Глава 5 РОМАНТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР
То, что лежало в старом саквояже, пистолетом назвать было никак нельзя. Скорее, по форме и по содержанию это являло собой бутылку емкостью приблизительно 0,7 литра.
— О господи, что за бред?! Лена, ты мне можешь что-нибудь объяснить? — На моем лице, видимо, было написано такое разочарование и отчаяние, что девушка торопливо заговорила:
— Таня, я же тебе несколько раз порывалась сказать, но ты перебивала и не слушала. Там никогда никакого пистолета и в помине не было.
— Но где же он? — вырвалось у меня.
— Этого я не знаю, — задумчиво проговорила Елена.
— А что за цирк получился с закапыванием-выкапыванием этого старья, ритуал, что ли, какой?
— Понимаешь, ровно год назад у нас с Лешей здесь был первый вечер… ночь… Ну, как бы помолвка. Вот как раз, когда он клялся в вечной любви и верности. И в знак того, что через год мы поженимся, чтобы вспомнить о том чудесном времени, он предложил припрятать бутылочку редкого коллекционного вина из подвалов «Абрау-Дюрсо». Я тогда так в это верила. Тьфу! — Елена зло плюнула на пол.
— А зачем же было закапывать на поляне?
— Он прилично выпил и стал подзадоривать меня, мол, найду ли я через год это место. Ну и мы в полночь при луне пошли в лес, и он закопал бутылку прямо в этом саквояже. А вчера позвонил мне и сказал, чтобы я выкопала ее, и мы проведем вечер, как год назад. Сволочь, я ему устрою «романтическую ночь», — Лена начала всхлипывать.
— Успокойся. Ты мне вот что скажи, здесь есть какой-нибудь погреб?
— Есть, под кухней. Там сейчас, наверное, так прохладно.
— Это замечательно. Мы с тобой спустим туда двух этих подонков, пусть отдохнут на свежем воздухе до завтра.
Осуществление задуманного отняло у нас много времени. Надо было хорошенько связать братка, валявшегося в столовой, сунуть обоим кляпы, чтоб не звали на помощь, и доволочь эти горы тупого мяса до люка. Напыхтевшись и намаявшись, мы с Еленой наконец спустили обоих в подпол и закрыли люк на задвижку.
— Я бы чего-нибудь попила и съела, — призналась я, когда работа с этой сволочью была закончена.
Мы сели тут же на кухне и с огромным аппетитом навернули две больших миски холодной окрошки. Потом Лена закурила и стала меня слушать:
— Когда приедет Алексей, ты как ни в чем не бывало встретишь его и вы проведете вечер, как наметили.
— Я не смогу. Он поймет, что я играю и что-то тут неладно.
— А ты постарайся. Ведь хочешь гаду отомстить?
— Хочу!
— Превратись, хотя бы на вечерок, в актрису. И не забывай, что у тебя будет постоянный благодарный зритель и слушатель — я.
— А зачем тебе нужно ломать комедию?
— Мне необходимо, чтобы ты навела его как бы случайно на разговор о пистолете, подпоила его, и не исключено, что он все тебе выложит.
— Сомневаюсь. Лешка — хитрая сволочь и даже по глубокой пьяни приучил себя о делах не болтать.
— Попытка не пытка. Вдруг повезет? Иначе искать эту «пушку» — чокнешься.
— Ну хорошо, уговорила. Только ты не засветись, когда будешь подслушивать или подсматривать. Кстати, если дойдет до постели…
— Не беспокойся. Я думаю, не дойдет. Давай готовиться к приезду дорогого хозяина. Что надо делать?
В течение последующих двух часов мы приводили дачу в порядок, готовили: жарили, варили, резали. Кульбит должен быть доволен. Чем более благодушно будет чувствовать себя эта свинья, тем больше шансов на то, что у него развяжется язык.
