Глава 9
Теперь я знала адрес Николая. Но это цветочки. Главное — мне стало известно, с кем он встречался. А встречался он с Никаноровым.
Значит, Виктория на самом деле говорила правду. От заказа она отказалась, поэтому Николай так удивился, узнав, что Терехов — ее муж. Естественно, он ведь выполнял совершенно другой заказ.
Теперь оставалось самое сложное — доказать то, до чего я додумалась. Впрочем, эта часть работы мне нравится больше всего. Она самая азартная и результативная.
Первым делом мне надо поставить прослушивающие устройства в машину Никанорова. И еще, желательно, в его кабинет. А заодно в машину Николая. На всякий пожарный случай.
Этим и надо заняться. Сперва кабинет. Значит, надо найти повод и снова ехать к Петру Васильевичу. Успею сегодня или нет? Надо позвонить — вдруг он на работе задерживается.
Я достала из сумочки визитную карточку Никанорова и набрала номер его телефона. К счастью, застала энтузиаста банного дела на рабочем месте. Я ужасно извинялась, говорила, что у меня сломался диктофон, пленка испортилась и мне необходимо заново записать его биографические данные. Обещала не занимать много времени.
Мне разрешили прийти. Но на несколько минут, и то с большой неохотой. Ничего, главное — разрешили.
Даже не сделав после бани макияж, я понеслась к Никанорову. Он неохотно пригласил меня к столу. Я стала делиться своими впечатлениями от посещения его бани, восторгалась и охала. А под конец попросила воды, заявив, что после сауны очень хочется пить.
Секретарши уже не было, и Петру Васильевичу пришлось самому идти к холодильнику, который стоял в приемной, за минералкой. Я как раз успела перегнуться через стол и со стороны, где он сидит, прикрепить маленький «жучок», который больше походил на гвоздь, чем на посторонний предмет. А раскручивать трубку телефона не решилась — времени не было. Да и в принципе, когда хозяин кабинета будет разговаривать по телефону, смысл разговора можно будет понять по одним его репликам.
Никаноров вернулся. Налил мне стакан воды, и я залпом его выпила. Да, мне хотелось пить, но не от того, что я недавно из бани, а от волнения. Азарт охотника брал свое. Захотелось прямо сейчас прижать этого типа к стенке, приставить к его виску дуло «макарова» и заставить главного банщика Воленска разговориться. Но я понимала: такой ход может и не сработать.
О, кстати, о пистолете. Кажется, в деле фигурирует дамский? Надо позвонить одному моему знакомому — крутому братку Толяну, который мне кое-что задолжал, и попросить узнать по его каналам, не покупал ли кто недавно дамский пистолет. Он для меня все, что захочу, раскопает.
Больше отвлекать Никанорова я не стала и попрощалась с ним, сказав «до свидания». Но многозначительно добавила, что до скорого. Маленькую шалость я вполне могла себе позволить. А уж какие я при этих словах хитрые глаза сделала и какое получила удовольствие…
Домой я явилась в приподнятом настроении. Максим готовил ужин. Увидев меня, он сразу заметил мою радость.
— Чего сияешь? — спросил он.
— Да, кажется, скоро дело закончу, — сказала я. — Знаешь, мне надо в Тарасов смотаться. Так что ты, пожалуйста, дополнительных бутербродов мне в дорогу сделай, ладно?
— Снова в Тарасов?
— Да, но я вернусь.
— Ну и работка у тебя, — недовольно поморщил нос Максим. — Совсем покоя нет.
— А мне он и не нужен, — весело отреагировала я. — Зато знаешь как интересно!
— Могу представить. Очень интересно пулю в лоб схлопотать.
— Я профессионал! — задиристо ответила я. — Не так-то просто пустить мне пулю в лоб. Я сама кому хочешь ее пущу.
— Да ладно. Вот подкараулят тебя где-нибудь, да еще со снайперской винтовкой… Ты и пикнуть не успеешь.
— Хватит каркать! — остановила я Максима. — Глупости всякие болтаешь. Я ничего такого никому не сделала, чтобы на меня со снайперской винтовкой охотиться.
— Но можешь сделать. И если преступник это узнает, то ему проще будет тебя убрать, чем позволить раскрыть его. Да что я тебе объясняю — сама не хуже меня все понимаешь.
— Вот, вот. Смотри лучше за сковородкой, а то пригорит. Что там у тебя, кстати?
— Пельмени.
