Глава 4

…My honour’d lord, you know right well you did; And, with them, words of so sweet breath composed… As made the things more rich: their perfume lost, Take these again; for to the noble mind… Rich gifts wax poor when givers prove unkind. There, my lord…

У меня в голове вертелись эти строчки. Шекспир причудливо и жутко перемешался с обрывками фраз, доносившихся до меня с уже огороженного места преступления.

– Граждане, пожалуйста, отойдите подальше от места происшествия…

Хотя усталый следак упорно повторял – «место происшествия», я чувствовала, что именно преступления.

Вокруг столпились притихшие, напуганные сельчане, они переговаривались шепотом и плакали тоже шепотом, словно боялись привлечь госпожу Смерть, коснувшуюся своей ладонью Аськиного юного чела.

– Жизнь – сладкая ложь, смерть – горькая правда, – сказал кто-то за моей спиной. Я обернулась и увидела Сергея Ивановича. Он стоял позади меня и смотрел туда, где лежало Асино тело, окруженное судмедами, криминалистами и полицейскими, с каким-то спокойным и отстраненным интересом.

– Вы это мне? – спросила я.

– Нет, – усмехнулся он. – Так. В пространство… Правда, жутко? Она только что порхала по сцене, как птичка, а теперь – «Как вам нравится ваше прекрасное голубоглазое приобретение, мистер Смерть?».

Я промолчала.

Он, словно стремясь закрепить впечатление, грустно произнес:

– Китс. Английский поэт. Стихотворение.

– Я знаю, – спокойно ответила я. И прочитала эту строчку на английском. Не знаю, зачем я это сделала. Просто захотелось утереть ему нос.

Но эффекта я достигла прямо противоположного.

Он явно разочаровался во мне. Наверное, подразумевалось, что хорошенькая блондинка должна думать, что Китс – это какой-нибудь модный «трендобренд».

– Вы нашли тело? – подошел ко мне усталый следак.

Я кивнула.

– Меня зовут Николай Петрович Голубев, – представился он.

– Я Таня Иванова, – отозвалась я.

– Ничего не трогали?

– Нет, я прекрасно знаю, что ничего трогать и затаптывать следы нельзя, – сказала я.

Усталый следак посмотрел на меня с интересом. Но судя по его виду, он не спал примерно двое суток и разговаривать со мной на эту тему ему было просто тяжело. Ему вообще хотелось спать, а не ползать тут на берегу, по ухабинам, опрашивая глупеньких блондинок и маленьких девочек, как «произошло обнаружение» Аси.

Но он терпеливо задал мне все нужные вопросы, а я так же терпеливо и точно на них ответила. Варька, которая уже почти пришла в себя и смотрела теперь на происходящее с интересом будущей криминалистки, отвечала на его вопросы еще точнее, чем я. Поэтому он даже проснулся и посмотрел на нас с интересом.

– Я только проверила ее глаза, – призналась я. – По пятнам Лярше…

Тут обернулся судмед – симпатичный дядька – и усмехнулся.

– И что вы обнаружили с пятнами? – поинтересовался он.

– Что к моменту обнаружения тела Анастасия была мертва уже около пяти часов, – сказала я спокойно.

– Верно, – кивнул он, – почти верно. Около восьми часов… – Он кивнул санитарам: – Можете забирать, – сказал он, подходя к нам.

– Что скажешь, Вить? – спросил усталый следак.

– Субдуральная гематома на затылке, довольно крупная… Других повреждений нет. Дай сигарету…

– Теперь на воздухе – нельзя, – парировал следак. – Закон новый. Курить только в туалетах.

– Слушай, иди в ж… – устало отозвался судмед. – Те, кто этот закон принимал, сами в туалетах целыми сутками торчат. А я тут трупы молодых девиц осматриваю…

Следак вздохнул, достал пачку, дал судмеду сигарету, закурил сам.

– Думаешь, убийство? – спросил следак.

