Глава 8
Домой я вернулась, как и следовало ожидать, глубоко за полночь. Сна не было ни в одном глазу — видимо, во всем виновато шампанское и то количество кофе, которым я потешила себя за вечер в ночном клубе. Или Герман, остроумный и великолепный.
Я, конечно, понимала, что завтра с большим трудом поднимусь по зову будильника, и, еще стоя под душем, пыталась убедить себя лечь спать. Но потом махнула на все рукой — хотелось обдумать это дело, оказавшееся сложноватым. К тому же записывающее устройство, бывшее свидетелем смерти Перцевого, еще не было прослушано. Такого я в своей работе стараюсь не допускать — разве можно оставлять без внимания вещественные доказательства.
В общем, после душа я устроилась на кухне, сварила себе кофе и закурила. Затем выудила из сумки прослушку, поднесла к уху миниатюрный наушник и щелкнула кнопочкой, почти неразличимой на маленьком приборчике. Тут же в ушах зазвучал шум воды, который мне пришлось слушать минут пятнадцать. Легкий щелчок — запись прекратилась. Удивительно умный, несмотря на далеко не внушительные размеры, приборчик реагирует только на звук и не работает в тишине. Потом — приглушенный звонок в дверь, неразборчивые голоса. Снова шум воды, которому вторили голоса — в одном вроде бы звучали насмешливые интонации Перцевого, второй я не узнала. Потом — хлопок, в котором без малейшего сомнения угадывается звук выстрела. Досадно, черт побери… Более на пленке ничего не было — только еле различимый шорох.
Тогда я включила второй приборчик, который оставляла в кухне. И после стука посуды, фальшивого пения Андрея Перцевого и щелчков пленки услышала… женский голос:
— Милиция? — голос определенно приглушен, словно женщина приложила к губам платок. — В доме произошло убийство. Приезжайте скорее, — говорившая назвала адрес конспиративной квартиры Перцевого и положила трубку.
Так, кое-что проясняется. Убийство, стало быть, совершила женщина. И нахальная — позвонила ментам прямо из квартиры жертвы. А в том, что это был голос убийцы, я почти убеждена — в нем не было испуга. Ведь если посторонний человек видит в квартире труп, он испытывает вполне объяснимую панику. А эта особа ее не испытывала, она была спокойна, как танк…
Ну что же, кое-какую информацию для размышления записи мне предоставили.
Закурив очередную сигарету, я постаралась прикинуть, кого из замешанных в дело женщин больше всего подозреваю. Вышло не слишком удачно — оказывается, Галу Лавкину. Слишком уж у нее все гладко получается: и алиби, к которому не подкопаешься, и льстивый нрав — вроде бы она со всеми в дружеских отношениях.
Мотнув головой, я решила, что слишком субъективна, чего в моей работе допускать не стоит. Просто Светка мне глубоко симпатична как человек, Астраханцеву же я уважаю. Вот в чем дело. Но, несмотря на голос логики, я запланировала завтра с самого утра прослушать разговоры господ Лавкиных. Зря, что ли, ставила в их кабинете свою технику?
Умственное напряжение, к счастью, вконец утомило меня, и я плюхнулась в кровать, сразу забывшись сном.
* * *
К собственному удивлению, я поднялась по первому зову будильника, к которому обычно отношусь как к злейшему врагу. Причем чувствовала себя достаточно бодро. Свежей и отдохнувшей. А это значит, что расследование вконец меня заинтересовало и я теперь землю носом рыть буду, пока не раскрою эту загадку.
Выпив бокал апельсинового сока, пока варится кофе, я закурила. После утреннего кофе быстро оделась и вышла на улицу, наслаждаясь недолгой прохладой утра. Уселась в свою верную бежевую «девяточку» и отправилась к НИИ ЭКТ, чтобы послушать беседы господ Лавкиных. Ну не могут они не обсуждать происшедшего, такое событие обязательно должно волновать умы. В конце концов, произошло убийство! И не кого-нибудь, а их начальника и приятеля.
