Глава 5
На улице стоял трескучий мороз. И хотя поезд приближался к Черному морю все ближе и ближе, и погода должна была бы уже значительно измениться в лучшую сторону, но лучше не становилось. Видимо, в этом году даже юг нашей страны страдал от сильных холодов, пурги и заносов. Зима не спешила уходить. Парадоксально, но картина, которая открывалась моему взору, когда я смотрела в окно, создавала впечатление, что наш поезд перепутал Новороссийск с Новосибирском.
Чем ближе мы подъезжали к месту своего назначения, тем больше шокировал меня вид из окна. Снег все чаще и чаще валил огромными пушистыми хлопьями. Сугробы сровняли неровности рельефа местности. Нельзя было определить, где маленькая речушка или овраг, а где пригорок или кусты. Вокруг расстилалась практически ровная белая пустыня, и лишь изредка кое-где из-под снега торчали макушки кустарников или низкорослых деревьев.
Населенные пункты так же утопали в снегу. Маленькие станции и полустанки представляли собой ряды дымящихся печных труб и снежные нагромождения, воздвигнутые человеческими руками, а вернее, различной техникой, которой эти самые руки управляют. Тропинки, протоптанные человеческими ногами, практически исчезли. Просто снег сразу заметал их. И лишь узкие дороги, прочищенные бульдозерами в черте поселков и городков, свидетельствовали о каких-либо передвижениях их жителей. И если по такой дороге-лабиринту проезжала легковая автомашина, то из окна поезда можно было увидеть лишь мелькание ее капота. Все остальное скрывали снежные сугробы.
Лежа на верхней полке поезда и не разглядывая мелькающие за окном пейзажи, с трудом можно было поверить в трескучие морозы и пургу. То ли в нашем вагоне исправно работало отопление, то ли проводница — любительница жары и поэтому врубила его на полную мощь, то ли новый вагон имел хорошую герметизацию, то ли все вместе взятое, но термометр постоянно показывал внутри вагона не менее двадцати пяти градусов тепла.
Пассажиры просто задыхались от жары и отсутствия воздуха.
Кто-то пытался открыть окно в купе или в тамбуре, но проводница строго-настрого это запретила, объяснив, что выходящие теплые пары быстро осаждаются на рамах и превращаются в ледяные наросты, что выводит из строя оконные замки.
Изнемогая от жары, сбросив всю лишнюю одежду и отложив в сторону одеяло, я металась по полке. Казалось, что от жары расплавились даже мозги. О сне говорить не приходилось. И лишь когда поезд набирал большую скорость, в купе становилось чуточку прохладнее. Видно, из незначительных щелей, все-таки имеющихся в вагоне, начинал поступать холодный воздух снаружи. Но тогда дело усугублялось тем, что наш вагон, который шел практически в конце состава, начинало так трясти, что казалось, будто бы это не поезд, а корабль, попавший в сильный шторм.
В этом случае приходилось изо всех сил держаться за различные поручни и выступы вагона, чтобы не свалиться с верхней полки. В такие минуты я очень жалела, что отказалась от предложения Виктора поменяться местами.
Чтобы хотя бы на непродолжительное время уснуть, а было уже далеко за полночь, я немного приоткрыла дверь купе.
«В это время суток мало кто выйдет в коридор, — решила я. — А немного прохладного воздуха поступит, когда на очередной станции проводница откроет дверь вагона».
И действительно, когда поезд останавливался, двери вагона открывались и в купе поступала небольшая порция морозного воздуха.
После очередной остановки, которая длилась минут двадцать — двадцать пять, поезд снова набрал большую скорость. Получив таким образом небольшое количество благодатного воздуха, я подсунула руку под подушку, покрепче зацепилась за подвернувшийся выступ и закрыла глаза. Сон наконец-то одолел меня. Буквально уже в следующую минуту мне показалось, что кто-то грубо трясет меня за плечо.
— А ну, подъем, — услышала я сквозь сон. — Чего пялишься, сука?
Эти ласковые слова были явно адресованы мне. Тряхнув головой и сбрасывая таким образом остатки сна, я увидела в проеме открытой настежь двери купе бородатого мужчину огромного роста.
