Глава 7
Утро встретило меня неласковыми сизыми тучами и мрачноватым настроением из-за приснившегося кошмара — результата усталости. Будильник звенел чересчур пронзительно, не прибавляя счастья жизни. И только белоснежные королевские лилии чувствовали себя великолепно в тонкой вазе из голубоватого стекла — им-то недосып и похмелье не страшны.
Я вдохнула их терпко-сладкий аромат и начала просыпаться, после чего поплелась в ванную. Надо привести себя в порядок, выпить кофе, позвонить Дыку и отправиться к дому Перцевого, понаблюдать за ним. А может, плюнуть на все, забраться обратно в кровать и не вылезать наружу, в эту промозглую сырость? Посмотри, Танечка, даже ветви тополей понурились и листья вялым тряпьем с них свисают.
Но я мужественно заглушила голос своей лени и, включив ледяную воду, чуть ли не за уши втянула себя под душ. Огласив ванную визгом, выскочила наружу, зато сон как рукой сняло. И помчалась пить кофе.
Это тоже своеобразный ежеутренний ритуал. Если я не выпью с утра чашечку свежезаваренного кофе, мне кажется, что день еще не начался.
Кофе я выпила, сопроводив сей великолепный напиток сигаретой, после чего водрузила на колени телефон, чихнув, когда пыль с его корпуса взметнулась в прохладную атмосферу моей квартирки. М-да, хозяйка я аховая. Опять квартиру запустила до невозможности. Пора заканчивать это дело и взяться-таки за уборку. Набрала номер телефона Дыка, в миру — Дениса Копошилко, непревзойденного компьютерного мага, надеясь на одно: что уважаемый хакер не завис в Интернете и не спит. Пусть делает что угодно, только не это! Потому что добудиться его сложно, а вытащить из Сети невозможно вовсе.
Долгие, томительные гудки, пустота на том конце провода… Я машинально воскресила в памяти наше с Дыком знакомство. В свое время я спасла его от нехороших людей, мы даже крепко подружились. Ну и до сих пор, если мне необходимо, я прошу его помощи. Но сегодня, вероятно, не тот день.
Ан нет! Трубку сняли, гудки прекратились, и их место занял сонный голос:
— Ну-у!
— Денис? — уточнила я на всякий случай и услышала в ответ все то же многозначительное мычание. А я посочувствовала бедняге — наверное, всю ночь лазал по Сети, выискивая приключения на очередную часть своего тела, лег спать максимум с полчаса назад, выпив энное количество пива, а я, бесцеремонная особа, вырываю парня из законного отдыха!
— Дык, это Татьяна Иванова.
— Привет, — хмыкнул Дык. — Ты просто так звонишь, пожелать мне доброго утра?
— Утро добрым не бывает, — парировала я. — А просто так я тебе еще не звонила, как ни досадно. Нужна помощь.
— Ну разумеется, — на том конце провода послышался ехидный смех. Но Дык не обиделся — он, вообще-то, личность совсем не обидчивая. — И чем же я могу тебе помочь?
— Узнай, пожалуйста, не переводилась ли на счет Андрея Перцевого крупная сумма денег? В последнюю неделю, пожалуй. Это возможно осуществить?
— Возможно все, Танечка. Я узнаю и тебе перезвоню, номер имеется.
На этой оптимистической ноте наша конструктивная беседа и закончилась, я отставила телефон подальше от своего носа, с трудом удерживаясь от очередного приступа чиха, и приступила к сборам. Так, сегодня мне предстоит, возможно, достаточно длительное время носиться по городу. А значит, одеваемся в джинсы, темные, естественно, добавляем снова топик — вдруг, хоть это и маловероятно, солнце порадует нас своим визитом, а поверх куртку — не хотелось бы замерзнуть и вымокнуть под дождем.
Впрочем, дождя пока не было, небо ограничивалось тем, что гоняло мрачно-серые тучи, сквозь которые изредка просвечивали лоскутки тусклого, серебристого неба.
Едва я успела сунуть ноги в кроссовки и набросить на плечи куртку, мой сотовый, с которым я практически не разлучаюсь, зашелся в истеричном визге. Щелкнув кнопочкой, я подключила связь, и из мембраны прямо в мое ухо полетел сбивчивый голос Сидоренко:
— Танечка, у тебя случайно отмычек нет?