Тополя ласково шуршали свежей листвой в порывах нежного легкого ветра. Залетевший в открытое окно ветерок овевал мое лицо, прогоняя остатки сна. Я чувствовала себя гончей. Ну, такой собакой с обвислыми ушами, которая почуяла дичь, и теперь меня могло остановить разве что землетрясение. Трепещите, преступники, на вас охотится лучший тарасовский детектив Татьяна Иванова!
НИИ ЭКТ в столь раннее утро казался еще более мрачным, чем обычно. Стекла, на которые попадало солнце, искрились, но сам корпус старого здания вызывал ощущение тоски.
Рабочий день сотрудников НИИ еще не начался, и я решила пока пообщаться с охранником. Знакомый мне молодой человек уже занимал свое место в холле.
— Здравствуйте. Простите, могу я с вами поговорить? — обратилась я к парню, когда он вскинулся на звук открываемой двери.
— Конечно, здравствуйте, — вежливо откликнулся он. — Только Анастасии Валерьевны еще нет, рано.
— Но я же собираюсь пообщаться с вами! — воскликнула я, присаживаясь на дерматиновое сиденье.
И мы принялись общаться. Для того чтобы развязать язык охраннику, мне опять пришлось продемонстрировать свои «корочки», и они произвели на молодого человека должное впечатление. Охранник согласился ответить на все мои вопросы.
Оказывается, Анастасия Астраханцева вчера вышла из здания с утра, а вернулась где-то в обед. Со Светланой было приблизительно так же. Лавкиных же, ни его, ни ее, парень не видел в течение всего рабочего дня. Но это ни о чем не говорит. Во-первых, в здании существует задний вход, во-вторых, охранник несколько раз отлучался с рабочего места по вполне понятным причинам.
Удовольствовавшись данными сведениями, я вернулась обратно в машину, тем более что научные сотрудники начали потихоньку сползаться на рабочие места, сонные и скучные.
«Девятку» свою я оставила в тени кустарника, достаточно густого, чтобы машина не бросалась в глаза, и все же относительно прозрачного, так что я могла рассмотреть всех входящих в тяжелую дверь научно-исследовательского института.
Я облачилась в наушники и принялась ждать, задумчиво наблюдая за дверью. Вот показалась Астраханцева. Гордая, как королева, она спокойно вышагивала по дорожке от своей роскошной машины, здороваясь с сотрудниками грациозными кивками головы. Через некоторое время показалась Светлана с усталым лицом и дежурной секретарской улыбкой на нем. После промчался Сидоренко. Ванька сверкал рыжими волосами, будто на горизонте появилось второе солнышко. И наконец, без нескольких минут девять, точно к началу дня, приехали Лавкины на своей «девяносто девятой» цвета мокрого асфальта. Гала выскочила из машины с удивительной для ее габаритов грацией, дождалась супруга, и они под ручку направились к дверям.
Я навострила слух и закурила, сбрасывая столбик пепла в открытое окно машины. Когда же они начнут общаться о том, что интересует меня?
К несчастью, только в сказках все быстро бывает. А Лавкины потрепались со Светкой, с Сидоренко, поговорили на рабочие темы.
— Ну как, ты доволен? — осведомилась Светлана высоким и напряженным голосом, обращаясь к Лавкину.
— Чем? — недоумевающе переспросил тот. — Что менты заколебали?
— Нет, своими перспективами, — уточнила секретарша.
— А почему бы и нет? Надеюсь, меня в самом деле повысят. Я, между прочим, здесь уже давно работаю, — возмущенно проговорил Сашка. — В конце концов, свято место пусто не бывает, — завершил он пламенную тираду сакраментальной фразой.
— Ну да, ну да… — ядовито пробормотала Светлана. — А я буду проситься к Астраханцевой, лучше посижу в ее приемной.
— Ради бога! — воскликнул Сашка, а Гала, кажется, хихикнула. Хотя кто ее знает!
После чего в наушниках воцарилось молчание. Я закурила очередную сигарету, выудив ее из пачки, и посмотрела в окно.
