Глава 6
Вытащив из бардачка карту автомобильных дорог, я глянула на нее и определила, как добраться до поселка. Пробки на дорогах почти рассосались, что давало возможность пересечь город кратчайшим путем. Это обстоятельство прибавило мне оптимизма, и я решительно тронулась в путь.
…Поселок Залесье ничем не отличался от других таких же селений, забытых богом и властью. Одноэтажные деревянные дома, пострадавшие от дождей и времени, окруженные ветхими пристройками, служившими когда-то хлевами и конюшнями, казались жалким, мрачным символом бедности. Соответственно выглядели и люди — хмурые, недовольные жизнью женщины и неряшливые мужчины с фиолетовыми носами.
Недалеко от дороги я повстречала старика, пасущего козу.
— Добрый день, дедушка. Как мне найти участкового? — спросила я.
Дед с любопытством осмотрел мою «девятку», затем меня и, по-молодецки пригладив седые усы, поинтересовался:
— Тебе, дочка, которого участкового надо? Ежели молодого Николу, того, что недавно из города прислали, так он, должно быть, у Мельниковых. Полина третьего дня самогон ставила, вот они со вчерашнего вечера из избы и не выходят. А коли хочешь бывшего, Кузьму Михайловича, повидать, на рыбалке он, у моста. Покуда последние теплые деньки стоят, его от реки волоком не оттащишь.
— Как мне к мосту проехать, дедуля?
— Так прямо и езжай. В аккурат к реке попадешь.
Старик меня не обманул. Проехав сквозняком главную улицу поселка, я очутилась перед мостом, где по колено в воде стоял мужчина пенсионного возраста с удочкой в руках.
Я спустилась к реке и тихонько окликнула бывшего участкового:
— Кузьма Михайлович, уделите несколько минут вашей коллеге из города!
Мужчина слегка повернул голову, приложил палец к губам, призывая к тишине. Затем он резко подсек леску и вытянул из воды блестящую рыбину.
— Это вы, что ли, коллега? — иронично спросил он, выходя на берег.
Его спокойные и в то же время по-мальчишески задорные глаза, казалось, безмолвно попрекали: «Кому я мешал? Спокойно ловил себе рыбу. Эх, молодежь! Нет от вас нигде покоя!»
— Здравствуйте, Кузьма Михайлович. Я Иванова Татьяна Александровна, частный детектив, — серьезно представилась я и протянула ему лицензию.
— Да перестаньте вы мне бумаги-то под нос тыкать, все равно без очков ничего не вижу. Что же вас, сударыня, привело в наш поселок? Вроде бы пока у нас все тихо и мирно.
— Хотела посоветоваться с вами и расспросить о делах давно минувших. Жили у вас в поселке шестнадцать лет назад Семеновы. Может, помните таких?
— Отчего же не помнить? Помню, жили такие. Только уж больно интересное занятие вы для себя выдумали, Татьяна Александровна. Сколько лет-то прошло…
— Много, я знаю. Это, конечно, затрудняет расследование, но дело серьезное и уходит корнями в прошлое.
— Рыться в прошлом, конечно, можно, если есть определенная цель.
— Цель есть.
— Какая, если не секрет?
— Видите ли, Кузьма Михайлович, я должна помочь вашей бывшей односельчанке Александре Семеновой найти человека, причастного к гибели ее жениха.
— А почему вы решили его искать в Залесье? — удивился пенсионер.
— Не утверждаю, что он живет в поселке. Однако привела меня сюда цепочка событий, случившихся шестнадцать лет назад и касающихся семьи Александры Семеновой.
— Уж не пожар ли?
— Пожар, конечно, тоже.
