Глава 5
Ну что ж, повторю снова: отрицательный результат — тоже результат. Пусть герой-любовник не убивал мужа Виктории, но вдова все-таки еще под подозрением. И задумать план они могли вместе. Кто там у меня еще остается? Я пыталась прояснить для себя ситуацию, чтобы понять, что следует делать в ближайшее время. У меня разыгралось воображение.
Кроме Виктории Тереховой, в списке остается этот должник, некто Сергей Бочкарев. Ну и, возможно, те люди на кассетах, которых Павел пытался шантажировать или шантажировал.
Меня немного печалил тот факт, что у меня, естественно, нет всех кассет с компроматом, которые записывал Терехов. Очень вероятно, что были и еще другие пленки, а у меня только три. Значит, я не могу знать всех потенциальных врагов Павла. А может, предыдущие дела уже закончены, так или иначе утрясены? И поэтому Паша держал дома только три пленки? О, так даже скорее всего. Мне немного полегчало. Видимо, эти три кассеты были у него «в работе».
Но первым делом надо проверить Бочкарева. Кто он и откуда, чем занимается, каково его материальное положение. В общем, все, что можно узнать. Следовательно, снова придется звонить Гарику. И что бы я делала, не будь у меня таких полезных и приятных знакомств? Бессовестная, пользуюсь Папазяном без зазрения совести.
Я села в машину и набрала знакомый номер.
— Да, — прозвучало в трубке коротко и сухо — видимо, Гарик был чем-то занят.
— Снова Иванова беспокоит.
— Тебе можно, — сразу став любезным, разрешил он. — Что там у тебя?
— Можешь мне про одного человечка информацию достать?
— Этот твой человечек имеет отношение к делу? — Видно, Гарик не хотел ничего упускать. Он хотел все знать. И правильно. Если что-то делаешь, то неплохо бы поинтересоваться: а, собственно, зачем?
— Пока не знаю, — немного схитрила я. — Может и иметь отношение, а может получиться так, что никакого. Но ведь если ты не постараешься, то мы этого никогда и не узнаем.
— Постараюсь, — снова вдруг с кавказским акцентом произнес Гарик. Этот самый акцент появлялся у него тогда, когда он старался пригласить меня на ужин или был чем-то недоволен, но пытался это скрыть. А по мне — пусть хоть всегда так говорит. Все-таки разнообразие.
— Бочкарев Сергей Анатольевич. Шестьдесят седьмого года рождения. Ты мне сам позвонишь, или мне тебе дозваниваться?
— Сам. Тем более что мне ненадолго отлучиться надо. Сам позвоню, — еще раз повторил Папазян.
— Терехову проверяли? — решила я узнать про жену Павла.
— Она утверждает, что непричастна. По магазинам, говорит, ходила. Проверили. В одном ее продавец вроде бы вспомнил. Так что, видимо, не она, хотя ей теперь такое наследство привалит…
— Ладно. Буду нетерпеливо ждать звонка.
— Угу, — буркнул Гарик и повесил трубку.
Из такого немногословия приятеля я сделала вывод — его что-то очень беспокоит. Надо же — он даже не стал прикалываться по поводу того, что нетерпелива я только в отношении работы. А я думала, он такой моей фразы не пропустит.
Я отключила телефон и призадумалась. Интересно, это у него личное или по нашему делу? Надо будет в следующий раз, как позвонит, обязательно выпытать причину его плохого настроения. А то вдруг что-то по работе и касается меня?..
Ну а пока есть время, надо покушать. Хватит морить себя голодом.
Недолго думая я остановилась около первого попавшегося кафе. Зашла, взяла кофе и пиццу и уселась за самый дальний свободный столик. Он стоял у стены, и оттуда открывался просто замечательный вид на дверь и на все помещение в целом.
Я не собиралась ни за кем следить, и при выборе места сказалась привычка частного детектива. Сейчас я занялась обедом, но, естественно, совсем не обращать внимания на то, что происходит вокруг, я не могла — профессионализм, он на то и называется профессионализмом, что присутствует всегда. Поэтому, когда открылась дверь и вошла Виктория со своим любовником, я сразу их увидела. Странно, этим-то что здесь понадобилось? Вроде бы они дома и покушали, и выпили, по моим предположениям. Что им в кафе делать?
