Книга: Клетка для райской птички
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6

Глава 5

Зазвенел звонок, и школьный коридор мгновенно наполнился криком, беготней, радостными возгласами. Одним словом, наступило всеобщее ликование. Я шла по коридору и невольно улыбалась, поддавшись всеобщему веселью.
– Молодой человек, – остановила я одного из старшеклассников, – где у вас располагается кабинет директора?
– На проработку вызвали? – сочувственно глядя на меня, спросил парнишка.
Вероятно, он принял меня за родительницу одного из оболтусов, посещающих эту школу. Я не хотела разочаровывать сердобольного юношу, поэтому согласно кивнула.
– Второй этаж. Третья дверь налево. Там на двери огромная табличка с надписью. Захотите – мимо не пройдете.
Поблагодарив школьника, я двинулась в заданном направлении. Парень сказал правду. Даже если бы я была сверхрассеянной, или, к примеру, считать до трех разучилась в силу своего возраста, или, чего доброго, путала стороны, где право, где лево, то все равно рано или поздно обязательно посмотрела бы на таблички на дверях и сразу поняла бы, за какой из них находится кабинет директора. Даже если бы читать разучилась. Для решения этой задачи достаточно было элементарной логики. Таблички всех кабинетов были стандартные. Тридцать на десять. Очень, надо сказать, скромные и демократичные таблички. И только одна являлась образцом непомерных амбиций. Мало того что размер ее превышал стандартные размеры минимум в четыре раза, так еще и окрашена она была не аскетической белой краской, а кричащей золотой с перламутровым отливом. Пока я увлеченно разглядывала табличку, сзади кто-то подошел.
– Согласен, выглядит пафосно, но это, знаете ли, наследство. От прежнего директора досталось. А наследство разбазаривать не стоит. Даже такое, не правда ли?
Смущение, охватившее меня вначале, быстро исчезло под воздействием доброжелательного тона директора. В том, что передо мной стоит Эдуард Евгеньевич Кусков, директор школы-лицея № 8, я не сомневалась.
– Здравствуйте, Эдуард Евгеньевич, – обратилась я к директору по имени-отчеству. – Каюсь, мысли мои прочитали верно. Но имеются смягчающие обстоятельства. На фоне общего аскетизма ваша табличка выглядит действительно вызывающе.
– Не буду спорить. Если я правильно понял, возле дверей вы дожидались меня?
– Вас, Эдуард Евгеньевич. Я звонила вам сегодня около полудня. Мое имя Иванова Татьяна, помните? Вы назначили встречу на час.
– Помню, помню. Детектив Иванова, правильно? Вы хотели поговорить со мной о нашей сотруднице, Сомовой Олесе Дмитриевне. Я все правильно понял?
Я кивнула, директор продолжил:
– Пожалуйста, проходите в кабинет, там нам будет удобнее беседовать.
Эдуард Евгеньевич широким жестом открыл передо мной двери, пропустил меня вперед, а сам прошел следом. Мы попали в приемную, где царила атмосфера непринужденности и комфорта одновременно. Дорогая, изысканная мебель, шкафы из натурального дерева, элитные гобеленовые обои. Довершал все это великолепие запах дорогого кофе. Я снова воззрилась на директора. Тот тихонько усмехался, наслаждаясь недоумением гостьи. Видимо, это было излюбленное развлечение Кускова. Открыв передо мной вторую дверь, он бросил через плечо распоряжение секретарше:
– Леночка, кофе, – и добавил: – Фирменный.
Леночка понимающе кивнула и заулыбалась. Я настороженно отнеслась к слову «фирменный». Мало ли что оно может обозначать на местном жаргоне. Прежде чем пить угощение, надо не забыть поинтересоваться у директора, чем славится их «фирма».
Проходя в вотчину Эдуарда Евгеньевича, я ожидала увидеть нечто похожее на приемную. Меня ждало разочарование. Кабинет самого главного в лицее человека был напичкан раритетной мебелью образца пятидесятых годов. Старый облезлый шкаф, обшарпанный письменный стол светлого дерева. На столе красуется зеленая лампа, наверняка доставшаяся Кускову также в наследство, только не от прежнего директора, а от героев-революционеров. И уж совсем неуместен был здесь черно-белый телевизор марки «Рекорд». Вряд ли кто-то сейчас смотрит такие. Да и сможет ли этот динозавр вообще поймать современный сигнал телевизионной связи?
– В очередной раз удивили, – польстила я директору. – Снова наследство?
– В точку. Прежний директор был жуткий затейник.
– Куда же он делся со своими затеями? Уволили за профнепригодность?
– Не угадали. Пошел на повышение. Теперь в министерстве кабинеты благоустраивает. Ну да ладно. Оставим в покое дизайн и моего предшественника. Вы ведь хотели получить информацию совсем другого рода.
Я не успела ответить. В кабинет вошла секретарша Леночка с подносом, заставленным посудой и лакомствами. Среди вазочек с печеньем и засахаренными фруктами красовалась сувенирная бутылочка коньяка.
– Вот и фирменный кофе. Прошу вас, Татьяна Александровна, угощайтесь.
От кофе я отказываться не стала, а вот от коньяка решила воздержаться. Все-таки я за рулем. Кусков тоже не стал пользоваться полным комплектом, ограничившись тем, что добавил в чашку сахар.
– Эдуард Евгеньевич, – приступила я к разговору, – меня интересует вся информация, какую вы сможете предоставить мне о вашей сотруднице. Олеся Дмитриевна проработала в школе довольно долго, ведь так?
– Да, Олеся Дмитриевна пришла в школу сразу по окончании института и с тех пор место работы не меняла. Она вообще была не склонна к переменам, даже страшилась их.