— А вам лежать, — продолжал командовать он, направив на моих соседей автомат. — Лежать, я сказал, — толкнул он Юрия, который попытался встать с полки.
Юрий откинулся назад и затих. Падающий из коридора свет хорошо освещал его лицо. В его глазах я успела заметить движение мысли, хотя большое тело оставалось без движения. Со стороны казалось, что происходящее его совсем не касается, но его глаза выдавали тот факт, что в данный момент в голове у него целый рой мыслей.
— Ты что? Не поняла? Вставай, сказал, — снова скомандовал непрошеный ночной гость. — Быстро.
Я не спеша опустила ноги с полки, соображая, что же это все-таки значит. Больших усилий для этого не потребовалось. Факт был налицо. В проеме двери туда— сюда сновали люди, но это не были пассажиры нашего вагона. Это были «пассажиры» спецвагона номер двадцать три. А это означало одно — наш вагон захвачен осужденными зэками, то бишь мы заложники.
«Но как это произошло? Ведь там была охрана? А собаки? А наряды милиции на всех станциях и полустанках? И что теперь? Куда он меня хочет увести?» — Эти вопросы быстрым калейдоскопом завертелись в моей голове.
Мои глаза оказались практически на одном уровне с глазами непрошеного гостя. Не трусиха по натуре, в эту минуту я испугалась. Я почувствовала, как мои ладони вспотели от страха, а по спине пробежал предательский холодок. Прямо на меня смотрели глаза дикого зверя. Именно такие глаза должен иметь матерый волк-одиночка.
Мои соседи по купе вели себя очень даже необычно. Виктор более чем спокойно лежал на своей полке, и лишь быстрые движения его ладоней выдавали волнение. Я заглянула в его глаза. Цепкий проницательный взгляд Виктора немного приободрил меня и вернул уверенность в себе.
— Давай, давай. Какого хрена тянешь, — рычал на меня бородач. — Лежать, кому сказал!.. — оскалился он на Соловья, так как тот пытался привстать со своего места.
— Чего, я… — небрежно потянул Соловей хрипловатым пьяным голосом. — Я ничего, начальник, — укладываясь повыше на подушку, снова прогнусавил он. — Мне бы только того… — он неопределенно раздвинул ладони на уровне паха. — Мне бы отлить.
— Я тебе сейчас отолью, — пригрозил бородач. — Лежи и не рыпайся. А ты пошла, — в следующую минуту он схватил меня за руку и резко дернул.
Я кубарем полетела с полки. В считаные секунды в голове моей промелькнула мысль, что если я сейчас приземлюсь не совсем удачно, то инвалидная коляска мне обеспечена до конца жизни. Но, к моему удивлению, приземлилась я прямо в руки Виктора.
Дальнейшие события произошли очень быстро и стремительно. В маленьком пространстве купе, где одновременно находилось пятеро взрослых людей, которые в нормальной обстановке с большим трудом едва— едва могли разместиться и практически не могли разминуться, все закружилось и завертелось, как в водовороте или в детском калейдоскопе. Разница лишь в том, что калейдоскопы разительно отличались своими красками.
Не предпринимая никаких попыток совершить хотя бы простейшие движения, дабы не помешать мужчинам, видимо, интуитивно осознавая, что дело это совсем не женское, я лишь успевала крутить головой и водить глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, что же здесь сейчас происходит. А происходило следующее.
Виктор, держа меня на руках, практически отскочил в угол своей полки и резким движением ноги закрыл дверь купе.
В следующую секунду мой взгляд уловил движения на уровне пола. Это Соловей молниеносно бросился под ноги непрошеного гостя и, точно огромный удав, лишил того возможности сделать хотя бы одно движение. Но еще до этого Соловей успел выхватить из рук не ожидающего нападения бородача автомат, который тут же подхватил Виктор.
А в это самое время Юрий всем своим огромным телом обрушился сверху на бандита. В считаные секунды бородач был обезврежен. Следующее, что я увидела, — это то, как Виктор скручивал бандиту руки за спиной моим шарфом. Я недоуменно сидела в углу нижней полки и широко открытыми глазами смотрела на своих соседей по купе.
