Глава 7
Номер, который снимала в гостинице Людмила Ситенкова, был в несколько раз лучше того, в котором поселилась я с Константином. Он был не только больше по размеру, но и намного солиднее обставлен. Мебель из красного дерева, стеклянная лоджия, двухспальная кровать на кривых ножках, картина-аквариум. И это еще не все. Тут имелись и все необходимые для нормального времяпрепровождения предметы — телевизор, видео — и аудиомагнитофоны, встроенный в стену бар и много чего еще. Одним словом, живи и радуйся.
— Присаживайтесь, — предложила гостеприимная хозяйка, отходя к окну.
Я снова окинула взглядом комнату и определила для себя место возле туалетного столика, заставленного флаконами духов, тюбиками губной помады. Еще среди косметики я заметила набор для контактных линз. Я села на стул, а Людмила, стоя у окна, сложила руки на груди и молча уставилась на меня, ожидая, что я скажу.
— Вас, наверное, удивил мой приход к вам, — издалека начала я.
— Удивил, — призналась девушка. — Я не совсем понимаю, с чем он связан.
— Я вам отвечу — с вашей сестрой, — не отводя внимательного взгляда от Людмилы, произнесла я.
— Да? — удивленно приподняв брови вверх, ответила девушка.
Но я успела заметить, как дрогнули ее руки и сама она сразу оперлась о подоконник, словно боясь, что дрожь тела выдаст ее. Она, несомненно, чего-то боялась, а я как раз и желала бы знать, чего именно.
— Вы ведь знаете о ее существовании? — продолжала я медленно подбираться к главному.
— Я вас не понимаю, — не ответив, сказала Ситенкова. — Что именно вас интересует?
— Меня интересует, когда вы ее в последний раз видели? Ольга исчезла где-то с месяц назад, и ее знакомые и друзья обеспокоены этим. Вы же, мне это известно точно, сталкивались с ней, будучи в Тарасове, — об этом мне сказали ваши коллеги.
— У вас точные сведения, — опустив глаза в пол, ответила Людмила. Потом, правда, подняла голову и продолжила: — Я и в самом деле ее видела и даже именно из-за нее спешно покинула Тарасов.
— Пожалуйста, поподробнее, — попросила я, настораживаясь. — Как все вышло и почему?
— Банальная история, — с некоторой брезгливостью фыркнула Людмила. — Моя сводная сестрица позарилась на денежки моего отца. Она, видите ли, решила, что они принадлежат и ей — ведь она тоже его дочь, хоть и непризнанная.
После этих слов Ситенкова отвернулась от меня и продолжила свой рассказ, уже стоя ко мне спиной, лишив меня возможности наблюдать за изменениями выражения ее лица. Но зато я получила прекрасный шанс взять с ее столика одну из ее фотографий, брошенных кучкой в стороне, — так, на всякий случай, вдруг потом пригодится.
— Эта наглая особа, видимо, приняла меня за круглую идиотку, готовую отказаться от наследства в пользу черт знает кого, — произнесла Людмила и ехидно усмехнулась. — Но она ошиблась. Я не собираюсь с ней делиться тем, что от рождения было моим. Я так ей и сказала. Тогда она стала меня преследовать, надоедать своими просьбами и прошениями. Мне все это очень скоро надоело, и я предпочла откупиться, выдав ей небольшую сумму денег. А потом взяла отпуск и уехала сюда. Надеюсь, мы с ней больше никогда не увидимся.
— Если я правильно вас поняла, — выслушав девушку, заговорила я, — вы дали сестре денег и с тех пор больше ни разу ее не видели?
— И не желаю видеть, — раздраженно добавила к сказанному Людмила. — Чтоб ей провалиться!
— Я вас понимаю, — произнесла я, решив, что и сама была бы такого же мнения, объявись у меня такая наглая сестрица. Но, не забывая о работе, сразу же спросила: — И все же, может, вы имеете хоть какое-то представление о том, где она может быть?
— Никакого, — недовольно фыркнула в ответ Людмила. — Не знаю и знать не хочу.
— Ну что ж, спасибо за беседу, — вставая, произнесла я. — Надеюсь, если мне еще что понадобится, я могу рассчитывать на вашу помощь?
— Хотелось бы верить, что с этой дурой вы разберетесь и без меня, — тоном, не содержащим в себе ни тени вежливости, ответила Людмила.
На этом мы с ней и расстались. Я покинула ее шикарный номер и поспешила к машине. «Девяточка» моя накалилась, как сковорода на плите, и вот-вот грозила задымиться. Чтобы этого не допускать, я отогнала ее в сторонку и, остановившись в тенечке, задумалась. Времени у меня было предостаточно, так как Костик должен был вернуться к машине лишь через полчаса.