— Чего-о? — подумав, что только этот идиот о таких вещах спрашивает по телефону, переспросила я. И, разумеется, Ванька не преминул поведать мне, что произошло.
Мой чудо-приятель природы, оказывается, умудрился заклинить свой замок изнутри и теперь не мог выйти из квартиры. Как назло, телефона «Службы спасения города Тарасова» под рукой у него также не было, и Ванька решился позвонить мне. Палочку-выручалочку нашел…
— Танюш, мне на работу надо, и побыстрее желательно, — жалобно заныл Ванька. — Приезжай, пожалуйста, я тебя очень сильно жду!
— Позвонить в свое НИИ ты, разумеется, не можешь? — досадливо передернулась я, забрасывая на плечо сумку с необходимым инвентарем.
— Разумеется, нет, — в голосе этого наглого типа еще и насмешка появилась. — Я потерял записную книжку, а твой телефон у меня на бумажке остался.
— Ну хорошо, — сдалась я, — жди, бедолага, приеду!
Кажется, я уже начинаю проклинать тот день, когда нас с Ванькой Сидоренко свела судьба, как, впрочем, и визит на дачу Перцевого. С другой стороны, помощь оказать надо, а то этот бедолага еще и квартиру спалит.
Спустившись вниз, я погрузилась в неожиданно «вкусный» запах воздуха. Близость дождя дарила свежесть, пронзительно пахли тополиная листва и высаженные на газоне цветы. Нахохлившиеся воробьи кучковались на ветках, робко чирикая. Голуби вальяжно разгуливали по асфальту, пока еще сухому, и мелодично курлыкали. В общем, не жизнь, а сказка. Только в этой сказке события предстоят веселые — вскрывать дверь несчастного Сидоренко и вызволять его из дома, как какую-нибудь принцессу из заточения. Вот уж действительно Иванушка-дурачок.
Но делать нечего. Я загрузила свое бренное тело в машину, повернула ключик в замке зажигания и поехала. За Ваньку я особенно не волновалась — обычно все его неприятности оканчивались благополучно.
Дом Сидоренко возник передо мной очень быстро — улицы были почти свободными. Уже минут через пятнадцать я стояла перед его дверью и орудовала отмычками.
— Кто там? — возмущенно раздался из-за двери голос Ваньки. — Стрелять буду! — Я несколько ошалела от такой непосредственности: сначала сам позвал на помощь, а теперь убить грозится. Потом сообразила, что я ведь не позвонила в дверь и не представилась, а сразу принялась освобождать беднягу. Поэтому громко произнесла, пока Сидоренко не совершил какой-нибудь глупости, вроде звонка в милицию:
— Вань, это я, Татьяна. Если хочешь, могу не открывать, конечно.
Сидоренко тут же принялся извиняться и поторапливать меня. Кажется, его голос звучал с облегчением. А я усиленно копошилась в замке его двери отмычкой.
Наконец язычок замка с коротким металлическим лязгом отскочил, и я победно улыбнулась. Отлично, теперь могу отправиться к квартире Перцевого и устроить слежку за ним. Хотя… Времени-то практически не оставалось. Так что теперь будет лучше ловить Андрея на вокзале, в момент, когда тот решит сесть в поезд и уехать из Тарасова.
А дальше видно будет.
Едва в дверном проеме показался Сидоренко — рыжий, взъерошенный и обрадованный долгожданной свободой, — как в моем кармане затрезвонил сотовый. Включила связь.
— Слушаю!
— Таня, это я, — раздался голос компьютерного друга-гения Дыка. — Есть счет на имя Андрея Перцевого, и на нем — довольно крупная сумма, причем последний взнос сделан совсем недавно. Тебе точные цифры нужны?
— Спасибо, Дык, с меня пиво, — воскликнула я, улыбаясь. Значит, мои предположения верны. — Больше ничего не надо.
И я отключила связь.
Теперь у меня есть «козыри в рукаве» против Андрея Перцевого. И он попляшет, обязательно попляшет. Может быть, даже за решетку сядет. Хотя бы за экономическое преступление.