Передо мной были не три сексуально озабоченных мужика, которые, завидев первую попавшуюся на глаза смазливую мордашку, принимаются охмурять ее, а три героя. Я в очередной раз отметила для себя, насколько бывает ошибочно первое впечатление о человеке. Вот и еще одно доказательство.
От моих наблюдений и мыслей меня отвлек громкий стук в дверь. Лишь теперь я услышала, что вагон напоминает вертеп, ад или что-то в этом роде. У меня за спиной в соседнем купе раздавались истошные крики рыдающей женщины. Оттуда же доносились удары. Казалось, чем-то сильно били в перегородку. И уже в следующую секунду стало ясно, что за стеной истерично рыдает женщина, которую другой захватчик бьет головой о стену.
Из другого купе доносились звуки, похожие на возню. Видимо, там шла безмолвная драка. И лишь изредка были слышны крепкие выражения, вслед за которыми раздавались более медленные, но сильные удары чего-то обо что-то.
Стук в дверь нашего купе не прекращался. Мужской голос с другой стороны сначала задал вопрос:
— Волкодав, помощь не нужна? — видно, обращаясь к нашему захватчику.
Я про себя успела отметить, что недаром его глаза мне напомнили взгляд волка.
«И кликуха соответствующая — Волкодав».
— Волкодав? Что там у тебя? — снова послышался стук в дверь.
Скрученный Волкодав с кляпом во рту молча корчился на полу, издавая мычание. Я поняла, что радоваться рано. Волкодав обезоружен, но вагон занят другими преступниками. В моей голове снова пронеслась череда вопросов, на которые я не могла дать ответы.
Что теперь? Как выбраться отсюда?
Постепенно шок, возникший от неожиданного поворота событий, стал проходить. Я посмотрела на своих соседей. Они на несколько секунд притихли, затем переглянулись, понимая друг друга без слов. Я остановила свой взгляд на Соловье, непроизвольно отдавая ему должность командира, иначе в данной ситуации не скажешь, достала свою сумочку и как можно тише проговорила:
— У меня пистолет, мобильник. Что от меня требуется?
Последнее время мы очень часто видим по телевизору картины захвата заложников в том или ином уголке мира. Все чаще и чаще бандиты захватывают мирных жителей, детей и в нашей стране. Практически редкая неделя проходит без очередного освобождения заложников из рук разного рода отморозков. Многочисленная информация на этот счет, поступающая из СМИ, становится, как ни жестоко это звучит, привычной для нас, и мы порой уже не обращаем на нее внимания или мало придаем ей значения, если, конечно, это непосредственно не касается нас и наших близких.
Другое дело, когда в числе захваченных оказывается твоя персона и когда ты видишь ситуацию, что называется, изнутри и сам являешься участником этих событий. Тогда все воспринимается совсем иначе.
Вот и я, впервые оказавшись в такой ситуации, сначала очень растерялась. Я, не трусиха по натуре, стреляный воробей, побывавшая за свою долгую детективную деятельность в самых что ни на есть нелепых и неприятных коллизиях, не сразу поняла суть происходящего и возможные последствия. Теперь вся надежда была на моих соседей по купе.
Я осознала, как мне крупно повезло, что судьба свела меня с этими мужчинами, которые за свою жизнь уже успели пообщаться с подобного рода товарищами. С такими попутчиками я чувствовала себя более или менее спокойно и знала наверняка, что они сделают все от них зависящее, чтобы остановить отморозков, захвативших наш вагон, а может быть, уже и поезд.
Дальнейшие события развивались следующим образом. Соловей, как самый старший и более опытный, взял инициативу в свои руки.
— Пистолет и сотовый — это очень даже кстати, — проговорил он и тут же четко раздал указания: — Мужики, — обратился он к Виктору и Юрию. — Этого подонка, — он пнул ногой бандита, продолжавшего лежать на полу, — уберите с прохода. Освободите по возможности купе. Ты, Танюха, располагайся поудобнее — это может затянуться надолго. Твоя задача — не спускать с него глаз. И попытайся на досуге, — подмигнул мне Соловей, — дозвониться до милиции, а лучше набери девять-один-один.