Весна, птички поют, голуби сгрудились у колес моей машины и отчаянно выклевывают что-то на асфальте — наверное, крошки нашли или семечки. Нахальные воробьи юрко снуют между ними, скачут, как ошалелые. Над Тарасовом расстелился синий небосвод, чуть тронутый пушистыми, словно взбитые сливки на клубнике, облаками. Только вот в моей работе сказочного мало — надо расследовать убийство малознакомого и столь же малопривлекательного человека.
Честно говоря, я, хоть и не отличаюсь какой-то особой душевной тонкостью, не могла простить Андрею Перцевому одного — убийства собаки, добермана Пирата. Ладно, решил он осуществить свой план и смыться из города. Но пес-то за что пострадал? Жестоко было убивать его. Очень жестоко. Хотя убийца Перцевого тоже особо милосерден не был. Точнее, не была.
В наушниках наконец-то послышались голоса.
— Слушай, а здорово… У тебя и зарплата повысится, — заметила Гала. — Надеюсь, уже со следующей недели ты вступишь в новую должность.
— Я тоже на это надеюсь, — с ликованием в голосе откликнулся ее супруг. Впрочем, от Сашки иного и ожидать не стоит — карьерист еще тот.
— А Светка-то… — ехидно промолвила Галина, непонятно что имея в виду. — Пожалуй, Андрюшке повезло, что он умер, — ядовито добавила она, в голосе женщины особого сочувствия не прослеживалось.
«Что она имеет в виду?» — навострила ушки я, и эхом прозвучали слова Сашки:
— О чем это ты?
— Как о чем? — поразилась Галина Лавкина, словно все должны понимать ее с полуслова. — Если бы не умер, пришлось бы жениться. Светка, вообще-то, особа очень продуманная, и для нас даже лучше, если она уйдет под крылышко Анастасии.
— Да уж, — с пониманием подтвердил Лавкин.
Я прикусила губу: я-то ничего не поняла в их беседе. Почему Перцевому пришлось бы жениться на секретарше? Неужели она могла его заставить?
— Если бы не эти менты… Ходят, докапываются…
Остальная беседа показалась мне не слишком интересной. Лавкины обсуждали удачу Сашки и его новое назначение, ехидничали по поводу смерти Андрея Перцевого. Короче, ничем особым не отличились. Вскоре в наушниках воцарилась тишина, и я покинула насиженное место.
Любопытно, в чем же там дело? Почему Лавкины считают, что Перцевому «пришлось бы жениться» на Светлане?
Стоп, а если отойти от этого вопроса и подумать над более общими понятиями. Какие, кроме любви, у мужчины могут быть причины для женитьбы? Деньги? Так у Андрея их побольше, чем у бедняги-секретарши. Квартира? Если у Перцевого их и так две, зачем ему еще одна? Солить, что ли, их?
— Да, Татьяна Александровна, вы как будто не женского пола, — осененная, воскликнула я себе под нос, с трудом удержавшись от того, чтобы не помотать перед ним указательным пальцем. — Беременность!
Это же хрестоматийный пример: если женщина «залетит» от любовника, то может — хоть это и не обязательный выход — заставить его на себе жениться. По Светкиной внешности беременности не заметно, хотя кто знает…
Так-с, теперь надо подумать, как же прояснить этот момент. Где лежит Светкина медицинская карта? По месту жительства? Или по месту работы?
Кажется, надо проконсультироваться с Астраханцевой.
Я поднялась на восьмой этаж. Секретарша впустила меня в Настин кабинет, а сама Астраханцева поспешно положила трубку на рычаги, скомкав окончание телефонного разговора, и радушно улыбнулась.
— Таня, присаживайся. Ты, разумеется, по делу.
— Само собой, — кивнула я, усаживаясь в кресло. — Скажи, где проходят медицинское обследование сотрудники НИИ? Каждый в поликлинике по месту жительства или у вас есть своя?
Если Астраханцева и удивилась, то ничем этого не показала. Цвета чайной заварки глаза ее остались безмятежны.