— Танюш, подбросишь на работу? — с надеждой спросил Сидоренко. Глаза его младенчески-невинно поблескивали.
— А что с твоей машиной? — поинтересовалась я, сунула отмычки в сумку и закрыла молнию.
— Она… ну, я сегодня, наверное, буду пить. Как обратно поеду?
— Нет, — качнула я головой, — не подброшу. Извини, у меня дела. Придется тебе на такси добраться.
Ванька, кажется, и не расстроился. Кивнул с философским видом и усмехнулся. Я усмехнулась в ответ и покинула его квартиру.
* * *
Вокзал — поразительное место. Шумное и многолюдное. Меня подобные помещения утомляют. Особенно сильно напрягает то, что там всегда народу много и здесь легко упустить нужного человека.
Поэтому я, стоя на платформе, крутила головой, как взбесившийся флюгер. Черт побери эту мою работу! Нашла себе занятие по душе называется…
А время двигалось довольно быстро. Вот уже по всему вокзалу разнесся голос, усиленный микрофоном, оповестив людей о том, что нужный мне поезд подъедет на седьмую платформу.
Вот уже и сам поезд подъехал. А Перцевого все нет. И я не видела ни одного человека, хоть отдаленно напоминавшего Андрея внешне.
Я пообщалась с проводницами, побывала в купе Андрея. Но результат — нулевой. Раздосадованная, прослушала прощальный гудок поезда и закурила, стараясь привести мысли в порядок. А что, если я попалась на удочку, как ребенок? Может, Андрэ положил билеты на стол… ну не обязательно для меня, а, скажем, для особо дотошных личностей. Сам же тихо-мирно улетел на самолете или умчался другим рейсом в другую точку страны. В столицу ведь можно попасть откуда угодно!
Усевшись в машину, я рванула на квартиру Перцевого, намереваясь убедиться в собственной правоте. Ни в чем не виноватый окурок со скоростью пули вылетел из окна — надо же было на чем-то сорвать злость.
«Да, Татьяна Александровна, вы идеальная сыщица, — бубнила я себе под нос, скорбно поглядывая на дорогу. — Надо было вчера дождаться Перцевого, а не плести паутину интриг. Недолго думая, наслать милицию на его конспиративную квартиру, и все. По крайней мере, ко мне и Сидоренко менты не стали бы больше вязаться — трупа-то нет, а значит, преступников тоже.
Ну да ладно, что толку себя корить, если птичка выскользнула из западни. Могу поспорить, что теперь в квартире я Андрея не найду. И единственный мой плюс в том, что знаю: жив».
К дому, в котором всего лишь вчера вечером устраивала обыск, я приехала сравнительно быстро. Поднялась наверх, к квартире Перцевого, и надавила на звонок, досадуя на себя и весь мир в частности. Немалое место в моем мысленном монологе занимал несчастный Сидоренко — если бы не его бытовые проблемы, приехала бы к подъезду Перцевого с утра пораньше и проследила бы за его передвижениями.
Естественно, в квартире не раздалось ни единого шороха. Даже если Андрей и был здесь, его уже нет — сбежал от сыщицы недоделанной.
Тогда на помощь мне снова пришли отмычки. Железяки с лязком, передававшим мою злость, впились в замочную скважину. Дверь приоткрылась, и я вошла в квартиру, даже не позаботившись оглядеть лестничную площадку. С соседями разговаривать буду позднее, когда обыщу квартиру и сниму свои «жучки». Может быть, и услышу на них что-либо интересное и поучительное.
Конспиративная квартира Перцевого встретила меня могильной тишиной и странным солоноватым запахом, едва уловимым в не слишком свежем воздухе. Я попыталась выловить в мозгу важную мысль, которая, кажется, имеет отношение к этому не слишком приятному ароматцу, но не смогла и прошла на кухню.
В общем, я обошла почти всю квартиру и не увидела ничего нового или интересного. Все оставалось почти по-прежнему. И — что меня поразило более всего — паспорт вместе с билетом на поезд лежал теперь внутри большой спортивной сумки, заполненной вещами, определенно принадлежащими Перцевому.
— Или принадлежавшими, — пробормотала я и медленно пошла к помещениям, еще не осмотренным сегодня — к санузлу.