Я опустила голову пониже, стараясь, чтобы меня не заметили. К счастью, Вика села ко мне спиной, а взглядов ее ухажера мне можно было не опасаться, мы ведь с ним незнакомы.
Они что-то из меню взяли и сидели, смеясь над чем-то. И весь их вид свидетельствовал о близких отношениях между ними. Впрочем, это для меня новостью не являлось.
Мужчина постоянно посматривал на часы, видимо, кого-то ждал. Я уже перекусила и взяла еще кофе, чтобы не сидеть просто так. Тут Игнатенко позвонили. Он переговорил по сотовому, и парочка быстро собралась и вышла. Конечно, я последовала за ними.
У входа почти рядом с моей машиной стоял серебристый «Опель». Любовники сели в него, и Вика рванула с места, будто они спешили куда-то или от кого-то скрывались.
Я, естественно, кинулась за ними в погоню. Моя «девятка» хоть и не такая шустрая, как иномарка, но в черте города от нее скрыться практически невозможно. Я догнала «Опель» на ближайшем перекрестке. Потом ехала следом, стараясь не слишком приближаться, чтобы не примелькаться, но и не теряя его из виду.
К моему удивлению, «Опель» остановился, покатавшись по городу, возле все того же супермаркета, что и раньше. Виктория со спутником немного посидели в машине, потом вышли и направились домой к Игнатенко.
Остановившись невдалеке, я не знала, что предпринять. Даже голову опустила на руль, пытаясь расслабиться. Ну, покатались ребятки… Может, слежку почувствовали? Да ладно, бог с ними…
Зазвонил телефон. Я поднесла трубку к уху.
— Это Папазян. Узнали мы про твоего Бочкарева. Живет в городе, где и Терехов жил. Адрес дать?
— Конечно.
— Кутузова, тридцать четыре, квартира семьдесят пять. Не привлекался. Женат, имеет дочь. Это главное, что может тебя заинтересовать.
— Спасибо, Гарик, — поблагодарила я Папазяна, отключилась и закурила сигарету.
Ну что? У меня есть время, чтобы навестить этого Бочкарева. Я встрепенулась, выбросила в окошко «бычок» и поехала.
Один раз мне пришлось остановиться, чтобы спросить у прохожего, где тут улица Кутузова. Мне популярно все объяснили, и потом я без особого труда нашла и улицу, и нужный дом. Машину я оставила у подъезда, а сама, снова вооружившись удостоверением, вошла внутрь.
Дверь открыл молодой мужчина с нескрываемым удивлением на лице. Я сразу же показала удостоверение и сообщила, что намерена поговорить с ним о Терехове. Парень немного смутился, но потом все же предложил войти. Дома, кроме него, никого не было, но он предупредил, что хотел бы поговорить как можно быстрее: с минуты на минуту должны вернуться жена и дочь, и ему бы очень не хотелось, чтобы они видели меня и узнали причину моего визита. Еще бы, подумала я. А кому бы хотелось?
Мы прошли на кухню.
— Вы знаете Павла Терехова? — задала я свой первый вопрос, ответ на который и так знала. Задала так просто, для проформы. Для начала разговора.
— Да, — ответил Сергей Анатольевич коротко.
— Какие у вас были отношения?
— Не могу сказать, что мы дружили. Скорее у нас были деловые отношения, причем не по работе, а так — по знакомству.
— Понятно, — я как могла более сурово посмотрела на него. — Ну и как?
— Что как? — не понял он.
— Ваши отношения? — пояснила я. — Как они развивались? Не было ли между вами недоразумений каких?
— Да нет, — неуверенно ответил Бочкарев. — Мы всегда находили консенсус.
Надо же, какими словами заговорил! А сдается мне, он не знает про то, что Павла убили…
— Что вы делали позавчера вечером? — решила я подойти с другой стороны.