Про нас они явно забыли.

– Пока не ясно, – сказал судмед. – в общем, похоже на несчастный случай. Она упала, расшибла голову… Точнее, как ты сам понимаешь, после работы в прозекторской скажу…

– Не убийство, значит? – осторожно переспросил следак.

– А фиг его знает, пока вроде ничто на убийство не указывает… – Судмед выпустил струю дыма изо рта.

Следак с облегчением вздохнул.

– Ладно, посмотрим, что скажут кримы, – сказал он.

– Да ничего они не скажут, – отмахнулся судмед. – Кримы пока что ничего не нашли… А у Лени жену в роддом отвезли, ему сейчас не до этой Гекубы.

– Офелии, – зачем-то поправила я.

– Ну, Офелии, – согласился судмед и, затушив сигарету, быстро пошел к санитарной машине.

– Это не несчастный случай, – зачем-то сказала я следаку. Наверное, сегодня я решила стать ходячим разочарованием.

– Что? – рассеянно отозвался он, глядя на меня как на досадное недоразумение.

– Это не несчастный случай, – повторила я с непостижимым упрямством. – Это… убийство.

– Вы что-то знаете?

Он совсем не хотел знать то, что знала я. И ему совсем не было нужно еще одно убийство, еще один висяк… Ему было бы проще, чтобы девушка, решив зачем-то прогуляться перед сном по краю оврага, нечаянно свалилась и еще немножко проплыла вниз по реке… Но я-то знала, что все было не так. Аська тут была не одна.

– Ее ударили по затылку, – сказала я. – А потом столкнули в воду. И эти белые цветы… Вы думаете, сверху, вместе с Асей, они упали? Такой кучей?

– Про цветы – да… – печально согласился он. – Цветы кто-то подкузьмил ей, точно…

– Убийца, – сказала я. – Цветами Асю украсил убийца. Или тот, кто был свидетелем убийства.

– А может, свидетелем того, как она упала? – с детской неунывающей надеждой спросил следак.

– Нет, – отрезала я. – Может быть, это был свидетель… Но… Я так не думаю.

– Почему? – все еще с надеждой, но заметно угасавшей на глазах, спросил следак.

– Потому что местные вряд ли оставили бы девушку там умирать, – парировала я. – Потому что все сегодня с утра бросились на ее поиски, и никто ничего о судьбе Аси не знал.

– И у нас получается, что…

– Это был убийца, – сказала я, как отрубила.

Следак поник, кажется, я ему окончательно перестала нравиться.

Варька же в это время не отрываясь смотрела на то место, где еще недавно лежала Ася. Я даже испугалась, что с девицей опять случится фрустрация.

– Можно, я отведу ребенка домой? – спросила я.

Следак кивнул, предупредив меня, что в случае необходимости… и так далее, и тому подобное, но я почему-то знала, что он теперь будет избегать встреч со мной.

Я взяла Варьку за руку. Она покорно поднялась с травы, но пока мы не ушли оттуда, все время оборачивалась.

– Варь, не смотри туда, – попросила я ее.

– Теть Тань, я стараюсь запомнить положение тела, – спокойно, деловито отозвался ребенок. – И пытаюсь высчитать траекторию его возможного падения… Но это туфта, теть Тань… Я, конечно, дома все проверю, но… Она не упала. Она спустилась. И… Ее убили.

Я ничего не ответила. Просто в очередной раз подумала, что некоторые полицейские, право, очень теряют в профессионализме оттого, что не смотрят «Мыслить как преступник», предпочитая всякую «глухариную» фигню. И что Варька явно обогнала их в профессиональном росте…

Потом я вспомнила о Сергее Иваныче, оказавшемся знатоком английской поэзии. Поискала его глазами.

Тщетно. Сергея Иваныча и след простыл.