Молодые мужчины молча выполняли указания старшего товарища. Они усадили связанного бандита в угол купе, сложили столик. Освободив таким образом значительную часть небольшого пространства. Я, зажав в руке собственный пистолет, расположилась в углу нижней полки прямо напротив бородача.
— А теперь, мужики, — снова обратился Соловей к ребятам, — по одному за мной. Будем надеяться, что их здесь немного. Пожалуй, по паре на каждого — вполне достаточно, — снова подмигнул он. — Ну, с богом.
Он тихо приоткрыл дверь купе, сначала выглянул из нее, а затем исчез в коридоре. Только теперь я обратила внимание, что в дверь нашего купе уже никто не ломится и не зовет Волкодава. Из-за нее лишь несколько секунд доносилось шумное сопение, затем глухой удар, и все затихло. Следующим из купе вышел Виктор, а за ним Юрий. Дверь за ними закрылась. Я заперла ее изнутри и осталась наедине с бандитом.
Тот, поедая меня своим волчьим взглядом, попытался встать на ноги, но солдатский ремень, которым они были связаны, не позволил ему это сделать. От досады тот замычал.
— Сидеть. Тихо, — пригрозила я верзиле, направив в его сторону пистолет.
Бородач снова замычал, сверля меня глазами. Все те чувства и эмоции, которые бурлили в нем, не позволял ему выразить кляп. Следующие несколько минут бандит сидел тихо, не предпринимая никаких попыток к действию.
Я прислушалась к происходящему в вагоне. Сначала было подозрительно тихо. Казалось, что ничего не произошло и пассажиры спокойно следуют намеченным маршрутом.
«По всей видимости, люди еще спят, — решила я, — и бандиты берут их тепленькими, то есть не готовыми спросонья к сопротивлению. Сколько их, этих отморозков?» — завертелись в моей голове вопросы.
Непродолжительные размышления привели меня к мысли, что бандитов не два и даже не три, а гораздо больше. Я вспомнила доносившиеся из соседних купе звуки, похожие на удары, возню, борьбу и крики. А это означало, что там тоже были захватчики.
«Тогда выходит, что в вагоне не менее пяти бандитов, а может быть, гораздо больше. Судя по всему, они переместились сюда практически в полном составе…» — подвела неприятный итог я.
Мои размышления прервал мужской голос:
— Лежать, сволочь! Не рыпаться!..
Эти команды отдавал Соловей. Я поняла, что еще один бандит обезврежен.
«Это уже третий, — сделала вывод я. — Один здесь, — я посмотрела на бородача, который молча сидел в углу. — Второго Соловей убрал, выходя из купе».
Теперь уже со всех концов вагона слышались крики, плач, удары. Затем раздалась автоматная очередь. Снова крики… Брань… Удары… Топот ног… Видеть всего этого я не могла, и мне приходилось домысливать, дорисовывать «картину» происходящего. Тут я вспомнила, что Соловей просил меня дозвониться до милиции или Службы спасения. Я поняла, что это необходимо сделать как можно быстрее. Мужчинам сейчас очень нужна помощь, и помощь вооруженная. И срочно. А я уже упустила пять-семь минут драгоценного времени.
Я быстро взяла сотовый и начала набирать 911. Буквально в следующую секунду ответила Служба спасения. Я коротко изложила суть дела и отключилась.
«Следующий звонок — в милицию, — решила я, набирая 02. — Тоже не помешает».
Когда я услышала мужской голос в трубке, произошло то, чего я меньше всего ожидала. Бородач-верзила, до этого времени спокойно сидевший в своем углу, вдруг резко поднялся на ноги и всей массой своего тела ринулся на меня.
«Развязал руки, гад», — успело мелькнуть в моей голове.
В следующую секунду он выхватил пистолет, повалившись при этом на меня, так как связанные ноги ограничивали его передвижение. В следующее мгновение он поймал равновесие и, резко оттолкнувшись от полки, направил в мою сторону пистолет.
— Ну что, сука? Поиграли, и хватит, — бандит нажал на спусковой крючок.