«Значит, Людмила не знает, где сейчас может быть ее сестра, — мысленно повторила я наиболее интересующую меня информацию. — Что-то не совсем я ей верю».
Не знаю, почему именно, но что-то в этой девушке меня насторожило. Может быть, чрезмерная агрессия по отношению к своей бедной родственнице, может, ее собственное волнение, мелькавшее иной раз во время разговора. Не могу сказать точно, но что-то тут было не так — интуитивно чувствовала я. А моя интуиция меня еще никогда не подводила.
Но допустим, что я ошибаюсь и девушка сказала мне чистую правду. Тогда имеет ли смысл заниматься поисками Туркиной далее? Она вполне могла сделать то же самое, то есть укатить в любой курортный город — просаживать полученные денежки. Вполне логичные, на мой взгляд, действия. Главное, что она жива и с ней все в порядке.
«А чем ты это докажешь? — охладил мою радость внутренний голосок. — Тебе ведь еще перед заказчиком отчитаться надобно. Или ты думаешь, что он одним голым словам поверит?» — «А ведь верно, нельзя мне еще расслабляться. Мне за то и платят, чтобы я доказательства предъявляла, а не свои предположения, — согласилась с ним я. — Э-э-х, не удался отдых в Туапсе, — немного разочарованно вздохнула я. — Ну да ничего, закончу это дельце, вернусь и свое наверстаю».
Понимая, что теперь, после того, как Ситенкова найдена, мне необходимо вернуться назад в Тарасов и все-таки продолжить поиски девушки там, я начала нервничать, потому как Костик задерживался. Пора бы ему вернуться. Но он наверняка радуется возможности поплескаться в теплой морской водичке и о времени, скорее всего, и не вспоминает. Дождавшись тем не менее, когда час полностью истечет, и не увидев своего подопечного возвращающимся к машине, я не стала ждать более ни минуты, а сама направилась к морю на розыски непослушного мальчишки.
Атмосфера пляжа меня, честно сказать, удивила — несмотря на то, что купальный сезон еще только-только начался, все место близ моря было занято загорающими. Они мило нежились под солнечными лучами, некоторые купались, а дети развлекались строительством песочных замков. Подкинутое мне дитятко тоже недалеко ушло от голопузых малышей и возилось с песком. Сомневаюсь, правда, что оно что-то строило, скорее, наоборот, разрушало, но мне до этого не было дела.
— Костик, — позвала его я. — Собирайся, мы уезжаем.
— Опять? — недовольно заворчал он. — Ну вечно ты весь кайф обламываешь.
— Не ворчи, — шикнула на него я, поднимая рюкзачок, лежащий неподалеку. — Нам надо торопиться.
— Ну у тебя и работка — бешеного свалит, — догоняя меня, более взрослым тоном заявил Костик. — Тебе не надоело еще?
— Ничуть. Мне моя работа нравится.
— Ни за что не буду детективом, — выдал свое решение мальчик. — Лучше стану с техникой работать — компьютеры разбирать-собирать, игры сочинять. Это спокойнее.
Добравшись до машины, мы заняли свои места и поехали назад в гостиницу. Там, пока Костик возвращал вещи из комнаты в багажник, я отправилась искать управляющего, чтобы вернуть ключи. Нашла я его за пересчитыванием салфеток в общем зале ресторана.
— Извините, что отвлекаю вас, — подойдя поближе, начала я. — Но мне необходимо вернуть вам ключи — мы уезжаем.
— Как? — испуганно переспросил управляющий. — Вы же не пробыли тут и пары часов. Может, все же останетесь? — В глазах его читалась такая мольба, что можно было бы расплакаться. В уме этого типа, сразу показавшегося мне жадным — я была в этом совершенно уверена, — вертелась одна только мысль: «Все, денежки отчаливают». А ведь он, наверное, только начал прикидывать, сколько ему удастся с меня выкачать.
— Увы, так получилось, — не сумев сдержать пренебрежительной усмешки, ответила я. Мне никогда не нравились жадные люди, и, расставаясь с ними, я не испытывала ничего, кроме радости и удовлетворения.
Разрулив все дела с управляющим, я вышла на улицу и сразу села в машину, тем более что Костик уже давно в ней находился. Затем завела ее, и мы тронулись в обратный путь.
* * *
Вернувшись в Тарасов, я первым делом высадила у дома Костика. Сама же, не покидая машины, стала звонить Мурашеву, чтобы договориться с ним о встрече и рассказать обо всем, что на данный момент мне стало известно, а заодно поинтересоваться, нужно ли вести дальнейшие поиски и способен ли он их оплатить. Набрав его номер, я дождалась, когда трубку сняли, и сказала:
— Мне бы Максима Леонидовича. Он дома?