– Что вы имеете в виду?
– Три года назад у меня освободилось место завуча по воспитательной работе. Олеся Дмитриевна всегда отличалась трудолюбием и старательностью. Я решил дать девушке возможность попробовать свои силы на заведовании. Так она наотрез отказалась. Сослалась на слабое здоровье, на любовь к однообразию. Словом, несла всякий бред. А здоровье у Олеси, кстати, было еще какое крепкое. Бывало, простуда или грипп какой по городу, все учителя по очереди на больничный сходят, школу на карантин закрывают, а Олесе Дмитриевне хоть бы хны. Так что боялась она просто перемен, вот и не согласилась на мое предложение. Я, кстати, тогда ее приятельницу на эту должность назначил. Думал даже, дружба у женщин врозь пойдет, как только до Олеси дойдет, что она от своего шанса отказалась. Ничего подобного: как дружили, так до сих пор и дружат, – директор осекся. – Я имею в виду, дружили до тех пор, пока с Олесей несчастье не приключилось.
– Я поняла, что вы имеете в виду, – заверила я директора. – Скажите, могли бы вы познакомить меня с приятельницей Олеси?
– А Дарьи Константиновны сейчас нет в школе, – почему-то обрадовался директор. – Она на больничном. И бюллетенить будет еще долго.
– Вас это радует? – заметила я не без доли сарказма.
– Ни в коей мере, – продолжая улыбаться, заявил Эдуард Евгеньевич. – Просто там история такая забавная приключилась. Впрочем, дам-ка я вам лучше телефон и адрес Дарьи Константиновны. Она уже больше месяца из дома не выходит. Ей сейчас любой посетитель в радость. Думаю, она не откажется с вами встретиться.
Эдуард Евгеньевич вызвал секретаршу и велел ей принести в срочном порядке личное дело Дарьи Константиновны. Чтобы время ожидания не пропало даром, Эдуард Евгеньевич рассказал мне немного об Олесе. По мнению директора, она была скромной и малообщительной. За все годы работы в школе девушка успела коротко сойтись только с Дарьей Константиновной, и то только потому, что та была человеком гиперкоммуникабельным. Вот Дарья, в отличие от Олеси, числилась в друзьях у доброй половины коллектива и умудрилась сохранить дружеские отношения со всеми, даже после того, как заняла должность. Посоветовавшись с директором, я поняла, что беседа с другими учителями не даст мне никаких результатов. Если кто-то и в курсе секретов личной жизни погибшей, то только Дарья Константиновна. Дождавшись, пока секретарша найдет адрес Дарьи, я не стала тратить время на опрос коллег Олеси, а попрощавшись с Эдуардом Евгеньевичем, решила сразу отправиться к единственной подруге Сомовой.
До Дарьи Константиновны я дозвонилась с первого раза. Как и предполагал директор, общительная женщина изнывала от одиночества и мое предложение подъехать к ней для беседы встретила с восторгом. Дарья подробно объяснила, как до нее добраться, и уже через сорок минут я имела удовольствие лицезреть молодую жизнерадостную женщину воочию. В квартиру меня впустила пожилая дама, сообщив, что Дарья не может сама встретить гостью как положено, у дверей.
– Дашута не встает, – сообщила она, – я ее соседка, Мария Федоровна. Дашута позвонила мне и попросила впустить вас. Вы ведь Татьяна Александровна, коллега Дашуты?
Поняв, что Дарья не хочет подогревать любопытство соседки, сообщая ей род моей деятельности, я согласно кивнула.
– Проходите в комнату, Дашута вас ждет. Как будете уходить, просто захлопните дверь. Ключи я забираю. Пойду к себе, у меня сейчас сериал начинается. «Санта-Барбару» повторяют. Не смотрите?
Я виновато призналась в том, что не отдаю должного почтения столь прославленному произведению.
– Напрасно, – укорила меня Мария Федоровна. – Там ведь все как в жизни. Очень, знаете ли, поучительный фильм.
Мария Федоровна ушла смотреть «поучительный» сериал, а я получила возможность пройти в комнату, где на диване, обложенная подушками, восседала хозяйка квартиры.
Глядя на нее, я недоумевала, как это у Эдуарда Евгеньевича могло хватить жестокосердия назвать историю Дарьи забавной. Коллега Олеси имела отнюдь не забавный вид. Вся правая сторона у Дарьи была либо загипсована, либо покрыта многочисленными повязками. Правая нога и правая рука покоились в гипсе. Голова была наполовину обрита и заклеена пластырем. Пальцы правой руки все до единого были забинтованы от кончиков до кисти. И это только то, что можно было увидеть, не заглядывая под одежду. Мне даже стало неловко, что я навязала девушке встречу, когда она в таком состоянии.
– Дарья Константиновна, я постараюсь не слишком вас утомлять. Право, мне неловко, что пришлось побеспокоить вас в такое время, – постаралась оправдаться я.
– Пустяки, – радостно заверила меня Дарья. – На самом деле я чувствую себя намного лучше, чем выгляжу. Если бы не мое легкомыслие, я бы не выглядела сейчас, как мумия. Вообще, это очень забавная история, – слово в слово повторила она слова директора. – Хотите, расскажу?
Я вежливо кивнула. Дарья жестом пригласила меня сесть на ближайший стул, сама откинулась на подушки дивана и начала рассказ.
Алексей Кобзов, ученик десятого «Б», классной руководительницей которого является Дарья Константиновна, занимается парашютным спортом. В летнее время спортсмены тренируются на вертолетной базе, изучают азы парашютного дела, а в зимнее время тренировки проходят в высотке, оборудованной для поддержания в должной форме представителей силовых структур. Там ребята отрабатывают правильное приземление, проходят эстафеты на полосе препятствий. А еще на тренировках в высотке спортсмены учатся прыгать с тарзанки.
