Глава 8

Кзыл-Орда, несмотря на свое звучное название, оказался небольшим пыльным сонным городком, внешне ничем не отличающимся от небольших южно-российских городов, повидать которых мне довелось немало. Кроме, пожалуй, повышенного количества казахов среди прохожих, что, впрочем, было вполне естественно.

Более всего поразило меня появление на привокзальной площади огромной телеги, запряженной вполне живым двугорбым верблюдом. Я даже шла за ним некоторое время, чтобы получше разглядеть, завидуя при этом его спокойствию и неторопливости.

Во время этой прогулки мне в голову пришла мысль купить верблюда вместе с телегой и отправиться на нем домой, ночуя под открытым небом и питаясь лепешками и верблюжьей колючкой. Колючками, естественно, будет питаться верблюд, а лепешками я. К тому времени, когда мы доберемся до цели, про меня уже все забудут, а выглядеть я буду так, что никто меня и не узнает.

Мечтая таким образом, я не заметила, как верблюд привел меня на базар.

На базаре обнаружилось еще несколько кораблей пустыни, но к тому времени интерес к ним у меня значительно уменьшился, покупать верблюда я передумала, а вот идея лепешки явно нуждалась в дальнейшем развитии.

К счастью, оказалось, что базар на Востоке – это государство в государстве, а то, что я уже не в Европе, стало ясно именно на базаре. Здесь можно было при желании поесть, постричься, посмотреть кино, выпить, поспать, поиграть в нарды и т. д. и т. п. Короче говоря, на базаре можно было жить.

Для начала я разменяла на местную валюту сто долларов.

Потом я зашла в маленькую харчевню, примерно на восемь посадочных мест, из которых семь были свободны. Харчевня работала на самообслуживании. Рядом с окном для выдачи пищи, служившим одновременно кассой, висел листок, вырванный из школьной тетрадки в клеточку, на котором, обладая острым зрением и некоторыми задатками криптографа, можно было расшифровать сделанный от руки список четырех неизвестных мне блюд.

Поколебавшись несколько мгновений, я выбрала номер три – манты и, разумеется, чай.

Получив заказанное, я села за свободный столик. Выяснилось, что манты – это нечто вроде больших пельменей. Кстати, очень вкусных. Пришлось заказать еще одну порцию. Чай был тоже очень хороший.

Как же немного, оказывается, надо, чтобы жизнь опять казалась прекрасной и удивительной.

Для полного внутреннего удовлетворения пора пустить свои вновь обретенные магические кости. Я достала их из сумочки и бросила на стол, перевернув мешочек:

23 + 33 + 5.

«С Вами желает познакомиться любопытная дама».

– Что, красивая, в кости сама с собой играешь? – услышала я за своей спиной низкий певучий голос.

Обернувшись, я увидела бесшумно подошедшую цыганку примерно моего возраста, сидевшую до этого за соседним столиком.

– Да нет, гадаю.

– Гадаешь? – изумилась цыганка. – Разве на костях гадают?

– Еще как гадают.

– Можно посмотреть? – она показала пальцем на кости.

– Посмотри.

– А им это не повредит? – она опять опасливо ткнула пальцем.

– Думаю, не повредит, – я пожала плечами, – кто их только не хватал, и ничего, действуют исправно.

– Я свои карты никому не даю в руки, боюсь сглаза.

– Бери, им уже ничего не повредит.

Она присела к столу, осторожно взяла кости и стала внимательно их рассматривать.

– И как же на них гадают?

– Долго рассказывать.

– Погадай мне.

Я рассмеялась:

– Первый раз в жизни цыганка просит у меня погадать ей, а не наоборот.

Цыганка вполне серьезно предложила:

– Погадай, я заплачу.

– Не надо, я за деньги не гадаю.

– Я тебе хороший подарок сделаю, погадай.

– Не в этом дело, я тебе и так погадаю, только не обижайся потом.

– На гаданье обижаться – грех большой.

Приятно поговорить с профессионалом.

Я взяла кости и потрясла их в руках.

– Как тебя зовут? – спросила я.

– Роза, а тебя?

– Таня. Ну, Роза, поехали!

Я бросила кости на стол:

18 + 36 + 9.

– Ну, что они говорят? – Роза спрашивала о костях, словно о людях.

– А вот что: корыстные стремления, говорят они, могут подтолкнуть вас, Роза, к недостойным и легкомысленным поступкам, способным запятнать ваше имя.