В следующую долю секунды я успела попрощаться с жизнью.
Но я поторопилась. Мой собственный, родной пистолет дал осечку, и у меня появился шанс остаться в живых. Счастливую случайность я использовала сполна, защищая себя. Ударом быстро вынесенной вперед правой ноги — пригодились уроки карате, которым я занималась постоянно, стараясь держать себя в форме, — я нанесла удар прямо в челюсть бандита. Тот от неожиданности резко завалился на соседнюю полку. Удержать равновесие ему мешали связанные ноги. Мой пистолет при этом вывалился у него из руки и с шумом отлетел под полку, на которой сидела я.
Но, видно, нанесенный мною удар был для верзилы не слишком сильным, поэтому уже в следующую секунду он выпрямился, захватив обеими руками мои руки, собрал их в букет и зажал ладонью левой руки, освободив таким образом одну свою руку. Я при этом оказалась практически обезвреженной.
Произвести какие-либо движения руками мне не представлялось возможным. Мои ноги бандит тоже обезвредил тем, что всей массой своего тела навалился на них. Шансов выжить у меня снова не осталось. Бандиту ничего не стоило придушить меня, как котенка. Силы наши и так были неравны, а теперь еще все преимущества находились на стороне бородача.
Но убивать меня в планы бандита, по всей видимости, не входило. Продолжая удерживать меня, он наклонил голову вниз и свободной рукой попытался нащупать под полкой пистолет. Но это у него не получалось. Судя по всему, тот отлетел слишком далеко, и рука бандита не доставала до него.
Бросив тщетную попытку обнаружить невидимый пистолет, бандит одной рукой развязал ремень на своих ногах и быстро связал им мне руки. И тут в дверь постучали.
— Танюха, открывай. Все кончено, — услышала я голос Соловья.
— Бля, — выругался бородач, явно недовольный вмешательством моих соседей по купе и развязкой дела в целом.
— Танюха, — волновался за дверью Соловей, явно обеспокоенный моим молчанием. — Ты жива?
— Жива, — успела проговорить я, получив в следующую секунду сильный удар по лицу.
Оплеуха бандита на некоторое время вывела меня из строя, я потеряла дар речи и смутно видела и слышала происходящее вокруг меня. Все было, как в фильме замедленного действия. Сквозь шум в ушах я едва различила стук в дверь, видимо, ее пытались открыть мои мужчины, и увидела, как, бросив тщетные попытки найти пистолет, бандит ногой выбил окно, и в следующую секунду его массивное тело свесилось в зияющем проеме.
«Ушел», — поняла я.
Внезапно поезд дернулся, оглушив пронзительным скрипом железных колес по рельсам. Я едва удержалась на месте, чуть не ударившись головой о край полки и не схлопотав шишку на голове.
«Кто-то нажал стоп-кран», — пронеслось в голове. Поезд снова тряхнуло. И практически сразу же передо мной возникло лицо Виктора, который наклонился ко мне.
— Ты жива? — услышала я его голос.
— Жива, — пытаясь улыбнуться ему, ответила я. — Жить буду.
— Слава богу, — проговорил Виктор, развязывая мои руки.
От жесткой оплеухи бандита моя щека горела огнем. Но я понимала, что это не самое страшное, что могло со мной произойти еще несколько минут назад. Я попыталась дотронуться до своего лица развязанной рукой, но в следующую секунду пожалела об этом. Из моей груди непроизвольно вырвался стон.
— Я сейчас. Холодной воды принесу, — Виктор быстро исчез за дверью.
— Что там? — задала вопрос я своим спасителям. — Сколько их?
Мой мозг с большим трудом обрел способность логически мыслить и анализировать.
— Семеро было, — ответил Соловей, пытаясь при этом хоть как-то прикрыть разбитое окно, в которое поступал морозный воздух, но после происшедших событий холода я не чувствовала. — Этот, — он мотнул головой в сторону зияющего темного проема, — был восьмой.
— Черт возьми, как же им удалось это сделать?