Успокоить тетю Катю было невозможно. Она сначала словно не поверила в то, что произошло. Как заведенная, она повторяла, что сейчас Аська вернется, она не могла заблудиться, потому что она тут каждую тропочку знает… А еще через две минуты она начинала жалобно поскуливать, согнувшись: раскачивалась из стороны в сторону и поскуливала… Как брошенная собака. Потом она вдруг выпрямлялась и смотрела на нас, словно пытаясь понять – кто мы и откуда взялись тут, в пространстве ее горя?

– Тань, – тихо сказала мне Ольга, – Я, наверное, к ней пойду, заночую… Она у нас, спать не хочет, а там ей одной тяжело будет…

Я кивнула.

– Вы справитесь тут с Варварой?

Я опять кивнула. Мысли мои были заняты совершенно другим.

– Хорошо. Мы пошли, а ты… Тань, может, вызвонишь ваши театры, надо ж им сообщить, что Асеньки…

Ольга не договорила. Голос ее задрожал, прервался. Я понимала, что Ольге вообще тяжело держаться, и обняла ее.

– Конечно, Оль. Я все сделаю, – пообещала я.

Ольга благодарно обняла меня, поцеловала, пригрозила Варьке страшным гневом и громами с молниями, если она не станет меня слушаться, и ушла с тетей Катей. Варька меланхолично кивнула, продолжая рисовать что-то в ученической тетрадке в клеточку. Иногда она задумчиво теребила край листа, и мне казалось, что она никак не реагирует на то, что происходит вокруг нее.

Однако, когда дверь за женщинами захлопнулась, Варька крутанулась на стуле и с сияющим взором маньяка изрекла:

– Вот! Что и требовалось доказать! Ее скинули с обрыва в воду уже мертвую.

Я в это время читала какую-то страшилку, обнаруженную мною в залежах Варькиных учебников и книг. Надо сказать, я даже увлеклась – там было что-то про байкеров, которые столкнулись с самим Дьяволом во плоти. Писатель этого Дьявола описывал весьма сладострастно, я даже заподозрила у него нетрадиционную сексуальную ориентацию.

– Вот, – Варька положила прямо на страницу, где описывались красота и обаяние Дьявола, листок со своими каракулями.

Я в каракулях ее ничего не поняла. Там была нарисована стандартная фигурка, по принципу точка-точка-огуречик. Фигурка сначала стояла спокойно на возвышении, отдаленно похожем на горку. Внизу, судя по Варькиному замыслу, была речка, но, исходя из высоты волн, это был или океан, или бушующее море.

– И? – поинтересовалась я. – Что ты этим хочешь сказать?

– Смотри, – строго сказала Варька.

– Я смотрю, – кивнула я. – Пока что ничего не понимаю.

– А мама говорит, ты гений сыска, – презрительно хмыкнула Варька.

– Я гений, – согласилась я. – Но твои каракульки пока что не понимаю совсем.

– Гений, – презрительно хмыкнула Варька. – Тогда чего ж ты не можешь понять элементарных вещей?

– Просто у тебя в картине мало реализма, – оправдалась я.

– Там до фига реализма, – сказала юная художница. – Ладно. Поясняю. Чтобы упасть отсюда, надо наступить вот сюда.

Она отметила кружком нужное место.

– Если Аська наступает сюда, – продолжала она, – то падает вот сюда. А тут у нас песок. И никаких коряг. И воды здесь тоже еще нет. Для того чтобы она попала в воду, она должна была еще прокатиться по песку – где-то около метра.

– Погоди, – наконец заинтересовалась я художественной работой ребенка. – Но тогда там должен был остаться след…

– Слава богу! Мозг включился, – нахально усмехнулась Варька. – Естественно! Он должен был быть. Но на песке следа нет! Зато вот тут… Наверху… Если ты вспомнишь, там была примята трава. И это вот как раз и был след волочения… А еще, если ты припомнишь, конечно, потому что ты в тот момент кокетничала со следаком… А перед этим – с Сергеем Иванычем…

– Ни с кем я не кокетничала! – возмутилась я.

