Книга: Опасная игрушка
Назад: Глава 3 КОЕ-ЧТО НАЧИНАЕТ ПРОЯСНЯТЬСЯ
Дальше: Глава 5 РОМАНТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР

Глава 4 ВСТРЕЧИ В ДАЧНОМ МАССИВЕ

Ровно в восемь утра я выскочила из подъезда полностью экипированная, со всем необходимым в сумке, переброшенной через плечо. Дядя Степа не подвел: его верный «жигуль», чистенький с утреца, как взор младенца, стоял прямо у подъезда с открытой задней дверцей. Я прыгнула на сиденье, поздоровалась с приятелем-водилой и велела трогаться.
Едва мы завернули за угол дома, как, вроде бы случайно, нам на «хвост» сел зеленый «уазик», весьма потрепанного вида, но резвый. Чтобы проверить — случайность это или нет, — я попросила дядю Степу повертеться во всяких улочках-переулочках. «УАЗ», особо не приближаясь, все же не терял нас из виду.
— Теперь уже сомнений нет. Натуральная слежка, — я сунула в рот жевательную резинку и, быстро жуя, так же быстро соображала, как оторваться от них. Кто бы это ни был, а тащить их за собой на дачу — безумие. Впереди замаячил пост ГАИ, выезд из города был близок. Я оглянулась — преследователи отстали метров на 150… Нормально.
— Дядя Степа, тормози возле мента! — крикнула я.
— Ты что, милая, сдурела? Опять собралась баксами кормить этих шакалов? — Он не сбавлял скорости.
— Тормози, а то нам крышка, — опять крикнула я и сама с силой вдавила педаль тормоза.
Истошно визжа, «жигуленок» замер прямо возле гаишника.
— Товарищ, господин старшина, вон в том «УАЗе», — я ткнула рукой назад, — везут похищенного человека, задержите их! (Вчера я мельком прочла в местной газете о том, что усиленно разыскивается похищенный с целью выкупа известный в городе коммерсант. Пригодилось!)
Гаишник что-то проорал стоящему неподалеку напарнику, и их полосатые жезлы мгновенно приняли положение эрекции. А я, не дожидаясь развязки трагикомедии, запрыгнула в машину и велела Степе давить на газ. Что тот с удовольствием и сделал.
— Ну, ты прямо артистка какая-то, — восхищенно заметил водитель, — не соскучишься. Куда дальше-то ехать?
— К телебашне, прямо и побыстрее, — скомандовала я и обернулась. Возле поста ГАИ шла ожесточенная жестикуляция двух здоровенных даже издали мужиков в темных очках и задержавших их постовых.
«Конечно, сейчас их, проверив документы, отпустят. Но мы уже будем далеко, а они не знают, куда мы едем», — думала я, и если б могла только представить, как заблуждалась!
Через двадцать минут петляния по лесному асфальтированному пути мы подъехали к высоченной башне на четырех железных ногах, чем-то отдаленно напоминающей Эйфелеву.
— Спасибо, дядя Степа, мы в расчете, не поминайте лихом, — я всучила ему десятку баксов и помахала рукой на прощание. Он развернулся, и через несколько секунд я осталась одна.
Огляделась. Впечатление, что в этот будний день здесь не было ни души. Легкий ветерок шевелил кроны дубов и вязов, щебетали разные пернатые, гудели шмели, а издали доносился стук топора.
Мне надо было двигаться по дороге, огибающей башню слева и ведущей к небольшому дачному поселку для богатеньких и привилегированных «зверьков» типа Кульбита. Так я и сделала.
Когда появились первые заборы и разноэтажные строения за ними, я сбавила шаг и стала высматривать подходящую по описанию «фазенду». Ага! Вот, метрах в пятидесяти виднеется нечто похожее. Уж больно вычурная архитектура, как раз в духе хозяина. Я решила немного углубиться в лес и, подойдя поближе к воротам объекта, выбрать наиболее удобное место для наблюдения.