— А почему на сковороде? — удивилась я.
— Потому что жареные. Ты что, ни разу не пробовала жареных пельменей?
— Нет.
— Они в сто раз вкуснее, чем вареные. Сейчас попробуешь — пальчики оближешь.
— Ну так давай их скорее сюда!
После сытного и вкусного ужина мне настолько лень было куда-то двигаться, что я буквально за шкирку вытащила себя из кресла и заставила собираться в дорогу. И еще надо было заехать на заправку, а уж потом двигать домой. Выпив кофе покрепче, я простилась с Горошком и отправилась в путь.
К ночи я входила в родные пенаты.
* * *
Я решила не спешить и весь день провести в Тарасове. Разговоров и встреч предстоит немало, и нужно обязательно зайти к Юле. И вообще — мало ли что еще может случиться.
С утра я позвонила Толяну и назначила встречу в летнем кафе. Он без лишних вопросов согласился. Люблю, когда дела делаются без пустых разговоров! Надо, значит, надо. Ни тебе зачем, ни почему…
В ожидании Толяна я с грустью заметила, что осень все больше вступает в свои права. Листья начали опадать более интенсивно, чем буквально пару дней назад. Становилось все прохладнее. Сегодня утро выдалось таким пасмурным, что мне даже пришлось захватить с собой зонт — в любой момент мог пойти дождь. А мне только его для полного счастья не хватало. По мокрым дорогам, засыпанным палой листвой, ездить опасно, особенно на большой скорости. А вечером я должна быть уже снова в Воленске.
Толян, как всегда, проявил пунктуальность.
— Сто лет тебя не видел, — сказал он, снимая темные очки и подавая мне… апельсин.
Он принес его специально для меня. Как приятно все-таки такое внимание! Не цветы подарил, а просто апельсин. Вроде как без всякого умысла, но очень трогательно и мило.
— Спасибо, — поблагодарила я.
Я знала, что люди его бандитской профессии время терять зря не любят, поэтому сразу перешла к делу:
— Меня интересует, покупал ли кто примерно неделю назад дамский пистолет. Особенно меня это заинтересует, если покупку делал мужчина.
— Понял.
— И еще. Ты можешь узнать о том же самом, но не у нас, в Тарасове, а в Воленске?
— Да ты смеешься! — улыбнулся Толян. — Там подобными делами не занимаются. Что-нибудь поприличнее там можно прикупить, но не такую смешную вещь. Нет, ими там не торгуют. Только у нас.
— Тем проще. Когда я узнаю результат?
— Давай созвонимся часика в три, — прикинул Толян. — Думаю, успею к этому времени.
— Спасибо, приятно иметь с тобой дело, — сказала я.
— Все, я ушел. Ты хорошо выглядишь.
Умеет он сказать комплимент в тот момент, когда меньше всего этого ожидаешь. Толян вообще с начала нашего знакомства на меня глаз положил и даже делал попытки наладить отношения. Но я их пресекла на корню, и теперь он об этом даже не заикается. Но всегда говорит мне что-то хорошее. Пока я ждала его, думала: вот он придет и скажет приятные слова. Но он пришел и промолчал. И я немного обиделась. И тут в самый нежданный момент — на тебе. На душе у меня посветлело. Что ни говори, внимание мужчины для женщины — великое дело.
Толян встал, так ничего себе не заказав, и отбыл восвояси. А я заказала себе чашечку кофе и попросила нож. Очистила апельсин и с наслаждением стала его есть. Запах у него был настолько одуряющий, что все вокруг стали крутиться и ерзать. Тоже захотели, видимо, цитрусовых.
Потом я пошла к Юле и Папазяну. У милиции никакого продвижения в расследовании не произошло. Вернее, они и не пытались двигать его. Одни сотрудники уже свыклись с мыслью, что убила Заглядова, а Папазян выжидал, когда я преподнесу ему убийцу на блюдечке с голубой каемочкой, поэтому конкретно этим делом не занимался совсем.
Юля была спокойна, но очень грустна. Она уже не верила в то, что я смогу распутать преступление на ее свадьбе. Саша по-прежнему отмалчивался, оскорбленный в лучших чувствах, и она уже свыклась с мыслью о тюрьме. На воле ничего хорошего ее не ждало, и это для нее был лучший выход. Мне с трудом удалось заронить в нее искру надежды. Больше всего она хотела, чтобы от нее отстали.