— Да ничего особенного. После работы был в гараже, с машиной возился.
— Свидетели есть?
— Не пойму я вас, — вдруг занервничал парень. — Зачем мне свидетели? Или вы что-то недоговариваете?
Я решила идти напролом:
— Дело в том, что примерно в это время был убит Терехов.
Эта моя фраза произвела на Сергея Анатольевича громоподобное впечатление, даже больше.
— Но я не убивал его! — Бочкарев вскочил и стал метаться по кухне. — Не убивал!
— А что, у вас был повод это сделать? — невзначай бросила я.
— Что бы вы там себе ни думали, но я его не убивал. Был в гараже, машину свою смотрел.
— Ну и что? Она у вас в рабочем состоянии?
— А это тут при чем? Ну, в рабочем. Какое это имеет значение! Я не стал бы убивать Павла… Хоть он мне и не товарищ, но все равно…
— Мы знаем, — я встала сама и усадила Сергея на место, — гораздо больше, чем вы думаете. Так что в ваших же интересах рассказать мне сейчас всю правду, — совсем мирно предложила я.
— Какую правду? Правда в том, что я его не убивал.
— Замечательно, — кивнула я, а про себя подумала, что пришло время хорошенько прижать парня. Интуитивно я уже почувствовала, что он говорит правду. Но… интуиция интуицией, а против фактов не попрешь. Поэтому мне и надо было услышать от него все до конца. Хотя и тогда не будет полной гарантии, что убийство — не его рук дело. — Предположим, вы его не убивали. Но подумайте и ответьте мне честно. Вы от его смерти что-нибудь выигрываете? Точнее, не так, сформулирую вопрос иначе. У вас больше проблем с живым Тереховым или мертвым?
— Вы меня совсем запутали. — Сергей опустил голову. — Что вы хотите сказать? Что вам от меня надо?
— Отвечайте, — громко потребовала я, — вы прекрасно меня поняли.
— Вы меня подозреваете, это я понял. Но клянусь вам, что его не убивал. — Бочкарев вдруг ясными глазами открыто посмотрел на меня. — Слушайте, а вы меня не разыгрываете? Пашка, может, жив и здоров, а вы тут со мной разборки устраиваете. Где его убили и как?
— Вы брали у него деньги, — медленно заговорила я, — очень большую сумму. Отдали только треть, а на остальное набежали такие проценты, что расплатиться очень проблематично.
Сергей улыбнулся как-то невесело.
— Вы на самом деле все знаете. Тогда к чему весь этот спектакль?
— Я хотела услышать от вас.
— Вы мне говорите, будто Терехов убит, и хотите, чтобы я признался в том, что должен ему большую сумму. Ну подумайте сами, как это выглядит. Но в любом случае скажу одно: я его не убивал.
— Ладно. — Разговор мне уже надоел. — Прошу вас никуда не уезжать. Возможно, мы еще поговорим.
Я вышла из квартиры и закурила прямо в подъезде. Поднимающаяся по лестнице бабулька посмотрела на меня такими глазами, будто испепелить хотела. Возможно, она бы что-то мне и сказала, но я так вызывающе глянула в ответ, что старушенция, у которой лицо сразу стало испуганным, решила со мной не связываться. Вот и хорошо. А то я не в том настроении, чтобы с кем-то выяснять отношения. Особенно с посторонними старушками да еще по поводу курения в подъезде.
Сегодняшние визиты очень мне надоели. И самое гадкое, что я толком ничего не выяснила. Бочкарев скорее всего не врет. Займусь им потом, когда проверю все остальные версии. А сейчас надо возвращаться домой и нормально поесть, к тому же принять ванну.
Через тридцать минут я уже входила в квартиру Горошка. Он вернулся с работы и торчал на кухне, что-то пытаясь приготовить. Там же стоял магнитофон и орал на всю мощь.
— У тебя праздник? — спросила я из прихожей, скидывая туфли.
— Что? — На мгновение из-за угла мелькнул его рыжий хвост.