Это место я нашла в развилке мощного дуба, отстоящего от забора, окружающего дачу с целым гектаром земли, где-то на 20–30 метров. Устроившись на дереве поудобнее, я могла обозревать в бинокль весь дом снаружи, видеть, если кто-то подойдет к окнам в доме, и, естественно, как на ладони было все пространство вокруг.
…Припекало, и жара чувствовалась даже в мощной тени дерева, так насыщен зноем был воздух. Уже час я периодически прикидывалась к биноклю, но ничего в окнах высмотреть не могла. Судя по тишине и покою, разлитым вокруг, здесь никого не было. И замок, запирающий ворота снаружи, свидетельствовал о том же. Однако не исключено, что с обратной, невидимой мне стороны дома в заборе имеется калиточка.
Приняв мужественное решение понаблюдать еще с полчасика, я достала из сумки банку спрайта и с удовольствием утолила жажду. По дороге на велосипеде медленно проехал какой-то пенсионер в соломенной шляпе. Я уж было собралась покинуть свой пост № 1, как вдруг дверь дачи отворилась, и на крыльцо выкатилась, как ясно солнышко, молоденькая длинноногая девица.
Симпатичная мордашка с веснушками, короткие шорты и белая почти прозрачная блузка, под которой отчетливо виднелись две внушительные сиськи. Я оценила вкус этого бабника. Передо мной явно была его Елена, урожденная Мещерякова.
Деваха посмотрела по сторонам, прищурившись, глянула на безоблачное небо с палящим солнцем посередине. Затем вытянула перед собой руки и сделала несколько приседаний, потом наклонов.
«Так, ясно. Она здесь ночевала, похоже, что одна (и не боится же!). И сегодня явно ждет приезда возлюбленного. Интересно, когда тот явится? Явно не раньше вечера. С утра он отсыпается после активного неоднократного „прослушивания Вивальди“, потом потусуется у себя в офисе и поедет…» А что делать мне в сложившейся ситуации? Честно говоря, я рассчитывала на необитаемость дачки среди недели, а не учла, что дамочка-то не обременена службой и заботами…
Пока я так размышляла, Елена ползала по грядкам, собирая еще не отошедшую клубнику в кастрюльку.
«Сейчас, наверное, жрать будет с холодными сливками», — завистливо облизнулась я. И точно: она сходила в дом, вернулась с банкой, до половины наполненной загустевшими сливками, и сунула туда две горсти клубники. Затем присела на крылечке и, жмурясь от солнышка, счастья и удовольствия, стала извлекать деревянной ложкой и уминать эту прелесть. Я достала еще одну жестянку с напитком, философски рассудив, что у каждого свой маленький праздник желудка.
Закончив трапезу, девица удалилась в дом. Мне ничего не оставалось, как ждать. Через полчаса она опять появилась на крыльце… с лопатой в руках.
«Что она собралась вскапывать в эту жару?» — недоуменно подумала я, но тут сердечко мое заколотилось… Девица направлялась в сторону ворот, явно имея целью прогулку в лес.
— Неужели будет что-то там вскапывать? Но не червей же для рыбалки… Стоп! Неужели?! — я чуть не свалилась с наблюдательного поста.
Тем временем Елена, пройдя совсем рядом и, слава богу, не поднимая головы, действительно углублялась по тропинке в лес.
Я ловко слезла с дуба и, крадучись, последовала за нею, прячась за деревьями. «Как все получается ясно и просто до гениальности, — думала я. — Она, конечно же, его сообщница, и он, чтобы самому не светиться, дал ей команду в тиши и безлюдье извлечь вещичку из тайника. А вечерком он заберет пистолет и, возможно, ночью переправит куда-то… Куда? Там разберемся. Главное — не терять девицу из виду».
Тем временем Елена вышла на небольшую круглую полянку, где точно посередине рос какой-то кустарник с красными ягодками, волчьими, что ли? Я, не выходя из леса, присела на корточки в зарослях кустов. Но видимость была ничего себе.