— У нас есть поликлиника от НИИ. И раз в год сотрудники института проходят обязательное медицинское обследование, в остальное же время обращаются туда по мере необходимости. Сразу по зачислении на работу в нашу поликлинику переправляются карточки людей из районных поликлиник, — пространно ответила Анастасия, чуть улыбнувшись. И поинтересовалась: — А с чего такой странный вопрос?
— Да так, — неопределенно махнула я рукой, опустив глаза. — А где эта ваша поликлиника находится?
— В Октябрьском ущелье, — усмехнулась Настя. — Там найдешь, если надо будет.
— Разумеется, — кивнула я.
— Впрочем, держи адрес, зачем тебе время терять? — Анастасия настрочила на розовом листочке из блока бумаги для записей адрес и передала мне. Я поблагодарила и, распрощавшись с ней, вышла.
Октябрьское ущелье — очень красивый район. Рядом лес, родник. И я отправилась туда, не желая терять времени.
Конечно, Светлана могла воспользоваться услугами частной клиники, но там, насколько я знаю, громадные деньги дерут! А секретарская зарплата не самая большая в мире, и к чему лишние расходы, если можно в бюджетном медучреждении сдать все необходимые анализы?
Впрочем, я, возможно, ошибаюсь, и Лавкины всего-навсего перемывали, что называется, косточки бедной девушке. Но детектив обязан проверить любую версию.
Моя «девяточка» уверенно влилась в поток машин на улице, легко лавируя среди них. Светофоры приветствовали зеленым светом, и мне показалось, что это хорошая примета. Кстати, если Светка в самом деле беременна и собиралась заставить Перцевого на себе жениться, разве стала бы она его убивать? Вот в чем вопрос. Хотя… возможна и другая версия. Светлана сказала о своем положении любовнику, а тот же решил не менять своих планов из-за нее. И она отомстила ему.
Ладно, пока неизвестно, права ли я, а следовательно, не стоит об этом и размышлять. Лучше позвонить Кире, я ведь собиралась это сделать.
Одной рукой придерживая управление, свободной я набрала номер телефона Кирьянова. Услышав в трубке голос дежурного, совсем зеленого мальчишки, попросила:
— Подполковника Кирьянова позовите, пожалуйста.
— А кто его спрашивает? — проявил любознательность мальчишка. Его срывающийся голос отчего-то меня рассмешил.
— Татьяна Александровна Иванова, — отчеканила я, прижав трубку плечом к уху и переключая скорость на повороте. Подождала пару минут, после чего услышала Володьку:
— Доброе утро, Танечка. Я-то удивлялся, почему ты не звонишь.
— Привет, — поздоровалась я с ним, радуясь, что приятель находится в хорошем настроении. — Киречка, ну что там думают эксперты?
Володька рассмеялся и, кажется, зашелестел бумагами. После чего отчеканил:
— Андрей Перцевой был убит предположительно с одиннадцати до половины двенадцатого из пистолета тридцать шестого калибра, предположительно «беретта» 92F, который, если ты знаешь, пользуется большой популярностью в Штатах и получил небольшое распространение в нашей стране. Убит выстрелом в голову. Потребовался один выстрел. Больше ничего не известно. Соседи, как обычно, не слышат и не видят ни черта дальше своего носа.
Я понимающе хмыкнула и распрощалась с Кирьяновым. Может быть, эти сведения мне и пригодятся, кто ее знает.
Тем временем я уже добралась до Октябрьского ущелья и остановила машину у поликлиники. Надо сказать, НИИ ЭКТ неплохо устроился: далеко не новое, но определенно ценное в историческом плане, ее здание явно недавно ремонтировалось. Свежеумытые окна сверкали в ярком солнце, стены глянцевато поблескивали свежей покраской, высокий забор ограждал территорию вокруг от проезда чужих машин, а калитка гостеприимно приглашала пациентов внутрь.
Оставив машину на стоянке у забора, я прошла в калитку, вдохнув хорошую порцию невероятно свежего воздуха. Местность, окруженная зелеными, поросшими молодым леском склонами, отличалась невероятной живописностью. На территории поликлиники красовались высоченные серебристо-пыльные ели и цветущие каштаны. Газоны, украшенные свежей зеленой травкой, так и манили прилечь под сенью деревьев. Но я героически в себе поборола этот соблазн и вошла в главный вход клиники, заранее нащупав в кармане спасительное удостоверение.