Соловей пожал плечами:
— Не знаю как, но удалось. Я только что заходил в двадцать третий вагон. Ни одного конвоира в живых не осталось… Пять трупов и реки крови кругом… Мать их! — выругался Соловей.
Едва заметная тень пробежала по его лицу, и я поняла, что зрелище, которое недавно предстало перед глазами моего мужественного попутчика, было по-настоящему ужасным.
С трудом поднявшись, опираясь руками о верхнюю полку, я вышла из купе. Вагон, еще совсем недавно такой по-домашнему уютный, превратился в склад разбитого стекла и был весь перепачкан кровью. Отовсюду слышались стоны, детский плач и причитания.
Обернувшись, я спросила:
— Кто-нибудь из пассажиров пострадал?
— Серьезно — только трое. У одного тяжелое ранение в области живота, другой весь насквозь прошит автоматной очередью, но пока живой, дышит… В отличие от третьего, который в соседнем купе… Остальные отделались шоком.
Он сделал ударение на слове «отделались». Я согласилась, кивнув в ответ: неизвестно еще, каковы будут последствия этого шока. Неизвестно, как быстро люди сумеют прийти в себя и забыть кровавый кошмар этой ночи… Возможно, кто-то из них даже позавидует тому, третьему пассажиру, который уже не дышит.
— Да уж, приключение… — проговорила я, не сумев скрыть гримасу боли на лице.
— Ничего. Жива, а это главное. Скоро подоспеет бригада спасателей, «Скорая помощь»… Все будет нормально. А пистолет-то твой где?
— Там, — кивнула я головой, — под полкой.
Юрий, до сего момента молча созерцавший происходящее и перевязывая кровоточащую рану на ноге, наклонился и извлек из-под полки мой пистолет.
— О, — протянул Соловей. — Да из него стреляли, — он пристальным взглядом окинул мое тело: — Кто? Кто стрелял?
— Он, — проговорила я, прикладывая к щеке мокрую холодную тряпку, которую принес Виктор.
— И что? — последовал сразу вопрос Соловья.
— Осечка, — ответила я.
— Ты в рубашке родилась, — заметил тот.
— Наверное, — улыбнулась я.
— Не наверное, а точно, — подтвердил мужчина. — Хорошо то, что хорошо кончается.
Но на этом, конечно же, ничего не закончилось. Подъехавшая в скором времени бригада «Скорой помощи» извлекала из нашего вагона раненых и погибших — их вместе с пассажиром из соседнего купе оказалось пятеро, включая четверых осужденных, рискнувших осуществить захват вагона. Еще четверо были тяжело ранены, их погрузили в другую машину, подъехавшую к месту остановки поезда. Третья, труповозка, увозила тела погибших конвоиров.
Милицейский наряд разгонял народ, сбежавшийся в наш вагон со всего поезда, и почти безуспешно, учитывая шоковое состояние большинства пассажиров, пытался снимать показания. Непонятно каким образом узнали о случившемся журналисты, но вскоре я разглядела в дальнем конце вагона огонек телевизионной камеры. Впрочем, прыткого журналиста почти сразу прогнали из вагона сотрудники милиции. Всех нас, включая меня, обязали по прибытии в Новороссийск явиться в городской отдел милиции для дачи показаний.
Часа два мы простояли в глухой степи, и наконец, поезд тронулся.
Я снова вышла из купе, собираясь пойти в тамбур и выкурить сигарету, чтобы немного успокоить нервы. С трудом протиснувшись через толпу людей, включая побледневшего и насмерть перепуганного начальника поезда и нескольких проводниц, торопливо выметающих из вагона осколки и смывающих следы крови со стен и пола, я наконец оказалась в тамбуре.
Но покурить мне не удалось — желающих успокоить нервы было слишком много, чтобы маленький тамбур мог вместить всех. Покидать же пределы вагона было строго запрещено.
Тяжело вздохнув, я снова вернулась в купе, подавляя мысли о сигарете.
Вскоре локомотив издал продолжительный гудок, колеса снова противно заскрежетали по рельсам.
«Станция, — подумала я. — Значит, кто-то добрался до пункта своего назначения. И хорошо, что добрался целым и невредимым».