Девица, явно никогда ничего тяжелее (хотелось сказать х…я) пилки для ногтей не державшая в руках, пыхтя и сопя, стала рыть землю в двух шагах от самого длинного куста. Работа давалась ей с таким трудом, землю она выбрасывала такими маленькими кучками (как ребенок песочек совком), что мне даже стало жалко и хотелось крикнуть: «Давай помогу!» Но я сдержалась и стала обдумывать свои дальнейшие действия.
«Если захватить ее вместе с пистолетом прямо здесь, то придется конвоировать дамочку вплоть до дачной двери. А вдруг по пути кто-нибудь встретится, и она начнет сдуру орать!
С другой стороны, если позволить Елене войти с пистолетом в дом, она запрется на все запоры, задраит окна и будет ждать хахаля. Что же мне, штурмом дачу брать? Нет, — решила я твердо, — будь что будет, но сцапаю красотку с поличным прямо тут, не отходя от кассы…»
Для целей устрашения или возможной обороны я захватила с собой газовую «беретту», и теперь эта штука покоилась в моей сумке, дожидаясь своего часа. И этот час вскоре пробил.
Уже практически выбившись из сил, Елена отбросила в сторону лопату и вытащила из весьма неглубокой ямки… какой-то круглый длинный саквояж, явно старинной работы, с блестевшими на солнце медными деталями.
Утирая обильно струящийся пот, она присела в тени кустарника, казалось, забыв о только что вырытом предмете, и стала глубоко дышать, закрыв на минуту глаза.
Когда же она их открыла, ей стало, мягко говоря, не по себе. Выражаясь точно и прямо — хреново ей стало. Ибо перед нею стояла миловидная женщина, чуть-чуть постарше возрастом, и держала в руках явно не игрушечный пистолет. Дуло было направлено в лицо Елены, и по выражению моего лица она поняла, что шутки плохи и сопротивление тем более неуместно.
— Ч-ч-что вы хо-хотите, — на девицу напала какая-то нервная дрожь.
— Всего лишь, чтобы ты, милая, медленно встала и молча пошла к своей фазенде.
— В-вы г-граб-бительница? — она была белее мела.
— Нет. И не убийца. Я простой частный сыщик. И мне позарез нужно то, что лежит в этом вот чемоданчике.
— Н-но там…
— Я знаю не хуже тебя, что там. Пошевеливайся!
Для пущей острастки я подтолкнула ее дулом в спину, подхватила чемоданчик, и мы двинулись в обратном направлении.
— Не вздумайте бежать или кричать. Стрелять буду без предупреждения, — я наслаждалась собственной свирепостью и видом этой трясущейся мокрой курицы.
Путь к даче занял у нас не больше пятнадцати минут, и по дороге — о счастье! — мы никого не встретили.
Как только за моей спиной захлопнулась входная дверь фазенды Кульбицкого, я с облегчением перевела дух и спросила у своей пленницы, где тут кухня.
— Пойдемте на второй этаж, там столовая и терраса, — уже более уверенно проговорила Елена, все-таки свои стены помогают…
Чтобы не подвергать себя и дело напрасному риску, я скрепя сердце велела Елене вытянуть руки перед собой.
— Клац, — и защелкнулись новенькие наручники, купленные мною недавно по случаю у знакомого мента-прощелыги.
— Ой, ой, больно, зачем это? — запричитала девица, но я велела ей молчать, пообещав в противном случае запихать еще и кляп в рот.
…Посередине большущей столовой стоял соответственно огромный длинный стол, рассчитанный на одновременный прием не менее двадцати-тридцати гостей. Вдоль стен была расставлена различная кухонная мебель, стулья… На стенах висели некачественные копии с картин фламандцев, изображавших гастрономическое изобилие.
Я усадила девицу в одно из кресел, поставила саквояж у нее в ногах, а сама придвинула стул и устроилась напротив.
