Глава 9
От Кзыл-Орды до Джезказгана около четырехсот километров. Все красоты пейзажа этой местности можно описать одним словом: степь.
Я теперь понимаю, почему именно эти края были выбраны для приземления космонавтов. Во-первых, земля ровная, словно обеденный стол, а во-вторых, никакого риска свалиться кому-нибудь на голову вследствие практически полного отсутствия последних, считая и бараньи.
Проехав часа три, мы остановились, съехав с дороги прямо в степь, и немного поспали: аксакал на постели за спинками сидений, а я прямо на сиденьях. Было довольно удобно.
В Джезказган мы прибыли около восьми часов утра.
Аксакал хорошо ориентировался в городе и подвез меня прямо к конторе фирмы «Трансазия», расположенной где-то в центре, на третьем этаже многоэтажного административного здания.
Весь Джезказганский филиал состоял из трех человек, занимавших две небольшие комнаты.
В первой комнате, куда я вошла, находилось двое: крашеная блондинка лет тридцати пяти, выполнявшая функции секретарши, судя по позиции, занимаемой относительно двери с надписью «Директор», и пожилой казах.
– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я, обращаясь преимущественно к блондинке, – можно мне увидеть директора?
Блондинка внимательно оглядела меня. Видимо, результаты осмотра были для меня нелестны.
– Яков Абрамович занят, – безапелляционно заявила она и забарабанила по пишущей машинке «Башкирия».
Что ж, ее можно было понять, тяготы и лишения последних дней не могли не сказаться на моей внешности. На ее месте я, возможно, поступила бы так же. Вопрос в том, а как бы она поступила на моем?
А я, будучи именно на своем, решительно направилась прямо к заветной двери, нейтрализовав робкую попытку блондинки задержать меня самым свирепым взглядом из всех имеющихся в моем богатом арсенале.
Рывком распахнув дверь, я прямо с порога прокричала:
– Здравствуйте, Яков Абрамыч!
Яков Абрамыч, маленький толстенький плешивый мужчина в возрасте под шестьдесят, был действительно занят: он пил чай и читал газету «Московский комсомолец» десятидневной давности, сидя в подтяжках и с распущенным галстуком.
Мое энергичное приветствие явно застало его врасплох, он попытался одновременно встать, поздороваться и проглотить порцию уже набранного в рот чая. Успешно удалось ему только первое: второе и третье у него как бы поменялось местами – в меня полетели брызги чая, а слова приветствия он проглотил.
Осознав свою ошибку, он вернул приветствия из глубин пищеварительного тракта, сердито буркнув:
– Здрасти.
Когда стало ясно, что непосредственной угрозы для его жизни нет, Яков Абрамович принял свой обычный величественный вид, сел и надменно поинтересовался:
– Мы знакомы?
– Пока нет, – миролюбиво ответила я, без приглашения усаживаясь на стул. – Меня зовут Таня.
– С незнакомыми людьми, чтоб вы знали, я дел не веду.
– Так мы уже знакомы, – напомнила я ему, – вы – Яков Абрамович, я – Таня. Так что все в порядке.
Яков Абрамович сердито блеснул стеклами очков.
Видимо, наличие чувства юмора не является обязательным условием при назначении на пост директора регионального управления корпорации «Трансазия».
– Яков Абрамович, вам что-нибудь говорят такие фамилии, как Снегирев и Субботин?
На лице директора отразилась напряженная работа мысли.
– Говорят, ну и что?
– Мне необходимо срочно и конфиденциально связаться с одним из них.
– Я надеюсь, не с Субботиным? – с едва уловимым сарказмом поинтересовался Яков Абрамович.
Кажется, с оценкой чувства юмора я поторопилась.
– Если у вас есть способы связи, помимо столоверчения, с теми местами, где он сейчас пребывает, то, пожалуй, с него и начнем.
– Если вы думаете, что со Снегиревым связаться намного легче, то вы так не думайте, – забеспокоился директор, – вы имейте себе в виду, что ваш Тарасов, это уже заграница, а наш Джезказган – дыра.
– Яков Абрамович, я повторяю, это срочно и очень важно. Вопрос жизни и смерти.
Директор замялся:
– Видите ли, мадам…
– Если уж вы хотите перейти на французский, то – мадемуазель.
– Пардон, мадемуазель. Еще раз пардон, но ваш… – он не знал, как выразиться поделикатней, – ваш внешний вид… мадам, пардон, мадемуазель… поймите меня правильно, но через спутник связь дорогая, а у нас временные финансовые трудности…
– Сколько это может стоить?
– Не знаю, зависит от длительности… может быть, много… может, даже долларов сто…
– Силь ву пле, – я открыла сумку, вытащила первую попавшуюся стодолларовую пачку, перетянутую резиночкой, вытащила из нее заветную бумажку и бросила на стол перед директором.
От этого зрелища у него вспотели очки.
Проводив взглядом пачку денег, отправленную обратно в сумку, директор нажал что-то на столе и взволнованным шепотом произнес:
– Соня, зайди скоренько сюда.
В дверях появилась белокурая особа, возглавлявшая оборону директорских дверей.
– Моя дочь, Соня, – неожиданно представил мне блондинку Яков Абрамович.