— Простите, — обратилась я к дежурной, — могу я поговорить с гинекологом?
— Какой район? — осведомилась пожилая женщина предельно вежливо, усталыми глазами уставясь на меня.
— Прокуратура, — продемонстрировала я «корочки».
— А что именно вас интересует? — Документы мои особого впечатления не произвели, разве что в скучающем взгляде появилась тень уважения к моей персоне. — Может быть, я смогу вам помочь?
— Меня интересует, не обращалась ли к вам в последнее время Светлана Чурсаева, работница НИИ ЭКТ.
— Минуточку… — И дама обратилась к картотеке.
«Минуточка» растянулась на добрых полчаса, пока дежурная рылась в залежах медицинских карт. Наконец она вновь удостоила меня своим вниманием:
— Неделю назад Чурсаева проходила осмотр у гинеколога Инессы Васильевны Мальцевой. Если хотите, можете с ней поговорить. У нее прием в двенадцатом кабинете.
Я поблагодарила женщину и прошла к указанному кабинету, наслаждаясь мраморной прохладой холла.
У двери с жестяной табличкой «Гинеколог» сидело несколько женщин, парочка из них были беременными.
— Прошу прощения, — обратилась я ко всем сразу, — в кабинете кто-то есть?
— Я последняя, — хмурясь, буркнула блондинка бальзаковского возраста. Таким палец в рот не клади, отгрызут. По лицу видно — дама увлекалась руганью на базаре и скандалами с соседками. Зато и словечко «прокуратура», подтвержденное документально, на такой тип людей действует просто бесподобно.
— Мне нужно переговорить с Мальцевой, — вновь обращаясь ко всем женщинам, заметила я. — Это не займет много времени. Кто идет следующий?
— Я, — робко ответила хрупкая брюнетка лет двадцати, обняв руками огромный живот.
— Не могли бы вы меня пропустить ненадолго? — попросила я мягко. Та с готовностью закивала. Зато включилась блондинка:
— А с чего это?
— Извините, я из прокуратуры, — предельно вежливо заметила я, разворачиваясь к ней, и вновь достала красные «корочки». — Думаю, вы против не будете.
Та сразу завяла, так и не разразившись гневной тирадой. А я победно усмехнулась. Не люблю такой тип людей.
Из кабинета растерянно выскользнула девушка, совсем девочка, сжимая в дрожащей руке серовато-желтую бумажку, испещренную буквами, и я вошла в дверь.
— Фамилия? — потребовала седовласая дама, гордо восседавшая за столом, не поднимая на меня глаз. Я промолчала, и она повторила: — Ваша фамилия.
— Извините, я по другому делу, — проговорила я, и только тогда врач подняла на меня удивительно голубые живые глаза.
— Кто вы? — удивилась она. — Где ваша карточка? Вы записывались?
— Я из прокуратуры. Инесса Васильевна, у меня к вам несколько вопросов.
И я раскрыла удостоверение.
— Присаживайтесь, Татьяна Александровна, — вежливо кивнула женщина. — Только недолго, пожалуйста.
— Конечно, — кивнула я. И сразу приступила к делу. — У вас неделю назад была Светлана Чурсаева. Не могли бы вы сказать мне о результатах ее осмотра?
— Да, конечно, — кивнула Мальцева и с готовностью начала рыться в бумагах. Она не стала расспрашивать о причинах странного любопытства — вот что значит медицинская этика. И через несколько минут снабдила меня необходимыми сведениями: — Чурсаева беременна, ориентировочно второй месяц. Прошла полное медицинское освидетельствование, ребенка решила оставить, никаких противопоказаний к этому нет — она вполне здорова.
Значит, мои смутные подозрения подтвердились. Светка беременна и, скорее всего, от Андрея Перцевого.