Я внимательно с большой благодарностью и восхищением осмотрела своих соседей по купе. Несомненно, это их заслуга.
Я стояла у окна в коридоре вагона, любуясь мелькающими за окном красотами. Следующая остановка, как гласил график движения поезда, вывешенный на стене, — Анапа. Теперь уже чувствовалось влияние теплого моря и южного климата.
Картина за окном разительно отличалась от той, что приходилось наблюдать в течение предыдущих полутора суток. О снежных заносах напоминали лишь кучи мусора и небольшие островки грязного снега вблизи населенных пунктов да бурные потоки мутной воды, стекающие со склонов. На пригорках ушедшая зима практически не оставила своих следов. Местами здесь уже успела пробиться первая травка.
Поезд начал постепенно замедлять ход.
«Значит, Анапа уже рядом», — сделала вывод я.
И действительно, уже через пару-тройку минут за окном появились первые, окраинные строения этого города, а затем и вокзал, мало чем отличающийся от других.
Из купе вышел Юрий, неся за спиной большой баул. Следом за ним — Виктор и Соловей.
— Ну что, Танюха? Будем прощаться? — подмигивая, спросил последний.
— Будем, — улыбнулась я.
— И целоваться будем? — последовал вопрос.
— Конечно, — был мой ответ.
— Ну, тогда, мужики, я первый.
Он поставил свою поклажу на пол и, крепко обхватив меня и приподняв, запечатлел на щеке продолжительный смачный поцелуй.
— Всего тебе хорошего, наш детектив, — возвращая меня на исходное место, проговорил он. — Вот мой телефон, — он сунул мне в руку небольшой лист бумаги. — Звони, если что…
— До свидания, — улыбнулась в ответ я, недоумевая. Откуда он узнал, что я детектив?
— Пока, — попрощался Юрий.
— Пока, — помахала рукой ему я.
Затем посмотрела на Виктора. Наши взгляды встретились. Я вдруг поняла, что эти глаза запомню надолго.
— До свидания, — я протянула ему руку.
— Пока, — пожимая ее, ответил он. — Всего доброго.
Поезд в очередной раз дернулся и остановился. Слишком узкий проход вагона моментально заполнился пассажирами с многочисленными баулами, сумками, рюкзаками, добравшимися до пункта своего назначения. Еще раз помахав друг другу на прощание, я рассталась со своими соседями по купе и вынуждена была вернуться на свое место в опустевшее купе. Мой путь еще не был завершен.
Теперь в полном одиночестве мне предстояло болтаться еще около часа. Пока же я лишь поудобнее расположилась около окна на одной из полок и наблюдала за вокзальной жизнью, пытаясь хоть как-то скоротать время. На перроне, прямо напротив моего окна, одиноко стоял Виктор и курил сигарету. Его взгляд был обращен в мою сторону.
Наши глаза встретились. Я поняла, что меня и этого молодого человека связывает нечто большее, чем удачно завершившиеся приключения в поезде. Я боялась произнести то слово, которое бы точно обозначало наши взаимные чувства.
В Новороссийск поезд прибыл рано утром. Погода снова испортилась, как и обещали накануне синоптики, по окну хлестали крупные капли дождя, а штормовой ветер низко над землей гонял тяжелые серо-черные тучи, которые, казалось, вот-вот зацепят краем дома-девятиэтажки.
Я поежилась. Выходить в такую погоду из теплого вагона на улицу не очень хотелось.
«Ну, хватит, Танечка, — укорила себя я. — Пора приниматься за дело. Ишь как изнежилась. А кто работать будет? Да уж, изнежилась, — тут же заметила я. — Приключений на мою голову за последние двое суток свалилось немало. Однако до Новороссийска я добралась сравнительно благополучно, могло быть и хуже, и цель моего приезда ясна и понятна. Мне еще, похоже, предстоят приключения иного рода».
После этой мысленной взбучки я тряхнула головой, встала с полки и достала свою немногочисленную поклажу. Полусапожки, кожанка, небольшая дорожная сумка и сумочка через плечо. Я немного поправила макияж, потуже собрала волосы в пучок, чтобы ветер меньше трепал их и не выбивал из-под капюшона, и вышла в проход, намереваясь покинуть вагон одной из первых, чтобы не упустить из виду дам, следом за которыми и прибыла в этот город.