— Чего это у тебя музыка так орет? — Я вошла в кухню и убавила громкость.
— Праздник каждый день, — сказал Максим, переворачивая на сковороде котлеты, — а особенно, когда ты у меня в гостях.
— Сам сделал? — почти с восхищением, вдыхая сумасшедший запах, спросила я.
— Купил, — нисколько не смутившись, отрапортовал он своим баском.
— Странно. Пахнут по-человечески. — Я наклонилась ближе к плите.
— Так говорить не надо, — наморщил Горошек нос. — Не надо, чтобы пахло по-человечески, пусть пахнет по-говядински или по-свинински.
— А… — Больше слов у меня не нашлось, и я от души рассмеялась шутке.
А потом пошла переодеваться и в душ, на секунду заглянув на кухню и сообщив Максу об этом.
— Ты там недолго, а то все остынет.
— Мигом, — откликнулась я и нырнула под струйки воды.
Так мечтала полежать в горяченькой ванне, насладиться полным расслаблением… Но запах котлет сделал свое дело — мне ужасно захотелось есть. Пришлось довольствоваться душем — я только позволила себе закрыть глаза и отключиться от всего мира под горячими струями.
— Ну что ты застряла? — Максим постучал в дверь. — А разогревать котлеты нельзя, они развалятся. И холодные будут невкусные…
Мне плохо было слышно, но суть я уловила и решила, что перед сном можно будет посетить ванну еще раз. Поэтому окатила себя напоследок прохладной водой, вытерлась, юркнула в большой махровый халат, который мне любезно выделил Горошек. Сказал, что терпеть его не может и выбросить тоже — мама подарила. Вот он у него лежал-лежал, а теперь понадобился. Через минуту я вышла — свежая, как майская роза.
— Как у тебя прошел день? — спросил Максим, усаживая меня на самое почетное место и ставя передо мной тарелку с картофельным пюре и котлетой.
— Пюре сам делал?
— Обижаешь, — произнес он. — Только разводил. Все покупное, сейчас так удобно. Что захотел — раз, купил, и готово. Красота. Так что у тебя с делами?
— А что дела? Идут себе помаленьку. — Мне совершенно не хотелось обсуждать с ним мои проблемы. Да ему и незачем знать о них.
Не успела насладиться стряпней Горошка, как зазвонил мой сотовый.
— Это снова я, — послышался голос Гарика Папазяна. — У меня новости, дорогая.
— Вся внимание, — ответила я. Но мое внимание, если честно, было направлено скорее на тарелку, чем на звонившего.
— У нас сейчас подозреваемый номер один — сама невеста.
Ну вот. Добрались-таки до Юльки. Я, конечно, знала, что так получится. Даже думала, что это случится гораздо раньше, поэтому слова Гарика не могли вывести меня из равновесия.
— Ну? — сказала я. — Что у вас против нее?
— А ты ведь, как я понимаю, на нее работаешь?
— Да. Поэтому, Гарик, расскажи мне все в подробностях.
— У тебя нормальный телефон есть, а то, боюсь, наш разговор может затянуться.
— Да ладно, я включу счет в свой гонорар. — Мне не хотелось сообщать телефон Максима, чтобы не втягивать его в эту историю.
— Тогда слушай внимательно, — сказал Папазян. — Мы при Терехове, в его руке нашли серьгу. Я не сказал тебе сразу об этом, но теперь выяснилось, чья она, поэтому секрета больше нет.
— И она, конечно, Юлина?
— Да, серьга принадлежит Заглядовой. Это раз. Гости также запомнили и рассказали, что примерно в это время невеста куда-то отлучалась. Это уже два. Ну и самое главное. В кармане убитого была обнаружена записная книжка, в которой найдено имя Заглядовой и ее телефон. Причем все это обведено фломастером в заметный кружок. Следовательно, он ее прекрасно знал. А так как у нас получается, что никто его на свадьбу не приглашал, никто его не знает, то выходит, он сам пришел. И пришел именно к ней. Она выходила, видимо, с ним разговаривать и запросто могла его убить. Выстрел сделан из дамского пистолета. Тебе, кажется, это еще тоже не известно. Вот так обстоят дела. Жена, видимо, на самом деле ни при чем.