Я распрощалась с Мальцевой и бросилась в машину. Нетерпение словно подгоняло меня в спину своим дыханием. Я рванула в НИИ. Попытаться вывести Светку на разговор по душам — вот моя теперешняя задача. Я просто должна это сделать, обязательно. И кстати, еще надо подумать, буду ли я сдавать ее ментам, если это она убила Перцевого. В конце концов, женскую солидарность никто не отменял. Андрей сам виноват — нечего было плести интриги, как при Мадридском дворе.
Ладно, этот морально-этический вопрос обдумаю, если докажу для себя виновность Светланы Чурсаевой. Хотя жаль ее, конечно. Бедная девочка!
* * *
Приемная отдела на третьем этаже, бывшего отдела Перцевого, была пуста. Совершенно пуста. Я постучала в дверь кабинета Лавкиных и вошла.
— Таня, привет! — обрадовалась Гала. — Какими судьбами?
— Хотела со Светкой поговорить, а ее нет. Умчалась по делам?
Сашка плотоядно взглянул на меня, после чего вновь уставился на свои чертежи. А Галина ответила:
— Да нет, что ты. Наша Светочка совсем раскисла и отпросилась домой, сказала, что не может работать.
Голос Галы прямо-таки источал ехидство, как змеи сочатся ядом. Я внутренне напряглась — вот уж Светка мне нравится гораздо больше самой Галы, сплетницы и вообще не слишком приятной особы.
— И, разумеется, Астраханцева пошла ей навстречу, — не отрывая носа от бумаг, дополнил высказывание супруги Сашка.
Я кивнула и поехала к ней, злясь на Лавкиных. Надо же быть такими бездушными! У человека горе, между прочим. Тяжело терять любимого. Или стресс, если этого самого любимого Светка убила своими руками. Все равно Чурсаева достойна сочувствия.
До Светланы я доехала быстро, поднялась на второй этаж и позвонила в дверь, обитую дерматином. До меня донеслись мелодичные трели, после чего раздались осторожные шаги. Я даже испугалась, что меня не впустят. Но ошиблась. Тихонько лязгнул замок, дверь распахнулась, и передо мной предстала залитая слезами Светлана Чурсаева.
— Привет, — с трудом улыбнувшись, поздоровалась Светлана. — Заходи. Я рада, что ты пришла, думала, одной полегче будет, и ничего подобного! — голос, осипший от слез, звучал просительно.
— А я заехала к тебе на работу, мне сказали, что ты домой отправилась, — пояснила я, входя в уютную, отделанную в светлых тонах прихожую. На стене прихожей красовалось овальное, в широкой массивной раме зеркало, стоящее на тумбочке с парой выдвижных ящиков. Поверхность тумбочки у зеркала была уставлена разными косметическими средствами — от губной помады до лака для волос, из хрустальной вазы торчали расчески и щипцы для завивки.
— Господи, Танечка, на меня что-то такая тоска напала! — расстроенно вещала Светлана, пока я расшнуровывала кроссовки.
Я сочувственно покивала, прошла вслед за хозяйкой квартиры в небольшой зал, огляделась. Здесь тоже было очень уютно. Светлые обои с едва различимым розово-зеленоватым выпуклым рисунком, бледный, выгоревший за время долгой службы палас на линолеуме, широкий, удобный даже на вид диван и телевизор. Скромная обстановка, но какая милая!
И стена, увешанная какими-то бумажками.
Мы сели на диван, и Светлана вновь разрыдалась.
— Извини, — сквозь всхлипы невнятно пробормотала она. — Я просто не могу больше! Бедный Андрюшка… Ну за что его?
Я проявляла видимость сочувствия, сама же искала в этих слезах наигранность. Крокодиловы слезы. Может быть, Светочка такая замечательная актриса? Кто ее знает…
Я успокаивала Светку, говоря какие-то глупости вроде того, что все — судьба, против которой не попрешь. Она же ревела, как белуга, размазывая по щекам слезы вместе с тушью и остатками теней. Под глазами залегли черные тени, нос покраснел и немного распух.