— Да, подождите минуточку, — ответил мне женский голос, и собеседница положила трубку на стол.
Через пару минут ее снова подняли — видно, Максим был где-то недалеко. Он уже догадался, кто ему звонит, а потому сам сразу спросил:
— Татьяна Александровна, это вы?
— Да, я, — отозвалась я. — Мне необходимо с вами поговорить по поводу вашего дела. Думаю, нам следует встретиться.
— Да-да, я как раз тоже хотел вас об этом попросить, — торопливо и с каким-то волнением заговорил Мурашев. — Я вам хотел что-то рассказать и… ну…
— Значит, встречаемся и на месте все обсудим, — прервала я его бессвязный поток слов. — Жду вас через пятнадцать минут в кафе «Росинка».
— Хорошо, я выхожу, — согласился Максим и повесил трубку.
Прикинув, что ему потребуется намного больше времени, чем мне, чтобы добраться до названного мной кафе, я достала пачку сигарет и закурила. Сейчас мне нужно было обдумать, как начать разговор с Мурашевым, а главное, как объяснить ему, что поиски его девушки могут затянуться и от него они потребуют дополнительных затрат — за спасибо я работать не привыкла. Если хочет, я найду подтверждение, что его возлюбленная где-то развлекается, спуская денежки, полученные от богатенькой сестрицы, а коль удовлетворится одними моими словами — так это тоже его личное дело.
Затушив сигарету, я завела машину и не спеша поехала навстречу. Когда я подъехала к кафе, сразу увидела Мурашева — он нервно рассекал пространство перед входом широкими шагами. Я припарковала машину среди других, стоящих поблизости, вышла из нее и направилась к нему навстречу.
— Наконец-то, — увидев меня, обрадовался Мурашев. — Я уж думал, вы попали в пробку.
— А вы быстро добрались, — в свою очередь, сказала я.
— Да, меня подвезли.
— Пойдемте сядем, — предложила я, видя, что Мурашев готов начать разговор, стоя прямо посреди улицы.
— Да, конечно, — согласился он, и мы пошли к столикам, стоящим под навесом.
Не успели мы занять места, как к нам подбежала приветливая официантка в коротеньком платьице и любезно поинтересовалась, что мы будем заказывать.
— Колу, — попросил Мурашев.
— А мне коктейль «Снегурочка», если можно, — пролистав скудненькое меню, попросила я.
— Что еще? — хотя и видя, что ничего более не будет заказано, все же спросила девушка.
Ей, надо полагать, платили процент от суммы заказанного клиентами, а потому она так усердно старалась увеличить этот самый процент. Меня же ее проблемы совсем никак не затрагивали, и я равнодушно бросила через плечо:
— Нет, пока все.
Официантка записала наш заказ, захлопнула свой блокнотик и, издав очень жалостный вздох, торопливо удалилась.
«Это ж надо так клянчить, — невольно подумалось мне. — Можно подумать, одной ей тяжело».
Отогнав от себя мысли о не слишком воспитанной официантке, я повернулась к Мурашеву и, заметив его излишнюю нервозность, спросила:
— Что случилось? Почему вы так встревожены?
— Нет, ничего… то есть ничего такого страшного… В общем, звонила Ольга, — наконец-то выдал главное Максим.
— Вам звонила? — удивленно переспросила я, и в голове промелькнула нехорошая такая мыслишка: «А ну как не заплатит?» В принципе опасаться мне было чего — я же ничего толкового не обнаружила, так за что же мне платить?
— Нет, не мне, тетке, — выхватывая прямо с подноса у официантки свою колу и жадно ее отпивая, произнес Мурашев. — Вчера.
— И… — осторожно протянула я, — что она сказала?
— Тетка говорит, что она сейчас где-то на отдыхе, на курорте. Сказала, что с ней все нормально, и просила не беспокоиться. Так что теперь вроде бы не стоит ее искать.
— Интересно… — задумчиво протянула я, сопоставляя все факты, известные мне.
Что-то тут, прямо сказать, не вязалось и сильно настораживало. А именно настораживал сам звонок, так своевременно случившийся. Причем звонок был к тетке, с которой, насколько мне было известно, Туркина совершенно по-родственному не общалась и до которой ей до сих пор и дела не было.
— А куда же Ольга могла позвонить, если у ее тети нет телефона? — вспомнив деревенскую обстановку, в которой живет Степанида Федоровна, сразу же спросила я.
— Она позвонила на почту и попросила, чтоб ей передали, что перезвонит в другое время. А потом… ну, тетка когда пришла, Ольга перезвонила, и они поговорили.
— Это тетка вам рассказала? — еще более настораживаясь, снова спросила я.
— Да, — кивнул Мурашев и, удовлетворенно улыбнувшись, добавил: — Слава богу, что она жива и здорова. Я уж и не надеялся ее когда-нибудь увидеть целой и невредимой.