— Ты сходишь с ума, — заявила я ей. — Разве можно так? Почему ты должна сидеть за того, кто на самом деле убил? Чего ты мне здесь чепуху городишь? Может, тебе надо психолога вызвать? Пусть побеседует с тобой.
— Не надо мне никого, — тихо сказала Юля. — Я это заслужила.
— Вот глупая. Чего ты заслужила?
— Я столько плохого в жизни сделала, что теперь должна искупить свою вину.
— Для кого плохого ты сделала?
— Для всех.
— А вот и не так. Только для себя. Себе ты жизнь точно подпортила, а за это не сажают. И еще: ты же хочешь все изменить. А как ты сможешь это сделать, если будешь проводить время здесь, за решеткой? Впрочем, это совершенно пустой разговор, потому что очень скоро на твоем месте будут те, кому положено.
— Ты представляешь, Саша так и не приходил, — совершенно о другом заговорила Юля.
— И что теперь?
— Неужели ему не хочется меня видеть? Если бы вдруг он совершил преступление, я бы прискакала сразу. Я бы его простила, ждала, а он… Он, наверное, меня и не любит.
— Тебе сейчас надо думать не о нем, а о себе, — отрезала я. — Больше и говорить об этом не желаю!
Немного утомленная разговором с Юлькой, я пошла к Папазяну. Он встретил меня с обыкновенной радостью, но ничего нового не сообщил, подтвердив мою версию о том, что дожидается пресловутого, в голубых тонах, блюда. Ладненько. Хоть не мешает, и то — радость.
Я вернулась к себе домой и прилегла отдохнуть. Завела себе будильник на два и уснула.
Но разбудил меня не будильник, а телефон. Это оказался Толян.
— Привет еще раз. Не оторвал тебя от важных дел?
— Нет, — пыталась я отвечать бодрым голосом.
— Короче, я узнал. Давай сейчас встретимся. Можешь?
— Да.
— Я к тебе подъеду. Минут через десять спускайся к подъезду. Отбой.
Замечательно. Коротко и ясно.
Через восемь минут я стояла у подъезда. Через минуту подъехал Толян. Я села к нему в машину и услышала следующую информацию в телеграфном стиле:
— Действительно, больше недели назад у одного торгаша брали дамский пистолет. Покупатель — мужик. Поговоришь сама.
И мы поехали неизвестно куда.
Минут через двадцать мы остановились перед одним невзрачным на вид зданием. Оно больше походило на недостроенное или находящееся в ремонте, чем на нормальный дом. У меня даже мелькнуло предположение, что Толик решил подшутить и мы приехали не в то место. Но потом мы спустились в подвал. Там сидел какой-то старикашка весьма интеллигентного вида. Встретила бы его на улице, у меня бы и мысли не возникло, что он торгует оружием. Скорее бы подумала, что он какой-нибудь ученый на пенсии, нуждающийся в деньгах, потому как одежда старичка не отличалась ни качеством, ни новизной. Скорее она у него сохранилась со времен его молодости. Вот и еще одно доказательство того, что внешний вид человека часто бывает обманчивым.
— Здравствуйте, — произнесла я, постаравшись придать голосу уверенности. — Это у вас покупали недавно дамский пистолет?
Старикашка посмотрел многозначительно на Толяна и, получив его разрешение во взгляде, кивнул мне, давая понять, что информация верна.
— Узнаете его, если увидите?
— Пистолет? — без тени улыбки переспросил он.
— Нет, — я смутилась от своей ошибки, — мужчину, который его покупал.
— Да, — ответил старичок и вдруг разговорился: — У меня, знаете, своя клиентура, а он ко мне обратился впервые. И очень выделялся. У него, знаете, почти незаметный акцент, так у нас в городе не говорят. Из чего я сделал предположение, что он приезжий. Сначала я не хотел с ним связываться, но мужчина очень просил и говорил, будто ему нужен просто подарок жене, которая работает бухгалтером, — у нее бывают деньги, и домой она возвращается очень поздно. Впрочем, — продолжил старикашка после небольшой паузы, — этот пистолет опасен только вблизи и если им пользуется профессионал. Женщина все равно промахнулась бы, ну, если на расстоянии. Так что я подумал и продал.
— Это он? — я показала ему фотографию Николая.
— Да, — старикашка сразу вернул мне фото. — Без сомнений.
— Спасибо. Вы мне очень помогли.
— Не за что. А вам не надо чего-нибудь? У меня есть новый товар.