И вот однажды, на классном часе, Алексей расхвастался перед одноклассниками, как трудно научиться правильно владеть тарзанкой. Уверял, что это искусство под силу только самым-самым способным спортсменам. Дарья Константиновна с детства хвастовства не терпит. Решила она осадить зарвавшегося ученика. Взяла да и ляпнула, что сможет овладеть тарзанкой за три занятия. Одноклассники Лешки Кобзова оживились. Еще бы, такая возможность побалагурить безнаказанно. Им ведь только повод дай. Дарья Константиновна почти сразу пожалела о своей выходке. Да слово не воробей, и сказано оно было при всем честном народе. Лешка, справедливости ради сказать, стал отговаривать Дарью от опрометчивого шага. Но той отступать уже было некуда. Пойти на попятный – значит подорвать свой авторитет перед всем классом.
Уговорились, что Лешка выбьет у тренера разрешение пригласить класс на показательный прыжок Дарьи. Была еще смутная надежда, что тренер Лешкин окажется более благоразумным, чем учительница. Но и она не оправдалась. Тренер, как услышал, что Лешкина класснуха учудила, так сразу ухватился за возможность посадить в лужу учительскую братию в лице отдельно взятого учителя. Видно, школьные годы не были для Лешкиного тренера безоблачными.
Дарья посетила два теоретических занятия, понаблюдала, как происходят тренировки на тарзанке, и вот был назначен день, в который Дарья от теории должна была перейти к практике. В этот день в здании высотки был аншлаг. Когда женщина добралась до тренировочного зала, там уже яблоку негде было упасть. Пришли, казалось, все учащиеся школы, половина преподавательского состава и все сотрудники силовых структур, которые только находились в это время в тренировочном комплексе. От такого количества зрителей у Дарьи в глазах зарябило. Но не в правилах женщины было отступать от задуманного. Про себя Дарья решила: даже если придется выполнять прыжки в присутствии президента, она все равно сделает это. Особо опасаться за свою жизнь причин не было. Из теоретических занятий Дарья вынесла главное: тарзанка выдерживает вес до двухсот пятидесяти килограммов, а ее вес едва доходит до шестидесяти.
Вся процедура испытания заключалась в следующем: Дарью пристегнут поясом к резиновому жгуту, именуемому тарзанкой. Два молодца растянут жгут, чтобы он доходил до пола, а после того как Дарья будет пристегнута, отпустят его. Женщина должна взлететь к потолку и суметь раскачаться так, чтобы дотянуться до перекладин, расположенных на противоположной стене. На первый взгляд все очень просто. Минусом Дарьи был как раз ее вес, но она не унывала. Самое страшное, что могло случиться, это то, что она будет болтаться между потолком и полом, если не сумеет раскачаться как следует.
Наконец испытание началось. Дарью пристегнули к жгуту и отпустили. От резкого взлета она чуть сознание не потеряла, но, сумев сконцентрироваться, избежала столкновения с потолком и даже начала раскачиваться, увеличивая амплитуду движений, как вдруг, казалось бы, прочный жгут издал оглушительный хлопок, и Дарья со скоростью ядра, выпущенного из катапульты, полетела вниз! Зрители одновременно ахнули. От эха, образованного вздохом нескольких десятков человек, срезонировали оконные стекла. Но Дарья этого уже не слышала. Бездыханная, она валялась на полу тренировочного зала. Что тут началось! Все забегали, засуетились. На помощь Дарье бросились десятки людей. Кто-то вызвал «Скорую помощь». На счастье женщины, упала она на груду матов, брошенных в углу зала. Если бы не это, не говорить бы сейчас мне с хозяйкой квартиры.
– В больнице мне сказали, что я в рубашке родилась, раз после такого падения отделалась легкими ушибами и трещинами, – радостно закончила свое повествование Дарья. – Представляете, даже перелома ни одного не получила!
– Выходит, спор вы не выиграли? – задала я вопрос.
– Почему не выиграла? Тут как раз все удачно сложилось. Прыжок я совершила, а что до перекладины не дотянулась, так это гнилой жгут виноват. А если серьезно, мои ученики так за меня испугались, что взяли с меня клятвенное обещание больше никогда к тарзанке не приближаться.
Еще несколько минут мы потратили на обсуждение «забавной» истории, а потом я перешла к вопросам не столь забавным.
– Дарья Константиновна, – посерьезнев, начала я.
– Прошу вас, давайте обойдемся без отчества, – перебила меня хозяйка. – Хоть дома от официоза отдохнуть.
– Дарья, – послушно отказавшись от отчества, настойчиво продолжила я, – мне нужно задать вам несколько вопросов, касающихся личной жизни Олеси Сомовой. Постарайтесь отвечать честно, ничего не утаивая. От этого зависит, как быстро я найду виновника трагедии.
– Понимаю, – голос Дарьи тоже стал серьезным.
Я сразу почувствовала, что передо мной находится учитель со стажем. Только у преподавателей можно услышать этот своеобразный учительский тон.
– Олеся когда-нибудь упоминала при вас имя Михаила Воронкова? Или что-то рассказывала о нем?
– Знаете, Олеся была довольно скрытным человеком. Даже со мной она не делилась подробностями своей личной жизни. До последнего времени я вообще подозревала, что у нее никакой личной жизни и нет вовсе. Понимаете, Олеся была патологически застенчива. Время от времени я уговаривала ее пойти со мной в компанию, где она смогла бы познакомиться с молодым человеком. Даже специально подстраивала «случайные» встречи. У меня обширный круг знакомств. Я надеялась таким образом устроить судьбу подруги. Но даже в тех немногочисленных случаях, когда Олеся соглашалась на мои авантюры, она вела себя так, что все потенциальные кавалеры в недоумении спешили откланяться. А мне при встрече высказывали, что я им «синий чулок» подсунуть пыталась.