Открыла дверь. Та вкрадчиво скрипнула, и солоноватый, раздражающий ноздри запах стал отчетливей. Щелкнула выключателем, вперила взгляд в ванну.
Овальный резервуар сейчас казался странной формы гробом. На его белоснежных стенках запеклась багровая кровь, от которой и исходил встревоживший меня запах. Красные капли, уже порядком подсохшие, медленно сползали на дно ванной.
— Доигрался, Андрюша! — вылетела у меня короткая циничная фраза, едва я сфокусировала взгляд на трупе в ванной. Теперь Перцевой никого не сможет надуть, зато бедной Светлане придется пролить еще немало слез. Бедной Светлане? А почему я решила, что она не виновата?
Да, Андрей Перцевой был мертв. Во лбу его красовалась аккуратная дырочка, откуда и вытекала небольшим темным потоком кровь. Черт побери, я, кажется, опоздала всего на час-полтора.
Я методично осмотрела ванную, где произошло убийство, но ничего полезного не обнаружила. Вытащила записывающее устройство — кто знает, может быть, удастся прояснить это темное дело. И задумалась — наверное, надо позвонить в милицию. Естественно, звонок будет анонимным. Но позвоню с улицы, а уж потом займусь прояснением обстоятельств.
Я вышла из ванной комнаты и только тогда вздохнула с облегчением. Даже на меня, привычную к подобного рода зрелищам, вид мертвого тела действует удручающе.
За окнами раздался визг тормозов, и я машинально выглянула на улицу. Все, Татьяна Александровна, сматываемся. И в милицию звонить не надо — кто-то позаботился до вас. Сказав себе это, я выскользнула из квартиры и закрыла за собой дверь. Поднялась на чердак, вскрыв отмычкой замок, — встреча сейчас с ментами в мои планы абсолютно не входила. Ведь обязательно обвинят в убийстве! Потом попытаюсь расспросить соседей Перцевого и навещу Кирю. А пока…
Я опустилась на корточки, прислонилась к пыльной чердачной стене, прислушиваясь к доносившимся снизу звукам, и попыталась обдумать происшедшее.
Итак, Перцевой действительно собирался уехать в Москву на поезде. Только не успел. Его остановили классическим способом — пустив пулю в лоб почти в упор. Последнее я отметила машинально, заметив на лице Андрея следы порохового ожога. Впрочем, данный факт не мешает прояснить у экспертов, через Кирьянова.
Значит, кто-то выследил Андрея. Может быть, тем же путем, что и я, может, как-то иначе. Только кто?
Когда казалось, что преступление произошло на даче, дело было проще. Определенное количество подозреваемых. Теперь же… Врагов у Андрея Перцевого, судя по всему, немало найдется. А значит, снова предстоит проверять и перепроверять людей. Потому что ну очень хочется раскрыть загадку.
Докурив очередную сигарету и сунув пустую смятую пачку в карман, я подошла к узкому запыленному чердачному окошку. Посмотрела во двор. Через пару минут можно выходить — труп Перцевого уже грузили в машину, менты усаживались в свой автомобиль.
* * *
Из подъезда дома, в котором не так давно убили Андрея Перцевого, я выбралась еле живая. Купила в ближайшем киоске сигареты, с наслаждением затянулась горьковатым табачным дымом и плюхнулась на сиденье машины.
Только что я провела форменный допрос соседей Перцевого. Пришлось достаточно интенсивно помахать красными «корочками». Вот только узнать ничего не удалось. Такое ощущение, что люди специально прикрыли физиономии подушками — никто ничего не видел и не слышал.
Ощутив, что язык мой снова в состоянии шевелиться, я набрала номер телефона Кири. Трубку долго не снимали. Наконец я услышала близкий и родной утомленный голос:
— Подполковник Кирьянов слушает!
— Володь, это Татьяна Иванова, — представилась я.
— Что еще произошло? — резковато спросил Киря. Я объяснила:
— Расскажи мне об убийстве Перцевого!
— Господи, Танька! Это ты, что ли, в отдел звонила? — В голосе Владимира Кирьянова отразилась усталая покорность судьбе — он уже привык, что я всегда оказываюсь на месте преступления, но не перестал испытывать досаду от осознания этого факта.