Умаявшись, сбегали на речку искупаться. Затем я внимательно обследовала дачу на предмет детального изучения возможного поля битвы. Оставалось только ждать.
* * *
Кульбицкий к вечеру так и не пришел в хорошее расположение духа. Утро для него началось самым препоганейшим образом — похмелье, ломота в голове и в мошонке после ночных излишеств.
Приехав в офис, он что-то буркнул Катерине, подавшей ему почту и прессу, но, уже войдя в кабинет, обернулся и бросил: «Принеси кофе и лимон».
Первым делом, достав из бара бутылку, налил себе рюмку и с отвращением выпил. Сел за стол и только собрался почитать, как пошли косяком посетители. Одни требовали отдать деньги, другие просили дать. И то и другое в этой ситуации он сделать не мог. Нужны были срочные финансовые вливания.
Он позвонил сначала Палтусову и без предисловий грубо заявил:
— Если завтра не принесешь 10 тысяч баксов, мои свидетели пойдут к следователю — и пеняй на себя.
Положил трубку на стол, побарабанил пальцами и набрал номер «Мамонта»:
— Здравствуйте, это Кульбицкий. Сегодня должна быть выплачена страховка, вы там не забыли? Как? Как на неделю, с ума, что ли, посходили? Если после обеда не заплатите, я заявлю через суд еще и моральный ущерб, и упущенную выгоду, тогда сумма удвоится — у меня хорошие адвокаты!
Затем набрал номер в Петербурге.
— Привет, ты там что, блядуешь дни и ночи напролет? Почему я ничего не знаю о делах? Да ты что, охренел? Еще максимум неделю, и я жду деньги, вернее, получаю… Давай тряси их. Ничего не хочу знать. Звони. Пока!
Он грязно выругался, подошел к бару и хватанул еще рюмашку. Состояние вроде бы улучшалось, но вот дела шли хуже некуда. Одна радость — отдохнуть вечерком на дачке с Леночкой.
Кульбицкий едва дождался шести часов, сел в машину и велел отвезти его на дачу.
* * *
Заслышав звук хлопнувшей двери, Елена выбежала на крыльцо, просияла, вытянула ручки и губки навстречу. Алексей, как добрый молодец, подхватил ее и закружил на руках в поцелуе. Пока машина, разворачиваясь, выезжала в обратный путь, счастливые влюбленные не отрывались друг от друга.
— Милая, наконец-то мы вместе! Что за проклятая жизнь и работа — ни минутки лишнего времени на любимое и единственное в мире существо.
Он вдохновенно врал, и Елена отвечала ему не менее вдохновенно:
— Ничего, дорогой, как только ты заработаешь все деньги на свете, мы станем неразлучны, правда?
— Угу, это произойдет не сегодня-завтра!
— Ура, вот мы и отпразднуем сейчас наступающее светлое будущее. Прошу к столу! — И она распахнула дверь на кухню.
Стол, рассчитанный явно человек на шесть, ломился от яств. Голодный и злой, Кульбицкий мгновенно согрелся душой, увидев запотевшие бутылки, жаркое, салаты, соленья, варенья… Быстро налив по фужеру шампанского, он произнес:
— Ну, любимая, за годовщину нашей помолвки! — И залпом осушил емкость. Поковырялся в салате, но тут же положил себе в тарелку большую свиную отбивную и под это дело напузырил в рюмку водки.
Елена с доброй материнской улыбкой наблюдала, как насыщается Кульбицкий, пока тот не перевел дух.
— Ты что-то хочешь у меня спросить?
— Ну, как ты вчера разобрался с новой партией товаров, из-за которых мы не смогли увидеться?
— Представляешь, сахар пришел влажный, а некоторые консервы без сертификата и с истекшим сроком… Мотались полночи по станциям и складам. Жуть!
— Я догадываюсь, милый, как тяжело тебе было! Так тяжело, что без «Эстеллы» ты не пришел бы в себя.