— А вам не кажется странным, — решилась высказать я вслух свои подозрения, — этот звонок тетке? Почему Ольга вдруг, ни с того ни с сего, объявилась спустя целый месяц после неожиданного исчезновения?
— Может быть, вспомнила, что о ней все же есть кому беспокоиться? — наивно предположил Мурашев, мысли которого, похоже, были заняты совсем не тем, чем следовало, — он мечтал.
Не хотелось мне обламывать его мечты, но я просто должна была так поступить, а потому довольно серьезным тоном произнесла:
— Все это, конечно, замечательно, но я нутром чувствую, что с девушкой что-то случилось. По-моему, это совпадение — неожиданный звонок Ольги тетке после того, как мы начали ее разыскивать, — не случайно. Возможно, кто-то узнал, что ее ищут, и решил обезопасить себя, ведь по телефону голос узнать не так-то просто, тем более когда человек плохо знаком.
— Нет-нет, что вы! — замахал руками у меня перед лицом Мурашев. — Не дай бог… — и он отклонился в сторону и постучал костяшками пальцев по деревянным перилам, окружающим летнее кофе. Затем, снова усевшись на место, добавил: — Я верю тетке, ей незачем было меня обманывать.
— Согласна, но ведь могли обмануть и ее, — не сдавалась я. — Вы слишком доверчивы, хотя стоило бы, наоборот, насторожиться. Я ищу девушку уже несколько дней, и все пока бесполезно. Она не покидала город на поезде, ее сестра тоже не имеет представления, где она есть. Хотя я подозреваю, что сестра что-то утаивает и недоговаривает, и…
Но, увы, Мурашев меня не слушал, бессмысленно таращась куда-то через мою голову и думая о своем. Тогда я тряхнула Мурашева за плечо и напрямую спросила его:
— Полагаю, теперь вы желаете, чтобы я прекратила поиски Ольги?
— Что? Ах да, теперь это уже не нужно. Надеюсь, она скоро сама вернется, и мы… и я…
— Фу-у, — нервно вздохнула я и сделала еще одну попытку выбить себе право на доведение этого дела до конца: — Максим Леонидович, подумайте хорошенько еще раз, стоит ли бросать поиски? Ведь и сейчас Ольга, как я полагаю, не оставила адреса, где ее, в случае чего, можно найти. Вы не думайте, что я пытаюсь вас убедить ради денег — я хочу вам помочь, а потому…
— Я уже все обдумал, спасибо, — перебил меня Мурашев. — Вы хорошо поработали, и я хотел бы прямо сейчас с вами рассчитаться.
После этого Максим извлек из кармана сильно помятый конверт и, не заглядывая внутрь, передал его мне. Я приняла деньги с нескрываемым безразличием.
— Пересчитайте, — попросил Мурашев.
— Я привыкла доверять своим заказчикам, — небрежно бросила я.
Затем сразу же встала и направилась к машине. Дальше продолжать разговор не имело смысла. Мурашев был помешан на своей девушке и, как я догадывалась, просто боялся, что она может потом обвинить его в том, что он помешал ей нормально отдохнуть и устроил чуть ли не облаву на нее. Понять его побуждения не составляло большого труда.
* * *
Ну вот, расследование, которым я занимаюсь последние несколько дней, можно было бы считать законченным. Но… я, верная своей интуиции и внутреннему голосу, который, кстати, тоже говорил, что продолжать поиски девушки надо, все же решила не отступать, а довести расследование до конца. Не ради кого-то или чего-то, а для себя самой — я ведь настоящий детектив, а это значит, должна следовать главному профессиональному правилу: никогда не бросать дело на полпути.
Заведя машину, я бросила последний взгляд на радующегося непонятно чему Мурашева и покатила в сторону дома. Всю дорогу меня не покидала одна-единственная мысль: «Действительно ли тетке звонила Ольга или же это был кто-то другой?»
Допустим, звонила действительно Туркина. Но каким образом она узнала о том, что ее ищут? Стечение обстоятельств? Совпадение? Или же расчетливое и выверенное действие? Я задумалась. Нет, сама позвонить девушка никак не могла, вернее, не должна была этого сделать, поскольку прошло слишком много времени с ее исчезновения. Звонить-то следовало в первую неделю, а не к концу отдыха.
К тому же, если логически подумать, звонить ей было некому, да и незачем. С теткой она не ладила, друзей не имела, к телефону в собственной квартире никто подойти не мог, а уж то, что о ней кто-то там волнуется, ей при такой эгоистичной натуре и в голову вряд ли бы пришло. Да, точно, Туркина не стала бы изыскивать способы связаться с теткой, не имеющей телефона, — не настолько близкими они были. Стало быть, звонившим человеком была не Туркина, а кто-то другой. И этот кто-то, судя по всему, очень не желает, чтобы поиски девушки продолжались.
