ГЛАВА 9
Целый день я провела дома, никуда не высовываясь. Мною овладел какой-то непонятный страх. И хотя я не раз за время своих расследований сталкивалась с угрозами, не один раз на меня покушались, сейчас все почему-то выглядело для меня по-другому. Может быть, потому что уничтожили мою верную помощницу, любимую красавицу «девятку», на которой я уже изъездила не одну тысячу километров. Конечно, машину нужно было менять уже давно. Об этом не раз мне напоминал в автосервисе знакомый автомеханик, у которого я всегда чинила «девятку». И деньги, в общем-то, я найду. Не в этом проблема. Просто прикипела я душой к своей машине. Но всему когда-то приходит конец. Как пришел конец, в частности, злодеяниям Железнова.
Так, по крайней мере, казалось мне в тот день, который я провела дома. Вечером, однако, приехал Мельников, и по одному его виду и тону, которым он поздоровался, я поняла, что ничего оптимистического подполковник сообщить не сможет.
Андрей прошел на кухню и попросил налить что-нибудь выпить. Я открыла бар и налила ему коньяку. Мельников выпил, растер руками лицо и, тяжело вздохнув, объявил:
– Невиновен Железнов.
– Как это невиновен? – опешила я.
– А вот так! – с неким вызовом посмотрел на меня Мельников. – Алиби на вчерашний день у него нет, да оно в данном случае и неактуально – радиоуправляемый фугас, Гаврилов оказался прав. Дело в другом. Сделали анализ, сравнили с результатами, полученными при осмотре Синицыной, и оказалось, что они не совпадают. В общем, не насиловал он Синицыну. Не на-си-ло-вал! Налей еще… – потребовал Андрей.
После второй рюмки Мельников расстегнул рубашку, попросил меня включить кондиционер и, закурив, уныло продолжил:
– А начальство меня ругает. Людей, мол, уважаемых берешь одного за другим, анализы у них выжимаешь. А все без толку! Без толку! – повторил Мельников, разводя руками. – Мужики уходят недовольные… Грозятся даже морду набить при случае…
Он, похоже, начал пьянеть.
– Я уже кляну себя за то, что ввязался в это дело. Будь оно неладно! Проститутку избил какой-то псих, а тут отдувайся! – с какими-то страдальческими интонациями восклицал подполковник.
– Так, ну а моя машина? – начала потихоньку заводиться я. – Ее взорвал, между прочим, именно тот псих, который и избил, как ты выражаешься, проститутку! В этом я уверена на сто процентов.
– Да, только где этот псих? Где? – повысил голос Мельников, нервно зыркая по моей кухне. – Это, заметь, не Горобец. Не Горобец… И не Железнов. И, как ты сама утверждаешь, не Решетников. А просто черт знает кто! Налей еще, Таня, пожалуйста, – уже жалобно, как показалось мне, попросил подполковник.
Я решила не нервировать Мельникова и налила ему третью рюмку.
– Кстати, вы Решетникова не бросили разрабатывать? – спросила я немного погодя. – Он не объявлялся?
– Не до него было! – махнул рукой Мельников и сам налил себе очередную рюмку коньяку.
– Я сейчас позвоню ему домой и узнаю, нет ли новостей, – сказала я, подходя к телефону.
На звонок трубку сняла Олеся. Она сразу узнала меня по голосу и радостно сообщила, что Игорь явился домой, и тут же оговорилась:
– Только я прошу вас – никакой милиции! Игорь заявил, что тогда вообще с балкона спрыгнет. А с вами, с вами одной, он готов встретиться и поговорить. Так что вы можете подъехать.
– Поняла, спасибо, – ответила я и положила трубку.
Мельников, занятый своими мыслями, даже не прислушался к телефонному разговору и ни о чем не спросил, как-то скорбно глядя на наполненную вновь рюмку. Потом он поднял ее, меланхолично вздохнул и залпом выпил.
– Э-э-эх, – протянул он, качая головой, – что же за полоса такая пошла неудачная?
– Андрей, перестань ныть, – поморщилась я. – У меня, между прочим, неприятности похуже твоих – машину взорвали, сама могла погибнуть. Страху натерпелась – хоть самой впору напиться!
– Правда? – оживился Мельников.
