Глава 4

Неожиданно я наткнулась на какой-то ларец или, скорее, шкатулку. Она, естественно, тоже оказалась запертой. Соображалка сработала мгновенно — вот от чего второй ключик. Я вставила его в замок и легким прикосновением открыла крышку. Замечательно. Моя рука нащупала что-то знакомое. Ага, все ясно, я так и думала. «Зелененькие», и немаленькая пачка… Неплохо живет Павлик, хотя я уже это говорила. Не живет, а жил. Правильно, с такими деньгами да еще нажитыми весьма грязными способами долго не живут.

Я пораскинула мозгами и подумала, что будет справедливо, если изыму отсюда сумму, которую в результате грязного шантажа заплатила негодяю-сутенеру Юлька, и средний размер моего гонорара. Зачем мне брать деньги с Юльки, она, чтобы избавиться от него, занимала их под нечеловеческие условия. А если за мою работу заплатит сам Паша, пусть даже и посмертно, то это хоть отчасти искупит его грехи. Я приняла решение и немедленно осуществила его. Также я отправила в карман расписки господина Бочкарева. Кто знает, вполне могут пригодиться.

Перерыв остальные бумаги, ничего полезного для дела я больше не обнаружила. Затем достала платочек, вытерла свои отпечатки и закрыла все замки, как будто так и было, затем вложила оба ключа в пепельницу. Посветила фонариком вокруг — где могло быть еще что-то припрятано? Наверное, стоит осмотреть шкаф. Не поленившись, я прощупала карманы всех пиджаков, но все без толку. Что ж, отрицательный результат — тоже результат.

Напоследок я протянула руку и пошарила на верхней полке. Под огромным пушистым шарфом я обнаружила нечто, на ощупь похожее на видеокассету. Так оно и оказалось. Засунув руку еще дальше, обнаружила еще две кассеты. Загадочный субъект этот Паша, зачем-то видеокассеты держал в шкафу, да еще на верхней полке. Нечисто здесь что-то… А если их сразу посмотреть?

Я вернулась в зал, где стоял видик. Техника японского производства, очень хорошо. Я вставила первую кассету и уставилась в экран. Фу ты, кошмар какой — порнуха чистой воды! Только кое-что мне показалось странным. Не была она похожа на те профессиональные фильмы, которые продают на лотках с видеокассетами из-под полы. Качество не соответствовало. Иногда совсем ничего не было видно, а так быть не должно. Любительская съемка, что ли? Выходит, Паша еще и извращенцем был. Я вставила вторую кассету — то же самое, только другие персонажи. Я не стала внимательно вглядываться в сюжет и вставила последнюю кассету. Ясное дело, кино повторилось. Я уже хотела было выключить видик, когда меня привлекла личность девушки на экране. Где-то я эту мордашку уже видела.

Через мгновение меня осенило. Да эта же та самая Ирина, девочка по вызову, которую привезли на наш с Горошком вызов. Нет, Паша не извращенец, а шантажист, да еще какой шантажист… Своих же девочек снимал с клиентами, а потом их шантажировал. Интересно, а мужской контингент в этих «фильмах» кто? Надо показать Горошку их физиономии — чует мое сердце, наверняка не последние люди в городе.

Шантаж — повод для убийства почище долга. Три видеокассеты, на каждой из которых засняты интимные сцены девочек по вызову с клиентами… Думаю, тут много чего может вырисоваться.

Между прочим, факт — простые люди чрезвычайно редко пользуются услугами девочек по вызову. Это прерогатива достаточно влиятельных людей, желающих жить на западный манер — держать дома бары со спиртными напитками, бултыхаться в бассейне и платить деньги за любовь.

План действий созрел у меня сразу же.

Я выключила видик, стерла свои отпечатки пальцев со всех поверхностей, до которых дотрагивалась, и осмотрела всю квартиру до конца — не люблю оставлять дела незавершенными. Ничего стоящего больше не нашла, положила кассеты в собственную сумку и осторожно вышла на лестницу.

Да, а вот еще вопрос — каким же образом убиенный Пашка снимал своих «жертв шантажа»? Впрочем, что ты, Танечка, это и не вопрос даже, а так, вопросик для разминки, щелкнула я себя по носу. Мысленно, разумеется, — я же не мазохистка какая-нибудь, я испытываю к себе самые теплые чувства.