Кульбицкий перестал жевать, опустил рюмку на стол и уставился на Елену:
— Ты о чем говоришь, любимая, я тебя что-то не понимаю? На солнце сегодня долго грелась, а?
— Я про твой ночной отдых.
— Ну да, я без задних ног приполз домой с работы, послушал на сон грядущий Гайдна…
— Вивальди.
— А, точно! Вивальди! Откуда ты знаешь?
— Любящее сердце читает твои тайны. Я вот тут на досуге вернейший способ гадания открыла, и пока ты кушаешь, мы немного проясним кое-что.
Елена извлекла кости, которыми я научила ее пользоваться.
— Итак, что мне ждать от планируемого замужества?
17+34+3.
«Если вы тоскуете о новом круге ада — выходите за него замуж».
Кульбицкий глотнул еще водки и пробормотал:
— Что за бред сивой кобылы?
— Это, дорогой, чистая правда. Спросим Судьбу, что ожидает тебя.
29+13+4.
«Будущее не сулит вам ничего хорошего».
— Видишь, надо было поосторожней общаться с «Эстеллой», мало ли какие нынче болезни бродят.
— Я никак не врублюсь, Елена, к чему ты клонишь и о какой Стелле ведешь речь?
— Да ты не волнуйся, любимый, ешь и пей. Скоро пойдем на террасу пить кофе с ликером, или чай с вареньем, или шампанское с поцелуями. А почему ты не спросишь, выкопала ли я заветную бутылочку?
— Ох, я кретин со склерозом! — Алексей хлопнул себя по лбу ладонью, заодно убив случайного комара. — Так что же, бутылочка уже здесь?
— Вот она! — Елена торжественно извлекла из саквояжа коллекционный напиток. — Когда будем пить?
— Я предлагаю после купания, в постели, дорогая!
— Ах, как это будет романтично!
Ужин близился к завершению. Кульбицкий уже изрядно нагрузился едой и питьем, явно благодушествуя.
— Леш, а что там слышно с твоим пропавшим пистолетом?
— Ищут. Менты копаются, девку тут по случаю одну нанял, детективщица. Обещает вернуть вещицу.
— Что еще за девка, изменщик проклятый?!
— Перестань, на нее без слез не глянешь: кривая, горбатая, хромая, половины зубов нет, ходит в ярко-зеленой кофте.
Елена поперхнулась коктейлем.
— Ну ты, совесть имей, не завирайся!
— А чего ты ревнуешь? Обычная потаскушка, возомнившая из себя сыщика. За штуку баксов готова тебе хоть золото партии отыскать или там Янтарную комнату.
— И что, есть надежды найти этот пистолет?
— А зачем искать. Тьфу, язык пьяный… я хотел сказать, что надежда умирает последней.
— Я видела на днях Палтусова, он говорит, что ты сам же у себя пистолет и стибрил, а его шантажируешь…
— Вот козел! — Кульбицкий так саданул кулаком по столу, что попадали бутылки.
— Так это правда, Леш?
— Леночка, забудь про это дело и давай пойдем купаться, вон уже луну видно в сумерках. Люди всякую чепуху болтают, а ты слушаешь. Только не надевай купальник, будем как тогда, голенькими плескаться.
…На берегу речки никого из дачников не было, и Кульбицкий попытался воплотить наяву свое кабинетное виденье с обнаженной Еленой. Но та воспротивилась:
— Алексей, не надо здесь. Давай в чистой постели, с заветной бутылочкой.
— Ну, как хочешь, — он бултыхнулся в воду, понырял, пофыркал, вылез на берег.
Вернувшись, они пошли на террасу, где оба закурили, прихлебывая кофе с ликером. Наступившая ночь была на редкость теплой и лунной. В чаще леса иногда раздавалось уханье филина.
— Леночка, если все будет хорошо, через месяц поедем с тобой в Англию на недельку-другую?