– Вы сказали «до последнего времени». Что это значит? В жизни Олеси произошли изменения?
– Вероятно, да. Несколько месяцев назад Олеся обмолвилась, что решила начать новую жизнь. Я шутливо поздравила ее с этим решением и забыла о нашем разговоре. Не думала, что она говорит серьезно. Но вскоре я узнала, что Олеся приобрела абонемент в жутко дорогой фитнес-клуб. Сеть элитных фитнес-клубов «ALEX FITNESS», может, слышали о такой? У них шестьдесят четыре филиала по России. Я поинтересовалась, на какие шиши Олеська так расшиковалась. Она, смущаясь, призналась, что попросила денег у отца. Отец у нее мужик состоятельный. Раньше Олеся от него помощи почти не принимала, а тут вдруг разохотилась. Я в шутку спросила, уж не для будущего ли мужа Олеся так старается. А она ответила, что все может быть. Тут я всерьез заинтересовалась и выпытала у нее подробности. Оказалось, что Олеся зарегистрировалась на одном из сайтов знакомств и там-то и встретила ЕГО. Имени она не называла, но описывала как супермачо. И богат, и красив, и сложен атлетически. И воспитан в лучших традициях тургеневских времен. А уж как он Олеське нравится, и говорить не надо было. И так сразу в глаза бросалось, что она втрескалась в этого интернет-поклонника по уши.
– Олеся не упоминала, были ли это только виртуальные встречи или влюбленные перешли к личному общению?
– Говорить не говорила, да только я подозреваю, что встреча все же состоялась. Готовилась к этому Олеська точно. Даже мебель в квартире кое-какую поменяла. Опять-таки не без помощи отца. Вам про ее поклонника лучше у Полины разузнать. Это Олесина новая подруга.
На мой недоуменный взгляд Дарья улыбнулась:
– Я же говорю, в последнее время в жизни Олеси произошли серьезные перемены. С Полиной они познакомились в фитнес-клубе. И, по-моему, сдружились. Я вот уже месяц как из обоймы выпала, поэтому и проку вам от меня немного. А Полина может знать побольше моего.
«Вот вам и «неизвестные ранее факты», – подумала я. – В жизни Олеси было не все так скучно и обыденно, как предполагал ее отец».
– В какое время обычно Олеся и Полина посещали тренировки?
– Олеся бывала там только во второй половине дня, после уроков, а вот Полина, по словам Олеси, торчит в клубе с утра до вечера. Богатенького Буратино подцепить мечтает. Работать она нигде не работает. На спонсорские пожертвования существует. Это я уже сама выводы сделала. Олеся-то души в новой подружке не чаяла. Легковерная она была. Только я в жизни-то кое-что понимаю.
– Что ж, попытаю счастья там, – сказала я. – Адрес клуба, случайно, не подскажете?
– Случайно подскажу. Записывайте.
– Я запомню, говорите.
Дарья назвала адрес, пожелала мне удачи и, извинившись, что не провожает, попрощалась со мной в комнате.
***
Сев в машину, я включила зажигание и хотела уже ехать в клуб для встречи с новой приятельницей Олеси, но телефонный звонок нарушил мои планы. На дисплее определился телефон Никодима Трофимовича. Похоже, сторож наконец созрел для общения.
– Слушаю, – произнесла я в трубку.
– Татьяна, – услышала я женский голос.
Я подтвердила, что это я. Жена Никодима Трофимовича, а это была именно она, вежливо сообщила:
– Дима чувствует себя сегодня лучше. Он согласился встретиться с вами. Только прошу вас приехать к нам домой. Мужу не рекомендовано много двигаться. Вас это не затруднит?
– Нисколько. Куда мне следует подъехать?
Женщина назвала адрес. Место жительства семьи Лисченко оказалось почти на окраине города. Приблизительно рассчитав время пути, я предупредила жену Никодима Трофимовича, что прибуду к ним только через час, и отключилась. Личное желание сторожа к общению вселяло надежду на то, что разговор будет плодотворный.
Немного поплутав по окраинным улочкам, я добралась-таки до пункта назначения. Квартира Лисченко располагалась в старом жилфонде, на втором этаже. В подъезде пахло кошками и пищевыми отходами. Ступени подъезда, по всей вероятности, не встречались с половой тряпкой со дня сдачи здания в эксплуатацию. На всем лежала печать старости и запустения. «Видно, у Никодима Трофимовича с финансами не густо», – подумала я.
Дверь мне открыла пожилая сухонькая женщина, по всей видимости, жена Лисченко. Выяснив, кто я, женщина провела меня в комнату, в которой располагался больной. Вид у Никодима Трофимовича и впрямь был неважный. Лицо бледное, под глазами круги, взгляд настороженный. Я поздоровалась. Никодим Трофимович предложил мне занять кресло, единственное приемлемое для сидения место в комнате. Общий вид комнаты соответствовал дому, она была такой же старой и запущенной. Стараясь не обращать внимания на окружающее, я обратилась к Никодиму Трофимовичу с вопросом:
– Ваша супруга сказала вам, по какому делу я вас беспокою?
Мужчина утвердительно кивнул.
– Что вы можете мне сообщить о внезапной потребности пропустить дежурство?
– Я тебе, дочка, много чего могу сообщить. – Голос у Никодима Трофимовича оказался тонкий и дребезжащий, что еще больше подчеркивало его немощь. – Только поверишь ли ты, вот в чем вопрос.