— Нет, я хотела, но не успела, — «успокоила» я его и резко спросила, вцепившись в фразу Кири: — А что, вам позвонила баба?
— Ну да. Хотя голос был явно измененный, — утвердительно ответил Киря. — Но больше пока ничего не могу сказать — слишком рано. Позвони через несколько часов, возможно, будет нечто более определенное.
Я поблагодарила друга за заботу и распрощалась с ним. Дел на ближайшие несколько часов и без того навалом. — С чего-то надо было начинать, и я решила пока проверить алиби у прежних моих подозреваемых. Пообщаюсь с ними, вдруг да проговорятся, допустят оплошность. И с этим звонком… Звонила женщина. Может быть, кто-то, так же как я, проник в квартиру, обнаружил труп, перепугался и сообщил в милицию, не говоря о себе? Или убийца позаботился о том, чтобы тело нашли побыстрее? Да, ситуация, безусловно, удивительная.
Я потерла пальцами виски, пытаясь унять ноющую боль, и завела машину. НИИ ЭКТ ждет сыщицу Таньку Иванову. Поговорю с людьми, может быть, и узнаю хоть что-нибудь. Кстати, моих предыдущих подозреваемых отметать нельзя. Например, Астраханцева, при всем моем к ней теплом отношении, опасалась Перцевого из-за того, что он ее шантажировал. И кто знает, были ли бумаги, обнаруженные в кабинете Андрея, единственным поводом? Мародерский — с этим не ясно вообще ничего. Вроде бы перекупил документацию у Перцевого через собственную секретаршу, волоокую девицу. Лавкины? Впрочем, об этом я говорила неоднократно. В этом клубке есть только один-единственный просвет — Сидоренко, который ну никак не мог совершить убийство. Все остальные — под огромным знаком вопроса.
* * *
Институт электроники и компьютерных технологий встретил меня привычно прохладным, сумрачным холлом и настороженной улыбкой мальчишки-охранника. Я прошла к лифту, ощущая легкую неуверенность. Если честно, терпеть не могу задавать вопросы людям, которые мне симпатичны, подозревать всех и каждого. С другой стороны, у меня четкий заказ — раскрыть убийство Андрея Перцевого, и места сантиментам просто не оставалось. Неважно, что истинное убийство — с трупом, как и положено, — произошло несколько позднее, чем я обзавелась клиентом. Я вынуждена отработать гонорар.
Поднявшись наверх в скрипучем лифте, я коснулась костяшками пальцев двери кабинета Астраханцевой и почти сразу услышала чуть приглушенный преградой голос:
— Входите!
— Добрый день, — поздоровалась я, еле заметно улыбнувшись, с заплаканной секретаршей. — Могу я поговорить с Анастасией Валерьевной?
— Да, проходите, — кивнула секретарша, несколько дней назад получившая распоряжение впускать меня всегда. И я прошла в кабинет.
— Привет, — улыбнулась мне Настя, а я в который раз поразилась ее внешнему виду. Это широкоскулое, с легким налетом Востока в чертах лицо было невозмутимо. — Теперь бедного Андрея убили по-настоящему?
— Ты уже знаешь? — удивилась я, усаживаясь в кресло напротив Настиного. — Откуда?
— Милиция, — коротко сообщила Астраханцева и сменила тему: — Кофе будешь?
— Буду. Тебя подозревают?
Астраханцева ответила не сразу, сперва отдала секретарше распоряжения по поводу кофе и пожаловалась:
— Бедную девочку довели своими расспросами до белого каления, до сих пор рыдает, успокоиться не может.
Я сочувственно кивнула, закурила и выжидающе уставилась на Настю. Все же женщина эта меня искренне восхищала. Такой интеллект, целеустремленность, хватка — да она просто изумительна!
— А относительно подозрений… — с насмешкой проговорила Астраханцева, — они ищут убийцу среди нас. Конечно, понять ничего не могут. Как я поняла, господин Перцевой оказался чрезвычайно хитрым товарищем? И провернул трюк с убийством самостоятельно?