— Ты же знаешь, милый, как я люблю заграницу!
— Значит, решено. А потом и обвенчаемся.
Он ожидал бурной счастливой реакции. Однако Елена молча допила кофе, поставила чашку на столик и спокойно спросила:
— А блядей своих в церковь свидетельницами возьмешь?
Кульбицкий так и подскочил над креслом и завопил:
— Каких блядей, что на тебя сегодня нашло, да я ни одной шлюхи в жизни в глаза не видел!
— И в «Эстеллу» никогда не ездил?
— Не знаю, я тебе говорю, никаких Эстелл, — он почти орал, и от его благодушия не осталось и следа.
— А мне вот рассказали про двух молоденьких сучек, которые тебя вчера облизывали. Партия товара! Гад ты последний!
— Кто тебе мог рассказать такое? Стой! — Его, кажется, осенило.
Но тут вдруг из глубины дачи донесся протяжный нечеловеческий вой. Кульбицкий вскочил, как ужаленный, и бросился с террасы в дом. Елена побежала за ним. Он прислушивался — вой явно шел с кухни. Алексей помчался на первый этаж — но на кухне никого не было. Однако крик послышался снова, и на этот раз стало ясно, что звук доносился из погреба.
Кульбицкий нагнулся, чтобы отодвинуть запор и поднять крышку, но вдруг услышал резкий приказ:
— Стоять! Руки за голову, иначе стреляю! — Кульбицкий медленно распрямился, и в глазах его отразились попеременно удивление и страх.
* * *
Я стояла в дверях кухни, целясь бизнесмену в переносицу.
— Добрый, добрый вечер, дорогой полуклиент! — радостным тоном воскликнула я. — Какая счастливая и неожиданная встреча! Позволь полюбопытствовать, что ты собирался отыскать в погребе?
— Т-ты откуда в-взялась? — он никак не мог взять себя в руки. — Там кто-то кричит, — он показал пальцем вниз.
— Я приехала в гости к Елене и вижу, ты зачем-то полез куда не следует. Поэтому давай-ка пойдем в комнату и поговорим. — Я повела стволом газового пистолета в сторону.
Кульбицкий покорно пошел впереди меня, явно сломленный и уничтоженный неожиданно сложившейся ситуацией, не собираясь оказывать никакого сопротивления. Об этом красноречиво свидетельствовала его сгорбившаяся спина и опущенная голова. Однако я по прежнему опыту знала, что не следует недооценивать врага, пока он не обезврежен. Потому и была начеку. Мы расположились в комнате с камином, который ввиду жары, естественно, не топился. Алексей обреченно упал в кресло, а я встала напротив, не опуская руки с пистолетом. Вслед за нами в комнату вошла Елена. В руках она зачем-то держала заветную бутылочку. Кульбицкий тяжело посмотрел на подругу и глухо произнес:
— Ты, стерва, предала меня.
— А за стерву, блядун поганый, вот тебе! — она подскочила к креслу и ударила Алексея бутылкой по голове. Я даже не успела среагировать, все произошло, как в замедленной киносъемке, но в одну секунду.
Его тело обмякло, а темно-бурая жидкость стекала с головы по груди и заливала кресло под ним.
— О боже, ты же убила его! — закричала я и бросилась тормошить Алексея. Тот не подавал признаков жизни, голова была рассечена, но, к счастью, не сильно. Похоже, очухается.
— Так ему и надо, скоту, — с горечью произнесла Елена и медленно вышла из комнаты.
После нескольких манипуляций с телом и вылитых на голову кружек холодной воды мой клиент, кажется, стал оживать. Я пересадила его в более сухое место, при этом с удовольствием вдыхая тонкий аромат вина, употребленного не по назначению. На Кульбицкого было жалко смотреть — он напоминал мокрую общипанную курицу.
Прошло еще минут тридцать. За это время я успела выпить кофе, успокоить Елену, рыдавшую в спальне, и наконец можно было начинать разговор.