– Вы рассказывайте, – подбодрила я сторожа, – а там видно будет.
– Видно-то оно видно, – мялся Лисченко, – да вот как бы после моих откровений мне на старости лет в каталажку не загреметь!
– А вы совершили что-то предосудительное? – Я вопросительно взглянула на сторожа.
– Что ты, окстись! Это в моем-то возрасте! – Никодим Трофимович возмущенно замахал на меня руками.
– Тогда вам не о чем беспокоиться, – попыталась я успокоить сторожа.
– Легко говорить! Если хочешь знать, моему рассказу даже Тоська моя не верит.
И Лисченко указал взглядом на жену. Та, насупившись, стояла в дверях, всем своим видом выражая недовольство поведением мужа.
– Она мне советы раздает, оберегает вроде. – Никодим Трофимович крякнул. – Пользы от ее советов я не вижу, вот и велел тебя позвать. Ты ж ведь не полицай какой, дитиктив, как-никак, – переврав название моей профессии, заключил Лисченко.
– При чем тут полицаи? – разозлилась супруга Лисченко. – Я тебе говорю, в полицию идти надо было, а ты полицай. Полицаи у фашистов служили, а полицейские – это бывшие милиционеры.
Я поняла, что дискуссия на эту тему длится не первый день. На слова жены Никодим Трофимович запальчиво ответил:
– То-то и оно, что бывшие. А нынешним полицаям лишь бы сграбастать кого да в каталажку упечь. Им за это премия полагается. Прав я или нет? – На этот раз вопрос был обращен ко мне.
Я предусмотрительно промолчала. А Никодим Трофимович, по-своему оценив мое молчание, сказал:
– Вот и я говорю.
Что он имел в виду, я уточнять не стала. Вместо этого я постаралась ускорить процесс получения информации.
– Вы решили не сообщать работникам правоохранительных органов информацию, касающуюся Воронкова?
Чтобы не раздражать больного, я намеренно не стала употреблять слово «полиция».
– Да ведь Мишку это вроде как и не касалось вовсе. Вот я и смолчал. А уж потом, прикинув, что к чему, понял, что связь может быть прямая. Когда до меня это дошло, я и слег. От страха. Запишут, думаю, в сообщники, и дело с концом. Тоське моей тогда голодная смерть. Я ведь у нее один кормилец. На детей в наше время надежа плохая. Самим бы по миру не пойти, не то что родителям помогать.
– Так что же произошло? – снова поторопила я Лисченко.
– Было, значица, так. В тот день я дома один был. Тоська к старшему сыну поехала, внуков нянчить. Сижу я дома, радио слушаю. До дежурства еще часа три. Вот сижу я так, покоем наслаждаюсь, ни о чем дурном не думаю. Тут вдруг бац – звонок. Трубку беру, а там голос незнакомый, мужской. «Никодим Трофимыч?» – спрашивает. «Он самый», – отвечаю. А мне: «Это сосед ваш по даче. Приезжайте срочно. Вашу дачу обчистили. Заявление писать надо». Я сперва поохал, а потом говорю: «Как же я приеду, у меня дежурство». А голос мне: «Ну, как знаете. Только потом вы участкового год ловить будете. А вора поймают, вам кописации не видать». – «Это что, – спрашиваю, – за зверь, кописация твоя?» – «Это, – говорит, – денежная выплата. За ущерб». Без денежной выплаты оставаться мне, ясное дело, не хотелось. Сам молчу, обдумываю ситуацию. А мужик подначивает: «Попроси подменить тебя. Или некому? Так ты магарыч посули. За магарыч любой согласится». – «Шустрый какой, – говорю. – Где я тебе на магарыч наскребу?» А он: «Не напишешь заявление, больше потеряешь. Да уж ладно. Ссужу тебя бутылкой по-соседски». Ну, думаю, коли вправду поможет сосед, то надо ехать. Попрошу, думаю, Мишку Шнягу, пусть отдежурит за меня. А я потом за него выйду. И выплату получу, и в зарплате не потеряю. «Ладно, – говорю, – ждите. Скоро буду. Только участкового не отпускайте». – «Подержим, – говорит, – не беспокойтесь».
Никодим Трофимович примолк. Глазами указал на графин с водой, стоящий в изголовье кровати. Я потянулась, чтобы налить больному воды, но жена Лисченко, отстранив меня, сама поднесла мужу стакан. Утолив жажду, Лисченко продолжил:
– До дачи мне километров восемьдесят пилить. По времени минут сорок. Правда, если без пробок. А до смены три часа. Авось, думаю, успею туда-обратно. Не стану пока Мишке звонить. Хотел Карагодина предупредить, да ему в такое время без толку названивать. Он у нас правильный. До дежурства телефон отключает и спит. Не стал звонить и ему. Оделся наскоро, во двор спустился. Машину завел и вперед. Доехал до выезда, а там пробка, что моя жизнь: длинная и тягомотная. Полчаса проторчал. Решил все же Мишку поднапрячь. Звоню ему, звоню, а в ответ дамочка: «Телефон выключен или не в сети». Что делать? И назад поворачивать поздно, и вперед ехать боязно. Вдруг не ответит Мишка, что тогда? Насилу дозвонился. Просьбу высказал, а Мишка юлить начал. Не хотел за меня выходить. Тут я слова соседа дачного про магарыч вспомнил. Была не была, думаю, предложу. После уж сожалел, зачем это сделал? Знаю ведь, что Мишке спиртное даже нюхать нельзя. Даже предлагать! Да так уж вышло.
Никодим Трофимович снова к графину потянулся. И снова его жена на выручку пришла, напоила страждущего. Я ждала продолжения.
