы, наверное, подумали, что я к вам буду приставать, — извиняющимся тоном промолвил он.

— А вы что, не будете? — спросила я.

— Нет-нет, — заверил меня незнакомец.

— Нет-нет? — язвительно переспросила я с таким видом, будто и вовсе разговаривать не собиралась. Признаться, я даже слегка забавлялась ситуацией, ну, надо же было мне чем-то в оставшееся до самолета время поразвлечься.

Незнакомец тяжело вздохнул, слегка кивнул — решился, наверное, сел без разрешения за мой столик и заговорил:

— Я знаю, что вы частный детектив.

— Что из того, и я это знаю, — ответила я. — Что дальше? У вас ко мне какое-то дело?

— Дело, — устало проронил он.

— Значит, дело, — заговорила я, — могу и оскорбиться.

— С вами тяжело говорить, — констатировал собеседник. — Давайте сделаем так. Вы можете меня выслушать? — спросил он с беспокойством.

Я посмотрела на часы:

— Если вы уложитесь в десять минут, то у вас есть шанс. Только по существу.

— Встречаете кого-то? Или сами?.. — смущенно улыбнувшись, поинтересовался мой собеседник.

Я пропустила вопрос мимо ушей и сочувствующе напомнила:

— Время-то пошло.

— Хорошо. — Он снова вздохнул. — Значит, так. Меня зовут Анатолий Мещеряков. Я, — он снова смущенно улыбнулся, — попал в затруднительное положение, и мне, наверное, нужна ваша помощь.

— Наверное или наверняка? — уточнила я уже без прежней язвительности.

— Наверняка, конечно, наверняка! — поспешно заверил меня Мещеряков. — Просто дело довольно деликатное…

Он выговорил это таким тоном, что мне стоило большого труда не усмехнуться.

— И я бы хотел его с вами обсудить.

— Дело в том, — заговорила я вполне деловым тоном, — что, во-первых, я уже веду в настоящее время одно расследование. А во-вторых, через двадцать минут начинается посадка на самолет. Сколько меня не будет в Тарасове, я сказать вам точно не могу.

— Вы улетаете в Москву? — с надеждой спросил Анатолий Мещеряков, посмотрев на часы. — Но и я туда же! Может быть, поговорим во время полета?

Я подумала и решила, что, выслушав его, все равно ничего не теряю, всегда можно сказать «нет», а на время полета опять-таки есть чем себя занять. Точнее, есть кому меня занять рассказом о своем житье-бытье, поэтому ответила согласием.

Мы помолчали. Потом у меня зазвонил сотовый. Я вытащила его из сумочки и с удивлением посмотрела на незнакомый номер, возникший на экране.

— Алло, — сказала я и не без удивления услышала Сережин взволнованный голос:

— Таня, ты где?

— Не в городе, — сказала я, поглядывая на моего деликатно отвернувшегося собеседника.

— Мне срочно нужно тебя увидеть, — едва ли не требовательно заявил Сергей.

— Нет, никак не получится, — покачала я головой.

— Таня, это действительно важно, неужели, ты думаешь, я стал бы беспокоить тебя по пустякам?! — По его голосу очень просто было заключить, что парень явно в каком-то тревожном состоянии.

— А что случилось? Только покороче! — поинтересовалась я уже серьезней, подумав, что он, наверное, и впрямь не стал бы беспокоить меня по пустякам.

— Покороче? — повторил Сережа. — Короче случилось то, что Лада…

Но тут послышались короткие гудки, и я с удивлением посмотрела на свой мобильный. Что такое? Внутри неприятно кольнуло. Что-то случилось в этот момент с Сережей или просто связь оборвалась? Я набрала определившийся номер, но услышала те же короткие гудки. Я поставила аппарат на повторение вызова и посмотрела на Мещерякова. Через десять минут начиналась посадка на самолет, поэтому мне в срочном порядке следовало решить, лететь ли в Москву, так и не выяснив, что случилось с Сергеем, или сдавать билет и ехать выяснять, что к чему. Видимо, на моем лице отразились эти сомнения, потому что Анатолий посмотрел на меня сочувствующе и вздохнул:

— Что ж, вижу, у вас дела…

— Да, похоже, что так, — рассеянно кивнула я, с тревогой ожидая, когда же линия освободится и я узнаю, откуда Сережа звонил.