— А почему Заглядова это сделала? — спросила я. — Какой у нее мотив?
— Сейчас мы именно этим и занимаемся, — сообщил Папазян. — И сдается мне, что причина найдется. Не буду тебе пока ничего говорить.
— Что будет с Юлей?
— Возьмем под стражу, как только раскопаем мотив.
— Замечательно, — ответила я, с грустью подумав, что Юля теперь совсем расстроится и что еда моя уже совсем остыла.
— Непонятен твой оптимизм, — удивился Гарик.
— А без него никуда. Ладно, присматривайте за ней. Я буду сообщать новости. Но и ты, Гарик, уж пожалуйста, про меня не забывай.
— Обижаешь, — в его голосе послышались теплые нотки, переходящие на кавказский выговор, — разве можно забыть такой дэвушка.
— Буду надеяться. Если все, то пока.
— До встречи, — отчеканил Папазян и отключился.
Максим смотрел на меня своими зелеными глазами с некоторой обидой. Я сразу поняла, что он расстроен, так как пюре начало покрываться подсохшей корочкой.
— Я все съем, не бойся, — посмотрела я в свою тарелку.
Тарелка Максима тоже была нетронутой.
— Понимаешь, работа такая. Ты ведь должен меня понимать. У тебя похожее положение.
Мы принялись за еду. К счастью оказалось, что в холодном виде блюдо было не менее вкусным, чем, возможно, в горячем. Сравнить мне не пришлось, но я так решила.
Так что мы с удовольствием поели, потом выпили горячего чая, и я решила позвонить Юле. Надо поддержать ее, а то ей сейчас тяжело.
Трубку взял ее муж Александр. Он не очень мило со мной поговорил. Сказал только, что Юлю уже задержали и что он вообще не хочет о ней говорить. Я извинилась и положила трубку.
— Похоже, дело совсем плохо, — сказала я Горошку. — Мне придется сейчас поехать в Тарасов. Но завтра я снова вернусь.
— Ничего себе. Ближний свет, — присвистнул он.
— Но и не дальний, к счастью.
Я встала и пошла одеваться. Уже собранная, села покурить, попросила кофе в термос и стала пускать дым колечками. Максим послушно сварил кофе и сел рядом.
— Не нравится мне, Иванова, что ты занимаешься такой опасной работой. И чего тебе дома не сидится? Пошла бы куда-нибудь преподавать… Так нет же! Бегает, носится как угорелая. Ночь-полночь — без разницы.
— Поздно, Горошек, меня воспитывать. Раньше надо было. Все, я пошла.
— Когда ждать?
— Завтра с раннего утра. Думаю, ты и на работу еще не успеешь уйти, а я уже у тебя буду.
— Посмотрим.
Я села в машину и отправилась в путь.
* * *
Дорога заняла чуть меньше трех часов. Я сразу же поехала в отделение к Папазяну. Как чувствовала, что он допоздна на работе сидеть будет. И не ошиблась.
— Вот кого не ожидал увидеть, так это тебя! — воскликнул удивленно Гарик.
— Ты почему не сказал мне, что Юлю взяли под стражу? — наехала я на него.
— А что это меняет?
— Она там одна. Ей плохо.
— Она нам все рассказала, — усмехнулся Гарик. — Очень интересная история получается.
Папазян встал, вытащил из шкафа для бумаг бутылку коньяка и поставил ее на стол.
— Сейчас тебе от меня не отделаться. Придется со мной выпить, если хочешь узнать информацию, — с довольно глупой улыбкой заявил Гарик.
— Думаешь, я не знаю? — Мне стало смешно.
Его глаза округлились, но потом он все равно рассмеялся.
— Неужели откажешь?
— Не откажу, — мило улыбнулась я, — но и ты мне не откажи. Дай сначала с Заглядовой увидеться, а потом с тобой поговорим.
— Иди видься, — разрешил он мне «последнее желание».