Усевшись в машину, я закурила, стряхнула пепел за окно и задумалась. Возвращаться к Горошку, конечно, придется — не ночевать же в машине. Но пока стоит поразмыслить в тишине и покое. Итак, относительно средств съемки — тут нет ничего особенного. Сама пару раз пользовалась компактными видеокамерами, которые можно разместить где угодно. Или же Паша подговорил своих девочек, пообещав поделиться гонораром.

Впрочем, проверю это завтра. Сегодня поздновато уже. Пока что надо навострить Горохова — пусть отпечатает фотографии типчиков, запечатленных на видеокассетах. Надеюсь, техника нужная у него найдется.

Вернувшись к Горошку, я застала Макса в самом блаженном состоянии духа. Растянувшись на диване, он доедал остатки копченой курицы, запивая коньяком. Молча предложив мне бокал, наполненный ароматной жидкостью, журналист вопрошающе уставился на меня.

— Горошек, ты можешь сделать фотографии с видеокассеты? — полюбопытствовала я, задумчиво отпивая коньяк из рюмки, и тут же задала вопрос «из другой оперы»: — Да, кстати, а как тебе девочка?

Макс, чуть покраснев, проигнорировал мой последний вопрос и спросил сам:

— А зачем тебе фотографии?

— Надо, — очень пространно ответила я, выуживая первую видеокассету из сумки и вставляя ее в видеомагнитофон. — Сможешь?

— Разумеется. Только завтра, сегодня уже поздно, — ответил Макс серьезно и тут же, с интересом уставившись на экран телевизора, спросил изумленно — Танечка, ты решила совратить меня дурной порнушкой? Да я и так всегда готов!

— Ну разумеется, кто бы сомневался, — рассмеялась я, откидываясь на мягкие диванные подушки и расслабленно потягиваясь. — А это я тебе не из спортивного интереса показываю, между прочим. Посмотри, может быть, узнаешь запечатленного здесь типчика.

Пока Макс, скрыв на лице скучающее выражение, вглядывался в экран, я планировала, чем займусь завтра. В итоге составила небольшой план действий — разобраться с девочками-мальчиками из «Афродиты», выяснить, каким образом снимались кассеты. В отношении данного пункта мной владел чисто спортивный интерес — мне казалось, что это имеет непосредственное отношение к делу. А потом я вознамерилась познакомиться с супругой сутенера Паши. В каких они были отношениях, и все в том же духе. Может быть, дамочка по имени Виктория устала от нецеломудренного бизнеса Терехова и решила грохнуть муженька?

Впрочем, последняя версия, которую наверняка менты размотали, имела значительные огрехи — к чему ей ехать в Тарасов, если застрелить супруга можно было и здесь? Тем не менее…

Мельком просмотрев видеокассеты, Макс ликующе сообщил мне, что играющие мужскую роль «актеры» — сплошь местные «шишки». Бизнес, политика и еще черт знает что. Макс вознамерился было опубликовать статью под каким-нибудь шокирующим названием, оттолкнувшись от увиденного, но я его остановила.

— Горохов, и не вздумай! Я надеюсь на тебя, на твое понимание. Это все очень важно, и пока нельзя ничего печатать! Занимайся пока что своими обычными делами.

— Ладно, — сник Макс, сообразив, что, когда я говорю таким жестким тоном, спорить со мной не рекомендуется — себе дороже.

— А фотографии не забудь сделать. Завтра же. Только конфиденциально, — напоследок бросила я.

Постояв под душем и пожелав гостеприимному хозяину спокойной ночи, я отправилась спать. Надо копить силы на день грядущий. Они мне ох как завтра понадобятся, чувствую.

Проснулась я от бившего в ноздри аромата свежесваренного кофе — Горошек расстарался, найдя мою баночку. Зато часы показывали время, убийственное для меня, — всего-навсего шесть часов. Ну куда так рано!

— А, ты встала, Танечка, — живо приветствовал меня рыжий Макс, когда я вяло вползла на кухню. Он был свежим и весь сиял. — А я улетаю на работу. В обед, может быть, заскочу, притащу тебе фотографии и кассеты, — залпом допивая остатки кофе и не обращая внимания на мою невозмутимую мину, добавил он. — Ключи у тебя есть, чувствуй себя как дома.