Я надеялась, что Оксана и ее подруга-парикмахерша не вышли уже из поезда и мне не придется разыскивать их по всему Северному Кавказу. Это было бы аналогично поискам иголки в стоге сена. Поэтому, как только состав остановился, я быстро вышла из вагона и, выбрав укромное местечко на перроне, стала следить за выходящими из соседнего вагона пассажирами. Мне повезло. Мои беглянки не спеша покидали вагон номер два.
Первой, суетясь и производя слишком много, как мне показалось, лишних движений, по ступеням вагона спустилась парикмахерша. Она поставила свою сумку рядом и протянула руки вверх, принимая поклажу у Оксаны. Та передала свою бело-красную дорожную сумку подруге и горделиво выплыла из вагона, держа в руках лишь дамскую сумочку. Я внимательно осмотрела беглянок.
Оксана была в своем амплуа. Ничто и никто не могли повлиять на ее непроницаемое выражение лица надменной куклы Барби. Казалось, ее не волновали ни захваты поезда, ни иные обыденные дела, которые происходили вокруг.
Единственное неудобство и разочарование для нее — это штормовой ветер, который рвал и трепал одежды и портил прическу.
Парикмахерша же, напротив, была явно чем-то очень озабочена. И хотя она продолжала оказывать различные услуги своей подруге, несла ее сумку, все время что-то рассказывая, лицо ее искажала явно натянутая улыбка, а мысли витали очень и очень далеко. Впрочем, она даже не пыталась это скрывать.
«И что ее так разволновало? — возник в моей голове вопрос. — Почему вдруг из веселой болтушки буквально за пару часов она превратилась в озабоченную матрону? Что-то ее явно тревожит? Что?»
Женщины прошли мимо меня, и я, не желая быть замеченной, слегка развернулась к ним боком, последовала за ними на безопасном расстоянии. На привокзальной площади подруги взяли такси. Я быстро подбежала к другому извозчику, предлагая ему кругленькую сумму, если он прокатит меня по городу вслед за отбывающим такси. Молодой таксист с большим удовольствием принял мои условия, обещая прокатить с ветерком.
— Нет проблем, — ответил он улыбаясь, выруливая с привокзальной площади на близлежащую улицу.
Особо путешествовать по городу не пришлось. Уже через несколько минут такси, в котором ехали Оксана и ее подруга, остановилось перед одной из городских гостиниц. Они вышли из машины и направились внутрь.
Я расплатилась со слегка разочарованным таким поворотом событий пареньком-таксистом и, выждав, пока беглянки покинут холл гостиницы и войдут в снятый номер, проследовала вслед за ними. Проблем со свободными номерами в это время года в городе не было, и мне сразу же выдали ключи от номера триста двенадцать. Я поднялась на третий этаж и открыла дверь в свои апартаменты.
Полулюксовая комната гостиницы встретила меня стерильной чистотой и белизной. Все здесь было белым: крашенные по рифленым обоям стены, потолок, покрывало на односпальной кровати, мягкое кресло, холодильник и даже облицовка телевизора, тумбочек и стульев была выполнена в светлых тонах. Окна закрывали белые жалюзи.
Осмотрев комнату, я пришла к выводу, что ничего не имею против того, чтобы остановиться здесь на пару-тройку дней. Здесь мне буквально все нравилось. Комфорт, уют и идеальная чистота.
Я поставила в шкаф свою сумку и открыла жалюзи, так как в комнате, соответственно погоде за окном, было пасмурно, и это слегка портило общее впечатление от увиденного. Теперь можно немного расслабиться и отдохнуть. Ведь в такую погоду, вернее, непогоду вряд ли мои беглянки рискнут куда-либо отправиться. В такую погоду хороший хозяин, как говорится, и собаку во двор не выгонит.
Штормовой ветер усиливался. Тяжелые облака быстро бежали по темно-синему с серым небу, периодически выбрасывая новые порции влаги. Крупные дождевые капли с силой били в окно.