— Ну что ж, поговорим… — Я, признаться, еще наслаждалась непроходящим испугом Елены. — Значит, вы, гражданка Мещерякова, являетесь законной любовницей гражданина Кульбицкого Алексея Владимировича…
— Я… да, ну, в общем…
— И целом вы не только любовница, но и сообщница.
— Какая сообщница?
— Преступления. Организации «похищения у самого себя» ценной исторической вещи с целью незаконного получения страховки, шантажа и вымогательства. Будете отпираться?
— Я… он… мы ничего не воровали, — она вдруг заплакала и попыталась скованными руками утереть слезы, но, естественно, из этого ничего не вышло.
— Нечего реветь. Надо уметь отвечать за свои поступки. Когда должен приехать Алексей? Каков был ваш дальнейший план относительно вот этого? — я кивнула на чемоданчик. — И вообще, расскажите все по порядку, начиная с организации взлома сейфа, — кто делал, чем, как, когда?.. Мне нужны все подробности.
— Я… я… ничего не знаю… Мы сегодня хотели отпраздновать годовщину помолвки и вот это… выпить, — в ее глазах вдруг появился ужас.
Произошло нечто такое, в результате чего стул из-под меня был выбит и я оказалась на полу с вывернутыми назад руками.
* * *
За два часа до этого момента братья-мордовороты спокойно разобрались с тормознувшими их гаишниками. Стражей автомобильно-дорожного порядка удалось угомонить не столько предъявлением всевозможных солидно-липовых ксив, сколько объяснением, что дамочка из «Жигулей» явно торопилась на Канатчикову дачу. Это объяснение было подкреплено десятидолларовой купюрой и уверениями в дальнейшем подобном и постоянном сотрудничестве.
Вычислить, куда по этой дороге направлялись «Жигули», для ребят не составляло никакого труда. Они мигом смекнули, что объект интереса Пинкертонши — дача босса. А дальше уже все было, как говорится, делом техники. Они проследили за всеми перемещениями и пертурбациями, происходившими с двумя дамочками. Машину братцы оставили с той стороны дачи, где действительно была калитка в заборе и тоже проезжая дорога.
Прокрались вслед за арестованной и ее конвоиршей до дверей столовой, подслушали все, что было надо, и… в нужный момент приступили к активным действиям.
* * *
Мои же собственные наручники теперь сковывали мне запястья. Освобожденная Елена злорадно и пребольно пнула меня прямо в коленную чашечку и отошла к бару приготовить напитки для прибывших. Она явно знала, кто эти двое мощных парней (несмотря на то, что их мрачные фейсы в области глаз закрывали некие как бы карнавальные маски).
Я глубоко вздохнула и начала:
— Какое вы имеете право нападать на меня и тем более лишать свободы?
— Какое надо, — грубо буркнул один из верзил и на всякий пожарный стал еще связывать мне ноги веревкой. Тут я изловчилась и, когда он нагнулся, красиво и с хрустом заехала ему носком кроссовки под челюсть. Он издал горлом какой-то хлюпающий звук и повалился на спину.
Я вскочила и, не давая компании опомниться, в длинном прыжке выбросила ногу по направлению солнечного сплетения второго бандита.
В это время раздался жуткий грохот и звон — Елена от неожиданности выронила тяжелый медный поднос, уставленный бокалами. Я отвлеклась глазами в сторону буквально на доли секунды, однако этого было достаточно, чтобы мордоворот поймал летящую в его грудь ногу, крутанул, и я головой врезалась в бетонный пол.
Из временно нахлынувшей тьмы я стала возвращаться к звукам и запахам бытия, очевидно, не скоро. Сначала я услышала некое монотонное причитание-бормотание, как если бы мулла читал Коран… С трудом разлепив глаза, я стала усилием воли настраивать на резкость мутно-очерченные предметы, пытаясь заодно выяснить, откуда исходят звуки. Наконец у противоположной стены я увидела сидящую на корточках фигуру братка, который, держась двумя руками за горло, раскачивался из стороны в сторону и пытался изрыгать матерщину — но слова застревали в опухшей глотке.