— Пока нет. Но буду иметь в виду, — улыбнулась я.
Мы с Толяном вышли на улицу. Он отвез меня к ближайшей остановке, и мы распрощались. Я поехала к Саше, мужу Юли.
Он был дома, но, к сожалению, не очень трезвый. Вот такие сильные пошли у нас мужики. Случись что — они сразу за бутылку хватаются. Спасение в ней видят. А потом жалуются, что не помогает. Дураки. И этот тоже. Юлька в таком дерьме, а он ни разу к ней не сходил, не поддержал жену.
Ну, не хочешь ты с ней жить — твои проблемы, но все — таки она не чужой человек. Как можно бросить человека в таком положении! А любовь? Да любил ли он ее вообще? А сам он, что ли, никогда в своей жизни не делал ошибок? Тоже мне, невинная овечка. Юлька ведь столько страдала из-за него, дурака, молчала, деньги занимала, чтобы откупиться от шантажиста. Нет, не терплю я таких вот слюнтяев!
— Здравствуйте, я Таня Иванова. Подруга вашей жены и, кроме того, частный детектив.
— Не говорите мне о жене. Что вы хотите?
— Мне нужен список ваших гостей с адресами.
— Зачем?
— Вам-то какое дело? Вы, как я понимаю, на Юлю уже рукой махнули и спасать ее от тюрьмы не собираетесь, а я буду. Она ведь не убивала. Может, она и не блистает умом и сообразительностью, но человеком всегда была хорошим, надежным, добрым. В общем, не то что некоторые…
— Вы правда думаете, что не она убила? — Он, кажется, удивился.
— Я уверена в этом.
— Но ведь она была проституткой!
— По-вашему, все проститутки убийцы? Это более чем странное умозаключение. А сами-то вы всегда были примерным? — сказала я.
— Ну, не до такой степени.
— А где грань, которая разделяет все по степеням? Можно быть хорошим на первый взгляд человеком, но сделать столько подлостей, что уж лучше быть плохим. Не скрываться под личиною.
— Вы защищаете ее, потому что она ваша подруга, — сказал Александр резко. — И вам все равно, что с ней было. Почему же вы ее не остановили, не помогли ей тогда? В тот момент, когда она встала не на тот путь?
— Я об этом не знала.
— Я тоже не знал, на ком женюсь.
— Быть проституткой гораздо честнее, чем быть просто шлюхой. Многие женщины ведут себя именно так, только не говорят об этом вслух. И никто их не критикует. Все вроде нормально, — заявила я, хоть и не до конца уверенная в своей правоте. Но надо же было что-то сказать.
— Но простить такое трудно.
— Это только так кажется, — продолжила я свои рассуждения уже не так сурово. — Наоборот, по-моему, довольно просто. Особенно, если любишь человека. По — настоящему любишь. А вы представьте, что может с Юлькой случиться, если вы сейчас отвернетесь от нее. Вы можете толкнуть ее на шаг, который будет гораздо страшнее того, первого, неверного шага. И большая доля ответственности за этот шаг ляжет на вас.
— У каждого своя голова.
— Это понятно. Но ей сейчас очень тяжело. Даже если вы не собираетесь связывать с ней судьбу, не отворачивайтесь от нее как от человека, попавшего в беду. Я думаю, она может остаться хотя бы другом. Разве не так?
— Не знаю…
Саша принес мне список с адресами и телефонами.
— Как она себя чувствует? — спросил он.
— Плохо. Она уже достаточно наказана. Ей пришлось рассказать о себе правду. А на такое не всякий способен, и сам этот факт достоен уважения. То, что о ее прошлом узнали вы, — тоже наказание для нее. А теперь она вообще в таких условиях, что и врагу не пожелаешь. Хотя я, наверное, погорячилась. Врагу как раз пожелаешь. Но не ей!
— Думаете, я не понимаю! — закричал вдруг Александр. — Но ничего поделать с собой не могу. Она не такая, какую я любил.
— Вы так думаете? — упрямо спросила я. — А мне кажется, она стала такой, какой вы ее полюбили, именно потому, что ей пришлось так туго, и именно потому, что она нашла в себе силы отказаться от прошлого.
Я попрощалась, развернулась и ушла.
И снова поехала к Папазяну. Дала ему одну фотографию Николая и попросила, чтобы он помог. Пусть кто-нибудь из его коллег побывает у гостей со свадьбы и спросит, не видели ли они этого мужчину на торжестве. Если таковые найдутся, они могут потом стать свидетелями.