– Ну, вела с ним задушевные беседы, – поправилась юная нахалка, – какая разница? Так вот, тут и тут… растет кустарник. Шиповник и еще какая-то фигня колючая… Так вот, тут были поломаны ветки. А на одной ветке я нашла вот это…

Девица достала клочок ткани, аккуратно спрятанный в пластиковый пакет. Я в очередной раз поняла: благодаря тому, что по телевизору в последнее время показывают исключительно детективы, у нас выросло целое поколение криминалистов.

– Видишь? – строго спросила Варька. – Аська была в белом платье. Легком. А тут ткань – сама видишь – другая. Во-первых, она другой фактуры. Это трикотаж, а не бязь. А во-вторых… Тут другой оттенок. Ткань слегка желтоватая…

Я наконец поняла, что она хочет сказать.

– То есть ее стукнули наверху, на холме, по голове, а потом – стащили вниз и положили в воду?

– Да, – кивнула Варька. – И не говори, что я не талант!

– Ты не талант, – покачала я головой. – Ты, Варька, юный гений… Но этот вещдок нам с тобой придется отдать конкурентам. Поскольку сама же понимаешь, что сокрытие улик расценивается как соучастие…

– Грустно, – вздохнула Варька. – Они могут все скрыть. Им выгодно, чтобы это был несчастный случай. У них и так висяков до фига.

– А мы им не дадим спустить это дело на тормозах, – успокоила ее я. – Мне все равно надо будет в Тарасов смотаться. Я своего друга из прокуратуры подключу, чтобы дело взяли под личный контроль. Я ему уже звонила.

– И где он? – спросила Варька. – Такое интересное преступление! А твой друг плевать хотел!

– Он… Он занят сейчас, – соврала я. – Он обязательно приедет, как только освободится.

На самом деле Мельников мне не перезванивал. Скорее всего, забыл. Понять его можно – своих дел до фига и больше, а тут я с нашей несчастной Офелией. Но не буду же я разочаровывать Варьку.

– Понимаешь, в Тарасове очень серьезное политическое убийство случилось, – соврала я. – Понимаешь? Даже в прессе ничего нет. Все держится в секрете, и все на Андрюхе… Когда ему звонить?

Варька мне поверила.

– Тогда ладно, – согласилась она, расставаясь с «добычей» с видимой неохотой. – Отдай все этим лентяям. Стояли там, курили, вместо того чтобы местность осматривать…

– Ну, вот такие они, – согласилась я. – Нет в них азарта ищеек. Сама понимаешь – когда хобби превращается в работу, становится скучно вышивать.

– Вышивать? – удивился ребенок.

– Ну, играть в шахматы… вязать, плавать…

Варька задумалась.

– Понятно, – проворчала она. – Намекаешь, что, как только я стану профессионалкой, мне все это надоест?

– Необязательно, – сказала я. – Мне же не надоело.

Кажется, мне удалось ее немного успокоить. Она оставила меня в покое, удалившись к компьютеру, неохотно расставшись с «добычей», которую мне надлежало отдать следакам, а я побрела к телефону.

Первый звонок был коротким. Я позвонила следователю Голубеву Николаю Петровичу и, объяснив, что дитя обнаружило в кустах клочок неопознанной одежды, попросила заехать и забрать его. К моему удивлению, он оказался милостив ко мне (насколько я знаю, обычно надо самим вести свою добычу с места преступления), но Голубев Николай Петрович сказал, что он еще в поселке и как раз собирается ехать в район. По дороге заедет к нам.

Потом я позвонила Мельникову. Он быстро отозвался, сказал, что все помнит. Я попросила его выяснить, нет ли какого-либо криминала на Аську, Витьку, и, подумав, добавила и Сергея Иваныча. Мельников пообещал все выяснить, сказал, что перезвонит.