Мое положение и состояние было немногим лучше. Голова разламывалась на части, словно спелый астраханский арбуз. Ноги, пока я валялась без сознания, были туго стянуты бельевой веревкой, в результате чего я оказалась полностью лишена свободы движений.
Уцелевший в схватке, но повредивший меня браток подошел к креслу, где я, спеленутая, полулежала, и сильно ударил меня по щеке, отчего моя голова дернулась и затрещала с удвоенной силой.
— А теперь ты будешь говорить, сука, а я буду слушать, — он с шумом втянул в себя какую-то алкогольную дрянь из бокала, поднесенного Еленой, и выплеснул остатки мне в лицо, от чего дико защипало в глазах.
— Мне нечего сказать такой тупой скотине, как ты, — ответила я и тут же пожалела об этом, потому что верзила вскочил, схватил в ярости мою газовую «беретту», лежавшую на столе, и, плохо контролируя свои поступки, пальнул в мою сторону. Сильный газ мгновенно вырубающего действия опять погрузил меня во тьму.
…На этот раз я, кажется, очухалась быстрее, но к головной боли прибавилось жуткое жжение в носоглотке, резь в глазах и обильное слюноотделение. Елена сидела на корточках перед упавшим на пол верзилой и хлопала его по щекам, пытаясь привести в чувство. Этот кретин даже не сообразил, что, стреляя в помещении, подвергает себя такой же опасности травануться газом.
Похоже, только Елена, на момент выстрела стоявшая в стороне, успела выскочить на террасу, тем самым оставшись в добром здравии. И теперь она, опасаясь остаться со мной наедине, пыталась вернуть к жизни обоих братков. И небезуспешно: вскоре один, не поврежденный моей ногой, зашевелился и сел на полу, тупо потряхивая головой. Затем сквозь прорезь маски на меня уставились злобные глаза, и я не на шутку испугалась за свою жизнь.
— Нет, эту тварь надо проучить, — заявил мордоворот, вставая.
— Мне не велено портить ей внешность, но внутренности я ей так попорчу, что всю жизнь мочой будет харкать и слезами ссать.
Он отправился куда-то, судя по скрипу лестницы, на третий этаж дачи, очевидно, делать приготовления к исполнению своей жуткой угрозы.
— Ленка, смотри за этой сучкой, чтоб не дергалась, — крикнул он Мещеряковой с порога.
— Почему ты позволяешь такому тупому быдлу называть себя Ленкой и вообще устраивать тут погромы и разборки? — тихо, но твердо спросила я, глядя ей прямо в глаза.
— Тебя это не касается. Ты напала на меня ни с того ни с сего, а ребятки, слава богу, вовремя подоспели…
— Так, значит, эти уголовнички — твои друзья и подельники, вы заодно в одной малине пасетесь! — презрительно воскликнула я.
— Ничего подобного! Они просто знакомые моего… ну, в общем, Алексея.
— Хорошие же знакомые у твоего любовничка. Он, похоже, и сам такой. Снаружи только ласковый.
— Не смей нас оскорблять, свинья! Я порядочная девушка, и Алексей тоже… мужчина честный!
— Ха-ха-ха! Этот «честный мужчина» наставляет тебе рожки и денно и нощно, а ты пухнешь с тоски, поджидая, пока он соизволит заняться тобой.
— Я его невеста, год назад он давал мне клятву верности во время обручения, в знак чего вот это, — она кивнула на саквояж…
— Какой верности, дурочка, — не унималась я, — он в твое отсутствие со шлюх не слезает, ему, бедному, работать некогда.
— Откуда ты можешь это знать?
— Тебе говорит что-нибудь имя «Эстелла»?