– Приехал я, значит, на дачу. К дверям подбежал. Смотрю, замки на месте. Дом обошел. Окна все целы. Что, думаю, за фокус такой? Направился к соседям. Там пусто. Двери и окна и у них целы. Может, думаю, дальних соседей обчистили? Пошел до поворота. Там у нас мужик живет круглый год. В городе жилья у него нет. Пришел, стучу. Вышел сосед, поздоровался. «Чего, – говорит, – среди недели прикатил? Дела какие неотложные?» Рассказал ему, в чем дело. Он головой мотает: «Не было разбоя никакого. Я бы знал». А я уж и сам понял, что разыграл меня кто-то. Зачем – непонятно, а разыграли. На часы глянул. Понял, что смену уже профукал. Останусь, думаю, на даче. С утра хозяйством займусь, хоть бензин оправдаю. Про шутника думать не хотелось, а мысли сами лезли. Узнать бы, думаю, кто из меня дурака сотворил, да по голому заду розгами! Решил: в музее говорить не стану. Засмеют на старости лет. Пошел в дом и спать завалился.
Никодим Трофимович замолчал. Видно, рассказ к концу подошел. Тогда я спросила:
– Когда вы узнали о происшествии?
– Утром и узнал. Петр Семеныч звякнул, новостями поделиться. Я поначалу обрадовался. Вот, думаю, шутник-то меня от какой беды уберег. Я и домой радостный приехал. А как сопоставлять события стал, так радости и поубавилось. Это ведь, думаю, меня нарочно из музея вытурили. Да еще и с бутылкой подставили. Новости у нас быстро распространяются. Директор со слов следователя рассказал, что Мишка в изоляторе сочиняет. Я виду не показывал, а сам удивлялся. Все ведь совпадало. Только я магарыч этот не передавал, а посулил только. Выходит, шутник мой на деле злыднем оказался.
– Выходит, так, – согласилась я.
– Что ж мне теперь, дочка, делать? – Никодим Трофимович с надеждой смотрел на меня.
– Будем разбираться, – сказала я.
– Ты, дочка, если мне не веришь, можешь у соседа дачного подтверждение стребовать. У всамделишного. Я тебе и адресок дам. Сгоняешь быстренько, алиби мое подтвердишь.
– Адрес не помешает, – согласилась я.
Никодим Трофимыч стрельнул глазами в сторону жены. Та поспешно вышла из комнаты и через минуту вернулась, неся в руках листок с адресом. Видно, заранее приготовили.
– Мне в полицию-то идти? – спросил меня Лисченко.
– Вам решать, – уклонилась я от прямого ответа.
– А ты-то пойдешь? – В голосе Никодима Трофимовича теплилась надежда.
– Подожду пока, – сказала я и стала прощаться.
На встречу с Лисченко я потратила не так много времени, как предполагала. До конца рабочего дня было еще далеко. Помнится, Дарья упоминала о том, что Полина клуб покидает только при закрытии. Можно попытаться застать девушку в спортзале. Так я и поступлю. Поеду в клуб. Если Полину не застану, так хоть обстановку разведаю.
***
Здание фитнес-клуба «ALEX FITNESS» располагалось в центре города, в самом престижном районе Тарасова. С первого взгляда было понятно, что жителям города, чьи доходы исчисляются в рублях, вход в клуб заказан. Такие заведения простым смертным не по карману. Клубу принадлежала личная парковка, сплошь заставленная дорогими иномарками, говорящими о высоком благосостоянии их владельцев. Я вознамерилась занять одно из парковочных мест. Не успела я припарковать свою скромную «девятку», как от входных дверей ко мне со всех ног кинулся атлетически сложенный парнишка в синей униформе.
– Простите, – обратился он ко мне, – эта парковка предназначена только для членов клуба.
– А я, выходит, до члена клуба не дотягиваю? – вызывающе произнесла я.
– Все члены клуба предъявляют клубную карту, – настороженный моей агрессивной речью, сообщил парень.
– И вон тот предъявляет? – указала я на высокого, солидного вида дядечку, припарковавшего свой белоснежный «Бьюик» десятого года выпуска одновременно со мной.
– Это же Аркадий Ветохин, – с благоговением в голосе сообщил мне парень.
– А я – Татьяна Иванова, – заявила я. – Еще вопросы будут?
Не дожидаясь ответа, я проследовала к центральному входу, обогнав и незабвенного Аркадия Ветохина, и паренька в униформе. Бросаться мне вдогонку и выдворять из клуба в присутствии высокого гостя парень не решился, и я беспрепятственно проникла в вожделенный холл.
Чтобы не нарваться на еще одного поборника строгих правил клуба, я не стала задавать никому вопросы, а сразу направилась прямо по коридору, надеясь обнаружить в глубине здания тренировочный зал. Пройдя до конца коридора, я оказалась в небольшом тамбуре, в котором была всего одна дверь. Открыв ее, я обнаружила лестницу, ведущую вверх. Не имея ни малейшего представления об архитектурных особенностях клуба, я стала подниматься по лестнице. Дойдя до второго этажа, выглянула в коридор. Он был почти точной копией нижнего коридора. Существенным отличием было то, что заканчивался он не центральным холлом, а глухой стеной с одной-единственной дверью. Я дошла до нее и, взявшись за ручку, потянула на себя. Легко поддавшись, дверь распахнулась настежь.
Моему взору предстала прелестная картина. По всему периметру комнаты располагались столы для карточных игр. Молодые прожигатели жизни и пожилые толстосумы восседали в удобных креслах вокруг столов, для наглядности снабженных табличками типа: «Техасский покер», «Баккара», «Блэкджек». Перед игроками высились стопки зеленых банкнот. У одних эти стопки достигали размеров Эйфелевой башни, у других напоминали скорее пересыхающую австралийскую реку Купер-Крик. Выдрессированные крупье с каменными лицами сообщали о результатах игры. Центральное место зала было, как водится, отведено рулетке. За этим столом собралось самое большое число играющих. Мужское общество было разбавлено существами женского пола. Напомаженные дивы, лениво потягивая дорогие коктейли, скучающими взглядами одаривали своих спутников.