Я кивнула головой, а Соня сделала нечто вроде книксена.
– Соня, вот эта замечательная мадам… пардон, мадемуазель Таня, желает срочно поговорить с господином Снегиревым из города Тарасова. Я прошу тебя, Соня, сделай это как можно скорей. – Яков Абрамович старался придать голосу максимум убедительности.
Его труды не пропали даром, Соня, надо отдать ей должное, тонко прочувствовала важность возложенной на нее задачи. Она пискнула:
– Хорошо, папа, – еще раз сделала мне книксен и метнулась к телефонному аппарату, стоявшему на отцовском столе.
Я попросила Соню позвонить на мобильный аппарат Снегирева, с которым он обычно не расставался.
Соня долго нажимала кнопки телефона, с кем-то разговаривала и наконец протянула мне трубку.
Пока я слушала длинные гудки, Соня и Яков Абрамович деликатно вышли из кабинета.
– Алло, – наконец раздался в трубке знакомый грустный голос.
– Здравствуй, Игорь Семенович.
Секундное замешательство, а затем неуверенный вопрос:
– Кто это? Таня, это ты?
– Я.
– Таня, дорогая! Куда ты пропала! Я с ног сбился! Где ты?
– Игорь, я оказалась в чрезвычайно сложной ситуации. Мне нужна твоя помощь. Вопрос жизни и смерти.
– Таня, ты меня пугаешь! Где ты? Хотя, что это я. Таня, говори, что я должен сделать?
– Слушай меня внимательно. Во-первых, о том, что я тебе звонила, не должен знать ни один человек, кроме капитана Кирсанова, ты его знаешь. Понял?
– Понял, капитан Кирсанов.
– Позвонишь по телефону… – я продиктовала Снегиреву номер для связи с Кирсановым, – и скажешь, чтобы он сам тебя нашел, строго конфиденциально. Понял?
– Как это, конфиденциально?
– Он знает, как, он за это деньги получает. Ты так скажи и все. Он сам тебя найдет, ты только не прячься особенно. Понял?
– Понял.
– Во-вторых, когда он тебя найдет, скажешь, что меня похитил Фалин, но я удрала. Понял?
– Кто такой Фалин? – спросил Снегирев с угрозой в голосе.
– Неважно, он знает. Еще скажешь, что у меня о Фалине много информации, он в дерьме по уши. Понял?
– Понял, Фалин в дерьме. Чего не понять?
– Тогда пошли дальше.
– Пошли.
– Дальше скажешь, что у меня есть веские основания полагать, что люди Фалина считают меня погибшей. Понял?
– Понял.
– Поэтому они в ближайшее время дергаться не будут. Понял?
– Понял.
– Теперь информация для вас обоих: я в данный момент нахожусь в городе Джезказгане, в конторе местного филиала фирмы «Трансазия» без документов.
– Господи, как ты туда попала?
– Не телефонный разговор. Поскольку я здесь без документов, да к тому же инкогнито, мне нужна помощь.
– Я сейчас же вылетаю к тебе…
– Подожди, Игорь, не горячись. Сначала поговори с Кирсановым. Вы вместе решите, что делать.
– Хорошо, позови к телефону Берковича.
– Кто это?
– Тамошний директор, забыл, как его по имени…
– Яков Абрамович.
– Ага, спасибо. Далеко он там?
– За дверью, сейчас позову.
Я положила трубку, подошла к двери и выглянула наружу.
Яков Абрамович сидел на стуле, положив руки на колени, как пай-мальчик. Больше никого в комнате не было. Беркович соблюдал конфиденциальность.
– Яков Абрамыч, вас просят к телефону.
– Игорь Семенович? – радостно, как будто сбылась его многолетняя мечта, воскликнул он, срываясь с места.
Далее я могла слышать только взволнованный фальцет Берковича.
– Доброго здравия, Игорь Семенович!.. Спасибо, Игорь Семенович, вашими молитвами… Да, Игорь Семенович. Конечно, Игорь Семенович.
Долгая пауза, в течение которой глаза Берковича постепенно округлялись, увеличиваясь при этом в диаметре. В конце концов они почти сравнялись размерами с линзами его очков.
– Все сделаем, Игорь Семенович! Мы и так… с мадам Татьяной, ой, простите, мадемуазель… Что? Нет, это я не вам! Мы с ней душа в душу… Что? Нет, я не в этом смысле… Нет! Нет! Звонить в Алма-Ату не надо, мы сами все решим. Спасибо, Игорь Семенович, до свидания, ждем вашего приезда! Передаю трубку, Игорь Семенович.
Беркович двумя руками протянул мне трубку.
– Таня, Беркович все устроит, не волнуйся. Я всю их «Трансазию» могу по миру пустить, если захочу. Они это знают. Ты с ними держись поуверенней. Я ему сказал, чтобы с тобой обращались, как со мной. А я на днях все равно приеду. Мне в те края по делу надо.
– Хорошо, Игорь, мне очень приятна твоя забота. Но, главное, не забудь то, что я тебе сказала. Звони прямо сейчас, не теряй времени.
– Хорошо, дорогая, звоню немедленно.
– Тогда, до свидания.
– До скорого свидания, – закончил разговор Снегирев с ударением на слове «скорого».