Папазян выписал пропуск, и я поспешила к Юле.
Она сидела на деревянной скамье с заплаканными глазами. Как только увидела меня, вскочила и бросилась навстречу.
— Танечка! — Слезы с новой силой полились из глаз. — Как я рада тебя видеть! Как хорошо, что ты пришла…
Я села рядом, взяла ее за руку. Мне даже спрашивать ее ни о чем не пришлось. Она сама затараторила, рыдая и рассказывая одновременно:
— Он все узнал! Это катастрофа. Как я буду без него жить? Ты знаешь, как он на меня посмотрел? Я чуть со стыда не сгорела.
— Кто?
— Саша. Пришел следователь и стал меня засыпать вопросами. Они меня к стенке прижали. Мне пришлось все им выдать. Я не могла врать, ты знаешь. Стоит на меня надавить, и все. Я им сказала, что он гад и что шантажировал меня. А Саша стоял в стороне и слушал. Он мне ничего не сказал. И не тронул меня. Пусть бы лучше ударил. Я бы все поняла, и мне легче было бы. А он только смотрел, а потом и вовсе вышел. Меня уводили, и Саша даже меня не проводил. Я не успела ничего ему объяснить.
— Я думаю, он не маленький. Сам все поймет, — сказала я.
— Все равно. Он все по-своему поймет. Мне надо с ним поговорить. Скажи ему, чтобы пришел ко мне, а… Сходи, попроси… Таня, у меня вся надежда на тебя! — Юля замолчала. — Нет у меня никакой надежды… — тихо произнесла она. — Он меня не простит. Теперь мне все равно.
Настроение ее резко изменилось. Она перестала плакать и тупо смотрела в пол.
— Не хандри, — встряхнула я Юлю. — Все будет хорошо. Убийцу я обязательно найду. Кроме того, хочу сказать тебе, что платить за это будешь не ты, а сам Терехов. И твои деньги, которые ты ему собирала, я тебе верну.
Заглядова печально посмотрела на меня.
— Я была у него в квартире и нашла тайник с деньгами. Взяла столько, сколько полагается, плюс тебе за моральный ущерб и мне за работу со всеми расходами.
— Ему-то что? — Новость не обрадовала Юлю. — Терехов теперь уже ничего не узнает. — В ее взгляде появилась жесткость. — Сколько жизней он испортил. А мою совсем загубил.
— Перестань. Не ной. Веди себя достойно.
— А как же Саша? Он бросит меня? — Она посмотрела на меня взглядом побитой собаки.
— Ничего. Мало ли мужиков на свете? Другого найдешь.
— Но мне никто другой не нужен.
— Бесполезный разговор, — махнула я рукой. — Кстати, тебя могут выпустить под залог. И ты с ним поговоришь.
— Не выпустят меня. Да и не хочу я разговаривать. Да. Я не хочу с ним разговаривать. Если мне предложат выйти под залог, я откажусь.
— Ну и глупо, — сказала я.
— Неважно. Все кончено.
— С тобой каши не сваришь. Ладно, я пошла. Надеюсь, у тебя это скоро пройдет. Буду навещать. Но скоро не обещаю, я снова поеду в Воленск.
— Пока. — Глаза Юли погасли.
Я могла бы с ней еще поговорить, но сегодня это не принесло бы никакого результата. Пусть посидит, все обдумает, потом будет легче. А Саша? Что ж, если не простит, то и не нужен такой вовсе. Неужели Юля всерьез надеялась всю жизнь прожить с такой тайной? Ведь тайное, как известно, всегда становится явным. Может, даже и лучше, что все выяснилось сейчас, а не после, ко — гда уже дети и так далее?
Я вернулась к Папазяну. Разговор с Заглядовой расстроил меня, но и разозлил немного. Я была полна решимости быстрее довести дело до конца и доказать всем, что Юля ни при чем.
— Побеседовали? — хитро посмотрел на меня Гарик.
— Ага. — Я сама подошла к столу, отвинтила крышку и налила себе и ему коньяку. — Давай выпьем немного, а то мне за руль.