— Эх, Татьяна Александровна, не хочется мне вас разочаровывать, но никакого преступника нет, как не было и преступления — дом сгорел по вине самой хозяйки. Я лично расследовал это дело и могу вам назвать причину, повлекшую за собой пожар и смерть женщины. Анна той весной окончательно подорвала свое здоровье. Заболевание было связано с расстройством нервной системы и нарушением сна. В районной поликлинике ей предложили принимать успокоительные и снотворные средства. Дома женщина незамедлительно воспользовалась лекарством, забыв при этом выключить электроплитку. Крепко уснув, она не слышала, как затрещала перекалившаяся спираль электроприбора, не видела, что расплавился провод, подключенный к сети. Наверное, искры попали на газету, лежавшую рядом с плиткой, или на какой-то другой легко воспламеняющийся материал. Начался пожар. Аннушка так и не проснулась, задохнувшись от дыма. В охваченную огнем комнату никому добраться не удалось. В общем, после пожара от тела практически ничего не осталось. Причину пожара и источник возгорания установили пожарные. Смерть констатировал районный врач. Несчастный случай произошел вследствие неаккуратного обращения с бытовым электроприбором. Правда, документация теперь в городском архиве, так что…
— А дочь Александры Семеновой тоже погибла при пожаре?
Бывший участковый вытаращил на меня удивленные глаза.
— Да что вы, сударыня, разве не в курсе? Ребенок спал в соседней комнате, за закрытой дверью. Соседский парнишка увидел пламя, охватившее дом, и успел спасти девочку, проникнув в комнату через разбитое им окно.
— Так, значит, девочка жива? Что же с ней стало потом?
— Потом… Какое-то время девчушка жила у соседей — Евдокии Прохоровны и ее сына Юрия, который, собственно, и спас малышку. Я пытался отыскать мамашу девочки, делал запросы в Тарасов, другие города, но безуспешно. Знаете, что я вам скажу — таких безответственных, наглых девиц, как Александра Семенова, для которой вы так стараетесь, самих надо наказывать уголовно, чтобы впредь было неповадно детей-то бросать. Нарожают, понимаешь, и считают, что на этом их миссия выполнена, а дети потом сиротами растут. Вот так ей и передайте! А ребенка определили в покровский детский дом до объявления мамаши — других-то родственников у Семеновых не было. Только вижу, она так и не объявилась?!
— У меня, Кузьма Михайлович, имеются другие сведения. Оставив ребенка с матерью, Александра устроилась на работу в Москве и ежемесячно отсылала в Залесье денежные переводы. Что очень важно — назад деньги не возвращались. Поэтому девушка была уверена, что материально ее мать и дочь обеспечены. Конечно, корешки и квитанции не сохранились, но проверить это все-таки можно. Был на бланках указан и московский адрес, где проживала, правда, без регистрации, Александра. Летом Саша приезжала в поселок, чтобы забрать дочь. Но Евдокия Прохоровна обманула мою клиентку, сообщив, что девочка погибла. Теперь меня интересует, что собой представляет эта Евдокия Прохоровна? Не знаю, как сейчас, но в то время именно она работала почтальоном в поселке, в ее обязанности входило приносить односельчанам письма и деньги, да и вам она должна была сообщить в нужный момент адрес Александры. Почему она этого не сделала? Зачем ей это было надо? Вот что мне хотелось бы узнать.
— Да… — только и сказал бывший участковый, недоверчиво покачивая головой.
Достав из кармана ветровки пачку «Дуката», он закурил и, втянув в себя столько дыма, что от сигареты осталась ровно половина, озадаченно произнес:
— А ведь дело попахивает керосином! Если служащий госучреждения недобросовестно относится к своим обязанностям и, используя служебное положение в корыстных целях, незаконно завладевает денежными средствами — это уже уголовная статья. Не так ли, сударыня? Хотя по истечении срока давности вряд ли возможно возбуждение дела. И все же я думаю, что Прохоровну стоит припугнуть. Кто знает, может, чертовка и правда в чем виновата? Только вот одного я в толк никак не возьму: как могут увязаться переводы, не доставленные шестнадцать лет назад Анне и ее внучке, с недавним убийством? Прохоровна уже больше года из поселка ни ногой. Если бы она в город уезжала, я обязательно бы приметил. У нас ведь один автобус поселок обслуживает. Утром везет сельчан в Покровск, а вечером возвращается обратно.