— Ты думаешь, это он убил? — спросил меня Гарик.
— Да. Я так думаю.
— Ну ладно. Сделаем.
— Хорошо. Я сегодня буду еще в Тарасове, но вечером поеду снова в Воленск. Если мне понадобится помощь, звонить тебе или обращаться к тамошним ментам?
— Мне позвони обязательно. И туда можешь обратиться, если будет очень срочно надо. Я сам позвоню и предупрежу, чтобы тебе не отказали, — сказал Папазян.
— Очень мило с твоей стороны, — поблагодарила я.
Теперь надо было сходить в кафе, где проходила свадьба, и опросить персонал. Официанты тоже могли видеть Николая.
Мне повезло. Сегодня работали практически все те люди, что и в тот день. Я всем показывала фотографию и просила вспомнить, не видели ли они изображенного на ней мужчину на Юлькиной свадьбе.
Один официант сказал, будто его видел, но на чьей свадьбе, точно не помнит. А женщина-официантка точно указала на Николая и уверила меня, что он был именно на той свадьбе, на которой произошло убийство. Она его видела и заметила, как он странно себя вел. Официантка даже милиции о своих наблюдениях сообщила, но не смогла толком того мужчину описать, поэтому они ничего и не узнали. Теперь, взглянув на фото, она обрадовалась, что мы продвинулись в расследовании. Разговорчивая попалась дамочка.
Ну что? Свидетели есть. Николая никто не приглашал, поэтому на самом деле странно, что он делал в чужом городе на свадьбе незнакомых ему людей. Пусть попытается ответить. И Викторию к ответу призовем. Пусть расскажет о том, как он хотел помочь ей убить мужа. Круг все сужается. Теперь осталось подловить заказчика, и порядок.
Вечером, возвращаясь домой, я поймала себя на мыслях, что сейчас рыжий Горошек готовит дома ужин. Только потом сообразила — я в Тарасове, и здесь дом мой, а не его. Мне даже грустно стало, что совершенно не с кем будет поговорить.
Приняв в родной квартире ванну и закутавшись в теплый махровый халат, я залезла на свое любимое кресло с чашкой кофе и сигаретой, продолжая строить планы дальнейшего расследования.
Да, завтра же поставлю прослушку в машины Никанорова и Николая и запишу все их разговоры. Не может быть такого, чтобы они и словом не обмолвились о произошедшем. А если не обмолвятся, я заставлю их сделать это.
Тишину в квартире и плавное течение моих сыщицких мыслей нарушил звонок телефона. Это был Максим.
— Ну, как дела, Иванова? — спросил он.
— Привет. — Я очень обрадовалась его звонку. — У меня все хорошо. Ночью буду у тебя.
— Ну вот. Не даешь мне спокойно пожить.
— А что, ты уже успел кого-то в гости пригласить? — спросила я удивленно.
— Успеть не успел, но собирался. Я же не такой стойкий оловянный солдатик, как некоторые.
— Ты с чем меня сравниваешь? — Я сделала вид, что обиделась. — С оловом!
— Нет, со стойкостью, — оправдался Горошек.
— Но, да будет тебе известно, олово в огне плавится.
— Такой огонь еще поискать надо.
— Верно.
— Ну что? Ждать тебя или нет? — решил прояснить ситуацию Горошек.
— Если тебе надо, я могу и завтра приехать. А если ты не против, то сегодня часов в двенадцать-час я прибуду.
— Прибывай. Только не раньше двенадцати. Договорились?
— Ты только за этим, поди, и звонил?
— Пока, — ответил Максим, не вдаваясь в объяснения.
Больше никто мне не звонил. В девять часов вечера я вышла из дома, села в машину и покатила в Воленск, который стал мне за эти дни чуть ли не родным.
В двенадцать, как и обещала Горошку, я была у него. Он не спал, в квартире было чисто, только пахло дорогими французскими духами. Ясное дело, он времени даром не терял.
— Спать хочу, умираю, — с порога сообщила я.
По лицу Максима было видно, что он очень хотел бы со мной поговорить. И, наверное, Горошек настоял бы на ночной беседе, если бы я не успела предупредить его, что могу умереть, если немедленно не отбуду ко сну.
— Во сколько тебя завтра будить? — довольно веселым голосом спросил он. Значит, выпивали тут без меня со своей гостьей.
— Часа в четыре.