— Значит, не полетите? — не унимался Мещеряков.

— Сделаем так, — сказала я, прикинув уже, что в Москву я могу попасть в любое другое время, а что случилось с Белостоковым, требуется выяснять немедленно. — Вот моя визитка, — протянула я небольшую белую карточку. — Позвоните мне, когда освободитесь, если, конечно, ваше дело может потерпеть. Я вас выслушаю и постараюсь помочь, но, увы, не сейчас. — Дисплей по-прежнему давал сигнал: линия занята. — А сейчас, извините, мне пора. — Я встала из-за столика.

— Но… Татьяна Александровна… — протянул Мещеряков.

— Может быть, я уже сегодня буду в Москве, — нетерпеливо проговорила я. — Вы надолго в столицу?

— На неделю…

— Хорошо, если хотите, я сама вам позвоню, — предложила я.

Он засуетился, протянул свою визитку со словами, что будет очень ждать моего звонка. Я еще раз пообещала позвонить, как только прилечу в Москву. После этого, прихватив сумку, я пошла сдавать билет. А когда сдала, то решила не таскаться с поклажей туда-сюда, а просто оставила ее в камере хранения. Пусть полежит, не надо будет заново собирать. И снова глянула на дисплей. Мой сотовый безрезультатно продолжал дозваниваться. Я вышла из здания аэропорта, поймала такси и по дороге в город решила все-таки проверить, что же это за номер высветился на моем экране. Я позвонила одному из своих многочисленных знакомых, Андрею Мельникову, зная, что Андрей как раз и мог мне помочь.

— Андрей, привет, это Таня Иванова, — сказала я, услышав не слишком довольный голос приятеля. — Я тебя ни от чего не отвлекаю?

— Отвлекаешь, — уже теплее проговорил Андрей. — Но раз уж отвлекла, говори, что там стряслось?

— Да вот нужно определить один номер…

— Таня, Таня, — глубоко вздохнув, промолвил Андрей. — Опять ты за старое? Сколько же можно телефонным хулиганством заниматься?

— До пенсии, — в тон ему ответила я. — Поможешь?

— Что с тобой делать! Давай свой номер.

Я назвала комбинацию цифр. Андрей записал, а потом в трубке повисло напряженное молчание.

— Что такое? — спросила я. — Андре-ей, ты там живой?

— Живой я, живой, — через некоторое время откликнулся Андрей совершенно другим тоном. — Ты действительно не знаешь, чей телефончик только что продиктовала?

— Правда не знаю, — заверила я.

— Это телефон одного человека, — загадочно протянул Андрей.

— Андрюша, — теряя терпение, проговорила я. — Я понимаю, что это телефон одного человека. Ну а что за человек-то?

— Танюша, — вздохнув в очередной раз, промолвил Андрей. — Поверь, я бы с радостью сказал тебе, кто это, но…

— Что «но»? — уже разозлившись от всей этой таинственности окончательно, спросила я.

— Словом, это один бандит, — выдал Андрей.

— Кто? — переспросила я, подумав о том, что вот бандитов мне сейчас только и не хватало. — Ты можешь назвать мне его имя?! — возмутилась я.

— Это Гвоздь, — сдался Андрей.

— Ах, вот так? — удивилась я.

Дело в том, что с господином Гвоздем, а по паспорту с Вадимом Сергеевичем Горенко, нас некогда связывало не только дело, но и роман. Поэтому я еще больше удивилась теперь, когда этот самый тип, — а я имела все основания называть его типом, — всплыл ни с того ни с сего, словно из небытия.

— Ты и правда не знала, да? — уточнил Андрей, будучи в курсе нашего общего с Гвоздем прошлого.

— Правда, — вздохнула я. — Даже не ожидала, что через столько лет он опять появится. Давай говори адрес. Надо его навестить.

— Уверена? Может, тебе в помощь кого отрядить? — обеспокоенно поинтересовался Андрей.

— Не надо, сама справлюсь, — отрезала я.

— Ну, смотри, — опять вздохнул Андрей. — Тогда перезвони мне минут через десять.

— Слушай, Андрей, а ты сам-то откуда знаешь этот номер?

— Ну, он мне недавно звонил…

— Интересно, — заметила я. — Очень интересно.

— У него ко мне был один небольшой вопросик, я ему кое в чем помог, — извиняющимся тоном проговорил Андрей.