«Подпольное казино в центре города. Очень мило», – только и успела подумать я и быстро захлопнула дверь. В мои планы не входило позорное выдворение из заведения, в которое я всего несколько минут назад с таким трудом проникла. Я поспешила ретироваться. Тем же путем, каким пришла, я направилась обратно. Впредь нужно быть более осторожной. Неизвестно, какие еще сюрпризы может преподнести этот элитный клуб.
Добравшись до первого этажа, я осмотрелась. В противоположном конце коридора открылась дверь, и из нее выпорхнули две симпатичные девушки в спортивных костюмах. «Значит, тренажерка находится за этой дверью», – догадалась я.
Оказавшись в помещении спортивного зала, я не спеша прошлась вдоль тренажеров. Никто не обращал на меня внимания, чему я была несказанно рада. Изучив контингент, я решила обратиться к высокой миловидной девушке в красном тренировочном костюме.
– Простите, я ищу Полину. Не подскажете, она сегодня здесь?
– Полина? – переспросила девушка. – А зачем она вам?
– Наша общая знакомая просила ей кое-что передать. – И я для убедительности похлопала себя по карману.
– Можете передавать, – заявила девушка. – Я и есть Полина.
Порадовавшись своей удаче, я предложила:
– Может, перекусим? Я угощаю.
– Можно, – обрадовалась халяве Полина. – Пойдемте в бар. Там подают умопомрачительные улитки с охлажденным шампанским.
Я поняла, что пристрастия новой приятельницы Олеси влетят мне в копеечку. Что ж, искусство требует жертв. Придется раскошелиться. Полина прошла в бар и заняла центральный столик. Сидеть за барной стойкой было, видно, ниже ее достоинства. Я ничего не имела против уютного столика. Заказав порцию улиток и бутылку шампанского, Полина обратила свое внимание на меня, не забывая, однако, время от времени пробегать глазами по залу. Вдруг появится достойная кандидатура, не прозевать бы.
– Вы говорили про нашу общую знакомую. Кто же это?
– Олеся Сомова, – назвала я имя погибшей.
Полина отреагировала спокойно. Видно, известие о смерти Олеси еще не дошло до клуба.
– Олесик? Славная девушка. Куда она запропастилась? Я не встречалась с ней уже миллион лет. Она решила, что больше не нужно заботиться о фигуре, раз жених уже в кармане? – И Полина весело рассмеялась своей шутке.
– Кого вы имеете в виду? Воронкова? – закинула я пробный шар.
– Да ее этого виртуального героя-любовника. Имени-то его я не знаю.
– Он и вправду любовник Олеси?
– Вряд ли. Это я так, к слову сказала. Если верить Олесику, у них высокие отношения, далекие от плотских утех. Ну, знаете, стишки там, ахи-вздохи, свидания при луне и все такое.
– Он назначал Олесе свидания при луне? – Я настороженно ждала ответа.
– Назначал. А потом не приходил, – с удовольствием сплетничала Полина.
– И как же он объяснял свое отсутствие?
– Не знаю, – легкомысленно пожала плечами приятельница Олеси. – Да она мне всего один раз пожаловалась. Пригласил он ее на свидание, время назначил позднее. Сказал, что хочет вместе с ней полюбоваться убывающей луной. Олесик два часа прождала, а он не появился. И даже не перезвонил. Но потом у них вроде все наладилось. Даже о свадьбе разговор шел. Вроде на осень намечали. Чего она передать-то мне просила? – спохватилась девушка.
Я решила больше не играть в прятки с Полиной.
– На самом деле Олеся вам ничего не передавала. Просто не могла. Олеся умерла.
– Да ладно! – поразилась, но отнюдь не расстроилась Полина.
– Более того, ваша подруга умерла не естественной смертью. Олесю задушили ее собственным шарфом. – Сказав это, я наблюдала за реакцией Полины.
– Не может быть! А кто? – Полина почувствовала сенсацию и вся подобралась, готовая услышать самые невероятные подробности.
– Вас это известие не печалит? – спросила я.
Девица на секунду смутилась.
– Конечно, это ужасно! Но мы с Олесиком были не так уж близки. Просто занимались пару раз в одно и то же время. Изредка Олесик делилась со мной своими планами. Вот и все.
– Меня интересуют эти планы, – твердо произнесла я.
– А вы, собственно, кто? – догадалась наконец поинтересоваться Полина.
– Детектив Иванова, – официально представилась я.
– Да ладно! – снова произнесла девушка. – Настоящий детектив? Как в фильмах?
– Круче, – съязвила я.
Меня начинала раздражать черствость новоявленной приятельницы Олеси.
– Да ладно!
Похоже, словарный запас девушки, как у Эллочки-людоедки из «Двенадцати стульев», исчерпывался тремя десятками слов.
– Это он ее укокошил? – бесцеремонно поинтересовалась Полина. – Этот ее обожаемый Супер-Мачо?
– Возможно. Можете описать его?
– Откуда? Олеська его никому не показывала. – Полина наконец стала именовать приятельницу нормально. – Могу рассказать только то, что сама Олеська о нем рассказывала. Говорить?
Я заверила Полину, что любые достоверные сведения будут кстати.