— Во сколько? — Горошек решил, что ослышался, но я повторила. — Почему так рано?
— Работка есть не для людских глаз.
Я надеялась на то, что с утра пораньше смогу без помех поставить «жучки» на нужные мне машины. Только бы они стояли возле домов, а не где-нибудь в гараже.
Пожелав Максиму спокойной ночи, я ушла спать, а у него еще долго работал телевизор.
Раздевшись и забравшись в постель, я лежала и мечтала о том, что завтра, возможно, все кончится. Ну, если не завтра, то послезавтра обязательно. И так столько возилась с этим делом. Сейчас надо собрать неопровержимые доказательства, и тогда можно будет ловить наших преступников.
Но кроме этого, я думала еще о том, как интересно все случается в жизни. Я лет сто не видела Максима Горохова. И вот получилось так, что мне понадобилось приехать в его город по делам. Оказалось, время не испортило нашу дружбу. Наоборот, отношения стали еще более доверительными. Хотя возможно, что доверительность как-то связана с моей работой. Потому как без доверия здесь никуда. В принципе именно поэтому я и работаю в одиночку — трудно найти человека, доверие к которому не будет иметь границ.
Вот сейчас я что-то Максиму рассказываю, но и многое скрываю. А он не требует от меня объяснений. Знает: если мне надо, значит, надо. И не думает, что я могу сделать что-то плохое. А ведь в принципе я могу. Но плохое — не всегда именно плохое. Для кого-то — да, плохое, а для другого то же самое может оказаться очень даже хорошим.
Что это меня на такие мысли потянуло? Захотелось пофилософствовать? Вон у Горошка музыка играет, ему сейчас хорошо, наверное. И у меня настроение боевое. Ладно, спать надо, утром рано вставать.
Но уснуть не удавалось. То ли музыка мешала за стенкой, то ли мысли покоя не давали. Потом стало тихо. А я все ворочалась.
Проснулась в четыре часа сама, даже странно, если учесть, что уснула не раньше двух. Но потребность поскорее вывести на чистую воду убийцу подняла меня с постели. Я, стараясь не шуметь, пошла в ванную, приняла для бодрости контрастный душ, потом сварила кофе и выкурила сигарету. Тихо вышла из квартиры, села в свою «девяточку» и поехала к дому, где жил Николай.
Его машину я уже видела, поэтому очень обрадовалась, когда заметила ее у подъезда. Значит, в гараж он ее не ставит или просто сегодня так получилось. В любом случае мне от этого только польза.
Машина стояла около зарослей какого-то кустарника, и там можно было в случае чего легко спрятаться. К тому же на улице было еще темно. Теперь с каждым днем светает все позже и позже. Осень все-таки.
Я взяла свои отмычки для машины и вышла на свежий воздух. Он был действительно свежим. И в прямом, и в переносном смысле. Хорошо, что я догадалась теплую куртку надеть, и то меня с непривычки знобило. А может, волнение сыграло свою роль. Мне даже показалось, будто температура похожа на минусовую.
Мне повезло — машина Николая оказалась без сигнализации. Я спокойно открыла дверцу и забралась внутрь. Села, огляделась и стала присматривать место для «жучка». Поставить его — дело нетрудное. Важно не очень его прятать, чтобы слышимость была отличной, но с другой стороны — он не должен в глаза бросаться. Поэтому я пользовалась такими приборчиками, которые похожи на гвоздики, кнопочки, булавки и на всякую прочую подобную чепуху.
На сей раз я пристроила «жучок» прямо на приборной панели, потом вылезла и, никем не замеченная, пересела в свою машину. Дело сделано. Теперь надо ехать к месту проживания моего следующего клиента.
Никаноров жил довольно далеко от того места, где я сейчас находилась. Но я еще два дня назад догадалась купить карту города с названиями улиц и площадей и была поэтому во всеоружии. Даже посмотрела на то, что номера домов на ней указаны не были. Без этого можно было и обойтись.
На дорогах машин в столь ранний час было мало, так что доехала я довольно быстро. Но не может везти во всем — машины Никанорова у его подъезда я не обнаружила.
Ну ничего. Попробую провернуть операцию с автомобилем Петра Васильевича днем. У всех на виду, так сказать. А что, если сесть к нему в машину? Тогда прилепить «жучок» будет совсем нетрудно.
Ладно, теперь пора домой. Позавтракаю, а там… видно будет.
Я поехала домой, разбудила Максима и принялась готовить завтрак.