Второй звонок был тоже в Тарасов. У Влада трубку долго не брали. Я даже забеспокоилась, что сейчас в театре не сезон, нет и репетиций и Влад запросто мог свалить на дачу с женой Ленкой и выводком детей. Однако скоро трубку все-таки взяла Ленка.

– Ой, Тань, привет, а Влада нет, он уехал, – сказала она. – Ждем его через пару дней… Ты в Тарасове?

– Нет, – сказала я. – В Лопатникове.

– Отдыхаешь там, что ли?

– Пытаюсь.

– Опять случился роман, – рассмеялась Ленка.

– Хуже, – мрачно сказала я. – Случилось убийство.

– Ты как всегда, – сказала Ленка. – Похоже, ты притягиваешь убийц.

– Точно. Слушай, скажи-ка мне, пожалуйста, есть ли у вас там в труппе такая девушка, Ася?

– Ася? Нет, – сказала Ленка. – Есть Настя.

Я попросила ее эту Настю мне описать. Фамилия у Насти была другая, но, в конце концов, Аська могла фамилию свою скрыть, поменять, я уж не знаю, с какими целями. Но, конечно, Настя была другой. Да я и сама понимала, что Ася в этом театре не работала. Более того, Ленка сказала, что она даже и не пыталась к ним на работу устроиться.

Я вкратце обрисовала ситуацию. Ленка обещала обзвонить всех знакомых, может быть, Аська была в каком-то театре-студии? Но, по ее словам, «Гамлета» сейчас никто не ставил. Это она знает стопроцентно.

Мы договорились созвониться, когда я окажусь в Тарасове, и встретиться.

Стоило мне положить трубку, как во дворе залаял пес и в дверь постучали. На пороге стоял Голубев Николай Петрович собственной персоной. Окинув меня долгим выразительным взглядом, на миг сосредоточившись на моих ногах и стыдливо из-за этого покраснев, Николай Петрович сообщил, что я оказалась права. По данным судмеда, в легких Аси воды не было. А это означает только одно: Ася попала в воду уже мертвой.

А это, в свою очередь, значит, что гениальный ребенок, Варька, совершенно точно высчитала траекторию движения тела Аси. Я отдала лоскуток и приложила Варькин рисунок.

Голубев Николай Петрович меня долго благодарил. Подозреваю, он ждал, когда я приглашу его на чашечку чая. Но время было уже позднее, и хотя мне было чертовски любопытно, кого они подозревают – а о подозреваемом Николай Петрович Голубев как-то туманно и загадочно намекнул, – но я решила не соблазнять работников органов своей красотой, подталкивая их к опрометчивым недальновидным поступкам.

Поэтому я сделала вид, что намека не поняла.

– Ну что ж, спасибо за содействие следствию, – разочарованно печальным тоном изрек Голубев уже в дверях. – Очень кстати эта ваша… тряпочка. Подтверждает, собственно, нашу версию.

– Какую?

– Да так… на подозреваемом-то такая вот футболочка и была, – загадочно молвил Голубев, еще продолжая надеяться, что домой сегодня ехать ему не придется. – Так что благодаря вам и вашей девочке мы, похоже, злоумышленника схватим прям за жабры, можно сказать.

Я уже была готова из природного любопытства плюнуть на основы морали и нравственности, но тут коротко и призывно загудела машина, и Голубев, крикнув в темноту: «Да иду!» – быстро со мной распрощался и исчез во мраке, унося с собой волнующую тайну.

Я вернулась в дом, обнаружила, что Варька дрыхнет, уронив голову на клавиатуру, разбудила ее и отправила в кровать. Заварила кофе и включила свой ноут. Но, передумав, выключила. Достав мешочек с костями, бросила их на стол. Они сверкнули гранями, остановились, и я посмотрела на комбинацию.

В сумме выпадала восьмерка. А это означало, что предыдущее действие не было хорошо продумано и – вследствие его непродуманности – могла произойти несправедливость.