Роза внимательно выслушала мою тираду, согласно кивая головой в наиболее драматических местах. Отрицать наличие у себя корыстных стремлений она не стала. Вместо этого она спросила:

– Ты что, приезжая?

Я кивнула головой:

– Чай будешь?

– Буду.

Я подошла к окну, попросила еще чайник чаю, две чистые пиалы и две пары пирожных.

– Сегодня приехала? – спросила Роза, съев первое пирожное.

– Сегодня.

– Надолго?

– Нет, на пару дней.

– Где остановилась?

– Пока нигде.

– Можешь у меня остановиться, муж уехал недели на две – на три.

– А где же твой табор?

– Мы не кочевые цыгане. А родни у нас тут нет.

– А дети есть?

– Нет, – она тяжело вздохнула, – в том и дело, что детей у меня нет, десять лет уже ждем. Мужнина родня потребовала, чтобы он со мной развелся, а он не хочет. Пришлось сюда переехать.

– Откуда?

– Из-под Астрахани.

Я задумалась. Предложение выглядело заманчиво. Надо же мне где-то отсидеться-оглядеться.

– А ванна у тебя есть? – поинтересовалась я.

– Есть, только воду мы на газовой плите греем.

– Это неважно, времени у меня достаточно.

– Тогда пошли, здесь недалеко.

Роза с мужем жила в собственном кирпичном доме на тихой улочке недалеко от базара. К дому примыкал довольно большой участок земли, занятый чем-то вроде садика или огородика в весьма запущенном состоянии.

Дом и участок были отгорожены от улицы и соседей глухим глинобитным забором с высокими и прочными деревянными воротами.

Зато в доме все сияло чистотой, достатком и невообразимым смешением стилей. Комплектов пять мягкой, гостиной и прочей мебели были причудливо распределены по четырем жилым комнатам и даже в просторной кухне.

Хозяйка отвела мне самую маленькую комнатку с большой кроватью. Я положила вещи на стул, посидела на кровати и вышла на кухню.

Роза ставила на плиту два ведра воды. Я помогла ей: мы зажгли газ и сели около большого стола, накрытого красной клеенкой.

Ванная находилась в небольшой пристройке с входом прямо из кухни. Мы с Розой налили в чугунную ванну, стоявшую посредине помещения, горячей воды. Потом я добавила холодной, добиваясь нужной температуры. Роза дала мне полотенце и шампунь, достав их из шкафчика. После того как она вышла, я разделась, села в ванну спиной к двери и с наслаждением вытянулась во всю длину.

Купалась я долго, не торопясь и не жалея шампуня.

Намыливая в очередной раз голову, я случайно приоткрыла один глаз и вдруг заметила, как что-то мелькнуло прямо передо мной. Кроме шкафчика с банными принадлежностями, впереди ничего не было. Но в шкафчике была стеклянная дверка, а в этой дверке, как в зеркале, отражалась Роза, приближающаяся ко мне.

Насколько бесшумно она может ходить, я узнала еще в харчевне. То, что она бесшумно двигалась ко мне, не вызывало особого удивления, мало ли что может понадобиться хозяйке в ванной. Удивление, если не сказать больше, вызвала у меня одна деталь, обратить внимание на которую должен был любой квалифицированный частный детектив, особенно имеющий лицензию. В руке у Розы был топор, и она медленно поднимала его над головой.

Поскольку дров в помещении не наблюдалось, оставалось предположить, что в качестве объекта рубки Роза избрала мою недомытую голову.

Схватившись руками за края ванной, я рванулась вперед. И вовремя. Было слышно сквозь плеск воды, как, свистнув в воздухе, топор ударил в край ванной.

В следующий миг я выпрыгнула из ванной и повернулась лицом к Розе. Заливаемыми мылом глазами я увидела ее безумное лицо и пылающий взгляд.

Опустив руку в стоявшее рядом ведро, я плеснула себе в физиономию холодной воды, чтобы смыть мыло с глаз. Особого эффекта, впрочем, это не принесло.

Роза опять бросилась на меня. Я – от нее, прячась за ванной. Мы сделали несколько кругов и опять остановились в первоначальной позиции.

Мне снова удалось плеснуть себе на лицо горсть воды. Глаза щипало неимоверно.