— Это ваши дела, — смирилась я. — Тоже небось по определителю знаешь о его номере?

— Нет, он мне его оставлял, я после перезвонил.

— Ладно, и я после перезвоню, — сказала я и отключила мобильный.

В это время мы уже въехали в Тарасов, и я нервно поерзала на сиденье. Куда теперь-то? К Гвоздю? Я, признаться, не ожидала, что он меня встретит ласково, потому что расстались мы с Вадимом врагами в надежде, что никогда больше наши пути не пересекутся. Он, кажется, даже уехал из Тарасова, а теперь, видимо, вернулся. Интересно, как это Сережу угораздило с Гвоздем связаться и чем, интересно, тот сейчас промышляет? В прежние-то времена он действительно был самым что ни на есть отъявленным бандитом. А теперь? Времена таких вот отморозков, слава богу, миновали, и многим пришлось переквалифицироваться. В кого переквалифицировался Вадим? В бизнесмена, как многие? Ну, ладно, посмотрим-посмотрим.

А любовник он был что надо. Настоящий мачо! Роман у нас был бурный, но, как и все бурные романы, до обидного короткий. А начался он с того, что Гвоздь оказался одним из моих подозреваемых. И только когда я с блеском провела расследование, мы с ним перешли на другую стадию наших отношений. Никогда себе прежде не позволяла так расслабляться, как в этот раз с Сергеем… Вспомнив о Белостокове, я нахмурилась. Что же там такое случилось с ним? Главное, не опоздать бы!

— Куда теперь? — спросил у меня непривычно хмурый водитель-таксист.

— Минутку, сейчас уточню, — улыбнулась я и перезвонила Андрею. Тот сразу же дал мне адрес. — Спасибо, Андрей, — поблагодарила я, выслушав при этом пожелания удачи. Впрочем, от предложения помочь я опять отказалась и, обратившись к водителю, сказала: — Теперь в центр, на Вольскую. Пересечение с Рабочей.

Как я поняла, полученный номер был телефоном офиса. Я, может, и испытала некоторое разочарование, что телефончик не домашний, но по здравом размышлении решила, что, наоборот, это намного лучше. Узнаем, чем занимается теперь господин Гвоздь. Пока мы ехали, я еще раз набрала загадочный номер, но снова ничего, кроме коротких гудков, не услышала. А жаль.

Пока добирались до центра города, раздражение только нарастало; я попыталась, конечно, взять себя в руки, но настрой оставался крайне боевой, такой, что чуть услышу не понравившееся мне слово, так сразу же отвечу хуком справа. Или слева. Тоже неплохо получается. «Что это вы злобничаете, Татьяна Александровна?» — спросила я себя. И поняла, что злобничаю оттого, что просто очень боюсь встречи с Вадимом.

Наконец мы доехали до центра, свернули на Вольскую и добрались до Рабочей.

— Куда дальше? — все так же хмуро спросил водитель.

— Остановитесь здесь, — сказала я, расплатилась и вышла из машины.

Я огляделась, решая, куда теперь направиться. Поискала глазами вывеску с номером дома. Ага, вот она! Обычное каменное здание в три этажа. Я поднялась по ступенькам и толкнула деревянные двустворчатые двери. Причем над ними было несколько табличек, по которым можно заключить, что здесь располагаются юридическая консультация, нотариус, а также еще несколько, видимо, небольших фирмочек, чьи названия ни о чем мне не говорили. Итак, я вошла. Внизу меня встретила такая же хмурая, как водитель такси, тетка-вахтерша. Она зыркнула на меня и спросила:

— Вы куда это, девушка?

Я остановилась, улыбнулась и очень вежливо ответила:

— Знаете, мне нужен триста пятый офис. Это где?

— А документы? Покажите документы и запишитесь, — потребовала она.

Я достала из сумочки свою «палочку-выручалочку», то есть удостоверение сотрудника уголовного розыска, и показала его тетке. Но та, вместо того чтобы тут же преисполниться ко мне доверием и уважением, скомандовала:

— Дайте-ка мне его, девушка!

Я не смутилась тем фактом, что удостоверение-то у меня просроченное, и с самым уверенным видом протянула его вахтерше, очень надеясь, что тетка не разглядит и не распознает, что срок-то моей «ксивы» истек давным-давно. Я изобразила равнодушие, чтобы не привлекать к себе особого внимания. Может, надо было ограничиться паспортом? Или, на худой конец, лицензией частного сыщика? Или вообще, как только она его потребовала, надо было тут же сказать, мол, извините, ошиблась, смущенно улыбнуться и достать чего-нибудь попроще, вроде того же паспорта?