– Правда, – сухо ответила я. – Но пить не стану. И тебе больше не советую. Не хочу спиться, как Шумилкин со своей Тамарой. И боюсь, что тебе грозит то же самое!
– Да, – грустно кивнул Мельников. – Работа такая…
Ушел подполковник от меня только тогда, когда допил бутылку коньяка. То есть почти совсем пьяный. Не соображая уже почти ничего, он попросил меня подвезти его до дома. Я бросила на него выразительный взгляд, покрутила пальцем у виска, а затем повела пьяного вдрызг Мельникова на улицу. Усадив его в пойманную машину и продиктовав шоферу адрес – подполковник бормотал что-то невнятное, – я отправила его домой и облегченно вздохнула. Сама же поймала еще одну машину, села в нее сама и назвала адрес Игоря Решетникова.
* * *
Дверь открыла Олеся. Она кивнула и, быстро пропустив меня, сказала:
– Проходите, он в дальней комнате.
Игорь сидел на стуле, на том самом, где в прошлый раз оставил сидеть Арсентьева, а сам в это время коварно сбежал. При моем появлении он привстал и показал на соседний стул:
– Здравствуйте, садитесь. Вы уж извините, что я в прошлый раз так вас кинул, у меня выхода другого не было. Я думал, вы по другому делу совсем…
– Я поняла, ваша жена уже мне все объяснила, – ответила я. – Давайте поговорим с вами. У меня к вам много вопросов.
– Сразу хочу вам ответить на самый главный – Гелю я не насиловал, – твердо заявил Решетников. – Могу сказать, у кого я был в то время, у друга одного, он подтвердит.
– Хорошо, хорошо, – успокоила его я. – Лучше расскажите мне об отношениях с ней. Какими они были?
– Никакими, – пожал плечами Игорь. – Ну, то есть понятно какими. Когда меня один приятель познакомил с этой, как ее… Тамарой, я сразу Гельку выбрал. Ну, и… пару-тройку раз, может… – Решетников покраснел. – Был с ней, короче.
– А потом?
– А потом я Олесю увидел и решил с ней попробовать. Мне понравилось, и… – совсем смутился он. – Ну, дальше вы знаете все.
– То есть потом свадьбу сыграли? – уточнила я.
– Ну да, а что тут такого? – повысил голос Решетников.
– Наверное, ничего, – тут же сказала я. – А Геля – она как к вам относилась?
– Никак, – снова пожал он плечами. – Она вообще такая… вялая была, короче. Не поймешь, чего там у нее на душе. Поэтому она мне и не нравилась. Вернее, нравилась, – поправился он, – но с Олесей никакого сравнения. Я еще вначале думал, может, с Гелей там… ну… встречаться дальше. А потом, как Олесю узнал, то сразу интерес к Геле потерял. Вот и все.
– А скажите, Игорь, – осторожно начала я. – Это, конечно, не мое дело, но почему вы ищете себе подруг среди девушек по вызову?
Решетников вспыхнул.
– Мне просто понравилась Олеся, – с нажимом сказал он. – И потом… Какая разница? У меня вон первая жена не была проституткой, а отношения с ней все равно не получились. А с Олесей мне гораздо лучше. К тому же это все в прошлом, теперь-то она этим не занимается.
Я видела, что ему неприятна эта тема, и решила оставить ее в покое. В конце концов, это действительно личное дело самого Решетникова. Я перешла к вопросам, которые имели прямое отношение к делу.
– Игорь, а вы не знаете, кто-нибудь еще из клиентов Тамариного притона ездил на такой машине, как у вас?
– Если и ездил, то я его не знаю, – ответил Решетников. – Думаю, что вряд ли. Там все-таки постоянный круг клиентов был, и я ни разу никого на «Ланчии» не видел.
– А кто-нибудь, кроме Железнова, пользовался вашей машиной?
– Нет, никто, – уверенно сказал Решетников. – Доверенность была на его имя, и ключи только у него имелись.
– А Олеся?
– А что Олеся? – удивился Игорь. – Олеся вообще машину водить не умеет. Ключи свои от гаража я ей передал, она их дома хранила, никому не давала. В этом я уверен. А уж кого там Железнов за руль мог посадить, этого я не знаю, естественно. Меня вообще здесь не было, как вы знаете.
– А когда вы сами в последний раз видели Гелю Синицыну?