— Как ты догадалась? — я постаралась скрыть удивление, но не слишком преуспела. Глаза все равно расширились. Ладно, я — достаточно талантливый сыщик, у меня просто нюх на всякого рода мошенничества, к тому же я занимаюсь этим делом. Но каким образом Астраханцева дошла до того же вывода?
— Просто у меня сегодня не слишком легкий день. Из Москвы позвонили и устроили разборку — как же так, оказывается, прибор, точно такой же, как высланный нами, уже запатентован! Фирмой «Спешл Техно»! Ах, какие вы нехорошие! — ехидно передразнила Настя. — А уж увязать повторное и неожиданное убийство Перцевого с этой гадостью несложно.
Секретарша принесла нам кофе, и на несколько минут в кабинете Астраханцевой воцарилось молчание. Мы потягивали превосходный напиток, курили и смотрели друг на друга, словно пытались прочитать мысли. Я еще и размышляла — юлить с Настей не получится, с этой женщиной проще поговорить начистоту. Я с ней, конечно, смогу потягаться, но зачем, если она вдруг окажется невиновной, мне подвергать себя насмешкам? Стоит лишь вспомнить мое высокохудожественное проникновение в кабинет Перцевого, когда она находилась в нем. Бедный костюм так и не отстирался от ржавчины!
— Ты, разумеется, продолжишь свое расследование? — первой прервала молчание Астраханцева. Глаза ее чуть сощурились.
— Да, разумеется, — подтвердила я, — мне деваться некуда. Меня саму могут заподозрить в этом убийстве.
— Что там спрашивают сыщики? Алиби?
— Да, — приятно общаться с умным человеком, черт возьми. — Итак, где ты была в период времени с сегодняшнего утра и до полудня?
— Ездила в «Спешл Техно», где общалась с Мародерским. На повышенных тонах, между прочим, — четко ответила Настя, тонко улыбнувшись.
Я усмехнулась в ответ:
— Он, конечно, может подтвердить это?
— Полагаю, да, если не слишком разозлился на меня, — серьезно кивнула Астраханцева. — Просто его наглость мне очень сильно не понравилась. Конечно, в бизнесе друзей нет, есть только конкуренты. Но я все же надеялась, что Герман более умный человек.
Мы поболтали о том о сем еще какое-то время, я расспросила Настю, о чем же с ней разговаривали граждане из милиции. Менты интересовались отношениями Перцевого — короче, те же вопросы, что и раньше, на даче.
— Ладно, не буду отвлекать тебя от работы, — наконец поднялась я и отставила чашку с кофейной гущей на донышке на край стола Астраханцевой.
— Пойдешь в отдел Перцевого?
— Ну да, — кивнула я. И внезапно задумалась: о квартире Перцевого знал вроде бы только его приятель, Дмитрий Плешканев. А вдруг этот самый Плешканев терпеть не мог Андрея? Или еще какой-нибудь мотив для убийства имелся? Надо и его проверить. Но — потом. Сперва следует разобраться с НИИ.
Я спустилась на третий этаж. И стала свидетельницей привычного уже зрелища — ревущей Светки. Секретарша Светлана рыдала отчаянно, обхватив свои плечи руками, и с лица ее капали крупные слезы, расползаясь на каком-то конверте синевой чернил. Но не это меня поразило. Скорее, что господа Лавкины не попытались успокоить секретаршу. И Сидоренко тоже. Где этот чертов рыжий тип?
— Можно? — осторожно поинтересовалась я.
Светка вскинула на меня заплаканное лицо и кивнула. Спросила, захлебываясь слезами и с трудом выговаривая слова:
— Ты уже знаешь, да? Этот гад даже мне ничего не сказал, он меня собирался бро-о-осить! — взвыла Светка обиженно. Мотнула головой, как делают вымокшие собаки, отряхиваясь, промокнула слезы салфеткой и с трудом раздвинула губы в улыбке: — Ну и к черту его, хватит! И так рожа опухла, как подушка. Пошли кофе попьем, имею я право пообедать нормально?
— Идем, — радуясь, что девчонка перестала наконец лить слезы, согласилась я. К тому же есть и в самом деле хотелось — с утра ни крошки во рту.