Даже если, хотя и с большой натяжкой, предположить, что именно Ольга в самом деле сама позвонила тетке, все равно тут многое настораживает. Людмила утверждает, что Туркина донимала ее достаточно долго, и лишь перед своим отъездом на юг она решила дать бедной сестре денег. Получается, что какое-то время Ольга должна была еще находиться дома и, только получив желаемую сумму, покинуть город. А она исчезла раньше. В свою очередь, Ситенковой уезжать вовсе не требовалось — раз она дала ей денег, то стала на некоторое время свободна от надоедливой девицы. Скрываться же столь поспешно следовало лишь при иных обстоятельствах, догадаться о которых несложно.
Я вздохнула, останавливая машину возле своего дома, но все еще не переставая анализировать ситуацию. По-моему, все идет именно от этой самой богатой сестрицы. Во время беседы с ней было прекрасно видно, что она просто ненавидит свою родственницу и прямо-таки желает ее смерти. А может, даже и сделала все, чтобы ее, эту самую смерть, ускорить? Похоже, стоит понаблюдать за мамзелью на отдыхе, а там видно будет.
Прежде чем покинуть машину и погрузиться в вечерние домашние хлопоты, я решила немного побеседовать со своими магическими «косточками» — единственными, кто был способен подсказать мне, правильно ли я поступаю и не делаю ли глупостей. Им одним я доверяла, как самой себе.
Достав многогранники из «бардачка», я высыпала их из мешочка себе на руки, легонько встряхнула и бросила на соседнее кресло. «Косточки» торопливо покатились в центр сиденья, давно имеющего выемку, оставленную не всегда легкими телами моих попутчиков и пассажиров, и, лишь оказавшись в нем, замерли, представив моему взору комбинацию из трех цифр: 30+16+8. Расшифровка магического послания была следующей: «Не ошибается тот, кто ничего не делает; но никому, кроме глупца, не свойственно упорствовать в ошибке».
«Что бы это могло значить?» — я напрягла свои довольно-таки утомленные мозги, ища более широкое объяснение краткой трактовки. Через пару минут единственный подходящий в данном случае подтекст предсказания мною был вычислен. Очевидно, что где-то или в чем-то я ошибаюсь, но главное, чтобы я не позволила этому своему заблуждению повести меня в неправильную сторону и тем самым помешать мне распутать ком хитросплетений дела. Должно быть, так. В целом же действия мои на правильном пути.
Покончив с анализом предсказания, я наконец-то покинула свою «девяточку» и не спеша направилась домой. Открыв дверь квартиры своим ключом, я сразу же почувствовала, что там, внутри, творится что-то неладное. Торопливо бросив сумочку на кресло, так что она раскрылась и из нее даже посыпалось наружу содержимое, я поспешила в кухню, из которой и доносился странный запах — то ли газа, то ли чего-то горелого. Первой мне в этот момент пришла мысль, что Константин оставил что-то на плите, а сам ушел на улицу.
Заглянув же в кухню, я увидела там совсем другое действо, заранее представить которое у меня лично никакой фантазии бы не хватило. Непоседливый Костик собрался постирать собственные джинсы. Для этого он засунул их в самую большую из найденных у меня кастрюль, засыпал сверху порошком, поставил на огонь и теперь стоял рядом с плитой на стуле в одних трусах и пытался запихать в кипящую воду штаны целиком. Брюки, конечно же, в слишком маленькой для них емкости уменьшаться не желали и свисали то одной, то другой штаниной через край. Сейчас они с одной стороны уже подпаливались огнем, источая тот самый невыносимый запах, который я учуяла еще от двери.
— Ты что делаешь? — кидаясь к плите и перекрывая газ, громко закричала я. — Спалить дом решил?
— Нет, только постирать, — на всякий случай отскакивая в сторону, ответил мне Константин. — У тебя же в квартире стиральной машины нет, а у меня все вещи грязные. Во что я, по-твоему, должен одеваться?
— А меня ты подождать не мог?! — немного успокоившись от напоминания о том, что стиральной машины в доме и в самом деле нет — я отдала ее в ремонт и до сих пор не могу забрать, — более сдержанным тоном произнесла я.
— Ага… Откуда я знаю, когда ты вернуться соизволишь, — вздохнул в ответ Костик. — Что мне, из дома, что ли, совсем теперь не выходить? — Он показал на свое небогатое одеяние и нервно почесал локоть.
— Мог и не ждать, но зачем же джинсы кипятить? — все еще не понимала необходимости действий мальчишки я. — Что, нельзя было в ванну набрать горячей воды и просто пополоскать их? И быстрее, и проще.