– О-ой… – Решетников задумчиво почесал подбородок. – Да еще ранней весной, по-моему. У Тамары. И то я ее уже тогда не заказывал. Я за Олесей в тот раз приезжал, а Геля как раз выходила. С тех пор не видел. Мы на свадьбу ее, естественно, не приглашали.
– То есть после трагедии вы с ней не встречались?
– Нет, что вы! – искренне удивился Решетников. – Где я мог ее увидеть-то? Домой, что ли, я к ней пойду? Да и зачем? Олеся ходит, правда, навещает… А я нет. Мне она вообще никто.
– А как вы сами думаете, кто мог сделать с ней такое? Ну, вы все-таки вращались в той среде, может быть, ходили какие-то слухи, разговоры? Может, другие клиенты выдвигали какие-то версии?
– Нет, никто ничего не знал. Предполагали, что на маньяка какого-нибудь нарвалась. Да скорее всего, так и было. Могу вам точно сказать – среди клиентов Тамары таких извращенцев не было. В основном просто одинокие люди, совершенно нормальные… Правда, я прекратил туда наезжать довольно давно уже, не знаю, может, там кто и появился новый. Хотя Олеся говорила, что Тамарино заведение вообще накрылось, потому что муж ее из дома выгнал.
– Ну что ж, понятно, – вздохнула я. – Вас, наверное, все-таки вызовут в милицию для проверки вашего алиби – это уже не по моей инициативе. И я вам искренне советую сходить и все поскорее уладить. И не бойтесь ничего. Многих уже проверили и отпустили.
Я попрощалась с Решетниковым и Олесей, которая вопросительно и с надеждой посмотрела на меня в прихожей, успокаивающе кивнула девушке и покинула их квартиру.
* * *
Итак, разговор практически ничего не дал. Нет, Решетников не тот человек. Да и алиби. Железнов отпал, Горобец отпал. Неужели всех владельцев красных «Ланчий» подвергать спермоанализу?
Я усмехнулась, подумав так, и невольно пожалела Мельникова. Я ехала домой. Увы, не на привычном водительском месте, а рядом с каким-то незнакомым молодым человеком на «восьмерке».
Но кто же, кто? Этот вопрос не давал покоя всю дорогу. Слава богу, молодой человек попался несловоохотливый и не мешал мне думать. Логически рассуждая, все равно приходишь к выводу, что преступление связано именно с машиной Решетникова. Только он был знаком с Гелей. Совпадений быть не может. Но если не он и не Железнов, тогда кто, черт возьми? Олеся, которая не умеет водить машину?
А мотивы? То, что Решетников, как она, возможно, опасалась, выберет Гелю? Но Игорь это отрицает. Конечно, замуж девчонке хотелось, слов нет – жила она с родителями и братом, а тут отдельная квартира, какой-никакой муж, какой-никакой бизнесмен. Но калечить свою, можно сказать, подругу? Да и кто насиловал-то? Не она же сама! Это во-первых. А во-вторых, ну не было мотивов у Олеси, не было! Геля ей не соперница.
Я вспомнила Тамару. Ее смерть за событиями, которые произошли потом, как-то отодвинулась на второй план. А ведь ее отравили, причем сделали это намеренно, чтобы я чего-то не узнала. А что я могла узнать? А может быть, просто из чувства ненависти. Но кто мог ненавидеть одновременно и Гелю и Тамару? Личности-то такие, прямо скажем, мелкие, чтобы вызывать сильные чувства!
О чем мы разговаривали с Тамарой? Да все о том же, о тяжелой доле работниц сферы досуга. Одна боялась, что мать узнает, другая замуж выскочила, кого-то избил брат…
Стоп, брат… Брат! А не Олесин ли брат виновен в случившемся?… Этот здоровяк служил в Чечне… От догадки у меня перехватило дыхание.
Я постаралась успокоиться и продолжать размышлять дальше. К этому времени мы как раз подъехали к моему дому. Я быстро расплатилась и пулей взлетела наверх.
Оставшись одна, я отключила все телефоны и задумалась. Итак, Дмитрий служил в Чечне – раз. Значит, мог иметь возможность устроить взрыв с помощью фугаса, в Чечне это обычное дело. Он родственник Олеси и Игоря – два. Но какой у него мотив калечить Гелю? Нужно было в прошлый раз досконально расспросить Олесю – кто знал из ее родственников и близких, чем она занималась, какая была реакция… Возможно, Дмитрий ненавидел Гелю за то, что это она уговорила его сестру стать девушкой по вызову. Человек, прошедший войну, мог многие вещи воспринимать особенно остро.