— Ты это мне говоришь? — уставился он на меня. — А не боишься, что я тебя заложу? Мне даже выгодно, чтобы ты никуда не ездила.
— Но ведь ты так не сделаешь? — Я сделала вид, будто спохватилась. — Правда?
— Посмотрю на твое поведение, — ухмыльнулся Гарик.
— Не жди, что я буду сговорчивой. — Я села и закинула ногу на ногу. — Мне работать надо. Сегодня посплю немного, а завтра снова поеду туда. И никто меня остановить не сможет.
— Какие мы серьезные…
Мы выпили, закурили и некоторое время сидели молча.
— Гарик, ты мне расскажи, что с Юлей.
— А что с ней? История стара как мир. Была проституткой, потом убежала, а Терехов нашел ее и принялся шантажировать. Сначала он хотел, чтобы она вернулась к нему, но Заглядова отказалась, и он пригрозил ей. Думаю, в конечном итоге он от нее не отстал бы, если бы остался жив. Все равно бы все узнали, кем она была.
— Ты думаешь, что она убила? — спросила я Гарика.
— Очень много улик. Она с ним беседовала, ругалась. Он шантажировал. Ей хотелось скрыть свое прошлое. И она могла его убить. Тем более пистолет, найденный в кустах, — дамский. А ты не веришь?
— Я знаю, что это не она. Мы ведь раньше были очень близкими подругами. Не думаю, что она способна на такое.
— А тебе думать и не надо, — отозвался Папазян и снова наполнил рюмки. — Если так уверена, то докажи это. Только и всего.
— Что бы вы без меня делали? — улыбнулась я.
— То же, что и сейчас. Но то, что ты есть, мне, например, очень даже приятно. Во всех отношениях, — после паузы добавил он.
— Ладно, спасибо, Гарик. Юлю под залог выпустишь?
— А тебе это надо? Будет она у тебя на руках висеть и мешать, плакаться. Пусть девчонка посидит, подумает. И с женихом у нее сейчас нелады.
— Не с женихом, а с мужем. Они расписались, — поправила я.
— Ага. Успели.
Я поцеловала Папазяна в щеку и вышла.
На улице начал моросить дождик. А потом разошелся вовсю. Я села в машину и некоторое время сидела одна в относительной тишине. Только капли дождя стучали по лобовому стеклу и крыше. Они быстро скатывались по стеклу вниз, оставляя за собой полоски-дорожки, которые тут же перекрывались такими же новыми полосками. Видимость отсутствовала начисто.
Я включила «дворники» и поехала к родному дому. Машину в гараж ставить не стала, придется ей немного потерпеть. Поднялась в квартиру, открыла дверь и с радостью вошла внутрь. Дома было сухо, тепло и уютно. Не включая свет, я разделась, прошла на кухню и закурила. В окна лился мерцающий свет фонарей, и слышно было, как барабанит дождь.
Грустно и прекрасно. Покой и стихия. Сейчас самое время улечься спать.
Я еще немного постояла у окна, открыв форточку. В квартиру влился свежий, бодрящий влажный воздух. Но по едва уловимому запаху нетрудно было определить, что дождь этот именно осенний, а не какой другой. Примешивался запах опавшей листвы и просто осени. Первый раз в жизни я подумала, что каждое время года различается по запаху.
Включила свет в ванной и глянула на себя в зеркало. Лицо уставшее, глаза сонные, но тем не менее по-своему красивые. Я умылась прохладной водой, промокнула лицо полотенцем и легла в свою родную кровать.
Как приятно! Прохладная простыня. По коже побежали мурашки, которые заставили сначала натянуть одеяло повыше, к подбородку. А потом я и вовсе накрылась с головой. И стала согреваться. Высунула нос из-под одеяла — в комнате было свежо. Но мне было лень вставать, чтобы закрыть форточку. А, ладно, не замерзну. Мороза ведь нет.
Я закрыла глаза и сама не заметила, как заснула. Напоследок пронеслось в сознании, что я не завела будильник, но было уже поздно.