— Горячую воду отключили, — доложил мой беспокойный квартирант. — К тому же я видел, что дома мои вещи всегда кипятят, ну я и подумал…
— Ладно, иди в зал, я сама тут все приберу, — понимая, что спорить бесполезно, скомандовала я и стала искать половую тряпку, чтобы собрать растекшуюся по полу воду.
Костик уходить не спешил. Пару минут он наблюдал за моими действиями, а затем спросил:
— Как встреча с заказчиком?
— Отлично, — равнодушно откликнулась я. — Он со мной распрощался.
— Что, не поверил, что справишься с его делом и найдешь ту дамочку? — подковырнул меня маленький изверг. — Я бы на его месте тоже засомневался.
— А я бы на твоем, — угрожающе привставая, начала я, — закрыла рот и удалилась, пока тебя не заставили возвращать помещению его былой вид.
Костик исчез из кухни, как по мановению волшебной палочки, — ему не очень хотелось заниматься стиркой или же уборкой, и он был рад, что эту работу теперь взяла на себя хозяйка квартиры. Не рада была тому лишь я. Грязного белья у меня уже тоже накопилось прилично, а горячую воду отключили. У нас ведь в России коммунальщики как считают: раз на дворе лето, значит, горячая вода не нужна, холодной жильцы обойдутся, а о том, что людям стирать и купаться надо, никто даже и не вспоминает.
Вытерев с пола всю разлитую воду, я сняла с плиты кастрюлю, опрокинула ее содержимое в ванну, а затем поставила на огонь чайник. Пока он закипал, переоделась в домашнюю одежду, а потом занялась стиркой. На это у меня ушло минут сорок, так как вместе с Костиковыми я решила простирнуть еще и несколько своих вещичек. Когда же сия грандиозная работа была завершена и ванная комната наполнилась звоном падающих в ванну капель воды, стекающих с вещей, я слегка ополоснулась под холодным душем и вышла в зал.
Там за маленьким круглым столиком спокойно сидел Константин и что-то рисовал.
«Наконец-то ребенок нашел себе нормальное и безопасное занятие, — обрадовалась я увиденному. — Да к тому же еще и развивающее. Глядишь, каким-нибудь Репиным или Саврасовым станет».
Не став отвлекать мальчика от творчества, я заняла место в кресле, включила телевизор и принялась щелкать пультом, переключая каналы в поисках того, что бы стоило посмотреть. Мыльные оперы, по которым сохли все мои знакомые и подруги, давно уже опротивели и казались полной чушью. Но в связи с тем, что сейчас было около семи вечера, все каналы наперебой предлагали только фильмы бразильского и мексиканского производства. Пришлось переключиться на спортивный канал. Тут хотя бы не было слез, да и посмотреть было на что — настоящие мужчины демонстрировали свои накачанные атлетические тела и физические способности.
Правда, и от этой красоты я тоже очень скоро устала. Лица качков, маячащих на экране, стали казаться однотипными, фигуры чересчур ненастоящими, а действия производились со слишком уж большим понтом. Не зная, чем еще себя занять, пока телесериалы закончатся, я повернулась к Костику, все еще корпящему над своим художеством, и с некоторой иронией произнесла:
— Что ваяешь, мастер живописного жанра?
— Да так, твоим бывшим объектам поиска морды правлю, — утирая стекающие со лба капельки пота, как ни в чем не бывало отозвался Константин.
Я вскочила как ошпаренная и кинулась к столу, за которым он сидел.
— Что… что ты делаешь?! — только и смогла выговорить я, при виде совершенно измалеванных ручкой фотокарточек Ольги и Людмилы, портрет которой я успела стащить, будучи у той в ее роскошном гостиничном номере.
Сейчас же, попав в виртуозные руки моего маленького приживалы, изображения обеих девушек превратились в нечто не поддающееся описанию. Синие волосы до плеч, темные зрачки безо всякой искры в глазах, чертовым подобные рога на макушке, густые брови — одним словом, стандартное издевательство хулиганов над портретами людей.
— Кто тебе разрешил? — чуть не дымясь от распиравшей меня злости, прошипела я. — Кто разрешил тебе брать что бы то ни было из моей сумки?
— Так ты же сказала, что заказчик дал отбой. А карточки, они сами из сумки вывалились, — немного испугавшись и даже вжавшись в стул, ответил Константин. — Вот я и взял.
— Заказчик дал отбой… — с той же интонацией повторила я слова мальчика. — Но это еще не значит, что я бросаю данное расследование. А потому…
— Понял, понял, не кричи, — вырывая у меня из рук свои произведения, довольно решительно произнес Костик. Потом достал из кармана ластик и добавил: — Сейчас все поправим.