Одним словом, нужно вызывать этого Таранова в милицию. Вернее, это должен сделать Мельников. Сейчас подполковнику звонить бесполезно, он пьян. Следовательно, завтра утром. Завтра. И как можно раньше. А раскрутка Таранова – это уже дело милиции. И это хорошая возможность реабилитироваться совсем раскисшему Мельникову перед его начальством. Если он раскроет практически похороненное дело, это явно улучшит его пошатнувшееся положение. Впрочем, я была уверена, что подполковник все же сильно преувеличивает степень своих неприятностей. Но все же успешно раскрытое дело – это всегда большой плюс. Итак, завтра я займусь этим прямо с утра.
* * *
Голос Андрея Александровича с утра звучал слабо и даже, как показалось мне, жалобно.
«Видно, мается подполковник с похмелья», – усмехнулась я про себя.
– Андрей, это я. Мне кажется, я знаю, кто преступник, – ровным голосом сказала я.
– Вчера тебе тоже так казалось, – с ехидцей заметил Мельников. – О-ох, как мне плохо! – не сдержавшись, простонал он.
– Я тебя вполне понимаю, но все-таки прошу отнестись к моим словам серьезно. Хотя бы выслушать для начала.
– Ну давай, говори, что ты там еще надумала… – скучным голосом согласился Мельников.
– Этот человек служил в Чечне, имел доступ к красной «Ланчии» и был – пусть опосредованно – знаком с Гелей Синицыной, – четко проговорила я.
– И кто же это? – слегка оживился Андрей Александрович.
– Дмитрий Таранов, брат Олеси Решетниковой.
– Подожди, подожди… Ну, что он служил в Чечне, это понятно. Объясни остальные пункты.
– Сейчас объясню, – терпеливо сказала я. – Когда Решетников уезжал из города – тогда, в мае, – «Ланчия» стояла у него в гараже. Ключи были у Железнова и у Олеси. Олеся в то время жила с родителями и братом. Вполне вероятно, что Дмитрий знал, где они лежат. И мог взять их и воспользоваться машиной. Олеся же не проверяла постоянно, на месте ли ключи, ей, наверное, и в голову не приходило, что их кто-то может взять. А Гелю он, вероятно, видел и, наверное, знал, что она склонила его сестру заняться проституцией. Люди, прошедшие Чечню, к таким вещам порой относятся очень жестко, когда речь идет об их сестре, жене или дочери. А возможно, что он еще и предполагал, что Геля может увести Игоря от Олеси, и не хотел этого. Вот и решил избавиться от нее.
– Это, конечно, вполне логично, – осторожно заметил Мельников, которому, видимо, очень не хотелось в это печальное для него утро грузить свой мозг таким объемом информации. Больше всего он был бы рад похмелиться. Тем не менее понимал Андрей Александрович, что дело раскрывать нужно. Более того, это для него очень выгодно. Поэтому он продолжил: – Но ведь это еще не доказательство. Как его брать-то? На основании чего?
– На основании того же самого – подвергнуть его анализу, как и всех предыдущих подозреваемых.
– Меня скоро самого извращенцем объявят из-за этих анализов! – в сердцах воскликнул Мельников. – А вдруг это опять не он? Я себя снова на посмешище выставлю?
– Погоди, не горячись, – остановила его я. – Я тебя уверяю, что если он виновен, то, скорее всего, расскажет все без анализа. Он же понимает, что анализ докажет все. Не станет он себя подвергать этому, так выложит. И на этот раз я действительно уверена, что это он.
– Да, – крякнул подполковник. – Н-ну-у-у… Я даже и не знаю, что тут сказать.
– Да нечего говорить, действовать нужно! – воскликнула я – Брать его и вести допрос. Ну, ты же мастерски умеешь это делать, ты же в три секунды заставишь его расколоться, – решила я польстить Андрею Александровичу в надежде, что это подбодрит его и сподвигнет наконец на решительные действия.
– Ну хорошо, – сказал подполковник. – Сейчас отдам распоряжение, чтобы привезли его.