— Не знаю, Кузьма Михайлович. Но думаю, что дело тут не только в переводах. Важно, что женщина не рассказала Александре правду об уцелевшем ребенке и скрыла ее московский адрес. Кто знает, как сложилась бы судьба ее дочери? И еще: малышку мог бы забрать отец девочки, неоднократно писавший Александре письма, которые, заметьте, тоже не дошли до адресата.
— Дела… А ведь я вспомнил, что в конце того года в поселок приезжал молодой человек и интересовался Семеновыми.
— Вот то-то и оно.
В глазах бывшего участкового вспыхнул огонек азарта. Словно охотничий пес, учуявший запах дичи, он уже рвался в бой, напрочь забыв о рыбалке.
Мы сели в мою «девятку» и по главной улице вернулись к началу поселка.
— Скажите, Кузьма Михайлович, кроме соседки-почтальона, у Александры были какие-нибудь недоброжелатели, враги или завистники в поселке?
— Ох, сударыня, сложную задачу вы передо мной поставили. Разве теперь вспомнишь? В моей памяти ничего подобного не отложилось — жила себе девчонка тихо и мирно, никому не мешала, среди других не выделялась. Разве что внешне была куда интереснее остальных.
— А как же друзья? Подруги у Семеновой были?
— Близких подруг не было.
— Странно.
— Ничего подобного. Полно людей, у которых не то что приятелей, хороших знакомых нет. Александра вообще была какая-то другая, непохожая на наших поселковых девчат. Я имею в виду поведение, манеры, да и взгляды на жизнь тоже. Неинтересно ей было с местной молодежью. Но Сашу никто не обижал. А ребята так и вообще не прочь были за ней приударить.
Я, соглашаясь, кивала. Все это вполне соответствовало поведению моей клиентки.
— Остановите-ка, Татьяна Александровна, на минутку. Стоит заглянуть на почту, возможно, Евдокия еще там. Хотя вряд ли эта бестия хоть раз досидела до конца рабочего дня. Сколько ее знаю, все у нее находятся причины улизнуть домой — то ноги болят, то сын приехал, то картошку надо копать. И ругались мы с ней, и на общественном собрании прорабатывали — толку с гулькин нос. А теперь и вовсе махнули рукой. Работать за такую крохотную зарплату на почте никто не хочет. Молодежь так и вовсе из поселка бежит. А Прохоровна, кроме получки, еще и пенсию получает. Так что деваться некуда, приходится терпеть.
Кузьма Михайлович скрылся за дверью неказистого строения, напоминающего сарай. Не прошло и минуты, как он возвратился назад — его предположения оправдались.
— Зато на других всю жизнь доносы строчила! — покачал головой мужчина. — Да и сейчас вечно всем недовольна, жалуется, сплетничает, заявления и анонимки по инстанциям носит.
— Это по каким же причинам?
— Да без причин. Квалификацию терять не хочет. Нравится ей соседей грязью обливать.
— Бывает…
— Машина дальше не проедет, — предупредил меня бывший участковый. — Котловым кирпич привезли, да посреди дороги и сгрузили. Теперь пойдемте пешком.
Узкая извивающаяся тропинка, проходящая вдоль заборов между дворами, вывела нас на соседнюю улицу. Кузьма Михайлович ускорил шаг и, помогая себе размашистыми движениями рук, энергично двинулся вперед.
Вот уж не думала, что пожилой человек может обладать такой юношеской быстротой!
В конце улицы с покосившимися заборами стояли несколько неряшливо одетых кумушек. Они громко о чем-то сплетничали, но, увидев нас, замолкли.
Бывший участковый поинтересовался, дома ли Евдокия Прохоровна, и, получив утвердительный ответ, удовлетворенно хмыкнул.
Я поздоровалась, но, услышав в ответ только кряхтение и причмокивание поджатых старушечьих губ, прошагала мимо, и старухи вновь оживились.
Да уж! Немудрено, что Александра без оглядки сбежала из поселка!