— Итак, Алексей Владимирович, твоя карта бита.
— Что… О чем ты? — до него, очевидно, после удара и потрясения от неожиданности всего происшедшего, туго доходило.
— Да все о том же, что твоя подлая игра раскрыта и лежит у меня вот тут на ладони, — я показала ему растопыренную пятерню.
— Никакой игры… Как ты здесь оказалась?
— Приехала цветочки пособирать на полянке. Гляжу — Елена лопатой землю роет. Ну, думаю, никак пистолетик выкапывает по твоему приказанию. Сцапала я ее вместе с чемоданчиком. Но там, увы, оказалась только драгоценная бутылка, тяжесть которой только что попробовала твоя забубенная головушка.
— А… почему ты решила, что украденный пистолет надо искать на моей даче… Что ж я, сам у себя буду тырить? — обиженно произнес Кульбицкий, осторожно трогая рукой рассеченную голову, из которой продолжала сочиться кровь.
Пришлось прерваться, поискать йод, вату, бинты и обработать рану. Хоть и сволочь, но жить-то ему надо. Хотя бы во имя установления истины. Потом наша беседа потекла дальше.
— То, что ты мне (и не только мне) врал с самого начала, — я установила быстро. Для этого есть проверенные и безошибочные способы. Твои так называемые «свидетели», с помощью которых ты шантажируешь Палтусова, — обыкновенные бандюги средней руки. Тупые и неповоротливые.
В этот момент опять повторился вой из кухни. Я усмехнулась:
— Вон они истошно вопят, холодно, наверное, в погребе-то. Как только, удивляюсь, кляп сумели вытолкнуть.
Кульбицкий изумленно смотрел мне в рот:
— Значит, эти козлы тебя тут выследили и не сумели угомонить, а засветились сами?
— Во-во!
— Ой, какие идиоты! — он застонал, закрыв глаза и раскачиваясь телом из стороны в сторону.
— Такие же, как их хозяин, — я насмешливо и торжествующе смотрела на униженного и поверженного противника. Но свою газовую «беретту» из рук тем не менее не выпускала. И заметила, что он на нее оценивающе поглядывает.
— Ну ладно, — покаянным тоном произнес Кульбицкий, — раз уж ты оказалась такой шустрой, запираться дальше нет никакого смысла.
— На редкость мудрая и своевременная мысль посетила твою больную голову, — воскликнула я. — Ну, выкладывай!
— Я действительно уговаривал этих «шестерок» выступить в роли как бы случайных свидетелей. И хорошо им забашлял, так что они должны были даже под распиской в суде указывать на Палтусова. А на Игорька я давно зуб имею, и не без причины. Эта мразь как-то на одном пикничке мою Елену подпоил за светской беседой и в лесок поволок. Она еле вырвалась. Ну что ему, морду бить, — толку-то! Я и решил, как говорится, наказать рублем.
— Долларом. И не одним.
— Ну, пусть будет так.
— Значит, теперь можно надеяться, что Игоря Петровича ты со своими «гоблинами» оставишь в покое?
— Куда же деваться, раз ты оказалась такая крутая!
Он попросил чего-нибудь выпить. Я отконвоировала его на кухню, откуда неслись нескончаемые вопли заточенных в подполе. Улучив минутку затишья, я крикнула им:
— Слушать меня, козлы! Если сейчас не заткнетесь, открою крышку и всех вас перестреляю. Шутить не буду.
Больше тишину не нарушало ничто, только из спальни доносились всхлипы Елены.
— В общем, твоим «свидетелям» на глаза ментам лучше не соваться и меня больше не трогать — а то я вас всех мигом сдам им, есть за что. Уж мне-то поверят! Так что насчет Палтусова я теперь спокойна. Но мне нужен пистолет — когда ты его отдашь?