– Держи меня в курсе, хорошо? – просияла я.
– Ладно, – буркнул Мельников и положил трубку.
* * *
Дмитрий Таранов сидел в кабинете подполковника Мельникова и молчал. Андрей Александрович уже поведал ему, в чем подозревают Дмитрия, и теперь ждал, что тот добровольно сознается в содеянном. Но Дмитрий молчал. Он вообще никак не отреагировал на обвинения со стороны подполковника, ничем не выразил своих эмоций, не стал оправдываться, но и не отрицал ничего. Он просто молчал. Я сидела в уголке и тоже помалкивала, предоставив Мельникову самому «колоть» Таранова.
– Дмитрий, – продолжал подполковник, внимательно посмотрев в хмурое лицо парня. – Своим молчанием ты только задерживаешь дело. Я уже не говорю о том, что причиняешь неприятности своей сестре…
При этих словах подполковника Таранов слегка вздрогнул и поднял на Мельникова глаза.
– Да-да, – как-то даже сочувственно пояснил Андрей. – Подумай, что будет, если мы станем допрашивать ее, задавать кучу вопросов – знала ли она о преступлении, почему не сообщила в милицию, и даже – не она ли явилась подстрекательницей к этому. Ведь понятно, что ты пошел на это из-за сестры!
– Олеся тут ни при чем, – глухо сказал наконец Дмитрий, сжимая кулаки. – И не трогайте ее.
– Вот и помоги сделать так, чтобы это не коснулось твоей сестры, – вкрадчиво проговорил Андрей Александрович. – Раз уж ты ее так любишь.
Таранов снова погрузился в молчание. Мельников вздохнул и привел самый сильный аргумент:
– Ну что ж, Дмитрий, есть и другой вариант. Самый, что называется, объективный. Сейчас я тебя отправлю на анализ. Исследовать будут твою сперму. И если окажется, что она идентична той, что обнаружили у Ангелины Синицыной, то уже все разговоры станут бесполезны. И дело автоматически передается в суд. Тебя даже уже и спрашивать ни о чем не будут, потому что и спрашивать не о чем. И в этом случае уже ни о каком чистосердечном признании не может идти и речи. Ну так как?
Таранов молчал. Лоб его пересекла глубокая складка, он о чем-то сосредоточенно думал, видимо, прикидывая, какой вариант для него наиболее приемлем.
– Ну что ж… – резюмировал Мельников. – Тогда – на анализ…
Он уже потянулся к телефонной трубке, как вдруг Таранов резко вскинул голову и тихо проговорил:
– Не надо. Скажу я все сам. Только анализов этих дурацких не надо.
– Отлично, – невозмутимо проговорил Мельников, включая магнитофон и доставая лист бумаги.
Он вызвал лейтенанта и усадил его за стенографирование показаний Таранова…
* * *
Дмитрий Таранов привык жить правильно. Правила эти он придумал себе сам и следовал им неукоснительно. Правила были, в общем-то, хорошими и верными, может, слишком бескомпромиссными.
Он не выделялся во время учебы в школе, тем не менее был этаким молчаливым лидером. Неразговорчивый, замкнутый, Дмитрий всегда знал, что при возникшем конфликте коллектив поступит так, как считает он. Это делало его уверенным в себе человеком.
Когда Таранов попал служить в Чечню, он нисколько не испугался. Дмитрий был уверен, что выстоит в любой ситуации. И это он считал всего лишь проверкой на прочность.
Он и в самом деле выстоял. Остался жив, не сломался морально, благополучно дослужил до конца срока и вернулся домой. Девушки до ухода в армию у него не было, так что ждали его только родные. И почему-то все эти долгие месяцы службы он чаще других вспоминал свою младшую сестру Олесю. Может быть, из-за контраста с той грязью, которую ему пришлось там повидать и испытать. Олеся была чистой и доброй девочкой, и Дмитрий носил ее образ в своем сердце как своеобразный талисман.
Вернувшись, он с радостью и гордостью обнаружил, что сестра стала совсем взрослой, что она уже учится в институте и превратилась в красивую девушку. Дмитрий поистине гордился ею. То, что Олеся могла заниматься чем-то недостойным, ему и в голову не могло прийти.