— Не обращайте на них внимания, — проявил чуткость пенсионер. — Народ у нас в поселке отзывчивый и гостеприимный, только чересчур подозрительный. Бабульки уже наверняка прослышали, что в поселок приехала молодая особа на дорогой машине, вот и насторожились.
Нужный нам дом оказался последним. Он перегораживал улицу, образуя тупик.
Кузьма Михайлович открыл низкую деревянную калитку, по узкой дорожке мы подошли к крыльцу. Мужчина поднялся на две ступеньки и постучал.
В двери показалась хозяйка. На вид ей было не менее семидесяти лет, хотя на пенсии, по словам участкового, она всего пять лет.
— Ты чего это, Михайлович, никак в гости ко мне решил наведаться или по делу? — спросила женщина, разглядывая меня в упор.
— По делу, по делу. Ты давай на пороге-то людей не держи, разговор у нас к тебе серьезный, — строго скомандовал бывший участковый и, отодвинув плечом хозяйку, первым прошел в избу.
За ним поспешила Прохоровна, последней вошла я.
В неприбранной комнатенке, заставленной разваливающейся мебелью, пахло плесенью и старостью. Крошечные окошечки были наполовину задернуты занавесками, поэтому в комнате стоял полумрак. С потолка свисала паутина, а обои на стенах давно потеряли свой первоначальный цвет. Зато почти на каждой стене висели фотографии, такие же пожелтевшие, как и сами стены. В основном на снимках были запечатлены две фигуры — женщина и мальчик, по-видимому, сама хозяйка и ее сын Юрий. На некоторых — только Юрий в разные периоды жизни, от младенчества до взрослого мужчины.
Сама хозяйка, честно говоря, выглядела совершенно непривлекательно. Из-под вылинявшей кофты торчала неглаженая блузка с оттянутыми краями. Непропорционально тонкие ножки с проступающими крупными венами чудом держали огромное туловище. Шеи не наблюдалось вовсе, большая грудь покоилась на выпирающем подушкой животе. Женщина напоминала паука, какую-нибудь экзотическую «черную вдову». Она даже передвигалась, словно паук, цепляясь руками за стены и мебель.
Прохоровна боком протиснулась к столу, слишком близко придвинутому к комоду, и плюхнулась на соседний с Кузьмой Михайловичем стул.
— Ну вот, Евдокия, — начал без обиняков бывший участковый. — На этот раз ты влипла по-настоящему. Вот пришли тебя арестовывать.
— Чего?! Это кого ты пришел арестовывать? За какие такие грехи? Да кто тебе дал такие полномочия-то?.. — вскипала, точно паровой котел, хозяйка избы.
— Успокойтесь ради бога, Евдокия Прохоровна, и давайте сначала просто поговорим, — прервала я бурный словесный поток. — Нам пока нужно, чтобы вы ответили на несколько интересующих нас вопросов.
— То-то же! А то арестовывать пришли!
— Скажите-ка нам, почему вы обманули вашу бывшую соседку Александру Семенову, когда она приезжала в поселок после смерти своей матери?
— Какой еще обман? Никого я не обманывала. Даже не помню, чтобы Семенова приезжала в Залесье.
— Ах, не помнишь! — не удержался участковый. — А кто тем летом всех баб в поселке взбаламутил? Кто сплетни распустил, будто мамаша Олечки приезжала и от ребенка отказалась? В общем, дорогая соседушка, свидетели найдутся.
— Ой, ой, ой! Грош цена твоим свидетелям! Никто не слышал, о чем мы с ней говорили.
— Ошибаешься. Напрасно ты так думаешь. Так что давай-ка не ойкай, а выкладывай все начистоту.
Глазки Прохоровны испуганно забегали, она так сильно вцепилась руками в стол, что костяшки ее пальцев побелели.