Я тупо кивнула, чувствуя, как потихоньку, очень медленно, потому что рань несусветная, начинают пробуждаться мои мозги. И взяла в руки сигареты, и присела на кухонную табуретку.

В витке невесть откуда взявшейся хозяйственности или не зная, куда деть прущую наружу энергию, Горошек широким жестом поставил передо мной большущую чашку с кофе, кивнул на шкворчащую на плите яичницу с колбасой и покинул меня, торнадно полыхнув напоследок рыжим хвостом.

Только закурив и выпив кофе, я проснулась окончательно и почувствовала себя готовой к легкому завтраку. За дело приниматься все равно слишком рано — не стоит будить людей ни свет ни заря.

Наконец на улице рассвело, и солнце весело выплыло из-за тучек. День обещал быть светлым и теплым, что меня порадовало.

Позавтракав и выкурив еще одну сигарету, я села в машину и отправилась в «рассадник порока и разврата», где обитали девочки по вызову вместе со своими телохранителями. Может быть, они еще там?

Поднявшись на второй этаж, я позвонила в восьмую квартиру. После длительной паузы мне открыли, и твердолобый, накачанный тип по имени Сергей полусонно уставился на меня, словно сверяя с невидимой фотографией. Узнав в моей личности вчерашнюю наглую захватчицу, Сергей мрачно спросил:

— Ну, че еще надо?

— Поговорить, разумеется. — Я уперлась носком кроссовки в дверь, боясь, что мордоворот решит закрыть квартиру и скрыться внутри.

— О чем? — не понял браток. — Обещала же не трогать больше.

— Надо один вопрос прояснить, — сообщила я и попросила, решив сегодня быть вежливой: — Позови Иру, будь так добр, мне надо с ней поговорить.

— На кой черт тебе Ирка?

— Надо. — Я положила руку в карман, ощупывая пистолет, и приняла задумчивый вид, словно спрашивала у себя, стоит ли заново припугнуть парнишку. Но он и без того все понял, зверски посмотрел на меня и рявкнул:

— Ирка!

— Ну-у, — сонно откликнулась из глубины квартиры девица.

Но она тут же появилась в дверном проеме, сверкая голыми ногами. Футболка скрывала ее фигуру до середины бедер, уподобляясь мини-платью. Ирина узрела меня и, кажется, поняла, зачем ее звали.

Пообщавшись с обоими своими новыми знакомыми из местного мира развлечений поочередно, я таки прояснила для себя несколько моментов. Камеры ставили либо охранники, которые, привозя девушек в незнакомое место по вызову, обязаны были проверить помещение, либо сами девушки. Ира с отчаянием в голосе созналась:

— Не все, конечно, про это знали. Да Пашка всем и не предлагал. Ему же выгоднее, чтобы как можно меньше народу было в курсе. Я камеру не ставила, но девчонки рассказывали. Кстати, Пашка еще и приплачивал за это, только какую-то мелочь, сволочь такая!

Полностью удовлетворенная полученными сведениями, я вышла из подъезда и села в машину. Теперь можно понаблюдать за женой Терехова, Викторией. Скорбит ли она о потере супруга? Или в ус не дует, наслаждаясь свободой? И как там у нее с алиби? В общем, с ней нужно пообщаться. Это факт.

Тут я вспомнила о том, как выгляжу. Кроссовки и ветровка были вполне уместны в общении с дамой полусвета и ее охранником, но в беседе с вдовой убитого сутенера я должна производить максимально представительное впечатление. А значит, просто обязана переодеться.

Именно это заставило меня вернуться в квартиру Горохова, где меня ожидали фотографии, придавленные к столу видеокассетами, вместе с двусмысленной запиской: «Как ты и просила, держал все в тайне. Но только попробуй удержать мой язык за зубами, когда окончишь расследование!»

Я положила кассеты в сумку, туда же поместила пачку фотографий, а на листке приписала: «Мои зубы предназначены не для твоего языка, дорогой!» После чего начала изменять свой имидж для предстоящего визита.

Я облачилась в благоразумно захваченный строгий костюм из немнущегося светло-серого, в тонкую зеленую полоску полотна. Причесалась, уложив волосы на один бок, сделала макияж и обулась в изящные туфли на невысоком каблуке. И направилась к Виктории. Но на полпути передумала — для начала стоит навести справки о ее муженьке, узнать о нем побольше. Вот только каким образом?

Впрочем, друзей у меня немало, есть и очень талантливые.