— Ну, — она призадумалась, — как-то я увидела у него на столе визитку с телефоном и спросила, что это за женщина. А он рассмеялся и сказал, что это деловой партнер с экзотическим именем.
— Ага! Так вот с парочкой этих «деловых партнеров» лет восемнадцати с рыжими волосами он вчера вел конкретные переговоры, и когда я позвонила по сотовому, то слышала вполне деловые фразы. Сейчас воспроизведу: «о-о-м-м, а-а-ох-у-ум…» Вам они, должно быть, знакомы по аналогичным переговорам!
Она позеленела, побледнела, вскочила со стула, расплескав коктейль из бокала, дрожащего в руке.
— Значит, эта «Эстелла»?..
— Да, да, блядюшник чистейшей воды! Эх ты, наивная девчонка! — Я сочувствующе смотрела на Елену, которую и впрямь было жалко. Но предаваться сантиментам было некогда, потому что один из братков с минуты на минуту должен был вернуться, а второй, лежащий возле стены, стал подавать признаки жизни. Надо было ковать железо, пока горячо.
— Елена, и ты после таких унижений собираешься еще пострадать за этого человека перед лицом закона? Ты связалась с подонками и бандитами! Пока не поздно, помоги мне, и я вытащу тебя из этого дерьма! — мой голос звучал неподдельно искренне и жарко.
— А почему я должна тебе верить? Может, у тебя какие-то свои виды на Лешу, и ты из-за этой истории с пистолетом хочешь его шантажировать? Да мало ли что у тебя на уме, — Елена покусывала губы и явно пыталась в быстром темпе мысленно решить для себя сложную задачу.
— Еще раз повторяю тебе, — я уже чуть не слезу пускала, — оцени теперешнюю ситуацию. Твой Алексей нанял этих бандюг, чтобы расправиться со мной, потому что я, по его мнению, сую нос куда не надо. Но я подстраховалась, и, что бы со мной сейчас ни сделали, преступников найдут. А ты пойдешь соучастницей. Ты настолько дорожишь Кульбицким, чтобы сидеть из-за него в тюрьме? Выход для тебя один — поверить мне и помочь! — кажется я кричала слишком громко, но это, как ни странно, убеждает.
Елена ненадолго задумалась, потом, очевидно приняв решение, тряхнула головой и спросила:
— Что надо сделать?
— Тебе придется взять на себя (в самом прямом смысле) того подонка, который сейчас придет меня калечить. Ну, без комплексов. Отомстишь, по крайней мере, своему Алексею, трахнувшись с его «шестеркой». А когда он на время отключится, надо будет исхитриться вытащить ключ от наручников из его кармана и освободить меня. Дальше — по обстоятельствам.
Я, правда, не учла еще второго братка, который уже оторвал голову от пола и силился встать. Его надо было срочно вырубать. Без всякого сожаления я б удушила эту скотину — но нельзя.
— Лена (меня, кстати, зовут Татьяна), возьми табуретку и стукни этого кренделя по маковке, — попросила я.
Елена, понимая, что другого выхода как бы и не существует, с мольбой глянула на меня:
— Я не могу… я боюсь…
— Тогда они меня убьют, а потом могут убить и тебя, как свидетеля. С подонками нельзя церемониться, бей!
Она схватила тяжелую табуретку и, зажмурившись, со всего размаху опустила на голову братка.
«Крак» — и товарищ опять затих.
«С самого начала не повезло бедолаге», — только успела подумать я, как распахнулась дверь и на пороге возник второй… Он зловеще улыбался, держа в руках бутылку из-под колы с какой-то бурой жидкостью. Денатурат какой-то, что ли?
— Ну что, сучка, портрет я твой портить не буду, а чтобы ты знала, как уважать солидных людей, залью тебе вовнутрь кое-какую продукцию. Елена! Ну-ка, помоги мне ее раздеть и поставить раком, зачем портить бабе желудок через рот, когда можно через другую дырку! — он довольно заржал.