— Ну, было дело… — неохотно призналась женщина. — Что правда, то правда. Приезжала Александра в поселок. Ворвалась ко мне в огород и давай в дверь барабанить. Сама вся разодетая, серьги золотые на ней, колечки, туфли на высоких каблуках. Думаете, ей дочь была нужна? Себя показать приезжала! Вот я ее и отослала, чтобы не маячила перед глазами.
— Не может быть! — воскликнул Кузьма Михайлович. — Ты что же это наделала? Ребенка матери лишила!
— Ты, Михайлович, совсем рассудок потерял! Какая из нее мать? Да твоя Семенова — прожженная бестия, клейма ставить негде!
— Ах ты, кошка драная! Врать-то горазда! А письма и деньги из Москвы почему соседям не приносила?
— Ох, что-то мне нехорошо… мигрень опять начинается, сил больше нет терпеть, — театрально хватаясь руками за голову, простонала Прохоровна.
— Брешешь опять! Вечно ты своими болячками прикрываешься. А ведь я еще тогда заподозрил, откуда ты то на новый телевизор, то на пальто, то на сапожки деньги находишь.
Евдокия Прохоровна молчала, продолжая изображать больную.
— Да ты и впрямь в лице переменилась! — продолжил бывший участковый. — Только дело не в мигрени, а в дурной твоей голове. Живо отвечай, куда чужие деньги дела? А не то сейчас же отвезем тебя в районный участок. Там церемониться не станут!
Препираться Прохоровна перестала, испугалась попасть в милицию.
— Виновата! Прости, Михайлович, меня, грешную!
Внезапно она уронила голову на руки и зарыдала.
Такая ее реакция чрезвычайно меня удивила.
— А ну, хватит сопли пускать!
— Черт попутал! Все деньги себе брала, а письма сжигала!
— Неужели ты нуждалась так сильно или осерчала за что на Семеновых? Вроде не самая бедная в поселке была?
Евдокия Прохоровна перестала всхлипывать, настороженно посмотрела на бывшего участкового.
— Почему вы так поступили? — спокойно повторила я вопрос.
— Всю жизнь эта семейка стояла мне поперек дороги! Сначала Анна, потом подросла Александра и тоже добавила дегтя.
И тут Евдокию словно прорвало. Женщина, задыхаясь от злости, вываливала все свои обиды.
Евдокия и Анна знали друг друга с детства. Девочки вместе играли на сельских улицах, гуляли в лесу, ходили в один класс.
Как-то в поселок приехал новый мальчик Володя. Был он круглым отличником. Но самое удивительное, за что в него влюбились почти все девочки поселка, это то, что вел он себя как интеллигентный взрослый мужчина — культурно и обходительно. К тому же ботинки у Владимира всегда блестели, а на брюках красовались безупречно ровные стрелки.
Приехали его родители в Залесье поднимать народное хозяйство. Отец был агрономом, мать преподавала в школе немецкий язык. Им выделили лучший дом в поселке — кирпичный, стоявший на центральной улице, рядом с сельсоветом и магазином.
Каким-то чудом Евдокии удалось обратить на себя внимание новичка, и он предложил ей сидеть за одной партой.
Другие девчонки ей завидовали — учеников в поселке было немного и свободных парт хоть отбавляй.
Иногда Володя провожал подругу из школы. Но так как Евдокия и Аня жили по соседству, то домой они ходили втроем.
Евдокия уже считала Владимира своим женихом и строила планы на будущее. И все могло бы сложиться хорошо, но вышло совсем не так.
Владимира призвали служить, а вернувшись в поселок, он вдруг рьяно принялся ухаживать за Анной.
Подруги перессорились и перестали разговаривать друг с другом. Даже когда Владимир сделал Анне предложение, Евдокия не поверила, что потеряла парня навсегда, и не пришла к молодоженам на свадьбу.
Правда, через год сама Евдокия вышла замуж за местного тракториста Федора, и отношения соседок перешли в новую фазу. Они здоровались, мило улыбались при встречах, но негласно между ними будто проходили какие-то соревнования. Каждая из них пыталась доказать, что на ее долю счастья выпало больше. Однако это только казалось. На самом же деле Евдокия черной завистью завидовала бывшей подруге и тайно злорадствовала при каждой ее неудаче.