Я набрала на сотовом номер своего приятеля, того самого классного компьютерщика, к которому уже обращалась недавно, главное, чтобы в данный момент он не залез еще в Интернет и не занял линию. Мне повезло — приятель снял трубку гудка после десятого, и я услышала его до боли знакомый голос:

— Да-а?

— Привет, это Иванова, — представилась я, улыбаясь и всячески стараясь, чтобы мой голос звучал ласково. — Можешь помочь?

— Чего надобно? — Компьютерный гений, как всегда, был лаконичен, что мне действительно импонировало.

— Меня интересует Терехов Павел Алексеевич, шестьдесят пятого года рождения.

— А конкретно? — поинтересовался приятель, не демонстрируя удивления. Он знал, что моя работа нередко связана со сбором подобных сведений.

— Его банковские счета, завещание и прочее, то есть финансовое положение. Узнаешь? С меня причитается, естественно.

— Разумеется, — согласился приятель и добавил: — Сделаю. Когда тебе нужны сведения?

— Вчера, — весело ответила я, закуривая. — А если серьезно — как можно быстрее.

— Ладно, через полчасика позвоню.

И разговор закончился. Мне оставалось только ждать.

Но не желая терять зря время, я подъехала к ее дому. Остановила машину за кустами, чтобы подъезд, в котором проживает мадам Терехова, был на виду, и закурила очередную сигарету. Теперь можно спокойно ждать.

На лавочке у подъезда сидели старушки, о чем-то интенсивно общаясь и жмурясь от яркого солнышка. Я посмотрела на часы — если приятель не позвонит раньше, у меня есть еще минут пятнадцать. И вышла из машины. Надоело бездействовать.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровалась я с бабками и была осмотрена с ног до головы и обратно. Я прямо почувствовала, как на моих костюме и туфлях оказались повешены ценники, раза в три превышающие истинную цену одежды. А лицо мое подверглось тщательному анализу, словно на нем выискивались отпечатки свойственных молодежи пороков. Но в целом мой вид удовлетворил бабок, и они нестройным хором поздоровались.

— Простите, пожалуйста, а Вика Терехова здесь живет? — бросила я пробный шар.

— А зачем она вам? — услышала я в ответ.

Видимо, бабки решили, что, несмотря на молодость, я заслуживаю обращения на «вы», потому как шмотки дорогие. Может, подумали, что их жена какого-нибудь министра навестила?

Я сделала лицо построже и ответила спокойно:

— Мы с ней давние знакомые, но я не хочу так сразу идти в квартиру — вдруг Вика сменила адрес? Значит, она здесь живет?

— Здесь, — улыбнулась самая доброжелательная из старушек. — Здесь и живет.

— А сейчас она дома? — полюбопытствовала я.

— Дома, где ж ей быть.

Пообщавшись еще и со слесарями, выпивавшими невдалеке, я выяснила, что Виктория Терехова позавчера, то есть в день убийства, рано утром завела машину и уехала, а вернулась домой только поздним вечером. Уехала она одна. Приехала тоже одна. Так что вполне могла смотаться в Тарасов, грохнуть муженька и вернуться. Три часа езды туда да три обратно — мелочи.

Время шло, а приятель-компьютерщик все не звонил. Забыл, что ли, о моем существовании? Я села обратно в машину и задумчиво закурила, ощущая, как в замкнутом пространстве салона вся целиком пропитываюсь запахом дыма. Копченая Танька Иванова — новое слово в поварском искусстве… М-да, ну и мысли в голову лезут!

И тут сотовый зазвонил, словно стремясь спасти мое сознание от неминуемого сдвига. А он бы точно последовал — терпеть не могу ничего не делать.

— Слушаю, — мяукнула я в трубку, надеясь услышать компьютерного гения.

— Таня, это я, — жалобно пробормотала Юлька. Вот уж кого я не ожидала сейчас услышать. — Танечка, как там у тебя? А то я волнуюсь, исчезла — и не звонишь, ничего не говоришь…

— Дело движется, Юля, — чуть покривив душой, успокоила я подружку. Оно, может, и в самом деле движется, но при этом все больше запутывается. — У тебя что-то случилось?

— Я отвлекла тебя, да? — с сожалением спросила подружка. — Нет, у меня все нормально, если можно так сказать. Просто хотела спросить, что нового. Не буду тебя больше отрывать. Только, Танечка, если что-то узнаешь — звони обязательно.