Он сыграл искреннее возмущение и негодование, стал махать руками, подпрыгивать на табуретке:
— Стал бы я тебя нанимать, если бы…
— А я к тебе, как ты помнишь, и не нанялась. Мои настоящие клиенты — более солидные и порядочные люди, чем ты!
Он даже позеленел от злости:
— Нет у меня пистолета! Я сам в первую очередь хочу знать, кто его украл, и наказать гада. Может, этот художничек Витя?
— К Вите я еще съезжу. На всякий случай. Хотя уверена на девяносто процентов, что «пушку» ты прячешь где-то здесь, неподалеку.
Он уставился глазами в пол и о чем-то сосредоточенно думал.
— Давай, давай, колись! Если чистосердечно признаешься — даю слово, что для публики я сделаю вид, будто нашла пистолет в каком-нибудь тайнике, там придумаем. И ты останешься при своем, без шума и скандала. Но если не отдашь «пушку» — я тебя в покое не оставлю, дожму всеми способами, разорю, опозорю и в итоге постараюсь посадить. Хреново будет, Леша!
Кульбицкий как-то странно посмотрел на меня и тихо произнес:
— Ну хорошо. Только если ты меня обманешь, то сильно пожалеешь об этом. Отомщу жестоко.
— Мое слово — это не твое слово!
— Посмотрим. Давай сейчас спать, а утром поедем.
— Куда это? Разве он у тебя не здесь припрятан?
— Что ж я, глупее тебя, что ли? Тут километрах в десяти, недалеко от поселка, строили птицефабрику, да и бросили уже лет пять назад. Вот там, в одном из цехов.
— Ишь ты, куда занесло! Поехали сейчас, а то ночью ты что-нибудь изобретешь и слиняешь или пристукнешь меня. Наручников-то больше нет.
— Ладно, как скажешь. — Он поднялся с табуретки.
Мы пошли в комнату Елены. Она лежала на спине и широко открытыми глазами глядела в потолок.
— Лена, я понимаю, что тебе тошно находиться в компании этого подлеца. Но сейчас нам надо съездить за пистолетом, он обещал его отдать. Это недалеко. Тебе придется вести машину, потому что я буду держать Кульбицкого под прицелом — черт его знает, что у него на уме?
Она поднялась, мрачно глянула на жалкий видок своего жениха и сказала:
— Наверное, надо захватить лопату и фонарик.
— Ты права, дорогая, — Кублицкий осекся.
— Дорогие тебе — проститутки. Небось на них денег не жалеешь?
* * *
…В нашем распоряжении был «УАЗ» братков Углановых, который я перед приездом Алексея предусмотрительно отогнала под прикрытие леса. Елена долго возилась с зажиганием, наконец, трясясь и урча, машина выехала на дорогу. Кульбицкий сидел на переднем правом сиденье, а сзади устроилась я с пистолетом в руке. Этот дурак так и не просек, что пушка-то у меня — газовая.
Тряслись мы по сельским колдобинам где-то минут двадцать, Кульбицкий, вглядываясь в темноту, командовал, как ехать. Немного поплутали, но ночь была ясная, луна светила ярко, и вскоре впереди обозначились контуры какой-то стройки.
Мы вышли из машины и огляделись по сторонам. В тишине громко стрекотали цикады. Вокруг недостроенного корпуса птицефабрики пышно разросся бурьян и кустарник. Чернел пролом входа. Я попросила Елену остаться в машине, сказав, что мы быстро вернемся, и, держа пистолет наготове, дала в руки Кульбицкому фонарик.
— Давай свети и смотри, где тут…
Это было моей ошибкой. Едва мы вошли в пролом, Алексей резко повернулся, и свет сильного фонаря ударил мне в глаза. На секунду я ослепла и опешила. От жестокого удара в живот я согнулась и упала на колени, выстрел мой ушел в землю, хотя газ все равно подействовал, и перед глазами все поплыло… дышать стало нечем.