Счастье Анны длилось недолго. Зимой, на пятом году их совместной жизни, Владимир погиб. Переправляясь на поселковой машине через реку по льду — моста тогда еще не было, — грузовик ушел под воду. Лед не выдержал тяжелой техники, треснул, и темная вода поглотила машину вместе с ее пассажирами. Спасти людей не удалось, погибли все — агроном, его жена, Владимир и шофер.
Анна осталась вдовой с четырехлетней Сашей на руках. Из кирпичного семеновского дома ей пришлось переселиться.
Через полтора года муж Евдокии утонул в той же реке, решив искупаться, как говорится, под хмельком.
Итак, двум одиноким женщинам с малолетними детьми — девочкой и мальчиком — пришлось самостоятельно вести хозяйство и заботиться о малышах.
Нюрина Александра росла спокойным, послушным ребенком. Год от года девочка становилась все краше, унаследовав от родителей хорошую фигуру и приятные черты лица. С Юркой проблем оказалось куда больше. Как и всем мальчишкам, ему постоянно нужно было куда-то лазить, что-то ломать и досаждать этим матери. Да и внешне он не отличался ничем примечательным — рос худым и бледным, как парниковый огурец.
И все бы еще ничего, если бы этого бестолкового мальчишку не тянуло в соседний двор. Все, что можно было вытащить из дома, он относил Александре — пирожки, конфеты, игрушки, книжки и карандаши. Кажется, была бы его воля, он и сам остался бы у Семеновых. И чем строже мать запрещала Юре бывать у соседей, тем сильнее было желание мальчика туда пойти.
К восьмому классу Юрий понял, что без памяти влюблен в Александру. Поняла это и Евдокия Прохоровна. Только Александра ничего не хотела замечать. Юрий для нее оставался просто соседским мальчишкой, младшим товарищем.
Евдокия Прохоровна знала, что Анна отговаривает свою дочь от поступления в театральное училище, изо всех сил пытается удержать ее в поселке. Поэтому сама Евдокия настойчиво вбивала сыну в голову, чтобы тот поступал после восьмилетки в машиностроительный техникум. Женщина была уверена, что в театральное училище эта зазнайка, эта себялюбивая девчонка не пройдет ни за какие коврижки, и даже предложила ей место помощницы на почте. В то же время она всем сердцем мечтала о поступлении Юрия в машиностроительный техникум. В технике и машинах он разбирался! Наверное, пошел в отца-тракториста.
Однако все произошло с точностью до наоборот. Сын провалился на первом же экзамене, а Александра все набирала и набирала нужные баллы. Это было выше ее сил! Но когда Нюрка примчалась на почту и растрезвонила односельчанам о поступлении Сашеньки в театральное училище, Евдокия готова была ее убить. Негласные состязания продолжались, и она, как всегда, проиграла. С тем, что в жизни не везет лично ей, женщина еще кое-как могла смириться. Человек привыкает ко всему. Но за сына она готова была стоять насмерть. Естественно, что во всех напастях и бедах Юрия она обвиняла семейство Семеновых. Это из-за Александры ее сын не поступил в техникум. Девчонка вскружила ему голову, мешала нормально учиться и сбила с истинного пути! Анна оказалась виноватой в том, что привечала у себя дома соседского мальчишку и поощряла отношения между Юрием и своей дочерью. И даже в том, что в сентябре Юра не вернулся в поселок и не пошел учиться в девятый класс, тоже повинны были соседи.
Время шло. Александра училась в театральном училище, а Юрий устроился в Тарасове на работу. Он бегал по стройкам с ведром и лопатой, получая жалкие копейки, разгружал вагоны на железнодорожной станции, подметал улицы и терпеливо ждал, когда Александра увидит в нем настоящего мужчину. Мальчишка часами караулил свою возлюбленную около общежития, чтобы передать сахар, печенье или колбасу, купленную на сэкономленные деньги. Только королева так и не оценила шута!