— Разумеется, да-да, конечно…

Я с облегчением услышала сигнал отбоя. Подружку, конечно, жалко. Но мне же нужно заниматься расследованием, а не вымачивать носовой платок в слезах несостоявшейся девочки по вызову, но состоявшейся супруги.

Сотовик тут же зазвонил снова, и мой гений сообщил собранные сведения. Оказывается, Терехов действительно был человеком далеко не бедным. И все его приобретения, как то: гараж, квартира, машина, дача — бы — ли оформлены на супругу. В стиле «В случае моей смерти…». Так что Виктории смерть мужа была очень даже выгодной. Могла бы она ускорить безвременную кончину негодяя сутенера? Вот в чем ворос.

Относительно банковских счетов — глухо как в танке. Видимо, Терехов предпочитал хранить деньги дома в виде долларов. А из-за этого, между прочим, тоже убивают.

Но если посмотреть на ситуацию с наследством с другой стороны… Многим наследникам смерть богатого родственника бывает выгодна, но не все на убийство идут. Вдруг жена — то самое редкое исключение? Ладно, буду ее подозревать, но не считать убийцей, пока все не выясню.

Я позвонила в квартиру Тереховой, держа на изготовку свои просроченные «корочки». Они часто выручают меня, помогут и сейчас. Дверь открыла миловидная женщина, в выражении лица которой проскальзывали стервозные нотки. Она удивленно приподняла бровь и осведомилась:

— Вы к кому?

— Я бы хотела поговорить с Викторией Тереховой. Это вы? — вопросом на вопрос ответила я.

— Да, — не стала опровергать очевидное новоиспеченная богатая вдова. — Проходите. А вы по какому поводу?

Скорби на ее лице я не заметила. Подумаешь, муж. Подумаешь, умер. Именно такую мысль выражали ее круглые и выпуклые голубые глаза.

— Мне необходимо прояснить некоторые моменты касательно Павла Александровича, вашего мужа. Я понимаю, это, наверное, не к месту, но идет расследование… — Я придала своему лицу выражение сочувственной скорби.

Терехова обратила на мое бормотание столько же внимания, сколько его досталось бы какой-нибудь дурацкой статуе, окажись она на ее пути. Или столбу у дороги. Она настойчиво повторила приглашение:

— Да проходите же, не будем же мы разговаривать у порога? Я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.

Я вошла в уютную прихожую, оформленную в серо-голубых тонах, и, выскользнув из туфель, проследовала за хозяйкой квартиры.

— Что вас интересует? Тело уже привезли, я его опознала, если вы по этому вопросу.

— Понимаю, как вам сейчас трудно… — закинула я удочку.

— Ничего, я справлюсь. С похоронами мне помогают. Его богатый дядя и друзья сняли с меня все приготовления и организацию. Завтра с утра проводим в последний путь.

— Вы так спокойно об этом говорите… — посмотрела я ей в глаза.

— Просто не могу больше. Мне доктор успокаивающее прописал. А что, собственно, вас интересует? Мое состояние?

— Нет. Скажите, пожалуйста, где вы были между шестью и восемью часами вечера позавчера?

— Ой, даже не могу точно сказать, — взмахнула рукой Терехова. — Позавчера весь день каталась по магазинам. Обнаружила внезапно, что из продуктов у меня осталось одно-единственное яйцо да на донышке в банке гречневой крупы. Вот и пришлось ездить по всему городу. Как с утра уехала — домой вернулась где-то часов в девять, в десятом. Нет, около десяти — как пришла, включила телевизор, там как раз прогноз погоды показывали. А он всегда после новостей… — Все это Терехова протараторила на одном дыхании. Будто за ней гнались братки с автоматами. Может быть, конечно, она куда-то спешила до моего прихода и сейчас не хотела показаться невежливой с сотрудницей правоохранительных органов. Даже слегка запыхалась, выплеснув на меня информацию. Но мне подумалось другое: торопливый отчет выглядел так, будто Виктория боялась забыть свою версию. Хотя, с большой натяжкой, можно эту странность и на успокаивающее списать.

— А в Тарасов за покупками вы не заезжали?

Только задав ехидный вопрос, я поняла, насколько он глуп. Терехова удивленно уставилась на меня. Ее глаза, и без того выпуклые сверх меры, просто собрались выпрыгнуть из орбит прямо на покрытый пластиком кухонный стол.