Он, возможно, так никогда и не изменил бы своего мнения, если бы не случай. Как-то раз, гуляя по вечернему городу, забрел Дмитрий в один из районов. Неожиданно он увидел, как мимо проехала машина, в которой он заметил свою сестру. Рядом с ней сидел мужчина. Очень удивившись, Дмитрий невольно свернул в тот двор, куда заехала машина. Олеся и мужчина вышли и направились в дом. Там их уже поджидала какая-то женщина.
Дмитрий, пока еще не понимавший, в чем дело, и только чувствовавший, что что-то здесь неладно, дождался, когда сестра и неизвестный мужик покинут дом. После этого он поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыла та самая женщина.
– Вы к кому? – окинула она Дмитрия оценивающим взглядом. – По объявлению, что ли? Или кто посоветовал?
– По объявлению, – ответил Дмитрий.
– А, ну так проходи, посмотри на месте, – женщина засуетилась, приглашая Таранова в свое жилище.
В доме было довольно богато, но неуютно. Хозяйка сразу же провела Дмитрия наверх, в спальню, где стояла широкая кровать, еще не застеленная.
– Вот, – повела она рукой. – Все чисто, никто не мешает… Девочки все приличные. Видал, может, сейчас только одна вышла? Картиночка!
– Она что же, клиентов здесь принимает? – деланно-равнодушно спросил Дмитрий, уже понявший, что представляет собой этот дом.
– Ну да, – кивнула женщина.
– И давно?
– Эта? Нет, свеженькая совсем. Не притерлась еще. Но клиенты довольны, довольны, – покачала она головой. – Многие любят таких. Есть и поопытней. Ты какую хочешь?
– Я подумаю, – торопливо двигаясь к выходу, сказал Таранов. Он уже выяснил все, что его интересовало.
– Подумай, подумай, – ступая за ним по пятам, говорила сводница. – Не прогадаешь, у меня и дешево, и хорошо. Приходи, приходи. Только заранее закажи, а то расхватают всех! – крикнула она ему вслед.
Дмитрий яростно захлопнул дверь и двинулся домой. Слава богу, что в тот вечер родители ушли в гости, и он имел возможность поговорить с сестрой с глазу на глаз. Собственно, разговор начался без слов – с удара наотмашь по щеке. Олеся, растерянная, никак не ожидавшая ничего подобного от брата, от которого видела только любовь и ласку, упала на пол. Она подняла на Дмитрия перепуганные глаза.
– Еще, шалава? – с ненавистью спросил Дмитрий.
Олеся уткнулась носом в пол и расплакалась. Вид ее слез отрезвил Дмитрия и даже вызвал в нем чувство огромной жалости. Он смотрел на худенькое тело сестры, беспомощно сжавшееся в комочек, и волна сочувствия и нежности поднималась в нем. Он поставил Олесю на ноги, обнял ее и повел к дивану. Та уже просто сотрясалась от плача, перешедшего в рыдания.
– Ну, успокойся, – виноватым голосом проговорил он. – Успокойся, расскажи мне, как это получилось? Почему ты стала этим заниматься?
– Я… М-мне… У м-меня совсем не было денег, – всхлипывая и заикаясь, начала объяснять Олеся. – Ты же знаешь, какая у меня стипендия. И я не могла попросить у мамы с папой – знаешь же, сколько они зарабатывают! А мне уже и ходить не в чем было, ботинки вон порвались совсем. И в куртке одной хожу который год, и весной, и зимой, и осенью – все в одной. А она тоненькая совсем.
Олеся снова всхлипнула и дала волю слезам. У Дмитрия в душе бушевала целая буря чувств. И жалость к сестре, и негодование по поводу так несправедливо и жестоко устроенной жизни, и несмотря ни на что резкое осуждение Олеси. Разве ему когда-то было легко? Однако он никогда не выбирал грязные способы для решения проблем.
– И как тебе пришло в голову этим заняться? – сдвинул он брови.
– Мне Геля предложила, – шмыгнула носом Олеся.
– Кто такая Геля? – нахмурился еще пуще Дмитрий.
– Девчонка одна, мы на дискотеке с ней познакомились… Она сказала, что уже больше полугода этим занимается, и с деньгами у нее проблем нет. Она и привела меня туда. Я хотела бросить, сразу же хотела, мне не понравилось, мне плохо было там, – быстро говорила Олеся. – К тому же я с человеком одним познакомилась, он на мне жениться хочет… И я тоже замуж за него хочу. Он хороший очень, и квартира у него есть. Мы могли бы вместе с ним хорошо жить. Правда, он раньше Гелю вызывал, а потом со мной познакомился. И мы стали встречаться с ним, мы часто встречаемся.