Я ужаснулась. Посмотрела на Лену — теперь все зависело от ее поведения, сумеет ли она и захочет ли угомонить этого садиста и извращенца.
Елена правильно оценила ситуацию. На ее милой мордашке появилось сладко-зовущее выражение, и она томно произнесла:
— Ну охота тебе, дорогой, заниматься сейчас этой тварью. Браток вон никак в себя не придет, лучше уж мы его полечим… А вставить этой дуре хоть бутылку, хоть что хочешь — ты всегда успеешь. Она сидит тут надежно и никуда не денется. До вечера еще далеко, когда Алеша приедет. А у меня к тебе есть интересное дельце, — тут она подошла к бугаю, положила ему руки на плечи и волнующе стала глядеть в глаза за прорезью маски.
Мужик явно не ожидал такого поворота событий и соображал, что же ему делать. Я не сомневалась, что кобелиное начало возьмет верх над опасениями и доводами рассудка. Так оно и получилось. Бандюга осторожно отстранил от себя явно истекающую страстью Елену (хоть бы подумал, кретин, с чего это вдруг баба на него «запала») и поставил бутылочку на стол. Затем подошел ко мне, проверил крепость веревки на ногах, пнул лежащего и не подающего признаков жизни напарника, хмыкнул и неожиданно ласковым тоном сказал Лене:
— Я тоже думаю, нам есть о чем поговорить. — И, взяв ее за руку, потянул за собой.
«Черт, теперь придется ждать в таком идиотском положении, пока Елена ублажит этого самца и, если все будет хорошо, вытащит у него ключик… А что дальше? Надо будет хватать саквояж с пистолетом, мчаться в город, там — к ментам, предъявлять им находку и — брать Кульбицкого за жабры. Такие вот дела».
Я ерзала в своем неудобном состоянии, с нетерпением ожидая прихода Елены. Прошло не менее получаса, пока наконец дверь открылась и моя новая подруга появилась на пороге. Видок у нее был растрепанный, но она сияла.
— Ты представляешь, я, как в анекдоте про изнасилование, расслабилась и постаралась получить удовольствие. Во всем надо искать что-нибудь приятное, — болтала она, пытаясь открыть найденным ключиком наручники. Наконец ей это удалось. Я усиленно стала растирать затекшие запястья и вертеть кистями рук. Елена тем временем большим столовым ножом перепилила веревки, и мои ноги тоже обрели свободу. Ура! Теперь надо полностью обезвредить этих ублюдков и ехать в город.
— Где он прикемарил? — спросила я Лену.
— На первом этаже в гостевой спальне. Надо быстрее что-то делать с ним, а то, не ровен час, проснется — и нам конец.
Я захватила с собой наручники и в сопровождении Мещеряковой отправилась к месту недавней постельной схватки. Здесь обнаружила совершенно голого братка, лежащего поперек огромной двуспальной кровати навзничь и вытянувшего руки. Ну прямо как на заказ! Я подошла к похрапывающему битюгу и ловко защелкнула наручники. Он проснулся и попытался вскочить, но получил точный и резкий удар под дых и свалился на кровать спиной, обнаружив свои нешуточные мужские прелести.
— Лена, прикрой чем-нибудь эту мотню, — спокойно сказала я, — и принеси моток веревки, я ему ножки спеленаю.
Девушка накинула на чресла бандюги полотенце и пошла за веревкой, осыпая отборными проклятиями недавнего партнера, который, слегка очухавшись, полностью врубился, в какую неприятную ситуацию он влип.
Елена вернулась, мы вдвоем связали волосатые ножищи негодяя, после чего я сорвала с него маску. Это лицо мне ничего не говорило.
— Лена, ты же знаешь, кто это?
— Ну, ребятки Кульбицкого, он их использует для всяких делишек…
— Ясно. Я так и думала. Братья — «свидетели», мать их перемать! — я от души проматерилась. — Ну, бык, давай мычи!