— Нет, конечно… Что мне там делать? Гнать машину аж три часа? Экономии тут нет никакой, — пожала она плечами.

— Вика, вы ездили за покупками одна? — уточнила я.

— Ну конечно, хотя стоило бы взять кого-нибудь с собой, — легко рассмеялась женщина. — Не представляете, сколько всего я накупила! Правильно говорят: нельзя женщине денег давать — сразу все потратит!

— Вика, а какие отношения были у вас с Павлом?

— Обычные, — сразу сменив тон на ледяной, ответила женщина. Выражение ее лица доступно объясняло — не суй нос куда не просят, мои семейные отношения касаются только меня.

— Я так понимаю, что вы теперь унаследуете все состояние вашего мужа. А оно ведь немаленькое…

— Разве это противоречит закону?

— Конечно, нет. Но вы должны бы с большей любезностью отвечать на вопросы, которые вам задают. Вас можно подозревать.

— Но я не убивала его, что мне волноваться. А вы сами разбирайтесь. Это ваша работа. И нечего отвлекать меня. — Вика встала и принялась нервно ходить из угла в угол. — Следователь приходил, теперь вы. Сколько можно? У меня такое горе! — довольно картинно всплеснула она руками. — Неужели вы не понимаете?

Меня поразила перемена, произошедшая в ней. Видно, действительно нервы у нее на пределе и лучше ее оставить одну. А может, она просто хочет меня выпроводить? Ладно, в другой раз поговорим более обстоятельно.

Усевшись в машину, принялась ждать. Может быть, Вика и в самом деле куда-то спешила? А ведь правда — когда я к ней зашла, она была одета для выхода — в симпатичном платьице из разряда отнюдь не дешевых.

Виктория и в самом деле выскочила из подъезда, стрекоча по асфальту тонкими каблучками. И я вновь поразилась — и при такой супруге Павел Терехов занялся публичными делами! В смысле, домами. Вернее, девочками по вызову. Ему что, мало было красавицы жены?

Виктория подошла к стоявшим напротив ее дома рядам гаражей и открыла один из них. Я наблюдала за ней из машины. Из гаража Терехова вывела серебристо-серый «Опель». Обалденная машина! Я всегда восхищаюсь элегантно-сдержанными формами иномарок, похожих на приготовившихся к прыжку хищников. Но восхищаюсь со стороны. А сама до сих пор езжу на дорогой моей «ласточке», верной бежевой «девятке», побывавшей со мной во всех сражениях.

Вика выехала на дорогу и отправилась куда-то, а я последовала за ней, стараясь не попадаться вдове на глаза. Впрочем, это оказалось до обидного просто — Терехова не ожидала преследования. Она спокойно вела машину, даже не думая прибавлять скорость. Я тоже спокойно ехала за ней, успевая курить и слушать сводку погоды по радио.

Наконец серебристый «Опель» остановился у многоэтажного здания — жилого дома, на первом этаже которого — огромный, сверкающий стеклами витрин супермаркет. Оставив машину на платной стоянке, Виктория скрылась в магазине. Потом вернулась в машину, отягощенная сумкой с продуктами. Из раскрытой сумки виднелась опечатанная сургучом бутылочная головка. Ну надо же: кажется, вдова собралась отметить избавление от супруга. От этой неожиданно пришедшей мне в голову мысли я улыбнулась.

Терехова погрузила покупки на заднее сиденье машины и кокетливо оперлась бедром о багажник. Голубоглазая и светловолосая, она прекрасно сочеталась с величественно-серебристой машиной. И если честно, я бы не винила ее, если бы именно Терехова убила мужа-сутенера. Всем от этого стало легче. Но вот посадить ее, если она убийца, я помогу. Иначе, как только менты раскопают известные мне факты, они посадят Юльку. А этого мне совершенно не хочется.

Кого же ждет Виктория? О, кажется, ясно. Вот к ней стремительно и небрежно подошел невысокий мужчина в возрасте лет около сорока, но относящийся к нередко встречающемуся типу «вечных юнцов». Джинсы ладно облегали его стройные ноги, английский, очень качественный джемпер крупной вязки добавлял размаха плечам. Пусть не качок, зато личность, отягощенная интеллектом, — таково было мое первое впечатление.