– Ты что? Сдурела! Брось топор! – заорала я во все горло, стараясь воздействовать на нее психологически.

Роза опять молча бросилась на меня.

У меня черный пояс по карате, но, как говорят опытные мастера рукопашного боя, против лома нет приема. Против топора тоже. Тот, кто утверждает обратное, – либо лгун, либо круглый идиот.

Я применила испытанную тактику – бег вокруг ванны. На этот раз, пробегая мимо шкафчика, я на бегу резко открыла его дверку. Роза попыталась избежать столкновения с ней, пробежав ближе к ванной, но внезапно поскользнулась на луже мыльной воды, натекшей с меня, и упала, ударившись виском о край ванной.

Топор упал, загрохотав по кафельному полу. Я схватила его и обернулась к Розе, но она не поднималась с пола. Из-за ванной мне были видны только ее босые ноги с накрашенными красным лаком ногтями. Ноги как-то странно дергались.

– Эй! Роза! Вставай, нечего дурака валять! – крикнула я, но Роза не вставала. Ее ноги перестали двигаться, и в комнате воцарилась полная тишина.

Я обошла ванну, наклонилась к лежащей на спине с открытыми глазами Розе и пощупала ее сонную артерию. Пульса не было. Роза была мертва.

Час от часу не легче.

Я закрыла дважды спасшую мне жизнь дверку шкафчика и присела на край ванны. Переведя дух и промыв наконец оба глаза, я вытерлась и стала одеваться.

Заглянув в свою комнату, я поняла причину Розиного безумства. Моя, вернее, бандитская, сумка была открыта, а деньги вывалены на кровать.

Вид миллиона долларов наличными далеко не одну Розу свел с ума в этом безумном мире.

И чего бабе не хватало? Еще одного мебельного гарнитура? А детей и за миллион не купишь.

Я села в самое роскошное кресло и погрузилась в раздумья.

Отсидеться здесь мне теперь не удастся. Мало того, что сидеть с трупом в одном доме не позволят мне нервы, это еще и опасно. Любая случайно зашедшая соседка может стать причиной моего полного фиаско.

Иностранка без документов, разыскиваемая спецслужбами и подозреваемая в убийстве. Хорошенький набор для хрупкой женщины.

Надо бежать отсюда, и как можно быстрей. И не просто бежать, а сделать так, чтобы меня даже искать перестали, чтобы организация не стала заметать собственные следы и мне представилась возможность покончить со всеми сразу, избавив себя от дамоклова меча расправы.

Прости, Роза.

Первым делом я ликвидировала следы борьбы в ванной, насколько это было возможно, и уничтожила найденный в серванте Розин паспорт, имитируя самым примитивным образом ее внезапный отъезд.

Заперев дверь найденными в доме ключами, я вышла на улочку и направилась по знакомой дороге к базару. На базаре я купила металлическую линейку и замок зажигания для автомобиля «Жигули».

Покинув базар, я побрела наугад по улице, поглядывая по сторонам.

Вскоре я нашла то, что мне было нужно. Небольшую неохраняемую стоянку перед каким-то работающим предприятием.

Я подошла к водительской дверке бежевой «шестерки». Делая вид, что ищу ключи в сумочке, я быстро оглянулась, желая убедиться, что до меня никому нет никакого дела. Вместо ключей я достала металлическую линейку.

Сути дела это не меняло: отечественные автомобили сконструированы почему-то так, что линейкой открываются быстрее, чем ключом.

Я опустилась на сиденье и проверила типовые места установки сигнализации. Как ни странно, ее не оказалось. Провинция.

Сдернуть фишку замка зажигания и установить новый при наличии специальных инструментов можно секунд за десять-пятнадцать. С обычными инструментами, найденными в квартире Розы, я провозилась почти полминуты. Еще через пять секунд я выезжала со стоянки.

Сначала я поездила по окрестностям города с целью рекогносцировки местности.

Потом я подъехала к дому Розы и загнала машину во двор. Войдя в дом, я вытащила тело и разместила его на переднем сиденье, поставив коленями на пол. После этого я накрыла тело мешковиной, отчего все сооружение стало похоже на мешок картошки. На заднее сиденье я поставила две закрытые полиэтиленовыми крышками трехлитровые банки с бензином, накачанным из бензобака.

Когда я покончила с этим малоприятным делом, уже начинало смеркаться. Нужно было поторапливаться.