Впрочем, теперь уже поздно было что-либо менять: тетка-вахтерша сосредоточенно изучала мои «корочки». Я ждала, якобы сгорая от нетерпения, а на самом деле думала, только бы пронесло… Не пронесло.

— Что это вы мне дали, де-вуш-ка?! — возопила эта сторожевая фурия, по слогам выговаривая последнее слово.

— А что? — с самым невинным видом поинтересовалась я.

— Оно же прос-ро-чен-ное! — возмутилась она.

— Да? — Я изобразила на лице удивление. — Ах, ну конечно! — и выразительно хлопнула себя по лбу. — Я же не ту сумочку взяла! И как я могла забыть?! — Я огорченно скорчилась и полезла выуживать другой документ — паспорт, затем протянула его тетеньке и жалостливо улыбнулась: мол, простите, недоразуменьице вышло.

Паспорт мой она взяла, недовольно что-то фыркнув себе под нос, рассматривала его до крайности долго и пристально, а потом, вернув мне документ, сказала:

— Так какой вам надо офис-то?

— Триста пятый, — вежливо ответила я.

— Вот здесь напишите. — Она ткнула пальцем в открытую большую тетрадь, лежавшую перед ней на столе. — Кто вы и куда вам надо. И время, время не забудьте! — указывала она грозно, пока я наскоро выводила свои данные.

— Что еще? — поинтересовалась я.

— Поднимайтесь на третий этаж, — проворчала тетенька и махнула рукой в направлении лестницы.

Миновав наконец этот опасный участок с грозным часовым, я прошла к лестнице, признаться, не без облегчения оставив позади этого цербера в юбке. Да, мимо такой не прошмыгнешь, знает человек свое дело. Очень даже знает. Я стала подниматься по пологой широкой лестнице, чувствуя, что мой запас злобной энергии, который я так тщательно копила по дороге сюда, заметно израсходовался. На втором этаже, увидев табличку «место для курения», я завернула туда, стала доставать сигареты: неплохо перед визитом собраться с мыслями, настроиться на предстоящую встречу. И только подошла к окошку и выудила из сумочки пачку, как увидела: сверху, с третьего этажа, спускался… Сергей Белостоков собственной персоной. Я так и замерла с сигаретой в руке. Сергей тоже, надо признаться, изменился в лице, потому как, похоже, никак не ожидал меня здесь увидеть. Мы стояли, как два идиота, глядя друг другу в глаза. Первым опомнился он. Я, правда, к этому моменту тоже уже пришла в себя.

— Не ожидал такой оперативности. — Сергей подошел ко мне и выдавил из себя некое подобие улыбки.

— Да, — сказала я, не мигая глядя ему в глаза. — Я такая, я и броситься могу!

— Запомню, — криво усмехнувшись, кивнул он.

Я закурила, он последовал моему примеру. Помолчали. Следуя восточной стратегии, я делала вид, что ничего не желаю от него узнавать: пусть сам заговорит, в конце концов, это ведь он мне звонил и настаивал на встрече. Пусть и объясняется теперь.

— Я тебе звонил, — сказал Сергей, так и не дождавшись моих расспросов.

— Да, — вполне равнодушно подтвердила я и посмотрела на него.

— Я хотел с тобой встретиться, — продолжил он в том же духе.

— Да, — снова сказала я и отвела глаза.

— Дело в том, что Лада кое-что узнала, — проговорил он, но я не изобразила на лице и в этот раз нетерпения. Кто, в конце концов, заинтересован в расследовании? Кто из нас клиент и заказчик, а кто сыщик? Пусть сам все выкладывает. — Так вот, — повторил Сергей, — Лада кое-что узнала. И это касается Алекса. Тот парень, ну, про которого ты, помнишь, говорила, молодой поэт и сын… Так вот, он не сын.