Я находилась неподалеку, поэтому могла рассмотреть мужчину во всех подробностях. Веселые глаза окружены морщинками, рот изогнут в насмешливой улыбке. О возрасте говорит лишь налет седины на висках.

Мужчина уверенно подошел к Виктории, лицо которой при его появлении расцвело и запылало, как розовый цвет. Он обнял ее и прижал к своей неширокой, но, видимо, крепкой груди. И эти двое поцеловались — коротко, почти как супруги. После чего оба загрузились в серебристый «Опель», причем Терехова села за руль, и выехали со стоянки. Я последовала за ними, сама себе напоминая любопытного, сексуально озабоченного подростка, которого хлебом не корми — дай понаблюдать за целующейся парочкой.

Кажется, у нас появился еще один подозреваемый — любовник Виктории Тереховой. Ну что же, нет худа без добра. Любовничек вполне мог смотаться в Тарасов и прибить муженька. Чтобы не мешал тот счастью новоявленных Ромео с Джульеттой. А наследство, да еще крупное, им не повредит.

«Опель», за которым я наблюдала, обогнул дом с супермаркетом, подъехал к нему с другой стороны и был оставлен на стоянке напротив подъезда. И Терехова с мужчиной направились в этот самый подъезд этого самого дома.

Я тоже зарулила на стоянку, выскочила из машины, захлопнула за собой дверцу и пошла за парочкой, держась на приличном расстоянии.

Мы поднялись до седьмого этажа — они на неспешном лифте, а я пешком, вернее — галопом, опережая грузоподъемное достижение цивилизации на целую лестничную площадку. Правда, к концу подъема ноги у меня начали мелко-мелко дрожать от напряжения. Но я успокоила себя мыслью, что зато подобные упражнения помогают мне оставаться стройной, подтянутой и спортивной.

Мужчина с Тереховой о чем-то общались, но очень тихо, я не смогла ничего услышать. А жаль.

Вошли эти двое в двадцать шестую квартиру, причем мужчина галантно пропустил Викторию вперед, трепетно придерживая дверь рукой.

После чего дверь захлопнулась, и я смогла покинуть наблюдательный пост. Хм, завтра у дамочки похороны мужа, а они развлекаются…

Спустившись вниз, я осведомилась у бабусек, где отыскать жилищное управление. Задавать им прямой вопрос относительно того, кто обитает в двадцать шестой квартире, я не решилась. Ну тут же узнав местонахождение конторы, я спустилась в полуподвальное помещение и побеседовала с заплывшей жиром теткой. Та поначалу не хотела отвечать на мои вопросы, но когда в моей руке зашелестела довольно крупная купюра — куда только девалась ее надменность! Я узнала, что в двадцать шестой квартире с момента постройки дома проживает некий Михаил Викторович Игнатенко, шестьдесят третьего года рождения. И по описанию тетки жилец полностью соответствовал внешности героя-любовника, только что виденного мной.

Теперь оставалось одно — проверить алиби Игнатенко. В принципе он и в самом деле мог избавить любовницу от балласта в виде мужа, а себе обеспечить достойную старость.

Представляя, что за интимная сцена разворачивается сейчас в интересующей меня квартире, я вернулась в свою «девятку» и набрала узнанный в жэке номер телефона. После довольно долгого ожидания в трубке раздалось запыхавшееся: «Да!»

— Позовите, пожалуйста, Михаила Игнатенко, — произнесла я по возможности сухо и властно.

— Это я, — уже более спокойно, отдышавшись, откликнулся мужчина.

— Говорит следователь милиции Иванова, здравствуйте, — представилась я. — Могу я задать вам несколько вопросов по телефону или вам будет удобнее личная встреча?

— Я с удовольствием отвечу на ваши вопросы прямо сейчас, — милостиво откликнулся Игнатенко. И спросил: — А почему мной интересуется милиция? Что-то случилось?

— Скажите, пожалуйста, где вы были позавчера с шести до восьми вечера?

— У себя на работе, в офисе фирмы «Риелт-сервис», беседовал с клиентами, — с готовностью ответил Игнатенко. И продиктовал адрес фирмы.

Дальнейшее было делом техники. Явившись по месту работы Михаила Викторовича, я узнала, что чуть ли не все коллеги видели Игнатенко на службе в интересующее меня время. Так что как подозреваемый он, безусловно, отпадал.