Я выехала со двора и, аккуратно закрыв ворота, направилась к выезду из города.

Мой план предусматривал небольшой конфликт с милицией. Я не хотела, чтобы мой выезд из города остался незамеченным.

На КП ГАИ, который я себе заранее наметила, стоял милицейский «Москвич», около которого тоскливо слонялся молодой сержант-казах, ожидая конца дежурства.

Метрах в сорока от сержанта два подростка торговали колесами, смазочными материалами и прохладительными напитками.

Стараясь привлечь внимание сержанта, я стала выписывать кренделя на дороге. Сержант не реагировал. Мне пришлось слегка задеть углом бампера стопку покрышек, принадлежавших юным коммерсантам, разметав товар по обочине.

Брань, которой осыпали меня молодые бизнесмены, заставила сержанта обратить внимание на происходящее. Он вяло махнул жезлом, приглашая меня остановиться. Я проехала метров на десять дальше сержанта, остановилась, вышла из машины и направилась ему навстречу. У меня были веские причины не давать ему заглядывать в машину.

Подойдя ко мне, сержант неразборчиво, как все гаишники, представился и попросил предъявить документы.

Не говоря худого слова, я левой ногой нанесла ему двойной удар в голову и в солнечное сплетение, после чего ему не оставалось ничего другого, как сесть на обочине и беззвучно открывать рот в надежде, что, может быть, когда-нибудь ему доведется вздохнуть полной грудью.

В полной уверенности, что это ему, в конце концов, удастся сделать, я, сопровождаемая восхищенными воплями начинающих акул капитализма, бросилась к машине, вскочила в нее и дала полный газ.

Дорога в этом месте делала плавный правый поворот по склону горы, и вскоре КП, вместе с сержантом, оказался вне пределов видимости.

Проехав еще немного и убедившись, что дорога пустынна, я резко нажала на тормоз и слегка повернула руль налево. Машину занесло и, проехав юзом метров сорок, она остановилась поперек дороги, съехав на левую обочину передними колесами. До обрыва оставалось метров семь-восемь.

Я вышла из машины, выбросила на дорогу свои вещи, открыла обе банки с бензином, подожгла зажигалкой заранее приготовленную тряпку и бросила ее в салон. Там же я оставила свою сумочку со всем содержимым, кроме, разумеется, магических костей.

Потом я зашла сзади и, напрягая все силы, стала толкать машину к откосу.

Она сначала медленно, потом все быстрее покатилась. Когда передние колеса съехали с обочины на откос, банки упали с сиденья и бензин ярко вспыхнул в салоне: языки пламени вырывались из окон, как солнечные протуберанцы.

Машина скатывалась наискосок по крутому склону, разгоняясь все быстрей. Наехав на невидимую в быстро сгущающихся сумерках кочку, машина перевернулась и покатилась по склону, разбрасывая искры и осколки стекол.

Когда она почти остановилась, достигнув ровной поверхности, раздался глухой хлопок, и пламя рвануло из машины с удесятеренной силой. Дошла очередь до бензобака.

Пора уходить.

Прости, Роза.

Корыстные стремления не запятнают теперь твое имя.

Я бегом поднялась метров на двадцать вверх по склону и спряталась в кустах.

Минут через пять подъехал сержант на «Москвиче», он все-таки решил броситься в погоню.

Почти одновременно с сержантом с противоположной стороны подъехал «КамАЗ», откуда выскочили два человека.

Все они подошли к откосу и наблюдали сверху за тем, как неутихающее пламя пожирает машину.

Еще через четверть часа с обеих сторон уже стояло несколько машин: их водители и пассажиры спешили подойти к месту происшестивия и поглазеть на огонь.

Стало совсем темно, и пламя уже погасло, когда подъехала еще одна милицейская машина.

Зеваки начали разъезжаться.

Я вышла из своего укрытия, спустилась на дорогу и подошла к длинному крытому «КамАЗу». Его водитель, пожилой казах, собирался садиться в свою машину.

– Подвезешь, аксакал? – обратилась я к нему.

– А тебе куда, дочка?

– А ты куда едешь?

– На Джезказган, дочка.

– Мне туда и надо.

– Садись, веселее будет ехать.

Мне действительно нужно было в Джезказган. Я вспомнила, что один из филиалов фирмы «Трансазия», который в свое время посещал покойный Субботин, судя по его финансовым отчетам, находится как раз в Джезказгане.