Я посмотрела на Сергея, вспоминая, а говорила ли я ему что-нибудь про Антона? Правда говорила? Именно про Антона? Я прищурилась. Нет, не припоминаю. Конечно, разговор касался как темы плагиата, так и темы появившегося сына. Но чтобы я конкретное что-то сболтнула? Что, мол, и молодой поэт, и сын — одно лицо. Не было такого. Не было! Расстройством же памяти я не страдаю. До сих пор не страдала, по крайней мере. И потом, себе я доверяю куда больше, чем… Я посмотрела на Сергея и кивнула. Не стану его разубеждать. Посмотрим, что будет дальше. Посмотрим.

— Так вот, он не сын. Оказалось, что…

— А как вы узнали? — спросила я, по-моему, это был самый закономерный вопрос.

— Ну. — Сергей улыбнулся и даже как-то просветлел лицом.

— Лада решила, что раз Алекс сам отсюда, то, должно быть, и сын его здешний. Она нашла где-то в его документах адрес тетки, с которой они раньше не встречались, и навестила ее… — Я поставила очередную галочку, потому что мне показалось, что было бы куда проще спросить, где живет высотинская родственница, у Пантелеева, чем перерывать столько бумаг.

— Поговорила с ней и от нее и узнала всю эту историю с сыном, — продолжил Сергей. — А потом она пошла в загс того района, где мальчик родился, и попросила показать запись о рождении… — Тут я поставила вторую галочку, потому что у меня сложилось твердое мнение о том, что Антон родился в пригороде, а там у них, наверное, и свой роддом имеется. Надо выяснить.

— Выяснилось, — между тем не умолкал Сергей, — что там записан другой человек, ну, как отец, понимаешь? Александр Чередниченко. Ну, там еще кое-что есть, например, мы…

Я поставила себе третью галочку, потому что крайне интересно узнать, кто это «мы», если Лада уже в Москве. Уж не с Гвоздем ли в компании нашли они этого самого Александра Чередниченко?..

— Так что все это блеф, — заключил Сергей. — Не было у Алекса никакого сына, это мальчишка, похоже, сам узнал каким-то образом…

Я согласно то и дело покачивала головой, делая вид, что совершенно ему доверяю, и стараясь не глядеть ему в глаза, чтобы не просек того, что на самом деле я прекрасно понимала, если слово «блеф» и можно к чему-то применить в данной ситуации, то именно к тому, в чем он меня сейчас пытался убедить. Но вида не подала. А когда он наконец замолчал, я затушила сигарету и, улыбнувшись, сказала:

— Что ж, Сереженька, все это важно. Я рада, что вы такие молодцы. Может, мне прекратить свои попытки что-то наконец выяснить?

— Ну… — протянул он, закуривая новую сигарету. — Знаешь, мы что-то так подумали-подумали и решили, что ты, наверное, права. А чем дальше, тем, может, еще больше смертей будет? — как-то суеверно спросил он. — Не надо. Чего уж, человек в земле, и так уж слишком много тайн открылось. Хватит.

— Хорошо, — улыбнулась я еще шире, но, пожалуй, и неискренней. — Ты, наверное, прав. Я тоже что-то подустала от всего этого. Закрываем так закрываем.

— Да, насчет гонорара ты не волнуйся, я заплачу. — И он тут же, на лестнице, полез в карман за портмоне, вытащил из него причитающиеся мне остатки гонорара.

Кивнув, я взяла деньги, убрала их в кошелек и опять улыбнулась.

— Что ж, как говорится, кто платит, тот и девушку танцует. Значит, все? — спросила я, заглянув ему в глаза.

Сережа вдруг как-то стушевался, побледнел, потом покраснел, выкинул сигарету в окно, а потом неожиданно и резко прижал меня к себе и, глядя в глаза, прошептал:

— А теперь поедем к тебе… Или ко мне, если хочешь?

Я с минуту подумала-подумала, а потом решила для себя, что не нужны мне больше никакие хлопоты по этому делу, да и совесть моя на сей раз чиста — клиент сам отказался продолжать расследование, какой с меня спрос? Так вот, я заглушила нехорошее подозрение внутри себя, появившееся после пространных Сережиных объяснений, махнула рукой на расследование и сказала:

— Поедем ко мне!

Он поцеловал меня долго и нежно, и мы спустились по лестнице, благополучно миновав злобную вахтершу.

Кошки, конечно, у меня на душе скреблись — поступала я неправильно и знала это наверняка, но только на несколько часов так хотелось забыть обо всем этом и просто любить этого высокого блондинистого поэта. Захотелось себя, знаете ли, побаловать. Ну и побаловала…