— Прости, — в который раз воскликнула Светка, мотнула головой, как вымокшая собака, стряхивающая с себя брызги воды, и умчалась из комнаты, цепляясь за косяки. До меня донесся шум включенной воды. Я же поднялась и прошлась по комнате. Присмотрелась к занимавшим стену бумагам и остолбенела — грамоты! Причем не просто какие-то там призы за вышивание крестиком-ноликом или за победу на олимпиаде юных секретарей, а грамоты за… великолепную стрельбу по мишеням! Их было штук пять, не меньше, и все — на имя Светланы Чурсаевой. Места — с первого по третье, участие в соревнованиях вплоть до областных! Ну и ну! Никогда бы не подумала.
Вот так секретарша Светочка, лукавая девочка с живыми глазами и очаровательной улыбкой… Великолепный стрелок она, оказывается. С ума сойти! Интересное увлечение для девицы. Согласитесь, нечасто встретишь такое хобби. Значит, Светка отлично разбирается в оружии и, уж конечно, могла бы достать пистолет, чтобы убить Перцевого.
Я опустилась на диван, все еще под впечатлением от неожиданного открытия. Интересная картина!
Тут в комнату вернулась Светка. Ее лицо блестело от воды, но слез больше не было. В руках женщины подрагивал пластиковый поднос с двумя чашками чая, вазочкой печенья и сахарницей.
Водрузив поднос на диван, Светка уселась рядом и, в который раз извинившись, пояснила, что никак не может с собой справиться.
— Больше всего меня раздражают эти чертовы Лавкины! — в сердцах воскликнула она. — Представляешь, Сашка так доволен, что займет место Андрея, как будто радуется его смерти! Его же кто-то убил… Знаешь, мне даже иногда кажется, что, может, Сашка?
— Скажи, а это все твои награды? — поинтересовалась я, с любопытством кивнув на грамоты.
— Ну конечно, — со скромной гордостью уверила она меня. — Я, вообще-то, в молодости мастера спорта по стрельбе получила.
— А смогла бы разобраться с чем-то вроде «беретты»? — словно бы небрежно осведомилась я, ожидая любой реакции на свой вопрос — от признания во всех грехах до попытки уничтожить меня, частного детектива Татьяну Иванову.
— Разумеется, — лениво фыркнула Светка, совершенно не проявив обеспокоенности.
На миг мои подозрения чуть поутихли — если она хороший стрелок, что легко выяснить, то вряд ли стала бы стрелять в упор, в квартире. Гораздо проще было бы подкараулить где-либо Перцевого, пусть даже на вокзале, и всадить ему в голову пулю. Или Светка действовала спонтанно. Хотя нет, вряд ли. Не таскает же она с собой пистолет постоянно. Убийство точно спланированное, в этом я почти уверена. Только вот Светлана ли убила Перцевого?
С одной стороны, полученные мной сведения косвенно подтверждают, что у Светки был мотив для убийства — ведь она, оказывается, беременна, а Перцевой намеревался бросить беднягу. С другой — вряд ли женщина станет рисковать собой и нерожденным еще ребенком, чтобы убить любимого человека.
М-да, проблемка. Никогда бы не подумала, что столкнусь с таким делом.
— Свет, а ты собиралась за Андрея замуж? — поинтересовалась я, рискуя вновь вызвать потоки слез из глаз секретарши.
Но та сдержалась, только чуть прикусила губу. И ответила:
— Вообще-то, я очень этого хотела. Но Андрюшка жениться не собирался. Я надеялась, что передумает, но… видишь, как все получилось!
Мы поболтали еще какое-то время, после чего я оставила успокоившуюся молодую женщину и вернулась в машину. Да, ничего не скажешь, весело все складывается.
И кто же прав? Светка, которая подозревает Лавкиных, или Лавкины, считающие Светлану не влюбленной женщиной, а «продуманной особой»?
Кстати, Лавкины. Хорошо было бы навестить их квартиру. В отсутствие хозяев, естественно. Но — чуть позже, время терпит. Пока поеду домой, захвачу отмычки, которые оставила в другой сумке, да и кофейку попить не помешает.