— Спасибо, не стоит теперь, — отнимая у него фотографии, фыркнула я.
Затем взяла карточки в руки и собралась было порвать их, как тут при взгляде на них в моей голове промелькнула шальная мысль: а ведь на них Ситенкова и Туркина действительно очень похожи — те же черты лица, тот же взгляд… Не чем-то похожи, как мне показалось, когда я увидела Людмилу, а именно очень.
Я не спеша села на стул и заинтересовалась карточками всерьез. Пристально всматриваясь в них, я постепенно понимала, что пришедшая мне в голову мысль очень даже не лишена смысла. Обе девушки после того, как над ними поработал Константин, стали довольно сильно похожими друг на друга. А значит, одной из них ничего не стоило бы выдать себя за другую. Достаточно было лишь поменять прическу и цвет волос — и… Я даже догадывалась, кому была выгодна эта подмена.
— Так, так, так… нужно подумать… — вслух произнесла я, прохаживаясь по комнате туда-сюда.
— О чем? — не понял меня мальчик.
— Не отвлекай, — шикнула я на него и снова начала рассекать комнату из угла в угол.
Мысли прямо роились у меня в голове, появлялись все новые и новые версии. У меня сейчас получалось, что Людмила — на самом деле не Людмила, а ее сводная сестра Ольга. Ситенкова же давно отошла в мир иной и отсутствует на этом свете. Правда, ее пока не хватились, в связи с тем что роль ее играет другой человек, а именно Туркина. Зато хватились Ольгу, которая немного недодумала свои действия и допустила одну маленькую оплошность: исчезла, никому ничего не сказав.
«Да, все верно — Туркина убила свою сестру и заняла ее место, — переварив всю имеющуюся у меня информацию, сделала я вывод. — Она решила, что ее никто не хватится, да и терять ей особо нечего. Друзей она не имела, а другого парня завести нетрудно. Тем более что в новой же роли перед ней открывались широкие перспективы — много денег, хорошая работа, друзья, иная жизнь. Жизнь, новая во всех смыслах этого слова, не чета той бедняцкой, что была раньше. Можно будет просто жить и наслаждаться жизнью. Да, ради такой перспективы Ольга способна была рискнуть».
Остановившись посреди комнаты, я с пару минут просто бездвижно постояла, думая о том, что лучше всего сейчас предпринять, затем подошла к столу и, сев за него, положила перед собой две фотографии: Людмилы и Ольги. Сейчас догадаться по ним, кто есть кто, можно было с большой натяжкой, но я все равно пыталась высмотреть что-то такое, что могло бы подтвердить, что нынешняя Людмила ненастоящая.
Для этого требовались какие-нибудь особые отличительные черты: родимые пятна, шрамы. Или особенности организма, скрыть которые не так-то просто — например, аллергия или какое-то иное заболевание. Мне пока ничего подобного известно не было.
И тут я вспомнила, что видела на столе в комнате Людмилы набор для контактных линз. Это могло значить лишь одно: кто-то из девушек плохо видел. Узнай я, кто именно, мне сразу же все станет ясно. Если окажется, что плохое зрение было у Ольги, то будет понятно, что там, в Туапсе, находится именно она, если же нет, то тогда, возможно, я ошибаюсь и пришедшая мне в голову мысль и есть то самое заблуждение, о котором предупреждали мои магические «косточки».
Решив не откладывать на завтра то, что еще можно было сделать сегодня, я торопливо встала и пошла собираться. Костик, после того, как я погрузилась в раздумья, перебравшийся к телевизору, заметил это и громко спросил:
— Куда ты на ночь глядя? — А потом хитро добавил: — Что, кавалер завелся?
— Ага, скорее кавалерша, — усмехнулась я в ответ. Затем уже более серьезно добавила: — Я отлучусь на пару часиков, сделай милость, ничего не трогай и не преображай.
— Почему? Мне показалось, ты очень даже довольна моей последней работой, — подколол меня Константин, который, похоже, был не настолько глуп, как мне с самого начала показалось.
— Не работой — воображением, — поправила я его и сразу вышла, чтобы переодеться.
* * *
Ночные сумерки быстро сгущались над землей, и я вынуждена была включить фары, боясь проскочить нужный поворот. Но мне повезло, и вскоре лучи фар моей машины осветили маленькую узкую табличку с надписью: «д. Поклеповка». Я свернула с дороги и поехала в указанном на дорожном знаке направлении по знакомой уже незаасфальтированной дороге.
Вскоре появились и первые домики деревеньки. Сейчас, в ночную почти пору, они казались еще меньше, чем днем, еще более серыми и убогими. Ощущение усиливалось еще и тем, что в деревне почти не было уличных фонарей и освещалась она светом, падавшим из окон домов, хозяева которых пока не спали.