– Олеська познакомилась с ним через Интернет. Влезла на какой-то сайт знакомств. Списались. Сначала только на сайте общались. Потом по электронке друг другу послания посылать стали. А примерно месяц назад встретились. Олеська говорила, что он высокий, красивый мужик средних лет. Сколько точно, не скажу. Не юнец прыщавый, это точно. Спортом увлекался. За фигурой следил. Олеська и в фитнес только из-за этого пошла. Сама она к спорту равнодушна была. Как повинность отбывала. Денежки у него водились. Подарков он ей, правда, не дарил, но после свадьбы обещал в кругосветку с ней отправиться. И по всему видать, бабы ему нравились, как бы это сказать, современные вроде, но в то же время не от мира сего. Как Олеська. Она машину водить собиралась учиться. Говорила, что ему нравятся женщины за рулем. В общем, фигня полная. Но Олеська на это велась. А вообще, я сразу решила, что мутит он что-то. Я аферистов за версту чую. Опыт. Олеська втюрилась в него по самое не балуйся, а он вертел ею, как хотел.
Интересно, две подруги Олеси, такие непохожие, а ситуацию описывали хоть и разными словами, но суть оставалась одной и той же. Больше ничего нового я от Полины не услышу. Все предельно ясно. Нужно искать этого виртуального поклонника.
– Знаю! – взвизгнула Полина. – Я знаю, кто Олеську задушил!
От неожиданности я чуть со стула не упала.
– Чего орешь? – не выдержала я.
– Как чего? – удивилась моей недогадливости девушка. – Говорю же, что знаю имя убийцы. Это не Мачо! Это Голик!
И Полина торжествующе воззрилась на меня. Я не выказывала интереса. Тогда девица начала говорить, не дожидаясь моей реплики.
– Голик – это наш тренер по фитнесу. Он давно на Олеську глаз положил. Пришла она сюда чувырла чувырлой. Голик начал ее тренировать по индивидуальной программе.
Далее, если перевести своеобразную жаргонную речь Полины на нормальный человеческий язык, суть рассказа заключалась в следующем. У Олеси оказалась подходящая для занятий конституция. Фигура легко поддавалась коррекции. А еще она послушная была, что Голик скажет, то и делает. Когда первые результаты появились, Голик возгордился. Возомнил себя этаким Пигмалионом. Решил, что Олеся – его любимое творение и должна теперь, по закону жанра, влюбиться в своего Творца и принадлежать одному ему. У Олеси на этот счет, как ни странно, было иное мнение. Голика ее мнение не устраивало. Он начал доставать девушку телефонными звонками, навязчивым вниманием, даже ревностью. Несколько раз устраивал девушке сцены. Правда, у него хватало ума не делать этого в стенах клуба, чтобы не вылететь с работы. Он подстерегал ее недалеко от клуба и настаивал на свидании. Олеся даже хотела сменить клуб. Но деньги были уплачены на полгода вперед, и ей не хотелось терять крупную сумму. По правилам клуба, если отказ от тренировок происходит по инициативе клиента, то никакой компенсации тот не получает. Просто уходит, и все. Полина предлагала Олесе пожаловаться на Голика администратору, но Олеся была не из тех, кто любит быть в центре скандала, поэтому от такого варианта она отказалась. Однажды, незадолго до того, как Олеся пропала из клуба, Полина стала свидетельницей неприятной сцены с участием подруги и Голика. В этот день Полина намеревалась пропустить тренировку. Наклевывался недурной вариант замутить с одним из денежных мешков клуба. И Полина отправилась на встречу с ничего не подозревающей жертвой. Но что-то там не срослось, и девица вернулась в клуб. Подъехав к зданию, она припарковала машину и собиралась войти внутрь. Но тут ее внимание привлекли громкие голоса, доносившиеся с территории сквера, прилегающего к клубу. Не в силах сдержать любопытство, Полина тихонько подкралась к кустам, которые отделяли скандалистов от парковки. За живой изгородью она увидела Олесю в обществе Голика. Голик орал на девушку, как потерпевший, а та стояла, молча потупив взор, и еще и оправдывалась. Голик орал:
– Кем ты была до меня? Груда мяса! Я вылепил твое тело, а теперь ты вознамерилась отдать его другому?
– Я вправе распоряжаться своим телом, – еле слышно произнесла Олеся.
– Вправе? – завопил Голик. – Ты не имеешь на это тело никаких прав! Предупреждаю: если ты не одумаешься и не согласишься добровольно стать моей, то не достанешься никому! Хорошенько запомни это. Я не шучу. Либо ты будешь моей, либо ничьей! Уж я тебе это гарантирую.
И Голик, гневно взглянув на Олесю, направился в сторону клуба. Полина быстро вернулась на стоянку. Ей не хотелось, чтобы эти двое знали, что она подслушивала. Полина надеялась, что Олеся расскажет ей о выходке Голика и согласится-таки воздать холопу по заслугам. Но Олеся в клуб не вернулась, а потом и вовсе перестала туда ходить. Как оказалось, по весьма веской причине. Ее убили.
– Вы должны арестовать Голика, – заявила Полина, когда рассказ был завершен.
– Арестовывать людей имеют право только работники полиции, – объяснила я девушке прописную истину.
– Тогда надо все рассказать полиции, – не унималась она.
– И что вы предъявите в доказательство? – поинтересовалась я. – Подслушанный разговор? Ничего не скажешь, улики бесспорные!
Я была заинтересована в том, чтобы капитан Скворцов узнал о существовании Голика как можно позже. Сначала я должна сама во всем разобраться.
– Тогда вы должны откопать эти самые улики! – снова подала голос Полина.
– Именно этим я и собираюсь заняться.
Я оставила Полину, предоставив ей возможность не спеша допить шампанское и доесть улиток.
Назад: Глава 4
Дальше: Глава 6