Мы спустились в полуподвал НИИ, где было устроено что-то вроде кафе для сотрудников института, и сели за пластиковые квадратные столики. Обеденный перерыв еще не начался, поэтому народу практически не было. Заказав по котлете с гарниром и сок, мы приступили к разговору. Точнее, приступила я, причем обходными путями — это с Астраханцевой можно разговаривать начистоту.
— Удивительно, — сказала я, — как сложилась жизнь. Считай, дважды человек умер, а такое нечасто встречается.
Как ни странно, моя далеко не самая умная фраза произвела на Свету прекрасное впечатление. Она глубокомысленно кивнула, сверкнув недавно озорными, а теперь переполненными слезами глазами. И проговорила тихо:
— Если бы я верила в бога, решила бы, что он наказал Андрюшку за все его дела. А так — это судьба, вот и все. Честно говоря, хотелось бы знать, кто его убил. Просто интересно.
— Еще бы, — кивнула я. — А менты не говорили, кого подозревают?
— А что? — насторожилась Светлана, и я поспешила ее успокоить.
— Просто интересно, ведь и меня могут заподозрить. Поэтому хотелось бы знать обо всем заранее.
— Да неужели с тобой не разговаривали? — искренне за меня обиделась секретарша.
— Наверное, найти не могли, я весь день в делах.
— А про того, что Андрея убили, как узнала? — остро вычислила легкие недомолвки девица. Хватка у нее, безусловно, имеется. И… меня поразило, что теперь на лице Светки не осталось и следа слез. Может быть, она превосходная актриса?
— К Насте зашла, — оправдалась я, и Светка вздохнула с облегчением. Во всяком случае, мне так показалось. — Так как? Про меня менты не спрашивали?
— Спрашивали, — кивнула головой Светлана, — они про всех спрашивали. Интересовались, где же я провела время с утра до полудня. Ну, я совершенно честно сказала, что торчала на работе, ездила в налоговую, копировала документы — в общем, где меня только не было.
Секретарша честно, почти наивно смотрела на меня, выдавая всю эту информацию, а я с трудом удержалась от гримасы — у Светки нет алиби. Ее передвижения проверить будет достаточно сложно. И у нее есть повод для убийства Перцевого — ревность, на худой конец.
Да, Татьяна Александровна, взялись вы за дельце. Съездили на шашлыки называется.
— А мой несчастный Сидоренко? — не могла не спросить я. Светка удивленно вскинула брови, не поняв вопроса. И я пояснила: — Его же подозревали, даже в СИЗО подержали.
— Он весь день на работе сидел, никуда не выходил, — уверенно ответила Светлана, несколько меня успокоив. Хоть не придется снова Ваньку отмазывать от тюряги. Хотя, может быть, я радуюсь рано?
Расспрашивать о супругах Лавкиных я не рискнула — Светка и без того может заподозрить в моем неуемном любопытстве корыстные интересы. Лучше уж узнаю у Ваньки, да и с самими Лавкиными пообщаться не помешает.
Пообедав, мы поднялись обратно. Светка ужасно не хотела со мной расставаться и, посетовав на то, что кофе в их кафе «дерьмовый», предложила чашечку нормальной арабики. От кофе я отказываться не стала, тем более у Светланы есть одно неоспоримое достоинство — она варит превосходный кофе.
* * *
В оставшуюся часть дня я побеседовала с Ванькой, который убедил меня в том, что Лавкины не выходили из своего кабинета, занимаясь какими-то чертежами.
— Нет, конечно, они никуда не выходили, я бы заметил, — с апломбом заявил Сидоренко. И добавил: — Знаешь, я не понимаю, кому это понадобилось. Ведь, как ты говоришь, кто-то должен был выследить Андрюшку, правда?
Потом поболтала с Галой, та мне сказала то же самое. И снова отыскала на рынке Дмитрия Плешканева, у которого алиби оказалось бесспорным — его видел добрый десяток людей. Спросила его и о квартире, и Дмитрий заверил, что никому о ней не говорил, кроме меня.
И теперь я сидела дома за чашечкой кофе и настукивала на панели телефона номер Мародерского. Герман — единственный, с кем я еще не успела пообщаться, а надо бы. Прояснить алиби Астраханцевой и его собственное…
— Танечка, здравствуй, очень рад тебя слышать. Куда ты пропала? — пропел Герман, когда меня с ним соединили.