Зная уже, куда мне следует ехать, я направила машину к концу улицы, к дому Степаниды Федоровны. Ясно было, что она, к моему счастью, еще не легла отдыхать, так как через задернутые шторы просачивалось синеватое свечение экрана включенного телевизора. Остановив машину прямо у дома, я, понимая, что могу и не достучаться, несколько раз просигналила, а лишь затем вышла и направилась к двери.
К тому моменту, как я до двери дошла, она сама передо мной распахнулась и из нее высунулась немного растрепанная Степанида Федоровна, на плечи которой поверх легкого халата была накинута пуховая шаль. Вид у женщины был немного испуганный, что и понятно: мало кто из одиноких людей ожидает гостей на ночь глядя.
— Добрый вечер, Степанида Федоровна, — поприветствовала я женщину. — Извините за беспокойство, да еще в такое время, но у меня к вам появилась пара вопросов.
— Ничего-ничего, я еще не ложилась, — ответила она и сразу пропустила меня внутрь.
Мы прошли в дом. Степанида Федоровна включила свет в комнатах, а телевизор, наоборот, выключила. Затем села и сразу же приготовилась меня слушать. Я не стала тянуть время и тут же перешла к делу:
— Я слышала, что вам звонила Ольга. Это правда?
— Да, я рассказала о нашем с ней разговоре Мурашеву, чтоб парень не переживал.
— Сами сообщили или же вас попросила племянница? — снова спросила я.
— Она попросила, — честно призналась женщина. — Сказала, что почему-то не может связаться со своими друзьями, а потому попросила сделать это меня и даже дала мне его телефон. Хоть он у меня уже и был.
«Так, пока все сходится, — отмечала я для себя. — Идем дальше».
— Перескажите, что еще она говорила, — на всякий случай попросила я, решив, что и тут может промелькнуть какая-то интересная деталь, которая позволит во всем разобраться.
— Да пересказывать особо-то и нечего. Она просто поздоровалась, поинтересовалась здоровьем, а потом сказала, что дома у ее друзей к телефону никто не подходит, а ей очень нужно сказать им, что с ней все в порядке, чтобы зря не волновались. Ну я, конечно, согласилась в этом помочь.
— А она не говорила, звонила ли к себе домой? — выдала я новый вопрос. — Мне точно известно, что с Ольгой вместе жил один парень. Или про то, что его нужно предупредить, она не вспомнила?
— Честно сказать, я не знаю, — слегка разволновалась женщина. — Про это мне самой ничего известно не было, а она и не говорила.
«Естественно, знала ведь, что ее хахаль на ее поиски не кинется — ему и без нее неплохо живется, так что ж его предупреждать», — съехидничала я про себя, но тут же осеклась и напомнила самой себе, зачем, собственно, сюда приехала.
— Тогда у меня к вам еще один вопрос. Скажите, как у Ольги обстояли дела со зрением? Она хорошо видела или, может, носила очки или же линзы?
— Нет-нет, зрение у нее было хорошим, я знаю точно, — теребя конец платка, ответила Степанида Федоровна. — Ее мать как-то похвалилась, что зрение у Оленьки прямо как у орла. Правда, этим она меня хотела скорее уколоть, имея в виду, что девочка и сама увидит, какая я есть, — упавшим голосом добавила женщина и тяжело вздохнула. Но быстро взяла себя в руки и добавила: — Не думаю, чтобы она стала мне врать.
— Хорошо, — вслух высказала я свои мысли. — Значит, плохое зрение было у Людмилы.
— Не думаю, — вырвал меня из задумчивости голос Степаниды Федоровны.
— Вы что-то знаете? — тут же переспросила ее я.
— Нет, просто… Ну, я думаю, что она не должна была страдать плохим зрением… при матери-то окулисте…
— Ее мать была окулистом?
— Да. В больнице она и познакомилась с отцом Ольги. Это мне сестра рассказывала в какой-то момент нашего временного перемирия, еще до рождения девочки. Но это, конечно, только предположение.
— Верно, только предположение, которое еще нужно проверить, — согласилась я, вставая. — Благодарю вас за помощь и еще раз прошу меня извинить за столь позднее вторжение.
— Ничего-ничего, — так же вставая, ответила мне женщина. — Вы мне лучше скажите: вы что, все еще ее ищете? Я ей сказала об этом, а она только усмехнулась, мол, глупости затеяли. Максим же сказал, что попросит вас прекратить расследование.
— Он и попросил, — не стала я врать хорошему человеку. — Это я по собственной инициативе занимаюсь ее поисками, так, ради любопытства: удастся ли мне найти ее раньше, чем сама вернется, или же нет.
— Сама, значит, вернется, — задумчиво повторила Степанида. — Это хорошо… Наверное, хорошо…