Браток смотрел на меня с откровенной ненавистью и, будь его руки свободными, придушил бы меня за милую душу:
— Тебе, сука, я ничего говорить не буду!
— Будешь, подонок, будешь! У меня не милиция, неделями «колоть» мне тебя некогда. Ты, помнится, час назад собирался мне что-то вставить? Не получилось. И прекрасно. А вот у меня — получится.
Провожаемая недоуменным взглядом бандита, я вышла, поднялась на второй этаж в столовую, где лежала моя сумка, заодно решила посмотреть на состояние второго братка. Он лежал мирно. Ладно. Я достала из сумочки все запасенные пиротехнические штучки, с хлопками, дымом и огнем, и опять спустилась в гостевую спальню. Лежащий там браток монотонно перечислял стоящей у окна Елене, как, куда и сколько раз он «сделает» ее раскаленной кочергой, когда рано или поздно освободится.
— Ты бы заткнулся, парень, — посоветовала я ему, — если кто и будет «сделан», так это ты, и немедленно.
С помощью Елены я привязала все огненно-искристые аттракционы к ляжкам негодяя, в непосредственной близости от гениталий. Все ниточки и веревочки я свела в единый «пульт управления» и, довольная своей работой, спросила:
— Ну что, в последний раз предлагаю тебе чистосердечно покаяться и рассказать про ваши с Кульбицким делишки и особенно о том, что касается пистолета Лепажа.
Браток послал меня на три буквы, затем в область пяти, и, не дожидаясь продолжения, я дернула за веревочку…
Случилось нечто неописуемое. Представьте себе, что в комнате одновременно взорвалось несколько хлопушек, петард и прочей новогодней муры.
Грохот и дым, огонь и искры и одновременный истошный вопль самца, узревшего свою главную драгоценность беззащитной среди разнузданной стихии. Я гуманно плеснула туда кувшин заранее приготовленной холодной воды, и опаленный, но не зажаренный бандит перестал орать. В его глазах даже появились слезы.
— Надеюсь, на первый раз твое сокровище уцелело, — сухо сказала я. — Будем повторять эксперимент?
— Сука…
— Что-о?
— Ну, я хотел сказать — не надо больше. Ты же меня искалечишь. Чего тебе вообще надо?
— Это вы помогали Кульбицкому имитировать ограбление, раскурочили сейф, разбили окно?
— Нет, нас там в тот день вообще не было.
— И, естественно, никакого джипа Палтусова вы и близко не видели?
— Нет, это босс заплатил нам и велел нести эту ахинею.
— И следить за мной тоже он велел?
— Да, сказал, чтоб мы не позволяли тебе соваться в его дела.
— Какие дела?
— Ну, с этой «пушкой» древней. А тут мы смотрим, ты на дачу рванула, и решили, что там она спрятана и ты ее отыщешь. Вот и все.
— Понятно. Так, чтобы вывести вас с брательником из игры и вы нам больше не угрожали, пойдете по статье за изнасилование.
— Что-о? Ты гребнулась, коза?
Он получил чувствительный удар в правую скулу. Затем — в левую.
— Елена, вернувшись в город, кинет заявку ментам, что вы набросились на девушку, отдыхающуюу на даче, и… Сам понимаешь!
Он буквально заскрипел зубами. На меня вдруг навалилась такая усталость, что захотелось лечь и уснуть. Но нет: надо было довести дело до конца, сдать пистолет органам. Кстати, пора бы и за саквояжиком сходить. Я быстро принесла чемоданчик. Увидев его, Елена открыла было рот:
— Татья…
— Не надо ничего говорить, Лена, я все уже знаю.
С этими словами я открыла медные застежки. И тут меня постиг удар.
Назад: Глава 3 КОЕ-ЧТО НАЧИНАЕТ ПРОЯСНЯТЬСЯ
Дальше: Глава 5 РОМАНТИЧЕСКИЙ ВЕЧЕР