* * *
Едва я вошла в собственную квартиру, как телефон разразился громкими звонками, по тону — рассерженными. Сняв трубку, услышала скучный голос следователя Полякова:
— Татьяна Александровна, не могли бы вы подъехать в отделение?
— Могла бы, а в чем дело? — изумилась я. Ведь думала, что подозрения относительно моей очаровательной персоны уже завершились, а оказывается, не тут-то было.
— Вы, вероятно, уже слышали о том, что труп Андрея Перцевого был обнаружен. Так вот, мы расследуем это дело, и я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Хорошо, через час вас устроит? — покорно буркнула я, в глубине души злясь. Ну зачем ему меня допрашивать? Нашел кого заподозрить в убийстве!
— Да, — бесцветно согласился Поляков и первым повесил трубку. Такая его невоспитанность рассердила меня еще больше. Господи, еще на этого типа время тратить!
Пока вскипала вода для кофе, я решила кинуть «косточки». Что-то давно с высшими силами не советовалась. Я сжала прохладные додекаэдры в горячей ладони, задумалась над мучающим меня делом и швырнула магические кости на стол. 10+20+27 — вот что они мне сообщили. И как же это расшифровывается? А вот как: «Вас подстерегает опасная пора: ожидают многочисленные трудности и окружают враги». Ну, положим, то и другое — постоянные спутники моей жизни. Да, если кто еще не знает, то сообщаю: что трудности и враги — две неотъемлемые черты жизни частного детектива и его деятельности.
Короче, «косточки» меня сегодня не порадовали. Ну да ладно.
Я ссыпала двенадцатигранники обратно в замшевый мешочек, сварила и выпила кофе и поехала к следователю Полякову. Ужасно на него злясь. Неужели то, что мой друг — подполковник милиции, освободивший меня из-за решетки, ничего для Полякова не значит? Разве обязательно таскать меня в отделение? Мог бы ограничиться телефонной беседой, если уж ему так необходимы мои показания.
Мысленно ругаясь, я добралась до отделения милиции и стремглав прошла в кабинет следователя. Поляков ждал меня.
Последующие полчаса я бы с удовольствием вычеркнула из своей памяти, из жизни, как наиболее неприятные в мире. Поляков загонял меня своими вопросами, в большинстве глупыми и неактуальными, а я вынуждена была отвечать. Он спрашивал о круге общения Перцевого, как будто я знаю его лет сто, не меньше. О том, где я была в момент убийства, кого подозреваю. Ничего особенного.
По поводу своего алиби я сказала, что была на вокзале, не слишком покривив при этом душой. Злорадно предложила проверить, прекрасно зная, что это бестолковая трата времени. Как, впрочем, и мое общение с господином Поляковым. Честно заявила, что с Перцевым практически не общалась, понятия не имею, почему его труп обнаружен в его квартире, причем буквально «свежий», убит Перцевой был только что. Следователь посматривал на меня своими мутными глазками, в которых читалось явное подозрение. И как такие в милиции работают? Вот почему раскрываемость в последнее время настолько низка — потому что некоторые придурки занимаются не тем, чем надо.
Страшно раздосадованная, я пулей выскочила из кабинета Полякова, едва он соизволил меня отпустить. Рванула к машине, загоревшись одной идеей — устроить обыск в квартире Лавкиных. Почему мне это вдруг пришло в голову? Да потому, что слишком мало подозрений на их счет. А это всегда наводит на определенные размышления. К тому же что Гала, что Саша производят впечатление «продуманных типов», как они сами квалифицировали такую манеру поведения. И пока они на работе, я решила, на худой конец, поставить в их квартире пару «жучков». Послушаю, о чем они беседуют в неофициальной обстановке. Что делать дальше — решу по ходу. Время еще есть, вряд ли Лавкины сегодня рано покинут работу. Ведь Сашке надо имитировать полезную деятельность, иначе вдруг в начальники не возьмут? А Гала морально помогает мужу.
Когда отъехала от дома, набрала номер телефона Астраханцевой и выяснила адрес супругов.