— Дела-а, — протянула я тоскливо и поинтересовалась: — Ты слышал о Перцевом?
— Его убили, — лаконично откликнулся Герман.
— Какой кошмар, правда? Тебя в милиции не треплют?
— Нет, — мне показалось, что там, на своем конце провода, Мародерский отрицательно качнул головой. — Я в офисе сидел, секретарша подтвердит. А тебя?
— Да вроде бы пока нет, — улыбнулась я с непонятным облегчением. Боже мой, это же надо было увлечься человеком по фамилии Мародерский?
— Может, сходим куда-нибудь? За тобой заехать? — спросил Герман ласково, словно мурлыкающий кот.
И я согласилась, убеждая себя, что все равно обязана расспросить его об Астраханцевой. Но если бы дело было только в Насте, я не стала бы жертвовать своим временем и уставшими за целый день беготни ногами.
К моменту приезда Германа я облачилась в платье из тонкого трикотажа, одного из последних своих приобретений, подкрасилась и была, что называется, в полной боевой готовности.
Уселась в машину, с удовольствием ощутив оценивающий и явно восхищенный взгляд Германа. Улыбнулась. Господи, ну и как расспрашивать человека о его возможной причастности к убийству, если больше всего на свете хочется прижаться к его плечу? Тяжела ты, лицензия детектива.
Я вдавила ногти в ладони, глубоко вздохнула и закурила, приведя мысли в надлежащее состояние. В любом случае сейчас у меня одна проблема — расследовать дело. По крайней мере, Ванька просил не прекращать расследование — он хочет знать, кто убил друга. А я не стала разочаровывать рыжего приятеля и говорить о нечистоплотности Перцевого. Затем мои мысли переключились на других фигурантов. Пора послушать разговоры господ Лавкиных. Кстати, я обратила внимание, что Гала слишком уж сочувствовала Светлане в разговоре со мной.
— Танечка, что ты молчишь? — оторвал меня от размышлений Герман, и только тогда я заметила, что мы остановились у входа в «Парадиз», неплохой ночной клуб.
Ого, куда меня привезли! Теперь, главное, не увлечься и вовремя удалиться, завтра мне предстоит много дел и надо быть в форме.
— Извини, я задумалась, — грустно откликнулась я, опустив глазки. — Согласись, это так странно — вроде бы все давно привыкли к мысли о смерти Андрея, а он, оказывается, вовсе не тогда умер, зато погиб теперь! — надеюсь, мой сумбурный тон в достаточной мере выдавал мое смятение от известия о страшном убийстве. Но и переиграть не хотелось бы, ведь Герман не глуп.
— Да, — кивнул Мародерский, выходя из машины, распахнул дверцу с моей стороны и протянул руку. И в моей памяти снова всплыла сцена, когда он на даче Перцевого помогал выйти из машины Анастасии Астраханцевой. — В самом деле ужасно.
— Как Настя относится к этому случаю? — осведомилась я. — Ведь погиб ее сотрудник и подчиненный!
Мы вошли в холл ночного клуба, отделанный в голубовато-серых тонах, и проследовали к одному из столиков, сопровождаемые метрдотелем в черном фраке.
— А почему ты у меня спрашиваешь? — подозрительно уставился на меня Герман. — Мы с Анастасией просто знакомые.
— Разве я что-то страшное сказала? — невинно округлила я глаза. — Или вы с ней не общались в последнее время? А она мне говорила, что заходила к тебе сегодня.
— Заходила, — мрачно кивнул Герман, казалось, увлеченный карточкой меню, — на пять минут или около того. Мы поругались и, уж конечно, об убийстве не разговаривали.
Я не стала заострять внимания на данной теме, но задумалась. Значит, Настя провела не много времени в обществе господина Мародерского. Не хотелось бы подозревать ее, но алиби госпожи Астраханцевой может полететь ко всем чертям. Впрочем, конечно, если лжет Герман, то… Правда, он сказал, что сидел в офисе, и это может подтвердить его секретарша. С девицей я, разумеется, пообщаюсь, но завтра. А сегодня…