В поселке Юра не появлялся, изредка звонил матери на почту — хорошо, что хоть там был телефон. Даже теплые Юрины вещи Евдокии Прохоровне пришлось отвозить в Тарасов самой. Что же она там увидела? Ее единственный ребенок жил вместе с грязными, безбожно матерящимися мужиками в прокуренной общаге, в комнате на десять человек. А ведь Юрию тогда было всего пятнадцать лет.
Женщина умоляла сына одуматься, плакала, ругалась. В результате они поссорились, и Евдокия Прохоровна вернулась в поселок ни с чем.
В начале лета в Залесье приехала Александра. По всему было видно, что в Тарасове у нее случился неудачный роман, который закончился «интересным положением» несостоявшейся артистки. Евдокия Прохоровна облегченно вздохнула — уж теперь-то все встанет на свои места! И действительно, сторонясь злых языков и сплетен, Семеновы поутихли, почти не показывались на людях.
Через три месяца Шурка родила дочь. Однако воспитывать ребенка у молодой мамаши не было никакого желания. Оставив малышку с Анной, она укатила в Москву.
Как и следовало ожидать, следом за Александрой в поселок вернулся Юрий. Парень устроился работать на местную птицефабрику и больше не докучал своими визитами Семеновым. Евдокия Прохоровна успокоилась. Однако после отъезда Александры сын не находил себе места.
Евдокия Прохоровна быстро сообразила: узнай Юрий о местонахождении Александры, он тут же помчится следом. Поэтому все письма, а затем и денежные переводы она решила старшей Семеновой не передавать. Благо вся корреспонденция проходила через ее руки.
Когда раскрасневшаяся от гнева и задыхающаяся от эмоций Евдокия Прохоровна закончила свой рассказ, я только мысленно присвистнула, не в силах подобрать нужных слов. Образно выражаясь, Евдокия без зазрения совести подложила соседям свинью!
— Ну, ты, Прохоровна, и сволочь! Ну и змея! Да за это убить тебя мало! Это же надо такое удумать? — взорвался бывший участковый. — Ты хоть понимаешь, что, возможно, не только Семеновым, но и сыну своему жизнь поломала?
— Поломала? Да я спасла Юрия! — При этих словах женщина вскочила с места, с грохотом отодвинув стул. — Может, ты забыл, благодаря кому через год бригада вышла на первое место по объему продукции? Или не помнишь, что он с отличием закончил техникум?
— Ваш сын сейчас живет с вами? — вступила в разговор я.
— А что ему тут делать? Он в Покровске живет! У Юрия там своя квартира. Приедет ко мне на часок и назад. Работает менеджером в крупной фирме. Сейчас до начальника отдела дослужился, женился. Вот вам и испортила! Как только эта свистулька Семенова исчезла из его жизни, все пошло хорошо.
— Да уж, про Юрия действительно ничего плохого сказать не могу, хороший парень, серьезный, с понятиями, — согласился Кузьма Михайлович. — И как только у такой пройдохи, как ты, мог вырасти воспитанный, добродушный парень?
Прохоровна распрямила плечи, горделиво подняла подбородок и наградила нас враждебным взглядом.
— Можете везти меня в участок, арестовывать, судить, но повернись время вспять, я поступила бы так же!
Вести с упрямой старухой дальнейший разговор было бессмысленно. Я оставила бывшего участкового разбираться с ней и вернулась в машину. Чтобы успокоиться, мне пришлось выкурить несколько сигарет кряду.
Безусловно, Прохоровна — мерзкая дрянь, но мне она совершенно не нужна, к убийству Брянского она не имеет никакого отношения. Жаль только, что рухнула такая замечательная версия. Но отрицательный результат — это тоже результат. А почему, собственно, отрицательный? Теперь я точно знаю, что Александра рассказала мне правду. Ее персона больше не вызывает у меня подозрений. А вот как сложилась судьба ее дочери, где она сейчас и что собой представляет уже совершеннолетняя Оля, разузнать бы не помешало.