– Геля, говоришь? – отметил что-то про себя Дмитрий. – Ну-ну. Короче, так, Олеся… – Он резко поднял за подбородок лицо сестры и посмотрел ей прямо в глаза. – Ты завязываешь с этим делом с этой минуты. Раз и навсегда, поняла?
Олеся, хорошо знавшая своего брата, закивала в ответ.
– Я и сама так хотела, – сказала она. – И Игорь тоже.
– Так вот, выходишь замуж за своего Игоря и живешь с ним нормально. И чтобы никаких Гель и всех прочих потаскух в твоем доме никогда больше не было. Понятно?
– Да, – кивнула Олеся.
– Вот так, – удовлетворенно проворчал Дмитрий. – Тебе что-нибудь мешает за этого Игоря выйти?
– Вроде нет… – пожала плечами более-менее успокоенная Олеся.
– И Геля? – уточнил брат.
– Думаю, что нет, – призналась Олеся. – Игорь сам говорил мне, что она ему гораздо меньше нравится, чем я. И вообще, меня он любит. Правда, Геля хоть и тихая, но хитрая. И завистливая. Она, может, конечно, попытаться нас поссорить. Но думаю, что у нее это не получится. Мы с Игорем уже обсуждали это.
Этого вполне хватило, чтобы у Дмитрия созрел план. Он уже знал, что отомстит Геле Синицыной, которая толкнула его сестру на подобный шаг.
Узнать ее фамилию, привычки, образ жизни оказалось несложно. Геля иногда заходила к Олесе, и Дмитрий, ненавязчиво задавая наводящие вопросы, постепенно выяснил все, что ему было нужно. К тому времени он уже успел познакомиться с женихом своей сестры. Игорь Решетников произвел на него двоякое впечатление. С одной стороны, он показался Дмитрию каким-то рохлей и недотепой. Но с другой, Таранов почувствовал, что Игорь в принципе человек хороший, что называется, нормальный пацан. Поэтому выбор сестры он одобрил. Но план свой осуществить не передумал.
Удача улыбнулась ему еще и в том, что Игорь незадолго до свадьбы уехал из Тарасова, оставив Олесе ключи от гаража и машины. И Дмитрий выбрал подходящий вечер. Геля с Олесей ушли вместе на дискотеку, возвращаться должны были порознь. Он видел, как Железнов поставил машину в гараж около одиннадцати вечера и пошел восвояси. Наверняка сегодня он уже ею не воспользуется. И значит, это вполне может сделать Дмитрий.
Гелю он поджидал в нескольких кварталах от клуба, зная от той же Олеси, что она всегда возвращается одной и той же дорогой. Открыв окно, он предложил Геле подвезти ее, придав своему голосу игривые нотки. Та остановилась, оценивающе осмотрела машину и, кивнув, уверенно села рядом с ним на переднее сиденье. Он видел, что Геля клюнула на его удочку и теперь постреливает глазами в сторону Дмитрия, кокетничает и набивает себе цену.
«Тварь продажная! – с возрастающей ненавистью подумал он, резко стартуя с места. – Сейчас ты у меня за все получишь!»
Он гнал машину в сторону Красной поляны. Геля, уже почувствовав опасность, пыталась остановить его, но Дмитрий улыбался сквозь зубы и старался успокоить ее.
– Мы просто едем туда, где нам никто не помешает, – повернулся он к девушке. – Все будет отлично.
Доехав до места, он вывел Гелю из машины. Двух ударов – по печени и в область солнечного сплетения – хватило, чтобы Геля, скрючившись, рухнула на землю. Оказывать сопротивление она была не в силах. Дмитрий не хотел ее убивать. Он хотел, чтобы она на всю жизнь осталась инвалидом, жалкой и никому не нужной. И цели своей он добился.
После этого он кинул почти безжизненное тело девчонки в машину, предварительно завернув его в плед. Возле дома Гели он вышвырнул ее под лавочку и быстро скрылся. Плед был благополучно выброшен в ближайший мусорный контейнер, а машина поставлена в гараж. Ключи он положил на место, в письменный стол – туда, где хранила их Олеся.
Теперь ничто не могло указать на него. Он чувствовал себя спокойным и усталым. Но задуманное он сделал.
Он был абсолютно уверен, что дело это будет благополучно похоронено в милицейских архивах, как вдруг неожиданно оно всплыло снова. Как-то раз, когда он зашел проведать сестру, та сообщила ему, что мать Гели наняла частного детектива. И тогда он стал размышлять над тем, кто или что может представлять для него угрозу. И, оценив ситуацию, понял, что это сутенерша Тамара – она знала Игоря Решетникова, нынешнего мужа Олеси, и видела самого Дмитрия. И при случае могла вспомнить. Допустить этого было нельзя, и Дмитрий выбрал наилучший способ защиты. Купив бутылку водки и впрыснув в нее шприцем крысиный яд, он направился к женщине. Той не оказалось по старому адресу, но Дмитрий через соседей выяснил новый. Тамара, надо признать, узнала его сразу.
– Никак надумал? – подмигнув, спросила она с порога.
– Надумал, – ответил Дмитрий, доставая бутылку. – Вот тебе за знакомство. Тебя как звать-то?
– Тамара Викторовна, – ответила та, быстро забирая у него бутылку. – Да только опоздал ты, парень. Не занимаюсь я больше этим. Накрылся бизнес, и девчонки все разбежались. Вот так.
– Да? – сделав вид, что разочарован, протянул Дмитрий. – Ну, тогда покедова, пойду я.
– Ну, давай, давай… – с сожалением покачала головой женщина. – Эх, только-только дела пошли. Такой бизнес накрылся!
* * *
Я осталась весьма довольной тем, что Таранов сознался в преступлении против Гели Синицыной. Устало поздравила подполковника с успешным завершением дела и задумалась. Теперь мне предстояла нелегкая миссия – сообщить матери Гели, Маргарите Николаевне, по какой причине изуродовали ее дочь.
Я понимала, что женщина все равно узнает об этом, что она непременно пойдет на суд и выслушает показания Таранова, объясняющие все. И поэтому, как бы плохо я себя при этом ни чувствовала, направилась к Синицыной.
Маргарита Николаевна встретила меня радостно. Видно, она уже измучилась ждать результата и только из чувства такта не решалась напомнить мне о своем существовании. Я невесло улыбнулась ей в ответ и прошла в комнату.
Я села в кресло и посмотрела на торопливо устроившуюся на стуле и приготовившуюся слушать Маргариту Николаевну. Я даже не знала, с чего начать… Превозмогая себя, все же начала говорить:
– Маргарита Николаевна, я должна вам сообщить, что расследование завершено. Преступник найден и скоро предстанет перед судом.
Увидев, что женщина при этих словах радостно и взволнованно затрепетала, я продолжала:
– Но мне необходимо сообщить вам несколько неприятных фактов. Возможно, вы воспримете это в штыки, и я вас понимаю. Но тем не менее это факты…
Когда я закончила свой рассказ, Маргарита Николаевна смотрела на меня во все глаза. Потом она покачнулась на стуле, и эмоции бурно выплеснулись из нее.
– Нет, нет, нет! – кричала женщина, горя глазами. – Я не верю, слышите?! Это все придумано, чтобы очернить мою дочь, чтобы выставить преступника в выгодном свете! Этого не может быть, я знаю свою дочь!
– К сожалению, это правда, – тихо сказала я. – Это абсолютно доказано, есть масса свидетелей.
– Каких свидетелей? – простонала Маргарита Николаевна. – Они могут быть подкуплены.
– Нет, это все верно. И я не хотела вам говорить, но потом поняла, что правду здесь уже не скроешь. Вы все равно бы узнали, не от меня, так от кого-то другого. И, возможно, вам это было бы преподнесено в более жесткой форме. Но все-таки вам сейчас не стоит зацикливаться именно на этом.
Вы же добились того, чего хотели – преступник найден и арестован.
Маргарита Николаевна невидящим взглядом смотрела перед собой. Я вздохнула и вышла из ее квартиры. Возвращаясь домой, я размышляла о том, что чрезмерное доверие к юной дочери, перекладывание ответственности за ее судьбу на нее саму – это тоже плохо. Потому что приводит к таким вот результатам.